Трансцендентальный идеализм и трансцендентальный метод

I

Первая  рецензия на вышедшую в 1781 г.

«Критику чистого разума» Канта появилась 19 ян­ варя 1782 г.— в третьей статье приложений  к

«Геттингенским ученым известиям» (Zugabe zu den göttingischen Anzeigen von gelehrten Sa• chen) . Рецензия заканчивалась  утверждением:

«Это сочинение есть система высшего идеализма». Посредством слова «высшего» автор рецензии пе­ редал кантовский термин «трансцендентальный» идеализм.

Автором этим был Гарве. В «Ученых извести­ ях» рецензия Гарве была напечатана с некоторы­ ми сокращениями и даже переделками, которые сделал Фэдер. Кант заметил подмену термина («высший» идеализм вместо «трансценденталь­ ный») и живо и резко на нее реагировал. «Уж никак не высший»,— пишет Кант в сноске к этому, процитированному им, месту из статьи Гарве.— Высокие башни, вокруг которых шумит ветер, и им подобные великие в метафизике мужи, вокруг которых обычно шумит молва, не для меня. Мое место — плодотворная глубина опыта, и мно­ гократно указанное мною слово трансценденталь­ ное, значение которого рецензент вовсе не понял (столь поверхностно он на все смотрел), означает не то, что выходит за пределы всякого опыта, а то, что опыту (а priori) хотя и предшествует,

 

162

но предназначено лишь для того, чтобы сделать возможным опытное познание. Когда эти понятия выходят за пределы опыта, тогда их применение называется трансцендентным и отличается от им­ манентного применения, т. е. ограничивающегося опытом»1.

Раздражение Канта по поводу рецензии Гарве было вызвано не только ее поверхностным харак­ тером, но главным образом существом ее содер­ жания. Гарве отождествил в своем отзыве учение Канта с учением Беркли. Кант решительным об­ разом опровергает это отождествление. Он проти­ вопоставляет свое — изложенное в «Критике чи­ стого разума»— учение тому, что он называет

«настоящим идеализмом». «Тезис всякого настоя­ щего идеалиста, от элеатской школы до епископа Беркли,— пишет Кант,— содержится в следующей формуле: «Всякое познание из чувств и опыта есть одна лишь видимость, и истина только в идеях чистого рассудка и разума»». «Основополо­ жение,— продолжает Кант,— всецело направляю­ щее и определяющее мой  идеализм,  напротив, гласит: — «Всякое познание         вещей  из        одного лишь чистого рассудка или чистого разума есть одна лишь видимость, и истина только в опыте»».

И Кант, сделав это сопоставление, восклицает:

«Но ведь это прямая противоположность настоя­ щему идеализму»2.

Кант при этом вовсе не отрицал, что его уче­ ние есть идеализм, идеализм этот, признавался Кант, «проходит через все мое сочинение», но он

«далеко не составляет душу системы»3. «Мой так называемый (собственно говоря, критический) идеализм,— пояснял Кант,— есть... идеализм сов­ сем особого рода: он опровергает обычный идеа­ лизм...»4. «Подлинный» идеализм «всегда (как можно обнаружить уже у Платона) заключал от

 

1 Иммануил Кант. Сочинения в шести томах, т. 4 ч. 1. М., 1961, стр. 199, примечание.

2 Там же, стр. 200.

3 Там же.

4 Там же, стр. 201.

наших априорных познаний (даже от геометриче­ ских) не к чувственному, а к другому (именно к интеллектуальному) созерцанию. Докантовским—

«подлинным» идеалистам «в голову не приходило, что можно посредством чувств созерцать так же а priori». Напротив, «цель моего идеализма,— за­ являет Кант,— состоит лишь в том, чтобы понять возможность нашего априорного познания пред­ метов опыта,— задача, которая до сих пор не только не была разрешена, но даже не была и поставлена»5.

Особенно сильное негодование вызывает в Кан­ те проведенное у Гарве сближение кантовской фи­ лософии с идеализмом Беркли. Кант подчеркивает, что у Беркли опыт «не может иметь никаких критериев истины, так как в основу явлений опы­ та не положено им ничего априорного, а отсюда следовало, что они суть одна лишь видимость».

«У нас же, напротив,— говорит Кант о своем иде­ ализме,— пространство и время (в связи с чисто- рассудочными понятиями) предписывают а priori всякому возможному опыту его закон, который вместе с тем дает верный критерий для различе­ ния здесь истины и видимости»6.

Догматические утверждения метафизики всем наскучили: люди хотят, утверждает Кант, знать, возможна ли сама метафизика, как наука, хотят знать источники, из которых можно было бы вы­ водить достоверность в ней, и знать верные кри­ терии, чтобы отличать видимость чистого разума от истины. Идеализм, на который в книге Канта

«наткнулся» рецензент и на котором он «повис», был принят Кантом в свое учение «лишь как единственное средство разрешить эту задачу»7. Подлинная задача, от решения которой, по убе­ ждению Канта, целиком зависит судьба метафи­ зики и к которой всецело сводилась «Критика чистого разума» с примыкающими к ней «Проле-

 

5 Иммануил Кант. Сочинения в шести томах, т. 4, ч. 1, стр. 201, примечание.

6 Там же, стр. 201.

7 Там же, стр. 203.

гоменами», состояла в решении вопроса «о воз­ можности априорного синтетического познания»8. Постановка этой задачи и найденный Кантом способ ее решения определяют идеализм  Канта как особый вид идеализма,— вид, согласно само­ сознанию  самого  Канта,          беспрецедентный в исто­ рии философии. Именно этот вид, или тип, иде­ ализма  Кант                 называет                             «трансцендентальным» и именно его Кант противопоставляет не          только

«догматическому» идеализму Беркли, неспособно­ му указать «никаких критериев истины», не зна­ ющему в основе явлений опыта «ничего априор­ ного», но также «догматическому» идеализму Платона, заключающему от наших априорных по­ знаний не к чувственной, а к совершенно иной —

«интеллектуальной» — интуиции. Решение Плато­ на Кант также отвергает. Он отклоняет его вов­ се не потому, что понятие интеллектуальной интуиции представляется ему само по себе невоз­ можным или внутренне противоречивым. Совме­ щение интеллекта, рассудка с созерцанием, или с интуицией, само по себе взятое, не заключает в себе, по Канту, никакого противоречия. Инту­ итивно мыслящий ум, утверждает он, вообще го­ воря возможен, таким может быть, например, ум существа высшего сравнительно с человеческим. Однако человеку способность интеллектуальной интуиции совершенно не свойственна: «независи­ мо от чувственности,— полагает Кант,— мы не можем иметь никаких созерцаний; следовательно, рассудок не есть способность созерцания»9.

А так как, помимо созерцания (или интуиции) существует лишь один способ познания, а имен­ но — познание через понятия, то, следовательно,

«познание всякого, по крайней мере человеческо­ го, рассудка есть познание через понятия, не ин­ туитивное, а дискурсивное»10.

Итак, свой идеализм, в котором Кант видит

 

8 Там же.

9 Иммануил Кант. Сочинения в шести томах, т. 3. М., 1964, стр. 166.

1 0 Там же, стр. 166.

совершенно особый тип идеализма, он определяет как идеализм, выдвигающий новый для филосо­ фии вопрос — о возможности и о применении ап­ риорного познания. Но при этом Кант делает важ­ ное разъяснение. Не всякое априорное знание сле­ дует называть трансцендентальным. Трансценден­ тальным знанием следует называть «только то, благодаря которому мы узнаем, что те или иные представления (созерцания или понятия) приме­ няются и могут существовать исключительно а pri­ ori, а также (благодаря которому мы узнаем), как это возможно». Трансцендентальным может называться только знание о том, каким образом представления, не имеющие эмпирического про­ исхождения, «тем не менее могут а priori отно­ ситься к предметам опыта»11. Иными словами, Кант считает возможными понятия, которые относятся к предметам не как чистые или чувственные со­ зерцания, а только как действия чистого мышле­ ния. Это — понятия, но они — не эмпирического, не чувственного происхождения. Так Кант наме­ чает «идею науки о чистом рассудке и основан­ ных на разуме знаниях, благодаря которым мы мыслим предметы совершенно а priori» 12 .

 

II

Кант по призванию своему был философ, и «ме­ тафизика», как во время Канта называлась умо­ зрительная философия, или философское учение об истинно сущем, в течение всей его жизни и деятельности оставалась постоянным предметом его теоретической деятельности и его философской пытливости. И хотя Кант в своих зрелых рабо­ тах— в «Критике чистого разума» и в «Пролего­ менах» — развил энергичную критику всей пред­ шествовавшей ему метафизики, критика эта была критикой не ее существа, а только ее метода.

Под «метафизикой» Кант разумел науку, пред­ мет которой составляют «неизбежные проблемы

 

11 Иммануил Кант.  Сочинения  в     шести томах, т. 3, стр. 158.

1 2 Там же.

самого чистого разума», т. е. «бог, свобода и бессмертие».      «Наука, конечная цель  которой — с помощью всех своих средств добиться лишь ре­ шения этих проблем, называется метафизикой»13. Метафизика, по убеждению Канта, несомненно существует — как стихийно возникающая и неиз­ бежная склонность человеческого разума к иссле­ дованию указанных Кантом проблем: бога, свобо­ ды  и  бессмертия. Этот вид знания,— говорит Кант,— надо рассматривать в известном смысле слова, как существующий: метафизика, существу­ ет если не как наука, то все же как  естествен­ ная склонность. Метафизика действительна, как уже говорилось выше, субъективно, но при этом— необходимым образом. Метафизика есть любимое детище естественной способности нашего разума,

и ее возникновение не случайно14.

Однако метафизика во все времена отнюдь не удовлетворялась ролью одной лишь склонности, но притязала быть достоверной философской на­ укой. Именно это притязание метафизики быть и слыть строгой наукой подверглось у Канта фило­ софской критике. Кант был не только великий философ, но и крупный ученый своего времени. Как ученый, он работал в области наук о природе, притом — наук математического и физического типа: космологии, физической географии. Его на­ учное мировоззрение в вопросах естествознания сложилось под мощным влиянием «Математиче­ ских начал натуральной философии» Ньютона. Опираясь на великий труд Ньютона, Кант раз­ работал свою космогоническую гипотезу и работу о роли приливного трения в истории Земли.

Не удивительно поэтому, что масштабом для критики метафизики послужило Канту понятие строгой аподиктической науки. Понятие это сло­ жилось у Канта под влиянием не только Ньюто­ на, но и под влиянием рационализма Декарта и Лейбница. Так как основу метафизики составля-

 

1 5 Там же, стр. 109.

14 См. Иммануил Кант. Сочинения в шести томах, т. 4.

ч. 1, стр. 177.

ют только всеобщие понятия, то метафизика, по Канту, «...не только в целом, но и во всех сво­ их частях должна быть наукой...»15. Как аподик- тическая наука, метафизика должна быть знанием доказательным: всеобщим и необходимым. Она не может и не должна основываться на одной лишь вероятности или же на суждениях так называе­ мого здравого смысла. Знание, добываемое и пред­ лагаемое метафизикой, должно быть достоверно аподиктически и должно быть доказываемо как таковое.

Для Канта аподиктичность — норма, образец, идеал научного знания. К вероятностным, про­ блематическим знаниям и суждениям Кант отно­ сится  пренебрежительно     и  даже отрицательно. Это представление — о нормативном и непре­ ложном для философии значении  аподиктическо­ го — необходимого  и всеобщего — знания                                             Кант перенес в философию из математики и из теоре­ тического естествознания. Во всех своих сужде­ ниях о знании Кант исходит из предпосылки об аподиктическом характере знания в этих науках. Математика, теоретическое естествознание не воз­ вещают свои истины, они их доказывают. И до­ казывают они их не как истины только вероят­ ные, лишь относительно достоверные, а как ис­ тины достоверные безусловно, как истины необ­

ходимые и всеобщие.

И только такими должны быть, по Канту,  так­ же истины метафизики. Или метафизика вовсе не есть наука, или же — если метафизика действи­ тельная наука, она должна обосновывать свои истины как необходимые и всеобщие истины — наподобие всех аподиктических наук, наподобие математики и         теоретического естествознания. Но из какого источника могут эти науки по­ черпнуть свои необходимые и всеобщие истины?— Таким источником не может быть, согласно уче­ нию Канта, опыт. Хотя Кант признает, что все наше знание начинается с опыта и что по  вре-

15 Иммануил Кант. Сочинения в шести томах, т. 4, ч. 1,

стр. 196.

мени никакое знание не предшествует опыту, он все же считает допустимым, что эмпирическое знание имеет сложный состав и складывается не только из того, что мы воспринимаем в опыте посредством впечатлений, но также и из того, что наша собственная способность познания привно­ сит от себя самой. Существует, по Канту, прямо- таки неотразимое соображение, которое несомнен­ но доказывает нам, что в знании имеется сто­ рона, не зависящая от опыта. Из опыта мы можем узнать и узнаем, что предмет обладает известны­ ми свойствами, но мы никогда не можем узнать из опыта, что он не может быть иным. Поэтому, если в составе научного знания нам встретится суждение, которое мыслится с необходимостью, то это суждение — не эмпирическое, а априор­ ное, от опыта не зависящее. Это во-первых.

Во-вторых, опыт никогда не может сообщить своим суждениям и строгой всеобщности; он со­ общает им — посредством индукции — только предполагаемую и относительную всеобщность, так что, в лучшем случае, приходится выражаться следующим образом: «насколько нам до сих пор известно, исключений из того или иного правила не встречается. Следовательно, если какое-нибудь суждение мыслится... так, что не допускается воз­ можность исключения, то оно не выведено из опы­ та,  а  есть     безусловно     априорное      суждение»16. Никакой опыт не доводит и не может довести знание до строгой аподиктичности и всеобщности. Эмпирическая  всеобщность  есть,               по                         убеждению Канта, «лишь произвольное повышение значимо­ сти суждения с той степени, когда оно имеет силу для большинства случаев, на ту степень, когда оно имеет силу для всех случаев». Напро­ тив, там, «где строгая всеобщность принадлежит суждению по существу, она указывает на особый познавательный источник суждения, а именно на способность к априорному знанию»17.

 

16 Иммануил Кант. Сочинения в шести томах, т. 3, стр. 107.

1 7 Там же.

Таким образом в глазах Канта необходимость и строгая всеобщность — верные признаки априор­ ного знания и неразрывно связаны друг с другом.

 

III

Изложенные соображения Канта еще ни в ка­ кой мере не раскрывают своеобразие кантовской постановки проблемы философии. Утверждение, что опыт не может быть источником аподиктическо­ го — безусловно всеобщего и необходимого — зна­ ния не есть оригинальная мысль или открытие Канта. Тезис этот задолго до Канта был сформу­ лирован или намечен рядом крупных философов XVII в. и притом не только рационалистов, как Декарт и Лейбниц, но и эмпириков, как Гоббс и Локк. Так, уже Гоббс в трактате «Человеческая природа» возражает против «ходячего представле­ ния», согласно которому разница между людьми в отношении мудрости кроется в познании зна­ ков (Sign), приобретенном путем опыта. «...Это ходячее представление,— говорит Гоббс,— оши­ бочно, ибо такие знаки только предположитель­ ны... они бывают достоверны в большей или мень­ шей степени, но никогда не обладают несомнен­ ностью и очевидностью. Ибо, хотя человек до настоящего времени постоянно наблюдал, что день и ночь чередуются, он, однако, не может заклю­ чить отсюда, что они чередовались таким же об­ разом всегда или будут чередоваться таким же образом во веки веков»18 . Обобщая это заклю­ чение, Гоббс прямо утверждает: «Из опыта нельзя вывести никакого заключения, которое имело бы характер всеобщности»19.

Утверждение, будто опыт и основывающаяся на опыте эмпирическая индукция никогда не может сообщить знанию характер знания безусловно всеобщего и безусловно необходимого, вело к важ­ ным последствиям и выводам в теории познания и в теории науки. Утверждение это должно было

18 Томас Гоббс. Избранные произведения в двух томах, т. 1. М., 1964, стр. 456.

19 Там же.

быть согласовано с фактом, который представлял­ ся большинству ученых и философов, начиная с XVII в., совершенно непреложным — с всеобщим и необходимым характером истин математики и истин теоретического естествознания. В чем сле­ довало искать источник этих замечательных свойств математического и естественнонаучного знания, если источником их, согласно признанию Декарта, Гоббса, Локка, Лейбница, не могло быть обобщение, почерпнутое из опыта? Можно было принять точку зрения скептицизма — признать, что безусловно необходимое и безусловно всеоб­ щее знание принципиально неосуществимо и не­ доступно человеку. Но как в таком случае быть с теми частями науки, которые, наперекор этому выводу, как будто свидетельствовали, что в их области всеобщее и необходимое знание, во-пер­ вых, существует, а во-вторых, получается вовсе не из опыта и не из эмпирической индукции?

Единственно возможным ответом на этот вопрос казалось признание, что источник точного зна­ ния не зависит от опыта, а коренится в самом уме, или рассудке, т. е. что знание — и в мате­ матике и в теоретическом естествознании — име­ ет характер априорный. При этом предшествен­ ники Канта — одинаково рационалисты и эмпи­ рики — считали математическое знание знанием чисто интеллектуальным. Истины математики — думали они — не имеют происхождения в чувст­ венности, а только в уме. Особенно ясно этот взгляд был развит Лейбницем — в его теории, ут­ верждавшей аналитический характер математиче­ ского знания. Согласно этой теории математиче­ ское суждение — аналитично. Его предикат (Р) мыслится как часть его субъекта (S) и может быть, вообще говоря, извлечен, усмотрен из субъ­ екта, как часть его содержания, т. е. получен посредством логического анализа. Критерием ис­ тинности математического (аналитического) суж­ дения служит закон противоречия: всякая попыт­ ка отрицать содержание, мыслимое в его преди­ кате, необходимо приводит к противоречию с тем, что мыслится в его субъекте.

Таким образом, аподиктическое значение мате­ матического знания Лейбниц связывал с его ап­ риорным характером, а самое априорность пони­ мал в свете учения об аналитической природе математики, о ее чисто интеллектуальном ис­ точнике. Аналитическая теория математических суждений предполагает у Лейбница логическое отделение рассудочного знания от знания чув­ ственного, понятий рассудка от созерцаний или интуиции чувственности, усмотрений ума от чув­ ственных впечатлений. В то же время Лейбниц остерегается вырыть между интеллектом и чув­ ственностью пропасть. Отделяя понятия рассуд­ ка от образов чувственности, он стремится, говоря словами Канта, «интеллектуализировать» эти об­ разы, рассматривать их как смутные, еле брез- жущие в глубине чувственности понятия.

Ко взгляду Лейбница на характер математиче­ ского знания примкнул и Юм. Скептик в отно­ шении эмпирического знания, Юм одновременно признает полную достоверность знания математи­ ческого. Так же как и Лейбниц, Юм аподикти­ ческую достоверность математики выводит из ана­ литического строения математических суждений. И для него критерием истинности математических положений, опорой их строго необходимого и все­ общего значения оказывается закон противоречия обычной логики.

Таковы были результаты исследования вопроса о достоверном — аподиктическом — знании в фило­ софии предшественников Канта. Они отвергли эмпирическое происхождение безусловно достовер­ ного знания в математике. Источник его безуслов­ ной достоверности они нашли в аналитическом строении математического мышления. Тем самым они пришли к априоризму в объяснении матема­ тического знания.

Но этот априоризм касался только рассудка (интеллекта), а не чувственности. Ни Лейбниц, ни Юм не допускают априорных функций и ап­ риорных форм чувственности. Все, что в знании априорно, может быть найдено только в сфере рассудка. Чувственность — источник не априорно

полагаемых и не безусловно общих истин, а всего лишь удостоверяемых опытом относительно об­ щих и относительно необходимых суждений.

 

IV

По отношению к этой теории учение Канта о знании представляло глубокое изменение понятия априоризма. Кант полностью согласен со своими предшественниками в том, что опыт не может стать источником аподиктического знания. Более того. Решительнее, чем эти предшественники, он утверждает, что безусловно всеобщий и безуслов­ но необходимый характер достоверного знания мо­ жет быть получен не из эмпирического, а только из априорного источника, коренится в функциях сознания. Но вместе с тем Кант решительно от­ клоняется от своих предшественников в учении о самих формах сознания, порождающих априор­ ные знания.

Прежде всего Кант подвергает важной перера­ ботке учение о структуре суждения — аналитиче­ скую теорию суждения Лейбница. К выводу о недостаточности этой теории Кант пришел под влиянием Юма, но в развитии своей критики получил результаты, далеко отклоняющиеся и от точки зрения Юма.

Новым, оригинальным и чрезвычайно важным в теории Канта было понятие синтеза, а в учении о суждении — различение суждений аналитиче­ ских и синтетических. Аналитическое суждение, в котором его предикат мыслится как часть со­ держания его субъекта (S–>P), есть, по Канту, только один из двух основных видов суждения. Познавательная ценность такого суждения — ми­ нимальная: оно, говоря точнее, — его предикат не дает нам знания, нового сравнительно с тем, ко­ торое содержится и мыслится в его субъекте. В суждении «Все тела протяженны» предикат —

«протяженны» — не расширяет и не увеличивает знания, которое представляется заключенным в его субъекте — в понятии о «теле». В числе при­ знаков, мыслимых в понятии тела, всегда  имеется

также признак протяженности. Этот признак не добавляется к тому, что уже известно о теле: он только отчетливее выделяется из мысли или для мысли о теле. Аналитическое суждение — необ­ ходимо истинно и истинность его заключена в нем самом, не выводится из опыта, предполагает­ ся данной самим его содержанием и — в этом смысле — априорно. Однако ни его истинность, ни его априорность не дают нам никакого обо­ гащения знания. В лучшем случае такое сужде­ ние может быть названо поясняющим, но никак не расширяющим знание.

И есть суждения совершенно другого типа. Это — суждения синтетические. В них предикат не содержит в себе признака, который уже мыс­ лится в субъекте: «некоторые тела тяжелы». По­ нятие, или признак, тяжести не входит необходи­ мо в содержание понятия тела: тело можно мыс­ лить как тяжелое, но можно мыслить также и как невесомое, лишенное тяжести (во времена Канта таким считался невесомый эфир). Но имен­ но поэтому присоединение признака «тяжести» к тем признакам, которые мыслятся в понятии тела, например, к признаку «протяженности», дает нам знание новое — сравнительно с тем, которым мы уже владеем, когда мыслим понятие «тела». Ина­ че говоря, синтетическое суждение обогащает зна­ ние о предмете.

К различению синтетических суждений Кант пришел под влиянием Юма. Но Кант существен­ но дополнил мысль Юма и, опираясь на эту пере­ работку, по другому пути направил теорию по­ знания. У Юма понятие о синтетических сужде­ ниях оставалось эмпирическим. На вопрос: «на чем основывается синтез признаков, мыслимый в синтетическом суждении», Юм отвечает: «только на опыте». Схема синтетического суждения Юма: S+P, где, S — субъект суждения, а Р — его пре­ дикат. Так как основой синтеза в таком суждении может быть, по Юму, только опыт, то отсюда, с точки зрения Канта, сразу видно, что синтети­ ческое, из опыта исходящее, суждение Юма ни­ когда не может дать аподиктического знания, суж-

дения о необходимой связи между S и Р, а также не может удостоверить всеобщий характер этой связи. Теория математики Юма признает аподик­ тический характер математики, но основывается при этом лишь на аналитической теории сужде­ ния, пригодной только для поясняющих сужде­ ний. Теория эмпирического синтеза в синтетиче­ ских суждениях Юма объясняет расширение зна­ ния в суждениях эмпирических наук, но не может при этом объяснить аподиктический характер тео­ ретического естествознания: она объясняет только часть суждений теоретического естествознания я притом часть наименее важную.

Существенное изменение и переработка теории синтетических суждений Юма состояла, во-пер­ вых, в том, что Кант, кроме эмпирических суж­ дений Юма, ввел класс априорных синтетических суждений. Такие суждения, по Канту, существуют и в математике и в теоретическом естествозна­ нии. Они существуют в математике: в геометрии и в арифметике: «прямая — кратчайшее расстоя­ ние между двумя точками на плоскости»; «7 + 5 =

= 12» и бесчисленные другие.

Докантовская теория математики рассматривала суждения этой науки как аналитические. Кант доказывает, что, по своему логическому строю, они — синтетические. Понятие «кратчайшей ли­ нии между двумя точками на плоскости» отнюдь не есть признак, составляющий часть понятия

«прямой» и мыслимый в составе признаков этого понятия: это — признак новый — сравнительно с признаками, входящими в содержание  понятия

«прямой». Понятие «прямой» — качественное, оно говорит о направлении линии. Понятие «кратчай­ шего расстояния» — количественное. Из качествен­ ного понятия прямой не может быть выведен ко­ личественный признак кратчайшего расстояния. Признак расстояния может быть лишь добавлен, синтезирован с признаком, мыслимым в понятии

«прямой». И точно так же понятие 12 не есть при­ знак, уже мыслимый в понятии о сложении семи с пятью: 7 + 5. Он добавляется как новый при­ знак к тому, что мыслится в понятии субъекта,

Он не может быть извлечен аналитически, на основе одной лишь формальной логики, из поня­ тия 7 + 5. Суждение 7+ 5 = 12 — суждение синте­ тическое.

Но если в геометрии и в арифметике основной фонд всех их суждений составляют суждения син­ тетические, иначе, такие, в которых связь субъ­ екта с предикатом есть связь не аналитического (логического) следования, а связь синтеза (S+P), то возникает вопрос: в чем может со­ стоять основа этого синтеза? Признать такой основой опыт Кант не мог, так как признание это, как он думал, немедленно лишит математи­ ческое знание неотъемлемо принадлежащего ему свойства аподиктичности. Оставалось признать, что основа синтеза предиката с субъектом в мате­ матических суждениях от опыта не зависит, т. е., что она — основа априорная.

Но этого мало. Кант не только утверждает син­ тетический характер суждений математики и не только утверждает априорный характер самого этого синтеза. Кант утверждает, кроме того, что в основе математических понятий лежат чувствен­ ные созерцания, или чувственные интуиции. По­ мыслить прямую линию это значит, по Канту, вообразить или провести прямую в чувственном пространственном созерцании, в чувственной ин­ туиции пространства.

Однако эта интуиция, или пространственное со­ зерцание, не может быть, согласно Канту созер­ цанием эмпирическим. Если бы положения мате­ матики основывались на эмпирической интуиции, то они опять-таки никогда не могли бы быть стро­ го, безусловно необходимыми и всеобщими, а сама математика не была бы наукой аподиктической. Если бы в состав пространственного созерцания входила хотя бы малейшая примесь эмпирическо­ го содержания пространственных впечатлений, то все истины математики тотчас лишились бы своего безусловно необходимого и всеобщего зна­ чения. Чтобы они могли иметь — получить и со­ хранить — такое значение, необходимо, чтобы про­ странственное созерцание было априорным не по

своему содержанию, или по своей материи, а толь­ ко по своей форме. В основе априорного синтеза математических суждений может лежать не чув­ ственное созерцание, как таковое, а именно апри­ орная форма чувственности. Именно она — и только она одна — обеспечивает суждениям гео­ метрии их аподиктическое значение. Предпосыл­ ку кантовской теории математики образует уче­ ние о существовании априорных форм чувствен­ ности.

Но интуиция (здесь пространственное созерца­ ние) не может быть, по Канту, и интуицией интел­ лектуальной. Правда, такой она не может быть только для человека. Человеческий интеллект, со­ гласно Канту, ничего не созерцает, он только мыс­ лит — посредством понятий. Наш интеллект

«понятиен», дискурсивен, а не интуитивен. Ин­ туитивным интеллектуальное созерцание может быть только у какого-то иного — сравнительно с человеком — существа.

Сказанное об априорной чувственной основе ма­ тематики относится не только к геометрии, но и к арифметике. Разница лишь в том, что в основе синтеза, на который опираются суждения арифме­ тики, лежит не априорная форма пространства, а априорная форма времени. Суждение арифмети­ ки, вроде 7 + 5 = 12, необходимо предполагает опе­ рацию счета. Чтобы выполнить сложение, я дол­ жен пересчитать каких-то семь единиц и приба­ вить к ним еще пять единиц. Но операция счета,— думает Кант,— необходимо предполагает, как свое условие, время: счет осуществляется во времени. Однако и в таком случае время, о котором идет речь, не есть обычное эмпирическое время, и ин­ туиция времени не есть интуиция эмпирическая. Если бы она была эмпирической, то и суждение арифметики не могло бы получить аподиктиче­ ское значение. Оно получает такое значение толь­ ко потому, что чувственное созерцание времени, на которое опирается арифметика, есть не эмпи­ рическое чувственное созерцание, а лишь его априорная форма.

V

Таково учение Канта об условиях достоверности математического знания. Гносеологическая основа этого учения сильно отличается от учений его предшественников. Кант вносит априоризм в тео­ рию чувственности. Ни один из предшественников Канта не полагал, будто чувственное знание может быть знанием априорным. Ни одна из сен­ суалистических теорий знания не покидала почвы эмпиризма. В то же время ни один из предшест­ венников Канта не переносил априоризм на фор­ мы чувственного знания. Кант сделал и то и дру­ гое. Внутри чувственного знания он выделяет часть, которая оказывается, по его утверждению, априорной. В то же время он подчеркивает, что эта априорность есть априорность одной только формы, а не содержания.

Эти положения позволили Канту сблизить в из­ вестном смысле его теорию математики с учением о чувственном знании. В то время как филосо­ фия, по Канту, держится только общих понятий,

«математика ничего не может добиться посредст­ вом одних лишь понятий и тотчас спешит [перей­ ти] к созерцанию, в котором она рассматривает понятие in concreto». Однако рассматривает она его «не эмпирически, а лишь в таком созерцании, которое она показывает а priori, т. е. которое она конструировала»20. По разъяснению Канта, конструировать понятие — значит показать а prio­ ri соответствующее ему созерцание. «Для конст­ руирования понятия требуется не эмпирическое созерцание, которое, стало быть, как созерцание есть единичный объект, но тем не менее, будучи конструированием понятия (общего представле­ ния), должно выразить в представлении общезна­ чимость для всех возможных созерцаний, подхо­ дящих под одно и то же понятие. Так, я кон­ струирую треугольник, показывая предмет, соот­ ветствующий этому понятию, или при помощи

 

20 Иммануил Кант. Сочинения в шести томах, т. 3,

стр. 601—602.

одного лишь воображения в чистом созерцании, или вслед за этим также на бумаге в эмпири­ ческом созерцании, но и в том и в другом слу­ чае совершенно а priori, не заимствуя для этого образцов ни из какого опыта. Единичная нарисо­ ванная фигура эмпирична, но тем не менее служит для выражения понятия без ущерба для его все­ общности, так как в этом эмпирическом созерца­ нии я всегда имею в виду только действие по конструированию понятия, для которого многие определения, например величины сторон и углов, совершенно безразличны, и потому я отвлекаюсь от этих разных [определений], не изменяющих понятия треугольника»21.

Основополагающим для всей области филосо­ фии Кант считал открытое им существование априорных синтетических суждений.

Если философия, или метафизика, способна стать достоверной аподиктической наукой, то она долж­ на заключать в своем составе именно такие суж­ дения — синтетические суждения а priori. Поэто­ му в общем виде истинная задача чистого разума заключается, по Канту, в следующем вопросе:

«как возможны априорные синтетичес­ кие суждения?»22.

До настоящего времени, так полагает Кант, ме­ тафизика оставалась в колеблющемся состояний недостоверности и противоречивости исключи­ тельно потому, что эта задача и, быть может, даже различие между аналитическими и синтетическими суждениями никому не приходили в голову.

Правда, Юм открыл, что в суждениях о при­ чинной связи положение о связи действия с при­ чиной есть суждение синтетическое, но он пришел к убеждению, что такое суждение никогда не мо­ жет быть априорным и что мыслимый в нем син­ тез предиката с субъектом черпается только из опыта и приобретает характер кажущейся необхо­ димости только благодаря привычке.

 

 

21 Там же, стр. 600.

2 2 Там же, стр. 117.

В постановке сформулированного им самим во­ проса Кант считает себя пионером среди всех метафизиков и утверждает, что разрешение по­ ставленной им задачи заключает в себе вместе с тем разъяснение возможности чистого примене­ ния разума при обосновании и развитии всех наук, содержащих в себе априорное теоретическое зна­ ние о предметах.

Однако, смотря по области знания, исследова­ ние вопроса об априорных синтетических сужде­ ниях приобретает, согласно Канту, различное со­ держание. Что касается математики и естество­ знания, то относительно этих наук, собственно говоря, даже не приходится спрашивать, возмож­ ны ли в них синтетические суждения а priori: существование в них таких суждений несомнен­ но. Так, рассмотренные выше примеры математи­ ческих суждений в геометрии и арифметике не только синтетичны, но и априорны:  они всеобщи и необходимы, а всеобщность и необходимость означает их априорность, независимость от опыта.

Но и естествознание (или теоретическая физи­ ка) заключает в себе априорные синтетические суждения. Она заключает их в себе как принци­ пы. Таковы, например, суждения: «при всех изме­ нениях телесного мира количество материи остает­ ся неизменным» или: «при всякой передаче дви­ жения действие и противодействие всегда должны быть равны друг другу».

«В обоих этих суждениях, — поясняет Кант свою мысль, — очевидны не только необходимость, стало быть, априорное происхождение их, но и их синте­ тический характер. В самом деле, в понятии мате­ рии я не мыслю ее постоянности, а имею в виду только ее присутствие в пространстве через напол­ нение его. Следовательно, в приведенном суждении я действительно выхожу за пределы понятия мате­ рии, чтобы мысленно присоединить к нему а priori нечто такое, чего я в нем не мыслю. Таким образом, это суждение не аналитическое, а синтетическое и тем не менее оно мыслится а priori; точно так

же обстоит дело и с другими положениями чистого естествознания»23.

Так обстоит дело, по мысли Канта, с фило­ софским объяснением математики и естествозна­ ния. О них нет необходимости спрашивать: суще­ ствуют ли в них синтетические суждения а prio­ ri, а приходится лишь спрашивать, как такие суждения существуют. Трансцендентальная фило­ софия должна лишь выяснить гносеологические условия и гносеологические формы их возмож­ ности.

Совсем другое дело — философия, или — точ­ нее — метафизика. В метафизике предстоит еще впервые решить вопрос, возможны ли в ней вооб­ ще синтетические суждения а priori.

Правда, согласно своей цели, метафизика также состоит из априорных синтетических положений, и даже можно сказать, что она состоит исклю­ чительно из априорных синтетических положе­ ний. Ибо задача метафизики «состоит вовсе не в том, чтобы только расчленять и тем самым ана­ литически разъяснять понятия о вещах, а priori составляемые нами; в ней мы стремимся а prio­ ri расширить наши знания и должны для этого пользоваться такими основоположениями, которые присоединяют к данному понятию нечто не содер­ жавшееся еще в нем; при этом мы с помощью априорных синтетических суждений заходим так далеко, что сам опыт не может следовать за нами, как, например, в положении мир должен иметь начало, и т. п.»24.

Но хотя метафизика, по Канту, вся сплошь со­ стоит из априорных синтетических суждений, суж­ дения эти сами по себе еще не обосновывают аподиктического знания об ее предмете. Метафи­ зика как достоверная наука до сих пор не суще­ ствует. Выставляемые в ней различными метафи­ зиками априорные синтетические суждения про-

 

 

23  Иммануил Кант.  Сочинения в шести томах, т. 3, стр. 116.

24 Там же, стр. 116—117.

тиворечат друг другу и не могут быть приведены ни к согласию, ни к единству. «Уже сами попытки создать такую науку были, без сомнения, первой причиной рано возникшего скептицизма...»25.

Однако пораженный скептицизмом разум «дей­ ствует сам против себя» в сущности «насильст­ венно», и скептический образ мыслей «мог по­ явиться только при полной потере надежды на достижение важнейших целей разума»26 . Такой противоестественный радикальный скептицизм Кант решительно отвергает.

Согласно Канту, потребность в ответе на во­ просы, которые ставит перед собой метафизика, неискоренима и неустранима. Отсутствие — до настоящего времени — общепризнанной метафи­ зики как прочно обоснованной и разработанной науки не может поэтому стать основанием для принципиального отказа от исследования ее воз­ можности. Исследование это должно быть, по убеждению Канта, трансцендентальным исследо­ ванием способности разума, т. е. исследованием вопроса, могут ли быть обоснованы суждения ме­ тафизики как априорные синтетические и на каком именно основании опирается мыслимый в них априорный синтез.

Этот — трансцендентальный,— согласно терми­ нологии Канта, вопрос должен быть поставлен в отношении всех видов знания: математического, естественнонаучного и философского. Правда, как было выше указано, относительно математики и естествознания, по Канту, уже наперед известно, что в этих науках синтетические априорные суж­ дения существуют и что в них они вполне до­ стоверны. Однако и в отношении этих наук без трансцендентального исследования остается совер­ шенно невыясненным, на что именно в суждениях этих наук опирается априорный синтез.

Опорой этого синтеза может быть либо чувст­ венность, либо рассудок, либо разум.  Соответст-

 

25 Иммануил Кант. Сочинения в шести томах, т. 4, ч. 1,

стр. 88.

2 6 Там же.

венно вопрос о трансцендентальном основании априорного синтеза решается в трех разделах трансцендентальной философии: в трансценден­ тальной эстетике27, в трансцендентальной анали­ тике и в трансцендентальной диалектике. Транс­ цендентальная аналитика и трансцендентальная диалектика вместе образуют два раздела транс­ цендентальной логики. Под нею Кант разуме­ ет, в отличие от эстетики, науки о формах чув­ ственности, «науку о правилах рассудка во­ обще»28.

Трансцендентальная логика «имеет дело только с законами рассудка и разума, но лишь постольку, поскольку она а priori относится к предметам». Этим она отличается от обычной, или общей, ло­ гики (allgemeine Logik), которая рассматривает отношение этих законов без различия — «и к эм­ пирическим знаниям, и к основанным на чистом разуме знаниям»29 .

Трансцендентальная аналитика, как часть транс­ цендентальной логики, излагает начала чистого рассудочного знания и принципы, без которых нельзя мыслить ни один предмет. «Трансценден­ тальная аналитика есть вместе с тем логика исти­ ны»30 . Как таковая, трансцендентальная анали­ тика может и должна быть только правилом оцен­ ки эмпирического применения рассудка, т. е. его применения к области опыта.

Однако философам кажется очень заманчивым и соблазнительным пользоваться чистыми рассу­ дочными знаниями и основоположениями даже тогда и там, когда и где они выходят за пределы

 

27 В «Критике чистого разума» Кант, следуя Александру Баумгартену, называет «эстетикой» учение о чувствен­ ном знании. Только в «Критике способности сужде­ ния» термин «эстетика» начинает применяться у Кан­ та в новом — уже современном значении. Об этом изме­ нении термина см. В. Асмус. Немецкая эстетика

XVIII века. М., 1963, стр. 55.

28 Иммануил Кант. Сочинения в шести томах, т. 3, стр. 155.

2 9 Там же, стр. 159.

3 0 Там же, стр. 162.

всякого возможного опыта. Но только опыт дает нам объекты, к которым возможно применить чис­ тые рассудочные понятия. В приложении к таким объектам рассудок отваживается на большой риск:

он пытается посредством пустых умствований применять формальные принципы чистого рассуд­ ка в качестве материала знания и таким обра­ зом «судить без различия о предметах, которые нам не даны и даже, может быть, никаким обра­ зом не могут быть даны»31.

В этом случае трансцендентальной аналитикой

«злоупотребляют»: ее ошибочно считают орудием, или средством, всеобщего и неограниченного при­ менения рассудка и «отваживаются с помощью од­ ного лишь чистого рассудка синтетически судить, утверждать и выносить решения о предметах во­ обще»32.

Такой случай — ошибочного — применения чис­ того рассудка Кант называет «диалектическим». Соответственно этому вторую часть трансценден­ тальной логики, учение о трансцендентальной ви­ димости, Кант называет «Трансцендентальной диа­ лектикой»33. Трансцендентальная диалектика есть не искусство догматически создавать диалектичес­ кую видимость, а есть «критика рассудка и разума в сверхфизическом применении разума». Своей целью трансцендентальная диалектика имеет

«вскрыть ложный блеск беспочвенных притязаний» разума и «низвести его претензии на изобретение и расширение [знаний]» к простой оценке чистого рассудка и к предостережению его от софистичес­ кого обмана. Понятая в этом смысле «трансценден­ тальная диалектика» и есть «критика диалектичес­ кой видимости»34.

К исследованиям трансцендентальной эстетики и трансцендентальной логики (аналитики и диа­ лектики) Кант присоединяет  трансцендентальное

 

31 Иммануил Кант. Сочинения в шести томах, т. 3,

стр. 162.

32 Там же, стр. 162—163.

3 3 Там же, стр. 163.

3 4 Там же.

учение о методе. Под ним Кант понимает «опре­ деление формальных условий для полной системы чистого разума»35 . Исследование этих условий дает трансцендентальной философии учение о дис­ циплине чистого разума и его каноне, т. е. о сово­ купности априорных принципов правильного при­ менения познавательных способностей вообще, об его архитектонике, т. е. об искусстве построения системы, и, наконец, об его истории, для которой, впрочем, Кант указывает лишь место, которое остается в системе и которое еще должно быть заполнено в будущем.

 

VI

Последовательность, в какой Кант рассматри­ вает трансцендентальные проблемы эстетики и ло­ гики, легко может породить и постоянно порож­ дала представление, будто началом, источником и основой трансцендентальной философии Канта яв­ ляется гносеологическая характеристика матема­ тического мышления и тесно примыкающая к ней характеристика мышления естественнонаучного. Сам Кант подал к такому представлению слиш­ ком явные и соблазнительные поводы. Указанная Кантом трансцендентальная область, по-видимому, склоняла его мышление к исследованию не столь­ ко субстанций и причин, действующих в природе, сколько кроющихся в ее явлениях математиче­ ских отношений. Исследование это подготовляло логику, которая уже не трактовала область чис­ тых определений мышления как мир самостоя­ тельных и для себя сущих субстанций, а скорее как систему полаганий, производимых деятельно­ стью «Я». Именно в этом смысле прослеживает Эрнст Кассирер — во втором томе своего труда

«Das Erkenntnisproblem in der Philosophie und Wissenschaft der neueren Zeit» возникно­ вение трансцендентальной философии. Эта на­ правленность труда Кассирера вызвала  одобре­

 

35 Там же, стр. 595.

иие Рихарда Кронера36, оценившего исследование Кассирера как исчерпывающее в указанном отно­ шении.

Однако тот же Кронер справедливо предостере­ гает от крайностей и даже от прямой преврат­ ности такой трактовки трансцендентализма. Ответ­ ственной за нее он считает всю марбургскую шко­ лу в целом и, в частности, Кассирера. Кронер указал, что несомненное историческое значение математического естествознания  для        философии Канта не должно вести к чрезмерному сближе­ нию мышления       трансцендентальной              логики с мышлением математическим и естественнонауч­ ным37 . Кронер полагает, что мышление Канта, наподобие мышления Платона — не математиче­ ское,               но                      «насквозь        логико-диалектическое»38. Хотя в некоторых высказываниях докритического периода   Кант  и            утверждал,        будто            физика и метафизика — в методологическом отношении — покоятся на одном сходном основании, в высказы­ ваниях этих Кант имеет еще в виду ту «естест­ веннонаучную метафизику — в стиле Лейбница и Вольфа,— которая впоследствии была им     отверг­ нута»39. Разыскание высших и наиболее чистых законов природы осуществляется, по Канту, не так, как в естествознании, отнюдь не по руковод­ ству метода, который разлагает опыт на матема­ тические элементы, затем дает в них отчет по­ средством утверждения количественных отноше­ ний этих элементов. Разыскание это состоит в анализе самого познания, которое расчленяется на свои элементы и которое понимается как синтез, или связь, этих элементов. И хотя верно, что математическое естествознание — так же, как и трансцендентальная философия,— уже не ис­ следует более субстанций и причин, в обоих слу­ чаях более глубокие основания этого воздержа­ ния оказываются весьма различными. Наука Га-

36 R. Kroner. Von Kant bis Hegel. Bd. I. Tübingen, 1921, S. 49.

37 Там же.

3 8 Там же, стр. 50.

3 9 Там же.

лилея просто отказывалась от задач, которые ста­ вили перед собой Платон в своей Диалектике и Аристотель — в Метафизике. Напротив, трансцен­ дентальная философия Канта признает эти зада­ чи, но разрешает их в новом духе: она ставит категории и идеи в отношение к познающему «Я» и понимает их как формы познания этого «Я». Формы трансцендентального мышления у Канта одновременно и надсубъективны и коренят­ ся именно в субъекте, имеют свое происхожде­ ние только в «Я». Они надсубъективны — по свое­ му всеобщему и необходимому значению для субъекта. В этом — их сродство с мышлением ма­ тематики и математического естествознания. И в то же время само происхождение этой надсубъек- тивности ведет — как к последней глубине — к ис­ точнику их в формах деятельности «Я».

Это восхождение к трансцендентальному «Я» начинается у Канта уже в «трансцендентальной эстетике». Уже здесь Кант ставит вопрос о том, на чем основывается синтез предиката и субъек­ та в суждениях математики. Докантовская фило­ софия рационализировала математические сужде­ ния. Она видела в них положения рассудочного мышления и полагала, будто принадлежность их к сфере рассудка сполна объясняет — на основе ло­ гического анализа — их логический характер и их логическое значение. Она вовсе не задавалась вопросом о роли чувственности, чувственного со­ зерцания в конструировании математического знания.

Кант заново ставит вопрос о функции чувст­ венности в математическом знании. Так как поня­ тие рассудка может объяснить только то, что аналитически заключается в его содержании, то связь, или синтез, двух нетождественных по со­ держанию понятий математики может быть усмот­ рена не рассудком — посредством логического анализа, а только чувственностью — в чувствен­ ном созерцании, или в чувственной интуиции. Для геометрии это — созерцание (интуиция) про­ странства, для арифметики — созерцание време­ ни. И в том и в другом случае — это не содер-

жание созерцания, но только его форма. Если бы содержание созерцания было источником или ос­ новой синтеза в математическом суждении, то са­ мый синтез оставался бы только эмпирическим, был бы лишен характера необходимости и всеобщ­ ности. Это был бы синтез Юма с неизбежным для Юма скептицизмом в теории познания и теории науки.

В трансцендентальной эстетике Кант прежде всего изолирует чувственность. Он отвлекает в знании все, что мыслит рассудок посредством своих понятий, чтобы не оставалось ничего, кроме эмпирического созерцания. Затем он отделяет и от эмпирического созерцания все, что принадле­ жит к ощущению — так чтобы осталось только чистое созерцание и одна лишь форма явлений — единственное, что может быть дано чувственно­ стью а priori. В результате оказывается, что су­ ществуют две чистые формы чувственного созер­ цания как принципы априорного знания, а имен­ но, пространство и время.

Внешнее созерцание пространства должно нахо­ диться в нас а priori, т. е. до всякого восприя­ тия предмета, следовательно, оно должно быть чистым, не эмпирическим созерцанием. Это воз­ можно, по Канту, лишь и том случае, если оно находится только в субъекте — как формальное его свойство подвергаться воздействию объектов и таким образом получать непосредственное пред­ ставление о них, т. е. созерцание.

Рожденное из гносеологического корня — из во­ проса о гносеологических основаниях математиче­ ского знания и логического синтеза понятий, осу­ ществляющегося в математическом суждении,— учение Канта о пространстве есть учение фило­ софского идеализма. Идеализм этот — субъектив­ ный, несмотря на все то, что Кант говорит о всеобщем и необходимом характере математиче­ ских суждений. Для Канта эта всеобщность и необходимость — доказательство объективности математического знания. Но сама эта «объектив­ ность» в философском отношении знаменует философский субъективный идеализм. Ибо, по Кан-

ту, «пространство вовсе не представляет свойства каких-либо вещей в себе... не есть определение, которое принадлежало бы самим предметам и оста­ валось бы даже в том случае, если отвлечься от всех субъективных условий созерцания»40. Идеа­ лизм воззрения Канта имеет явно антропоцентри­ ческое, или антропологическое, значение. «Только с точки зрения человека,— утверждает Кант,— можем мы говорить о пространстве, о протяжен­ ности и т. п. Если отвлечься от субъективного условия, единственно при котором мы можем по­ лучить внешнее созерцание..., то представление о пространстве не означает ровно ничего. Этот пре­ дикат можно приписывать вещам лишь в том слу­ чае, если они нам являются, т. е. если они пред­ меты чувственности». «Постоянная форма этой восприимчивости, называемая нами чувствен­ ностью, есть необходимое условие всех отноше­ ний, в которых предметы созерцаются как находя­ щиеся вне нас; эта форма, если отвлечься от этих предметов, есть чистое созерцание, называемое пространством». При этом «частные условия чув­ ственности мы можем сделать лишь условием воз­ можности явлений вещей, но не условием возмож­ ности самих вещей»41.

Поэтому,  заключает   Кант, хотя      мы «имеем полное право сказать, что пространство охваты­ вает все вещи, которые являются нам  внешне, но мы не можем утверждать, что оно  охваты­ вает все вещи сами по себе независимо от того, созерцаются ли они или нет, а также независимо от того, каким субъектом они созерцаются»42. Таким образом,  уже  в     «Трансцендентальной эстетике» всплывают основные положения транс­ цендентального                                 идеализма  Канта — различение явлений и вещей в себе, положение  о  доступно­ сти априорному познанию явлений и о недоступ­ ности познанию вещей в себе. Общей их основой

 

40 Иммануил Кант, Сочинения в шести томах, т. 3, стр. 132—133.

4 1 Там же, стр. 133,

42 Там же, стр. 133—134.

оказывается тезис субъективного идеализма — от­ несение аподиктического — необходимого и всеоб­ щего — познания к деятельности трансценденталь­ ного субъекта, или «Я». Завершая — в парагра­ фе 3 первой главы — трансцендентальное истолко­ вание понятия пространства, Кант пишет: «Транс­ цендентальное понятие явлений в пространстве есть критическое напоминание о том, что вообще ничто созерцаемое в пространстве не есть вещь в себе и что пространство не есть форма вещей, свойственная им самим по себе, а что предметы сами по себе отнюдь не известны нам, и те пред­ меты, которые мы называем внешними, суть только представления нашей чувственности, формой ко­ торых служит пространство...» Но это значит, что

«истинный коррелят их, т. е. вещь в себе, этим путем вовсе не познается и не может быть по­ знана...»43

Аналогичным методом Кант исследует понятие времени. И в отношении времени доказывается его трансцендентальная идеальность. «Время не есть нечто такое, что существовало бы само по себе или было бы присуще вещам как объектив­ ное определение». Если бы оно существовало само по себе, то оно было бы «чем-то таким, что могло бы быть действительным даже без действи­ тельного предмета». Если бы оно оставалось даже по отвлечении «от всех субъективных условий со­ зерцания вещей», т. е. определением или поряд­ ком, присущим самим вещам, «оно не могло бы предшествовать предметам как их условие, не могло бы познаваться а priori и быть созерцае­ мым а priori посредством синтетических поло­ жений»44 .

Трансцендентальное исследование показывает, что оба эти предположения ошибочны. «Априор­ ное знание и созерцание вполне возможны». Они возможны, так как «время есть не что иное, как субъективное условие, при котором единственно

 

43 Иммануил Кант. Сочинения в шести томах, т. 3,

стр. 135.

4 4 Там же, стр. 137.

имеют место в нас созерцания»45. В отношении времени — так же, как и в отношении простран­ ства,— Кант пытается, несмотря на явную проти­ воречивость этой попытки, соединить в понятии о времени характеристику его как одновременно и субъективного и объективного условия знания. Время субъективно. Оно «есть лишь субъективное условие нашего (человеческого) созерцания (ко­ торое всегда имеет чувственный характер, то есть поскольку мы подвергаемся воздействию предме­ тов) и само по себе, вне субъекта, есть ничто». И в то же время оно объективно. «Если мы ска­ жем, что все вещи как явления (как предметы чувственного созерцания) находятся во времени, то это основоположение обладает объективной истинностью и априорной всеобщностью»46.

Но как возможно такое противоречие в фило­ софской характеристике времени? Кант не скры­ вает и не замалчивает его, но предлагает его объяснение в свете своего трансцендентализма. Разъяснение Канта состоит в предложении отли­ чать эмпирическую реальность времени от его трансцендентальной идеальности. Эмпирически время реально. Это значит, что оно сохраняет свою объективную значимость для всех предме­ тов, которые когда-либо могут быть даны нашим чувствам. Наше созерцание — всегда есть чувст­ венное созерцание. Поэтому в опыте нам никогда не может быть дан предмет, не подчиненный условию времени.

В то же время невозможно никакое притяза­ ние философии на утверждение, будто реаль­ ность времени — абсолютная. Если бы она была такова, то время «было бы абсолютно присуще вещам как условие или свойство их даже незави­ симо от формы нашего чувственного созерцания». Но «такие свойства, присущие вещам в себе, вообще никогда не могут быть даны нам посред­ ством чувств». Только в этом, следовательно,— разъясняет Кант,— «состоит трансцендентальная

4 5 Там же.

46 Там же, стр. 139.

идеальность времени, согласно которой оно, если отвлечься от субъективных условий чувственного созерцания, ровно ничего не означает и не может быть причислено к предметам самим по себе (безотносительно к нашему созерцанию) ни как субстанция, ни как свойство»47.

Время в самом деле есть нечто действительное, продолжает Кант развивать свою мысль, но оно действительно только как действительная форма внутреннего созерцания. Следовательно, время

«следует считать действительным не как объект, а как способ представлять меня самого как объ­ ект»48 . Оно есть не что иное как форма нашего внутреннего созерцания и присуще не самим предметам, а только субъекту, который их созер­ цает.

Трансцендентальное значение пространства и времени, в свете кантовского учения, очевидно: они представляют два источника познания, из ко­ торых можно а priori почерпнуть различные синтетические знания. Пространство и время, вме­ сте взятые, суть чистые формы всякого чувст­ венного созерцания, и именно благодаря этому, утверждает Кант, возможны априорные синтети­ ческие положения. Но именно потому, что прост­ ранство и время — лишь условия чувственности, они могут касаться предметов, лишь поскольку предметы рассматриваются как явления, а не рас­ крывают природы «вещей в себе». Так как толь­ ко явления образуют сферу приложения форм пространства и времени, то за пределами явлений невозможно объективное применение этих поня­ тий.

Учение это полностью обеспечивает, согласно Канту, достоверность опытного знания: мы увере­ ны в опытном знании совершенно одинаково — независимо от того, присущи ли формы простран­ ства и времени вещам самим по себе или только нашему  чувственному              созерцанию  этих       вещей.

 

47 Иммануил Кант. Сочинения в шести томах, т. 3,

стр. 139—140.

4 8 Там же, стр. 140.

Каковы предметы в себе и обособленно от этой восприимчивости нашей чувственности, нам совер­ шенно неизвестно.

Результат трансцендентального исследования понятий пространства и времени дает Канту воз­ можность резко противопоставить свою точку зре­ ния в вопросе о природе и происхождении наших знаний рационализму Лейбница и Вольфа. Эти философы признали различие между чувственно­ стью и интеллектуальным знанием «только логи­ ческим различием. На самом деле,— учит Кант,— это различие трансцендентально и касается не просто формы отчетливости или неотчетливости, а происхождения и содержания знаний»49 . Все дело в том, что «с помощью чувственности мы не то что неясно познаем свойства вещей в себе, а вообще не познаем их». Поэтому «как только мы устраним наши субъективные свойства, окажется, что представляемый объект с качествами, припи­ сываемыми ему чувственным созерцанием, нигде не встречается, да и не может встретиться, так как именно наши субъективные свойства опреде­ ляют форму его как явления»50 .

Обычно вопрос об отношении представления к предмету как «к вещи в себе» понимается и ста­ вится только эмпирически, или физически. Так, говорят, что радуга — только «явление», которое возникает при дожде, освещенном солнцем, а этот дождь — «вещь в себе». Кант признает, что  это

«совершенно правильно, если только мы пони­ маем понятие вещи в себе лишь физически...» Но если мы возьмем этот физический (или эмпи­ рический) факт вообще и спросим, «показывает ли он предмет сам по себе..., то этот вопрос об отношении представления к предмету транс­ цендентален; при этом не только капли оказы­ ваются лишь явлениями, но и сама круглая фор­ ма их и даже пространство, в котором они падают, суть сами по себе ничто, а лишь модификация

 

49 Иммануил Кант. Сочинения в шести томах, т. З, стр. 145. Курсив мой.— В. А.

50 Там же, стр. 145—146.

или основы нашего чувственного созерцания; трансцендентальный же объект остается нам неиз­ вестным»51.

VII

Трансцендентальное исследование форм чувст­ венности имело итогом предложенное Кантом объ­ яснение априорного характера математического знания. Априоризм математики Кант тесно связал с идеалистическим истолкованием пространства и времени. Но идеалистическая — трансценденталь­ но-идеалистическая — теория математики — вовсе не единственная задача «Трансцендентальной эстетики». Это — только ее  ближайшая      задача, быть может, даже не задача, а результат. Фило­ софская «нагрузка» учения об идеальности про­ странства и времени далеко выходит за пределы одного лишь исследования основы синтезов в ма­ тематических науках — геометрии  и арифмети­ ке — в  априорных                   созерцаниях   чувственности. Свое философское и «метафизическое» (в смысле XVIII  в.) значение                          кантовская      теория       прост­ ранства — и  особенно     времени — приобретает в

«Трансцендентальной логике», в «Трансценден­ тальной диалектике», а также в «практической» философии Канта — в его этике. Это  значение

«прикрыто» в «Трансцендентальной логике» (прежде всего в «аналитике») тем, что в этом разделе «Критики» результатом исследования, точнее — одним из его результатов — оказывается теория естественнонаучного познания, т. е. логика рассудочного познания, направленного на объек­ ты природы.

Теория эта и логика эта действительно были совершенно необходимы Канту. Чтобы судить, чем может быть априорное аподиктическое знание в метафизике (и может ли вообще оно быть в ме­ тафизике), необходимо было исследовать, каким оно бывает или оказывается в естествознании.

Но тщательность и подробность, с какими Кант исследовал — в «Трансцендентальной  аналити-

51 Иммануил Кант. Сочинения в шести томах, т. 3,

стр. 146—147.

ке» — гносеологические основы естествознания, выдвигая результаты этого исследования на пер­ вый план, несколько стушевывала их принци­ пиальное значение для метафизики, или филосо­ фии Канта, взятой в целом и понятой в ее главней­ шей задаче. Раздельная трактовка вопросов  в

«Эстетике», «Аналитике» и «Диалектике» внуша­ ла читателю «Критики чистого разума» тенден­ цию к раздельному усвоению также и результа­ тов такой трактовки — несмотря на все разъяс­ нения и оговорки, посредством которых сам Кант хотел предупредить такой результат и сохранить в поле зрения читателя идею строгого философ­ ского единства своего сочинения. Читатель, вни­ кающий вместе с Кантом в гносеологические ар­ гументы, посредством которых Кант доказывал трансцендентальную идеальность пространства и времени, а также ее значение для обоснования аподиктической природы математики, еще не по­ дозревает, какое применение получит это воззре­ ние в дальнейшем для кантовского решения транс­ цендентальных проблем метафизики. «Эстетика» рассматривается Кантом отдельно от «Аналитики» и «независимо» от нее. Для кантовского понима­ ния связи между ними весьма важно учесть место — в начале «Трансцендентальной логики»,— где Кант рассматривает отношение чувственности к рассудку. «Наша природа такова,— утверждает Кант,— что созерцания могут быть только чувст­ венными, т. е. содержат в себе лишь способ, ка­ ким предметы воздействуют на нас. Способность же мыслить предмет чувственного созерцания есть рассудок. Ни одну из этих способностей,— поясняет Кант,— нельзя предпочесть другой. Без чувственности ни один предмет не был бы нам дан, а без рассудка ни один нельзя было бы мыслить. Мысли без содержания пусты, созерца­ ния без понятий слепы. Поэтому в одинаковой мере необходимо свои понятия делать чувствен­ ными (т. е. присоединять к ним в созерцании предмет), а свои созерцания постигать рассудком (verständlich zu machen) (т.   е. подводить их под понятия). Эти две способности не могут  вы-

полнять функции друг друга. Рассудок ничего не может созерцать, а чувства ничего не могут мыс­ лить. Только из соединения их может возникнуть знание»52.

Таково принципиальное воззрение Канта на со­ отношение чувственности и рассудка. Однако, сделав это важнейшее заявление, Кант преду­ преждает, что в дальнейшем он будет все же рассматривать гносеологические функции чувст­ венности (эстетика) и рассудка (логика) как если бы они были разделены. Их единство в субъекте познания «не дает нам права смеши­ вать долю участия каждого из них: есть все основания (Кант не говорит, какие.—В. А.) тща­ тельно обособлять и отличать одну от другой. Поэтому мы отличаем эстетику, т. е. науку о пра­ вилах чувственности вообще, от логики, т. е. на­ уки о правилах рассудка вообще»53.

Поэтому, приступая к гносеологическому иссле­ дованию знания, Кант заранее предвидит, что

«возможны понятия, а priori относящиеся к предметам не как чистые или чувственные созер­ цания, а только как действия чистого мышления, стало быть, понятия». Так Кант «уже заранее», как он сам выражается, устанавливает «идею науки о чистом рассудке и основанных на разуме знаниях, благодаря которым мы мыслим предме­ ты совершенно а priori»54 .

Уже в «Трансцендентальной эстетике», иссле­ дующей априорные формы чувственности, Кант доказывал, будто, кроме эмпирических наглядных представлений (интуиций), существуют еще и чистые наглядные представления, или чистые ин­ туиции. Это — пространство и время, «две чистые формы чувственного созерцания как принципы априорного знания»55 . В отделе «Трансценден­ тальной логики» Кант распространяет это учение и на мышление. Говоря с том, что «обычная ло-

52 Иммануил Кант. Сочинения в шести томах, т. 3, стр. 155.

5 3 Там  же.

5 4 Там же, стр. 158.

5 5 Там же, стр. 129.

гика» отвлекается от всякого содержания позна­ ния, рассматривает только форму мышления, и установив вместе с тем, что существуют и чис­ тые и эмпирические созерцания, Кант считает, что надо ожидать, что и мыслить предметы можно различно — чисто или эмпирически. «В таком слу­ чае,— продолжает он,— должна существовать ло­ гика, отвлекающаяся не от всякого содержания познания»56. Эта наука должна называться транс­ цендентальной логикой.

В соответствии со своей задачей трансценден­ тальная логика существенно отличается от обыч­ ной, или общей, логики (allgemeine Logik). Разли­ чие это в первую очередь касается происхожде­ ния знания. Обычная логика исследует законы и формы рассудка независимо от того, относятся ли они к эмпирическим знаниям или к чистым знаниям разума. Напротив, трансцендентальная логика «должна... исключать все знания с эмпи­ рическим содержанием»57. Обычная логика вовсе не занимается происхождением познания и «рас­ сматривает все представления — все равно, даны ли они первоначально а priori в нас самих или только эмпирически»58. Логика трансценденталь­ ная «должна... также исследовать происхождение наших знаний о предметах, если только оно не может быть приписано предметам»59. «Итак, мы проследим,— говорит Кант,— чистые понятия в человеческом рассудке вплоть до их первых заро­ дышей и зачатков, в которых они предуготов­ лены...»60.

Идея генетической дедукции априорного зна­ ния, которую Кант кладет в основу своей транс­ цендентальной логики, была важным шагом в развитии логической науки: объектом познания, вместо одной лишь формы мышления, становил­ ся момент предметности в мышлении и познании. И хотя вопрос у Канта шел о возможности

56 Там же, стр. 157. Курсив мой.— В. А.

5 7 Там же.

5 8 Там же, стр. 158.

59 Там же, стр. 157—158.

6 0 Там же, стр. 165.

априорного познания, но он ставился как вопрос не об априорном познании вообще, а о познании именно предметном. Кант спрашивает: как воз­ можно априорное познание предметности, каковы условия априорной мыслимости предметов. Обыч­ ная логика оставляла в полном пренебрежении вопрос о различии знаний по их происхождению. Напротив, логика трансцендентальная не только рассматривала этот вопрос как фундаменталь­ ный, но еще обещалась расследовать генезис зна­ ния — вплоть до самых первоначальных его заро­ дышей.

Вводя эту идею или задачу в философию, Кант в известном смысле преодолевал самого себя. В докритических работах Кант рассматривает формы сознания и мышления независимо от гене­ зиса — как уже сложившиеся, готовые и в своей данности неизменяемые, стабильные. В вопросе о генезисе форм и категорий мышления Кант в

«критический» период сделал шаг вперед и срав­ нительно со школой немецкого рационализма. Правда, Лейбниц в своей грандиозной телеоло­ гической теории эволюции рассматривал жизнь сознания как последовательность ступеней, начи­ ная от чуть брезжущего его мерцания в «малых перцепциях» и кончая структурой высшей ясно­ сти и сложности в душе человека. Но и для Лейб­ ница задача сводилась не к изучению развития мыслительных форм и категорий, а к их вневре­ менной принципиальной классификации и оцен­ ке— с точки зрения рационалистического идеала всеобщности и необходимости.

Заслуга Канта в том, что в трансценденталь­ ной логике он — вопреки тенденциям своего вре­ мени и даже, в известном смысле, тенденциям своей собственной системы — поставил задачу ис­ следования гносеологических источников знания, хотя и ограничил ее изучением только априорно­ го знания, т. е. знания, коренящегося, по его понятиям, в самом рассудке и разуме. Задаче про­ стого описания наличных, неизвестно каким об­ разом возникших, форм рассудка Кант противо­ поставил задачу их трансцендентальной дедукции.

В этой идее крылся зародыш последующей диа­ лектики, которую гораздо шире, полнее и  глуб­ же, чем Кант, суждено было разработать его про­ должателям в немецком классическом идеализме, Генетизм кантовской гносеологии и логики был тесно связан с другой важной  идеей      Канта — с учением о синтетической природе знания. За­ думав дедукцию трансцендентальных форм рас­ судка, Кант исходил из убеждения, что  формы эти коренятся в некотором исконном  единстве всех  функций  сознания вообще. Единство это представлялось Канту как синтетическое. «Син­ тез,— писал Кант,— есть первое, на что мы долж­ ны обратить внимание, если хотим судить о про­ исхождении наших знаний»61. Один из гносеоло­ гических корней априоризма Канта состоял имен­

но в том, что априоризм этот создавал, как дума­ лось Канту, возможность  трактовать рассудок не как дискретную и механическую сумму бес­ связных  элементов, а                    как                                     некое        целое, как синтез и как единство всех его последующих форм                   и                         категорий;              «Эту     полноту той или иной науки нельзя с достоверностью признать аг­ регатом [знаний], составленным лишь путем опы­ тов; она возможна только посредством идеи апри­ орного рассудочного знания как целого и благода­ ря определяемому отсюда разделению понятий, составляющих эту идею целого, стало быть, она возможна только благодаря тому, что она связы­ вается                 в одну систему»62. Именно потому, что трансцендентальные формы возникают «из рас­ судка как абсолютного единства», «они возникают чистыми и ни с чем не смешанными и потому сами должны быть связаны друг с другом каким-ни­ будь понятием или идеей». Только эта связь дает нам, по Канту, «правило, по которому место вся­ кого чистого рассудочного понятия и полноту си­ стемы таких понятий можно определить а priori, тогда как в противном случае исследование было

 

61  Иммануил Кант,  Сочинения в шести томах, т. 3, стр. 173.

6 2 Там же, стр. 164.

бы произвольным или зависело бы от случая»63 . Синтетический взгляд на происхождение форм рассудка и на его функции образует, согласно Канту, одно из самых важных различий между логикой обычной и логикой трансцендентальной. Обычная логика исследует аналитические методы, посредством которых «различные представления подводятся под одно понятие». Напротив, транс­ цендентальная логика оставляет в стороне подве­ дение представлений и «учит, как сводить к поня­ тиям не представления, а чистый синтез представ­ лений»64 .

Процесс подведения чистого синтеза представ­ лений под понятия осуществляется, по Канту, в трех моментах. Первое, что должно быть дано нам для априорного познания всех предметов,— говорит Кант,— есть «многообразное в чистом со­ зерцании». Второе условие есть «синтез этого многообразного посредством способности вообра­ жения». Но и это условие, по Канту, «не дает еще знания». «Понятия, сообщающие единство этому чистому синтезу и состоящие исключитель­ но в представлении об этом необходимом синтети­ ческом единстве, составляют третье условие для познания являющегося предмета и основываются на рассудке»65. Эти  чистые понятия  рассудка, а priori относящегося к предметам наглядного представления вообще, Кант назвал, использовав термин Аристотеля, но вложив в него совершен­ но отличное от аристотелевского содержание, «ка­ тегориями»66.

Здесь не место пересказывать учение Канта  о

категориях, об их системе в рассудке. Но здесь необходимо указать, что в основе кантовского по­ нимания категорий и их системы лежали пред­ ставления, которые вели к диалектике. Каждая кантовская категория есть синтез трех моментов:

1) многообразия наглядного представления (созер-

63 Иммануил Кант. Сочинения в шести  томах, т. 3, стр. 166.

6 4 Там же, стр. 174.

6 5 Там же.

66 Там же, стр. 174—175.

цание); 2) многообразия функции воображения и 3) понятия, сообщающего единство двум пре­ дыдущим моментам. Учение Канта о категориях устанавливает единство функций сознания в на­ глядном представлении (созерцании) и суждении. В учении этом намечается преодоление — по крайней мере, в принципе — обособления транс­ цендентальной эстетики и трансцендентальной ло­ гики (аналитики), чувственности и рассудка, «ма­ терии» знания и его формы. «Тот же самый рас­ судок и притом теми же самыми действиями, которыми он посредством аналитического единства создает логическую форму суждения в понятиях, вносит также трансцендентальное содержание в свои представления посредством синтетического единства многообразного, в созерцании вообще, благодаря чему они называются чистыми рассу­ дочными понятиями»67. И Кант поясняет, что это внесение трансцендентального содержания есть то, «чего не может дать общая логика»68.

Это Кантово понятие синтеза было по сути сво­ ей диалектично: оно требовало, чтобы различие в многообразии наглядных представлений и в мно­ гообразии способности воображения мыслилось одновременно и как тождество — в чистом поня­ тии рассудка — и наоборот: чтобы единство чи­ стого понятия рассудка мыслилось вместе и как нераздельное различие многообразия.

Диалектический смысл кантовского понятия о синтезе был разъяснен Гегелем и получил у него высокую оценку. Согласно этой оценке, кантов- ское понятие о синтетической природе  знания

«принадлежит великому и бессмертному в его философии». «Кант,— разъясняет Гегель,— устано­ вил в учении о синтетических суждениях а pri­ ori — понятие различного, которое вместе с тем нераздельно, тождественного, которое само по се­ бе есть нераздельное различие»69. Но совершен­ но таков и диалектический смысл учения Канта о категориальном синтезе. Как понятие, категория

6 7 Там же, стр. 174.

6 8 Там же.

69 Г. В. Ф. Гегель. Наука логики, т. 1. М., 1970, стр. 284.

есть тождество обнимаемого ею различия; как синтез многообразия чувственности и воображе­ ния, она предполагает различие в приводимом в ней к единству многообразии.

 

VIII

Однако диалектическим было не только поня­ тие Канта о синтезе аспектов единства и много­ образия, мыслимом в категории. Диалектиче­ ским — в известном смысле — был и способ, по­ средством которого Кант выводил связь между ка­ тегориями в трансцендентальной сфере рассудка. Кант подчеркивал и вменял себе в заслугу, что дедукция категорий в его системе не случайна, но развита им на основе принципиальных сообра­ жений. Так как рассудок есть, по Канту, «спо­ соб суждения», то система категорий, которые суть не что иное, как «чистые понятия рассуд­ ка», должна быть выведена из классификации са­ мой способности суждения. «Это деление, — за­ являет Кант, — не возникло из отрывочных, на­ удачу предпринятых поисков чистых понятий, в полноте состава которых никогда нельзя быть уве­ ренным». Оно «систематически развито из одного общего принципа, а именно из способности суж­ дения (которая есть не что иное, как способность мышления)»70 .

К сожалению, сам же Кант подорвал значение задуманной им трансцендентальной дедукции. Вразрез с собственным учением о различии логи­ ческой и трансцендентальной рефлексии, Кант в основу своей системы категорий кладет традици­ онную классификацию суждений, заимствуя ее из обычной логики. Классификация эта есть простое воспроизведение принятой в обычной логике классификации «функций мышления» или сужде­ ния. Кант разъясняет, что четыре группы кате­ горий могут быть найдены в суждениях, «если мы отвлечемся от всякого содержания суждений

 

70 Иммануил Кант. Сочинения в шести  томах, т. 3, стр. 175.

вообще и обратим внимание на одну лишь рассу­ дочную форму суждений»71. Но это значит, что Кант вступает в конфликт с собственным требо­ ванием, согласно которому трансцендентальная дедукция отвлекается — в отличие от обычной ло­ гики — не от всякого содержания форм мышле­ ния и переносит чисто формальную трактовку су­ ждений целиком в трансцендентальную таблицу категорий. По Канту, чистых понятий рассудка, т. е. категорий, «возникает ровно столько..., сколько... было перечислено логических функций во всех возможных суждениях: рассудок совер­ шенно исчерпывается этими функциями, и его способность вполне измеряется ими»72 .

И все же, несмотря на то, что в основе транс­ цендентальной дедукции лежит старый — фор­ мально-логический — принцип деления суждений, кантовская дедукция кроет в себе зародыш иной — диалектической — трактовки категорий. Диалек­ тична у Канта не классификация категорий по рубрикам количества, качества, отношения и мо­ дальности; диалектична дедукция категорий вну­ три каждой из четырех основных групп. Незави­ симо от характера мотивов, которыми руководст­ вовался Кант в классификации категорий по че­ тырем группам, заслуживает внимания способ, при помощи которого Кант мыслит связь между тре­ мя категориями внутри каждой основной их группы.

Сам Кант указывал, что строение каждой из че­ тырех категориальных рубрик — не случайно и таит в своей основе чрезвычайно важный и пло­ дотворный принцип. «Эта таблица категорий,— писал Кант во втором издании «Критики чистого разума»,— наводит на интересные размышления, которые могли бы привести к важным выводам относительно научной формы всех основанных на разуме знаний». По мысли Канта, «таблица кате­ горий содержит все первоначальные понятия рас­ судка и даже форму системы их в человеческом

 

7 1 Там же, стр.  168.

7 2 Там же, стр. 174.

рассудке, следовательно, она указывает все моменты спекулятивной науки, которую следует создать, и даже порядок ее»73 .

Изучая внимательно Кантову таблицу катего­ рий, нетрудно установить, что структура каждого класса категорий во всех четырех группах, их последовательность и связь однотипны. Эта струк­ тура стоит в самой тесной связи с учением Кан­ та о синтетическом характере знания и с его уче­ нием о различии обычной и трансцендентальной логической рефлексии. Обычная логическая дихо­ томия нуждается лишь в законе противоречия, так как не знает по содержанию того понятия, которое желают делить74 . В отличие от этого деления, деление по принципу синтеза а priori выступает как трихотомия, именно: 1) понятие как условие, 2) обусловленное и 3) выведение по­ следнего из первого. Но именно такова кантов- ская дедукция категорий каждого класса: в то время как во всех других случаях «всякое ап­ риорное деление с помощью понятий должно быть дихотомическим», в трансцендентальной дедукции категорий «каждый класс содержит одинаковое число категорий, а именно три»75 .

«Это      обстоятельство,— замечает    Кант,— так­

же побуждает к размышлениям».   А именно:

«третья категория возникает всегда из соедине­ ния второй и первой категории того же клас­ са»76 . Так, в классе категорий количества име­ ются три категории: единство, множество и цель­ ность, соответствующие — в таблице суждений — общим, частным и единичным суждениям. Но эта множественность в целом сводится обратно к един­ ству понятия77 . Таким образом, категория цельности есть не что иное, как диалектический синтез единства и множества: в этом  синтезе

 

73 Иммануил Кант. Сочинения в  шести       томах, т. 3, стр. 177.

74 И. Кант, Логика, стр. 138.

75 Иммануил Кант, Сочинения в шести  томах, т. 3, стр. 178.

76 Там  же.

7 7 Там же, стр. 180.

единством обусловливается множество, а выведе­ ние множества из единства приводит к катего­ рии цельности.

Из того обстоятельства, что третья категория возникает как синтез второй и первой категорий того же класса, не следует вывод, будто третья категория имеет у Канта всего лишь производ­ ное значение. Сам Кант предотвращает возмож­ ность подобного толкования: «Не следует... ду­ мать,— говорит он,— будто третья категория есть только производное, а не основное понятие чис­ того рассудка». По Канту, «соединение первой и второй категории, образующее третье понятие, требует особого акта рассудка, не тождественного с актом рассудка в первой и второй категории»78. Так, в классе категорий отношения имеются три категории: субстанции, причины и влияния (вза­ имодействия). Однако «из того, что я соединяю понятия причины и субстанции,— говорит Кант,— еще не становится тотчас же понятным влияние, т. е. то, каким образом одна субстанция может быть причиною чего-то в другой субстанции»79. Каждая категория каждого класса есть, согласно Канту, самостоятельный, равно необходимый и основной момент в синтезе априорного знания.

При этом существует определенный порядок развития категориального познания. Этот поря­ док — не формальный только, а диалектический синтез, не аналитическое, а диалектическое дви­ жение, или переход, категорий — от условий — через обусловленное — к единству того и друго­ го — в завершающем и высшем понятии.

То же следует сказать и об остальных классах категорий. Так, по качеству различаются катего­ рии реальности, отрицания и ограничения. В этом классе категория ограничения есть синтез реаль­ ности и отрицания. Наконец, в классе категорий модальности имеются категории возможности, су- ществования и необходимости. И здесь третья ка­ тегория — необходимость — есть бытие (сущест-

 

78 Там же, стр. 178. Курсив мой,— В. А.

7 9 Там же.

вование), «данное уже самою своею возможно­ стью»80.

Историческая роль этого учения о категориаль­ ном синтезе велика. В трансцендентальной дедук­ ции категорий Кант выдвинул идею, согласно ко­ торой существует некоторая необходимая последо­ вательность, или градация, моментов, лежащая в самой основе мыслимости предметов. Чтобы мы­ слить, например, цельность, необходима, по Кан­ ту, в качестве условия, возможность мыслить един- ство. Но понятие единства само по себе еще не ведет к понятию цельности. Зато понятие един­ ства необходимо ведет к понятию множества. Единство есть условие мыслимости множества. Помыслив единство, нельзя не помыслить вместе с ним или вслед за ним понятие множества.

Единство и множество — понятия противореча­ щие одно другому. Однако мысль не останавли­ вается на представлении одного лишь противоре­ чия, дискретности, раздельности, этих понятий. Мысль необходимо стремится к их синтезу. Этот синтез множеств и единства и есть цельность. Такова схема перехода, или последовательности, кантовских категорий. В этой  схеме  намечает­ ся — правда, не вполне отчетливо и не вполне по­ следовательно — мысль о том, что переход в рас­ судке категорий от одной к другой в пределах каждого их класса совершается через противопо­ ложность. Внутри каждого класса категорий пер­ вая и вторая категории обычно представляют у Канта противоположные понятия. Так, в классе категорий количества первая категория — единст­ во, вторая — множество: понятия противополож­ ные. В классе категорий качества таково же от­ ношение категорий реальности и отрицания, а в классе категорий отношения — категорий принад­ лежности и причинности. Только в классе кате­ горий модальности отношение второй категории

класса к первой (существования к возможности) не может быть подведено под понятие противо­ положности.

80 Иммануил Кант. Сочинения в  шести       томах, т. 3, стр. 178.

Класс категорий модальности соответствует, по Канту, делению суждений на проблематические, ассерторические и аподиктические. В этом классе мыслится не синтез противоположного, но града­ ция степеней логической действительности и не­ обходимости. Ценность этой рубрики в том, что в ней намечается последовательность в логиче­ ском совершенствовании знания. «Так как все здесь,— писал Кант,— присоединяется к рассудку постепенно, так что сперва мы высказываем не­ что проблематически, затем принимаем суждение ассерторически как истинное, и, наконец, утверж­ даем его как неразрывно связанное с рассудком, т. е. как необходимое и аподиктическое,— то эти три функции модальности можно называть также тремя моментами мышления вообще»81.

Так представляет себе Кант отношение между категориями внутри каждого из четырех их клас­ сов. Едва ли Кант отдавал себе ясный отчет в действительном — диалектическом — смысле это­ го своего учения. Но именно в этом пункте к Канту непосредственно примыкает И.-Г. Фихте со своим «антитетическим» методом.

 

 

IX

В анализе отношений между классами катего­ рий Кант, как уже было указано, попросту вос­ пользовался делением, или классификацией, суж­ дений, общепринятым в обычной («общей», по Канту) логике. Тем не менее и здесь Кант ос­ тался верен общему замыслу логики трансцен­ дентальной. Кант не ограничивается одним лишь констатированием четырех классов категорий. В трансцендентальной сфере рассудка он стре­ мится отыскать общий источник, или общее верхов­ ное условие, мыслимости всех категорий.

Таким общим для всех категорий условием их мыслимости не может быть, по Канту, категория единства. Так как все категории основываются на логических функциях в суждениях, то в них

8 1 Там же, стр. 172.

«уже мыслится связь, стало быть, единство дан­ ных понятий». «Категория,— поясняет Кант,— уже предполагает связь». Но понятие единства не только не может возникнуть из соединения, но, напротив, само есть условие соединения, ибо толь­ ко понятие единства «делает возможным понятие связи». Поэтому, по Канту, соединение понятий, находимое нами в категориях, не есть еще послед­ няя инстанция их объяснения, или трансценден­ тального познания. «Мы должны,— говорит Кант, искать это единство еще выше». Необходимо най­ ти «само основание единства различных понятий в суждениях»82. Это основание есть, по Канту, единство самосознания, т. е. возможность отнесе­ ния всех представлений к представлению «я мыс­ лю». Именно это представление 1) тождественно во всяком сознании, 2) дано до всякого мышле­ ния — как акт самодеятельности рассудка и 3) обусловливает собой возможность априорного зна­ ния. Это исконное единство, лежащее в основе всех понятий и суждений рассудка, Кант назы­ вает «трансцендентальным единством самосозна­ ния» или «синтетическим единством апперцеп­ ции». Понятие это есть, по Канту, «высший пункт, с которым следует связывать все применение рас­ судка, даже всю логику и вслед за ней транс­ цендентальную философию; более того, эта спо­ собность и есть сам рассудок»83.

Трансцендентальное единство сознания — и только оно одно — призвано, по мысли Канта, объ­ яснить, каким образом наши априорные понятия могут быть применяемы к вещам в себе, лежащим за пределами сознания, и каким образом, имея источник в гносеологическом субъекте, получать тем не менее объективное значение для знания, обеспечивать необходимый и всеобщий характер его положений. Трансцендентальное единство со­ знания «есть то, что составляет одно лишь отно­ шение представлений к предмету, стало быть, их

 

82 Иммануил Кант, Сочинения в шести томах, т. 3,

стр. 191.

объективную значимость, следовательно, превра­ щение их в знание; на этом единстве основывает­ ся сама возможность рассудка»84.

Идеалистический, точнее, субъективно идеали­ стический смысл этого учения о трансценден­ тальном единстве апперцепции очевиден и доста­ точно выяснен в богатой литературе о Канте. Здесь уместно подчеркнуть логическое содержа­ ние и гносеологическую парадоксальность этого понятия. Субъективно-идеалистическое в своей гносеологической сути, учение о трансценденталь­ ном единстве сознания развито Кантом в целях логического объективизма — в специфически кан- товском смысле этого понятия, означающего от­ нюдь не независимый от субъекта способ сущест­ вования предметов знания, а только необходи­ мость и всеобщность знания о них.

Хотя высшее условие рассудочного знания со­ стоит, согласно Канту, в возможности отнесения всех представлений к центральному для них пред­ ставлению «я мыслю»,— Кант отклонял мысль, будто категориальный синтез определяется всего лишь ассоциативным единством представлений в гносеологическом субъекте. Единство апперцеп­ ции выходит, с его точки зрения, за пределы субъ­ ективности и есть единство объективное, а не субъективное.

Как объективно необходимое, единство аппер­ цепции определяет собой всю область логических форм знания. Но прежде всего им определяется логическая форма суждений. Исследуя отношения между знаниями, данными в каждом суждении, и, как это полагается в трансцендентальной логике, отличая отношения, принадлежащие рассудку, от отношения согласно с законами воспроизводящего воображения, Кант приходит к выводу, что логи­ ческое суждение «есть не что иное, как способ приводить данные знания к объективному един­ ству апперцепции». Только в силу этого приведе­ ния возникает суждение, т. е. «отношение, имею-

щее объективную значимость и достаточно отли­ чающееся от отношения этих же представлений, которое имело бы только субъективную значи­ мость, например, согласно законам ассоциации»85. Логическая форма всех суждений состоит в объ­ ективном единстве апперцепции содержащихся в них понятий86 .

Дедукция логической формы суждений резко обнаруживает противоположность между обычной и трансцендентальной логикой. Мы уже узнаем, что обычная логика «не может давать способно­ сти суждения никаких предписаний». Напро­ тив, «в трансцендентальной логике,— разъясня­ ет Кант,— дело обстоит иначе; настоящая задача ее состоит, по-видимому, в том, чтобы в примене­ нии чистого рассудка исправлять и предохранять способность суждения при помощи определенных правил»87.

 

X

Всего яснее противоположность между обычной и трансцендентальной логикой выступает в уче­ нии Канта об амфиболии рефлективных понятий. В учении этом углубляется характеристика транс­ цендентального метода как метода, требующего не только формального сравнения понятий, независи­ мого от их содержания, но и характеристики по­ нятий именно по их содержанию.

По Канту, «объективному» суждению предше­ ствует — в качестве условия — сравнение входя­ щих в его состав понятий: «Прежде чем соста­ вить объективное суждение,— говорит Кант,— мы сравниваем [содержащиеся в нем] понятия, чтобы установить тождество (многих представлений, подчиненных одному понятию) для построения общих или различие для построения частных су­ ждений или же чтобы установить согласие или противоречие между ними, откуда возникают

 

85 Иммануил Кант. Сочинения в шести томах, т. 3,

стр. 198.

86 Там же.

утвердительные или отрицательные суждения»88. Поэтому все суждения требуют рефлексии, т. е.

«различения той способности познания, которой принадлежат данные понятия»89 . Еще до всякой дальнейшей обработки представлений мы должны решить вопрос, в какой способности познания они связаны друг с другом. Рассудок или чувствен­ ность соединяет или сравнивает их?

И вот, оказывается, обычная логическая рефле­ ксия не в силах ответить на этот вопрос. Она не в силах сделать это, так как в логической реф­ лексии понятия сравниваются не по содержанию, а лишь по форме. «...Логическая рефлексия,— го­ ворит Кант,— есть простое сравнение, так как при ней совершенно отвлекаются от познаватель­ ной способности, к которой принадлежат данные представления, и, стало быть, их следует рассма­ тривать — по их положению в душе — как одно­ родные...»90

Но, согласно убеждению Канта, эта точка зре­ ния совершенно недостаточна для сравнения по­ нятий. Здесь речь может идти «не о логической форме, а о содержании понятий, т. е. о том, тождественны или различны, согласны или проти­ воречивы сами вещи». А так как вещи «могут иметь двоякое отношение к нашей познавательной спо­ собности, именно к чувственности и к рассудку», и так как «от того, к какой познавательной спо­ собности принадлежат понятия, зависит способ, каким они относятся друг к другу», то отсюда следует, выводит Кант, «что только трансценден­ тальная рефлексия, т. е. отношение данных пред­ ставлений к той или другой познавательной спо­ собности, может определить отношение их друг к другу»91 .

Именно потому, что трансцендентальная рефле­ ксия относится к самим предметам, она, по Канту, содержит в себе «основание возможности объ­ ективного сравнения представлений друг с дру-

8 8 Там же, стр.  315.

8 9 Там же, стр. 314

9 0 Там же, стр. 315.

9 1 Там же.

гом»92 . Поэтому трансцендентальная  рефлексия

«обязательна для всякого, кто желает а priori судить о вещах». С ее помощью Кант надеется

«внести немало ясности в определение истин­ ного занятия рассудка». «Следовательно,— заклю­ чает Кант,— существует глубокое различие меж­ ду трансцендентальной и логической рефлексией, так как познавательная способность, к которой они принадлежат, не одна и та же»93 .

В этих рассуждениях Канта намечался пере­ ход к диалектическому рассмотрению отношений между понятиями. Исходя из своих положений, Кант рассматривает все возможные отношения между понятиями. Из них для нас особый инте­ рес представляют отношения тождества и разли­ чия, а также согласия и противоречия. Трансцен­ дентальный анализ этих отношений привел Канта к ограничению сферы и значения обычной ло­ гики.

Начнем с тождества и различия. По Канту, сле­ дует строго отличать друг от друга тождество по­ нятий и тождество вещи. В строгом и точном смысле слова о тождестве можно говорить только как о тождестве понятий чистого рассудка. «Если предмет показан нам несколько раз,  но  всегда с одними и теми же внутренними  определения­ ми (qualitas et quantitas), то как  предмет  чи­ стого рассудка он всегда один и тот же  и  он есть только одна вещь (numerica identitas)...»84. Другое дело, если речь идет уже не о  поня­ тии, не о предмете чистого рассудка, а о самой вещи, мыслимой в этом понятии. Здесь одним сра­ внением понятий вопрос не решается. «... Как бы ни были одинаковы понятия, различие по поло­ жению в пространстве этого явления в одно  и то же время составляет достаточное основание для численного различия самого предмета (чувств)»95. То же самое относится, по Канту, ко всем ве-

 

92 Иммануил Кант. Сочинения в шести томах, т. 3, стр. 316.

9 3 Там  же.

9 4 Там же.

9 5 Там же, стр. 316.

щам, находящимся одновременно в различных ме­ стах пространства, как бы они в других отноше­ ниях ни были подобны и равны друг другу.

Так как, по учению Канта, явления суть пред­ меты чувственности, то в отношении к вещам воз­ можно только «эмпирическое» применение рассуд­ ка. Поэтому «уже само пространство как условие внешних явлений указывает на множественность и численное различие»96.

Итак, безусловное тождество существует только в рассудке — как предмет его чистого  понятия. Но это тождество неосуществимо в явлении, где — даже при полном совпадении всех внешних и вну­ тренних определений вещи — необходимая прост­ ранственная обусловленность всего являющегося делает немыслимым никакое численное тождество. До сих пор речь шла о тождестве численном («нумерическом»), т. е. о возможности тождества двух  вещей,  обладающих                               совершенно одинако­ выми определениями. Трансцендентальная эстети­ ка дала отрицательный ответ на этот вопрос. Но ос­ тался вопрос, возможно ли, с точки  зрения  Кан­ та, тождество одной и той же вещи — в различ­ ные моменты ее существования. Вопросы эти Кант рассматривает в своем систематическом изложе­ нии  всех  синтетических                               основоположений  рас­

судка.

Изложение это покоится на важной предпосыл­ ке. Согласно этой предпосылке, объяснение воз­ можности синтетических суждений есть задача, с которой обычная логика «не имеет никакого де­ ла и которую она не должна знать даже по назва­ нию»97 . Предмет обычной логики — суждения аналитические. «В аналитическом суждении,— разъясняет Кант,— я остаюсь при данном поня­ тии, чтобы извлечь из него что-то. Если анали­ тическое суждение должно быть утвердительным, то я приписываю понятию только то, что уже мыслилось в нем». Если оно должно быть отри­ цательным, то я «исключаю из понятия только

 

96 Там же.

9 7 Там же, стр. 231.

то, что противоположно ему»98 . В первом случае мыслимое между понятиями отношение есть тож­ дество, во втором — противоречие. Но и в том и в другом случае истинность или ложность аналити­ ческого суждения может быть, согласно Канту, усмотрена из него самого.

Напротив, в синтетическом суждении я должен выйти за пределы данного понятия, «чтобы рассмо­ треть в отношении с ним нечто совершенно дру­ гое, нежели то, что мыслилось о нем». Но имен­ но поэтому в синтетическом суждении отношение между его понятиями «никогда... не может быть ни отношением тождества, ни отношением противо­ речия, и из такого суждения самого по себе нель­ зя усмотреть ни истинности его, ни  ошибочно­ сти» ". По этой же причине — в отличие от обыч­ ной логики — в логике трансцендентальной «объ­ яснение возможности синтетических суждений... стоит на первом плане и даже составляет един­ ственный ее предмет»100.

Необходимость такого объяснения и само это объяснение вытекают из самого понятия синтеза. Если мы согласимся с тем, что необходимо выйти из данного понятия, чтобы синтетически сравнить его с другим понятием, «то следует признать, что необходимо нечто третье, в чем единственно мо­ жет возникнуть синтез двух понятий»101 .

Это третье есть, по Канту, время как априор­ ная форма внутреннего чувства. Именно время есть «та совокупность, в которой содержатся все наши представления»102. Синтез представлений основывается на воспроизводящей способности во­ ображения, а синтетическое единство представле­ ний — на единстве апперцепции. Так как все эти три условия содержат в себе источники априор­ ных представлений, то именно в них и заклю­ чается возможность «чистых» синтетических суж­ дений.

98 Иммануил Кант. Сочинения в шести томах, т. 3,

стр. 232.

9 9 Там же.

10 0 Там же, стр. 231.

10 1 Там же, стр. 232.

10 2 Там же.

Однако знание должно иметь объективную реаль­ ность, т. е. относиться к предмету. Если зна­ ние должно иметь объективную реальность, то необходимо, чтобы предмет знания «мог быть ка­ ким-то образом дан»103 . Но данность предмета есть не что иное, как возможность отнесения предмета к опыту: возможному или действитель­ ному. А так как опыт основывается на синтети­ ческом единстве явлений, то, следовательно, в основе опыта «а priori лежат принципы его формы, а именно общие правила единства в син­ тезе явлений»104 .

XI

Все эти рассуждения Кант резюмирует в поло­ жении, которое он называет «высшим принципом всех синтетических суждений» и которое гласит:

«всякий предмет подчинен необходимым условиям синтетического единства многообразного созерца­ ния в возможном опыте»105 .

Итак, возможность априорных синтетических суждений коренится, по Канту, в отнесении фор­ мальных условий априорного наглядного предста­ вления к возможному опытному знанию вообще. При этом под формальными условиями априорного наглядного представления Кант понимает синтез способности воображения и необходимое единство в трансцендентальной апперцепции.

В соответствии с изложенным принципом Кант развивает правила объективного применения кате­ горий.

В числе этих правил имеется ряд основополо­ жений, которые относятся к существованию явле­ ний, а именно выражают отношения между суще­ ствованием явлений.

Из этих основоположений три касаются отноше­ ний явлений во времени. Основоположения эти Кант называет аналогиями опыта. Аналогии — «не что иное, как принципы определения существова­

103 Там же.

104 Там же, стр. 233.

105 Там же, стр. 234.

ния явлении во времени согласно всем трем мо­ дусам его»106 . Эти три модуса времени, по Кан­ ту,— устойчивость, последовательность и сосуще­ ствование. В соответствии с этим аналогии опыта определяют существование явлений. Они опреде­ ляют его, во-первых, согласно устойчивости, т. е. согласно отношению к самому времени, как ве­ личине. Во-вторых, они определяют существова­ ние согласно последовательности, т. е. согласно отношению во времени, как в ряду. В-третьих, аналогии опыта определяют его согласно сосуще­ ствованию, т. е. согласно отношению во времени, как совокупности всего существующего.

Все эти аналогии, которые Кант называет «транс­ цендентальными законами природы», выражают, по Канту, «единство природы в связи всех явле­ ний»107.

Однако, выражая единство природы, аналогии опыта, по Канту, имеют смысл и значение «толь­ ко как принципы чисто эмпирического, а не транс­ цендентального применения рассудка»108.  Зна­ ния природы, как она существует сама по себе, аналогии опыта, по Канту, не дают и дать не могут. Поэтому, пользуясь ими в науке, мы, со­ гласно Канту, «будем иметь право соединять яв­ ления только по аналогии с логическим и всеоб­ щим единством понятий». Аналогии опыта име­ ют целью не что иное, как только условия един­ ства эмпирического, одного лишь эмпирического, знания.

На этом принципе покоится все учение Канта об аналогиях опыта. В первой аналогии Кант ут-

 

 

10 6 Иммануил Кант. Сочинения в шести томах, т. 3, стр. 278.

10 7 Там же, стр. 279.

10 8 Иммануил Кант. Сочинения в шести томах, т. 3, стр. 252. В этой фразе Кант, очевидно по недосмотру, говорит «трансцендентального» вместо «трансцен­ дентного». Смысл фразы в том, что аналогии опыта не могут дать сверхопытного познания предметов, как они существуют сами по себе: аналогии могут иметь применение только имманентное опыту. Для Канта агностицизм — предел, «его же не прейдеши».

верждает, что «при всякой смене явлений субстан­ ция постоянна, и количество ее в природе не уве­ личивается и не уменьшается»109. Согласно второй аналогии, «все изменения происходят по закону связи причины и действия»110. Наконец, третья аналогия утверждает, что «все субстанции, по­ скольку они могут быть восприняты в пространст­ ве как одновременно существующие, находятся в полном взаимодействии»111.

Все три аналогии Кант не просто провозгла­ шает как догматические утверждения, но тщатель­ но их доказывает. Доказательства эти содержат ряд мыслей, намечавших преодоление рассудоч­ ной логики и сыгравших крупную роль в после- кантовском развитии диалектики. Так, в доказа­ тельстве и в анализе аналогии устойчивости Кант ставит важный вопрос о связи между поня­ тиями устойчивости и изменения. По указанию Канта, нельзя мыслить изменение, не мысля в то же время устойчивости. В самом деле. Все из­ менения происходят во времени и предполагают отношения времени. Но отношения времени воз­ можны, по Канту, только в устойчивом. «...По­ стоянное,— разъясняет Кант,— есть субстрат эм­ пирического представления о самом времени, и только он делает возможным всякое определение времени»112. Поэтому «то, что изменяется, есть со­ храняющееся, и сменяются только его состоя­ ния»113. Таким образом, изменение и пребыва­ ние диалектически сопряжены. Всяким изменени­ ем необходимо предполагается пребывание, устой­ чивость.

Но Кант идет еще дальше. Так как смена состо­

яний относится только к определениям, которые могут возникать или исчезать, то отсюда Кант выводит, что изменяться может только устойчи­ вое. «Только постоянное (субстанция),—поясняет

 

10 9 Там же, стр. 252.

11 0 Там же, стр. 258.

11 1 Там же, стр. 274.

11 2 Там же, стр. 254.

11 3 Там же, стр. 257.

Кант,— изменяется; изменчивое подвергается не изменению, а только смене, состоящей в том, что некоторые определения исчезают, а другие возни­ кают»114 .

Сам Кант называет это свое утверждение «не­ сколько парадоксальным». И действительно, в ос­ нове рассуждений Канта кроется некоторое про­ тиворечие, сущность которого Кант не разъясняет и которое, по-видимому, обусловлено диалектиче­ ским отношением трактуемых здесь понятий. «Па­ радоксальность» тезиса Канта — диалектична. Кант исходит из эмпирического факта изменений как из данного, как из предмета своего трансцен­ дентального анализа. И вот, оказывается, для того, чтобы помыслить изменение, мы должны помыс­ лить противоположное ему понятие — понятие ус­ тойчивости, и притом должны помыслить его не­ обходимо, ибо только устойчивое способно к изме­ нению.

Но Кант не ограничивается установлением диа­ лектической связи между понятием устойчивого и понятием изменения. В согласии со своим уче­ нием об отношении между рассудком и чувствен­ ностью и со своим учением о невозможности — для человека — интеллектуальной интуиции Кант полагает, что чистые понятия отношения могут обусловливать объективное значение знания только в том случае, если они опираются на нагляд­ ные представления, и притом — не просто нагляд­ ные, но внешние наглядные представления. Что­ бы доказать объективную реальность понятия суб­ станции, «нам требуется созерцание в простран­ стве (материи), потому что лишь пространство определено постоянно»115. Таким образом транс­ цендентальный анализ связи между понятиями устойчивости и изменения приводит Канта — че­ рез сознание противоречивого характера этой свя­ зи — к понятию наглядного представления в про­ странстве, к понятию материи.

11 4 Иммануил Кант. Сочинения  в  шести   томах, т. 3, стр. 257.

11 5 Там же, стр. 297.

Но Кант продолжает свое исследование. Ана­ лиз самого понятия изменчивости приводит Кан­ та к утверждению, что это понятие само по себе не может быть основанием для объяснения явле­ ний изменения: «Изменение,— говорит Кант,— есть соединение противоречаще-противоположных определений в существовании одной и той же ве­ щи»116 .

Каким образом вообще что-либо может изменя­ ться или как возможно, чтобы за состоянием в один момент времени следовало противополож­ ное состояние в другой момент,— об этом, со­ гласно Канту, мы не имеем — и даже не можем иметь — а priori — ни малейшего понятия. По убеждению Канта, для рассудка изменение не только непонятно, рассудок даже не может вооб­ ще принять его, ибо всякое изменение — противо­ речиво. Чтобы принять возможность изменения и понять его природу, необходимо — как и в случае отношения субстанции — обратиться к помощи внешнего наглядного представления: «Каким обра­ зом из данного состояния следует противополож­ ное ему состояние той же самой вещи — это разум не только не может объяснить без при­ мера, но не может даже понять без созерца­ ния»117 .

Итак, не логический анализ понятий, основан­ ный на законе противоречия, делает впервые по­ нятным явление изменения. Факт изменения мо­ жет быть понят только из знания действующих в природе сил, открывающихся в наглядном пред­ ставлении, в созерцании, сами же эти силы ока­ зываются — при ближайшем анализе — силами противоположными... «Для решения таких вопро­ сов,— разъясняет Кант,— требуется знание дейст­ вительных сил, которое может быть дано лишь эмпирически, например знание движущих сил, или, что одно и то же, знание каких-то последо­ вательных явлений (как движений), которые слу­ жат показателями таких сил»118 .

11 6 Там же, стр. 298.

11 7 Там же.

11 8 Там же, стр. 271.

Теперь мы можем вернуться к анализу кантов- ского отношения тождества. Выше мы убедились, что тождество двух вещей или двух явлений воз­ можно, по Канту, только в отношении к «чистым» понятиям рассудка. Что касается реальных вещей, то, по его мнению, между ними абсолютное тож­ дество невозможно — даже при условии, что мы отвлечемся от всех различий между ними: внеш­ них и внутренних. Пространственная локализация явлений исключает всякую возможность их нуме- рического тождества.

Оставался вопрос о возможности тождества од­ ной и той же вещи в различные моменты ее су­ ществования. На основании развитого выше ана­ лиза кантовских «аналогий опыта» можно ут­ верждать следующее. Хотя мы должны, согласно Канту, мыслить устойчивость субстанции как не­ обходимое условие всякого изменения, хотя всякое изменение есть синтез противоречаще-проти­ воположных определений вещи и, как такое, не­ представимо и непостижимо в обычных логиче­ ских формах рассудка,— однако само по себе из­ менение — непререкаемая реальность опыта. Про­ тиворечивое — оно существует, невозможное и не­ мыслимое для рассудка и его обычных логиче­ ских форм — оно все же действительно. Оно всег­ да налицо перед нами — уже в простейшем фак­ те движения материальной точки в простран­ стве.

В этом учении Кант признал несоизмеримость обычной логики и явлений конкретной действи­ тельности. Более того. Он доходит до признания по сути диалектического характера явлений опы­ та. В элементарном и основном факте движения Кант указал «противоречаще-противоположную», т. е. диалектическую, суть его определений. Здесь Кант — прямой предшественник и, может быть, даже вдохновитель диалектики Гегеля. Да­ же пример, которым они пользуются оба,— один и тот же. Подобно Канту, Гегель избирает про­ стой факт прямолинейного и равномерного дви­ жения как иллюстрацию реальности диалектиче­ ских противоречий.

Второе отношение между понятиями в сужде­ нии есть, по Канту, отношение согласия либо противоречия. Докантовская логика утверждала, что между реальностями немыслимо противоречие. При этом докантовская логика была равнодушна к тому, каким способом мыслится противоречие: представляется ли оно в сфере рассудка или же мыслится в самих вещах. Тезис о невозможности и немыслимости противоречия понимался в абсо­ лютном смысле.

В этом вопросе Кант устанавливает важное раз­ личие. В соответствии со своим замыслом транс­ цендентальной логики Кант требует строго раз­ личать, мыслится ли противоречие как реаль­ ная противоположность в вещах или как логи­ ческое противоречие — в понятиях чистого рас­ судка.

Проведя это различие, мы должны будем при­ знать, согласно Канту, что принцип невозможно­ сти противоречия имеет и сохраняет силу только по отношению к чистым понятиям рассудка. «Ес­ ли реальность,— говорит Кант,— представляется только посредством чистого рассудка (realitas noumenon), то немыслимо противоречие между ре­ альностями, т. е. такое отношение, при котором они, будучи связаны в одном субъекте, уничтожали бы следствия друг друга»119. Именно этот смысл имеет, по разъяснению Канта, закон противоре­ чия (principium contradictionis), согласно ко­ торому «противоположное тому, что в познании объекта заложено и мыслится уже как понятие, всегда правильно отрицается»120. «В понятии о вещи,— говорит Кант,— нет никакого противоре­ чия, если ничто отрицательное не связано [в нем] с утвердительным». Поэтому одни лишь утверди­ тельные понятия, соединенные вместе, «не могут привести к устранению [чего-то]»121 В этом смыс­ ле закон противоречия есть «всеобщий и вполне

 

 

11 9 Иммануил Кант. Сочинения в шести томах, т. 3, стр. 317.

12 0 Там же, стр. 230.

12 1 Там же, стр. 328.

Достаточный принцип   всякого  аналитического знания»122.

Напротив, в том случае, когда противоречие мыслится не между понятиями чистого рассудка, но как реальное противоречие в самих вещах, о противоречии ни в коем случае нельзя сказать, будто оно невозможно. Наоборот,— говорит Кант,

«реальности в явлении (realitas phaenomenon) могут противоречить друг другу и, будучи со­ единены в одном субъекте, одна реальность может полностью или отчасти уничтожать следствия дру­ гой»123 .

И действительно: в чувственном наглядном пред­ ставлении движения, встречаются, по Канту, ус­ ловия — противоположные направления,— кото­ рые «делают возможным противоречие, правда, не логическое, а состоящее в том, что из одного лишь положительного получается нуль»124. Так бы­ вает, например, в том случае, когда две движу­ щие силы, расположенные на одной прямой, дей­ ствуют на одну и ту же точку в противоположных направлениях, или когда страдание уравно­ вешивается наслаждением. Поэтому одно от­ сутствие противоречий между понятиями само по себе ни в коем случае не означает еще, будто невозможно противоречие между самими реально­ стями. «Нельзя утверждать,— говорит Кант,— буд­ то все реальности находятся в согласии друг с другом потому, что между их понятиями нет ни­ какого противоречия»125. Поэтому основоположе­ ние логики, утверждающее, что реальности — как чистые утверждения — никогда логически не противоречат друг другу, «есть совершенно истин­ ное положение об отношении между понятиями, но оно не имеет никакого значения ни когда речь идет о природе, ни когда речь идет о вещи в себе»126 .

 

12 2 Иммануил Кант. Сочинения в шести томах, т. 3, стр. 230.

12 3 Там же, стр. 317.

12 4 Там же, стр. 328.

12 5 Там же, стр. 329.

12 6 Там же, стр. 322.

Таким образом, закон противоречия для Канта не есть абсолютный принцип истины, охватываю­ щий всю без изъятия сферу действительности. За­ кон противоречия превращается у Канта в прин­ цип истинности одного лишь аналитического зна­ ния, в принцип истинности одних лишь «чистых» понятий. Кант вывел из-под ферулы закона проти­ воречия всю область конкретной действительности. Конечно, никакое знание не может нарушать за­ кон противоречия, не уничтожая себя. Это обсто­ ятельство делает, в глазах Канта, закон (запрет) противоречия conditio sine qua non всякого зна­ ния, «но не превращает его в основание для опре­ деления истинности нашего знания». «По вопро­ су об истинности синтетических знаний,— поясня­ ет Кант,— мы не будем ожидать от него никаких разъяснений». Закон этот — «чисто формальный и лишен всякого содержания»127.

Третья пара отношений, рассматриваемая Кан­ том в трансцендентальном аспекте,— отношения внутреннего и внешнего. Здесь трансценденталь­ ная рефлексия приводит к устранению безуслов­ ных границ между этими понятиями. Для логи­ ческой рефлексии граница эта — абсолютна, дана раз навсегда, исключает всякую возможность пе­ рехода от одного члена противоположности к дру­ гому. «В предмете чистого рассудка,— говорит Кант,— внутренним бывает только то, что не име­ ет никакого отношения (по своему существова­ нию) ко всему отличному от него»128 . Другими словами, в логической рефлексии «внутреннее» противостоит «внешнему» безусловно, различие между ними не сводимо ни к какому другому от­ ношению, кроме полной противоположности и несовместимости. При этом логическая рефлексия навязывает нам представление о внутренних свой­ ствах субстанции, заставляет нас мыслить их не­ обходимым образом.

Напротив, в трансцендентальной рефлексии различие между «внутренним» и «внешним» рас-

 

127  Там же, стр. 230.

128 Там же, стр. 317.

сматривается не как безусловное, но всего лишь как относительное. Здесь противоположность «внут­ реннего» и «внешнего» лишается абсолютного ха­ рактера и «внутреннее» рассматривается как сово­ купность «внешних» отношений. «Внутренние же определения субстанции, являющейся [нам] в про­ странстве (substantia phaenomenon), суть не что иное, как отношения, и сама такая субстанция целиком есть совокупность одних лишь отношений. Субстанцию в пространстве мы познаем только по силам, которые действуют в нем, или при­ влекая к себе другие [силы] (притяжение), или противодействуя их проникновению в него (от­ талкивание и непроницаемость)». «Других свойств, которые составляли бы понятие субстан­ ции, являющейся [нам] в пространстве и называю­ щейся материей, мы не знаем»129.

В этом кантовском учении — зародыш последу­ ющих учений о диалектическом единстве «вну­ треннего» и «внешнего». Конечно, форма, в кото­ рой у Канта выражено это учение, весьма несо­ вершенна и бедна содержанием. На ней лежит печать механистических понятий о материи и о пространстве. Понятие материи у Канта — впол­ не механистично, сводится к противоположности сил притяжения и отталкивания. Диалектично у Канта, конечно, не само его представление о ма­ терии. Физика Канта — физика Ньютона, а не физика Нильса Бора или де Бройля. Диалектична у Канта мысль, что между «внутренними» и «вне­ шними» свойствами материи не существует аб­ солютных границ и абсолютной противоположно­ сти. «Внутреннее» должно проявиться во «внеш­ них» силах и отношениях. Более того, «внутрен­ нее», с его точки зрения, и есть совокупность

«внешних» отношений.

Диалектический смысл этой идеи неоспорим. В разделе «Критики», который называется «Амфи­ болия рефлективных понятий», Кант подает руку интуитивному гению диалектики — Гёте — и в то же время предваряет строгого мастера диалекти-

12 9 Иммануил Кант. Сочинения в шести томах, т. 3,

стр. 317.

ческого метода — Гегеля. Ходячее, свойственное обычному рассудку противопоставление «внутрен­ него» «внешнему» возбуждало протест и даже гнев в диалектической мысли Гете. Это ходячее воз­ зрение проложило себе путь даже в поэзию. Здесь оно воплотилось в известном эпиграмматическом изречении Галлера: «Никакой ум,— говорит этот поэт,— не может проникнуть во внутреннюю сущ­ ность природы: он счастлив уже, если знает ее внешнюю оболочку». Гете гениально опроверг ан­ тидиалектический смысл и антидиалектическую ошибочность галлеровского афоризма. «Шестьде­ сят лет,— писал он,— повторяются эти слова — и не перестают бесить меня. В природе нет ни зерна, ни оболочки: она — всецело перед нами»130 .

Интуитивному возражению Гете Гегель придает форму диалектической аргументации. Процитиро­ вав тот же афоризм Галлера, Гегель иронически замечает, что правильнее было бы сказать наобо­ рот: ум знает только внешнюю оболочку природы, когда рассматривает ее сущность как нечто внут­ реннее131. Предмет, поясняет далее Гегель, бывает всегда несовершенен, если он есть нечто чисто внутреннее и, вследствие того, нечто чисто внеш­ нее, или, что одно и то же, если он есть нечто чис­ то внешнее, и, по тому самому, нечто чисто внут­ реннее132.

Кант даже не подозревал, что, опровергая мета­ физическую антитезу «внутреннего» и «внешнего», он, в сущности, опровергал самого себя. Будучи последовательно развиты, рассуждения Канта дол­ жны были бы привести к опровержению не толь­ ко антитезы «внутреннего» и «внешнего», но и к опровержению кантовской антитезы «вещей в се­ бе» и «явлений». Но ее опровержение суждено было развить не Канту, который до конца своих дней остался верен этой антитезе, а его продол­ жателям в немецком классическом идеализме.

13 0 Goethe. Zur Naturwissenschaft, В. I. 3-tes Heft.

13 1 См. Гегель. Сочинения, т. I. М.— Л., 1929, стр. 233.

13 2 Там же, стр. 235. См. также: Г. В. Ф. Гегель. Наука логи­ ки, т. 2. М., 1971, стр. 164—170, где дана тонкая крити­ ка метафизической антитезы внутреннего и внешнего.

8 В. Ф. Асмус                        225

XII

Здесь мы можем подвести некоторые итоги. Мы рассмотрели кантовское понятие «трансценден­ тальной» логики, и это рассмотрение позволило нам обнаружить некоторые черты диалектических конструкций в философии Канта.

Кант оказался инициатором и творцом, а также вдохновителем логики как чисто формальной нау­ ки о мышлении. Такова «обычная» (allgemeine) логика Канта. В логическом понятии он отделил его «форму» от «материи», категорически проти­ вопоставив их друг другу. В «обычной» логике (формальной) анализ состава знания Кант резко отделил от изучения его происхождения и раз­ вития. Так сложилась идея «формальной» логи­ ки,— науки, изучающей «законы» и «правила» од­ них лишь «форм» мысли, взятых независимо от их предметного содержания, от их познавательно­ го источника и их генезиса.

Однако вразрез со всеми этими чертами, Кант выдвинул — в трансцендентальной логике — со­ вершенно иное понимание мышления и знания. Даже убеждение Канта, будто всеобщность и не­ обходимость могут быть найдены не в самих ве­ щах, а только в трансцендентальной структуре сознания, которое в самодеятельности своих ло­ гических форм сообщает нашим знаниям харак­ тер аподиктичности,— даже априоризм теории познания Канта, будучи последовательно прове­ ден, расшатывал устои логического формализма. Обратную сторону кантовского априоризма соста­ вляла мысль, что в трансцендентальной рефлек­ сии, направленной на логические акты, материя знания и его форма совпадают, суть одно и то же. Именно в эту сторону были направлены впо­ следствии все возражения Гегеля против абстракт­ ного формализма обычной логики. По разъясне­ нию Гегеля, в отличие от всех других наук, в ко­ торых исследуемый предмет и научный метод отличаются один от другого, в логике нельзя за­ ранее предполагать «ни одной из этих форм реф­ лексии или правил и законов мышления, ибо са­ ми они составляют часть содержания и сначала

должны получить свое обоснование внутри нее»133 . Формальная логика со своим убеждением, будто она «только учит правилам мышления, не имея возможности вдаваться в рассмотрение мыслимого и его характера», противоречит самой себе. Ибо, поскольку мышление и правила мышления долж­ ны быть ее предметом, она имеет в них свое своеобразное содержание, она имеет в них «вто­ рую составную часть познания, материю, харак­ тер которой ее интересует»134.

Но и от кантовской мысли эта истина не ук­ рылась. Так как основная задача трансценденталь­ ного критицизма состояла как раз в изучении априорных условий знания, в рефлексии, направ­ ленной на самоё познающую мысль, то абсолют­ ный дуализм материи и формы знания не мог быть в ней последовательно проведен. Чем глубже раз­ вивал Кант свои трансцендентальные анализы, тем яснее становилось для него, что логическая форма любого знания не может быть абсолютно безраз­ лична к его предметному содержанию. За­ думанная (да и разработанная) в духе строгого формализма, логика Канта была вынуждена раз­ двинуть свои тесные границы. Из исследования одних форм мысли она превращалась в исследо­ вание условий мыслимости предметов, в изуче­ ние условий логического предметного мышления.

Так возникла идея «трансцендентальной логи­ ки». Кант не только наметил задачу, или поня­ тие, этой дисциплины. Он энергично противопо­ ставил метод и задачи трансцендентальной логики методу и задаче логики обычной. За правилами обычной логики было оставлено значение норм, необходимых лишь для аналитической проверки и демонстрации добываемого знания. Из логики ис­ тины обычная логика превратилась в скромную логику проверки, в логику последовательного мы­ шления.

Тем большее значение должна была получить логика трансцендентальная. В ней Кант выдви-

 

13 3 Г. В. Ф. Гегель. Наука логики, т. 1, стр. 95.

134 Там же, стр. 96.

гал совершенно новые логические принципы: ис­ следование условий предметного знания, различе­ ние знаний по источнику их происхождения, уче­ ние о логической связи познавательных форм и категорий мышления. Применив эти принципы к анализу основных логических функций, Кант раз­ вил ряд понятий, которых не знала традиционная логика и которые представляли зародыш диалек­ тической трактовки логики.

Взгляд на знание как на синтез привел Кан­ та к констатированию диалектической триадич- ности всех трансцендентальных форм познания. Кант диалектически развивает связь и переходы внутри каждого класса категорий. При этом на­ метилась — хотя не вполне отчетливо и очень схе­ матично — столь важная для последующей диалек- тики идея, согласно которой третий момент ка­ тегориального синтеза состоит в выведении обус­ ловленного из противоположного ему условия.

Не меньшее значение получили ограничения, которые трансцендентальная логика внесла в воп­ рос о применении принципов тождества и проти­ воречия. Из характеристики метафизических свойств бытия эти принципы были превращены Кантом в одни лишь принципы чистого рассуд­ ка. Что же касается эмпирической реальности, то по отношению к ней трансцендентальная рефлек­ сия признала, что «нумерическое» тождество во­ обще невозможно, а «противоречие», напротив, мы­ слимо и действительно, но как существование противоборствующих, противоположно направлен­ ных сил.

При этом Кантом была осознана диалектиче­ ская природа изменения: в изменении Кант ус­ мотрел соединение противоречаще-противополож­ ных определений в наличном бытии одной и той же вещи. Далее, в третьей аналогии опыта Кант выдвинул — как основоположение — важ­ ный принцип «взаимодействия», или «общения». Здесь Кант развивает мысль, что все субстанции в явлении, поскольку они сосуществуют, необхо­ димо находятся во всестороннем отношении взаи­ модействия. По Канту, взаимодействие субстан-

ций есть даже единственное условие, при кото­ ром возможно мыслить их сосуществование. Если бы «в многообразии субстанций как явлений каж­ дая из них была бы совершенно изолирована, т. е. ни одна из них не действовала бы на дру­ гие и не подвергалась бы взаимно их влиянию, то,— говорит Кант,— в таком случае я утверж­ даю, что одновременное существование их не было бы предметом возможного восприятия и что существование одной из них не могло бы никаким эмпирическим синтезом приводить нас к суще­ ствованию другой»135.

Наконец, в анализе отношений внутреннего и внешнего Кант разрушает абсолютную поляр­ ность этих понятий, выдвигает идею их сопря­ жения и таким образом приходит к положению, согласно которому познание внутренних сил и свойств возможно и осуществляется через позна­ ние тех внешних отношений, в которых и через которые внутренние силы необходимо должны себя выявить.

Все эти представления Канта подготовляли развитие диалектики в немецком классическом идеализме и сами были звеном ее развития. Даже в самых зрелых произведениях этой диалектики в начале XIX в. можно обнаружить результаты и продолжение диалектических идей и построе­ ний Канта. Достаточно для примера указать, что в «Науке логики» Гегеля, в третьей главе отдела

«Действительность» («Абсолютное отношение») диалектическое движение мысли в точности вос­ производит порядок и последовательность кантов- ских «аналогий чистого опыта». И там и здесь от отношения субстанциальности — через отноше­ ние причинности — мы переходим ко взаимодей­ ствию.

При всех этих достижениях недостатки кантов- ской трансцендентальной логики и трансценден­ тального метода велики и неустранимы. Круп­ нейший из них состоит в скептическом (агности-

 

13 5  Иммануил Кант. Сочинения в шести томах, т. 3, стр. 276.

ческом) дуализме, охватывающем все содержание системы. Развив в трансцендентальной логике ряд положений, по существу своему диалектических, Кант безмерно сузил их теоретическое значение и поле их применения. Их сферу он ограничил сферой одних «явлений». Ни категориальный син­ тез, ни трансцендентальные основоположения чи­ стого рассудка не имеют, по Канту, никакого зна­ чения для мира «вещей в себе». Область их при­ менения навсегда ограничивается миром возмож­ ного опыта, под которым Кант разумеет только мир явлений. Диалектика Канта — там, где она появляется — не есть диалектика «бытия в себе и для себя», но лишь диалектика «являющего­ ся», отделенного от своей «сущности». Она —

«объективна», ибо результаты ее имеют всеобщ­ ность и необходимость трансцендентальных зако­ нов. Но в то же время она — сплошь субъектив­ на, ибо и реальная противоположность, и проти­ воречаще-противоположная природа изменения, и единство «внутреннего» и «внешнего», и взаимо­ действие и т. д. суть отношения не самого ис­ тинно сущего бытия, а лишь его «явления» в возможном для нас опыте.

 

 

---

Дата добавления: 2019-01-14; просмотров: 365; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!