Новое евангелие – «Моя борьба» 3 страница

Также и в «Застольных беседах» фюрер утверждал: «Брак как основа семьи есть залог жизни и будущего на­рода. Сохранение в чистоте его устоев есть нравственный долг. Офицер, который уже в силу своего знания и поло­жения является представителем руководящего слоя, че­рез безупречное поведение обязан стать как бы эталоном нравственности и стремиться претворить в жизнь этот принцип в своей семье. Прелюбодеяние и разрушение чужой семьи есть осквернение чести, а измену собствен­ной жене следует в общем и целом дополнительно квали­фицировать как вероломство. Измена жены обязывает супруга во имя защиты чести своего дома призвать обид­чика к ответу».

Фюрер также настаивал на том, что «брак не является институтом, созданным лишь для совместных развлечений супругов или проистекающим лишь из взаимной пе­реписки; он представляет собой лишь разделение обязан­ностей, когда задача мужа — борьба за карьеру в избран­ной профессии, а задача жены — поддерживать порядок в доме, ибо дом — это опора в борьбе за выживание. А под порядком в доме понимается поддержание определенно­го культурного уровня, с одной стороны, и практическое ведение хозяйства — с другой».

В книге «Моя борьба» Гитлер также сформулировал принцип политики национал-социалистов в сфере обра­зования: «Народное государство будет видеть свою глав­ную задачу не в том, чтобы накачивать наших детей воз­можно большим количеством «знаний», а прежде всего в том, чтобы вырастить вполне здоровых людей. Лишь во вторую очередь мы будем думать о развитии духовных способностей. Но и здесь мы будем прежде всего думать о том, чтобы развить у нашей молодежи характер, волю, силу, решимость, а в сочетании с этим будем системати­чески работать над тем, чтобы развить в ней чувство от­ветственности. Лишь в последнюю очередь будем мы ду­мать о чисто школьном образовании».

Государство рассматривалось национал-социалистами только как средство борьбы за выживание нации. Гитлер верил, что германский народ биологически сильнейший в мире. Потому он и отважился вступить во Вторую миро­вую войну против явно превосходящей Германию по си­лам и средствам коалиции. Фюрер надеялся, что у наро­дов, ему противостоявших, не окажется достаточной воли к сопротивлению. В этом его убеждала политика «умиро­творения» со стороны Англии и Франции. Гитлер утверж­дал: «Если государство не имеет силы организовать борьбу за здоровье народа, оно тем самым лишается права на су­ществование в этом мире, который представляет собой мир борьбы». Фюрер также надеялся, что германский ге­ний создаст самые совершенные средства борьбы, герман­ский солдат на фронте окажется самым стойким и умелым бойцом, а германские генералы под его руководством ока­жутся самыми лучшими полководцами.

Еще в книге «Моя борьба» Гитлер писал: «Любая по­пытка побороть определенную идею силою оружия по­терпит поражение, если только борьба против упомяну­той идеи сама не примет форму наступательной борьбы за новое миросозерцание. Только если против одного ми­росозерцания в идейном всеоружии выступает другое ми­росозерцание, насилие сыграет решающую роль и прине­сет пользу той стороне, которая сумеет его применить с максимальной беспощадностью и длительностью».

Новое мировоззрение, способное побороть идеи, дви­жущие иными нациями, по мысли Гитлера, может выра­ботать только биологически здоровый, полный молодых сил народ. В книге «Моя борьба» фюрер писал: «Наш бо­евой клич становится сигналом, собирающим в наши ря­ды все, что есть сильного. Именно величие целей отпуги­вает мелких людей... но зато под наши знамена собирают­ся все действительно боевые натуры... Если на одной стороне мы видим концентрацию высшей энергии и ре­шимости, а на другой стороне — широкие массы равно­душных, то небольшое меньшинство, собравшееся в пер­вом лагере, всегда одержит верх над громадным боль­шинством, оставшимся во втором лагере. Мировую историю делает меньшинство, раз только в этом числен­ном меньшинстве воплотились большая воля и большая решимость.

Громадность задач, которые мы себе ставим, в глазах многих затрудняет нашу победу; на деле же именно в этом заложена наша победа. В величии и трудностях на­шей задачи как раз и заложено то, что в нашем лагере со­берутся только лучшие бойцы. Именно в этом подборе гарантия нашего успеха».

Смешение представителей высшей расы с представи­телями низших рас теоретики нацизма находили пре­ступным, поскольку это вело к физическому и умствен­ному регрессу, снижению уровня более высокой расы. А высшей расе суждено было господствовать над миром. В книге «Моя борьба» читаем: «Всякое расовое смешение раньше или позже неизбежно приводит к гибели того потомства, которое получилось в результате смешения, если только более высокая раса, вступавшая в смешение, хотя бы частично сохранилась в чистом виде на земле. Лишь и том случае, если и более высокая раса вся до конца уча­ствует в смешении, исчезнет опасность для потомства».

Любые моральные ограничения могут только повре­дить представителям высшей расы, низвести ее до уровня низших. Принципы нравственности и морали могут стать вновь значимыми для немцев только тогда, когда Герма­ния завоюет весь мир. Гитлер провозглашал: «Идеи гума­низма и пацифизма, может быть, действительно будут уместны тогда, когда высшая раса завоюет весь мир и бу­дет господствовать на всей земле... Сначала борьба, а по­том, может быть, и пацифизм».

Гитлеровская концепция государства была основана на расовой теории. Государственное устройство имеет одну главнейшую цель — сохранение нации как социобиологического организма в борьбе с другими нациями. В кни­ге «Моя борьба» Гитлер писал: «В отличие от буржуазно­го и марксистско-еврейского мировоззрения народная философия рассматривает значение человечества в его базовых расовых элементах. В государстве он видит лишь одно из средств для достижения конечной цели, считая, что эта цель состоит в сохранении расовой сущности человека. Данная философия никоим образом не исходит из равноправия рас, а признает высшие и низшие по своей ценности расы и считает себя обязанной содей­ствовать торжеству лучших и более сильных рас. Она предполагает подчинение низших и более слабых рас в соответствии с вечным порядком, господствующим во вселенной. Таким образом, настоящая философия в принципе отвечает основной идее аристократической натуры и исходит из обязательности данного закона для всех, а также учитывает не только различную ценность рас, но и различную ценность отдельных лиц. Согласно этой философии, из масс важно выдвигать индивидуаль­ность и таким образом... создавать некое организующее начало. Она верит в необходимость идеализации человечества, в которой видит лишь предпосылку существова­ния рода человеческого. Однако она не может дать право на существование какой-либо этической идеи, если эта идея представляет угрозу расовому существованию носи­телей более высокой этики. Ибо в мире, населенном не­полноценными особями и черномазыми, любые гуман­ные воззрения, какими бы прекрасными и величествен­ными они ни были, а также любые идеи относительно идеального будущего нашего человечества утрачены раз и навсегда...

Следовательно, немецкая жизненная философия соот­ветствует исконному желанию природы, поскольку вос­создает свободную игру сил, которые способны привести к постоянному взаимному улучшению рода, пока нако­нец лучшие представители человечества, добившись гос­подства на нашей планете, не станут располагать полной свободой действий в тех владениях, которые частично выходят за ее пределы.

Мы все ощущаем, что в отдаленном будущем человече­ство столкнется с проблемами, решить которые будет под силу лишь высшей расе — властителям всей планеты».

По мысли Гитлера, сама природа и Провидение предо­пределили германской расе господствовать на Земле.

«Народное государство», по Гитлеру, должно ставить расовый вопрос в центр бытия — это забота о чистоте ра­сы, о сохранении и приумножении числа расово полно­ценных особей. «Детей должны рожать лишь здоровые пары, — провозглашал будущий фюрер в книге «Моя борьба». — Страшный позор производить на свет детей больными и немощными, и большая честь отказаться от этого. Наоборот, предосудительно нежелание произ­водить здоровых детей для нации. Народное государство выступает гарантом грядущих поколений, перед лицом которых желания и эгоизм отдельного лица надо отбра­сывать в сторону и подавлять... Народное государство на­чинается с повышения роли семьи, чтобы покончить с постоянным загрязнением расы и превратить ее в ин­ститут, призванный производить на свет божественные создания, а не уродов, нечто среднее между человеком и обезьяной».

Имелась в главной книге Гитлера и внешнеполитичес­кая программа, содержание которой не ограничивалось «освобождением от цепей Версаля». Германская нация должна была завоевать себе «жизненное пространство», прежде всего на Востоке. В книге «Моя борьба» Гитлер отвергал идею заключения союза с Россией, даже из конъюнктурных соображений. Ведь тогда, по его мне­нию, в случае войны Германии и России против всего ос­тального мира «вся борьба разыгралась бы не на русской, а на германской территории, причем Германия не могла бы даже рассчитывать на сколько-нибудь серьезную под­держку со стороны России». Фюрер утверждал: «Уже один факт заключения союза между Германией и Россией означал бы неизбежность будущей войны, исход которой заранее предрешен. Такая война могла бы означать толь­ко конец Германии».

Невозможность союза с Советской Россией помимо расового момента Гитлер обосновывал также еще следую­щими соображениями: «Современные владыки России совершенно не помышляют о заключении честного сою­за с Германией, а тем более о его выполнении, если бы они его заключили... Германия также не избавлена от той опасности, жертвой которой пала в свое время Россия. Только буржуазные простаки способны думать, будто большевизм в Германии уже сокрушен». В связи с этим фюрер делал общий вывод: «Чтобы успешно бороться против еврейских попыток большевизации всего мира, мы должны прежде всего занять ясную позицию по отно­шению к Советской России. Нельзя побороть дьявола с помощью Вельзевула». Россия и сопредельные с ней го­сударства-лимитрофы рассматривались в книге «Моя борьба» только как объект экспансии.

Напротив, считал Гитлер, «сближение Германии с Анг­лией и Италией никоим образом не приводит к опаснос­ти войны». Он полагал такой союз весьма выгодным для Германии: «Англия представляет собой величайшую мировую державу, а Италия — молодое, полное сил нацио­нальное государство. Союз с такими государствами со­здал бы совсем другие предпосылки для борьбы в Европе, нежели тот союз с гниющими государственными трупа­ми, на которые Германия опиралась в последней войне». Выгоды от такого союза Гитлер видел в том, что «единст­венная держава, с которой приходится считаться как с возможной противницей такого союза, — Франция — объявить войну была бы не в состоянии. Это дало бы Гер­мании возможность совершенно спокойно заняться всей той подготовкой, которая в рамках такой коалиции нуж­на, дабы в свое время свести счеты с Францией. Ибо са­мое важное в таком союзе для нас то, что Германия не мо­жет тогда подвергнуться внезапному нападению и что, наоборот, союз противников распадется, т. е. уничтожит­ся Антанта, из-за которой мы претерпели бесконечно много несчастий. Значение такого союза было бы в том, что смертельный враг нашего народа — Франция — сам попал бы в изолированное положение... Германия одним ударом вышла бы из нынешнего неблагоприятного стра­тегического положения... Мы получили бы могучую за­щиту своих флангов и были бы полностью обеспечены продовольствием и сырьем».

Но Гитлер оказался плохим пророком. Он был прав, когда утверждал, что союз Германии с Россией приведет к мировой войне, которая неизбежно завершится крахом Германии. Однако в 1939 году фюрер все-таки пошел на пакт со Сталиным. В результате в 1939—1941 годах СССР и Германия были фактическими союзниками. Благодаря этому Гитлер смог разгромить и оккупировать Польшу и Францию, установить контроль над Норвегией и Бал­канами. Однако тем самым он сделал неизбежным союз Англии и стоявших за ней США с Советским Союзом, что предопределило конечное поражение Германии.

 

Путь к власти 1925-1933

 

 

Выйдя из Ландсбергской тюрьмы, Гитлер поспешил за­верить власти в том, что отныне будет законопослушным гражданином, а его партия будет использовать только за­конные, парламентские методы борьбы.

Уже 4 января 1925 года он побывал на приеме у мини­стра-президента баварского правительства Генриха Хольда и заверил его в своей лояльности.

В результате уже в феврале 1925 года запрет на дея­тельность НСДАП в Баварии был снят. До этого в Ба­варии нацисты действовали в составе Народного бло­ка, вскоре преобразованного в Национал-социалисти­ческое освободительное движение, а на остальной территории Германии — в качестве Великогерманского народного сообщества, возглавляемого Юлиусом Штрейхером.

За время отсутствия Гитлера национал-социалистичес­кое движение наряду с несомненными успехами понесло и чувствительные потери. Его ряды покинул генерал Э. Людендорф.

Собственную фракцию создал Грегор Штрассер, при­держивавшийся радикальных антикапиталистических лозунгов. Формально разногласия удалось преодолеть только на партийной конференции в Бамберге в феврале 1926 года.

На сторону Гитлера перешел Йозеф Геббельс, популяр­ный в Берлине агитатор и журналист. Гитлер назначил его гаулейтером Берлина. Так началась их вечная дружба. Штрассер же в конечном счете признал верховенство Гитлера и вернулся в руководство НСДАП, где стал зани­маться организационными вопросами.

Гитлер понимал, что для легальной парламентской де­ятельности партии необходимы значительные денежные средства, которые в данный момент, когда в партии со­стоят лишь десятки тысяч человек, могут предоставить только люди богатые — крупные банкиры и промыш­ленники. На протяжении 1926 года он неоднократно встречался с германскими предпринимателями и заве­рял их, что НСДАП не покушается на священное пра­во частной собственности. Он доказывал, что только его партия способна обеспечить наилучшую защиту от «красной опасности». Предприниматели Гитлеру пове­рили и стали пополнять партийную кассу сотнями ты­сяч марок. Туда делали взносы и такие солидные ино­странные компании, как «Роял Датч Шелл», «Дженерал моторс», «Форд»... Не то чтобы все они очень любили национал-социалистов. Просто в бизнесе действовал и действует принцип: не складывать все яйца в одну кор­зину. Поэтому германские промышленники (и не толь­ко германские), финансируя ряд правых, националис­тических и центристских партий, не хотели игнориро­вать и партию Гитлера с ее растущей популярностью.

В спонсорстве они видели для себя определенную га­рантию на случай прихода нацистов к власти и надея­лись, что Гитлер если не отблагодарит, то, по крайней мере, не станет вредить своим благодетелям. Гитлер от­благодарил, но по-своему: привел к краху Рейх, а вместе с ним и национальный бизнес.

Экономический кризис 1929 года вызвал резкий рост безработицы. Это не замедлило сказаться на избира­тельных успехах партии Гитлера. На выборах в рейхстаг в мае 1928 года, накануне кризиса, социал-демократы завоевали более 9 миллионов голосов, коммунисты — более 3 миллионов, а нацисты — всего 800 тысяч. А вот на следующих выборах, 14 сентября 1930 года, картина была уже совсем иная. За НСДАП проголосовали 6,3 миллиона человек, за коммунистов — 4,5 миллиона, а за социал-демократов — чуть более 8 миллионов. Все­го за год численность национал-социалистической пар­тии возросла со 100 до 400 тысяч человек. Если в мае 1928 года за Гитлера и его партию голосовано всего 2,6 процента германских избирателей, то в сентябре 1930-го — уже 18,3 процента. До власти оставался всего один шаг.

11 октября 1931 года по инициативе лидера Немецкой национальной народной партии медиа-магната Альфреда Гугенберга на встрече в Бад-Гарцбурге основные партии правой ориентации, в том числе и НСДАП, приняли сов­местную Гарцбургскую декларацию о пути преодоления кризиса посредством недопущения социал-демократов и коммунистов к власти.

Это была принципиальная победа Гитлера — традици­онные правые силы признали его равноценным игроком па политическом поле и в принципе готовы были его поддерживать.

А вскоре было устранено последнее препятствие для того, чтобы сам Гитлер вошел в рейхстаг и в правительст­во. Еще в апреле 1925 года Гитлер вышел из австрийского гражданства и стал апатридом — лицом без гражданства. Это не позволяло ему избирать и быть избранным в Гер­мании.

Наконец 25 февраля 1932 года Гитлер стал граждани­ном Рейха, что позволяло ему претендовать на самые вы­сокие посты в государстве. Это произошло благодаря то­му, что министр внутренних дел земли Браун швейг — член НСДАП — назначил Гитлера советником земельно­го правительства, обеспечив ему право на германское гражданство.

Тем временем нацисты обрели очередного »мученика», а вместе с ним — партийный гимн. 23 февраля 1930 года в берлинском пригороде Веддинг был убит командир од­ного из отрядов СА Хорст Вессель, по совместительст­ву — сутенер. Он стал жертвой разборки из-за девицы с другим сутенером, Али Хелером, по иронии судьбы ока­завшимся коммунистом (он был убит вскоре после прихода нацистов к власти). Нацисты объявили Хорста Вес-селя мучеником движения и идеи, «великим героем» и «великим поэтом», а написанная им песня «Выше зна­мена» стала партийным гимном, исполнявшимся после 1933 года вслед за государственным гимном — «Германия превыше всего».

В обращении НСДАП от 1 марта 1932 года провозгла­шалось: «Гитлер — это девиз для всех, кто верит в возрож­дение Германии... Гитлер победит, ибо народ желает его победы». Но не менее важно было то, что победы Гитлера в тот момент хотел и германский большой бизнес, видя в фюрере единственную гарантию стабилизации эконо­мического и политического положения в стране, но от­нюдь не думая, что через каких-нибудь семь лет он развя­жет новую мировую войну. Гитлер, чья резиденция нахо­дилась в отеле «Кайзерхоф», напротив рейхсканцелярии, 16 августа 1932 года в одном из интервью хвастливо за­явил: «Мне незачем идти на Берлин. Я уже здесь». Он уже не сомневался в победе.

Ранее, 27 января 1932 года, выступая в Дюссельдор­фе на заседании «Клуба индустрии», фюрер заявил: «Ны­нешнее правительство не способно к принятию реши­тельных мер для изменения ситуации, которая грозит непредсказуемыми социальными последствиями». И под­черкнул, что нельзя создать «здоровую и крепкую» Гер­манию, пока половина населения поддерживает «марк­систов».

Для внешнего же потребления, чтобы запудрить мозги лидерам держав Антанты, Гитлер пропагандировал «политику мира», которой будто бы собираются следовать нацисты, когда придут к власти. После 30 января 1933 го­да этот лозунг был в одночасье заменен требованием ре­визии Версальского договора и воссоединения всех немцев в едином государстве.

Президентские выборы 13 марта 1932 года окончи­лись поражением Гитлера. Во втором туре он уступил Гинденбургу, за которого проголосовало 53 процента участвовавших в выборах избирателей, в том числе многие сторонники социал-демократов. Для последних «железный фельдмаршал» представлялся меньшим злом, чем лидер нацистов. После выборов президента правительство даже рискнуло запретить СА и СС, обви­нив их в подготовке военного переворота. Но запрет ос­тался на бумаге. Уже 1 июня 1932 года Генрих Брюнинг, противник нацистов, был заменен на посту рейхсканц­лера Францем фон Папеном, тесно связанным с католи­ческой Партией центра и гораздо более примирительно настроенным по отношению к Гитлеру и НСДАП. 31 июля 1932 года состоялись новые выборы, в рейхстаг. Национал-социалисты завоевали 230 мандатов, получив почти 14 миллионов голосов, и стали самой крупной фракцией. Социал-демократы имели 133 мандата, ком­мунисты — 89. 12 августа Гинденбург впервые принял Гитлера и спросил у него, готовы ли нацисты войти в ка­бинет фон Папена. Фюрер отказался, потребовав для се­бя поста рейхсканцлера. В тот момент Гинденбург дан­ное требование отверг. Но Гитлер почувствовал, что пре­зидент, если применять боксерскую терминологию, «поплыл» — оставалось его дожать.

---

Дата добавления: 2019-01-14; просмотров: 115; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!