Кир Булычев и его любимые женщины
В 90‑х годах, точную дату не помню, прошлого века в Краснодаре появилась газета «Мужской клуб». И я решил для нее взять у Кира Булычева интервью о женщинах в его жизни. Ведь именно у него, как ни у кого из фантастов, так много ярких женских образов. Получилось очень интересное интервью. Но газета перестала выходить после второго или третьего выпуска, и интервью так и не вышло. Не удалось мне его где‑то напечатать и позднее. Только Михаил Манаков напечатал его в своем фэнзине в полном виде.
Однако материал пригодился. В 2009 году мне предложили что‑то написать для журнала «Звезды» – приложение к знаменитому женскому изданию «Бурда». Тема «слабого пола» должна была присутствовать обязательно. Сначала я легко и непринужденно написал статью о женах и любовницах Чарли Чаплина, а потом предложил более тонкую тему: «Кир Булычев и его любимые женщины». Статья писалась долго и трудно, много раз переписывалась – я старался вставить побольше анализа творчества и любопытных литературных историй, от меня желали подробностей личной жизни. Статья вышла, но сильно отличалась от того, что прислал я. А сейчас я еще и вставил в нее наиболее интересные куски из того интервью…
Когда встал вопрос о публикации его первого фантастического произведения и он решил подписать его не своим настоящим именем, а псевдонимом, на память сразу же пришли образы его любимых женщин. Он взял имя своей жены – Кира – и фамилию мамы – Булычева. Так ученый‑востоковед Игорь Можейко стал писателем Киром Булычевым, и под этим именем он известен трем поколениям читателей… А главная героиня этого – самого первого его – произведения носила имя его дочери. Ее звали Алиса. И вскоре она стала, бесспорно, самым известным женским образом российской фантастики…
|
|
|
«Я – лесбиянец!»
Долгое время считалось, что фантастическую литературу пишут мужчины, о мужчинах и для мужчин… Чуть больше десятилетия назад милая писательница Мария Симонова жаловалась мне, что никак не может найти издателя на свои произведения – ей говорят: «Кто это будет читать? Это же фантастика… Но необычная, женская фантастика!» Аркадия Стругацкого как‑то спросили: «Почему в ваших произведениях так мало женских образов?» Ответ был кратким и саморазоблачительным: «Ну, не знаю я их, не знаю!» Даже женщины‑писательницы на протяжении многих лет старались героями своих произведений сделать мужчин. Это и наша Ольга Ларионова, и американка Урсула Ле Гуин. Несколько десятилетий хранилось в тайне, что под именем Уолтер Миллер‑младший (а имя это осыпано множеством литературных наград США) скрывается дама… Сейчас многое изменилось, и Мария Симонова, а также множество других прекрасных писательниц активно пишут и издаются…
|
|
|
Но, пожалуй, первым этот нелепый стереотип разбил Кир Булычев. Он первым сделал главным героем своих приключенческих произведений – не одного, а целого цикла! – не мальчишку‑сорванца, а девочку – Алису Селезневу. И это далеко не единственный женский образ в его творчестве. Через целую череду рассказов проходит образ руководительницы научной лаборатории Калерии Петровны. Женщина с символическим именем Надежда, похищенная инопланетянами и прожившая трудную жизнь среди чуждых ей негуманоидных существ, – героиня его прекрасной ранней повести «Половина жизни». В главном его художественном труде – романном цикле «Река Хронос» – от книги к книге Лидочка постепенно затмила своего потерявшегося во времени мужа Андрея и в последних романах уже действовала в одиночестве. Последний свой литературный проект он сам для себя называл «Мисс Марпл от Кира Булычева» – писатель успел закончить три детективные повести, в которых страшные тайны раскрывала энергичная, хоть уже и не молодая дама Зоя Платоновна…
Сам писатель объяснял мне обилие женских персонажей в своем творчестве просто:
|
|
|
«Дело в том, что фантастика – это все‑таки паралитература и в наших условиях до «большой литературы» немного недотягивает… А раз уж пишут ее в основном мужчины, то и происходит то, о чем вы говорите. Ведь если реалистическая литература занята выяснением отношений между людьми, а люди – это обязательно или мужчины или женщины, то в фантастической литературе – в нашей – этот принцип художественной литературы часто забывается. То есть идет подмена отношений – на место отношений между мужчиной и женщиной ставятся отношения другого рода – между человеком и обществом, человеком и техникой, человеком и наукой, человеком и машиной и так далее… И выходит, что машина, наука и другие подобные штуки начинают служить заменителем женщин… Что мне кажется определенного рода извращением.
Что же касается меня, то если вы возьмете мои вещи и посчитаете честно и благородно по персонажам, то вы увидите, что объем, который занимают женщины, все‑таки меньше, чем тот, что занимают мужчины. Вот, например, город Великий Гусляр – это полностью мужской город; доктор Павлыш и его истории – это все‑таки в основном мужские истории и так далее… В общем, никакого реального превышения числа женщин над числом мужчин нет, а есть какой‑то определенный баланс, который был характерен – ну, прости, – для Льва Толстого, который писал и про Анну Каренину, и про Наташу Ростову, и никто не видел в этом ничего странного. Потому что это реалистическая литература и должна рассказывать, в первую очередь, об отношениях людей между собой. А так как фантастика – это тоже род художественной литературы, то почему же мы должны подходить к ней с другими мерками?»
|
|
|
Игорь Можейко, известный всем под псевдонимом Кир Булычев, в отличие от многих своих уважаемых коллег по перу, хорошо знал женщин, понимал их психологию, умел убедительно описывать. Дело в том, что он по‑настоящему любил их. Так, как только и может любить высокий дородный мужчина. Когда я просил его прокомментировать внутриписательские дрязги, каких бывало много за время его творческой деятельности, но от которых он всегда старался дистанцироваться, он сказал: «Вся эта мышиная возня от комплексов, которые бывают у мужчин маленького роста оттого, что их недостаточно любят женщины. А у нас, крупных мужчин, комплексов быть не должно!» Игорь Всеволодович любил женщин, и с этим связана забавная история, которую он с удовольствием рассказывал:
«В конце 90‑х я был в городе Виневе Тульской области. Выступал перед читателями. И вдруг меня спросили, как я отношусь ко всякого рода сексуальным меньшинствам. Я сказал, что я не могу относиться к ним плохо, потому что я сам извращенец… И тут в зале наступила гробовая тишина. Картина: на сцене перед залом, в котором сидит больше тысячи человек, стоит старый, толстый дядя с бородой и заявляет, что он представитель сексуального меньшинства… Потом кто‑то спросил: «Ну, а какого?» И тогда я сказал: «Я отношусь к редкой категории. Я – лесбиянец. Я люблю женщин…» Зал еще около минуты был в растерянности, и только потом раздался первый вздох облегчения… Так что, возможно, до какой‑то степени на моем творчестве сказывается то, что я – редкий случай мужчины‑лесбиянца…»
Игорю Всеволодовичу очень повезло: при том что он беззаветно любил женщин, его всю жизнь окружали, может быть, самые лучшие представительницы прекрасного пола. Именно под их влиянием Кир Булычев стал таким писателем, каким он был, только благодаря им он написал те произведения, которые сделали его широко известным.
Мария Булычева
В своей книге воспоминаний «Как стать фантастом» Кир Булычев замечает:
«Теперь, пытаясь понять, почему же из меня вышел писатель‑фантаст, а не иллюзионист, физик‑экспериментатор, палеонтолог или черт знает кто, я сообразил, что в значительной степени этим обязан маме и, в частности, маминому окружению».
В этой книге писатель кратко рассказывает о своих предках в нескольких коленах; о большинстве – сухо и с иронией и только о маме – с настоящей теплотой и искренним трепетом. Это и неудивительно – в детские и юношеские годы она была для него всем.
Игорь Можейко родился 18 октября 1934 года в Москве. У его родителей – Всеволода Можейко и Марии Булычевой – была тогда комната в Банковском переулке, что недалеко от Чистых прудов. Туда его и привезли из роддома имени Грауэрмана. «В то время все достойные граждане Москвы рождались в роддоме имени Грауэрмана на Арбатской площади», – иронично заметил писатель в упомянутой выше книге.
Хотя встретились родители будущего писателя еще в 1923 году в городе на Неве, а в 1925‑м там же поженились. В чем дело – отчего у молодой пары так нескоро появился первенец? Дело в том, что, опять же судя по воспоминаниям писателя, его родители в эти годы не так уж много времени проводили вместе.
Всеволод Можейко был юристом. Он в пятнадцать лет ушел из семьи бухгалтера и, объявив себя сиротой, поступил учиться на рабфак – так он формально «приобрел» пролетарское происхождение, без которого тогда не могло быть никакого карьерного роста. А он на это всерьез рассчитывал. Он делал карьеру трижды. Первый раз в Ленинграде (точнее, Петербурге, городу тогда на какое‑то время вернули довоенное название), где он окончил юридический институт и заявил о себе как о профсоюзном работнике. Очень скоро он стал председателем Ленинградской коллегии адвокатов. И тут нашлись «доброжелатели», которые откопали уникальное по своей глупости следственное дело: оказывается, отец молодого и активного адвоката был арестован, поскольку его приняли за… избежавшего расстрела императора Николая II! Потом, правда, выяснилось, что вся царская семья была уничтожена, и формулировку поменяли – теперь он был виноват в «связях с белогвардейцами», поскольку служил бухгалтером при всех режимах. Вот «за сокрытие белогвардейского прошлого отца» Всеволода Можейко и выгнали с работы со строгим выговором. Не дожидаясь более серьезных неприятностей, он уехал в Саратов, где работал его сокурсник. К 1932‑му Всеволод Можейко уже был прокурором этого города, а еще год спустя – главным прокурором всей Средней Волги. Но и тут над его головой сгустились тучи – кто‑то сообщил ему, что «под него копают». Всеволод Можейко не вернулся домой, а сел в проходящий поезд и приехал в Москву…
Мама будущего писателя была сиротой по‑настоящему, и ей пришлось перепробовать немало совсем не женских профессий. Ее приемная мать – Елизавета Гавриловна Булычева – умерла в 1921 году. Марии Михайловне тогда было 16 лет. Она перешла из обычной школы в вечернюю и устроилась работать на фабрику Хаммера, где делали карандаши. Мария Булычева была хорошей спортсменкой и благодаря этому имела серьезный приработок – вместе со своими друзьями, в будущем знаменитыми советскими теннисистами, она выступала в качестве спарринг‑партнера на корте и этим самым помогала детям нэпманов приобщиться к спорту. Потом энергичная девушка поступила в автодорожный институт и параллельно пошла работать шофером. Получив диплом инженера‑механика, она продолжила обучение и поступила в Военную академию химической защиты им. Ворошилова. В 1933 году она получила звание военного инженера 3‑го ранга и была распределена на должность коменданта Шлиссельбургской крепости, в которой в те годы был устроен склад боеприпасов…
Лишь в 34‑м муж и жена воссоединились в Москве, где и родился их сын – будущий ученый и писатель. С Банковского переулка они переехали в трехкомнатную квартиру на Сивцевом Вражке. Однако спокойная семейная жизнь продолжалась недолго. Третья карьера Всеволода Можейко оказалась самой успешной – в конце 30‑х годов приказом Маленкова он был назначен Главным арбитром СССР. Это назначение изменило его характер – как пишет Кир Булычев, он «стал московским светским львом, полюбил бега, актрис и теннис в Гаграх». Он увлекся молодой начинающей артисткой и ушел из семьи, за которой, слава богу, удалось оставить квартиру. Хотя в одну из трех комнат подселили сослуживца отца.
Мария же, оставшаяся с пятилетним ребенком на руках, работала химиком в Институте экспериментальной химии. Довольно быстро она вышла замуж за доброго и талантливого человека – доктора наук Якова Бокиника. Семья была дружной – дядя Яша быстро поладил с юным Игорем. А вскоре у мальчика появилась сестренка – Наташа. Однако и эта идиллия длилась недолго – началась Великая Отечественная война. Яков Бокиник в первый же ее день ушел в ополчение. Он прошел весь страшный путь и погиб 8 мая 1945 года, когда его уже ждали домой…
С ужасом Игорь Всеволодович вспоминает эвакуацию:
«Я стараюсь никогда не отражать в прозе собственные воспоминания или переживания. Неловко.
Но одно воспоминание кошмаром возвращается многие годы. И я его воссоздал в повести «Чужая память».
Состав теплушек долго тащился к Волге, и мы привыкли к его полудневным стоянкам в степи.
Вот и в тот день мама взяла нас с Наташкой, подобно прочим несчастным мамашам в поезде, и повела гулять в степь. Там еще сохранилась зеленая трава и даже какие‑то цветочки. Мама с двухлетней Наташкой собирали букет, а я гонялся за кузнечиком. А потом оглянулся и увидел, что наш поезд дернулся и медленно двинулся. И только после этого до нас донесся предупреждающий гудок.
Не знаю, не помню, что подвигнуло машиниста совершить такой поступок, но люди, разбредшиеся на сотни метров от полотна, кинулись, подхватывая детей, к поезду.
Мама схватила Наташку – ей ведь не добежать! А мне крикнула, чтобы не отставал.
Я бежал и трясся от ужаса, что поезд уйдет и мы останемся в степи.
Я ненавидел Наташку, потому что мама успеет донести ее до поезда, а меня забудет.
Я догнал маму и стал дергать ее за юбку. Не знаю уж, зачем я ее дергал. Но помню ощущение материи.
Мы успели, может, поезд остановился – не помню.
И поехали дальше…»
Зато вернулась семья будущего писателя из эвакуации одной из первых. Уже летом они покинули Чистополь, где прожили около года. Вызов прислал отец – он хоть уже давно и не жил с семьей, но заочно помогал ей в основном благодаря своему положению и влиянию. Помогал деньгами и продовольственными карточками.
Они вернулись в свою квартиру на Сивцевом Вражке. С этим адресом связано все творческое становление будущего писателя Кира Булычева, пришедшееся на тяжелые послевоенные годы. Игорь Можейко уже в те годы был выдумщиком и заводилой. Они с друзьями ходили в походы, создали общество Кто Во Что Горазд – сокращенно КоВЧеГ, все без исключения писали стихи и рассказы, издавали рукописные журналы. Конечно, все это существовало благодаря той атмосфере, которую создавала в доме мама. Эрнст Ангаров, друг детства писателя, вспоминает:
«Их небольшая квартира на Сивцевом Вражке была Домом Открытых Дверей… Почти всегда, в любое время любого дня, с предупреждением или без, один или с компанией, туда мог войти любой знакомый Игоря или Наташки. Новый знакомый входил – и становился вхож. Если, конечно, Мария Михайловна не находила противопоказаний. В подавляющем большинстве случаев она их не находила. Наоборот! Посреди чуть ли не ежедневной толчеи она, придя с работы, находила уголок и расставляла шахматы, потом выбирала себе партнера, с коварным выражением лица манила его… И не отыграть положение было даже неприлично».
Квартира была на первом этаже, и с весны до осени окно не закрывалось; это заметно облегчало мальчишескую жизнь – некоторые друзья, чтобы не идти во двор, обходя весь дом, лезли прямо с улицы через подоконник.
Мамины друзья, которые также часто посещали дом, – а среди них в основном были ученые и другие яркие личности, – стали для мальчика, растущего без отца, примером мужской доблести… Неудивительно, что в такой обстановке вырос творчески активный человек с пытливым умом.
А ведь времена были голодные, непростые. Мария Булычева брала работу на дом, она раскрашивала шелковые платки или диапозитивы для коридоров районных поликлиник – «на гигиенические темы», как потом заметит в своей книге Кир Булычев. «Конечно, мы с Наташкой не голодали, – пишет он, – а мама порой голодала. И у нее долго еще сохранялись привычки голодных времен». Так, уже даже в «сытные» времена она не могла есть апельсины – не любила, не приобрела привычки к этим заморским фруктам.
«Бог дал мне изумительную, необыкновенную мать, которой я всем обязан», – признается писатель.
Кира Сошинская
После школы Игорь Можейко поступил в Московский Государственный педагогический институт иностранных языков им. Мориса Тореза. Поступил не по собственному желанию (поначалу он хотел стать художником, а потом геологом) – было в то время в Советской России понятие «комсомольская разнарядка». Стране были нужны переводчики, а точнее, разведчики со знанием иностранных языков: хочешь получить высшее образование – учи языки.
В институте Игорь Можейко продолжил активно писать стихи. Мало этого, Игорь Всеволодович возглавил малотиражный студенческий литературный альманах «Наше творчество» – в нем кроме Андрея Сергеева печатались стихи молодого Павла Грушко, который впоследствии прославился прекрасным либретто музыкальной драмы «Звезда и смерть Хаокина Мурьеты», с успехом поставленной в «Ленкоме» Марком Захаровым и вышедшей на киноэкраны. Тогда же Игорь Можейко занялся переводами фантастики. Его первой работой (совместной с однокурсником Леонидом Седовым) на этом поприще стал рассказ Артура Кларка «Пацифист» – его напечатал журнал «Знание – сила».
Институт Игорь Можейко окончил в 1957‑м. В этом же году он женился на студентке Архитектурного института Кире Алексеевне Сошинской, ставшей его спутницей на всю жизнь и одним из самых тонких его художников‑иллюстраторов.
«Мы познакомились за год до этого, когда я увидел ее на вечеринке у общего знакомого, – вспоминал писатель, – вошел с опозданием, Кира стояла у стены – помню платье с большими карманами, – и я впервые в жизни подумал: я на этой девушке женюсь. А ведь до этого были романы, драмы, но такой мысли не возникало. Мне очень не хотелось жениться».
Со студентами‑архитекторами Игорь познакомился в доме отдыха под Лениградом. Один из них устроил вечеринку и пригласил нового приятеля. Кроме уже знакомых были и новые лица. А вот как об этом же вспоминает Кира Алексеевна:
«Мне очень не хотелось идти, но мама меня уговорила: «Ну, что ты будешь сидеть дома – пойди развлекись!» Была обычная студенческая вечеринка, которую устроил мой знакомый по архитектурному институту, – танцевали, шутили. Мне стало скучно, и я решила пораньше уйти домой. И уже когда я выходила из квартиры, я обратила внимание на молодого человека, который стоял у окна, и у меня моментально пролетела мысль: я за него выйду замуж. Хотя до этого никакого желания немедленно создавать семью у меня не было. Я потом только узнала, что у него возникла такая же мысль».
Это было в марте 1956 года. Молодые люди договорились встретиться летом в Крыму – у бабушки Киры Сошинской в Симферополе был маленький, вросший в землю домик. Но Игорь Можейко работал переводчиком в группе лесоводов, приехавших в СССР из разных стран, и к назначенному времени не успел. На почтамте в Симферополе он нашел оставленную «до востребования» записку: «Никому нельзя верить…»
Однако давно известно, что от судьбы уйти нельзя. С интернациональной компанией лесоводов Игорь объехал всю Украину и вновь оказался в Крыму. На том же почтамте он нашел вторую записку – уже не такую строгую: в ней говорилось, что Кира уехала в Алушту, и сообщался адрес. Руководитель группы доверил Игорю личный автомобиль и разрешил отлучиться. У них было всего два часа. Они сидели на склоне горы под грецкими орехами и смотрели на море… Много лет спустя Крым станет местом действия первых двух романов цикла «Река Хронос» – местом, где встретились и полюбили друг друга его главные герои Андрей и Лида.
А в январе 57‑го Игорь и Кира поженились.
Кира Сошинская тогда не знала, что уже одним этим фактом она изменила не только личную, но и общественную жизнь Игоря Можейко, а возможно, и творческую… На момент окончания института на курсе было всего шестеро женатых мужчин со знанием английского языка. Двое из них пошли работать в КГБ, а четверых оставшихся направили в Бирму – там российские специалисты строили несколько объектов. Холостых в то время за границу не пускали, а женатые – другое дело: есть гарантии, что не попросят политического убежища.
В Бирме Игорь Можейко был и переводчиком, и завхозом, а потом и корреспондентом Агентства печати «Новости» и журнала «Вокруг света». Влюбившись в загадочную восточную страну, он занялся исследованием ее истории и культуры и по возвращении в Москву поступил в аспирантуру Института востоковедения АН СССР, которую закончил в 1962 году. А в 1965 году защитил кандидатскую диссертацию по теме: «Паганское государство (XI – XIII века)». Работал он в Институте Стран Азии и Африки.
Первыми текстами будущего писателя были очерки о Бирме для «Вокруг света». В этом же журнале вышел его первый художественный рассказ «Маунг Джо будет жить», подписанный еще настоящим именем.
Написав научно‑популярную книгу «7 и 37 чудес», Игорь Всеволодович предложил своей супруге проиллюстрировать ее. В тексте говорилось о величайших сооружениях Восточной Азии, и архитектурное образование оказалось весьма кстати. Кире Алексеевне очень понравилось заниматься иллюстрацией, и она оформила книгу Игоря Всеволодовича об истории пиратства «В Индийском океане», а потом начала иллюстрировать и сборники его повестей и рассказов. Семейным тандемом созданы прекрасные книги: «Чудеса в Гусляре», «Люди как люди», «Летнее утро», «Смерть этажом ниже», «Похищение чародея», первое издание «Реки Хронос»…
Кроме всего прочего Кира Сошинская стала ангелом‑хранителем Игоря Можейко. Она понимала серьезность и важность научного и литературного творчества своего мужа, работавшего за столом по несколько часов, и брала на себя большую часть нагрузок по дому. Творческий успех очень часто зависит от понимания со стороны супруги! Впрочем, начинающий писатель и молодой ученый тоже не скрывался в Башне из Слоновой Кости – каждый раз, возвращаясь из института домой, он непременно заботливо приносил что‑нибудь вкусненькое. Но тут же садился за стол – он невероятно много читал и так же много писал. Он проглатывал книгу за книгой, журнал за журналом, и все это копилось в его голове, а потом превращалось в увлекательнейшие научно‑популярные и прекраснейшие художественные произведения.
Супруга ревностно берегла покой Игоря Всеволодовича. Если бы не она, многих его произведений попросту не было бы написано. На них не хватило бы времени. Особенно это было важно в те годы, когда он приобрел невероятную читательскую популярность, с которой могла сравниться только слава братьев Стругацких. Дело в том, что Кир Булычев совершенно не умел говорить «нет» – ему звонили из разных городов и литературных клубов, звали, просили устроить творческую встречу… Детям он не мог отказать совсем, а вот когда к нему прорывались взрослые поклонники творчества, фильтром выступала Кира Алексеевна. И ее заслуга в этом огромна.
Алиса Можейко/Селезнева
В 1960 году у Игоря и Киры родилась дочь – ее назвали Алиса. Молодая семья тогда жила в маленькой двухкомнатной квартире вместе с родителями жены. У родителей была комната в 12 квадратных метров, у Игоря с Кирой – в 10. В будние дни ребенок ночевал с бабушкой и дедушкой, потому что отец, вернувшись из института, допоздна работал над текстами, на выходные девочку забирали родители… Это был очень важный период метаморфоз, когда Игорь Можейко из простого «легкого человека» превращался в профессионального писателя – сначала популяризатора, а потом и прозаика. Кира Алексеевна вспоминает:
«Игорь не был хорошим отцом в общепринятом смысле этих слов. Он вообще не любил выражать свои чувства активно, в этом смысле он был очень сдержанным человеком. Но Игорь не просто любил Алису – он ее тихо обожал. Иногда я незаметно для него обращала внимание на то, какими глазами он на нее смотрел, когда она этого не видела».
Самым лучшим доказательством этого «тихого обожания» стало его первое художественное произведение. В 1965 году он написал повесть «Девочка, с которой ничего не случится». Это была подборка веселых и трогательных историй, случившихся с отцом‑профессором (правда, не истории, а космозоологии) и его непоседливой дочерью по имени Алиса. Еще важное отличие в том, что жили они в середине тогда еще далекого XXI века. Невероятно трогательна миниатюра о том, как отец укладывает дочку спать и грозится позвонить по видеофону Бабе‑яге, но попадает… в Марсианское посольство. Потом Алиса, гуляя в саду, находит миниатюрных пришельцев, потом убегает в прошлое… Ну, конечно же, эти истории были навеяны реальным общением писателя с дочерью Алисой.
Повесть приняли к печати в альманах «Мир приключений».
Как это бывает часто, литература тоже повлияла на жизнь. Кира Алексеевна вспоминает:
«Вот что любопытно – со временем у нашей реальной Алисы проснулись черты Алисы литературной. Так, например, у нее появилась страсть к путешествиям, которой не было изначально… Хотя, конечно, это она унаследовала от отца, ведь он был самым настоящим непоседой. Ему постоянно хотелось куда‑то поехать – ну, хоть на два дня в Ленинград! То же самое и у нашей Алисы – все деньги, что она зарабатывает, тратит на путешествия».
Другие
Конечно, были в жизни Игоря Всеволодовича Можейко, известного как Кир Булычев, и другие прекрасные женщины. Конечно, сыграли они не такую важную роль, но были. Это и живые люди, и персонажи его произведений, и те, с кем он работал, и те, с кем дружил. О каждой из них можно написать отдельную новеллу…
Это и сестра Наталья – обладательница невероятно красивых волос, с которыми так трудно было жить в военной и послевоенной Москве. В нее влюблялись все его друзья, посвящали ей стихи…
Это и загадочная и совершенно неземная Елена Метелкина, сыгравшая Нийю в кинокартине «Через тернии к звездам». Она в момент покорила весь Советский Союз, сыграла еще две роли в кино, а потом многие годы незаметно работала продавцом‑консультантом в доме моделей. Она так и осталась настоящей инопланетянкой…
Это и Наталья Гусева, сыгравшая Алису в телесериале «Гостья из будущего». Обладательница удивительно выразительных глаз.
Это и Лидочка из романного цикла «Река Хронос». Кира Алексеевна рассказала, что у этой героини был прототип – ее тетка, трогательная женщина, которую иначе чем с уменьшительно‑ласкательным суффиксом никто не именовал…
Это и Зоя Платоновна, три повести о которой пришли к читателям только в этом году, благодаря сборнику «Многоуважаемый микроб»…
Но главными были и остаются – мама, жена и дочь… И это так символично отразилось в его творчестве. И эта новелла – о них.
«Я не могу сказать, что Игорь лучше других мужчин понимал психологию женщин, – задумалась над моим вопросом Кира Алексеевна Сошинская, – Нет… Но любопытство, желание их понять у него было огромное».
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 395; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!