На экране появилось лицо Бритэя.

Гигант чувствовал мрачное удовлетворение. Он нутром чуял, что Регент не мёртв. Не таков он, чтобы отдать свою жизнь так легко.

В течение следующих нескольких секунд Регент обнаружил, что он силится вздохнуть, и не может. Самый блестящий командующий Зентрейди и, после Долзы, их самый могучий воин!

Бритэй впился взглядом в Регента.

– Мы пришли за тобой, – сказал он, и ничего больше. Экран отключился.

Регент бодрил свой штаб злобными пинками и затрещинами.

– УВЕЛИЧИТЬ СКОРОСТЬ! Я УБЬЮ ПЕРВОГО ЖЕ, КТО БУДЕТ ПРИДУМЫВАТЬ ОПРАВДАНИЯ!

Его тайный козырь может стать критическим. Регент обратился к своим любимцам-«Котам».

– ИДИТЕ, И ДОСТАВЬТЕ МНЕ ЗОРА-КЛОНА!

Они упрыгали, и Регент вызвал лакея. Тихо, так, чтобы никто другой не услышал, он приказал:

– ПОДГОТОВЬ МОЮ ЛИЧНУЮ БОЕВУЮ БРОНЮ.

 

Площади ковра едва хватало для двух тяжеловооруженных Людей и Вейдта, и толкаться было воистину опасным делом. Каким-то образом Джек и Карен сумели удержаться, когда «ковёр» буквально ввинтился в небо. Как Вейдт удерживался на месте, паря на ладонь выше поверхности «ковра», было из разряда явлений, которых людям никогда не постичь.

Они зашли на Наземный Крейсер с тыла, пока тот, ломая и круша всё на своём пути, с натугой продвигался к космопорту. Прикинув его скорость и расстояние, Карен вычислила, что у них всего несколько минут, чтобы найти и спасти Рема.

– Как мы найдём его в такой громадине? – крикнул Джек сквозь завывания ветра.

– Я могу ощутить его местонахождение, – ответил Вейдт просто. После травмы от смерти Сарны Вейдт сильно изменился – стал более проницательным, его ментальные способности возросли – но одновременно он стал холодным и отдалённым. Ужасная цена уплачена им за увеличенные возможности, – подумала печально Карен.

Она вернула свои мысли к более насущным вопросам:

– Мена тревожит, как мы проберёмся в эту штуку.

– Воувад принял меры к... диверсии, – ответил Вейдт. И почти сразу, как он проговорил это, калейдоскопические огоньки начали словно истекать из зданий, и ещё стоящих вокруг Наземного Крейсера, и уже превращённых им в труху. Огоньки кружились и собирались в крутящийся водоворот, сверкающую трубу энергии антител Хэйдона. И она увеличивалась, пока не достигла 60 метров высоты. Потом она изменилась и приняла форму.

– О Господи! – выдохнула Карен.

Это было огненный образ Зора, стоящего на ногах, и он преграждал путь отступления Наземному Крейсеру.

 

– УБЕЙТЕ ЕГО! УБЕЙТЕ ЕГО! – визжал Регент, беснуясь на мостике Наземного Крейсера. – Я, ВАШ ПОВЕЛИТЕЛЬ, ПРИКАЗЫВАЮ, ЧТОБЫ ВЫ УБИЛИ ЗОРА РАЗ И НАВСЕГДА!

 

Когда Наземный Крейсер выпустил лавину огня по неподвижной фигуре, Вейдт был готов.

Он бросил «ковер» между башен основных и вспомогательных орудий. Выстрелы разлагали городской пейзаж перед ними, но не оказывали никакого заметного эффекта на колоссального Зора.

Высоко на кормовой части один из модулей Крейсера открылся, и оттуда выдвинулась ракетная турель. Вейдт направил «ковёр» прямо внутрь и проскользнул в промежуток между корпусами. Карен и Джек обнаружили, что цепляются друг за друга, пытаясь удержаться, моля, что хэйдониец знает, что делает.

Джек так боялся, что не мог даже наслаждаться объятиями.

Вейдт, казалось, знал назубок внутреннее устройство Крейсера, расположение каждого люка и коридора. Подъемник боеприпасов к ракетной батарее дал им, в свою очередь, доступ к сервисному ядру. Через считанные секунды они неслись по коридору средних размеров, а у них над головами сновали поглощённые своим делом Инвиды.

Вейдт летел к дальней части «брюха» Крейсера. Они остановились перед отсеком с большим люком.

– Камера Рема, – объявил Вейдт.

Но люк был открыт. Карен и Джек соскочили с «ковра» и, приготовив оружие, заглянули внутрь. Два «Адских кота» Регента, зажавшие Рема в угол, оглянулись на нарушителей.

«Коты» атаковали. Джек и Карен вскинули винтовки к плечам и открыли дружный огонь.

 

Одетый в свой тяжело бронированный экзоскелет, Регент рвал и метал, поскольку самая мощная канонада его Крейсера были не в состоянии оказать хоть какое-то воздействие на огромную фигуру Зора, которая стояла, блокируя путь.

– ПУСТЬ МОЙ ФЛАГМАН ВЗЛЕТАЕТ И СТРЕЛЯЕТ ТОЖЕ! – орал он.

Как только приказ был передан, техник доложил:

– Всесильный, приближается неопознанный летающий объект!

Регент смотрел на монитор, на который указывал техник. Да, что-то мельтешило сверху, почти над самым корпусом, виляло между орудиями и ракетными батареями.

– Я… Я… – Регент чувствовал, как у него начинает кружиться голова. Он увидел «летающий ковёр» хэйдонийцев с несколькими фигурами на нём. Когда он пролетел мимо мостика, оттуда сбросили два сверкающих предмета, которые ударились о нависающую бронеплиту и отскочили прямо к переднему обзорному иллюминатору.

Регент распихал в стороны членов экипажа, которые старались увидеть, что упало, и посмотрел сам. Там, на броне, лежали два богато украшенных воротника, искрящихся драгоценными камнями со всех подвластным Инвидам миров, которые носили его любимые «Коты». Регент издал хриплое блеянье, переходящее в ультразвук, и собрался отдать приказ направить все выстрелы в удирающий «ковёр», когда экипаж разразился воплями ужаса.

Гигантский «Зор» двигался.

Пламенная фигура шагала вперёд, прямо на Наземный Крейсер, не обращая внимания на флагман Регента, который взлетел из космопорта и теперь осыпал «Зора» выстрелами из всего оружия. Регент безсвязно залопотал от чистого ужаса и ломанулся с мостика, отшвыривая техников, которые мешались на его пути.

Высокий демонический «Зор» наклонился к Крейсеру в обманчиво неторопливом движении, его руки были расставлены, а пальцы извивались, словно желая окутать его. Прикосновение послало волны света, растекающиеся наружу, словно в озере, куда бросили камень. На передке Крейсера вспыхнули многоцветные огни, и фигура начала сливаться с ним.

Высоко на корпусе распахнулся аварийный люк, и оттуда вылетела, как стартовавшая ракета, металлическая форма. Летя на специальных реактивных модулях, Регент направился к своему флагману.

Под ним крейсер был уже наполовину охвачен разрушительными силами оборонительной системы Хэйдона-IV. Серия взрывов разорвала военную машину, словно перегретый паровой котёл, заодно сравняв с землёй окружающую часть города.

В этот момент, пока он поднимался на реактивных модулях и вглядывался вниз, размышляя над общим количеством поражений и неудач, Регент отступил в запредельные ступени деэволюции. Но к тому времени, как автоматика его экзоскелета связалась с флагманом и доставила его в шлюз, и сам корабль на максимальной скорости пошёл прочь от Хэйдона-IV, Регент пересилил приступ истерики и пустые разглагольствования, и снова его мышление направилось по пути безличной недоброжелательности змеи.

Регис никогда не понимала его выбор деэволюции, но она просто никогда не пробовала это. Она никогда не знала, как, в его самой чистой форме, состояние деэволюции отгоняло боль самоанализа, рефлексии, позора, сожаления, и опасений.

Она никогда не знала бессмысленной ненависти и безличной враждебности, и душевный покой, который это состояние могло принести. Но для её супруга это был избранный образ жизни.

Он забыл о своих поражениях, как только признал себя выше их, он наслаждался злобой настолько всеобъемлющей, что это действовало на него словно наркотик. Но в этом трансе, вопреки обычному ослеплению, ему явилось Видение. Оно появилось, войдя в центр разума, выплыло перед глазами Регента из глубин его ненависти и жажды мести. Это был ответ на его дилемму. Это было лицо генерала Эдвардса.

 

Подобно другим мирам, которые уже посетили Хранители, Хэйдон-IV имел свою святыню богоподобного существа, в честь которого был назван этот мир.

Святыня не стояла на городской площади, не размещалась на горном кряже и не занимала полярную шапку. Она стояла в центре отполированной, гладкой, как зеркало металлической равнины пятисоткилометрового диаметра, единственной в своём роде на планете.

В отличие от других миров, изображение Хэйдона не было вырезано изо льда или высечено из цельной горы. Вместо этого, посреди равнины стоял двухкилометровый, спроецированный из силовых полей образ легендарного существа. Фигура имела сходство с хэйдонийцем, со сглаженными, нераспознаваемыми чертами лица. Руки были спрятаны под длинным плащом, что ещё больше придавало ему сходство с аборигенами.

Земляне были удивлены, узнав, что в соответствии с личным указанием Хэйдона нигде никогда не делалось его точных изображений. И поэтому он продолжал оставаться окутанным тайной, как стоял его образ, закутавшись в плащ.

Хранители и освобождённые праксианки предложили обеспечить почётный караул для похорон Сарны, но Воувад и Вейдт отказали. Вместе они воспользовались небольшим «ковром» и отправились в путь с телом возлюбленной супруги и дочери.

Скоро разрушенный город остался позади, и под ними замелькали идиллические поля Хэйдона-IV. Но Воувад и Вейдт смотрели только вперёд. Во время всего полёта они не перемолвились не словом, каждый был погружен в свои мысли.

Когда они, наконец, застыли перед проекцией, тоже не было необходимости говорить вслух. Они уже обращали их горе и к самой планете, и друг к другу.

Однако, Вейдт, узнав новые обычаи в своих путешествиях и трудах, обратился к фигуре Хэйдона:

– Возьми её в свою опеку, ибо она была всем в моей жизни. Пусть её слова окажутся правдой, и мы снова будем вместе!

Он не молился Хэйдону, а скорее обращался к более высокой силе, что даже для хэйдонийцев было смутно понимаемым и неприемлемым в рамках нормальной логики.

Однако проекция Хэйдона зашевелилась, поскольку живое Всезнание планеты пожелало этого. Руки появились из-под плаща, и глаза, подобные Человеческим или Тирезианским, открылись на сглаженном лице. Оно подставило ладони.

Тело Сарны поднялось с «ковра» и приняло вертикальное положение, как будто она снова ожила. Отец и муж смотрели, как она легла в протянутые и сложенные чашей ладони Хэйдона.

Воувад боролся с собой, тронутый словами Вейдта и горестью момента. Сарна умерла, её сущность перешла на другой уровень существования, поэтому нелогично сожалеть. И всё-таки...

Тело Сарны скрылось в ладонях Хэйдона. В ладонях возник жар, освещая гладкое лицо Хэйдона и небо над ним. Двое скорбящих услышали множество голосов, слитых в хор, выводящие безсловесную мелодию в ответ на усиливающееся свечение. Внезапно смотреть стало невыносимо, и они отвернулись.

Когда они повернулись обратно, Хэйдон опускал пустые руки. Через несколько секунд проекция стояла как в тот момент, когда они только прилетели. Они парили на «ковре», смотря на Хэйдона в течение долгих-долгих минут.

– Вейдт, я… Я хотел бы стать твоим другом, если ты согласен.

– Спасибо, Воувад. Это бы очень её обрадовало.

 

 

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Наступает пора для красноречия или насилия,

Причина для тех, кто не верит в совпадения!

«Роботоны». «Протокультурное соединение»

 

Вызов из его секретного помещения под Королевским Залом не разбудил Эдвардса. В последнее время он спал очень мало, подхлёстываемый неутомимой жаждой взять под контроль РЭК, и расстройством, что Минмей, всё ещё сидящая в «одиночке», упрямо упорствовала в своём нежелании разговаривать с ним.

Его первой мыслью было вызвать свой конвой и ехать к Королевскому Залу с мигалками и сиренами. Но в осторожных подковёрных играх за власть, в которые он играл с Лангом и остальными членами Полномочного Совета, он не мог позволить себе привлекать внимание к своему секретному «козырю». Поэтому поездка была самой скромностью.

С охраной из «Призраков» по бокам Эдвардс прошёл через катакомбы под обширным Королевским Залом и дошёл до тщательно охраняемого помещения, ключ от которого был только у него.

– Мы получаем сигнал, сэр, – доложил дежурный офицер, – Но не получаем ответа на наше подтверждение. Мы получаем только одно и то же слово.

Офицер щёлкнул переключателем, и динамики принялись снова и снова бормотать имя Эдвардса.

Эдвардс отдал серию коротких приказов. Комната была очищена, оставив его наедине с аппаратом. Потребовалось немного напрячь память, но ранее он тщательно запоминал, как необходимо использовать подобные устройства самостоятельно.

– Эдвардс здесь.

Наступила тишина. Потом на ком-экране проявилась морда Регента Инвидов.

«Я так и знал!» – возликовал Эдвардс. Возможно, были определённые границы в странных восприятиях его ментального усовершенствования, которое он получил от захваченного оборудования Инвидов, но, возможно, это не менее было вопросом его врожденной подозрительности. В любом случае, он никогда не считал, что существо, задушенное на Тироли Теслой, было настоящим Регентом.

– ТЫ ПОТРАТИЛ МНОГО ВРЕМЕНИ, ОТВЕЧАЯ, ЧЕЛОВЕК, – сказал Регент.

– Я здесь. Что ты хочешь?

Они смотрели друг на друга и каждый думал: «Этот дурак может стать ответом на мою проблему!»

– СЛУЧИЛАСЬ... НЕПРИЯТНАЯ СИТУАЦИЯ, – сказал Регент. – ТВОИ И МОИ ВРАГИ ТЕПЕРЬ ДЕРЖАТ ХЭЙДОН-IV

Эдвардс чуть не выругался вслух, но он должен был выглядеть абсолютно спокойным. Провальная операция его «Призраков» по возвращению беглого Бритэя была достаточно ясным доказательством, что Зентрейди почти однозначно объединились с проклятыми Хранителями. Но слышать, что они одержали победу снова, было почти достаточно, чтобы заставить его усомниться в его собственном великом предназначении править всем мирозданием.

Но нет. Здесь был Регент – признак того, что Эдвардс воистину был избран Богами.

Эдвардс сдержал импульс посмеяться над Регентом. Ему ещё некоторое время будет нужно расположение этого существа.

– Крайне неприятно слышать. Что мы будем делать с этим?

Регент скрыл удовлетворение, услышав, что Эдвардс охотно станет частью махинаций Регента.

– СЕЙЧАС Я НА ПУТИ К РОДНОМУ УЛЬЮ НА ОПТЕРЕ. ОТТУДА Я СВЯЖУСЬ С ТОБОЙ И ПОВЕДАЮ ДЕТАЛИ НАШИХ ОБЪЕДИНЁННЫХ УСИЛИЙ. И, ВО ИМЯ ПРОТОКУЛЬТУРЫ, МЫ СОТРЁМ ХРАНИТЕЛЕЙ ИЗ БЫТИЯ.

– Я с нетерпением жду этого дня, мой добрый друг, – ответил Эдвардс елейным голосом.

Двое закончили связь с одинаковой затаённой мыслью: «Погоди только, когда ты не станешь мне нужен, легковерный простак!»

 

На Хэйдоне-IV, горе по смерти Сарны, смертям тысяч других, и разрушению Глайка, было несколько уменьшено мрачным удовлетворением от того, что выселили Инвидов.

Как только Регент отбыл в своём флагманском корабле, Инвиды просто потеряли желание сражаться. Зачистка не заняла много времени. Ко времени, когда «Вэйливарр» Бритэя и два крейсера РЭК приземлились на планету, бои по большей части закончились.

Они нашли город, где торжествующие амазонки праздновали своё освобождение, патрулировали город с оружием в руках и с высоко поднятыми головами. Хэйдонийцы тоже изменились – миновали дни, когда они были вынуждены терпеть тиранию Инвидов к себе и к другим. Руины Глайка превратились в что-то вроде памятника по жажде свободы.

Отгремели бои, и Хранители бродили в разных настроениях и состояниях. Винс Грант и его жена обнимались, радуясь победе, но печалились от сознания, что они больше ничего не могут сделать.

Джек Бейкер и Карен Пенн, наблюдая за Ремом в Залах Заживления, нашли, что они не так уж и презирают друг друга.

– Я рад, что мы сделали это, Пенн, – пробормотал Джек.

– Спасибо за... за спасательную операцию, Ланселот, – попробовала отшутиться она, но не могла заставить себя сказать это шутливо-безразличным тоном, когда их глаза встретились.

Неподалёку от них Дженис Эм тоже наблюдала за Ремом. Она видела изображения Рема и Зора и… импульсы боролись в ней за господство. Хотя это противоречило её программированию, неудержимый поток эмоций накатывал на неё каждый раз, когда она смотрела на клона. Она очень хотела спросить Ланга, что всё это означало, но сильно сомневалась, что такой шанс настанет: война жила собственной жизнью.

Для Бритэя тоже были приветствия и почести. И поцелуи, конечно, хотя его двадцатиметровая высота делала этот процесс немного затруднительным.

Лису это не волновало. Она настояла, чтобы Зентрейди поднял её так, чтобы она смогла приложить «чмок» к его щеке, и получила интересный опыт наблюдения одного из самых больших румянцев во Вселенной. Рядом стояла стройная и мускулистая женщина-Зентрейди (которую кто-то назвал «Казианна», как слышала Лиса), которая немного насупилась при этой демонстрации благодарности.

Лиса поняла собственническое выражение, которое она увидела на лице Казианны, и задержалась на несколько лишних секунд. Она ухватила Бритэя за ухо, притянула и хитро проговорила:

– Молодец! Поздравляю! – Ухо стало красным и тёплым, но Бритэй улыбался, точно школьник.

Что касается Лисы и Рика, то между ними возникло что-то, чего не было до кампании на Хэйдоне. Это была равновесная любовь, которая возникла, когда было доказано в сражении, что между ними нет никакого неравенства в отваге или пустой тревоге друг за друга. Они теперь стали опытными бойцами, и понимали, что каждому предстоит столкнуться с разными опасностями. И они чувствовали любовь равных друг к другу, и равно безпокоились друг о друге, и равно гордились друг другом. И они чувствовали неизмеримую ценность каждого момента, что они разделяли вместе.

Хранители из карбарранцев и гаруданцев сумели состыковаться с представителями своих рас и наслаждались собственными удовольствиями в кругу соотечественников. Остальные Хранители испытывали гордость, зная, что подвиги Лрона, Кристы, Ками, Леарны и остальных Хранителей будут теперь разнесены по всем доступным мирам.

Макс Стерлинг не принял никакого участия в импровизированных празднованиях, поскольку он проводил каждую секунду, свободную ото сна, на стуле у кровати Мирии, а часто и спал прямо в палате. Она потеряла сознание вскоре после взлёта флагмана Регента и впала в глубокую кому меньше чем через час. Даже Целители были в недоумении от её состояния, которое было вызвано совокупностью факторов её невероятной беременности, воздействием воздуха Гаруды, и сражением в Глайке.

Вновь появились Тесла и Бурак. Тесла был теперь немного выше ростом, имел ещё более гуманоидное телосложение. А самое примечательное, у него появился рот вместо улиточной морды, и он мог им говорить! В Глайке царил такой бардак, что очередная трансформация Теслы не послужила поводом для широкого обсуждения. Но каждый, кто видел его, стонал или вслух, или мысленно. Господи, он и так был несносен! А теперь, когда он ещё и рот заимел...

Известия, рассказанные Бритэем – в частности, что Тесла задушил симагента – вновь обратили на Учёного подозрительные взгляды, и начали циркулировать слухи о необходимости привлечения его к ответственности за военные преступления. Но Тесла сумел отбрехаться, указав, что его жертва была, во-первых, агентом-шпионом, и что в любом случае сам Тесла на тот момент технически был военнопленным. Замутив таким образом воду, он остался на свободе и остался, хотя бы номинально, одним из Хранителей.

Тесла размышлял, стоит ли ему разойтись дорожками с Хранителями, но пришёл к выводу, что его ключ к Сверхформе лежит в посещении оставшихся миров, которые восприняли личный контакт с Хэйдоном – Сферис и Перайтона. И единственный разумно безопасный способ сделать это был в компании Хранителей. Кроме того, попытавшись улизнуть, он рисковал навлечь на себя гнев карбарранцев, праксианок, Людей и прочих рас, и даже с его возросшими возможностями Теслу в дрожь бросало при одной мысли о таком.

И когда он, наконец, был приведён к лидерам Хранителей многозначительно поигрывающей мечом Белой, Тесла ловко уклонился от всех их обвинений и вопросов о сущности произошедших в нём переменах от плодов Цветка.

Вместо этого, он начал речь своим самым сердечным голосом:

– У нас одна общая цель, и вы должны отбросить вашу ненависть и недоверие, и работать со мной в дружбе. (Основная группа Хранителей выступала за то, чтоб поджарить его заживо или хотя бы снова одеть на него воротник со взрывчаткой, но сам Устав Хранителей, и Правила Хэйдона-IV на давали проделать такое.) Поэтому, когда Хранители собрались вместе, чтобы заодно помимо судьбы Теслы решить, куда сделать следующий шаг, У Теслы было что сказать.

– Мой народ – мирная раса, и никто не может этого отрицать. Разве мы не жили в мире и спокойствии в течение миллиона эр, до тех пор, пока иномиряне не научили нас порокам, преступлениям и ненависти? Регент и Регис сошли с ума от этого опыта, и вслед за ними оказались сломлены остальные Инвиды. Сам я разве не совершил преступление, наигрязнейшее, по вашему мнению? Я, кто в моей прежней жизни никогда не поднимал руку в насилии на любое живое существо? Но поскольку вы все добровольно ведёте войну ради мира, я решил пойти своим собственным путём.

В новом конференц-зале, который был поднят из руин Роботек-машинами и хэйдонийской Наукой, с некоторых мест послышалось негодующее бормотание, но никто не мог привести аргументов против. Дженис Эм, в ипостаси андроида, как она иногда делала в эти дни, посматривала на Рема, чтобы оценить его реакцию, задаваясь вопросом, каково будет мнение об этом генетического наследника Зора. Лицо Рема решительно ничего не выражало.

Что касается Бритэя, он рассматривал Дженис Эм и гадал о причинах, побудивших Ланга создать её. К счастью для андроида и его создателя, Хранители, похоже, расценивали её как союзника и товарища по оружию, а не как РЭК-версию симагента.

Странный новый рот Теслы, похожий на кукольный, формировал слова с завораживающим изяществом и глубокими обертонами.

– Но мой народ заслуживают шанс искупить себя и исправиться! – воззвал Тесла к залу. – Я имел возможности изучить мирную жизнь среди Хранителей, и сдержанность, и любовь… – его голос прервался на театральную, но впечатляющую по трагизму паузу, и он изобразил в голосе сдерживаемые слёзы. – Уничтожьте Регента и Регис, да! Но верните нам Цветок Жизни или дайте нам мир, где Он захочет цвести в первозданном виде. И мы снова будем мирными, самосозерцательными и сострадательными Инвидами, как было прежде. Тысячи поколений генетического наследия мирного бытия взывают к нам! И если Судьба позволит, я получу своё скромное удовольствие в создании моего маленького вклада в будущее моего народа. Нам была дарована жизнь, как и вам! Дайте нам жить!

Тесла не был наделён правом слова в решении дальнейших шагов, но лидеры Хранителей обменялись встревоженными взглядами. Тесла мог быть полным идиотом в военном отношении, но он был совершенным прожжённым политиканом.

«Эти двое могли бы идти рука об руку», – подумал Рик, вспоминая сенатора Рассо и всех ему подобных на Земле.

 

– На первый план выдвинулись другие вопросы, требующие безотлагательного и твёрдого решения.

Бритэй настаивал, что все Хранители, включая освобождённых праксианок, должны вернуться на Тироль и ответить на мерзкие обвинения Эдвардса. Похоже, он намеревался продавить решение не хитростью и политическими виляниями, а просто силой своего убеждения.

Рик огляделся вокруг, интересуясь, может ли кто-то привести контрдовод. Он помнил, что сферианец Бэлдан мёртв, а Тиэль, ставшая лидером сферианцев, находилась в уединении и заботилась о росте нового Бэлдана. Единственный авторитетный перайтониец, Бурак, был тих и не открывал рта со времён кампании на Гаруде, и явно находился под влиянием Теслы.

И Сферис, и Перайтон были последними двумя мирами на тактических диаграммах Хранителей: последними, с которых требовалось изгнать Инвидов. Рик оглядел комнату и понял, что там было совсем немного сферианцев – и никто из них не собирался говорить – и вообще ни одного перайтонийца, кроме притихшего Бурака.

Рик был изрядно удивлён сам собой, как и все окружающие, когда он сам решил обратится к собранию.

– Я сражался против Великого Бритэя, и рядом с ним, и во все времена, сколько я помню, мне совсем не хотелось ему противоречить.

От этого комментария представители Зентрейди, сидящие по периметру зала в огромных табуретах, разразились грохочущим хохотом, словно норвежские боги. Казианна положила руку на плечо Бритэю, а Бритэй накрыл её руку своей ладонью, но продолжал удерживать внимание на Рике Хантере. Размер ничего не значил при дебатах, и Бритэй, осторожный, как Борджиа Цезарь, прекрасно это понимал.

– Мы поздравляем себя с проделанной работой, и мы выполнили там свой долг, – продолжал Рик. – Но что насчёт Сферис? И Перайтона? Может ли там быть всё настолько плохо, как на Хэйдоне-IV, как вы думаете? А может, ещё хуже? Так каков наш выбор? Прекратить страдания, которые Инвиды причиняют этим планетам, или возвратиться, чтобы очистить наши имена? Итак, вот моё мнение: я должен жить с воспоминаниями того, что я сделал, и что я не сделал, а не с тем, что кто-то там говорит обо мне. Я говорю, что мы продолжаем, а Эдвардсу быть прокляту.

Он уселся обратно среди почти равного гула одобрительных и возражающих криков. Но Лиса смотрела на него с характерной морщиной на подбородке.

«Кончилась показуха, кончилось жить «здесь и сейчас», кончилось ветрогонство», – думала она. Он теперь как мы. Старше, но мудрее. И он ещё тогда озвучил причину, по которой выступил, когда Бурак захотел перевернуть расписание вверх тормашками. Быть может, чувство справедливости заговорило.

Лиса протянула под столом руку и пожала Рику ладонь. Рик сперва очень удивился, затем ответил пожатием.

После того, как были улажены мелкие вопросы, на сессии началось более подробное обсуждение вопроса, озвученного Бритэем. Довод Бритэя был очень весомый, даже пугающий: если Эдвардс получит контроль над Советом и подорвёт полномочия Ланга, генерал может с таким же успехом приобрести контроль над новым флотом кораблей, способных на свёртывание. Это, в свою очередь, учитывая его амбиции, могло сделать его крайне опасным противником.

Но многие, особенно те, кто уже боролся с тиранией Инвидов на нескольких мирах, разделяли чувства Рика. Среди наиболее непреклонных были освобождённые рабыни с Праксис.

Споры шли среди рас, родов, даже отдельных семей. Голоса голиафов-Зентрейди и рёв карбарранцев, возражения Людей и протесты других рас угрожали превратить дебаты в бунт.

Рик почти ничего не говорил с момента своей первой речи. Но когда начало становится ясно, что Хранители вот-вот потеряют смысл их цели и просто-напросто перессорятся, он поднялся снова.

– Хммм, я смотрю, что всё, что мы можем сделать – это компромисс. Кто-то должен ответить на обвинения Эдвардса, а кто-то должен пойти на Сферис и Перайтон!

Он порылся в кармане, и выудил свою «счастливую» монету, полудоллар Кеннеди, который когда-то подарил ему отец.

– Что скажешь, Бритэй? Я знаю, что тебе можно доверить абсолютно любое задание. Орёл, и ты идёшь на Сферис, а я – к Эдвардсу. Идёт?

Он показал обе стороны монеты, доказывая, что подлога нет.

Бритэй встал со стула и опустился на колено перед столом. Его лицо расколола первая настоящая улыбка, которую он позволил себе впервые за долгое время. Бритэй протянул ладонь размером с немаленький стол.

– Кидай сюда, Рик Хантер.

Рик щелчком подкинул монету. Бритэй поймал её, схлопнув ладони, затем открыл руки, показывая результат. Выпала решка.

Назавтра было много дел, но сейчас всем был нужен перерыв.

Когда все остальные разошлись, и они прогуливались под незнакомыми созвездиями, Казианна Хеш взяла Бритэя за руку.

– Я знаю, это не тот результат, которого ты желал, моя любовь, но тем не менее я думаю, что это было справедливое решение.

– Возможно. Но я говорю тебе: Эдвардс будет остановлен, даже если я должен буду сделать это в одиночку.

Она поцеловала его в щеку.

– Бритэй, тебе никогда не будет грозить никакая опасность, пока я дышу.

 

 

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Военные и учёные совершенно выпустили из виду важнейшую деталь. Макс и Мирия, безспорно величайшие Роботек-воины из всех, питали источник своего мастерства, соединив руки. Жизнь заставила их сделать это – жизнь, растущая внутри бывшего командира «Квадроно», порождённая её бывшим врагом.

Жизнь, торжествующая над Смертью.

Тереза Дюваль. «Супружеские крылья: История Макса и Мирия Стерлингов»

 

Работы по восстановлению Глайка и ремонты прочих частей планеты, пострадавших в ходе жесточайшего боя между Инорганиками и «антителами», начались, пока буквально не успела осесть пыль на руинах.

Если бы машинерия планетарного масштаба Хэйдона-IV была бы полностью исправна, то, возможно, ремонтные работы завершились бы в самом скором времени. Но, к сожалению, большая часть этого оборудования была или повреждена, или вообще уничтожена, или почти полностью истощила энергетический потенциал. Хэйдонийцы работали с религиозным пылом, но, тем не менее, им нужна была помощь.

Десятки тысяч освобождённых праксианок проявляли наибольшее рвение. Женщины-воины были теперь бездомным народом, ведь их родная планета была разрушена после завоевания Инвидами и их экспериментами в Ямах Происхождения. Многие думали, что слабозаселённый Хэйдон-IV мог бы стать местом, откуда они могли бы начать всё сначала.

Арла-Нон стремилась повести своих амазонок на святую войну против Инвидов, но поскольку лишь немногие из её народа могли разместиться в «Ангельском ковчеге», то её королевский долг обязывал её остаться с большинством, вести их и править ими. Арла-Нон полностью доверяла Беле, что подтвердила в ритуалах, которые праксианки запретили посещать кому-либо постороннему.

Группа, которая должна была вернуться и ответить на обвинения Эдвардса перед Советом, была под командованием Бритэя, с Винсом Грантом и Джонатаном Вольффом как замами. В то же время многие из «Алмазных спин» и «Джокеров» пожелали возместить поредевшие ряды лётчиков-Хранителей, но голосование сказало «нет». Если Эдвардс в своей игре решится на «силовой приём», то в противостоянии с ним даже один лишний верный пилот РЭК мог повернуть ситуацию.

Джин Грант, как и Макс Стерлинг, отказались покинуть планету, пока Мирия находится в госпитале и непригодна к транспортировке. Состояние Мирии стабилизировалось, но перспективы до сих пор не внушали оптимизма. Джин углубилась в изучение Заживляющего Искусства хэйдонийцев, смешивая их со своими собственными знаниями в надежде найти нужный путь к излечению Мирии.

Кейблл колебался, думая, чем он может помочь, если останется, но остальные настояли, что его понимание функционирования Протокультуры и Роботехнологии в грядущих сражениях никогда ещё не было столь важно. Он провёл целую ночь наедине со своими мыслями и объявил утром, что остаётся. Рик решил, что старый мудрец постиг нечто важное в ситуации с Мирией, но Кейблл отказался говорить о своих причинах.

Что касается Макса, то он решил, что, вместо того, чтобы просто сидеть и ждать, он посвятит себя восстановлению планеты.

– Я уверен, что Джин, Кейблл и хэйдонийцы смогут вылечить её, – сказал Макс Рику, пока Хранители готовились к отлёту на Сферис. – Вот увидишь. Когда вы осадите Оптеру, я и Мирия вернёмся в кабины «ТрансТеков».

– Непременно, – ответил Рик с уверенностью, которой не чувствовал. – Мы же не хотим, чтоб вы пропустили этот великий финал.

Рик и Макс обменялись рукопожатием, и Лиса поцеловала Макса в щёку. Вскоре КСК-7 взлетела. Промежутки в рядах их лётчиков-истребителей были заполнены несколькими сотнями добровольцев-амазонок, но, по мнению Рика, силы были совсем неадекватны.

Первоначально для производства оружия и военных машин планировалось задействовать промышленные мощности Карбарры и, как надеялись, Хэйдона-IV, и вооружить Хранителей по высшему классу. Но на Карбарре возникли производственные проблемы: принципиальная неспособность разработанного Инвидами оборудования производить удовлетворительные машины по стандартам Земли, независимо от того, какие регулировки пытались применить карбарранцы. Что касается Хэйдона-IV, то он до завершения ремонтно-восстановительных работ просто не имел физических способностей производить военное оборудование в количествах, пригодных для массового боевого применения.

Но машины Хранителей сыграли очень небольшую роль в освобождении Хэйдона-IV и, судя по всем докладам, сообщениям и слухам, они будут ещё менее полезны на Сферис. Можно сказать, Рик и Лиса стремились разобраться с ситуацией на Сферис как можно скорее. Подобно многим своим товарищам, они всё чаще задумывались и тревожились от перспективы покуситься на саму основу империи Инвидов.

 

Эдвардс воспринимал созыв особого заседания Совета как свой личный триумф. На повестке дня стоял только один вопрос: требование Эдвардсом введения военного положения, что означало чрезвычайные диктаторские полномочия. К великому удовлетворению генерала, Ланг и другие оппозиционеры не смогли помешать или саботировать созыв.

По настоянию Эдвардса всё заседание транслировалось по Центральному Тирольскому общественно-информационному каналу. Он играл в рискованную игру, но если он выиграет у Совета, то он может заполучить под своё влияние солдат, офицеров и унтер-офицеров РЭК, прокладывая себе таким образом путь к возможному перевороту.

Теперь Эдвардс выступил снова, с таблицами, графиками и диаграммами. Оправданием на сей раз служило обещание Эдвардса, что он сможет выжать больше монополи из Фантомы, если военным дадут полный карт-бланш на все действия, включая использование тирезианских чернорабочих. Ланг и доктор Пенн, казалось, даже не пытались оспорить надуманные выкладки Эдвардса, а Экседор так вообще не снизошёл до того, чтоб следить за ним.

Выступление Эдвардса подходило к концу, когда на запястье Ланга тихо пропищал вызов мобильного коммуникатора. Он послал сигнал подтверждения и вежливо подождал, когда Эдвардс закончит. Но прежде, чем должно было начаться голосование, Ланг взял слово:

– Мой коллега, лорд Экседор, сообщил мне, что мой Центр Связи получил сигнал, который имеет решающее значение в этой проблеме.

С этим, лицо Экседора появилось на центральном экране, доминировавшем над одним из стен в зале заседаний.

– Вот передача, полученная только что.

Прежде, чем Эдвардс успел возразить, на экране возникло очень знакомое и крайне презираемое для Эдвардса лицо, ухоженное, словно у какой-нибудь медийной звезды.

– На связи полковник Джонатан Вольфф. Говорю с мостика грузового корабля РЭК «Вэйливарр». Со мной – полковник Винс Грант и лорд Бритэй. С нами груз монополи, добытой на Фантоме. Нас сопровождают крейсеры «Токугава» и «Ютландия». Они же сопровождали нас в боевых действиях по освобождению планеты Хэйдон-IV от доминирования Инвидов. Мы намереваемся вернуть монополь в распоряжение доктора Ланга и ответить на обвинения, выдвинутые против нас и других Хранителей. Всё, что мы просим, чтоб Совет открытым голосованием обеспечил нас честными и непредвзятыми слушаньями по нашему делу, на что мы имеем право согласно Военно-Процессуальному Кодексу РЭК и согласно Конституции Земли. Члены Совета, мы ждём вашего слова, – Выражение лица Вольффа немного смягчилось: – Вы – наши друзья, наши товарищи по оружию, кое-кто из вас – наши возлюбленные. Мы не собираемся вас обманывать. – Он чуть-чуть, располагающе, улыбнулся.

Ланг встал, как только сообщение кончилось:

– Им не надо будет долго ждать моего решения! Я говорю «да» позволить этим людям получить справедливое общественное слушание!

По очереди Жюстин Хаксли, Обстат, Рейнхардт и прочие, оппозиционные Эдвардсу члены Совета, торопливо и громко выражали свою поддержку Лангу. Фракция Эдвардса в Совете немного поворчала, но или воздержалась, или проголосовала «за». Немногие могли отказать Хранителям в законном судебном разбирательстве – на объективах камер. Также, они все знали, насколько критичным был груз монополи.

Эдвардс ушёл, бледный, как мел, от душившей его ярости. Этот поганый кретиноид, вонючее трепло Регент! Почему он не предупредил меня, что такое может произойти?

Ко всему прочему, почему люди Эдвардса, ответственные за перехват сообщений, прохлопали эту передачу? Это указало на вероятность, что Ланг знал о подслушке, которую организовал Эдвардс, усыпил его внимание, а затем использовал некий засекреченный канал связи с Бритэем.

Это было провальной неудачей, и вдруг орбита с КСК-3 на ней и все наземные сооружения Тироли качнулись – Эдвардса зашатало от внезапно осенившей мысли. Ведь лицо Вольффа и его голос транслировались по ОБЩЕСТВЕННОМУ КАНАЛУ!

 

Тюремщики Минмей включили телевизор, встроенный в стену её камеры, как раз в тот момент, когда торжествующий Эдвардс входил в зал заседания Совета. Экран, установленный в камерах для допросов, агитации и пропаганды, и «мотивационных» целей, раньше всегда был тёмен.

Минмей наблюдала выступление Эдвардса с глухой яростью пойманного в ловушку зверя. Появление Джонатана Вольффа убедило её, что она, наконец, потеряла последние остатки разума.

Но это было слишком реально, слишком ярко, чтоб быть сном или галлюцинацией. Она медленно поднялась с узкой койки, пересекла небольшую камеру, и прикоснулась кончиками пальцев к экрану. Из глаз её брызнули слёзы.

Она слышала его слова: «Вы – ... наши возлюбленные. Мы не собираемся вас обманывать…»

Минмей, всхлипывая, прижала свои губы к губам Вольффа на экране.

 

Она была заперта в своей каюте на «Ангельском Ковчеге» всё время кампании на Хэйдоне-IV, неспособная покончить со своим личным сражением.

По её просьбе техники и умельцы корабля как можно ближе создали в её каюте имитацию её кристаллического мира – с зеркалами, призмами и причудливыми образованиями, которые содержали подземные слои её мира. Там Тиэль из Сферис трудилась над сверкающей фасеточной формой, которая была всем, что оставалось от её «супруга»-сферианца, Бэлдана.

Тиэль поначалу отказывалась касаться или даже смотреть на это, после того, как Бэлдан был «пойман» расколовшейся породой во время слияния с геологической сущностью Праксис. Бэлдан был таким же пленником в когтях Инвидов, как и она, ничего больше! А прикоснуться к вещи, которая походила на кристаллический футбольный мяч, означало взять на себя ответственность за него, и означало связать себя с сущностью Бэлдана, что сделает их супругами.

Это было несправедливо! Тиэль не имела никакого желания быть ответственной за ребенка или находиться во взаимоотношениях с Бэлданом. Она никогда не хотела быть вовлечённой в этот безумный крестовый поход Хранителей! У Тиэль были собственные планы, собственная жизнь, которую она хотела прожить, как она хочет.

И всё же, пока она стояла и смотрела на него, Тиэль ясно понимала, что если она не проведёт обряд Формирования, Бэлдан умрёт навсегда, и яйцо потеряет жизненную силу, которая заключалась в нём сейчас. Со странными слезами в прозрачных глазах, она подняла церемониальное лезвие и начала Формировать.

Она занималась этим на всём протяжении полёта, и во время сражения на Хэйдоне-IV, когда КСК-7 могла только держать свою орбиту. Тиэль трудолюбиво и тщательно наносила каждый рез и направляла ново-вырезанного юного сферианца в его Форму. Это было испытание, сравнимое с беременностью или обрядом приёма в племя. Но наконец, когда силы её были близки к исходу, Тиэль рассматривала здорового юного быстро растущего мужчину, который воплощал образ Бэлдана.

Она не удивилась, когда Бела, вернувшись с Праксис, потребовала входа в её каюту. Ведь Бела, вместе с Мирией Стерлинг, возвратилась в пещеры Праксис и забрала яйцо, от которого отказалась Тиэль. Бела, которая, как бы абсурдно это ни звучало, грозилась вырастить ребёнка, хотя сама имела самые смутные понятия о детях-гуманоидах и тем более туманные знания о живых минералах.

Тиэль разрешила войти. Бела, обычно хулиганистая и часто грубоватая, была подавлена и осторожна. Но когда она взглянула на ребёнка, она загремела:

– Почему его глаза закрыты? Почему он не двигается?

– Он восстановил знания, что оставил ему Бэлдан, – объяснила Тиэль. – И готов к истинному рождению. Я ждала в желании, что ты и Мирия сможете присутствовать.

Тиэль объяснила, что нужно было делать. Они взяли похожую на статую фигуру за холодные руки и встали на колени. То, что обычно делал один родитель-сферианец, Тиэль делала вместе с праксианкой. Они прислонились головами так, чтобы обе могли дышать на рот ребёнка.

Раз, второй, и третий странная аура синего света скакнула из рта Тиэль к губам младенца. Бела чувствовала странную пульсацию жизненной силы сферианки, протекающую через неё в руки «статуи».

Её похолодевшие руки покалывало, но не высокой температурой, а словно онемевшую конечность восстановлением кровотока. «Какой-то пьезоэлектрический эффект?» – подумала Бела. Пальцы «статуи» больше не были жёсткими, но податливыми так, как это может быть у живого кристалла. Праксианские глаза Белы, напоминающие глаза хищной птицы, расширились, увидев, как глаза мальчика открылись и моргнули.

– К-как ты назвала его?

Тиэль сжала руку сына в своей руке:

– Я назвала его Бэлданом. Бэлданом Вторым. Я не могла назвать его как-то иначе. Любовь такая неудобная штука, – вздохнула она.

 

Вейдт на собрании также настаивал на продолжении похода, говоря, что на Хэйдоне-IV осталось слишком много грустных воспоминаний. Никто не возражал, но все остальные хэйдонийцы предпочли «сойти на берег» и восстанавливать планету. Рик подозревал, что Вейдт просто озвучил свои личные мотивы.

Набор праксианок-новобранцев было далеко не тем занятием, в котором Хантеры чувствовали себя в безопасности. Пришлось доверить процесс Гнее, Беле, другим ветеранам-амазонкам совместно с офицерами-Людьми линкора. Вдвоём они сумели вывернуться из всех остальных официальных обязанностей после первоначальной неразберихи и, наконец, добрались до своей каюты.

Рик откинулся и, страдальчески закатив глаза, упёрся затылком в крышку люка, как только он закрылся.

– Дааа, долгий денёк на пляже, малыш, – рассмеялась устало Лиса и кивнула.

Они не были в своей каюте начиная с кампании на Гаруде. Даже как-то не верилось, что они, наконец, вернулись к постели, на которой они спали вместе в крайний раз как будто несколько лет назад.

В Лисе были очевидны изменения. Хотя она ещё носила комбинезон РЭК, её старые, пришедшие в негодность ботинки были заменены парой праксианских «мокасин» из мягкой кожи, высотой по колено. Её длинные волосы охватывала полоса тёмно-красной атласной ткани, что подарила ей Бела.

Она также носила портупею, с которой с одной стороны висела кобура пистолета, а с другой – длинный праксианский боевой нож в кожаных ножнах с оковками. Много Хранителей носили пистолеты и ножи как само собой разумеющееся, но для Лисы это было чем-то новым.

Хотя по факту Рик был упакован точно так же.

– На нас многовато всего навешано, ты не находишь? – спросил он, расстегивая свою портупею, которая тут же ощутимым весом надавила ему на руку.

Его пиратски выглядящая жена вперила в него многозначительный долгий взгляд исподлобья:

– Что ж, я не сомневаюсь, что молодой Роботек-адмирал может просчитать соответствующий план действий и решить проблему, правильно?

– Разве Вы не слышали? – Он озорно улыбнулся. – Ночные манёвры – специальность Хантера.

 

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Он имел свой личный свод недопустимых слов, и самым запретным среди них было «поражение».

Констанция Вильдман. «Когда настал день Зла: биография Т. Р. Эдвардса»

 

Сферис представляла собой сложный клубок проблем, сильно отличаясь от любой другой оккупированной Инвидами планеты, на которых Хранители действовали раньше.

– Мы не должны использовать там никакого Протокультурного оружия, – заявила Тиэль на обсуждении стратегии. – Сделать так означало бы великие бедствия.

– И чем же нам сражаться? Плеваться, что ли? – пробубнил кто-то сбоку.

Тиэль посмотрела в направлении голоса своим жутковатым взглядом прозрачных светящихся глаз.

– Сферис – планета кристаллических структур, – сдерживая клокочущие эмоции, проговорила она. – Эмиссия Протокультурного оружия вызывает некую гармонику с самой структурой моего родного мира. Выпустите луч, и вы, скорее всего, обнаружите, что он вернётся и ударит в вас. Или он может резонировать в части тонкой решётки, которая составляет планету и причинить много смерти и разрушений среди моего народа.

– Погоди, погоди, – проворчал Лрон. – Как же тогда Инвиды там работают? Разве они не используют машины?

Тиэль покачала головой.

– Как я уже говорила в беседе с аналитиками, питаемые Протокультурой машины не наносят ущерба, поскольку они не настолько сосредоточены, не настолько сконцентрированы, как боевой луч. Но даже Инвиды не осмеливаются использовать оружие, приводимое в действие Протокультурой, и они используют разнообразное обычное вооружение. Но это вооружение очень эффективно.

– Как и наше, – вставила Бела, аккуратно попробовав большим пальцем бритвенно-острое лезвие своего короткого меча. Она также носила штурм-пистолет «Барсук» и несколько гранат в дополнение к своему обычному праксианскому набору оружия.

Другие согласно загалдели: карбарранцы с их пневматическими винтовками, гаруданцы, которые проявили талант в обращении с обычным пехотным оружием РЭК, Джек и Карен, которые лично убедились, что боевую машину Инвидов можно повредить или остановить снарядом огнестрельного оружия, если оно используется грамотно.

– Вы не слушаете! – взорвалась Тиэль. – Инвиды будет иметь преимущество в огневой мощи. Мы должны использовать наши преимущества в самую полную силу. И главное преимущество Хранителей – доступ мне и Бэлдану к Кристальным Дорогам.

С этими словами Тиэль положила руку на плечо сына, Бэлдана Второго. Он сидел сбоку от неё, рассматривая Хранителей, собравшихся за столом и стоящих рядом.

За пару недель он значительно вырос, пока почти не сравнялся ростом со своей матерью: широкоплечий, с узкой талией, в юношеской набедренной повязке. Люди просто называли его именем отца, игнорируя число. Беседуя с ним, Лиса находила, что он порой вёл речи, словно оригинал-Бэлдан, а порой их разговор напоминал беседу с младенцем.

– Вы не пойдёте вслепую, – сказала Тиэль. – Мой сын и я спустимся первыми, разведаем путь и узнаем силу и слабость нашего врага.

Собрание тихо загудело, переговариваясь. Тиэль никогда не была в восторге от войны Хранителей и старалась уклониться от стычек в манере, из-за которой она получила прозвище «Снежная королева». А теперь «Снежная королева», вслед за смертью Бэлдана и материнством, которое она сперва терпеть не могла, готова отправиться вместе с сыном в первую вылазку. Готовая положить на весы свою жизнь и жизнь сына, и настаивающая с непоколебимой уверенностью.

Рик встал, перекрывая своим голосом развернувшиеся за столом дебаты представителей:

– Мы должны применить всё, чему научились в боях с Инвидами. Ведь они каждый раз превосходили нас огневой мощью и числом. И покорённые Инвидами жители планет, что мы освободили, всегда работали с нами, и они меняли возможный исход в нашу пользу так минимум дважды, а то и трижды. Итак, наши самые важные козырные карты – Тиэль и Бэлдан. Их доставят на поверхность Сферис замаскированной экранированной капсулой, и они используют свои врожденные навыки, чтобы слиться с Кристальными Дорогами. Они будут собирать информацию и попытаются поднять всенародное сопротивление, в то время как мы будем ждать в полной готовности. Они сообщат нам результаты и будут координировать нашу атаку. Если кто-либо имеет что возразить по данной общей схеме наших действий, пусть выскажется сейчас.

Секунды шли, Хранители переглядывались, посматривали на Тиэль и Бэлдана Второго. Возражений не было.

Бэлдан, со своей стороны, глядел туда, где на откидной лавке, вместе с остальной молодёжью из РЭК, сидела Карен Пенн. Он уже слышал о её делах: его мать много чего рассказывала ему. Карен говорила с Гнеей и другой молодой амазонкой. Она внезапно подняла глаза и встретила пристальный взгляд Бэлдана. Он отвернулся, щёки его заблестели по непонятной ему причине.

Рик Хантер продолжал говорить:

– Вы все знаете тактическую важность этой планетарной цели. Инвиды нашли способ синтезировать здесь свою питательную жидкость – лучшую из всех, что у них есть в наличии. Очевидно, что для них она жизненно важна. Если мы сможем перерезать им эту артерию, мы будем заколачивать гвозди в крышку их гроба.

Он посмотрел туда, где сидел тенью среди теней Бурак. Существо, которое раньше было Теслой, существо, которое смутило каждого Хранителя призывом верить в свой народ, в Инвидов, не смогло появиться на сегодняшнем заседании.

– И таким образом мы нанесём удар по производству их машин, – Рик многозначительно поднял палец, – По их источникам новых технологий, по их верфям, то есть по всему, что обеспечивает их армию и заставляет её двигаться. И тогда мы сможем развернуть кампанию на Перайтоне.

Бурак вдруг вскинулся при упоминании его родного мира, словно вор, пойманный на месте преступления. Рик встретил его настойчивый взгляд и мысленно пожалел, что он не может узнать, что сейчас творится в голове молодого «дьявола».

Одно было очевидно для всех. Армагеддон лежит впереди, и не слишком далеко.

 

 

Между двумя фракциями РЭК назревала перестрелка.

Эдвардс намеревался встретиться с Лангом лицом к лицу, но бойцы Службы Безопасности огромного комплекса Ланга отказались пропустить конвой лимузинов, броневиков и бронетранспортёров. Поднятые по такому случаю «ТрансТеки»-«невидимки» ещё издалека получили предупреждение, что им отстрелят хвосты в случае чего, и никому из них не захотелось проверять обороноспособность периметра волшебника Роботехнологии.

Для Людей, и тирезианцев тоже, открылась тщательно скрываемая тайна: в РЭК друг против друга выстроились две шеренги, готовые померяться силой воли и/или силой оружия. Выжившие «Призраки» и довольно много других сплотились под знаменем Эдвардса, но не меньше стояло за Лангом и его единомышленниками из Совета.

В дополнение к собственным Силам Безопасности Ланга, на его стороне были «Джокеры» и «Алмазные спины», люди из технических и вспомогательных служб, «Разрушители» из «Старых железяк» и «Шагающей стали», и бронепехота из «Адских гоплитов».

Многие ещё колебались в выборе, но, тем не менее, силы Эдвардса были организованы, очень дисциплинированы и мотивированы, и преданы ему одному. Он и его оппозиция находились в нелёгком паритете, но каждый знал, что это не продлится долго.

Итак, просьба о встрече с Лангом, в собственной цитадели Ланга, стала для того определённым сюрпризом. Очевидные уроки «троянского коня» заставили учёного задуматься, но шанс, что «горячая» конфронтация может быть предотвращена, подтолкнули его в конце концов согласиться на встречу.

«ТрансТеки» Эдвардса повернули прочь в согласии с предупреждениями, и сам генерал вышел из своего бронированного лимузина, как только тот остановился в бункере-гараже. Перед тем, как выйти из автомобиля, Эдвардс высунул голову и осторожно огляделся: он начал ощущать некоторое беспокойство и смертоносное присутствие рядом с ним. Это чувство присутствия то и дело возникало у него в крайние дни, словно угрожающая тень, которую он мог уловить только краешком глаза. Иногда он думал, что это были фантомы, порождённые его расширенным сознанием, а другими временами он был уверен, что это кто-то прячется в темноте и поджидает удобную возможность убить его.

Но сейчас, на входе в логово Ланга, у него не было никаких признаков растерянности. Дураки, как наш хороший доктор, всегда играют по существующим правилам и думают, что другие будут соблюдать их. Поэтому они всегда обречены на поражение.

Вскоре Эдвардс и Ланг стояли лицом к лицу во внутреннем «святилище» комплекса, алхимическом зале, наполненным причудливым экспериментальным Роботек-оборудованием, светящимися экранами и сверхъестественными голографическими изображениями флоры и фауны местного галактического сектора.

– Мы впустую тратим время и ресурсы со всеми этими препирательствами. – Начал без обиняков Эдвардс. – Я только хочу лучшего для РЭК! Для Земли и Человеческой расы!

Всё это время он следил за датчиками, которые были встроены в его лицевую пластину, читая буквенно-цифровую и графическую информацию, которая проецировалась на внутреннюю поверхность его глаза-линзы. Это была новейшая разработка его технического отдела, совершенный «антишпион».

Эдвардс знал, что у Ланга было несколько систем фото-видео и звукозаписи, и был уверен, что учёный считает, что зафиксирует каждое слово и движение в этой комнате, но специальные устройства, встроенные в пояс Эдвардса, в его погоны и ткань униформы, блокировали все попытки наблюдения и записи. Лангу суждено было остаться с кучей чистой плёнки.

– Как я могу доказать это Вам и остальным? – закончил Эдвардс доверительно.

Ланг даже не моргнул:

– Не вмешиваться каким бы то ни было образом в слушания Вольффа и других Хранителей, так как у тебя нет никаких настоящих доказательств. Передать все подконтрольные тебе войска под непосредственное руководство Совета. И самое главное, допустить меня и моих людей исследовать образцы Инвидов, или что там такое есть, под Королевским Залом.

– НЕТ! – Эдвардс забылся, его кулак грохнул по столу так, что всякая мелочёвка с него подпрыгнула и раскатилась по полу.

– Нет? – отозвался мягким эхом Ланг. – И почему же нет, генерал? Ведь тебе там нечего скрывать, не так ли? Когда ты допустишь меня исследовать катакомбы, которые твои люди так рьяно охраняют, тогда мы и сможем говорить о твоём сознательном чистосердечном благодеянии для РЭК.

– Ты не приблизишься к ним, ты, проклятый чернокнижник! – завопил генерал.

– И ещё кое-что, – проговорил мягко Ланг. – Майор Карпентер и его Экспедиция благополучно свернулись. Предупреждение ушло, и ты ничего не сможешь с этим поделать.

Генерал на мгновение потерял дар речи. Он понятия не имел, что какое-то из новых судов класса КСК-7 оснастили генератором свёртывания! И теперь они двигались к Земле под командованием человека, верного Лангу и Совету, угрожая опасностью всем великим проектам Эдвардса!

Генерал, взбешённый так, что красная пелена застлала ему глаза, бросился на учёного с намерением задушить его.

Вдруг руки Ланга сжались вокруг запястий Эдвардса с силой гидравлических захватов, угрожая раздавить их. Генерал всхлипнул и поневоле опустился на колени. Был дикий момент, во время которого Эдвардс понял, что сила Ланга не была Человеческой – и что Ланг мог запросто убить его.

Эдвардс вошел на территорию Ланга без телохранителей, а всё потому, что он был уверен, что он знал этого «человека» как свои пять пальцев.

– Давай… Ну же… – прохрипел он. – Продолжай, если думаешь, что сможешь! Убей меня! Разве не это тебе говорят твои драгоценные Формирования?

Чудовищное давление кистей учёного убралось, и Эдвардса оставили растирать запястья, на которых багровели полосы. Он рассмеялся, но в смехе его была истерика.

– Нет, ты не можешь, да? Это не было бы кошерно для Формирований Протокультуры, да? – кудахтал он, пытаясь встать.

– Бросай свои интриги и подрывную деятельность, немедленно, – проговорил Ланг жутким монотонным голосом, – Пока не пролилось ещё больше крови. Держись присяги и оставь свои мегаломаньячные мечтания.

Эдвардс смог встать ровно, и оскалился. Возможно, ему никогда больше не выпадет шанс обложить Ланга прямо ему в лицо. Это был первый раз, когда они стояли так: один на один, без аудио-видеосвидетелей.

– Вот присяга, которой я верен, – проговорил он таким низким голосом, что его было едва слышно. Но пока он продолжал, его голос звучал всё громче и громче. – Я клянусь убить Вольффа. Я клянусь истребить Рика и Лису Хантеров, и Бритэя, после того, как я пресыщусь их страданиями. Все остальные будут или валяться у меня в ногах, или сдохнут. Я клянусь превратить Обстата, и Хаксли, и весь Совет в своих рабов… – С его языка чуть не сорвалось, что он хочет поработить Минмей, но он сумел сдержать тайну. – Я клянусь превратить Галактику в свой личный дворик.

Он двинулся в обратном направлении, сгибая частично парализованные пальцы.

– Я клянусь мстить…

Ланг не преследовал его. Ланг теперь стоял, заложив руки за спину.

– Что ж, тогда воистину нечего больше обсуждать. Но ещё один последний вопрос, с Вашего позволения, генерал.

Эдвардс ухмыльнулся, как акула:

– Какой?

– Я понимаю, почему ты ненавидишь Рика Хантера: его связь с твоим старым врагом, Роем Фоккером, делает это очевидным. Но откуда возникла эта ненависть к Лисе Хейс-Хантер? Что она тебе сделала?

Эдвардс, забыв о боли, резко опустил руки.

– Ты узнаешь, что эти «святые» Хантеры мне сделали. Но будет слишком поздно.

Он повернулся спиной к Лангу и вышел из комнаты настолько быстро, насколько позволил механизм открытия автоматической двери.

Ланг удостоверился, что дверь заперлась, затем обратился в отгороженный ширмой угол своего «святилища».

– Скотт, всё зафиксировано?

Оттуда появился Скотт Бернард, ученик Ланга и его крестник – худощавый, темноволосый, неулыбчивый мальчик приблизительно тринадцати лет, низкорослый для своего возраста.

– Были небольшие помехи, но Вы останетесь довольны качеством записи, доктор Эмиль.

 

С клацаньем впечатывая каблуки в бетонку, Эдвардс прошёл к своему лимузину, и тут же его обступили телохранители. Кровоток по запястьям восстановился. Он засмеялся.

Я же говорю: ничто и никто не может противостоять мне!

Оставалось много других дел, но внезапно наиболее неотложным среди них стала Минмей. Эдвардс издал скрипуче-шипящий звук и нырнул в лимузин.

Боже! Как же было легко сломать её сопротивление физическими или химическими средствами – чтобы превратить её в нечто, что будет повиноваться каждому его слову и прихоти, удовлетворять каждый его голод.

Чёрт побери, но он хотел Минмей не в виде зомби с промытыми мозгами, который бы выглядел и говорил, как она. Он хотел, чтобы она любила его.

И она полюбит. Если он должен будет повернуть Вселенную вверх тормашками и потрясти её как погремушку, чтобы заставить её полюбить его, он сделает так.

Лимузин катил под прожекторами охраны, между транспортёрами охраны, под «зонтиком» охранников-«ТрансТеков».

– Стоять!!!

Завизжали шины, люди схватились за оружие, Истребители в конфигурации «Страж» резко снизились над эскортом, радиоэфир охраны заполнили вопросы и доклады.

Эдвардс выпорхнул из лимузина прямо по коленям неповоротливого телохранителя.

– Вы видели его? Там, там…

Но место, на которое он указывал, крыша близлежащего здания, была пуста. Когда там сошлись прожекторы «ТрансТеков», он убедился в этом.

Адамс перегнулся с переднего места:

– Что там было, сэр?

Эдвардс неотрывно глядел на крышу. Не дать им увидеть, как ты вспотел! Ты не можешь позволить показать какую-либо слабость!

– Ничего, игра света. Поехали.

Когда эскорт двинулся снова, он улучил долю секунды, бросил взгляд назад и не мог убедиться, что он был неправ.

Человеческая фигура, почти безпечно стоящая на крыше. Наблюдающая. Выжидающая...

 

 

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Трений среди Хранителей было достаточно, и «Чаша Грааля» победы над Регентом была иногда единственной вещью, которая удерживала их от того, чтоб не разругаться окончательно.

Примечательно, что ни один из них не заметил, как свободный Тесла играл на их раздражительности, расстройствах, чувстве мести и так далее. Они были физическими воинами, но получили удар – хотя они не осознавали этого – от противника метафизического, который использовал их в собственных целях.

Энн Лондон. «Железное кольцо: конфликт между Хранителями».

 

– В чем дело, старший лейтенант Бейкер? Разве я выгляжу странно?

Джек Бейкер обвёл глазами Гнею:

– Я, эмммм, мне только жаль, что комендант Академии не сможет тебя увидеть.

Джек имел в виду, что такая встреча подразумевала проверку его, Джека, навыков по кардиопульмональной реанимации, поскольку коменданта Стейнфилд, конечно, кондрашка хватит, если она когда-либо сможет увидеть Гнею.

Как Лиса стала использовать элементы праксианского снаряжения, так и большинство Хранителей одевалось так, как они считали целесообразным. Перипетии долгой кампании создали условия, чтобы никто не обзавёлся «уставным» шкафом, и Хранители просто носили, что было в наличии или что могла подсказать им практическая необходимость.

Возьмём, к примеру, Гнею. Короткая юбка и шипованный кожаный «лифчик»-топ были в полном соответствии с праксианской модой, но китель РЭК был маленьким шоком. Приталенный китель был изукрашен эполетами-«щётками», блестяшками, лентами, витыми шнурами и кучей разных нашивок.

Она сделала пируэт, чтобы похвастаться её новым приобретением.

– У заместителя полковника Гранта и меня примерно одинаковый размер, и мы поменялись, – похвалилась она, отщелкивая пылинки с манжет. Джек задавался вопросом, как совсем небрутальная в размерах подполковник Симада наслаждается своей новой шалью из меха грифона. А вот Гнея, двухметровый подросток, «ногам покоя не дающий»[8], сделала из кителя нечто такое, что, по личному мнению Джека, тянуло так минимум на медаль.

– Итак, зачем ты хотел видеть меня, Джек?

Он виновато осознал, что он восхищается её длинноногой и стройной фигурой и на рефлексе оглянулся, ожидая увидеть, как сзади хмурится Карен Пенн. Черт возьми! Они вдвоём грызлись ничуть не меньше, чем проявляли свою романтическую дружбу, и Карен, конечно, никогда не говорила и не делала ничего, чтоб можно было подумать, что она заявляет на него какие-то особые права. Но, так или иначе, он обнаружил, что не может в её присутствии пялиться на другую женщину без тычка в рёбра с её стороны.

– Адмирал заметил, что Тесла постоянно прячется с момента кампании на Хэйдоне, – сказал он. – Если точнее, никто его не видел. Бурака, кстати, тоже. Так что я предлагаю прогуляться и найти их.

Гнея была «доверенным лицом» Бурака – по крайней мере, раньше, когда Хранители впервые появились на Тироли. Поэтому подключить её в помощники стояло у Джека на первом месте.

– Да, я тоже заметила, – Гнея задумчиво устремила взгляд в пространство. – Говоришь, настало время кому-то поискать, где они шарятся, верно? Тогда двинули. – Они пошли рядом, она на полголовы выше его, но обоим им было просто и удобно в компании друг друга.

– Знаешь, Бурак и я совсем немного общаемся, – продолжала амазонка. – Я только немного его послушала – это когда он познакомился с Теслой – так он начал вещать, словно какой-то Спаситель. С одной стороны, я ему сочувствую, с другой стороны он стал совершенно невыносим… Как это называют Люди?.. Мессианство?

– Наверно, – ответил Джек. – Я специализировался на деревянных изделиях.

Гнея не стала расспрашивать, что это означало. Все знали, что Джек любил оставаться немного загадочным.

Бурака не было в его каюте, и они пошли в отсек, который предназначался для Теслы. Инвида там тоже не было, притом выглядело всё так, будто он отсутствовал там уже много дней. Но Джек вполне представлял себе реакцию адмирала Хантера, если он вернётся к нему с докладом о неудаче в установлении местонахождения существа ростом пять метров на космическом корабле Земного типа, поэтому он начал осматривать помещение, открывая туалеты и заглядывая в пустые ящики.

Гнея изучала палубу. Охотница с Праксис, как и ожидалось, исследуя «землю», натолкнулась на кое-что, заслуживающее внимания.

– Это что такое?

Джек присел на корточки рядом с ней.

– Грязь.

Он хорошо знал внешний вид и запах: смесь грязи и смазки, воды и машинного масла. Это было столь же обычно для некоторых вспомогательных силовых отсеков звездолёта, как это было поколением раньше для энергетических установок атомных подводных лодок. Нашлёпок словно оторвался от голой подошвы Теслы.

 

Поиск «правильного» отсека не затянулся: обыск всех мест около силовой установки корабля, где не работали камеры слежения, сузили круг. Войдя в люк третьего по счёту отсека, Джек и Гнея столкнулись с Бураком.

Джек был одним из тех, кто взял в привычку носить на борту корабля пистолет, а Гнея с оружием вообще никогда не расставалась. Он выхватил «Барсука» и пригнулся, она держала полуметровое поблескивающее синим лезвие.

Бурак выглядел подавленным, почти испуганным. Но он поклонился, его длинные рога чуть не коснулись пола.

– Нам было интересно, когда же вы придёте.

Джек смешался, разрываясь между импульсом самому разобраться в сути дела или вызвать подкрепление. Потом что-то зашевелилось в тёмном углу.

– ДА, – сказал голос. – МЫ С НЕТЕРПЕНИЕМ ЖДАЛИ ЭТОГО.

Открылись два разреза красного света, подобно миниатюрным жерлам печей. Похожие на лазер лучи метнулись к Джеку и Гнее. Джек изо всех сил попытался нажать на спуск «Барсука», пусть даже ствол был направлен в сторону от Теслы. Он надеялся, что грохот выстрела или рикошет освободит его, позволит ему застрелить Инвида.

Гнея воздела меч над головой, став словно изваяние Богини Войны, но она, как и Джек, не могла пошевелиться, в то время как лучи из глаз Теслы скользили по ним вдоль и поперёк, как будто просвечивая их насквозь.

Покачиваясь, оцепеневший под волей Теслы, Джек всё же отметил, что Учёный подвергся глубоким изменениям. Он теперь напоминал эскизы Регис, которые были сделаны художниками по описаниям праксианок.

Морда укоротилась, рот был теперь практически нормальным гуманоидным. Тесла стал намного больше, хотя было трудно судить точно, поскольку он сидел в своего рода «позе лотоса». Он был лыс, его внутренние органы настолько хорошо просматривались, как будто он был пособием в классе анатомии. Были видны все его мускулы и кровеносные сосуды, словно у него вообще не было никакой кожи, никакого эпидерма.

– СМОТРЕТЬ НА МЕНЯ.

Джек и Гнея поняли, что не могут иначе. Излучения из глаз Инвида принуждали их к повиновению.

– ВЫ БУДЕТЕ МОИМИ ГЛАЗАМИ И УШАМИ НА КОРАБЛЕ, В СОВЕТЕ ХРАНИТЕЛЕЙ И НА СФЕРИС, – проговорил Тесла. Для ослеплённого Джека слова Теслы звучали словно его собственная идея.

– ДЕРЖИТЕ ОСТАЛЬНЫХ ПОДАЛЬШЕ ОТ ОТСЕКА, – сказало существо, сидящее на палубе. – МНЕ НУЖНО ВРЕМЯ, ЧТОБ ЗАКОНЧИТЬ МОЁ ПРЕОБРАЗОВАНИЕ. И ЗАТЕМ...

Существо в углу отсека начало подниматься, изменяясь, словно Роботек-машина в мехаморфозе, пока не встало в полный рост, почти касаясь черепом потолка.

С подбородка Гнеи свисала нить слюны, глаза Джека Бейкера были готовы выскочить из орбит. Но они оба издали звук подтверждения.

– ОТПРАВЛЯЙТЕСЬ НА САМЫЕ ВАЖНЫЕ ЗАДАНИЯ, НАХОДИТЕ ДОСТУП К САМЫМ ЗНАЧИМЫМ ДАННЫМ, – сказал Тесла. – ВАШИ ЖИЗНИ ИМЕЮТ ЦЕННОСТЬ ЛИШЬ В ТОЙ МЕРЕ, В КАКОЙ ОНИ НУЖНЫ МНЕ.

 

Лиса оценивала свою боевую стойку и прикидывала, не стоит ли пригнуться немного ниже и пошире расставить ноги.

В конце концов, Бела была ростом 2 метра и сколько?.. И все же её стойка была такой же низкой, как у Лисы, жёсткая и одновременно текучая.

И это не говоря о больших руках и мощных мускулах главы всех амазонок среди Хранителей. Однако, Лиса училась искать намеки и признаки уязвимости, возможные направления атаки, которые она не была способна определить всего несколько месяцев назад.

Лиса сделала ложный выпад кулаком и низко пригнулась, выполняя подсечку. Бела подпрыгнула и в свою очередь нанесла удар ногой, но Лисы уже не было на её прежнем месте. Она резко сменила направление удара, и её нога прилетела Беле прямо в ухо.

Раздался чёткий шлепок, и даже при всей толщине защитных шлемов, перчаток и обуви Белы и Лисы, праксианку на пару секунд «повело».

Рефлексы всё же сработали как надо, и широкие ладони Белы схватили ногу Лисы прежде, чем Лиса, не успевшая восстановить равновесие, успела отдёрнуть её. В следующую секунду Лису крепко приложили об мат, и она захлопала по нему ладонью, сдаваясь, поскольку Бела провела болевой приём на её ступню.

Они поднялись и пожали предплечья друг друга, благодаря за спарринг, затем разошлись по краям «арены» и стали снимать защиту. Их ждали за пределами квадрата из матов другая амазонка и Сьюзен Грэхем, молодая женщина-офицер по телекоммуникациям и связям с общественностью. Много женщин из РЭК следовали примеру Лисы и просили праксианок поучить их боевым искусствам.

– Ты поддавалась, – сердито пробурчала Лиса, растирая лодыжку, досадуя на падение. – Я-то думала, что наконец достала тебя.

– Ты так и сделала. – Бела ободряюще потрепала её по плечу. – Но часть твоих навыков боевого искусства должна приходить от твоего противника, и никак иначе. – Она многозначительно поглядела на Лису: – Да ты и сама это знаешь.

Карен Пенн сидела на пятках с краю мата, как остальные Люди и праксианки, ожидающие своей очереди на спарринг. Она была одной из немногих в РЭК, которые могли продержаться на равных в бою против амазонки, и при этом достаточно часто одерживать победу.

Здесь не было ни одного мужчины какого-либо народа. Праксианки не возражали против совместных тренировок и соревнований, и даже приветствовали возможность состязаться и учиться у своих товарищей-Хранителей. Было несколько монументальных поединков, и карбарранцы, в частности, показали, как они любили товарищескую борьбу.

Но некоторые занятия и разминки были предназначены только для женщин. Карен, казалось, находила в них своего рода успокоение и расслабление. Лиса думала, что перед Карен стоит настоящая проблема, но она по должности знала бы, вредит это её профессиональным обязанностям или нет. Любовь между сослуживцами такая вещь, с которой лучше всего ему или ей разобраться самостоятельно.

Конечно, физическое, умственное, и эмоциональное давление кампаний Хранителей по-своему изменили Джека. Любой, у кого были глаза, мог разглядеть, что он был наиболее открыт и жизнерадостен именно с Карен. Но эта парочка держала друг против друга определенную оборону, и Карен не желала сдавать позиций.

Если Пенн и Бейкер до сих пор не признались себе или друг другу, в любви, это может оказаться очень плохо. Но опять же, решила Лиса, это не то дело, в которое посторонним гоже вмешиваться со своими советами раньше времени.

Следующий поединок был не менее хорош, чем Лисы с Белой: две праксианки среднего веса, опытные борцы и быстрые, как трещотки. Блоки и отмашки, пинки и удары следовали с умопомрачительной скоростью, амазонки с краёв начали шевелиться и одобрительно вскрикивать. Ни одна амазонка на матах не могла одержать верх, хотя они использовали всё, что знали.

Среди всеобщего увлечения никто не заметил новых лиц в трюме. Когда раздался победный крик и хлопанье по мату побеждённой, кто-то заметил новое лицо, против всех традиций и приличий стоящее там.

Амазонки были не столько возмущены и оскорблены, как удивлены до глубины души. Бэлдан Второй воспользовался внезапно повисшей в отсеке тишиной и направился к Лисе и Беле, стоящих и глазеющих на него.

Он был бос, но против ожидания Лисы, при его шагах по металлу палубы не слышалось звенящих звуков. Вместо этого возникала своего рода устойчивая возрастающая и затихающая вибрация, словно кто-то щёлкал ногтем по краю хрустального бокала.

Лиса заметила, что сферианец не смотрел на неё, и отступила в сторону, поскольку Бэлдану нужна была Бела. Бела вертела боксёрский шлем в длинных пальцах, её странные птичьи глаза глядели ястребиным взором.

– Ты знаешь план о разведке на Сферис, – сказал Бэлдан. – У меня осталось всего несколько дней перед отлётом. Я прошу тебя, научи меня каким-нибудь боевым навыкам, ибо я не знаю ни одного.

Амазонки загомонили, некоторые из них безпокойно сжимали и разжимали ладони на «алебардах» или теребили рукояти мечей. Никакому мужчине не разрешалось вторгаться в изолированные места для тренировок.

Бела с высоты своего роста смотрела на него. Он размерами и фигурой уже походил на Землянина 19 – 20 лет от роду. Бэлдан носил только набедренную повязку.

Он не был прозрачным, а скорее, излучал свет, который он собирал и преломлял из источников вокруг него. Его фасетки, выпуклости, вогнутости и грани делали его существом, почти слишком прекрасным, чтоб поверить в его существование, сияющим своей юностью.

Голос Белы, обычно звучащий на грани сердитого окрика, сейчас был только хриплым шёпотом:

– Ты должен учиться у других. Мужчинам не разрешается быть здесь.

Он был готов к такому повороту:

– Согласно вашим собственным законам, ты не можешь отказать войти крестнику.

Бела резко вскинулась, широко раскрыв глаза, шок, гнев и своего рода ненамеренная нежность смешались вместе:

– Крестнику?

– Ты спасла мне жизнь, ты и Мирия Парино. Согласно вашим собственным законам, это делает меня твоим крестником и твоей ответственностью.

«Китайское обязательство», – подумала Лиса. Она вспоминала время, когда Бела вылезла из «ТТ» Мирии, держа кварцевое яйцо, которое должно было стать Бэлданом Вторым.

Лиса полагала, что внезапное движение Белы, словно она пыталась восстановить равновесие, имело мало общего с «биологией как с судьбой», или «материнскими» теориями об инстинктивном женском поведении. Но этим всем, с чувством связанности и удовлетворения в том, что всё сделано правильно.

– Но… Ты уверен, что не разрушишься? – оглядывала его амазонка.

Он повернулся спиной и сделал кувырок по палубе, его грани звенели словно космическая музыка. Встав на ноги на выходе из кувырка одним слитным движением, он высветил ей с люминесцентную улыбку.

– Если бы я был хрупок, я давно бы уже сломался, крёстная.

Бела откинула голову назад и разразилась смехом, к которому присоединилась сперва одна праксианка, потом ещё и ещё, пока не захохотал весь отсек. Лиса стояла рядом с Карен Пенн, и смотрела, как Бела вручила своему крестнику полный комплект защиты и шлем.

– Со временем всё меняется, – пожала Бела плечами. – Даже правила Праксис.

Есть некоторые побочные продукты этой войны, значение которых лишь немного менее важно, чем победа, – пришло в голову Лисе.

 

 

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

В вашей воле стать ЛУЧШИМИ, ЧЕМ ВЫ МОЖЕТЕ СЕБЕ СЕЙЧАС ПРЕДСТАВИТЬ! Вы ЛУЧШИЕ! Так возьмите ответственность за вашу жизнь, и узнайте, как быть ВАШИМ СОБСТВЕННЫМ ЛУЧШИМ ДРУГОМ!

Получите ЛИЧНУЮ ВЛАСТЬ над вашими собственными ВОЗМОЖНОСТЯМИ, и УЗНАЙТЕ, КАК РАЗВИТЬ ЕГО!!! Создайте самого себя в НОВОМ КАЧЕСТВЕ!!! Осмельтесь быть БОЛЬШИМ! Помните: СЕГОДНЯ – ПЕРВЫЙ ДЕНЬ ВАШЕЙ НОВОЙ ЖИЗНИ!!!

Кермит Бусганглион. «Рука, которой ты творишь»

 

В РЭК всегда поражались колоссальным размерам Королевского Зала Мастеров Роботек на Тироли – и никогда не удосуживались осмотреть его целиком, довольствуясь лишь некоторыми участками.

Но теперь Королевский Зал был освещён с одного конца до другого шагающими робо-прожекторами «Амблерами» и парящими роботами-осветителями. Во время этого вечера все уголки зала были свободны от зловещего эха тиранов. Там, среди выстроившихся по порядку машин, была созвана следственная комиссия. Полномочный Совет сидел в ожидании и готовности осуществить одну из самых своих серьезных функций. Ответчики и обвинители ждали или тихо переговаривались, сложив чашками ладони.

Всё шло согласно стандартной процедуре, принятой в РЭК – за одним исключением. На квадратной площади снаружи за экранами следили толпы народу, как повсюду на Фантоме и КСК-3.

«Самый обвиняемый» – Вольфф. Винс Грант и офицеры Экспедиции, которую послали за «Вэйливарр» сидели за столом защиты. Бритэй был единственным Зентрейди, и сидел в стороне на монументальном стуле. Казианна Хеш и остальные гиганты находились на борту «Вэйливарр», но об этом тактично никто не упоминал. Так же, как о грузе монополи.

Для вернувшихся оказалось немало сюрпризов, среди которых центральное место занимало обвинение Вольффа в убийстве Регента/симагента. Это обвинение было снято безспорными доказательствами боевых видеорегистраторов и подтверждёнными под присягой докладами, что Регент жив.

Экспедиция так же сообщила о настоящей природе Дженис Эм. Винс опасался, что это нанесёт ущерб репутации Ланга, что люди вообще перестанут ему доверять. Но его опасения не оправдались – по размышлению Винса, Ланг оставался вне Человеческих стандартов, словно Мерлин, и люди привычно не удивлялись ничему, что бы он ни сделал.

А поскольку все, кто находился на Тироли, не общались ни с Дженис-Человеком, ни с Дженис-андроидом, люди восприняли новость достаточно легко. Самое главное, не было никаких внезапных вспышек паранойи.

Со своей стороны, Ланг отказался комментировать что-либо, как только удостоверился, что с Дженис всё в порядке и она вне опасности. Но Вольфф подумал, что в поведении Ланга было нечто большее, чем простая тревога за исправное функционирование образца или за возможные неприятные последствия открывшейся уловки.

Судебное совещание закончилось неожиданно, когда Эдвардс, не в силах больше сдерживаться, буквально выпрыгнул со стула и вмешался в процесс. Никто не понял, что произошло. Зал низко загудел. Адвокат сел с видом собаки, которой дали команду «к ноге», и Эдвардс вышел на место обвинителя.

– У вас есть все документы, – сказал он притихшему Совету, – Каждое изречение, каждый случай. Тут не может быть сомнений! Эти люди, и другие, которые на время спрятались от правосудия, проигнорировали и отбросили распоряжения законной власти, и сговорились организовать мятеж. Или точнее, переворот.

Эдвардс собрался широко раскинуть руки, но вспомнил, что «великие жесты» давно потеряли свой эффект для людей в Совете. Вместо этого он сделал горько-торжественную паузу.

– Они были моими братьями по оружию. Разве вы не чувствуете, как мучительно мне это осознавать? Но правда остаётся правдой, а предательство – предательством. И эти люди, которых вы видите здесь... виновны.

Вольфф и остальные наблюдали за игрой Эдвардса с трибуны, но Винс Грант одним глазом следил за Лангом. И когда Эдвардс, наконец, закончил свою обвинительную речь (сопровождаемую аплодисментами внутри и снаружи зала), встал Ланг.

Всех зрители и присутствующие поняли, что сейчас начнётся нечто. Винс подмигнул Экседору, Экседор подмигнул Винсу.

 

Скотт Бернард стоял в стороне с гордым видом. Он с удовольствием думал, что как только люди узнают его роль в разоблачении Эдвардса, очень многим захочется узнать его имя.

В целом нейтральным голосом Ланг грохотал:

– …Тем самым, я предоставляю следующие данные, заверенные моей печатью и ответственностью как члена Совета.

С потолков спустилось несколько огромных экранов, расположенные таким образом, чтобы каждый в Зале смог чётко видеть происходящее на них. На них вышла сцена беседы между Лангом и Эдвардсом, которую, по абсолютному убеждению Эдвардса, его «глушилки» должны были сделать совершенно анонимной.

Эдвардс был уверен, что его устройства «глушения» предотвратят подслушивание и подсматривание. Ведь они уже делали такое раньше. Но теперь он понял, что Ланг просто хотел, чтобы он так думал, и что он угодил в ловушку.

Согласно приказам самого Эдвардса, в стратегических точках Зала были размещены наряды внутренних войск и военной полиции. Но во время проигрывания записи что в Зале, что снаружи – было тихо. Просто очень тихо. Пошла заключительная сцена, когда Эдвардс уходил, растирая запястья, чуть не переломанные Лангом, остановившимся только из-за каких-то своих соображений.

Эдвардс и его люди вскочили на ноги, выкрикивая, что это электронно-протокультурная подделка, но люди Ланга уже предъявляли опечатанные оригиналы.

Жюстин Хаксли тоже встала, мрачная и холодная.

– Я думаю, что это меняет местами обвинителей и обвиняемых. Я права?

Под её яростным взглядом, с безспорными свидетельствами записей, с криками толпы, нарастающими за стенами Зала, ни один из потенциальных «раскольников» Совета не смел поднять на неё глаз. Было только молчаливое согласие. В одно мгновение Эдвардс понял, что все его планы разрушены и, по крайней мере, перед Советом, он остался в одиночестве.

Хаксли продолжала:

– Все обвиняемые, включая генерала Эдвардса, должны быть взяты под стражу и… Остановите его!!!

Эдвардс перепрыгнул через перила и ломанулся к дверям. Адамс был на полшага позади него, но обвинители стояли столбами и мешали военной полиции.

Сидящий за столом защиты Вольфф оказался к ним ближе всех. Он вскочил на ноги и помчался следом за его заклятым врагом. Винс и другие бросились на помощь, но отступили перед судебными приставами.

Бритэй тоже вскочил, но для него не было способа поймать Эдвардса, кроме как растоптать десяток-другой Людей. Вооруженные охранники замахали, чтоб он оставался на месте.

Вольфф гнался за Эдвардсом словно свой тёзка[9], его кровь кипела в предвкушении схватки. Внезапно в поле его зрения возникло пятно и упало наперерез Эдвардсу. Это был Скотт Бернард. Но у него было маловато веса, чтоб остановить генерала, он смог только сбить его с траектории и развернул вокруг оси.

Эдвардс оторвал Скотта от себя и в бешеной ярости собрался свернуть мальчику шею. У Вольффа был выбор – скрутить Эдвардса или спасти Скотта. Всё в нём говорило выбрать первое – слишком много жизней уже потерялось в махинациях генерала, и остановить его стоило этой маленькой жертвы.

Но он обнаружил, что борется за жизнь мальчика, сжимает руки Эдвардса и не может нанести первый удар. Вольффу почти удалось вырвать Скотта из лап Эдвардса, но тем временем генерал нанёс жёсткий удар ребром ладони, почти свалив Вольффа на пол.

Эдвардс выпустил Скотта и собрался наконец разделать и прикончить ненавистного полковника, но его уникальное чувство самосохранения остановило его. Судебные приставы близко. Он развернулся и побежал дальше.

Охранники, стоящие в дверях, были самыми здоровенными среди военной полиции РЭК, и каждый ожидал, что он схватит Эдвардса и Адамса, бросит их на пол, и будет сидеть на них до тех пор, пока Жюстин Хаксли не скажет им встать.

Но Эдвардс поймал руку ближайшего полицейского в живодёрский захват, отвёл в сторону, проскользнул ему за спину, одновременно заламывая ему руку к лопатке, затем, прикрываясь полицейским, выхватил у него из поясной кобуры пистолет и дважды выстрелил во второго полицейского, который в этот момент доставал собственный пистолет.

Все побледнели, а судебные приставы и полицейские резко сбавили прыть. Через мгновение Эдвардс и Адамс выскочили во внутреннюю дверь, и Эдвардс сделал несколько выстрелов назад по коридору. Адамс кричал что-то несвязное, но Эдвардс не мог и не хотел прислушиваться к его воплям. Вместо этого он сгрёб его за воротник и потащил на площадку перед главным входом.

Дежурные «Призраков» и эскорт слышали переливчатый свист-сигнал Эдвардса. Пока остальные бойцы РЭК пытались разобраться в том, что происходит, «Призраки» размолотили их. Через несколько секунд Эдвардс вместе с Адамсом уже мчались прочь в лимузине.

Адамс свернулся в углу роскошного, обитого кожей салона и то ли стенал там, то ли рыдал. Эдвардс пытался обдумать сложившуюся ситуацию, хотя чувствовал себя так, словно кровеносные сосуды готовы сорвать скальп с его черепа. Водитель направлялся к штаб-квартире, и бронетранспортёры громыхали впереди с сзади лимузина.

T. Р. Эдвардс улыбнулся в темноте, ручейки пота струились по его лицу и капали с лицевой пластины. Совет думает, что загнал меня в угол.

Вы возьмёте меня там, где захочу я.

Эдвардс отдал быструю команду. Остальная часть автоколонны продолжила путь к космодрому, на котором стояли «челноки» – по маршруту, которого от него ожидал Совет.

Но сам лимузин свернул в сторону и направился вниз по рампе, через сдвигающийся люк, который вёл на подземные уровни. Там находились преданные ему подразделения, которые встретили его. Эдвардс доехал до нужного места и пошёл вниз, к установке связи с Регентом.

Люк за лимузином закрылся. Никто не увидел одинокую фигуру, стоящую на крыше здания напротив. Неподвижный, сосредоточенный и готовый к действию охотник. Сегодня вечером охота должна закончиться.

 

Два Человека вместе с карбарранцем и гаруданцем старались пропихнуться к люку, невзирая на протесты и сопротивление Гнеи.

– Всё, мы больше не просим, – произнесла Человек, младший офицер, которую Гнея знала как Сьюзен Грэхем. – Адмирал Хантер требует немедленно доставить Теслу для ответов на некоторые вопросы.

Гнея обвела взглядом смешанный отряд.

– А если я скажу «нет»? Тесла нездоров, и я отвечаю за то, чтоб он выжил. – Она встала перед ними, перегородив закрытую дверь отсека, расправив плечи и приготовившись к драке, всем видом показывая безразличие к собственной жизни. Она поигрывала алебардой и ждала их действий.

Сьюзен Грэхем подняла пистолет. Другие тоже схватились за оружие.

– В таком случае или дай здесь осмотреть пациента доктору Обу, или махни своей железкой, и мы всё равно сделаем то, зачем мы здесь, только без твоего участия.

Обу, учёный-карбарранец, вежливо рыкнул и чуть поклонился, и снова поднял на Гнею твёрдый уверенный взгляд. Но Гнею было не пронять ничем.

– Я… Я вижу мудрость того, что вы говорите, – выдавила шёпотом Гнея. – Но разве вы не понимаете? Вы испугаете его. Только когда мы всё сделали так хорошо с ним…

– Даже если мы его чуть подпортим, невелика потеря, не так ли? – профырчал пренебрежительно Куиас, гаруданец.

– Нет! Вы неправы! – Гнея возразила так быстро, что они немного отодвинулись назад. Что-то говорило ей, что она допустила ошибку, и она оглянулась назад. Из тени вышел Джек Бейкер.

– Мы не уверены, но Тесла может умереть, – сказал он спокойно. – Те два Инвида-Ученых, Пью и… как его там… Гэрэк, говорят, что они смогут вытянуть его… может быть. Но только не тогда, если вы возьмёте и вломитесь туда.

Депутация дрогнула. Джек сделал ещё один шаг, так, что свет упал на его лицо. Оно было странно неподвижно и неулыбчиво по сравнению с обычным выражением бойкого молодого человека, которого они знали.

Теперешний Джек Бейкер встал плечом к плечу с Гнеей и растянул губы в механической улыбке.

– А в этом никому нет необходимости. И убери-ка пушку, Грэхем. Передай моё почтение адмиралу и скажи, что я вынужден держать Теслу в изоляции, до тех пор, пока он не будет в состоянии отвечать на его вопросы. Понятно? Вы слышали приказ.

(Рик назначил Джека ответственным за Теслу).

Сьюзен Грэхем медленно убрала пистолет:

– Господин лейтенант, я надеюсь, что вы знаете, что делаете.

– Кругом и шагом марш! – рявкнул Джек.

Он и Гнея проследили, как уходит четвёрка, затем вернулись обратно к отсеку, где теперь жил Тесла. Когда они убедились, что никого рядом нет, они вошли внутрь. Внутри они остановились с пустыми лицами перед существом, мерцающим интенсивным светом. Их чёткие тени упали на стену.

– ХОРОШО СРАБОТАНО, МОИ ДОБРЫЕ И ВЕРНЫЕ СЛУГИ, – сказал Тесла.

 

Десантная капсула была чудом объединенных наук различных рас Хранителей, спроектированная под руководством Обу. Несмотря на повышение чувствительности датчиков Инвидов и их увеличение в количестве после событий на Карбарре и Гаруде, крошечная ромбическая форма проваливалась сквозь атмосферу планеты, не поднимая тревоги, прозрачная для вражеских сенсоров. Война вынудила угнетённых превзойти угнетателей.

Рик ужасно жалел об ограничениях нового метода, которые позволяли замаскировать лишь небольшие объекты типа вышеупомянутой капсулы размером чуть больше душевой кабины. Он с радостью оборудовал бы «Ангельский ковчег» такой же системой, но пока это было невозможно.

Невозможно так же оказалось вооружить и снарядить Тиэль и её сына Человеческими приспособлениями. Туда, куда они отправлялись, не могли проникнуть никакие другие материальные тела.

Двое сферианцев стояли рядом с капсулой. Бэлдан Второй впервые взирал на свой родной мир.

Пейзаж, наполненный призмами и гранями, отражал и преломлял всеми возможными спектрами свет Блэйз, солнца планеты. Людям, Инвидам, и другим иномирянам требовались специальные очки или какая-нибудь другая защита органов зрения, ибо от яростного блеска вокруг можно было ослепнуть. Но Бэлдан Второй немигающим и ничем не защищёнными глазами внимал зрелищу, подобного которому он никогда раньше не видел.

Капсула лежала на пляже, который сверкал, как звёздное скопление. Самая малюсенькая песчинка отражала и преломляла сотнями граней все цвета спектра. Море, накатывающееся на «песок», несло в себе оттенок нереальности, словно не природное явление, а компьютерная графика. «Вода» светилась и переливалась всеми оттенками цвета, текла, будто жидкая радуга. Далёкие горы пылали, как люминесцирующие фонтаны.

Бэлдан почувствовал руку матери на своей руке. Он оглянулся на неё и увидел на её лице странное выражение, которое ни разу не видел у неё прежде.

Капсула доставила её и её сына домой, и никакие обстоятельства, как бы серьёзны они ни были, не могли превзойти это событие. Её неожиданно изумило, что его благополучие волновало её больше, чем своё собственное. Это было обычным делом для некоторых других рас (к примеру, так карбарранцы терзались судьбой своих детёнышей), но с подобным чувством она была плохо знакома, и оно тревожило её с тех пор, как она получила потомка, которого не хотела.

Как так получилось, что она полюбила своего сына? Тиэль не могла вспомнить, но всё же любовь вдруг возникла и резко пошла на усиление, вместе с сильнейшей тревогой за его безопасность. Будь её воля, она бы оставила Бэлдана на «Ангельском ковчеге» или вообще отправила бы его обратно на линкор, если бы только капсула обладала способностью вернуться обратно.

Но дорога назад была для них закрыта. Они знали, на что шли, когда вызывались добровольцами. Тиэль несколько секунд изучила искрящееся окружение, затем указала:

– Туда.

Она направилась к кристаллу, который рос из трещины в поверхности планеты. Бэлдан поспешил следом. Когда он оказался рядом, его мать стояла перед великолепным светящимся колоссом и раздевалась.

– Чт-что… – растерялся он. Что-то звало внутри него, и что-то отвечало ему из глубин Сферис. Но он не знал, как быть частью симфонии, играющей вокруг него.

Тиэль стояла раздетая – её хитон трепетал у её лодыжек – но не голая. Она переступила одеяние и стала похожа на чудесный светоносный маяк. Она распростёрла руки, словно желая обнять возлюбленного, и прислонилась к кристаллу.

– Приготовься. Для тебя настало время путешествия по Кристальным Дорогам, – обратилась она к сыну.

Бэлдан отбросил полутунику, которую носил. Как и его мать, он раскинул руки и прижался к сверкающей стене. Планета пела им высокими, ясными тонами.

Через мгновение они наполовину слились со стеной, подобно древним барельефам Мезоамерики. В следующее мгновение они ушли, оставив отвергнутую одежду и пустую капсулу позади. Единственным звуком осталось шуршание удивительных волн удивительного моря по удивительному песку.

 

– ИТАК! МОЙ ДОРОГОЙ ГЕНЕРАЛ ЭДВАРДС! КАКОЙ ВОСХИТИТЕЛЬНЫЙ СЮРПРИЗ!

Эдвардс выдерживал невозмутимое выражение лица, изо всех сил удерживаясь от улыбки при виде зелёной слизи, струящейся с Регента – «питательной ванны», или «королевского желе», да вообще какая к чёрту разница, в какой дряни он там любит плескаться.

Он также сдерживал злобу. Правитель Инвидов довольно долго не отвечал на вызовы генерала, словно специально доставляя Человеку неудобство.

– События здесь приобрели… контрпродуктивный оборот, – процедил Эдвардс сквозь сжатые губы. – Я считаю, что стратегически лучше всего будет сразу объединить наши силы.

– А. – Ничего не выражающие огромные, чёрные, влажно блестящие глаза смотрели на Человека. – В ТАКОМ СЛУЧАЕ, ВЫ ДОЛЖНЫ НЕЗАМЕДЛИТЕЛЬНО ПРИБЫТЬ В РОДНОЙ УЛЕЙ! И… СКОЛЬКО КОРАБЛЕЙ У ВАС БУДЕТ И СКОЛЬКО ВОЙСК?

Эдвардс поиграл желваками на скулах.

– Возникли неприятности. Мне потребуется небольшая помощь.

Что-то шевельнулось и уселось рядом с креслом Регента. «Адский кот» необычно больших размеров, в украшенном драгоценными камнями воротнике. «Замена тех двух, уничтоженных на Хэйдоне», предположил Эдвардс.

– КАКАЯ ЖАЛОСТЬ, – прокудахтал Регент и всплеснул руками. – КАКАЯ ЖАЛОСТЬ. ВЫ РИСКУЕТЕ ПРОПУСТИТЬ ВОЗМОЖНОСТЬ СЛУЖИТЬ ЕДИНОМУ ИСТИННОМУ ПРАВИТЕЛЮ ВСЕЛЕННОЙ! МОЯ ЖИЗНЬ БУДЕТ СПЛОШНЫМ ТРИУМФОМ! ВСЕ СОЗДАНИЯ БУДУТ ПРЕСМЫКАТЬСЯ У МОИХ НОГ, КАК ДЕЛАЮТ ЭТО СЕЙЧАС МОИ ПРИДВОРНЫЕ! – И он хитро понизил голос, – И КАК ПОСЛЕ ЭТОГО МОЯ ЖЕНА, МОЯ ДРАГОЦЕННАЯ РЕГИС, НЕ СМОЖЕТ ПРИЛЕТЕТЬ ОБРАТНО, УМОЛЯЯ О ПРОЩЕНИИ, А?

Эдвардс на экране позади Регента видел только пустой, разносящий эхо зал. Великие Солнца! Он безумен, как Мартовский Заяц[10]!

---

Дата добавления: 2019-01-14; просмотров: 129; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!