СТРАНИЦА ИЗ ЧЕРНОВОЙ РУКОПИСИ «МАНИФЕСТА КОММУНИСТ. ПАРТИИ» 367

природы и разума, вы разделяете со всеми господствовавшими прежде и погибшими классами!

Когда заходит речь о буржуазной собственности, вы не смеете более понять того, что кажется вам понятным в отноше­нии собственности феодальной.

И все же вы не можете отрицать того факта, что (в ходе) развития (буржуазной) промышленности односторонняя, на... *

Коммунисты не выдвигают никакой новой теории собствен­ности. Они констатируют только факт. Вы же отрицаете самые очевидные факты, вы вынуждены их отрицать. Вы — утописты, обращенные к прошлому.

Написано К. Марксом Печатается по рукописи

в декабре 1847 — январе 184S г. _

Перевод с немецкого Впервые опубликовано в виде факсимиле

в журнале «Der wahre Jacob » ^Ha русском языке публикуется впервые

Л8 565 (6), П марта 1908 г.

* В рунописи вся эта фраза, включая зачеркнутые слова, перечеркнута не­сколькими штрихами, Ред,

368 ]

Ф. ЭНГЕЛЬС

БАНКЕТ СТОРОННИКОВ РЕФОРМЫ В ЛИЛЛЕ. — РЕЧЬ Г-НА ЛЕДРЮ-РОЛЛЕНА ²⁰⁶

В ответ на тост: «За рабочих, — за их неотъемлемые права, за их священные интересы, пока непризнанные».

«Граждане1 Да, за рабочих! За их неотъемлемые права, за их свя­щенные интересы, которые до сих пор не признаны. За неотчуждаемые права человека, которые были провозглашены в принципе двумя слав­ными революциями *, по практически не применялись вследствие искус­ных уловок, постепенно были отобраны у народа и теперь являются лишь славным, но горьким воспоминанием! Политические права народу — это же, говорят, безумие. Как можно вверить их ему при его неспособ­ности, невежестве, моральной развращенности? Предоставить народу политическую свободу — значит разнуздать слепую и опасную силу1 Это революция — кровь — анархия — хаос! Господа, вы знаете народ, вы, живущие в этом промышленном городе, столь богатом и одновремен­но столь бедном, можете ли вы поверить в правдивость этой картины? О! Несомненно, если заглянуть в произведения некоторых писателей-романистов, которым важнейшая сторона дела кажется тривиальной, вульгарной, которые ради успеха изображали забавное, фантастическое, необычное, — то народ именно таков1 Принимая за нормальную жизнь наших городов быт какой-либо местности, где находят убежище скрываю­щиеся от правосудия преступники, или образ жизни подонков общества, они говорят нам: «Таков народ!». Разумеется, он и был бы таким, если бы мы поверили этим продажным писакам, которые вопят о нашествии вар­варов, чтобы запугать богачей! Варваров! Они наделили этим эпитетом народ, нанеся ему самое тяжкое оскорбление. Ах! Если слово варвары всегда обозначает людей простодушных, сильных, общительных, полных юношеской энергии! — то лишь такие варвары и могут спасти наш обвет­шалый официальный мир, в своей немощи и коррупции быстро идущий к упадку. Нет, тысячу раз нет! Народ не таков. Его следует искать не на арене преступлений и разврата. Чтобы узнать народ, нам нужно от­правиться в те промышленные города, где фабрикант, борясь с подав­ляющей его необузданной конкуренцией, находясь в гнетущих тисках

* Очевидно имеются в виду революции 1789-^1794 и 1830 годов. Ред.

БАНКЕТ СТОРОННИКОВ РЕФОРМЫ В ЛИЛЛЕ

369

между деспотическим нажимом капитала и сопротивлением наемных рабочих, вынужден снижать заработную плату, чтобы избежать бан­кротства и бесчестия. О! Не верьте, что народ, ищущий справедливости, всегда считает хозяев виновниками этой жестокой необходимости. Ведь он знает, что наша промышленность нуждается в сбыто, что перед нами закрывается большинство рынков мира, и что паша торговля пришла в упадок там, где попирается ногами наш флаг. И вот, среди этих пре­вратностей судьбы, среди этих колебаний, кризисного состояния заработ­ной платы, что остается делать рабочему? Поскольку заработка отца уже не хватает, чтобы прокормить семью, дочь становится проституткой ради куска хлеба, малолетнего ребенка посылают обслуживать эту чудо­вищную машину и истощать свои еше неокрепшие силы. И любуясь прекрасными изделиями, продукцией пашей промышленности, ваш взгляд останавливается па рахитичных детях, на поблекших молодых девуш­ках, на истощенных мужчинах, согнувшихся под тяжестью непосильного труда. И тем не менее, среди этого физически изношенного населения, каждый, кто избежал истощения, болезной, кто достиг нормального роста, смело идет воевать за родину, готовый умереть под ее знаменами! Таков народ городов, общительный, добрый, терпеливо переносящий повсе­дневные мучения и, более того, черпающий в себе самом свет знаний, так скупо ому отпускаемых, читающий, иногда слагающий стихи о своих муках и чаяниях, выпускающий газеты, в которых освещаются важней­шие проблемы, касающиеся будущих судеб человечества и подготав­ливается их решение! Таков народ городов, которого некоторые писатели, по своему собственному скудоумию, называют варварами!.. В этом бег­лом, неполном наброске мы видели лишь обычную жизнь народа, его повседневную борьбу; но если вдруг обрушится какое-либо непредвиден­ное бедствие — сильное наводнение, вовлекающее все в свой водоворот, или страшный пожар, или внезапно начнет свирепствовать жестокая холера, — кто отзовется первый на призыв к гуманности? Кто забудет свои семьи, своих жен, прикованных к постели детей, которые завтра могут умереть, кто безвозмездно отдает свою жизнь и, выполнив свой долг, скроется, не сообщив даже своего имени? — Народ1 Своим умением и самоотверженностью, разумом и сердцем народ заслужил те права, которых он добивается. И кому это известно лучше, чем гражданам, победившим двойную тиранию дворянства и духовенства благодаря сверх­человеческим усилиям народа? Обращаясь к этому духовенству, к этому дворянству во время Генеральных штатов 1614 г., представитель бур­жуазии сказал однажды: «Вы, наши старшие братья, и вы, наши млад­шие братья, — ибо все мы братья — составляем одну и ту же.нацию». А духовенство и дворянство пытались заткнуть рот этому мужественному представителю третьего сословия и заставить своих лакеев избить его, считая плебея принадлежащим к подчиненной, низшей расе... Народ не только достоин сам представлять себя, но если быть справедли­вым, он один только и может успешно представлять себя. Действи­тельно, кто в законодательной палате в настоящее время достаточно знает его интересы, его нужды, чтобы осмелиться их защищать?.. Многие люди, господа, готовы присоединиться к нашему принципу реформы, ибо ее необходимость в настоящее время самоочевидна. Но они все еще страшатся успехов демократии, а между тем никогда еще столь значи­тельное и важное движение в поступательном развитии человечества, не имело таких благоприятных предзнаменований! Произведем беглый обзор выдающихся людей нашей собственной эпохи. Возвышаясь над всеми, стоит человек, чьи пророческие слова запечатлены в каждом сердце. «Не пройдет и пятидесяти лет, сказал Наполеон, и Европа станет либо

370

Ф. ЭНГЕЛЬС

казацкой, либо республиканской»... Казацкой она не станет, и вы, в "этом патриотическом городе, имеете право так сказать. Если где-либо и были бы возможны сомнения на этот счет, то, разумеется, не в среде тех, чья любовь к национальной независимости и к революции превратила' в 1792 г. каждого гражданина в героя! Республиканской, — но здесь я делаю паузу, господа, — сентябрьские законы действуют ²⁰⁷, н чтобы быть сильными, вооружаясь для справедливого дела, мы должны уметь дер­жаться в рамках закона. Я позволю себе поэтому лишь назвать в качестве выразителей моих мыслей имена некоторых людей, которые составляют славу нашей страны. Того, например, кто пропел возвышенный гимн легитимизму и завоевал славу, пытаясь возродить древние руины прош­лого — Шатобриана, который, будучи искренним человеком, не мог пред­ставить себе ближайшее будущее мира иначе, как движеиио по пути демократии... Беранже, чьи патриотические гимны будут вечно рас­певаться всеми — гимны, которые мы, его современники, должны за­ставлять наших детей учить как молитвы, пока не совершится месть за Ватерлоо! Беранже верит в установление суверенитета народа. А Ла-мартин с его искрометной поэзией и красноречием — он прошел через легитимизм, — побывал в болоте умеренных, чтобы приблизиться к нам. Хотя он — страстный поклонник жирондистов, но благородная прямота его натуры позволила ему сделать выводы в пользу радика­лов. Имеется, однако, нечто, что еще отделяет его от чистой демок­ратии; что касается меня, я вижу лишь гигантские шаги, которыми он ежедневно стремительно приближается к нам. Так обстоит дело в обла­сти литературы, господа, и этого единодушного свидетельства таких известней людей в пользу нашей партии должно быть достаточно, чтобы укрепить ее надежды. Но загляните в область науки. Обратите внимание на человека, стоящего выше всех, которого и Старый и Новый свет хотели бы отнять у нас — Араго! Если бы не неотложные служебные обязанности, он был бы здесь, среди вас. Он намного лучше, чем на это способен я, рассказал бы вам о правах народа; ибо он первым отстаивал их в другой ассамблее, где для этого требовалось немало морального мужества. Так что же? Разве Араго не целиком предан демократии? А в области искусства, кто своим мощным резцом высекает из мрамора изображения людей, наилучшим образом послуживших народу? Кто вверяет навечно бронзе фигуры великих революционеров, чтобы пере­дать их потомству для восхищения будущих поколений? Давид д'Анже1 Разве и он не стоит за дело народа? Итак, если столько прославленных людей высказываются в пользу демократии или борются за ее осущест­вление, как не сделать отсюда вывод, что право и провидение сражаются вместе с нами и за нас? Таковы уроки, преподанные отдельными талант­ливыми людьми. А уроки, преподанные народами, разве не получают своего открытого проявления? Посмотрите на Польшу — на героическую Польшу — последнее биение ее сердца все еще отдано борьбе за свободу — у нее нет больше армии; каждый день новый мученик жертвует собой ради ее дела. Италия; она также стремится к объединению. Она восстает из руин, составлявших ее славу, чтобы завоевать себе новую славу. Пусть не будет она доверчива в своем пробуждении, пусть она помнит о Мазаньелло. Швейцария;—я чувствую, что должен хорошо взвесить свои слова в этот торжественный момент. Мы можем сделать только одно, господа, мы можем объединиться на время, в воспоминаниях и мыслях, с теми, кого мы считаем братьями, и пожелать, чтобы победа всегда была на их стороне, как были до сих пор на их стороне право и разум! Дело Швейцарии — наше дело, господа; радикалы сражаются там с двумя врагами, которые являются бичом нашей эпохи — аристократами и

БАНКЕТ СТОРОННИКОВ РЕФОРМЫ В ЛИЛЛЕ

371

недостойными священниками. Уважение к верованиям, но война против тех, кто под маской религии прислуживает деспотизму и тирании. Бли­зоруки те, кто не видит в этом двойном союзе — гения и народа — близ­кого пришествия Мессии равенства! Итак, о народ, которому я желал бы пожертвовать всю свою преданность и силу, — надейся и верь. В этот период, когда гаснет твоя прежняя вера, когда на тебя пока еще не про­лился новый свет, каждый вечер в своем жалком жилище повторяй бла­гоговейно бессмертный символ — СВОБОДА, РАВЕНСТВО, БРАТСТВО! Да, свобода для всех; свобода совести, свобода мысли, свобода союзов; ибо человек не может стать нравственным без общения с другими людьми, а строй, основанный на коррупции, стремится изолировать человека, с целью еще большего порабощения его. Они знают, что нельзя сломать связанные воедино прутья. Равенство также для всех — равенство перед гражданским законом, равенство в политических делах, равенство в об­ласти образования, чтобы человек руководствовался только нравствен­ностью и добродетелью! Братство — неисчерпаемый источник, который породит благородные и прославленные институты — единепия и силы *. Тогда труд не будет только правом, он станет обязанностью. Пусть не будет иных доходов, кроме добытых трудом и для труда. Да, спасение. О великий и бессмертный символ, твое пришествие близко! Народ, пусть рукоплескания, расточаемые твоему покорному слуге, вернутся к тебе и принесут тебе одновременно утешение и надежду!».

Написано Ф. Энгельсом Печатается по тексту газеты

в первой половине декабря 184.7 г.

Перевод с английского Напечатано в газете « The Northern

Star » Л6 530, 18 декабря 1847 г. На русском языке публикуется впервые

с пометкой редакции: «От нашего парижского корреспондента»

* В речи Ледрю-Роллеяа: «великие институты — кредита, ассоциации, соли­дарности». Ред.

372 1

Ф. ЭНГЕЛЬС

ДВИЖЕНИЕ ЗА РЕФОРМУ ВО ФРАНЦИИ. — БАНКЕТ В ДИЖОНЕ ²⁰«

Это собрание демократов департамента Кот-д'Ор явилось бесспорно самым блестящим из всей серии банкетов сторонников реформы. На обеде было 1 300 человек. Присутствовали депу­тации почти от всех близлежащих городов, и даже швейцарская депутация, состоявшая из граждан Невшателя, Женевы и Лю­церна. О характере собрания можно судить по именам главных ораторов — гг. Луи Блана, Флокона, Ледрю-Роллена, Этьена Араго, — все они принадлежат к крайней демократической партии, представленной газетой «La Réforme». Нам нет необ­ ходимости говорить, что никаких тостов за Луи-Филиппа на этом обеде не произносилось.

Г-н Синьяр из близлежащего города Гре произнес тост «За демократов Лилля», которые недавно на банкете в своем городе решительно отвергли компромисс с мнимыми либералами и благодаря своей энергии, единодушию и уму спасли честь демо­кратии *.

Затем г-н Этьен Араго — известный представитель литера­турного мира Парижа, чья комедия «Аристократы» совсем недавно была поставлена и прошла с огромным успехом, гово­рил на тему «Развитие литературы, науки и изящных искусств»; он показал в своей блестящей речи, какое быстрое развитие получат литература и наука при свободном и демократическом строе.

Для тоста «Будущий прогресс Франции» ** председатель предоставил слово г-ну Луи Блану, который был очень горячо

• См. настоящий том, стр. 368—371. Ред. •♦В речи Луи Блана: «Будущее Франции». Ред.

ДВИЖЕНИЕ ЗА РЕФОРМУ ВО ФРАНЦИИ

373

встречен собравшимися. Он произнес блестящую речь, содер­ жащую много правильных и ярких мыслей о прошлом разви­ тии Франции, о выводах, которые можно сделать из него в отно­шении ее будущего, об особом неизгладимом отпечатке, остав­ленном революцией на всем французском демократическом движении. Его речь неоднократно и заслуженно прерывалась аплодисментами. Она была вполне достойна лучшего писа­теля-историка, какого сейчас имеет Франция. Однако в ней есть один пункт, по поводу которого нам хотелось бы высказать кое-какие замечания, причем мы надеемся, что они будут при­няты в таком же доброжелательном духе, в каком мы пишем о них.

Г-н Блан сказал:

«Нам нужно единение в рамках демократии. И пусть никто не заб­луждается — мы мыслим и трудимся не только для Франции, но и для всего мира, ибо будущность Франции заключает в себе и будущность человечества. В самом деле, мы занимаем такое превосходное положе­ние, что никогда не переставая быть национальными, мы неизбежно яв­ляемся космополитами, и даже более космополитами, чем националь­ными. Всякий, кто назвал бы себя демократом и пожелал бы быть в то же время англичанином, опроверг бы историю своей собственной страны, ибо роль, которую играла Англия, всегда сводилась к борьбе эгоизма против братства. Подобным же образом француз, не пожелавший быть космополитом, опроверг бы роль * своей страны, ибо во Франции никогда не могла бы получить преобладания такая идея, которая не шла бы на благо всему миру. Господа, во времена крестовых походов, когда Европа двинулась на завоевание гроба господня, именно Франция взяла это движение под свое покровительство. Позже, когда католические священ­ники вознамерились навязать нам иго папского верховенства, галликан­ские епископы отстояли свободу совести. А кто в последние дни старой монархии поддержал молодую республиканскую Америку? ^аов Франция, все та же Франция! И если это верно в отношении монархической Фран­ции, то может ли оно быть не верным в отношении республиканской Франции? Где еще в летописях истории найдем мы что-либо похожее на удивительное, полное самопожертвования, бескорыстие Республики, когда, истекая кровью на наших границах и на эшафоте, она нашла еще возможным проливать кровь за своих батавских братьев! ²¹° Когда она, побежденная или победительница, озаряет даже своих врагов сиянием своего гения! Пусть Европа высылает против нас шестнадцать армий, мы в ответ пошлем ей свободу».

Без всякого намерения умалить значение героических усилий французской революции или огромной признатель­ности, которую мир по праву выражает великим деятелям Республики, мы полагаем, что сравнительная позиция Франции и Англии в отношении космополитизма ^2U обрисована в выше­ приведенном отрывке вовсе не правильно. Мы полностью

* В речи Луи Блана: «историю». Ред.

374

Ф. ЭНГЕЛЬС

отрицаем космополитический характер,,приписываемый доре­волюционной Франции; доказательством тому могут послужить времена Людовика XI и Ришелье. Что же, собственно, припи­сывает г-н Блан Франции? Что во Франции никогда не могла бы получить преобладания такая идея, которая не шла бы на благо всему миру. А мы полагаем, что г-н Луи Блан не сможет назвать нам ни одной страны в мире, которая могла бы посту­пить иначе, чем якобы поступала Франция. Возьмите для при­мера Англию, которую г-н Блан прямо противопоставляет Франции. Англия изобрела паровую машину; Англия построила железную дорогу; а эти вещи, полагаем мы, стоят не мало идей. Но изобрела ли их Англия для себя или для всего мира? Фран­цузы похваляются тем, что они повсюду распространяют цивилизацию, особенно в Алжире. А кто же распространил ци­вилизацию в Америке, Азии, Африке и Австралии²¹², если не Англия? Кто основал ту самую республику, в освобождении которой некоторое участие принимала Франция? Англия, все та же Англия! Если Франция содействовала освобождению американской Республики от английской тирании, то Англия ровно двумя столетиями раньше освободила голландскую республику от испанского гнета²¹³. Если Франция подала в конце прошлого столетия славный пример всему миру, то мы не можем обойти молчанием тот факт, что Англия подала такой же пример на полтораста лет раньше ^î14 , и что в то время даже Франция не была еще готова последовать ему. Что касается идей, то те самые идеи, которые французские философы XVIII века — Вольтер, Руссо, Дидро, Д'Аламбер и другие — так успешно популяризировали, то где первоначально зароди­лись эти идеи, как не в Англии? Не будем забывать Мильтона, первого защитника цареубийства, Алджернона Сидни, Болинг-брока и Шефтсбери из-за их более блестящих французских последователей.

Если бы англичанин «назвал себя демократом.., он опроверг бы исто­рию своей собственной страны», говорит г-н Блан.

А мы считаем самым главным свидетельством подлинной демократии именно то, что она должна опровергнуть историю своей страны, что она должна отказаться от всякой ответствен­ ности за прошлое, полное нищеты, тирании, классового угне­тения и суеверия. Пусть французы не составляют исключения среди других демократов; пусть они не принимают на себя ответственности за действия своих королей и аристократов прежних времен. Поэтому то, в чем г-н Блан усматривает недостаток английских демократов, мы считаем их большим

---

Дата добавления: 2019-01-14; просмотров: 153; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!