Владимир Марышев. Во спасение
Павлыш увидел свою руку, лежащую на ручке двери, и подумал о том, что он сам, доктор Павлыш, молодой, красивый, умный, не может умереть. Собственная смерть – беда, которая не может с тобой приключиться.
И в этот момент из‑за большого дерева вышел еще один свидетель этой сцены. Он не принадлежал ни к одному из племен. Он был выше ростом и тоньше. У него была блестящая большая голова, перепончатый хобот, горб за спиной и странные блестящие одежды.
Кир Булычев. Великий дух и беглецы
Новость в деревню принес Следопыт. Его послали вслед за ушедшими на восток пятирогами. Он должен был узнать, где остановилось стадо, а если повезет – подстрелить детеныша или небольшую самку и притащить на волокуше. И вот разведчик вернулся. Без добычи, взмокший от пота, едва держась на ногах, потому что пробежал, не отдыхая, многие тысячи шагов.
Когда высыпавшие из хижин соплеменники окружили его, Следопыт снял с плеча лук, пошатнулся и в изнеможении опустился на траву.
– Я видел небывалое… – Он все не мог отдышаться и говорил с трудом. Не произносил фразы, а выталкивал, издавая в промежутках между ними свистящие звуки. – У меня на глазах из облаков упала небесная лодка…
– Где? – выдохнул кто‑то.
– В полусотне шагов от Кривого утеса. Она вертелась в воздухе и пылала, от нее разлетались искры и огненные шары. И раздавался звук… непонятный, страшный… никому из вас не пожелал бы его услышать. Разве что в день смерти…
|
|
|
В наступившей тишине было слышно, как под ногами однообразно тренькают прыгунцы, а сверху доносится задорное «дззиуу!» стремительных огнекрылок. Молчание нарушил Знающий.
– Это Умдуман! – уверенно и вместе с тем тревожно сказал он. – Только у него из всех богов есть летающая лодка. Говоришь, она вертелась и пылала? Я догадываюсь, что ты видел окончание заоблачной битвы. Умдуман сражался со своим извечным врагом – злым духом Кибрасом. И, – жрец горестно опустил голову, – был повержен…
Следопыт кивнул. Некоторое время он собирался с силами, затем продолжил:
– Я тоже так подумал. Когда небесная лодка упала, она перестала гореть. Ее окутал густой белый дым. Я спрятался за утесом и выжидал. Вскоре дым развеялся, и из лодки появился бог.
Знающий поудобнее перехватил украшенный затейливой резьбой посох. Воздев глаза к небу, прочитал короткую молитву и лишь после этого спросил:
– Как он выглядел?
– На голову выше любого из племени. И все у него было не так, как у нас. Кожа белая, как брюхо священной рыбы мань. Зато волосы – темные, словно он окунул их в воды подземной реки Келу, уносящей мертвых. Но еще больше меня удивила его одежда. Я никогда такой не видел и не могу найти слов, чтобы описать ее.
|
|
|
– В самом деле, удивительно! – Знающий провел рукой по волосам – еще белым, но уже основательно тронутым старческой желтизной. Его красно‑коричневое, цвета гончарной глины, лицо было сосредоточенным. – Предания говорят об облике Умдумана совсем иное. Но они дошли до нас из далеких времен. С тех пор истину могли исказить. Что же произошло потом?
– Бог был ранен, а его чудесная одежда – прожжена в нескольких местах. Он начал выносить из своей лодки странные предметы. И с каждым разом задерживался в ней все дольше. Я лежал ни жив ни мертв. Мне было страшно подумать, что Умдуман меня заметит. Но скоро силы его оставили. Он лег рядом с одним из необыкновенных предметов и уснул.
– Всего лишь уснул? – с сомнением переспросил Знающий.
– У меня острый глаз, я не мог ошибиться. – Окружающие закивали: и правда, в наблюдательности со Следопытом не мог тягаться никто. – Он дышал, но был очень плох. Тогда я покинул укрытие и со всех ног побежал домой.
Знающий погрузился в раздумья.
– Кибрас могуч и коварен, – сказал он наконец. – Ему служит целая рать духов тьмы. Неудивительно, что его воинство иногда одерживает победы над силами добра. – Жрец снова замолчал, потом решительно стукнул посохом оземь: – Мы должны помочь Умдуману! Если он погибнет от ран – погибнет и племя охотников. Если останется жив – осыплет нас милостями. Будет обильная добыча, много жирного вкусного мяса. Вы спросите, кто может поставить на ноги великого бога? Тот, кто много лет исцелял наши недуги!
|
|
|
Охотники переглянулись, и один из них – Загонщик – нерешительно заговорил:
– Травник? Так ведь он же…
– Я знаю, – властно перебил Знающий. – Но больше нам надеяться не на кого.
Хижина Травника пропахла лекарственными настоями, отварами и прочими снадобьями. Проветривай, не проветривай – запах въелся в стены и казался неистребимым.
Хозяин уже вторую неделю не вставал. Без присмотра его, конечно, не оставили – по очереди ухаживали всей деревней. Но сделать большее было не в человеческих силах. Накрытый грубым шерстяным покрывалом, Травник безучастно глядел в потолок. Поверх покрывала лежали истончившиеся за время болезни руки с длинными узловатыми пальцами и набухшими венами.
– Живи и здравствуй, – сказал Знающий, переступая порог. – У меня к тебе большое дело.
– Здоровье не помешает, – бесцветно отозвался Травник. – А что до дела… Сам видишь, на что я гожусь. В царстве мертвых уже заждались…
|
|
|
Жрец нахмурил брови:
– Раньше времени себя не хоронят. Да и бог смерти сейчас другим занят, не до тебя ему. Вот послушай, что расскажу.
Травник лечил соплеменников с молодых лет, а вот помочь самому себе оказался бессилен. Пошел в рощу за Дальним ручьем, чтобы накопать целебных кореньев, и нарвался на стрекальщика. Обычно этот зверь с уродливой головой и постоянно подрагивающим мешковидным телом выбирает более мелкую добычу. Но в тот день он почему‑то не отступил перед человеком и выбросил жалящую ловчую сеть. Ее, превозмогая боль, Травник разорвал, от хищника отбился подобранной на земле корягой и с огромным трудом доковылял до дома. А там – свалился.
Яд стрекальщика не убивает жертву сразу, а только обездвиживает. На человека он действует медленнее, чем на животных, но тот, кого коснулась ловчая сеть, все равно умирал. Сколько дней осталось до конца – пять, семь, десять, пятнадцать – не имело значения.
Поначалу целитель отчаянно боролся за жизнь. В первые же дни он перепробовал самые сильнодействующие из когда‑либо изготовленных им зелий. Затем принялся смешивать новые. Но так и не победил смерть – лишь отвоевал у нее несколько суток отсрочки. Сначала у Травника онемели ступни, потом – голени, а сейчас отнялась вся нижняя половина тела. Поняв, что спасения нет, он перестал сопротивляться. Лежал, разглядывал закопченный потолок и ждал, когда омертвение дойдет до сердца…
Выслушав жреца, Травник горько усмехнулся:
– У Кривого утеса?.. Наверное, боги помрачили твой рассудок. Разве ты не видишь, каким я стал? Ноги отсохли еще на прошлой неделе, а теперь и сесть не могу, разве только голову поднять. Руки пока еще слушаются, но сила из них ушла.
– Тебя понесут самые крепкие воины, – отмел возражения Знающий. – Они станут твоими ногами. Другие прихватят все снадобья, что есть в хижине, – пригодиться может любое. Ты снова увидишь степь, вдохнешь ее запахи. И докажешь, что не утратил свой дар.
– Но…
Знающий насмешливо прищурился:
– А не боишься ли ты, Травник? Я тебя понимаю. Тому, кто не может исцелить себя, трудно решиться врачевать богов.
Глаза Травника негодующе блеснули.
– Не сомневайся в моих силах, – тихо, но твердо сказал он. – Я не могу поправиться, потому что от яда стрекальщика нет средства. Самый искусный целитель беспомощен так же, как неопытный юнец. Зато в лечении ран со мной никто не сравнится. Бог смерти не любит упускать добычу, но я вырву Умдумана из его цепких рук. Если только перенесу этот поход… Когда мы выступаем?
– Солнце уже клонится к закату, так что отправимся завтра на рассвете. – Знающий наклонился и легонько сжал распростертую на покрывале руку Травника. – Ты выдержишь. И Умдуман тебя дождется. Буду молить об этом всех богов.
//‑‑ * * * ‑‑//
Когда жизнь звездолетчика висит на волоске, она чаще всего обрывается. Павлыш знал об этом не понаслышке. За годы космических странствий он видел немало смертей, но сам себе казался родившимся в рубашке. Порой ему даже не верилось, что одному человеку может быть отпущено столько везения. Вот и сейчас, несмотря ни на что, он пока еще был жив. Все зависело от того, сколько продлится это неопределенное «пока»…
Посадочный катер, конечно, был старенький, но никто на «Онеге» и мысли не допускал, что он может быть неисправен. Техники, обследовав его перед последним вылетом, дали заключение, что все системы работают нормально.
Сейчас, когда было уже поздно строить догадки, Павлышу представлялось, что управляющий компьютер катера пострадал еще на Сельме. Эта сумасшедшая планета с резкими и необъяснимыми скачками магнитного поля доставила людям много бед. Наверное, хаотические комбинации таких скачков повредили один из контуров компьютера – тот, что отвечал за работу главного двигателя. Изменения были микроскопические, но негативный процесс развивался, и в момент, когда движок вышел на полную тягу, ему поступила неверная команда…
А ведь как удачно все начиналось! Настолько, что даже не верилось. Планеты земного типа встречаются крайне редко, а населенные разумными существами можно пересчитать по пальцам. Едва начав облет только что открытого мира, «Онега» выпустила несколько беспилотников. Они‑то и обнаружили на самом большом из трех континентов племена низкорослых гуманоидов.
О степени развития туземцев и их готовности общаться с чужаками могли судить только люди. Павлыш, конечно, был лишь корабельным врачом, но, когда капитан приказал ему готовиться к высадке, воспринял это как должное. Его опыту общения с иноземными расами кое‑кто мог позавидовать, а штатного ксенобиолога они потеряли на той же Сельме и замены ему пока не нашли.
И Павлыш, и Костров, пилот катера, с полным правом чувствовали себя первопроходцами. Заканчивая приготовления, они улыбались, шутили, хлопали друг друга по плечам. А вскоре случилось страшное…
Костров находился ближе к взорвавшемуся двигателю и погиб мгновенно. А второго члена крошечного экипажа долго бросало из стороны в сторону, пока потерявший управление катер кувыркался в атмосфере. Еще не достигнув поверхности планеты, Павлыш получил серьезные ожоги, сломал пару ребер и распорол бедро о рваную кромку развороченной переборки.
Вспомогательные двигатели смягчили падение, и все‑таки удар был страшен. Система пожаротушения, с момента взрыва не подававшая признаков жизни, наконец‑то сработала – должно быть, от новой встряски. Очень вовремя: еще несколько минут – и Павлыш бы изжарился.
Выбравшись наружу, он сделал несколько шагов по остывающему пеплу, дошел до не тронутой пламенем дюз травы и упал в нее. Дышалось легко, голову кружили незнакомые ароматы. Анализаторы беспилотников давно изучили состав здешнего воздуха и сделали вывод, что он пригоден для дыхания. Но одно дело – ознакомиться с сухой машинной информацией и совсем другое – проверить ее правильность собственными легкими…
Отлежавшись, Павлыш принялся действовать. Ему помогли пройденные год назад курсы аутотренинга, который позволял на какое‑то время подавить любую боль. В этом удивительном состоянии он начал вытаскивать из катера приборы, подвернувшиеся под руку. Позже выяснилось, что почти все они мертвы, но тогда Павлыш об этом не догадывался и работал как проклятый. А потом все раны одновременно дали о себе знать, и он потерял сознание. В первый раз, но не в последний.
Конечно, воздух, почти неотличимый от земного, был огромным плюсом. А универсальный биоблокатор, который в обязательном порядке вводили участникам высадки, надежно защищал от любых внеземных микроорганизмов. На этом везение заканчивалось – в остальном дела обстояли хуже некуда.
У Павлыша не было лекарств, хотя бы примитивного анальгетика, поскольку содержимое аптечки выжгло полностью. Передатчик пострадал меньше – его можно было попытаться восстановить. Но это долгая кропотливая работа даже для здорового человека. А без связи с кружащей на орбите «Онегой» рассчитывать на спасение не приходилось.
Проклятая авария! Из‑за нее катер промахнулся мимо намеченного места посадки на тысячи километров. И рухнул в точке, которая с корабля, описывающего виток вокруг планеты, была уже не видна. Конечно, беспилотники рано или поздно найдут Павлыша. Но он был врач и хорошо понимал, что вряд ли доживет до этого счастливого момента. Всякому везению когда‑нибудь приходит конец…
//‑‑ * * * ‑‑//
Дорога к Кривому утесу была знакома всем и не предвещала трудностей. Первые три‑четыре тысячи шагов отряд преодолел без приключений, а вот потом случилось нечто страшное и непонятное.
Пожары в степи вспыхивают часто и никого не способны напугать. Но сейчас языки оранжевого пламени словно выпрыгнули из невидимых земных пор и сразу взвились на огромную высоту. Казалось, огонь долго таился в глубокой пещере, тлел потихоньку, дожидаясь гостей, чтобы внезапно, обретя силу, преградить им путь.
Охотники остановились – резко, будто наткнулись на препятствие.
– Это знак свыше, – пролепетал посеревший от страха Загонщик. – Боги против нашего похода!
Следопыт был похрабрее, но и ему стало не по себе. Шепча молитву, он попятился, и тут Знающий, ловко придвинувшись, схватил его за руку.
– Толковать волю богов могу только я! – веско заявил жрец. Какое‑то время он стоял неподвижно, раздувая ноздри. Затем добавил: – Это не настоящий огонь. Я не чувствую ни жара, ни запаха гари. А вы?
– И то верно… – принюхавшись, подтвердил Следопыт.
– Раз так – подождем.
Ждать пришлось недолго. Огненные языки поникли, поредели, и в промежутках между ними появились чудовищные звери. Это были серые гиганты с огромными ушами, невероятно длинным носом и торчащими по обе стороны от него белыми изогнутыми клыками. Они с гулким топотом неслись вперед, и охотники, вопя, разбегались в стороны. Лишь четверо, опустив носилки с Травником, в шаге от них жались друг к другу. То ли не знали, в какой стороне искать спасения, то ли по наивности собирались защитить собой целителя от приближающихся громадин.
Даже Знающему подумалось, что на этот раз опасность настоящая и неудержимо мчащееся стадо вот‑вот растопчет весь отряд. Но вскоре он поймал себя на мысли, что не ощущает даже слабую дрожь земли. А ведь она должна гудеть под ногами ушастых исполинов! Значит, снова видимость…
– Стойте! – закричал жрец, потрясая посохом. – Это происки злобного Кибраса! Ему нужно, чтобы мы повернули назад. Но духи, которых он насылает на нас, бесплотны. Не бойтесь их!
Знающий не раз убеждался, что в трудную минуту его голос имеет над соплеменниками поистине магическую власть. Вот и сейчас охотники остановились, лишь Загонщик, совершенно потеряв голову, припустил еще сильнее. Тем временем серые чудовища пронеслись мимо. Но легче не стало, потому что на смену им появились еще более ужасные. Одни из них были закованы в панцирь из костяных пластин, другие – утыканы причудливыми роговыми выростами, третьи стремительно передвигались на двух ногах, разевая зубастые пасти, четвертые парили в небе на широких кожистых крыльях. А пятые, самые огромные, походили на живые холмы. Над каждым из них возвышалась маленькая змеиная голова на непомерно длинной шее.
Но и эти диковинные звери прошли, не причинив никому вреда.
– Мы не устрашились Кибраса! Он посрамлен! – ликующе объявил жрец и оглядел свой отряд. Трое охотников исчезли бесследно – видимо, подгоняемые страхом, убежали в деревню. «Невелика потеря, – подумал Знающий, – Загонщик, Хмурень и Долгоног никогда не отличались смелостью. Зато из тех, на кого изначально можно было положиться, не дрогнул ни один».
Вскоре охотники, обогнув цепочку холмов, вышли к Кривому утесу. И увидели небесную лодку.
//‑‑ * * * ‑‑//
В очередной раз вынырнув из забытья, Павлыш обнаружил, что туземцы совсем близко. Ему следовало разозлиться и обругать их за упертость, которую не смогли поколебать даже вызванные им призраки. Но злобы не было – она улетучилась, уступив место тупому безразличию. Хотелось одного – вновь провалиться в сон, спасаясь от боли, рвущей тело, и уже никогда не проснуться.
После взрыва уцелели всего два прибора. Работоспособность сохранил ЛН – локальный наблюдатель с летучим разведчиком «Шмель». А еще – фантоматор, генерирующий искусственные образы. С его помощью можно создавать на корабле разнообразные пейзажи, помещая в них самых экзотических существ. На катер эту игрушку прихватил Костров – он больше других в экипаже «Омеги» скучал по картинам далекой Земли…
Очнувшись после очередной отключки, Павлыш заглянул в ЛН, и увиденное его не обрадовало. «Шмель» не только заснял дюжину туземцев, вышедших из ближайшей деревни, но и рассчитал их направление. Группа двигалась точно к катеру.
Павлыш не знал, как поступят аборигены, когда, добравшись до разбитой летающей машины, увидят его. Может, упадут на колени, отобьют сотню поклонов и преподнесут гостю со звезд богатые дары. Но с тем же успехом могут и зажарить на вертеле. Попробуй угадай логику первобытных гуманоидов! И тот и другой исход был ему безразличен. Человеку, который вот‑вот переселится в мир иной, терять уже нечего, а приобретать – поздно.
И все‑таки, убедившись, что туземцы идут по его душу, Павлыш колебался не дольше минуты. Затем включил фантоматор и настроил на максимальный радиус действия. Он использовал универсальные образы, способные ввергнуть в панику представителей отсталой расы. Буйство враждебной стихии, нашествие никогда не виданных чудовищ – это должно было сработать. Но почему‑то не сработало.
Конечно, Павлыш мог ничего не предпринимать. И оправдание имелось – удобное и логичное. Разве полупокойнику не все равно, чем закончится встреча с хозяевами планеты? Однако было нечто, заставлявшее его избегать контакта. Всего один момент, не позволявший спокойно встретить смерть…
Туземцы стояли полукругом, не решаясь приблизиться. Они были одеты в звериные шкуры и очень походили на землян. Невысокого роста, все с белой или желтоватой шапкой волос, красно‑коричневую кожу украшали узоры из зеленых волнистых линий, кружков и точек. Самый разрисованный – видимо, предводитель – сжимал в руке деревянный посох с набалдашником в виде головы хищной птицы.
Привлекал внимание еще один абориген, которого принесли на плетеных носилках четверо дюжих соплеменников. У него было худое, туго обтянутое кожей лицо, острый подбородок и глубоко запавшие глаза. Увидев это лицо, Павлыш почувствовал, как сердце острым коготком царапнула жалость. Хотя жалеть следовало в первую очередь себя самого, дожевывающего под чужим солнцем последние крупицы жизни. Однако туземец, на вид еще не старый, выглядел очень плохо – как говорится, краше в гроб кладут. Наверное, его глодала тяжелая болезнь. Но почему он не остался дома, зачем отправился в изнурительное путешествие?
– Уходите, – тихо попросил Павлыш. Он сознавал, конечно, что гости его не понимают – лингвист, как и почти все приборы, вышел из строя при взрыве. Но что еще можно было сделать? – Пожалуйста, уходите. Так будет лучше всем.
Аборигены переглянулись. Затем предводитель поднял глаза к небу, развел руки в стороны и заговорил на гортанном отрывистом языке. Когда он замолчал, четверо крепышей подняли носилки с больным и неуверенно, по шажку, начали приближаться.
– Не надо, – взмолился Павлыш. – Не сейчас. Приходите потом, когда мы будем готовы вас встретить. Дайте мне умереть так, чтобы не брать греха на душу…
Можно ли считать грехом то, что ты совершил не со зла, а просто по ходу жизни, потому что иначе нельзя? Об этом Павлыш не думал. Он знал одно: контакта во что бы то ни стало нужно избежать.
Катер был разбит, спецкостюм – прожжен, шлем – расколот. Это означало, что туземцы беззащитны перед полчищами микроорганизмов, населяющих тело землянина. Даже его дыхание могло вызвать у хозяев планеты эпидемию, сравнимую с чумой.
Павлыш помнил трагедию, разыгравшуюся на Гарре, – одной из планет системы Мерака. Тогда люди уже применяли биоблокаду, но почему‑то плохо задумывались о том, что сами несут смерть. И в результате таки ее принесли. Как выяснилось позже, роль ненасытного убийцы досталась безобиднейшей земной бактерии, родственнице кишечной палочки. Перейдя к аборигенам, она вдруг мутировала самым неожиданным образом. И прежде чем пришельцы, кляня себя за неосмотрительность, создали вакцину, болезнь успела выкосить десятки тысяч гарриан…
– Уходите… – уже не проговорил, а простонал Павлыш. Он потянулся к фантоматору, чтобы сотворить еще одного монстра – самого отвратительного и свирепого. Но сломанные ребра напомнили о себе – правую сторону груди словно прожгло огнем. В голове зазвенело на все лады, перед глазами растекся багровый туман, и сквозь его пелену Павлыш скорее угадал, чем увидел, как аборигены подошли вплотную и опустили носилки.
После этого они, подолгу воюя с каждой застежкой, начали снимать с него спецкостюм. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем это им удалось. К тому времени Павлыш уже закрыл глаза и балансировал на грани яви и бреда. Вдруг он почувствовал, что его тело ощупывают тонкие пальцы.
Они нежно, почти неощутимо, скользили по краям ожогов, обследовали раны и кровоподтеки, задерживались над сломанными ребрами, каким‑то образом выявляя внутренние очаги боли. «Тоже доктор, как я. Только первобытный», – подумал Павлыш и, чувствуя, как на душе теплеет, доверился этим добрым пальцам.
Некоторое время спустя он ощутил, как к его губам поднесли сосуд с питьем. Павлыш послушно хлебнул горькой жидкости, от которой у него запылали язык и небо, и вскоре заснул.
//‑‑ * * * ‑‑//
Травник шел вдоль ряда воткнутых в землю кольев и развешивал на них растрепанные пучки мха‑багрянца. Семь‑восемь дней сушки – и можно заваривать. Лучшее средство от черной трясучки!
Встреча со стрекальщиком, конечно, не могла пройти бесследно. Целитель сильно припадал на правую ногу, а левую, почти не гнущуюся в колене, неуклюже подворачивал носком внутрь. Но тем, кто совсем недавно видел его беспомощным, угасающим, даже эти нескладные движения могли показаться чудом.
Послышались приближающиеся шаги. Неторопливые, уверенные, они выдавали человека, наделенного властью. «Знающий!» – угадал Травник и лишь затем обернулся.
– Живи и здравствуй! – В уголках глаз у жреца притаились смешинки. – Вижу, теперь царство мертвых дождется тебя не скоро.
– Здравствуй и ты! – ответил Травник, опуская на землю корзину со мхом. – Если боги позволят, еще похожу по этому свету. А ведь недавно с ним прощался… Кто бы мне сказал, что встану и пойду – ни за что не поверил бы. Вот ты у нас Знающий, тебе все тайны открыты. Как объяснишь такое чудо?
– Все тайны открыты только богам, – уклончиво ответил жрец. – Но эту Умдуман мне поведал, хотя его речь совсем не похожа на нашу. Он говорил и тут же изображал сказанное руками. А еще делал рисунки. Много‑много рисунков маленьким предметом, оставляющим черный след. И мы постепенно научились понимать друг друга. Я узнал, что на каждом из нас живут крошечные звери. От одних ни вреда, ни пользы, другие лечат, а третьи – убивают. Наши звери не могут повредить богу, но его звери обладают страшной силой и способны отправить любого из нас в царство мертвых. Умдуман опасался, что принесет племени смерть. Однако он ошибся – на наше счастье, у него оказались добрые звери, дарующие жизнь. Они совершили невозможное – исцелили тебя от яда стрекальщика. Правда, их умения не хватило на то, чтобы заживить раны бога, которые он получил при падении небесной лодки. Но с этим наилучшим образом справились твои мази и отвары.
– Я был уверен в своих снадобьях, – не без самодовольства сказал Травник. – Больше, чем в том, что доберусь до Кривого утеса живым. Позволь спросить: где сейчас Умдуман?
– Чинит свою лодку, чтобы вознестись на небо. Или хотя бы подать знак другим богам. Он просил поблагодарить тебя. А еще – не называть его Умдуманом, поскольку там, в кругу богов, у него есть другое имя. Однако я посчитал, что нам, населяющим нижний мир, рано знать его. – Жрец помолчал. – Я вижу, Травник, ты еще хромаешь, но скоро совсем поправишься. Попомни мои слова: через несколько дней будешь бегать, как молодой пятирог!
Знающий кивком простился с целителем и направился к своей хижине. Не доходя до нее, он остановился, поднял посох и описал набалдашником круг. Потом заговорил, обращаясь к высокому небу:
– Прости меня, Умдуман! Я знал, что пришелец – не ты. Мои слова соплеменникам были ложью, но ложью во спасение. Ты велик и грозен. И если считаешь, что я виноват перед тобой, покарай меня на месте.
Жрец стоял и ждал. Над ним несколько раз пронеслась туда‑сюда стайка огнекрылок, но больше ничего не происходило. В глазах у Знающего снова заплясали смешинки. Он поднял руку к лицу, чтобы скрыть улыбку, и зашагал к дому.
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 114; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!