ПАРАЗИТ МОЕГО ПАРАЗИТА – МОЙ ДРУГ 7 страница
Я подчеркнуто властным жестом поставил кофейную чашку.
– Хорошо. Я рад принять твою помощь. И благодарю тебя от своего имени и от имени города.
Фактически я был рад, что с помощью своей «легенды» сумел преодолеть подозрительность Ласи. Реально я никогда прежде не работал под прикрытием – ложь не мой конек. Она нахмурилась и съела немного картофельного салата, а я задумался, будет ли помощь Ласи стоить того, чтобы вовлекать ее в такую передрягу. Пока она казалась чересчур проницательной, чтобы чувствовать себя спокойно. Однако проницательность – это не так уж и плохо. Иметь сообразительного человека на седьмом этаже совсем не повредит.
И, честно говоря, мне было приятно ее общество, в особенности то, как откровенно она высказывала свои мысли и мнения. Для меня, конечно, непозволительная роскошь, но совсем неплохо – слушать, как Ласи озвучивает подозрения, зарождающиеся в моей собственной голове. По крайней мере, это спасало меня от паранойи: а что, собственно, у нее на уме?
Однако превыше всего я ощутил способность полностью контролировать себя, общаясь с приятной женщиной и не страдая ежесекундно от сексуальных фантазий. Может, раз в несколько минут или около того, но ведь известно, человек сначала ползает, а уже потом начинает ходить.
– Парень, чего это ты все время почесываешь запястье?
– Я? Вот дерьмо!
– Нет, правда, какого черта, Кэл? Оно все красное.
|
|
|
– М‑м‑м, это просто… – Я обшарил свою мысленную базу данных в поисках кожных паразитов и выпалил: – Голубиный клещ!
– Голубиный что?
– Ну, знаешь… когда голуби садятся на окно и стряхивают перья? Иногда вместе с ними отлетают крошечные клещи и попадают на подушку. Кусают кожу и причиняют… – Я продемонстрировал свое многострадальное запястье.
– Ух ты! Еще одна причина не любить голубей. – Она перевела взгляд за окно, где несколько их рылись в отбросах в проулке. – Так что мы будем делать дальше?
– Как насчет вот чего: ты отведешь меня в свой дом и покажешь квартиру, которую занимала Моргана?
– А потом что?
– Предоставь это мне.
Когда мы проходили мимо портье, я сознательно поймал его взгляд и улыбнулся. Если я еще несколько раз приду сюда с Ласи, может, этот тип начнет узнавать меня.
На седьмом этаже она повела меня в дальний конец коридора и жестом указала на дверь с номером 704. На этом этаже находились четыре квартиры, все односпальные; больше в такое узкое, как щепка, здание и не втиснешь.
– Парни сверху говорили, что она жила тут. Громко кричала и обожала всякие фокусы в постели, по их словам.
Я откашлялся в кулак и в который раз проклял свою дырявую память.
– Знаешь, кто сейчас здесь живет?
|
|
|
– Парень по имени Макс. Днем он на работе.
Я с силой постучал. Никакого ответа. Ласи вздохнула.
– Говорю же, его не должно быть дома.
– Рад это слышать.
Я достал второй предмет, полученный нынче утром, и опустился рядом с дверью на колени. Замок представлял собой стандартный засов, открываемый ключом, с пятью тумблерами. Я распылил в замочную скважину немного графита, того самого серого вещества, которое остается на пальцах, если потрогать кончик карандаша. И, сунув в замок отмычку, сделал с ним то же, что «Багамалама‑Диндон» делает с подавленными воспоминаниями, а именно – освобождает их. Два тумблера повернулись. Запросто.
– Парень, – прошептала Ласи, – разве тебе не требуется ордер или что‑нибудь в этом роде?
К этому вопросу я был готов.
– Не обязательно. Ордер требуется только в том случае, если ты собираешься представить суду найденное доказательство. Однако я не намерен никого вести в суд. – Еще один тумблер повернулся. – Это не уголовное расследование.
– Выходит, ты можешь вломиться в квартиру любого человека?
– Я не вламываюсь. Просто хочу осмотреть ее.
– Однако!
– Послушай, Ласи, может, это и не совсем законно. Но если бы люди из моей службы время от времени не обходили кое‑какие углы, в этом городе все уже заразились бы, согласна?
|
|
|
Она промолчала, однако в моих словах звенела правда. Я видел имитационные модели того, что случится, если паразит начнет распространяться беспрепятственно, и, поверьте, это не слишком приятное зрелище. Апокалипсис зомби, так мы это называем.
В конце концов она бросила на меня хмурый взгляд.
– Надеюсь, ты ничего не собираешься красть?
– Нет. – Последние два тумблера поддались, и я открыл дверь. – Можешь остаться здесь, если хочешь. Стукни в дверь, если Макс выйдет из лифта.
– Даже не мечтай. Я хочу убедиться, что ты не сделаешь ничего из ряда вон. Кроме того, он уже четыре месяца не отдает мой миксер.
Она протиснулась мимо меня и рванула на кухню. Я вздохнул, убрал отмычку и закрыл дверь. Квартира точная копия хором Ласи, разве что обстановка лучше. Гостиная отрезвила мою память. В конце концов, вот оно, место, где паразит проник в меня, сделал носителем и навсегда изменил жизнь.
Здесь было гораздо чище, чем у Ласи, что могло обернуться проблемой. Прожив здесь семь месяцев, одержимый чистотой обитатель мог вымести множество доказательств.
Я подошел к окну и плотно задернул занавески, стараясь не обращать внимания на доносившееся с кухни громыхание кастрюль и сковородок.
|
|
|
– Знаешь, – окликнул я ее, – это ведь тебе придется объяснять Максу, как ты снова заполучила свой миксер.
– Скажу, что умею выходить в астрал. Чокнутый.
– А?
– Он, не ты. Все лето продержал у себя мой миксер. Самый сезон «Маргариты».[10]
– Вот беда‑то!
Я покачал головой – инфекция, каннибализм, присвоение миксера. Проклятие‑704 продолжало действовать. Достав еще одну «игрушку», которую заполучил утром, – ультрафиолетовый фонарик, – включил ее. Глаза демона на моей футболке таинственно замерцали. Я провел фонариком вдоль такой же стены, на какой в квартире Ласи проступили слова.
– Парень! Это круто! – воскликнула Ласи, входя в гостиную.
Она улыбнулась, и ее зубы засверкали, словно радиоактивный пляж в свете луны.
– Круто?
– Ну да, зубы у тебя светятся, словно в танцевальном клубе.
Я пожал плечами.
– Не слишком часто бываю в клубах с тех пор, как… занялся этой работой.
– Надо полагать. Там можно подцепить какое угодно половое заболевание.
– Что? Я ничего не имею против… Она улыбнулась.
– Просто шутка, парень. Расслабься.
– А‑а…
В ультрафиолете на стене ничего не замерцало. Я поднес фонарик ближе; он отбрасывал причудливые тени по штукатурке, но я не заметил даже следов торопливой работы валика. Отколупнул ногтем в нескольких местах наугад, и снова ничего.
Остальные стены оказались также чисты.
– Эта штука заставляет кровь проступать? – спросила Ласи.
– Кровь и другие телесные жидкости.
– Телесные жидкости? Ну ты прямо ученый. Она сказала это таким тоном, словно я академик; я расплылся в довольной улыбке.
– Давай попробуем в спальне, – предложила она.
– Хорошая идея.
Мы вошли в комнату, и мое deja vu сразу же догнало и обогнало меня, перескочив на другой уровень. Именно здесь я потерял девственность и стал монстром, все за одну ночь. Как и в гостиной, в спальне было непорочно чисто. Ласи уселась на постель, а я принялся сканировать фонариком стены.
– Эта гадость, которую ты ищешь, она все еще… активна, да?
– Активна? А‑а, ты имеешь в виду инфекцию. – Я покачал головой. – У паразитов есть особенность – они очень успешно выживают внутри других организмов, однако не так сильны, попав во внешний мир.
– Паразиты?
– Ох, давай прикинемся, что ты этого не слышала. Как бы то ни было, по прошествии семи месяцев тебе ничто не угрожает. – Я откашлялся. – Как и мне.
– А к чему тебе этот мерцающий «карандашик»?
– Я пытаюсь выяснить, не произошло ли здесь того же, что и в твоей квартире.
– В смысле, фестиваль слабоумных, пишущих на стенах? Такое часто случается?
– Вообще‑то нет.
– Наверное, и правда нет. Я всю жизнь прожила в Нью‑Йорке и никогда ничего подобного в новостях не видела.
Я бросил на нее взгляд. Слова «в новостях» насторожили меня – может, в ней пробудились журналистские инстинкты? Что было бы совсем некстати.
– Так о каком заболевании идет речь? – спросила она.
– Я нем, как рыба.
– Пожалуйста!
Я помахал фонариком, и на одеяле под ней появились несколько светящихся полосок.
– Что это?
– Телесные жидкости.
– Парень! – Она вскочила.
– Это пустяки по сравнению с кожными клещами.
Ласи потерла друг о друга ладони.
– Это еще что?
– Микроскопические насекомые, обитающие в постели и питающиеся отмирающими клетками кожи.
– Пойду‑ка я помою миксер. – Она резво выскочила из спальни.
Усмехаясь про себя, я проверил фонариком другие стены, пол и внутренность шкафа: ничего – кроме одеяла и трусов Макса под кроватью. Изучение штукатурки также не дало результата. В этой квартире надписей нигде не было.
Макс оказался гораздо аккуратнее, чем большинство одиноких мужчин. Или, может, Моргана хорошо усвоила, что не надо есть там, где спишь.
Внезапно ушей коснулось звяканье. Ключ в замке.
– Черт.
Макс вернулся домой раньше.
– Кэл? – негромко, напряженным голосом окликнула меня Ласи.
– Ш‑ш‑ш!
Я выключил фонарик, сунул его в карман, бросился в гостиную и увидел там Ласи, сжимающую в руке мокрый миксер.
– Положи его! – прошипел я и потащил ее к застекленной двери на балкон.
Было слышно, как замок закрылся. Удачная промашка – я оставил квартиру незапертой, и сейчас тот, кто пришел, просто запер дверь, думая, что отпирает ее.
Послышались приглушенные испанские ругательства. Голос женский, и до меня дошло, почему в квартире Макса так чисто – у него есть уборщица.
Я рывком открыл дверь и вытолкал Ласи на холод. Плотные занавески закачались и остановились, скрыв нас от гостиной. Я прижал одно ухо к ледяному стеклу, другое прикрыл ладонью, заглушая шум машин с улицы, и прислушался. От волнения сердце заколотилось чаще, выброс адреналина встряхнул паразита, мышцы напряглись. Скользкий от графита замок легко открылся, и послышался скрип наружной двери.
– Mio… – раздраженно проворчал голос.
Пальцы заскребли по стене в поисках выключателя. В квартире было слишком темно для уборки – скорее всего, она вот‑вот откроет занавески.
Я повернулся к Ласи. Она стояла, широко распахнув глаза с расширившимися от волнения зрачками. На крошечном балконе между нами было не больше фута, и я прекрасно чувствовал ее запах – жасминовый шампунь, соленый запах нервозности. Мы находились слишком близко друг к другу, чтобы я чувствовал себя спокойно. Я отвел от нее взгляд и кивнул на соседний балкон.
– Кто там живет?
– М‑м‑м… Девушка по имени Фредди, – прошептала Ласи.
– Она дома?
Ласи дернула плечами.
– Ну, будем надеяться, что нет.
Я вспрыгнул на перила и перескочил на другой балкон.
– Боже, парень! – взвизгнула Ласи.
Я повернулся и глянул вниз сквозь разделяющее нас пространство шириной в два с половиной фута. До меня дошло, что следовало по крайней мере изобразить, будто мне страшно, хотя бы ради нее. Паразит не хочет, чтобы его инферн слишком осторожничал; он предпочитает, чтобы мы ввязывались в драки, сопровождаемые укусами, царапаньем ногтями и другими способами его распространения. Мы, носители, ничего не имеем против небольшой опасности.
Зато Ласи была полноценным человеком, и ее глаза распахнулись еще шире, когда она глянула вниз.
– Давай, – успокаивающе прошептал я, – Это всего пара футов.
Она вперила в меня сердитый взгляд.
– Пара футов в ширину, семь этажей вниз! Я вздохнул, перескочил обратно, встал одной ногой на одни перила, другой на другие и прислонился к стене.
– Ладно, я перенесу тебя. Обещаю не уронить.
– Ни за что, парень! – Даже сквозь шепот прорывалась охватившая ее паника.
Интересно, может, уборщица уже услышала нас и вызвала копов? Мой жетон выглядел вполне реальным, и если полицейский наберет указанный в удостоверении личности телефонный номер, на другом конце ответит работник Ночного Дозора. Однако Ласи могут обвинить в незаконном вторжении, и если кто‑то пожелает пожаловаться моему боссу лично, то обнаружит лишь заложенный кирпичами дверной проем в заброшенном подвале здания городского совета. Ночной Дозор оборвал все официальные связи двести лет назад; осталось всего несколько бюрократов, которые знали о наших тайнах.
Я отлепился от стены и схватил Ласи за запястье.
– Прости, но…
– Что ты?… – вскрикнула она, когда я поднял ее и поставил на соседний балкон.
Я перепрыгнул к Ласи. Лицо у нее побелело как мел.
– Ты… Я могла… – залопотала она, тяжело дыша широко раскрытым ртом.
Здесь, на крошечном балконе, мои чувства сплелись в тугой узел – запах, вид, вкус; паразит спешил воспользоваться преимуществом возникшей ситуации. Ласи излучала волнение. Умом я понимал, что лишь страх заставляет ее зрачки расшириться, а сердце колотиться, но мое тело реагировало своим собственным, бездумным способом, толкуя это все как признаки возбуждения. Руки зудели от желания обхватить ее за плечи и попробовать вкус мягких губ.
– Прости, – прохрипел я и отодвинул ее от двери балкона.
Опустился на колени, достал отмычку и прочие принадлежности для отпирания замков, страстно желая как можно быстрее оказаться внутри и хотя бы чуть дальше от Ласи. Руки дрожали, и пришлось прислонить голову к стеклу, чтобы прочистить мозги и суметь наконец вспрыснуть в замочную скважину графит.
Спустя несколько секунд дверь открылась. Я ввалился внутрь, подальше от аромата Ласи, впитывая запах дешевого ковра, сборной мебели и старомодной кушетки. Все, что угодно, лишь бы не жасмин.
Сумев наконец справиться с собой, я приложил ухо к стене и с удовольствием услышал рев пылесоса, передвигаемого туда и обратно. Я сделал глубокий вдох и рухнул на кушетку. Я не поцеловал Ласи, и копы не мчались сюда – два, можно сказать, несчастья были предотвращены. Стараясь не встретиться с Ласи глазами, я оглянулся. Еще один клон квартиры Морганы, с девственно чистыми стенами.
– Может, стоит проверить и здесь, – только чтобы не затянулась пауза, проговорил я.
Ласи молчала, пристально глядя на меня оттуда, где замерла, – прямо рядом с балконной дверью. Лицо у нее все еще было напряжено, и когда я включил свой ультрафиолетовый фонарик, белки глаз яростно замерцали. Она потирала запястье в том месте, где я схватил ее, когда переносил с балкона на балкон.
– Как ты это сделал? – наконец спокойно спросила она.
– Что сделал?
– Поднял меня и перенес, словно котенка. Я попытался галантно улыбнуться.
– Что, кошки так носят котят?
Она буквально зарычала, обнажив вспышку ультрафиолетовых зубов.
– Объясни!
Чувствуя, что она все еще в ярости, я постарался прибегнуть к лекторскому тону доктора Крысы.
– Ну, человеческое тело способно развивать невероятную силу, знаешь ли. Мать, чье дитя в опасности, может поднять автомобиль. И люди с высоким уровнем «ангельской пыли?»[11] в крови рвут стальные наручники или даже плоскозубцами выдирают себе зубы.
Это была точка зрения, которая постоянно подчеркивалась на лекциях: инферны не сильнее нормальных людей – паразит просто превращает их в психов, заставляя мышцы работать в аварийном режиме, типа автомобиля, если все время жать на газ. (Что, по‑моему, превращает носителей в способных контролировать себя психов, хотя в Ночном Дозоре прямо этого никогда не говорят.)
– И к какой категории относишься ты? – спросила Ласи. – Обеспокоенной матери или безумного наркомана?
– М‑м‑м… Скорее, наверное, обеспокоенной матери?
Ласи ринулась ко мне и ткнула негнущимся пальцем в грудь. Ее запах хлынул на меня.
– Ну давай будем честны, Кэл, я не… твое… дитя!
Развернувшись на пятках, она метнулась к входной двери, отперла ее и рывком открыла. Повернулась, вынула что‑то из кармана. На мгновение мелькнула мысль, что она в дикой ярости бросит этим в меня.
Однако голос ее прозвучал на диво ровно.
– Нашла это в мусорной корзине на кухне Макса. Похоже, Моргану теперь не волнует, будут ей доставлять почту или нет.
И она швырнула‑таки его мне; конверт полетел, вращаясь, словно звездочка ниндзя. Я поймал его на лету и перевернул. Он был адресован Моргане. Просто обычная рекламная рассылка, но теперь я знал ее фамилию.
– Моргана Райдер. Эй, спасибо за… Дверь хлопнула. Ласи ушла. Я смотрел ей вслед, эхо все еще звенело в моих ушах. В воздухе все еще ощущались аромат жасмина и запах ее гнева, следы ее телесного сала и пота все еще оставались на моих пальцах. Она ушла так внезапно, что понадобилось время, чтобы переварить этот факт. Конечно, так лучше. До сих пор мне везло. Эти моменты на балконе оказались слишком напряженными, слишком неожиданными. Одно дело сидеть напротив Ласи за столом в ресторане, где полно народу, и совсем другое – быть наедине, да еще в ограниченном пространстве. Слишком она мне нравилась, и после шести месяцев воздержания паразит был сильнее меня.
И когда она еще раз хорошенько обдумает мою «легенду», то, скорее всего, решит, что я вор, или мошенник, или просто человек с заскоками. И постарается в дальнейшем избегать меня.
Я испустил долгий, печальный вздох и продолжил поиски телесных жидкостей.
8
ВОЗРАСТ ВШЕЙ
Давным‑ давно люди были сплошь покрыты волосами, как обезьяны. В нынешние времена приходится носить одежду, чтобы не мерзнуть.
Как произошло это изменение? Мы потеряли мех и решили изобрести одежду? Или мы изобрели одежду и после этого утратили телесный волосяной покров, в котором больше не нуждались?
Ответа вы не найдете ни в одной исторической книге, потому что писать люди начали намного позже. Но, к счастью, наши маленькие друзья паразиты все помнят. Они носят ответ в своих генах.
Вошь – паразит, живущий на голове человека. Такие маленькие, что и разглядеть‑то трудно, они прячутся в волосах. Стоит им заразить одного человека, и они распространяются, словно слухи, разнося лихорадку, тиф и возвратный тиф. Как и большинство паразитов, вошь не слишком популярна. Вот почему слово «вшивый» обычно не комплимент.
Вшей, однако, нельзя обвинить в отсутствии преданности. Человеческая вошь с нами уже на протяжении пяти миллионов лет, с тех самых пор, как наши предки откололись от шимпанзе. (Для сравнения; солитер живет в нас всего около восьми тысяч лет; можно сказать, объявился совсем недавно.) Пока мы эволюционировали из обезьян, наши паразиты эволюционировали из обезьяньих паразитов, как говорится, рука об руку.
Однако готов поспорить – наши вши предпочли бы, чтобы этого не произошло. Видите ли, в то время как шимпанзе оставались волосатыми, мы, люди, потеряли большую часть своих телесных волос. И теперь человеческой вши негде укрыться, кроме как в волосах на голове. Вдобавок их все время травят шампунем и кондиционером, вот почему в процветающих странах вши теперь редки.
Однако вошь не совсем обречена. Когда люди начали носить одежду, некоторые вши развили в себе способность использовать преимущества новой ситуации. Они отрастили коготки, приспособленные цепляться не за волосы, а за ткань. Итак, в наше время существуют два вида человеческой вши: та, что живет в волосах, и та, что живет в одежде.
Эволюция не стоит на месте: может, когда‑нибудь появится и вошь, живущая в космических скафандрах.
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 93; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!