Отказ государственного обвинителя от обвинения - процессуальный вид обвинительной деятельности и правовая основа прекращения уголовного преследования в суде первой инстанции
Вопросы отказа государственного обвинителя от обвинения и его юридические последствия в доктрине уголовного процесса до настоящего времени носят острый дискуссионный характер. Отказ прокурора - государственного обвинителя - от обвинения возможен как одно из следствий его обвинительной деятельности, и представляет собой ее самостоятельный вид. Известно, что успешная реализация обвинения всецело зависит от того, какие собраны доказательства, свидетельствуют ли они о виновности лица в совершении преступления. Наличие необходимой совокупности этих доказательств - исходный пункт успешной деятельности государственного обвинителя в суде первой инстанции.
Но изложенная выше позиция - это лишь одна сторона вопроса. Другая его сторона - субъективное отношение прокурора*(385) к собранным доказательствам, оценка им фактов, которые устанавливаются либо опровергаются в судебном заседании в процессе доказывания по уголовному делу. И здесь, в науке уголовного процесса, имеются разные подходы. Так, В.М. Савицкий утверждал, что "в этом случае нет места для двух мнений: прокурор, пришедший в суд в качестве государственного обвинителя, ...непременно должен быть убежден в виновности подсудимого, иначе он не в состоянии будет выполнять свою профессиональную функцию"*(386).
Однако, в раскрытой нами научной позиции не все бесспорно. Особенностью убеждения государственного обвинителя, которое возникает у него до проведения судебного заседания, является то, что оно обычно складывается лишь в результате восприятия им письменных материалов дела. Прокурор, который пришел в суд в качестве государственного обвинителя, еще непосредственно не анализировал доказательства по уголовному делу, что, несомненно, затрудняет оценку их на относимость, допустимость, достоверность и достаточность их совокупности для вывода о причастности подсудимого к совершению преступления. Вместе с тем, изложенное обстоятельство никоим образом не свидетельствует о том, что убеждение прокурора в виновности обвиняемого на начальной стадии государственного обвинения может иметь условный характер, поскольку такое психологическое отношение обвинителя к предмету своей деятельности в научном плане не является состоятельным.
|
|
|
Известно, что в теории доказательств давно сформулировано понятие истины как правовой категории. Проведенная в 1962 году дискуссия на философском факультете МГУ им. М.В. Ломоносова по методологическим вопросам судопроизводства, в которой принимали участие юристы и философы, научные и практические работники, показала, что знания о фактах могут быть точными и достоверными и они могут носить характер абсолютной истины, но при принятии решений в уголовном судопроизводстве необходима полнота исследования обстоятельств дела, и лишь при постановке приговора истинное знание служит первым и необходимым условием*(387).
|
|
|
В этой связи убеждение в виновности - это не заданное раз и навсегда состояние сознания государственного обвинителя, а зависящее от объективной реальности убеждение, которое в ходе судебного разбирательства может видоизмениться. На смену убеждению государственному обвинителю в виновности подсудимого может прийти убеждение в его невиновности, поскольку отсутствуют доказательства, бесспорно подтверждающие вину. Однако в обозначенном случае, как известно, процедура государственного обвинения возбуждена, уголовное дело направлено в суд для рассмотрения по существу. В этой ситуации возникает необходимость в наличии специального правового механизма прекратить уголовное преследование на стадиях судебного разбирательства уголовного дела по существу. Таким правовым механизмом является отказ государственного обвинителя от обвинения, который предусмотрен нормами уголовно-процессуального закона.
|
|
|
Отказ государственного обвинителя от обвинения представляет собой особый процессуальный институт, регламентирующий уголовно-процессуальную деятельность государственного обвинителя по отрицанию им обвинения полностью или в части, а также определяющий условия принимаемого прокурором в судебном заседании решения об отказе от обвинения, а также процессуальные правовые последствия такого отказа. Содержание этой деятельности государственного обвинителя образует самостоятельный процессуальный вид обвинительной деятельности и, как указывалось ранее, по своему назначению является правовой основой прекращения уголовного преследования при разрешении по существу уголовного дела в суде первой инстанции. Данный вывод имеет принципиальное научное и практическое значение.
При определении понятия отказа государственного обвинителя от обвинения в юридической литературе традиционно указывается на то, что это "заявление прокурора, обращенное к суду"*(388). Это, во-первых, хотя и является существенным признаком данного понятия, однако не отражает всех составных частей данной процессуальной деятельности государственного обвинителя, а во-вторых, заявление прокурора адресовано не только суду, это обращение ко всем участникам процесса и оно порождает соответствующие последствия не только для суда, но и для сторон процесса.
|
|
|
В науке уголовного процессуального права существует позиция о том, что отказ прокурора от обвинения вызывается только отсутствием фактора его обоснованности. Так, по мнению В.С. Зеленецкого, отказ прокурора от обвинения - это отрицание обоснованности обвинения*(389). Вместе с тем, на наш взгляд, отказ от обвинения означает не только отрицание обоснованности обвинения, но и его законности. Причем возможны такие ситуации, когда отказ прокурора от обвинения становится результатом (следствием) вывода прокурора о его незаконности, а не потому, что оно необоснованно, например, в случае, когда в судебном заседании выявлено, что совершенные действия подсудимого не влекут уголовной ответственности.
В литературе обоснованно утверждается, что отказ государственного обвинителя от обвинения осуществляется в рамках реализации государственным обвинителем функции обвинения и заявляется в результате познанной им необходимости прекратить уголовное преследование лица, обвинение которого незаконно либо необоснованно*(390).
С учетом изложенного, применяя метод системного анализа действующего уголовно-процессуального закона, мы полагаем правильным выделить следующие специфические черты (признаки), характеризующие процессуальную деятельность прокурора при отказе от обвинения: 1) психологическое, субъективное отрицание обвинения, которое возникает у прокурора в ходе судебного разбирательства дела при наличии к тому достаточных оснований, что составляет содержание отказа прокурора от обвинения; 2) публичное заявление прокурора, обращенное к суду и участникам судебного разбирательства сторон обвинения и защиты, которое подтверждает отрицательное отношение прокурора к обвинению и в этом, на наш взгляд, отражается объективная процессуальная форма отказа прокурора от обвинения; 3) прекращение прокурором обвинительной деятельности в судебном заседании, которое породит юридические последствия для суда и сторон процесса (правовое основание процессуальной обязанности суда принять такой отказ).
Названные признаки являются основополагающими для определения понятия отказа прокурора от государственного обвинения, раскрывающими его сущность и основное содержание. В связи с изложенным, под отказом государственного обвинителя от обвинения необходимо понимать процессуальный механизм прекращения уголовного преследования в суде первой инстанции, содержание которого заключается в сделанном им в судебном заседании заявлении суду и участникам сторон обвинения и защиты, в котором государственный обвинитель полностью или частично выражает негативное отношение к обвинению в форме отрицания его законности или обоснованности, мотивирует невозможность его поддержания в отношении подсудимого и сообщает о полном или частичном прекращении обвинительной деятельности по уголовному делу, что порождает установленные законом процессуальные последствия для всех участников процесса.
Представляется, что характеристика отказа прокурора - государственного обвинителя от обвинения будет неполной, если обойти вниманием его психологический и нравственный аспекты. В качестве элемента психологического аспекта деятельности прокурора при отказе от обвинения можно выделить его отношение к обвинению и обвиняемому на разных этапах осуществления обвинения. Однако исходной позицией, независимо от стадии, в которой осуществляется производство по уголовному делу, является внутреннее убеждение прокурора о недостаточности доказательств обвинения или его незаконности, к которому он пришел вследствие познания всех обстоятельств дела и которое вызывает его отрицательное отношение к нему (обвинению) вовне. Содержанием такого отношения будет убеждение в невиновности лица, привлеченного в качестве обвиняемого, и это убеждение психологически вытеснит прежнее отношение к обвинению, возникшее у него до судебного разбирательства.
Однако в практической деятельности прокурору зачастую очень сложно переступить психологический барьер и заявить во всеуслышание, что обвинение, представленное им на рассмотрение суда, не нашло подтверждения, а сама предшествующая деятельность в отношении обвиняемого являлась незаконной*(391). И даже в случае установления, что предварительное расследование было проведено неполно, односторонне и его результаты не нашли подтверждения в судебном заседании, прокуроры порой уклоняются от признания этого факта и не отказываются от обвинения. Такая практика является незаконной, поскольку она не соответствует требованиям ч. 4 ст. 37 и ч. 7 ст. 246 УПК РФ, нормативно-правовое единство которых обязывает государственного обвинителя в случае, когда представленные доказательства не подтверждают предъявленное подсудимому обвинение или это обвинение незаконно, отказаться от обвинения и изложить суду мотивы отказа.
Деятельность прокурора по поддержанию государственного обвинения и отказу от него имеет и огромное нравственное значение. До наших дней сохранили свое значение теоретические взгляды выдающегося русского юриста А.Ф. Кони о роли прокурора в состязательном уголовном процессе и нравственных основах поддержания государственного обвинения, которые он изложил в работе "Приемы и задачи обвинения", где обосновывается законодательное решение создания таких полномочий прокурора - обвинителя по Судебным уставам наличием и нравственных требований, которые облегчают и возвышают его задачу, отнимая у прокурора формальную черствость и бездушную исполнительность*(392).
Современная доктрина уголовно-процессуального института доказывания также утверждает, что участие в формировании обвинения государственным обвинителем нельзя понимать как собирание доказательств только обвинительного характера. Это не соответствует ни положениям закона, ни требованиям профессиональной этики и нравственности прокурора. Л.Д. Кокорев, рассматривая этот вопрос, писал, что "прокурору, естественно, часто бывает психологически нелегко отказаться от обвинения, особенно если он сам утверждал обвинительное заключение. Поэтому иногда прокуроры прибегают к компромиссным решениям, например, вместо отказа от обвинения ориентируют суд на изменение квалификации преступления на более мягкую, определение минимальной меры наказания. Такое поведение прокурора недопустимо, оно безнравственно"*(393).
Общеизвестно, что обвинительная деятельность должна адекватно отражать меру доказанности виновности лица, привлеченного к уголовной ответственности за совершенное им преступление. Однако в практике, и об этом не раз отмечалось в литературе, еще встречаются случаи, когда отдельные государственные обвинители прибывают в судебное заседание не зная материалов дела, а в ходе судебного следствия при отрицании подсудимым своей вины, ведут себя некорректно, делают ему неуместные замечания, а в некоторых случаях не реагируют и на обоснованные замечания со стороны председательствующего, и в целом, не обеспечивают реализацию требования закона о доказывании виновности подсудимого в суде вне всяких сомнений и предположений относительно доказанности обвинения*(394).
Обозначенные погрешности и их проявление в практике поддержания государственного обвинения, в конечном счете, приводят к предвзятости, к обвинительному уклону в процессе реализации процессуальных полномочий государственных обвинителей в суде или к непринятию решения об отказе от обвинения при наличии оснований к этому. Такое положение, на наш взгляд, стало возможным вследствие отсутствия правовых средств, предусматривающих ответственность за указанную выше незаконную и безнравственную деятельность, что порождает психологическое состояние безнаказанности. Устранение этого пробела в организации практики поддержания обвинения является прерогативой Генеральной прокуратуры РФ.
Важным к уяснению содержания правовых условий отказа государственного обвинителя от обвинения полностью или в части в связи с недоказанностью обвинения служит правильное определение государственным обвинителем необходимого этапа судебного разбирательства, где возможно выражение такого мотивированного заявления, а также соблюдение им процедуры согласования этой позиции с другими участниками стороны обвинения. Исходя из законодательно закрепленной правовой основы отказа государственного обвинителя от обвинения - неподтверждения предъявленного подсудимому обвинения представленными в суде доказательствами (основной вид отказа), полагаем, что во всех случаях такой отказ возможен только в процессуальных формах реализации государственного обвинения в судебном разбирательстве, где предусмотрен этап судебного следствия, который представляет государственному обвинителю возможность исследовать доказательства и в зависимости от результата их оценки, при наличии к тому оснований, ставить вопрос об отказе от обвинения.
Обозначенный вывод подтверждается указанным ранее Постановлением Конституционного Суда РФ от 8 декабря 2003 года N 18-П*(395), которым предусмотрено нормативное установление о том, что взаимосвязанные положения частей 7, 8 статьи 246 и пункта 2 статьи 254 УПК РФ по своему конституционно-правовому смыслу в системе норм предполагают, что полный или частичный отказ государственного обвинителя от обвинения, как влекущий прекращение уголовного дела, равно как и изменение государственным обвинителем обвинения в сторону смягчения, должны быть мотивированны, со ссылкой на предусмотренные законом основания, а вынесение судом решения, обусловленного соответствующей позицией государственного обвинителя, допустимо лишь по завершении исследования значимых для этого материалов дела и заслушивания мнений участников судебного заседания со стороны обвинения и защиты*(396).
Указанное правовое установление Конституционного Суда РФ, имеющее статус источника правового регулирования уголовно-процессуальных отношений, должно применяться как обязательное законодательное предписание при рассмотрении уголовных дел в судах. В свою очередь, на наш взгляд, Генеральной прокуратуре РФ целесообразно для установления единообразной практики государственных обвинителей по реализации института отказа от обвинения предусмотреть посредством издания нормативно-правового акта обязанность государственных обвинителей перед провозглашением отказа от обвинения согласовывать эту позицию с участниками стороны обвинения.
Доктрина уголовного процесса в целом выработала и обосновала положение о том, что основанием для отказа прокурора от обвинения может стать осознанность, во-первых, ошибочности предшествующей оценки материалов уголовного дела, а, во-вторых, познание новых доказательств, добытых в судебном следствии*(397). В обобщенном виде данные суждения позволяют сделать вывод, что для основного вида отказа прокурора от обвинения его отправной позицией является сформировавшееся личное убеждение государственного обвинителя в неподтвержденности предъявленного обвинения представленными в суд доказательствами.
В юридической литературе в качестве основания для отказа прокурора от государственного обвинения рассматривается ошибка, которая была допущена при привлечении лица в качестве обвиняемого и при составлении обвинительного заключения. Так, Я.О. Мотовиловкер писал, что "отказ прокурора от обвинения в суде означает, что, утвердив обвинительное заключение, он допустил ошибку и невиновный был привлечен к уголовной ответственности"*(398). Вместе с тем, в науке уголовного процесса данное утверждение не является общепризнанным. В.М. Савицкий считал изложенную позицию совершенно неправильной и даже вредной. Он писал, что "если утверждать, будто отказ от обвинения обусловлен ранее допущенной ошибкой, то это значит, по существу, ориентировать прокурора любым путем стараться избегать отказа от обвинения, поскольку ему и следователю всегда придется нести за это ответственность"*(399).
Однако, на наш взгляд, с обозначенным последним суждением вряд ли можно согласиться. Принципы уголовного судопроизводства не ориентируют прокурора любым путем избегать отказа от обвинения. Это было бы и незаконно, и безнравственно. В.М. Савицкий, видимо, прав в том, что некоторые прокуроры будут воздерживаться отказываться от обвинения, опасаясь ответственности за ранее допущенную ошибку. Но это уже проблема, скорее, нравственная, психологическая, и как правильно указывается в литературе, она не может устранить реально существующие ошибки в оценке материалов дела на стадии предварительного расследования, в результате которых государственному обвинителю приходится отказываться от обвинения*(400).
Другим самостоятельным основанием отказа прокурора от обвинения могут стать новые материалы (доказательства), полученные в судебном заседании. Неверно, что отказ прокурора от обвинения может быть обусловлен лишь ранее допущенной ошибкой в оценке достоверности доказательств. На практике во многих случаях отказ прокурора обусловлен не ошибкой в оценке материалов дела, а изменением фактических обстоятельств по уголовному делу, выявленных в судебном разбирательстве с помощью полученных новых доказательств. Причем здесь возможны две ситуации: 1) предварительное расследование проведено неполно, односторонне или 2) новые обстоятельства выявлены в суде независимо от этого.
В качестве примера можно привести случай, выявленный в результате обобщения практики поддержания государственного обвинения прокуратурой г. Курска. В частности, при изучении уголовного дела по обвинению П. по ч. 3 ст. 158 УК РФ было установлено, что подсудимый был привлечен к уголовной ответственности за кражу личного имущества К. с проникновением в жилище. Важнейшей уликой против П. было подробное описание свидетелем внешнего вида преступника, а также его одежды. Это описание полностью совпадало с данными опознания обвиняемого и осмотра его личных вещей, что и легло в основу обвинения. В судебном заседании подсудимый и защитник заявили ходатайство об истребовании из спецприемника сведений о нахождении там подсудимого. По словам подсудимого, он во время совершения кражи отбывал в течение 15 суток административный арест. Документы, полученные судом из спецприемника, а также свидетели, дополнительно вызванные в судебное заседание в связи с этим обстоятельством, подтвердили правильность заявления подсудимого П. Так на судебном следствии было опровергнуто важнейшее доказательство виновности подсудимого. Учитывая, что других доказательств в деле не имелось, государственный обвинитель отказался от обвинения*(401).
В особую группу оснований, обязывающих прокурора отказаться от обвинения, можно выделить обстоятельства, свидетельствующие об отсутствии предпосылок процесса: отсутствие заявления потерпевшего, если уголовное дело может быть возбуждено не иначе как по его заявлению; наличие в отношении лица вступившего в законную силу приговора по тому же обвинению либо определения или постановления суда о прекращении дела по тому же основанию; наличие в отношении лица неотмененного постановления органа дознания, следователя, прокурора о прекращении дела по тому же обвинению.
Так, К. обвинялся в изнасиловании Е., его действия был квалифицированы по ч. 1 ст. 131 УК. При ознакомлении с материалами уголовного дела у прокурора не возникло сомнений в обоснованности и законности предъявленного обвинения. Однако в ходе судебного разбирательства было установлено, что имеющиеся в деле заявление потерпевшей о привлечении К. к уголовной ответственности она не писала; не выразила она такого желания и в ходе судебного следствия. Грубое нарушение требований п. 5 ч. 1 ст. 24 УПК РФ привело к незаконному привлечению К. к уголовной ответственности, что побудило прокурора отказаться от обвинения*(402).
Отказ прокурора от обвинения, как неоднократно указывалось в исследованиях, резко меняет весь ход рассмотрения уголовного дела и порождает целый ряд как теоретических, так и практических вопросов: о судьбе обвинения вообще и государственного обвинения в частности; о влиянии отказа от обвинения на позицию суда и судьбу уголовного дела; о степени защищенности прав и законных интересов подсудимого, потерпевшего, гражданского истца, гражданского ответчика и других участников уголовного процесса*(403).
Общеизвестно, что любая процессуальная деятельность состоит из конкретных действий, приводящих к тому или иному результату. Не является исключением и деятельность прокурора при его отказе от обвинения, которая также влечет определенные юридические последствия. Их можно подразделить на отдельные виды по различным критериям. Как уже отмечалось, различны последствия полного и частичного отказа прокурора от государственного обвинения: в первом случае обвинение снимается вообще, а во втором - обвинение продолжает существовать, происходит лишь сокращение, "усечение" его объема. Частичный отказ от обвинения влечет за собой облегчение последствий, наступающих для подсудимого при назначении наказания.
Государственное обвинение, поддерживаемое государственным обвинителем в суде, представляет собой не только форму реализации уголовного преследования в отношении конкретного лица, но и служит средством защиты процессуальных интересов других участников процесса, затронутых совершенным преступлением. В связи с этим отказ прокурора от обвинения влечет правовые последствия не только для него самого и суда, но и для подсудимого, потерпевшего, и иных лиц стороны обвинения и защиты. Изложенное свидетельствует, что юридические последствия отказа государственного обвинителя от обвинения могут быть подразделены в зависимости от статуса участников судебного разбирательства, процессуальные права и интересы которых они затрагивают.
Рассмотрим правовые последствия отказа от обвинения для процессуального статуса самого прокурора и процессуальной функции обвинения. Вопрос о правовых последствиях, наступающих для прокурора в связи с его отказом от обвинения, не раз становился предметом обсуждения на страницах юридической печати, однако среди процессуалистов не сложилось по нему единого мнения. Из многочисленных высказываний по этому поводу можно выделить две основные точки зрения. Одну из них еще в 1948 году высказал М.Л. Шифман, который считал, что отказ прокурора от государственного обвинения ничего не меняет в его процессуальном положении и что, отказываясь от обвинения, он все же выступает в качестве государственного обвинителя, который сочетает в своем лице функции обвинения и надзора за законностью*(404).
Согласно другой позиции, прокурор не может оставаться государственным обвинителем, если он отказался обличать подсудимого перед судом*(405). И на наш взгляд, именно она является верной. Ведь вполне очевидно, что если нельзя вопреки своему внутреннему убеждению продолжать поддерживать обвинение в судебном заседании, где это убеждение сформировалось, то, как можно после отказа от обвинения, в основе которого лежит убеждение в невиновности подсудимого, продолжать оставаться государственным обвинителем. Когда прокурор отказался от государственного обвинения и прекратил его фактическое осуществление, это значит, что он также отказывается от содержания процессуального документа - обвинительного заключения, являющегося предметом судебного разбирательства.
В создавшейся ситуации возникает вопрос о судьбе процессуальной функции обвинения, исчезает ли она, и что вообще с ней происходит? На наш взгляд, с отказом прокурора от обвинения в суде прекращается исполнение прокурором функции уголовного преследования конкретного лица, привлекаемого к уголовной ответственности. Процессуальная же функция обвинения остается, поскольку она порождает право вышестоящего прокурора, а также других субъектов стороны обвинения обжаловать решение суда, вынесенное в связи с отказом государственного обвинителя от обвинения.
Вопрос о юридических последствиях отказа прокурора от обвинения, наступающих для суда, вызывает, пожалуй, наибольшие споры среди процессуалистов. Сложность выработки правильного и единообразного подхода здесь, на наш взгляд, объясняется необходимостью разумного сочетания двух основополагающих принципов уголовного судопроизводства: принципа состязательности и принципа независимости суда, что должно воплотиться в согласованном, системном регулировании полномочий участников судебного разбирательства.
Известно, что до принятия УПК РФ целым рядом процессуалистов жестко критиковалось положение ч. 4 ст. 248 УПК РСФСР о том, что отказ прокурора от обвинения не освобождает суд от обязанности продолжить разбирательство дела и разрешить на общих основаниях вопрос о виновности или невиновности подсудимого*(406). Эти положения явились предметом нашего специального исследования, с опубликованием их результатов в монографии "Отказ прокурора от государственного обвинения"*(407).
Многолетняя дискуссия по обозначенной проблеме, при принятии в Российской Федерации в ноябре 2001 года нового уголовно-процессуального закона, нашла свое разрешение. Законодательно была закреплена конструкция состязательного процесса, с разграничением функций обвинения, защиты и разрешения уголовного дела с установлением, что суд не является органом уголовного преследования, а отказ прокурора от обвинения влечет для суда обязанность прекращения уголовного дела или уголовного преследования полностью или в части соответствующего отказу от него. Однако, изменение законодательного подхода к определению правового значения отказа прокурора от государственного обвинения для суда в процессуальной литературе не было воспринято однозначно. Это можно было предположить, и это отмечалось нами еще задолго до принятия УПК РФ, когда мы утверждали, что решение проблемы таким образом нельзя считать полностью приемлемым, так как данная конструкция при отказе прокурора от обвинения по существу, в определенных случаях, будет означать лишение суда функции осуществления правосудия*(408).
Действительно, процессуалистами сразу после принятия УПК РФ и вступления его в силу отмечено, что в ходе судебного разбирательства суд оценивает имеющиеся в деле доказательства по своему внутреннему убеждению, и оно может не совпадать с убеждением государственного обвинителя, однако, в случае его отказа от обвинения, это не имеет правового значения, в результате чего, суд лишается независимости в самом важном моменте процесса и попадает в зависимость от оценки прокурора*(409).
Более позже, в литературе, при оценке правового регулирования отказа прокурора от обвинения уже утверждается о наличии половинчатого правосудия, которое реализуется тогда, когда прокурор не отказался от обвинения и в этом случае судья не связан с суждением прокурора по квалификации и по мере наказания, и в этом заключается половина правосудия, потому что целостное правосудие - это решение суда не только по вопросу о виновности, но и о невиновности*(410).
Однако, на наш взгляд, обозначенный подход и его мотивация являются ошибочными. Прежде всего, необходимо подчеркнуть, что суд действительно призван вершить правосудие и делает это в результате разрешения обвинения, предъявленного и закрепленного в обвинительном заключении (обвинительном акте) в отношении конкретного лица. Суд имеет отношение к обвинению лишь постольку, поскольку ему приходится разрешать его по существу. Именно прокурор перед судом утверждает, что занятая им позиция от имени государства по отношению к обвинению соответствует фактическим обстоятельствам дела. И в случае самоустранения прокурора от поддержания обвинения, его деятельность никоим образом не перекладывается на суд, так как действия суда направлены на разрешение дела и не входят в структуру деятельности по формированию и обоснованию обвинения.
Обозначенная научная позиция поддержана Конституционным Судом РФ, который своим Определением от 14 декабря 2004 года N 393-О "Об отказе в принятии к рассмотрению запроса Курганского областного суда о проверке конституционности части седьмой ст. 246 и части второй ст. 254 УПК РФ" сформулировал по изложенному вопросу правовое установление, указав, что "непредставление суду полномочий, выходящих за рамки осуществляемой им функции правосудия, в том числе полномочия принимать решения в пределах сформулированного в обвинительном заключении или обвинительном акте обвинения в случае, если обвинитель полностью или частично отказался от него, либо внес в него изменения и, соответственно, возложение на суд обязанности прекратить уголовное дело (уголовное преследование) при полном или частичном отказе государственного обвинителя от обвинения не может расцениваться как ограничение самостоятельности и независимости суда, гарантируемых Конституцией Российской Федерации".
Вместе с тем, указанная позиция Конституционного суда РФ оставляет за рамками единообразного уяснения вопросы о том, как быть, если суд (судья) пришел к убеждению, что отказ прокурора от обвинения не имеет убедительной мотивации, является не только необоснованным, но и незаконным? Как быть в этом случае с контрольной функцией суда, с его исключительным правом вершить законное, обоснованное и справедливое правосудие? Ответы на эти вопросы, как нам представляется, следует искать в уяснении стоящей перед судом цели, которая состоит в осуществлении правосудия по вопросу виновности или невиновности в совершении преступления и назначения уголовного наказания на основе свободы оценки судом доказательств по каждому уголовному делу, руководствуясь при этом законом и совестью (ст.ст. 8, 17 УПК РФ). В этой связи, на наш взгляд, В.С. Зеленецкий очень тонко подметил предназначение суда "судить не только по правоте спорящих сторон, но и о правоте утверждения каждой из них, в том числе и об утверждении прокурора о ничтожности обвинения и об отсутствии оснований для продолжения осуществления правосудия даже при отсутствии спора между сторонами"*(411).
С учетом изложенных обстоятельств, на наш взгляд, отказ государственного обвинителя в уголовном судопроизводстве по всему объему обвинения или в его части свидетельствует соответственно о полном или частичном прекращении им реализации функции уголовного преследования. Такая позиция государственного обвинителя в условиях состязательного процесса влечет полное или частичное прекращение функции защиты, и в связи с утратой предмета судебного разбирательства, как следствие, приводит к невозможности дальнейшего продолжения судом осуществления функции разрешения уголовного дела.
В том же случае, если возникает коллизия между реализацией судом принципов состязательности и свободы оценки доказательств, представляется необходимым законодательно урегулировать механизм устранения такого противоречия. В частности, целесообразно в статью 246 УПК РФ дополнительно внести часть 7.1, изложив ее содержание в следующей редакции: "7.1. В том же случае, если суд пришел к убеждению о необоснованности или незаконности отказа государственного обвинителя от обвинения, он вправе отложить разбирательство дела, принять постановление, которым довести о возникшей коллизии до сведения вышестоящего прокурора, утверждавшего обвинительное заключение или обвинительный акт, с направлением ему уголовного дела для решения по существу возникшего противоречия между фактическими обстоятельствами, изложенными в обвинительном заключении (обвинительном акте) и позицией государственного обвинителя, с которой не согласен суд.
Прокурор в течение пяти суток со дня получения уголовного дела с постановлением суда, в котором мотивирован ввод о его несогласии с позицией государственного обвинителя по существу рассмотрения уголовного дела, принимает одно из следующих процессуальных решений: 1) при несогласии с позицией государственного обвинителя направляет уголовное дело в суд с предложением рассмотреть его по существу в новом судебном заседании с участием другого государственного обвинителя; 2) при согласии с позицией государственного обвинителя об отказе от государственного обвинения, он возвращает уголовное дело в суд, мотивированно излагает свою позицию и предлагает рассмотреть данное уголовное дело в другом составе судей".
Принятие законодателем данного предложения позволило бы найти правовой выход из ситуаций, которые могут возникать на практике. В предлагаемом варианте изменения законодательного регулирования правовых последствий отказа государственного обвинителя от обвинения, концепция разделения функций на обвинение, защиту и разрешение дела приобрела бы более четкие очертания.
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 282; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!