Глава II — Церковное дело в Галиции в 1916-1917 гг.                    31 8 страница

Единственным руководством для священника на войне служило высочайше утвержденное положение об управлении войск в военное время. Но оно не предус­матривало всех обязанностей священника, а тем более возможной для него работы на бранном поле. Иногда же своею краткостью оно сбивало с толку не только рядовых священников, но и начальствующих лиц. Прис­ланный из Иркутской епархии священник Попов явился в госпиталь, согласно положению, с епитрахилью,

даро­носицей, крестом и кадилом, без антиминса и полного священнического облачения. Когда благочестивый глав­ный врач госпиталя попросил его отслужить литургию, он ответил, что у него нет принадлежностей для этого, да он и не обязан совершать литургии: согласно поло­жению, его дело — напутствовать и хоронить. Когда в 1904 году благочинный 9-ой Сибирской дивизии потре­бовал от подчиненных ему госпитальных священников, чтобы они обзавелись антиминсами и совершали {93} литургии, его начальник — главный священник Манчжурской армии, прот. С. А. Голубев возразил ему: «Госпитально­му священнику антиминса не полагается». А между тем, где же на войне служить литургии, как не в госпиталях?

На Великую войну наши священники, как уже го­ворилось, выехали со строго разработанной и Съездом одобренной инструкцией.

Инструкция эта не была кабинетным произведением, — она вылилась из опыта и пристальных наблюдений за всеми возможностями, какие представляются для работы священника на поле брани. Мой личный опыт и мои наблюдения во время Русско-японской войны, — где я проработал два года, в должности сначала пол­кового священника и благочинного, а потом главного священника, и вместе с полком участвовал в 10 боях был контужен и ранен, — были дополнены опытом и наблюдениями множества других моих сослуживцев — участников той же войны.

Значение инструкции было колоссально. Во-первых, она вводила в точный курс работы и круг обязанностей каждого, прибывавшего на театр военных действий, священника. Это в особенности важно было для вновь мобилизованных, совершенно незнакомых с условиями и требованиями военной службы. А их было огромное большинство: в мирное время в ведомстве протопресви­тера состояло 730 священников, за время же войны их перебывало в армии свыше 5.000 человек. Инструк­ция точно разъясняла каждому — полковому, госпиталь­ному, судовому и др. священнику, где он должен нахо­диться, что он должен делать во время боя и в спокой­ное время, где и как он должен совершать богослуже­ние, о чем и как проповедывать и т. д. и т. д.

Между прочим, полковому и бригадно-артиллерийскому священникам было указано, что их место во {94} время боя — передовой перевязочный пункт, где обычно скопляются раненые, а ни в коем случае не тыл. Но и к этому пункту священник не должен быть привязан: он должен был пойти и вперед — в окопы и даже за окопы, если того потребует дело.

Помимо общеизвестных обязанностей священника: совершения богослужений, напутствований, погребений, наставлений и ободрений, инструкция возлагала на свя­щенника много таких обязанностей, о которых и не помышляли его предшественники. Строевому священни­ку вменялось в обязанность: помогать врачам в пере­вязке раненых, заведывать уборкою с боевого поля убитых и раненых, заботиться о поддержании в по­рядке воинских могил и кладбищ, извещать возможно обстоятельнее родственников убитых, организовывать в своих частях общества помощи семьям убитых и увечных воинов, развивать походные библиотеки и т. д. и т. д.

Госпитальному священнику вменялось в обязан­ность: возможно чаще совершать богослужения для больных, ежедневно обходить палаты, беседовать, уте­шать, писать письма от больных на родину, об умерших извещать их родственников, погребать покойников с возможною торжественностью, пещись о кладбищах, обязательно устраивать библиотеки и т. д.

Инструкция открывала каждому священнику широ­кое поле весьма полезной, нередко трудной, но не не­исполнимой работы.

По мере выявления новых нужд, выработанная Съездом инструкция пополнялась распоряжениями и указаниями протопресвитера, объявлявшимися в особых приказах. Таким образом, были даны священникам ука­зания:об исполнении богослужений и треб для галицийских униатов, оставшихся без священников; о по­печительном отношении к инославным и иноверным во­инским чинам, о принятиимерк недопущению {95} распространения в войсках брошюр и листков, оскорбитель­ных для иных исповеданий и вер; о собирании священ­никами и представления протопресвитеру сведений о выдающихся подвигах воинов, врачей, священнослужи­телей. Во время войны Инструкция была дополнена спе­циальными указаниями для гарнизонных благочинных, для благочинных запасных госпиталей, для священников санитарных поездов и этапных пунктов и т. д.

Организацию управления военным и морским ду­ховенством в мирное время нельзя было признать со­вершенной. Во главе ведомства стоял протопресвитер, облеченный полнотой власти. При нем состояло Духов­ное правление — то же, что Консистория при епархи­альном архиерее. С 1912 года протопресвитеру дан был помощник, в значительной степени облегчивший ему канцелярскую работу. Но ни помощник, ни Духовное правление не могли быть посредниками между прото­пресвитером и подчиненным ему, разбросанным по всей России, духовенством. Такими посредниками являлись дивизионные и местных церквей благочинные. Их было не менее ста и рассеяны они были по разным россий­ским уголкам. Возможностей для частного и личного общения их с протопресвитером не представлялось. Объединять их деятельность, направлять их работу и контролировать их было не легко. Протопресвитеру нужно было обладать чрезвычайной энергией и необык­новенной подвижностью, чтобы самому лично и на ме­сте проверять работу всех своих подчиненных.

Переработанное после Русско-японской войны и высочайше утвержденное Положение открывало воз­можность лучшей организации управления военным ду­ховенством в военное время. Оно учреждало:

1) глав­ных священников фронта, каждый из которых, нахо­дясь в полном подчинении протопресвитеру, должен был объединять деятельность духовенства данного фронта; {96} 2) священников при штабах армий, которым, по не­доразумению, не отводилось никакой другой работы, кроме совершения богослужений при штабе армии.

Но и такая конструкция управления оказалась не­совершенной. Начало дополнению Положения дал сам Государь, при сформировании штаба Верховного Глав­нокомандующего, повелевший на время войны находить­ся при этом штабе протопресвитеру. Дальнейшие кор­рективы были сделаны протопресвитером, за которым практикою закрепилось право самолично, без утверж­дения высшими инстанциями, учреждать новые долж­ности по своему ведомству, раз они не требовали рас­ходов от казны. Таким образом были учреждены долж­ности: 1) гарнизонных благочинных в пунктах, где имелось несколько священников;

2) благочинных запас­ных госпиталей, каковые должности были возложены на священников при штабах армий. В 1916 г., с высо­чайшего утверждения, были учреждены особые долж­ности армейских проповедников, по одному на каждую армию, на которых была возложена обязанность бес­прерывно объезжать, проповедуя, воинские части своей армии. На должности проповедников были избраны са­мые выдающиеся духовные ораторы. Состоявший при штабе Северного фронта английский полковник (ныне генерал) Нокс считал гениальной идею учреждения должностей армейских проповедников. Наконец, глав­ным священникам фронтов было предоставлено право пользоваться священниками при штабах армий, как своими помощниками по наблюдению за деятельностью духовенства.

Таким образом, духовный управительный аппарат на театре военных действий представлял стройную и совершенную организацию: протопресвитер, его бли­жайшие помощники; главные священники, их помощ­ники; штабные священники; наконец, дивизионные и госпитальные благочинные и гарнизонные священники.

{97}     В конце 1916 года высочайшим повелением были учреждены должности главных священников Балтийско­го и Черноморского флотов.

Для лучшего объединения и направления деятель­ности духовенства армии и флота от времени до вре­мени составлялись совещания протопресвитера с глав­ными священниками, последних со штабными священ­никами и благочинными и Съезды по фронтам, под председательством протопресвитера или главных свя­щенников.

Я, в течение почти каждого месяца дней десять, проводил среди боевых частей, объезжая полки и бри­гады, посещая, иногда под огнем, окопы, заглядывая во все госпиталя, везде совершая богослужения, пропо­ведуя.

Поездкиэти имели большое значение. Я являлся не только как протопресвитер, но и как представитель Государя, от имени которого я всегда приветствовал войска, раздавая при этом врученные мне Императрицею крестики и иконки. Мои приветствия и посещения, в особенности опасных мест, подымали дух, укрепляли воинов.

Не менее важно было мое личное общение с ду­ховенством. Много бесед, во время таких поездок, мною было проведено со священниками при самой разнооб­разной обстановке: в вагоне, в домах, под открытым небом на лужайке, в лесу, скрывавшем нас от взоров неприятеля и т. д. При таких беседах я много узнал и многому научился, равно как имел возможность и дру­гих поучить и направить.

При посещениях госпиталей, перевязочных пунктов, окопов мне легко было убедиться, часто ли посещаются эти места сопровождающим меня полковым или госпи­тальным священником, правильно ли он понимает и {98} усердно ли исполняет свои обязанности, как к нему относятся нижние чины и офицеры. Усердный священ­ник прекрасно знал расположение на позиции полковых рот, храбрых и трусливых солдат, встречался в окопах, как частый и приятный гость. Усердный госпитальный священник хорошо знал каждую палату и состояние каждого больного. Как тот, так и другой, хорошо знали все требования, предъявленные им инструкцией и моими циркулярами.

Должен по совести сказать, что почти всегда мне приходилось слышать и от начальствующих лиц и от рядовых офицеров самые лестные отзывы о работе военных священников. Но без исключений, конечно, не могло обойтись. Ведь ряды фронтового духовенства беспрерывно заполнялись мобилизованными, т. е. коман­дированными из епархий. В самом начале войны епар­хиальными начальствами были командированы священ­ники для второочередных полков и госпиталей. Потом, по мере убыли священников и формирования новых частей, протопресвитер просил Синод предписать епар­хиальным преосвященным избрать то или иное число священников, чтобы они могли без замедления по его вызову явиться на фронт. Так как в японскую войну епархиальные начальства с поразительной небрежно­стью относились к выбору командируемых, отправляя чаще не испытанных, а неугодных, чтобы от них изба­виться, то, наученный опытом той войны, протопресви­тер ставил определенные требования: чтобы избирались священники, незапятнанные, усердные, с полным семи­нарским образованием, по доброму желанию, а не по неволе и принуждению, и не престарелые. К сожалению, и в Великую войну, несмотря на все принятые прото­пресвитером предосторожности, епархиальные власти не всегда серьезно относились к выбору.

В 1915 году Полоцкое епархиальное начальство, по требованию Си­нода, избрало пятерых: четверо из них было в возрасте {99} от 62 до 71 года, а пятый находился под судом. Ко­нечно, ни один из них не был допущен протопресвите­ром на театр военных действий. При таком положении дела могли проникать в армию и недостойные.

На одного из таких я наткнулся в 1915 году.

Шел отчаянный бой под Варшавой. Объезжая бое­вую линию, я подъехал к расположенному у большой дороги госпиталю. Работа там кипела. Всё время при­бывали повозки с ранеными. На крыльце сидел упитан­ный, простоватого вида батюшка, весело беседовавший с сестрой. Он меня не узнал, ибо на мое приветствие ответил небрежным: «Здравствуйте», не сдвинувшись с места. Я прошел в госпиталь. Там был настоящий ад: стоны, крики, предсмертные хрипы. У дверей лежал фельдфебель с распухшей, посиневшей ногой, не согла­шавшийся на ампутацию. Я его убедил. Потом попро­сили меня причастить нескольких умирающих.

— А что же ваш священник делает? — спросил я.

Врачи в один голос, с нескрываемым озлоблением ответили:

— Ничего он не хочет делать.

Я вышел из госпиталя. Священник, оказавшийся иеромонахом какого-то монастыря, продолжал весело беседовать с сестрой.

— Я — протопресвитер, — обратился я к нему. Иеромонах вскочил.

— Вы затем сюда приехали, чтобы развлекаться с сестрами? Сегодня же убирайтесь отсюда! Армии та­кие не нужны.

Никакие просьбы не изменили моего решения.

— Сегодня же, — обратился я к главному врачу, {100} — отправьтеего в Варшаву. А к вам сегодня же прибудет другой.

Об этом случае было объявлено в приказе всему духовенству. Две-три таких расправы заставили насто­рожиться и тех, которые не склонны были напрягать свои силы.

       Был и еще случай, что я не был узнан своим под­чиненным. Это произошло летом 1916 года. Я с прот. Ф. И. Титовым в салон-вагоне возвращался из Буковины. На ст. Волочиск, где поезд наш должен был стоять чуть ли не 40 минут, я вышел прогуляться по платфор­ме. Последняя была заполнена народом, преимуществен­но, военными. Многие из них узнавали меня и раскла­нивались. Вдруг подошел ко мне довольно молодой священник.

— Здравствуйте, батюшка! Вы военный? — об­ратился он ко мне. Ясно было, что он не узнал меня, и я ответил:

— Да, военный.

— Полковой? Какого полка? Меня заинтересовал такой разговор, и я назвал один из стоявших на галицийском фронте полков.

— А что? Трудно служить в полку на фронте?

— Старикам трудновато, а молодым — чего жетрудного? А вы тоже военный? — спросил я.

— В госпитале здешнем служу. Недавно я прибыл из епархии.

— Как же вам дается служба? Небось в госпитале тяжело служить?

       — Тоже нашли тяжело. На мое счастье тут, кроме моего, еще шесть госпиталей без священников. Я всех их обслуживаю. А в одном нечего было бы делать.

{101}   — Чего же вы не попроситесь в полк? Вам, молодо­му, там бы служить.

— Да, знаете, я держусь такого правила: на служ­бу не напрашивайся, от службы не отказывайся. На­значат, — с радостью поеду.

— А протопресвитера вы ни разу не видели?

— Один раз видел: он проезжал в поезде с Госу­дарем. Молодой еще.

— Говорят, он очень строгий?..

— Да слышал и я. Это ничего: строгость на служ­бе нужна.

— А главного священника своего видели?

— Нет, не видел, — он не любит поездок, больше к себе вызывает.

В это время толпа стала обращать на нас большое внимание. И я, чтобы не раскрылось мое инкогнито, поспешил проститься со своим милым собеседником, пожелав ему поскорее получить назначение в полк. Не успел я отойти от него, как он уже был окружен тол­пою, жаждавшей узнать слышанные им от протопре­свитера новости. Я ушел в свой вагон. Минут через пять постучался ко мне о. Титов:

— Что вы сделали со священником? Пришел сюда — весь дрожит.Я, говорит, не узнал протопресвитера и неподходяще беседовал с ним... Просит прощения.

       — Я уж не выйду к нему, чтобы еще более не смущать его. Передайте ему, что его откровенная бе­седа произвела на меня самое лучшее впечатление, и что я его сердечно благодарю за службу. А в полк он скоро получит назначение, — ответил я.

Вернувшись в Ставку, я первым делом дал новое назначение своему симпатичному собеседнику.

{102}   О деятельности военного духовенства на театре военных действий я имел счастье слышать блестящие отзывы от обоих Верховных Главнокомандующих. В конце 1916 года Государь как-то сказал мне:

— От всех, приезжающих ко мне с фронта воен­ных начальников я слышу самые лучшие отзывы о ра­боте военных священников в рядах армии.

Еще решительнее, в присутствии чинов своего штаба, отозвался в 1915 году великий князь Николай Николаевич:

— Мы в ноги должны поклониться военному ду­ховенству за его великолепную работу в армии.

Я дважды слышал от него эти слова.

Такие отзывы были вполне заслужены духовен­ством. В Великую войну военное духовенство впервые работало дружно, согласно, по самой широкой програм­ме. Священники делили с воинами все тяжести и опас­ности войны, возбуждали их дух, своим участием со­гревали уставшие души, будили совесть, предохраняли наших воинов от столь возможногона войне ожесточе­ния и озверения.

Повествование о подвигах военных и морских свя­щенников' составило бы большую книгу. Упомяну о не­которыхиз них.

Протоиерей 7-го Финляндского стр. полка Сер. Мих. Соколовский, прозванный французами (вторую полови­ну войны он провел на французском фронте) за свою храбрость «легендарным священником», дважды ране­ный, во второй раз с потерею кисти правой руки, со­вершил такой подвиг: 7-му Финляндскому полку на австрийском фронте нужно было разрушить неприя­тельское проволочное заграждение. Было сделано не­сколько попыток, с большими потерями, но успеха не {10 3 } было. Охотников не находилось на новые попытки. Тогда вызвался о. Сергий.

— Ваше ли это дело, батюшка? — ответил ему командир полка.

— Оставим, г. полковник, этот вопрос, — возра­зил о. Сергий. Полк должен уничтожить заграждения... Почему же я не могу сделать это? Это же не убийство.

Командир полка дал разрешение. О. Сергий отпра­вился в одну из рот.

— Кто со мной рвать заграждения? — обратился он к солдатам. Вызвалось несколько десятков человек. Он облек их в белые саваны, — дело было зимой, —и, двинувшись под покровом ночи, разрушил заграждения. Георгиевская Дума присудила ему за это орден Георгия 4-й степени.

       9-ый драгунский Казанский полк должен был дви­нуться в атаку на австрийцев. Раздалась команда ко­мандира полка, но полк не тронулся с места. Жуткая минута! Вдруг вылетел на своей лошаденке скромный и застенчивый полковой священник о. Василий Шпичек и с криком: «За мной, ребята!» понесся вперед. За ним бросилось несколько офицеров, а за ними весь полк. Атака была чрезвычайно стремительной; противник бе­жал. Полк одержал победу. И о. Василий был награжден Георгием 4-й степени.

16 октября 1914 года геройски погиб священник линейного заградителя «Прут», иеромонах Бугульминского монастыря, 70-летний старец Антоний (Смирнов). Когда «Прут» во время боя начал погружаться в воду, о. Антоний стоял на палубе и осенял Св. Крестом свою паству, в волнах боровшуюся со смертью. Ему предла­гали сесть в шлюпку, но он, чтобы не отнять место у ближнего, отказался. После этого он спустился внутрь корабля и, надев ризу, вышел на палубу со Св. Крестом и Евангелием в руках и еще раз благословил своих {103} духовных чад,осенив их Св. Крестом. А затем вновь опустился внутрь корабля. Скоро судно скрылось под водой.

       Священник 154 пех. Дербентского полка, Павел Иванович Смирнов, своим мужеством и спокойствием в трудную минуту так поднял дух полка, что, увлечен­ный своим пастырем, полк не только преодолел опас­ность, но и одержал победу. Имя о. Павла после этого стало геройским для всей Кавказской армии. И он был награжден орденом Св. Георгия 4-й степени.

В бою 19 октября 1916 года священник 318 Черноярского пехотного полка Александр Тарноуцкий, иеромо­нах (имени его, не помню), исполнявший обязанности священника в одном гвардейском стрелковом полку, и несколько других полковых священников были убиты, когда они с крестом в руках шли впереди своих полков.

---

Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 139; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!