НИЧЕГО НЕ СКАЗАВ И НЕ ПРЕДУПРЕДИВ 28 страница
– Короче, трое однозначно будут голосовать против меня.
– По‑моему, к Лоррену ты несправедлив, – сказал Вилем. – Но ты прав. Тебя исключат. Хотя бы затем, чтобы задобрить барона Джакиса.
Сим посмотрел на Вилема.
– Ты правда так думаешь?
Вил кивнул.
– Возможно, они даже не станут исключать Амброза, – угрюмо сказал он. – Амброз – любимчик Хемме, и магистры понимают, сколько хлопот способен доставить Университету его папаша.
Вил фыркнул.
– А представляете, сколько хлопот доставит сам Амброз, когда унаследует его титул и состояние!
Он опустил глаза и покачал головой.
– Нет, Сим, тут я согласен с Квоутом.
Симмон устало вздохнул.
– Замечательно! – сказал он. И посмотрел на меня пристальным взглядом. – Говорили же тебе! Я тебе с самого начала говорил, чтобы ты оставил Амброза в покое. С ним связываться – это все равно что наступать в медвежий капкан!
– Медвежий капкан? – задумчиво переспросил я.
Сим твердо кивнул.
– Ногу туда сунуть проще простого, а вот обратно ее уже не вытащишь!
– Медвежий капкан! – повторил я. – Это‑то мне и надо!
Вилем мрачно хмыкнул.
– Нет, серьезно! – сказал я. – Где можно достать медвежий капкан?
Вил с Симом как‑то нехорошо на меня посмотрели, и я решил не искушать судьбу.
– Шучу, шучу, – соврал я, не желая усложнять ситуацию. Ничего, сам добуду.
– Нужно убедиться, что это именно Амброз, – сказал Вилем.
Я кивнул.
– Если он запрется у себя в номере следующие несколько раз, когда я подвергнусь атаке, можно будет считать, что это доказано.
|
|
|
Разговор на время иссяк. Пару минут мы ели молча, погрузившись каждый в свои мысли.
– Ладно, – сказал Симмон, очевидно сделав какие‑то выводы. – На самом деле все остается по‑прежнему. Тебе нужен грэм. Верно?
Он посмотрел на Вила – тот кивнул, – потом снова на меня.
– Ладно, выкладывай теперь хорошие новости, пока я не убился об стену.
Я улыбнулся.
– Фела согласилась помочь мне отыскать в архивах схему грэма. И если вы двое, – я указал на них, – согласитесь присоединиться к нам, вам предстоит провести немало долгих, утомительных часов в обществе самой красивой женщины по эту сторону реки Омети!
– Ну, возможно, у меня найдется немного свободного времени… – небрежно сказал Вилем.
Симмон улыбнулся.
* * *
Так начались наши поиски в архивах.
Как ни странно, поначалу это было довольно весело, почти как игра. Мы разбегались по разным уголкам архивов, а потом возвращались и все вместе прочесывали найденные книги. Мы часами шутили и болтали, получая удовольствие от поисков и общества друг друга.
Но часы превращались в дни бесплодных поисков, и мало‑помалу возбуждение выгорело, оставив лишь угрюмую решимость. Вил и Сим продолжали стеречь меня по ночам, защищая меня своим аларом. День за днем они не высыпались, становясь все мрачнее и раздражительней. Я сократил свой сон до пяти часов, чтобы им было полегче.
|
|
|
В обычных обстоятельствах пяти часов сна мне бы хватало с запасом, но я все еще не оправился от своих травм. И к тому же мне нужно было постоянно поддерживать хранящий меня алар. Это выматывало.
На третий день поисков я начал клевать носом на металлургии. Я и задремал‑то всего на полминуты, прежде чем уронил голову и от этого проснулся. Но ледяной ужас преследовал меня до конца дня. Если бы Амброз атаковал меня в этот момент, мне бы пришел конец.
Так что я принялся тратить свои иссякающие деньги на кофе, хотя и не мог себе этого позволить. Вокруг Университета было множество трактиров и кафе, рассчитанных на аристократические вкусы, так что купить кофе было проще простого, но он всегда был недешев. Налрут обошелся бы дешевле, но у него куда более неприятные побочные эффекты, и я не хотел рисковать.
В перерывах между поисками мы пытались проверить мои подозрения насчет того, что в атаках повинен именно Амброз. И в этом мы преуспели. Вил видел, как Амброз вернулся к себе после лекции по риторике, и как раз в это время мне пришлось бороться с приступом заклинательского озноба. Фела видела, как он управился с поздним обедом и поднялся к себе, и четверть часа спустя я ощутил в спине и руках потное покалыванье жара.
|
|
|
В тот же вечер я видел, как он возвращается к себе в «Золотой пони» после дежурства в архивах. Вскоре я почувствовал слабое давление на плечи, которое дало мне знать, что он пытается меня уколоть. После плеч последовало несколько тычков в более интимные места.
Вил и Сим согласились, что это не может быть случайным совпадением: это действительно был Амброз. А главное, это позволило убедиться в том, что, что бы ни использовал против меня Амброз, он держал это у себя в номере.
ГЛАВА 28
ВСПЫШКА
Атаки происходили не особенно часто, но всегда внезапно.
На пятый день после начала поисков, когда Амброз, вероятно, был особенно упорен или просто скучал, их было восемь: первая – пока я просыпался в комнате Вилема, еще две – за обедом, еще две – на физиогномике в медике и еще три, одна за другой, когда я работал в артной, обрабатывая железо холодной ковкой.
А на следующий день атак не было вообще. По‑своему это было еще хуже. Часы и часы непрерывного ожидания, когда прилетит второй сапог.
|
|
|
Я приучился поддерживать стальной алар, пока ел и мылся, на занятиях и во время разговоров с наставниками и друзьями. Я поддерживал его даже во время дуэлей на симпатии для продолжающих. На седьмой день наших поисков эта постоянная раздвоенность и общее переутомление привели к тому, что я впервые потерпел поражение от двоих своих соучеников, прервав тем самым цепь моих побед.
Я мог бы сказать, что настолько устал, что мне было уже наплевать, но это была бы неправда.
* * *
На девятый день поисков мы с Вилемом и Симмоном пролистывали книгу за книгой в своей читальной норке, когда дверь отворилась и в норку проскользнула Фела. В руках у нее, вместо привычной охапки книг, был один‑единственный том. Фела тяжело дышала.
– Нашла! – выдохнула она, сверкая глазами. Она была так возбуждена, что едва не перешла на крик. – Вот он!
Она протянула нам книгу, так чтобы все мы могли прочесть надпись золотом на широком кожаном корешке: «Фацци‑Моэн ве Скривани».
Про «Скривани» мы знали давно, с самого начала поисков. Это было обширное собрание схем, созданное давно покойным артефактором по имени Сурт. Двенадцать толстых томов подробных чертежей и описаний. Найдя указатель, мы решили было, что наши поиски уже окончены: там значились «Чертежи, надлежащия до изготовления Бесподобныя Пяти‑Граммы, каковая показала себя зело действенною во Предотвращении Злокозненныя Симпатии». Том девятый, страница восемьдесят вторая.
Мы обнаружили в архивах восемь изданий «Скривани», но полного собрания так и не нашли. Тома седьмой, девятый и одиннадцатый неизменно отсутствовали, очевидно запрятанные в личной библиотеке Килвина.
Мы убили на поиски целых два дня, прежде чем махнули рукой на «Скривани». Но вот Фела наконец его нашла: не просто кусочек головоломки, а все целиком!
– Что, тот самый том? – переспросил Симмон. В голосе его звучало возбуждение, смешанное с недоверием.
Фела медленно отвела руку от нижней части корешка. На корешке сияла золотая девятка.
Я выскочил из‑за стола, второпях едва не опрокинув стул. Но она улыбнулась и подняла книгу над головой.
– Сначала обещай, что угостишь меня ужином!
Я рассмеялся и потянулся за книгой.
– Всех, всех угощу, дайте только управиться с этим делом!
Она вздохнула.
– И скажи, что я лучший хранист на свете!
– Ты самый лучший хранист, какой только был, есть и будет! – сказал я. – Ты вдвое круче Вила, даже если он будет стараться изо всех сил и у него будет дюжина рук и сотня лишних глаз!
– Ой, фу! – Фела вручила мне книгу. – Ладно, держи.
Я бросился к столу и с хрустом раскрыл том.
– Там наверняка страницы вырваны или еще что‑нибудь, – вполголоса сказал Симмон Вилу. – Не может быть, чтобы все закончилось так просто. Непременно окажется еще какая‑нибудь палка в колесе, я знаю.
Я прекратил листать страницы, протер глаза и, сощурившись, снова уставился на строчки.
– Я так и знал! – сказал Сим, откинувшись назад вместе со стулом и прикрывая ладонями усталые глаза. – Дайте я угадаю. Это серая гниль. Или книжные черви. Или то и другое сразу.
Фела шагнула ко мне и заглянула через плечо.
– Ох, нет! – скорбно воскликнула она. – А я так обрадовалась, что даже не посмотрела…
Она обвела нас взглядом.
– Кто‑нибудь из вас понимает на древневинтийском?
– Я понимаю всю эту тарабарщину, что у вас зовется «атуранским», – кисло ответил Вилем. – Так что я себя считаю достаточно многоязычным.
– Так, чуть‑чуть, – сказал я. – Может, пару десятков слов знаю…
– Ну, я понимаю, – сказал Сим.
– Что, правда? – во мне снова пробудилась надежда. – Когда это ты успел его выучить?
Сим подвинулся ко мне вместе со стулом и заглянул в книгу.
– Я ходил на лекции по древневинтийской поэзии, когда первую четверть был э'лиром. И потом еще три четверти занимался ею у ректора.
– А я вот никогда не интересовался поэзией, – сказал я.
– Ну и зря, – с отсутствующим видом сказал Сим, переворачивая страницы. – Древневинтийская поэзия – мощная штука. Она похожа на раскаты грома.
– А какой там размер? – спросил я, поневоле заинтригованный.
– В размерах я не разбираюсь, – рассеянно ответил Симмон, водя пальцем по строчкам, – но звучит это примерно так:
Искали мы «Скривани», Суртово слово,
Затерянное в дебрях, теряя надежду,
Но вот обрела его бравая книжница,
Рыская в хранении; разрумянясь восторженно,
Принеслась, запыхавшись, пылая радостью,
Свежестью спелой красы несказанной.
– В таком вот духе, – отрешенно сказал Симмон, не отрывая взгляда от страницы.
Я увидел, как Фела обернулась и уставилась на Симмона так удивленно, словно никак не ожидала увидеть его здесь.
Или нет: как будто до сих пор он просто занимал место в пространстве рядом с ней, словно какой‑нибудь предмет мебели. А тут, посмотрев на него, она восприняла его таким, какой он есть. Его рыжеватые волосы, линию подбородка, широкие плечи под рубашкой. Она не просто посмотрела на него – она его по‑настоящему увидела.
И вот что я вам скажу. Все эти жуткие, изматывающие поиски в архивах – все это стоило пережить ради того единственного мгновения. Стоило проливать кровь, пережить страх смерти ради того, чтобы увидеть, как она влюбилась в него. Хотя бы чуть‑чуть. То было первое слабое дыхание любви, такое легкое, что она, пожалуй, и сама того не заметила. Ничего особенно впечатляющего, совсем не похоже на удар молнии с раскатами грома. Скорее – как когда кремень ударяет о сталь и вылетевшая искра исчезает так стремительно, что ее и не заметишь. И все равно ты знаешь, что она никуда не делась, что она вот‑вот вспыхнет пламенем.
– А кто вам читал древневинтийскую поэзию? – спросил Вил. Фела моргнула и снова заглянула в книгу.
– Кукла, – сказал Сим. – Я его тогда первый раз и увидел.
– Кукла! – У Вила был такой вид, словно он вот‑вот примется рвать на себе волосы. – Убей меня бог, что ж мы к нему‑то не обратились? Если уж существует перевод этой книги на атуранский, он должен знать, где ее искать!
– Да я уж и сам сто раз об этом думал, – сказал Симмон. – Но он что‑то плоховат последнее время. Толку от него будет мало.
– А потом, Кукла знает, что она в списке запрещенных книг, – добавила Фела. – Вряд ли он бы вам отдал нечто подобное.
– Слушайте, я так понимаю, этого Куклу знают все, кроме меня? – спросил я.
– Ну, хранисты знают, – ответил Вил.
– По‑моему, большую часть я разобрать сумею, – сказал Симмон, оборачиваясь ко мне. – А чертеж тебе понятен? Потому что для меня это темный лес.
– Ну, вот это руны, – показал я. – Это все ясно как день. Это – металлургические обозначения.
Я пригляделся внимательней.
– А остальное… Даже и не знаю. Может, сокращения? Ладно, авось разберемся по ходу дела.
Я улыбнулся и обернулся к Феле.
– Поздравляю! Ты действительно лучший хранист на свете.
* * *
У меня ушло два дня на то, чтобы с помощью Симмона расшифровать чертежи из «Скривани». Точнее, один день ушел на то, чтобы их расшифровать, а еще один – на то, чтобы все проверить и перепроверить.
Поняв, что к чему, я затеял с Амброзом странную игру в кошки‑мышки. Потому что во время работы над сигалдри грэма мне нужна была полная сосредоточенность. А это означало – убрать защиту от атак. Поэтому работать над грэмом я мог лишь тогда, когда был уверен, что Амброз занят чем‑то другим.
Грэм был чрезвычайно тонкой работой: мелкая гравировка без права на ошибку. И то, что я был вынужден работать урывками, дела отнюдь не упрощало. Полчаса, пока Амброз пьет кофе с дамой в уличном кафе. Сорок минут, пока он сидит на лекции по логике символов. Целых полтора часа, пока он дежурит в архивах…
А когда я не мог работать над грэмом, я трудился над своим официальным проектом. В определенном смысле мне повезло, что Килвин поручил мне изготовить что‑нибудь достойное ре'лара. Это давало мне возможность сколько угодно торчать в артной, не вызывая ничьих подозрений.
Остальное время я ошивался в общем зале «Золотого пони». Мне нужно было сделаться здесь постоянным посетителем. Чтобы все последующее выглядело менее подозрительно.
ГЛАВА 29
ПОХИЩЕНИЕ
И каждый вечер я возвращался к Анкеру, в свою каморку на верхотуре. Там я запирал дверь, вылезал в окно и отправлялся либо к Вилу, либо к Симу, смотря чья очередь сегодня была дежурить надо мной первым.
Как ни плохи были мои дела, я понимал, что, если Амброз сообразит, что это именно я залез к нему в номер, все станет несравнимо хуже. Травмы мои мало‑помалу заживали, и все же их было бы вполне достаточно, чтобы доказать мою виновность. И я изо всех сил старался делать вид, что все нормально.
И вот однажды, поздно вечером, я приплелся к Анкеру, передвигаясь с непринужденным изяществом шаркуна. Вяло попытался поболтать с новой служанкой Анкера, потом взял с собой полкаравая и отправился наверх.
Минуту спустя я вприпрыжку сбежал вниз. Меня прошиб холодный пот, в ушах слышались гулкие удары сердца.
Девушка подняла голову.
– Что, передумал‑таки? Выпить решил? – улыбнулась она.
Я мотнул головой так стремительно, что волосы хлестнули меня по лицу.
– Слушай, я тут лютню не оставлял вчера, после того как закончил играть, а?
Она покачала головой.
– Да нет, ты с ней ушел, как всегда. Помнишь, я тебя еще спрашивала, не надо ли тебе веревочку, футляр подвязать?
Я рыбкой метнулся обратно наверх. Не прошло и минуты, как я снова спустился.
– Точно? Ты уверена? – задыхаясь, спросил я. – Может, поглядишь за стойкой, просто на всякий случай?
Она поглядела за стойкой. Лютни не было. Ни за стойкой. Ни в кладовке. Ни на кухне.
Я снова поднялся наверх и распахнул дверь в свою каморку. Тут было не так уж много мест, где могла бы затеряться лютня. Ее не было ни под кроватью, ни у стены рядом с моим столиком, ни за дверью.
Футляр был слишком велик, чтобы втиснуться в старый сундук в ногах кровати. Однако я все же посмотрел и в сундуке. Там ее тоже не было. Я еще раз поискал под кроватью, на всякий случай. Не было ее под кроватью.
Тогда я посмотрел на окно. На простой шпингалет, который я нарочно смазывал почаще, чтобы без труда открывать его, стоя снаружи, на крыше.
Я еще раз пошарил за дверью. Нет, за дверью лютни не было. Я опустился на кровать. Я и прежде чувствовал себя усталым, но теперь мне стало гораздо хуже. Я чувствовал себя так, словно сделан из мокрой бумаги. Я с трудом мог дышать, как будто кто‑то вырвал сердце у меня из груди.
ГЛАВА 30
ВАЖНЕЕ СОЛИ
– Сегодня, – жизнерадостно сказал Элодин, – мы поговорим о том, о чем нельзя говорить. Точнее, мы обсудим, почему некоторые вещи обсуждать не стоит.
Я вздохнул и положил карандаш. Каждый раз я надеялся, что именно на сегодняшнем занятии Элодин нас наконец‑то чему‑нибудь научит. Каждый раз я приносил подложку и один из своих драгоценных листков бумаги, готовясь уловить момент истины. Каждый раз я в глубине души ожидал, что Элодин вот‑вот рассмеется и признается, что всей этой чушью он просто испытывал нашу решимость.
И каждый раз я разочаровывался.
– О самом главном, по большей части, невозможно говорить напрямую, – продолжал Элодин. – Главное нельзя выразить словами. Можно только намекнуть.
Он окинул взглядом горстку своих студентов, сидящих в пустынной аудитории.
– Назовите мне что‑нибудь, что невозможно объяснить словами.
Он указал на Юреша.
– Прошу!
Юреш поразмыслил.
– Юмор. Если шутку приходится объяснять, это уже не шутка.
Элодин кивнул, потом указал на Фентона.
– Именование? – предположил Фентон.
– Э‑э, ре'лар, так нечестно! – с легким укором сказал ему Элодин. – Но вы верно угадали тему моей сегодняшней лекции, так что, так уж и быть, я вас прощаю.
Он указал на меня.
– Объяснить можно все! – твердо сказал я. – Все, что можно понять, можно изложить словами. Возможно, человек просто не способен толком объяснить то, что нужно. Но это означает всего лишь, что это сложно. Но не невозможно.
Элодин поднял палец.
– Не сложно. Не невозможно. Просто бессмысленно. О некоторых вещах можно только догадываться.
Он улыбнулся мерзкой улыбочкой.
– Кстати, ваш ответ должен был быть «музыка».
– Музыка сама себя объясняет, – возразил я. – Она дорога, она же и карта, на которой изображена эта дорога. И то и другое одновременно.
– Но можете ли вы объяснить, как действует музыка? – спросил Элодин.
– Ну конечно! – сказал я. Хотя сам был вовсе в этом не уверен.
– А можете ли вы объяснить, как действует музыка, не прибегая к музыке?
Это заставило меня замолчать. Пока я придумывал достойный ответ, Элодин обернулся к Феле.
– Любовь? – предположила она.
Элодин приподнял бровь, словно был слегка шокирован, потом одобрительно кивнул.
– Постойте! – сказал я. – Мы ведь еще не договорили. Не знаю, могу ли я объяснить музыку, не прибегая к ней, но это к делу не относится. Это ведь не объяснение, это перевод.
Элодин просиял.
– Именно! – вскричал он. – Именно перевод! Все знания, сформулированные словесно, – это переводные знания, а любой перевод несовершенен!
– То есть все сформулированные знания несовершенны? – уточнил я. – Скажите‑ка магистру Брандье, что геометрия субъективна. Мне бы очень хотелось послушать эту дискуссию!
– Ну ладно, не все, – уступил Элодин. – Но большинство из них.
– Докажите! – потребовал я.
– Несуществование недоказуемо, – раздраженно вмешался Юреш, указывая на очевидный факт. – Это логическая ошибка.
Я скрипнул зубами. Ну да, логическая ошибка. Я бы ни за что не совершил такого промаха, если бы имел возможность выспаться!
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 103; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!