НИЧЕГО НЕ СКАЗАВ И НЕ ПРЕДУПРЕДИВ 32 страница
Я с удивлением посмотрел на нее. Его алхимическое снадобье уже лежало у меня в кармане плаща.
– Что это?
– Просто мазь. На случай, если ты обожжешься, – объяснил Сим. – Но если смешать ее с мочой, она превратится в конфетку! Сладкую конфетку, – добавил он с непроницаемым лицом.
Я серьезно кивнул.
– Как скажете, сударь.
Мола растерянно уставилась на нас. Деви, подчеркнуто нас игнорируя, принялась подбрасывать дрова в огонь.
* * *
Через час мы с Вилемом играли в карты в «Золотом пони». Общий зал был почти полон, арфист довольно сносно играл «Нежную зимнюю рожь». Слышался приглушенный гул голосов, респектабельные посетители играли, пили, беседовали – о чем уж там беседуют богатые люди. Наверно, о том, как правильно лупить конюха или как гоняться за горничными по усадьбе.
«Золотой пони» был мне не по вкусу. Гости чересчур благовоспитанные, выпивка чересчур дорогая, музыканты приятнее глазу, чем уху. Однако, невзирая на все это, я бывал тут уже почти два оборота, делая вид, будто пытаюсь вскарабкаться повыше по социальной лестнице. Все затем, чтобы мое сегодняшнее присутствие никому не показалось странным.
Вилем выпил и принялся тасовать карты. Моя собственная выпивка стояла почти нетронутой и уже успела согреться. Это был всего лишь эль, но при здешних ценах я остался без гроша в буквальном смысле слова.
Вил раздал карты, и мы начали очередную партию в воздуха. Я брал карты очень осторожно: от Симмонова алхимического снадобья пальцы у меня сделались довольно скользкими. С тем же успехом мы могли бы играть пустыми листами. Я вытягивал и метал наугад, делая вид, будто поглощен игрой, хотя на самом деле я выжидал и прислушивался.
|
|
|
У меня зачесался уголок глаза, и я потянулся его протереть, спохватившись в последний момент, когда уже занес руку. Вилем встревоженно уставился на меня через стол и почти незаметно, но строго покачал головой. Я на миг застыл, потом медленно опустил руку.
Я так старался выглядеть беззаботно, что, когда сверху послышались крики, это и в самом деле застигло меня врасплох. Крики пронзили ровный гул голосов, как может пронзить его лишь панический вопль:
– Пожар! Горим!
Все присутствующие на миг застыли. Так всегда бывает, когда люди пугаются и не знают, что делать. В первую секунду все озираются, принюхиваются и думают что‑то вроде: «Что там кричат? „Пожар“?» или «Пожар? Где? Тут пожар?»
Я же не колебался, вскочил на ноги и принялся очумело озираться по сторонам, словно искал, где горит. К тому времени, как все прочие в общем зале наконец зашевелились, я уже рванулся к лестнице.
– Пожар! – надрывались наверху. – Господи боже, пожар!
|
|
|
Я слегка улыбнулся, слушая Бэзила. Он честно играл свою небольшую роль, даже несколько переигрывал. Я знал его не настолько хорошо, чтобы посвятить его во весь план целиком, однако для меня было важно, чтобы кто‑то вовремя заметил пожар и тем самым дал мне возможность начать действовать. Мне совершенно не улыбалась перспектива и в самом деле спалить полтрактира.
Я взбежал наверх и окинул взглядом второй этаж «Золотого пони». За спиной у меня уже слышались шаги. Несколько богатых постояльцев отворили двери номеров и выглядывали в коридор.
Из‑под двери, ведущей в комнаты Амброза, тянулись струйки дыма. Великолепно!
– По‑моему, это тут! – заорал я и бросился к двери, сунув руку в один из карманов плаща.
За те долгие дни, что мы провели в поисках в архивах, я нашел упоминания о многих любопытнейших артефактах. Один из них был весьма остроумным приспособлением, именуемым «осадным камнем».
Его действие основывалось на самых простых симпатических принципах. Арбалет запасает энергию и использует ее для того, чтобы послать стрелу с большой скоростью на большое расстояние. А осадный камень представляет собой кусок свинца, исписанный рунами, который запасает энергию и использует ее для того, чтобы продвинуться на пятнадцать сантиметров с силой боевого тарана.
|
|
|
Добежав до середины коридора, я собрал все силы и ударил в дверь Амброза плечом. Одновременно с этим я ударил по ней осадным камнем, который прятал в ладони.
Прочная дверь разлетелась как бочонок, который огрели кувалдой. Присутствующие заохали и заахали. Я ворвался внутрь, старательно скрывая улыбку безумца, что играла у меня на губах.
В гостиной у Амброза было темно, а висящий в воздухе дым делал комнату еще темнее. Я увидел в глубине комнаты, слева, марцающий отсвет пламени. По своему предыдущему визиту я знал, что там находится дверь спальни.
– Эй! – крикнул я. – Есть тут кто живой?
Я старательно выбрал верный тон: отважный, но озабоченный. Разумеется, никакой паники. Я же все‑таки герой, а не кто‑нибудь!
Спальня была заполнена густым дымом. Пламя подсвечивало дым оранжевым. У меня защипало глаза. У стены стоял массивный деревянный комод, здоровенный, как рабочий стол у нас в артной. Язычки огня выбивались из ящиков и лизали углы комода. Очевидно, Амброз в самом деле хранил восковую фигурку в ящике с носками!
Я схватил ближайший стул и выбил им окно, через которое забрался сюда несколько ночей тому назад.
|
|
|
– Поберегись! – крикнул я вниз.
Левый нижний ящик комода полыхал жарче всего, и когда я выдвинул его, тлеющая одежда внутри тут же разгорелась от притока свежего воздуха. Запахло паленым волосом. Я понадеялся, что не спалил себе брови. Не хотелось провести ближайший месяц, имея вечно удивленный вид.
После первой вспышки я перевел дух, шагнул вперед и голыми руками выдернул из комода тяжелый деревянный ящик. Ящик был набит горящими, обугленными тряпками, но когда я бросился с ним к окну, то услышал, как на дне гремит что‑то твердое. Оно вывалилось наружу, когда я выкинул ящик в окно. Ветер подхватил горящую одежду, и она заполыхала еще ярче.
Следующим я выдернул верхний правый ящик. Как только я его выдвинул, дым и пламя рванулись к потолку плотным столбом. С пустым пространством на месте двух ящиков комод превратился в грубое подобие трубы, обеспечив огню свободный приток воздуха. Выбрасывая в окно второй ящик, я слышал у себя за спиной глухое гудение пламени, пожиравшего лакированное дерево и одежду внутри.
Внизу, на улице, сбежавшиеся люди изо всех сил старались погасить пылающее тряпье. В самой гуще небольшой толпы трудился Симмон в своих новых подкованных башмаках: он топтал тряпки и щепки с усердием мальчугана, шлепающего по лужам после первого весеннего дождика. Даже если кукла и пережила падение, после этого от нее уж точно ничего не останется.
Дело было не в простой вредности. Двадцать минут назад Деви подала мне сигнал, давая знать, что восковую фигурку она уже пробовала. Поскольку результата не было, это означало, что Амброз использовал мою кровь, чтобы изготовить глиняную куклу. Так что одного пожара было недостаточно, чтобы ее уничтожить.
Я один за другим выдвигал остальные ящики и выбрасывал их на улицу, сделав перерыв только затем, чтобы сорвать с кровати Амброза толстый бархатный балдахин – защитить руки от жара. Опять же, может показаться, будто я сделал это из вредности, но это не так. Я очень боялся обжечь руки. Каждый талант, который я зарабатывал, я зарабатывал ими.
А вот ночной горшок по пути к комоду я опрокинул именно из вредности. Горшок был дорогой, из глазированного фарфора. Он покатился по полу, наткнулся на камин и разбился. Достаточно будет сказать, что то, что пролилось на Амброзовы ковры, не было вкусной конфеткой.
Там, где прежде были ящики, теперь вовсю полыхало пламя, озаряя комнату, а через разбитое окно в комнату проникал свежий воздух. Наконец кто‑то еще набрался храбрости и тоже вбежал в комнату. Он сорвал с кровати одно из одеял, обмотал им руки и помог мне выбросить в окно последние горящие ящики. Работа была жаркая и грязная, и, несмотря на помощь, к тому времени, когда последний ящик грохнулся на мостовую, я задыхался и кашлял.
Не прошло и трех минут, как все было кончено. Несколько самых сообразительных завсегдатаев притащили кувшины с водой и залили останки полыхающего комода. Я выкинул в окно тлеющий бархатный балдахин, крикнув «Осторожней там, внизу!», давая Симмону знак вытащить из груды тряпья мой осадный камень.
Зажгли лампы. Дым постепенно развеивался, уступая место свежему ночному воздуху, который лился в разбитое окно. В комнату набился народ, чтобы помочь, или поглазеть, или посплетничать о событии. Вокруг разбитой в щепки двери столпилась кучка любопытных, и я мимоходом подумал о том, какие слухи будут ходить о сегодняшнем представлении.
Когда комната была как следует освещена, я огляделся, изучая урон, причиненный пожаром. От комода осталась груда обугленных досок, оштукатуренная стена за комодом растрескалась и пошла пузырями от жара. Беленый потолок украсился широким веером черной копоти.
Я увидел свое отражение в зеркале на стене гардеробной и с удовлетворением обнаружил, что брови у меня более или менее целы. Зато я был сильно растрепан, и физиономия моя была покрыта пятнами сажи, смешанной с потом. На чумазом лице особенно ярко блестели белки глаз.
Вилем присоединился ко мне и стал помогать перевязывать левую руку. На самом деле я почти не обжегся, но понимал, что если бы я остался совершенно невредим, это выглядело бы странно. По правде говоря, помимо нескольких опаленных прядей волос, самым серьезным уроном, который я понес, были дыры, прожженные в моих длинных рукавах. Еще одна рубашка пропала… Если так и дальше пойдет, к концу четверти я останусь вообще голым!
Я сидел на краю кровати и смотрел, как люди носят воду и заливают останки комода. Я указал им на обугленную балку на потолке. Полили водой и ее тоже – дерево зашипело, от него повалил дым и пар. Люди то приходили, то уходили, глядя на пожарище, перешептываясь и качая головами.
Как раз когда Вил заканчивал меня перевязывать, через разбитое окно донесся дробный стук копыт, на время заглушивший топот кованых башмаков.
Не прошло и минуты, как в коридоре раздался голос Амброза:
– Во имя Господа, что тут творится?! Пошли все прочь! Прочь!!!
И, бранясь и расталкивая людей, в комнату ввалился сам Амброз. Увидев меня на своей кровати, он остановился как вкопанный.
– Ты что делаешь у меня в номере?! – вскричал он.
– Как?! – воскликнул я и огляделся по сторонам. – Так это твой номер?!
Я старался выразить подобающее изумление, что было непросто: голос у меня охрип от дыма.
– То есть я едва не сгорел, спасая твое барахло?!
Амброз с подозрением прищурил глаза, потом перевел взгляд на обугленные обломки комода. Затем его взгляд снова упал на меня, и внезапно выражение его глаз изменилось: он все понял. Я с трудом подавил желание ухмыльнуться.
– Проваливай отсюда, грязный вороватый руэ! – злобно бросил он. – Если хоть что‑нибудь пропало – клянусь, я натравлю на тебя констебля! Тебя будут судить по железному закону, и я позабочусь о том, чтобы тебя повесили!
Я набрал было воздуху, чтобы ответить, но зашелся неудержимым кашлем, и мне осталось только зыркнуть на него исподлобья.
– Молодец, Амброз! – ехидно заметил Вилем. – Ты его разоблачил. Он и впрямь украл твой пожар!
– Да уж, так не годится, пусть подожжет все заново! – вставил один из зевак.
– Пошли вон! – побагровев, заорал разъяренный Амброз. – И этого чумазого шима с собой забирайте, а то я всех вздую так, как вы того заслуживаете!
Я видел, как присутствующие уставились на Амброза, изумленные и возмущенные его поведением.
Я устремил на него пристальный гордый взгляд, стремясь разыграть эту сцену максимально выгодным образом.
– Что ж, вот она, твоя благодарность! – произнес я тоном оскорбленного достоинства и протиснулся мимо Амброза, грубо отпихнув того с дороги.
Когда я уходил, в выбитую дверь Амброзовых покоев ввалился тучный багроволицый мужчина. Я признал в нем хозяина «Золотого пони».
– Что за чертовщина! Что тут творится? – осведомился он.
– Опасно оставлять непотушенные свечки, – ответил я, обернулся и посмотрел в глаза Амброзу. – Честно говоря, парень, – сказал я ему, – не знаю, чем ты думал. А ведь, казалось бы, член арканума, мог бы вести себя поумнее!
* * *
Мы с Вилом, Молой и Деви сидели у того, что осталось от нашего большого костра, когда за деревьями послышались шаги. Фела была одета все так же элегантно, но вынула шпильки из волос, и прическа у нее рассыпалась. Сим осторожно пробирался через лес рядом с ней, машинально убирая ветки с ее пути.
– Где это вас носило? – поинтересовалась Деви.
– Мне пришлось возвращаться из Имре пешком, – объяснила Фела. – А Сим встретил меня на полпути. Не волнуйтесь, матушка, он вел себя вполне благородно.
– Надеюсь, тебе пришлось не слишком тяжко… – сказал я.
– Обед прошел примерно так, как и следовало ожидать, – призналась Фела. – Но вторая половина вечера того стоила!
– Вторая половина? – переспросила Мола.
– На обратном пути Сим сводил меня посмотреть на пожарище в «Пони». И я задержалась, чтобы перекинуться парой слов с Амброзом.
Фела злобно ухмыльнулась.
– Я вела себя как настоящая стерва!
– Ага, – подтвердил Симмон. – Это было блестяще!
Фела, подбоченясь, уставилась на Сима.
– Значит, бросил меня и сбежал, вот как?!
Сим скорчил кислую рожу и взмахнул рукой.
– Слушай, ты, тупая овца! – вскричал он, великолепно подражая винтийскому акценту Амброза. – У меня номер загорелся!
Фела отвернулась и воздела руки.
– Вот только врать мне не надо! Ты смылся с какой‑нибудь девкой! Меня еще никогда в жизни так не оскорбляли! Видеть тебя больше не желаю!
Мы разразились аплодисментами. Фела с Симом взялись за руки и раскланялись.
– Только разрешите уточнить, – небрежно заметила Фела, – Амброз все же не использовал выражения «тупая овца».
Руки Сима она, однако, не выпустила.
Симмон слегка смутился.
– А, ну да, конечно. Есть вещи, которых дамам не говорят, даже в шутку.
Он нехотя отпустил руку Фелы и уселся на ствол поваленного дерева. Фела села с ним рядом.
Она наклонилась к нему и что‑то шепнула. Сим расхохотался и замотал головой.
– Ну пожалуйста! – сказала Фела, взяв его за локоть. – У Квоута нет при себе лютни. Кто‑то же должен нас развлекать!
– Ну ладно, ладно, – сказал Симмон, явно несколько смущенный. Он на миг прикрыл глаза, а потом заговорил звучным голосом:
Устремилась Фела, сверкая очами,
Широко шагая, шурша одеяньем,
Нагрянула к Амброзу, гарью осыпанному,
Мрачно взирал он, хмурился грозно,
Но, страха не ведая, встретила гру…
Дойдя до слова «грудью», Симмон внезапно запнулся и побагровел как свекла. Деви, сидевшая по ту сторону костра, хихикнула.
Вилем, как и подобает верному другу, пришел на выручку с отвлекающим вопросом.
– Слушай, а что за остановки ты делаешь в середине каждой строчки? – спросил он. – Как будто тебе дыхания не хватает.
– Я об этом тоже спрашивала, – улыбнулась Фела.
– Это такая особенность древневинтийской поэзии, – объяснил Сим. – Специальная пауза, «цезура» называется.
– Знаешь, Сим, ты что‑то слишком хорошо разбираешься в поэзии, – заметил я. – Я близок к тому, чтобы потерять к тебе уважение.
– Цыц! – сказала Фела. – Мне лично нравится. А тебе просто завидно, что он может сочинять такие стихи на ходу.
– Поэзия – это песня без музыки, – надменно возразил я. – А песня без музыки – как тело без души.
Прежде чем Симмон успел ответить, Вилем поднял руку.
– Пока мы не погрязли в философских спорах, я вынужден сделать одно признание, – торжественно произнес он. – Я обронил в коридоре напротив комнат Амброза стихотворение. Это акростих, повествующий о его неутолимой страсти к магистру Хемме.
Все мы расхохотались, но Симмон отчего‑то нашел это особенно забавным. Прошло немало времени, прежде чем он сумел перевести дух.
– Ох, это не могло выйти лучше, даже если бы мы сговорились заранее! – проговорил он. – А я купил несколько предметов дамского туалета и подкинул их к тем, что валяются на улице. Розовые атласные ленточки. Кружавчики. Корсет на китовом усе.
Все снова разразились хохотом. А потом уставились на меня.
– А что сделал ты? – поинтересовалась Деви.
– Только то, что собирался, – скромно ответил я. – Я сделал все, чтобы уничтожить куклу, чтобы я снова мог спокойно спать по ночам.
– Ну, ты опрокинул его ночной горшок, – заметил Вилем.
– Это верно, – признался я. – И еще нашел вот это.
И я показал всем листок бумаги.
– Если это одно из его стихотворений, – сказала Деви, – я тебе советую поскорей его сжечь и вымыть руки.
Я развернул листок бумаги и прочел вслух:
– «Номер 4535: кольцо. Белое золото. Голубой дымный камень. Ремонт оправы и полировка».
Я бережно сложил бумажку и сунул ее в карман.
– Как по мне, – сказал я, – это куда лучше стихотворения.
Сим вытянул шею.
– Это что, закладная на кольцо твоей подружки?
– Если не ошибаюсь, это расписка от ювелира. Но да, это ее кольцо, – сказал я. – И, кстати, она мне не подружка.
– Ничего не понимаю, – сказала Деви.
– Да это то, с чего все началось, – объяснил Вилем. – Квоут пытался вернуть кое‑какое имущество, принадлежащее девушке, которая ему нравится.
– А ну‑ка, объясните, что к чему, – потребовала Деви. – А то я, похоже, пропустила начало.
Я привалился к валуну, предоставив друзьям рассказывать, как все было.
Этот клочок бумаги Амброз хранил не в комоде. И не на камине, и не на прикроватном столике. Не на подносе с драгоценностями и не на письменном столе.
По правде говоря, он лежал у него в кошельке. Я спер у Амброза кошелек от обиды, через полминуты после того, как он обозвал меня «грязным вороватым руэ». Я сделал это почти машинально, протискиваясь мимо него, когда уходил из его номера в «Пони».
Как ни странно, в кошельке были еще и деньги. Почти шесть талантов. Не такая уж большая сумма для Амброза. Так, весело провести вечер с дамой. Ну а для меня это были огромные деньги. Так что я чувствовал себя почти виноватым оттого, что их спер. Почти.
ГЛАВА 34
БЕЗДЕЛУШКИ
Вечером, когда я вернулся к Анкеру, записки от Денны там не оказалось. И поутру тоже. Я гадал, отнес ли ей мальчишка мое послание, или он на все плюнул, или уронил письмо в воду, или съел его.
На следующее утро я решил, что настроение у меня слишком хорошее, чтобы портить его, присутствуя при неизбежном безумии занятий Элодина. Поэтому я вскинул на плечо лютню и отправился за реку, искать Денну. Мне потребовалось больше времени, чем я рассчитывал, но все равно не терпелось увидеть ее лицо, когда я верну ей колечко.
* * *
Я вошел в ювелирную лавку и улыбнулся человечку, стоявшему за стеклянным прилавком.
– Ну что, кольцо готово?
Он нахмурил лоб.
– Я… я… прошу прощения, сударь?
Я вздохнул, порылся в кармане и наконец вытащил клочок бумаги.
Ювелир взглянул на него, и лицо его озарилось пониманием.
– Ах да! Конечно, конечно. Минуточку.
И шмыгнул в дверь в глубине лавки.
Я немного расслабился. Это была уже третья лавка, куда я зашел. В двух других разговор вышел куда менее приятный.
Человечек выбежал из задней комнаты.
– Прошу вас, сударь!
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 108; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!