НИЧЕГО НЕ СКАЗАВ И НЕ ПРЕДУПРЕДИВ 13 страница
Поднявшись наверх, я постучал в прочную деревянную дверь и принялся ждать. Ни один ростовщик из гильдии не ссудил бы мне и ломаного пенни, однако, если поискать, люди, готовые одолжить денег, отыщутся всегда. Поэты и прочие романтики зовут их «медными ястребами» или «вострецами», но самое распространенное название – гелеты. Это опасные люди, разумнее с ними не связываться.
Дверь чуть приоткрылась, потом распахнулась во всю ширь, за ней обнаружилась молодая женщина с мордочкой эльфа и светло‑рыжими волосами.
– Квоут! – воскликнула Деви. – А я уж начинала бояться, что в этой четверти тебя не увижу!
Я вошел, и Деви заперла за мной дверь. В просторной комнате без окон приятно пахло цинной и медом – особенно приятно после вонючего переулка.
Вдоль одной стены комнаты тянулась огромная кровать под балдахином с задернутым темным пологом. Напротив были очаг, большой деревянный стол и книжный шкаф, заполненный на три четверти. Пока Деви возилась с засовом, я подошел к шкафу и принялся разглядывать корешки.
– А этот Малкаф у тебя что, новый? – спросил я.
– Ага, – ответила она, подойдя ко мне. – Один молодой алхимик не мог выплатить свой долг и разрешил мне вместо этого порыться у себя в библиотеке.
Деви аккуратно достала книгу с полки. На обложке было золотом вытиснено заглавие: «Видение и провидение». Она взглянула на меня и лукаво усмехнулась.
– Читал?
– Нет, не читал, – признался я. Я хотел прочесть ее к экзаменам, но не нашел в хранилище. – Только слышал.
|
|
|
Деви на миг призадумалась, потом вручила книгу мне.
– Прочтешь – приходи, обсудим. А то мне в последнее время ужасно не хватает интересных собеседников. Если беседа выйдет толковая, возможно, я потом дам тебе почитать другую.
Когда книга оказалась у меня в руках, Деви многозначительно постучала пальцем по обложке.
– Имей в виду, она стоит дороже твоей головы! – сказала она без малейшего намека на шутливость. – Испортишь – век не расплатишься!
– Я осторожно! – пообещал я.
Деви кивнула и прошла мимо меня к столу.
– Ну ладно, тогда к делу.
Она села.
– Что‑то ты поздновато, – заметила она. – Обучение‑то надо оплатить не позднее завтрашнего полудня.
– Я веду жизнь, полную опасностей и приключений, – сказал я, подходя к ней и усаживаясь напротив. – И, как ни приятно мне твое общество, я до последнего надеялся в этой четверти обойтись без твоих услуг.
– Ну и как тебе твоя ре'ларская плата? – понимающе спросила она. – Сколько с тебя нынче содрать хотят?
– Ну, это довольно личный вопрос… – заметил я.
Деви посмотрела мне в глаза.
– Мы с тобой собираемся заключить довольно личную сделку, – возразила она. – Так что мне не кажется, что я преступаю границы приличий.
|
|
|
– Девять с половиной, – признался я.
Деви насмешливо фыркнула.
– А я‑то думала, ты у нас золотая голова! Вот когда я была ре'ларом, мне ни разу больше семи не назначали!
– У тебя‑то был доступ в архивы! – возразил я.
– У меня был доступ к обширным запасам интеллекта! – отрезала она. – Ну и к тому же я милая, как новая пуговка!
Она широко улыбнулась, и на щеках у нее заиграли ямочки.
– Да уж, ты сверкаешь, как новенький пенни, – признал я. – Перед тобой ни один мужчина не устоит.
– Ну, и некоторые женщины тоже колеблются, – заметила она. Ее улыбка слегка изменилась, из обаятельной сделалась лукавой, а потом откровенно дьявольской.
Я не имел ни малейшего понятия, как на это реагировать, а потому решил сменить тему на более безопасную.
– Боюсь, мне придется взять взаймы четыре таланта, – сказал я.
– Ага, – сказала Деви. Она тут же стала очень деловитой и сложила руки на столе. – Боюсь, в последнее время мои правила несколько изменились. В настоящее время я ссужаю взаймы суммы не менее шести талантов.
Я не стал скрывать своего разочарования.
– Шесть талантов? Деви, но этот лишний долг будет для меня все равно что жернов на шее!
|
|
|
Она вздохнула, даже вроде бы немного виновато.
– Видишь ли, в чем проблема. Давая взаймы, я иду на риск. Я рискую лишиться своих денег, если должник умрет или попытается сбежать. Я рискую тем, что на меня попытаются донести. Я рискую тем, что мне предъявят обвинение по железному закону или, хуже того, что против меня ополчится гильдия ростовщиков.
– Деви, но ты же понимаешь, что я‑то никогда так не поступлю!
– И тем не менее факт остается фактом, – продолжала Деви, – я иду на риск независимо от того, крупную или мелкую сумму я ссужаю. Так зачем мне рисковать ради мелких сумм?
– Мелких? – переспросил я. – Да на четыре таланта год прожить можно!
Она побарабанила по столу пальцами, поджала губы.
– А что ты можешь предложить в залог?
– То же, что и всегда, – я улыбнулся ей своей лучшей улыбкой. – Свое безграничное обаяние!
Деви неизящно фыркнула.
– Вот в обмен на безграничное обаяние и три капли крови ты можешь взять взаймы шесть талантов под стандартный процент. Пятьдесят процентов на два месяца.
– Деви, – заискивающе сказал я, – ну что мне делать с этими лишними деньгами?
– Устрой пирушку, – предложила она. – Проведи день в «Пряжке». Попробуй сыграть в фаро на большую ставку.
|
|
|
– Фаро, – возразил я, – это налог на людей, которые не умеют рассчитывать вероятности.
– Ну, положи их в банк и возьми процент, – сказала Деви. – Или купи себе что‑нибудь приличное и надень в следующий раз, когда придешь ко мне.
Она смерила меня циничным взглядом.
– Тогда, быть может, я и подумаю над тем, чтобы смягчить условия сделки.
– А как насчет шести талантов на месяц под двадцать пять процентов? – спросил я.
Деви дружелюбно покачала головой.
– Квоут, я уважаю стремление торговаться, но у тебя просто нет другого выхода. Ты пришел сюда потому, что положение у тебя безвыходное. А я сижу здесь затем, чтобы выжать максимальную выгоду из твоего положения.
Она развела руками.
– Я этим на жизнь зарабатываю! И тот факт, что у тебя смазливая мордашка, ничего не меняет.
Деви пристально взглянула на меня.
– И наоборот: если бы ростовщик из гильдии согласился ссудить тебе денег, не думаю, что ты пришел бы сюда просто потому, что я хорошенькая и тебе нравится мой цвет волос.
– А что, хороший цвет, – сказал я. – Нам, огненным, стоит держаться вместе!
– Это верно, – согласилась Деви. – Вот и давай держаться вместе за пятьдесят процентов на два месяца.
– Ну хорошо, – сказал я, устало откинувшись на спинку стула. – Твоя взяла. Ты выиграла.
Деви победоносно улыбнулась, на щеках у нее снова заиграли ямочки.
– Если я выиграла, значит, мы оба играли?
Она открыла ящик стола, достала оттуда стеклянную бутылочку и длинную булавку.
Я потянулся за ними, но вместо того, чтобы подвинуть их ко мне, Деви задумчиво взглянула на меня.
– Хотя, если так подумать, возможно, есть и другой выход.
– Я предпочел бы другой выход, – признался я.
– Во время нашего предыдущего разговора, – медленно произнесла Деви, – ты намекал, что знаешь путь в архивы.
Я замялся.
– Ну да, было дело…
– Это довольно ценная для меня информация, – сказала она с нарочитой небрежностью. Хотя она изо всех сил старалась это скрыть, я видел, какая лютая, необузданная алчность вспыхнула у нее в глазах.
Я опустил взгляд и ничего не ответил.
– Я могла бы дать тебе десять талантов, прямо сейчас, – напрямик сказала Деви. – Не в долг, нет. Это будет плата за информацию. И если меня застукают в хранилище, ты мне ничего не говорил.
Я подумал обо всем, что можно купить на десять талантов. Новую одежду. Футляр для лютни, который не разваливался бы на куски. Бумагу. Перчатки на зиму…
Я вздохнул и покачал головой.
– Двадцать талантов! – сказала Деви. – И официальный гильдейский процент на все будущие займы.
Двадцать талантов – это значит, что мне полгода можно будет не тревожиться по поводу платы за обучение. Можно будет заниматься в артной тем, чем хочется, вместо того чтобы горбатиться над опостылевшими трюмными лампами. Можно будет покупать одежду, сшитую по мерке. Свежие фрукты. Отдавать одежду в стирку вместо того, чтобы стирать ее самому…
Я нехотя открыл рот.
– Я…
– Сорок талантов! – жадно сказала Деви. – И гильдейский процент. И еще я с тобой пересплю!
На сорок талантов можно было бы подарить Денне полуарфу. Можно было бы…
Я поднял глаза и увидел, как Деви смотрит на меня через стол. Ее полураскрытые губы влажно блестели, бледно‑голубые глаза сузились. Она поводила плечами бессознательным инстинктивным движением кошки, готовящейся к прыжку.
Я подумал об Аури, которой так спокойно и счастливо живется в ее Подовсе. Что она станет делать, если в ее крошечное королевство вторгнется кто‑то чужой?
– Извини, – сказал я. – Не могу. Попасть туда… не так просто. Для этого требуется помощь одного моего друга, и я не думаю, что он на это согласится.
Что касается ее последнего предложения, я решил ничего о нем не говорить, потому что понятия не имел, как на это реагировать.
Повисла долгая, напряженная пауза.
– Черт бы тебя побрал! – сказала наконец Деви. – Похоже, ты даже не врешь.
– Ну да, – кивнул я. – Это неприятно, я понимаю…
– Черт бы тебя побрал…
Она, насупившись, подтолкнула ко мне бутылочку и булавку.
Я уколол булавкой свое запястье и стал пристально смотреть на капли крови, набухающие и падающие в бутылочку. После третьей капли я кинул булавку туда же, в бутылочку.
Деви ляпнула на пробку какого‑то клея и сердито вогнала пробку в горлышко. Потом достала из ящика алмазный резец.
– Ты мне доверяешь? – спросила она, выцарапывая на стекле номер. – Или хочешь опечатать бутылочку?
– Я тебе доверяю, – сказал я. – Но бутылочку предпочел бы все‑таки опечатать.
Она залила горлышко бутылочки растопленным воском. Я притиснул к нему свои талантовые дудочки, оставив узнаваемый отпечаток.
Деви полезла в другой ящик, достала шесть талантов и бросила их на стол. Этот жест мог бы показаться капризным, если бы не ее взгляд – жесткий и разгневанный.
– Ничего, я все равно туда проберусь, так или иначе! – сказала она ледяным тоном. – Ты поговори со своим другом. Если ты мне поможешь, ты об этом не пожалеешь!
ГЛАВА 11
ГАВАНЬ
В Университет я вернулся в хорошем расположении духа, несмотря на то что на плечах у меня лежал груз нового долга. Я кое‑что купил, забрал свою лютню и отправился в путешествие по крышам.
Перемещаться внутри главного здания было нечеловечески сложно: оно представляло собой лабиринт каких‑то дурацких коридоров и лестниц, которые никуда не вели. А вот ходить по его крышам было проще простого. Я направлялся в небольшой дворик, который в результате многочисленных перестроек сделался совершенно недоступным, замкнутым, как мушка в янтаре.
Аури меня не ждала, но это было первое место, где я с ней повстречался, и в погожие ночи она иногда выходила сюда, посмотреть на звезды. Я убедился, что в аудиториях, окна которых выходили во дворик, темно и пусто, достал лютню и принялся ее настраивать.
Я играл около часа, когда наконец в разросшихся кустах внизу послышался шорох. Потом появилась и сама Аури – она как белка взбежала по старой яблоне и прыгнула на крышу.
Она подбежала ко мне. Ее босые ноги едва касались залитой варом крыши, волосы развевались за спиной.
– Я тебя услышала, – сказала она, подойдя вплотную. – Я услышала тебя из самых Скачков!
– Я припоминаю, – медленно произнес я, – что я кому‑то обещал сыграть.
– Мне, мне! – она прижала обе ладошки к груди и заулыбалась. Она переминалась с ноги на ногу и едва не подпрыгивала от нетерпения. – Мне, мне сыграй! Я так терпеливо ждала, прямо как целых два камня! Ты пришел как раз вовремя. На три камня мне бы терпения не хватило.
– Ну, – сказал я с притворной нерешительностью, – думаю, это зависит от того, что ты мне принесла…
Она рассмеялась, приподнялась на носочках, по‑прежнему прижимая руки к груди.
– А ты мне что принес?
Я опустился на колени и принялся развязывать узелок.
– Я принес тебе три вещи, – сказал я.
– Словно в сказке или в песне! – усмехнулась она. – Ты сегодня прямо как настоящий кавалер!
– Ну да, так и есть.
Я протянул ей тяжелую темную бутылку.
Она приняла ее обеими руками.
– А кто ее сделал?
– Пчелы, – ответил я. – И пивовары из Бредона.
Аури улыбнулась.
– Пивовары трудятся как пчелки! – сказала она и поставила бутылку к своим ногам. Я достал каравай свежего ячменного хлеба. Она потрогала его пальчиком и одобрительно кивнула.
Последним я достал цельного копченого лосося. Он один стоил целых четыре драба, но я тревожился, что Аури недополучает мясного с той пищей, которую ухитряется раздобыть без моей помощи. Лосось должен был пойти ей на пользу.
Аури с любопытством взглянула на рыбу, склонив голову набок, чтобы заглянуть в ее выпученный глаз.
– Здравствуй, рыба! – сказала она и посмотрела на меня. – А у нее есть тайна?
Я кивнул.
– У нее вместо сердца арфа.
Аури снова посмотрела на рыбу.
– Неудивительно, что у нее такой изумленный вид!
Аури взяла рыбу у меня из рук и бережно уложила ее на крышу.
– Ладно, вставай. У меня для тебя тоже есть три вещи, это будет справедливо.
Я выпрямился, и она протянула мне нечто, завернутое в тряпицу. Это была толстая свеча, пахнущая лавандой.
– А что у нее внутри? – спросил я.
– Счастливые сны, – сказала она. – Я положила их туда для тебя.
Я повертел свечу в руках, начиная что‑то подозревать.
– Ты что, сама ее сделала?
Она кивнула и расплылась в улыбке.
– Да, сама! Я ужасно умная!
Я бережно опустил свечу в один из карманов своего плаща.
– Спасибо, Аури!
Аури сделалась серьезна.
– А теперь закрой глаза и наклонись, я отдам тебе второй подарок.
Я удивился, зажмурился и наклонился. Неужели она мне еще и шляпу сшила?
Я почувствовал, как ее ручки коснулись моего лица и она бережно, осторожно поцеловала меня в лоб.
Я удивился, открыл глаза. Но она уже отбежала на несколько шагов и нервно спрятала руки за спину. Я не знал, что и сказать.
Аури сделала шаг вперед.
– Ты для меня очень важен, – серьезно сказала она, сурово и торжественно глядя на меня. – Я хочу, чтобы ты знал: я всегда‑всегда буду о тебе заботиться!
Она робко протянула руку и вытерла мои щеки.
– Нет. Не надо. Сегодня этого не надо. И вот тебе третий подарок: если все будет плохо, можешь прийти жить ко мне в Подовсе. Там хорошо, и тебя там никто не обидит.
– Спасибо, Аури, – сказал я, как только снова обрел дар речи. – Ты для меня тоже очень важна, правда‑правда.
– Ой, ну конечно! – уверенно ответила она. – Я ведь прекрасна, как луна!
И она убежала к трубе, из которой торчала железяка, чтобы открыть о нее бутылку. Я тем временем взял себя в руки. Аури вернулась, бережно неся бутылку обеими руками.
– Аури, – спросил я, – у тебя ноги не мерзнут?
Она посмотрела на них.
– А крыша теплая, – сказала она, пошевелив пальцами. – Нагрелась за день на солнышке.
– Тебе башмаки не нужны?
– А что в них будет? – спросила она.
– Твои ноги, – сказал я. – Зима же скоро.
Она пожала плечами.
– Ноги мерзнуть будут.
– А я зимой наверх почти и не выхожу, – сказала она. – Тут не очень хорошо.
Не успел я ничего ответить, как из‑за большой кирпичной трубы выступил Элодин – выступил непринужденно, как будто вышел на улицу перед сном.
Мы некоторое время молча смотрели друг на друга – все трое были застигнуты врасплох, хотя и по‑разному. Мы с Элодином просто удивились, но краем глаза я видел, что Аури застыла и напряглась, точно лань, готовая умчаться прочь от опасности.
– Магистр Элодин, – сказал я самым мягким и дружелюбным тоном, на какой был способен, ужасно боясь, что он сделает что‑нибудь неправильно и спугнет Аури. В последний раз, когда она испугалась и спряталась под землю, прошел целый оборот, прежде чем она показалась снова, – очень рад вас видеть!
– Всем привет! – сказал Элодин, точно копируя мой непринужденный тон, как будто не было ничего странного в том, что мы втроем встретились на крыше посреди ночи. Впрочем, насколько я его знал, возможно, ему это и впрямь странным не казалось.
– Здравствуй, магистр Элодин! – Аури скрестила босые ножки, приподняла юбку драного платья и присела в неглубоком реверансе.
Элодин по‑прежнему стоял в тени высокой кирпичной трубы. Он поклонился в ответ на удивление серьезно. Лица его было не видно в темноте, но я без труда мог представить, как он с любопытством разглядывает босоногую хрупкую девушку в ореоле легких волос.
– А что привело вас сюда в эту славную ночь? – спросил Элодин.
Я напрягся. Задавать Аури вопросы было опасно.
По счастью, этот вопрос ее, похоже, совсем не задел.
– Квоут принес мне много всего хорошего, – сказала она. – И пчелиное пиво, и ячменный хлеб, и копченую рыбу, у которой вместо сердца арфа.
– А‑а! – сказал Элодин, сделав шаг вперед. Он похлопал себя по карманам, что‑то нашел и протянул ей. – Боюсь, что мне нечего тебе подарить, кроме плода цинны.
Аури сделала легкий танцующий шажок назад и плода не взяла.
– А Квоуту ты что принес?
Это, похоже, выбило Элодина из колеи. Он неловко постоял с протянутой рукой.
– Боюсь, что ничего, – ответил он. – Но ведь и Квоут мне, наверно, ничего не принес.
Аури сощурила глаза и неодобрительно насупилась.
– Квоут музыку принес! – сурово возразила она. – Музыка – это для всех!
Элодин снова растерялся. Надо признаться, мне было приятно видеть, как его для разнообразия выбил из колеи кто‑то другой. Он обернулся в мою сторону и слегка поклонился.
– Прошу прощения, – сказал он.
Я любезно махнул рукой.
– Ничего‑ничего, забудьте об этом.
Элодин обернулся к Аури и снова протянул ей цинну.
Она сделала два маленьких шажка вперед, застыла, поколебалась и сделала еще два. Медленно протянула руку, помедлила, взяла маленький плод и поспешно отбежала назад, прижав обе руки к груди.
– Спасибо большое, – сказала она и снова сделала маленький реверанс. – Теперь ты тоже можешь поужинать с нами, если хочешь. И, если будешь хорошо себя вести, можешь остаться после ужина и послушать, как играет Квоут.
Она слегка склонила голову набок, так что сделалось ясно, что это был вопрос.
Элодин поколебался и кивнул.
Аури перебежала на другую сторону крыши и спустилась во двор по голым сучьям яблони.
Элодин проводил ее взглядом. Когда он повернул голову, его лицо озарил свет луны, и я увидел, что он был задумчив. Живот тугим узлом скрутила внезапная тревога.
– Магистр Элодин!
Он обернулся ко мне.
– А?
Я по опыту знал, что ей потребуется всего три‑четыре минуты, чтобы принести из Подовсе то, что она хотела. Нужно ему все объяснить, и чем быстрее, тем лучше.
– Я понимаю, это выглядит странно, – сказал я. – Но, прошу вас, будьте осторожны. Она очень пугливая. Не пытайтесь прикасаться к ней. Не делайте резких движений. А то спугнете.
Элодин снова повернулся спиной к свету, и лица его я не видел.
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 110; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!