ГЛАВА 2. ВНЕШНИЕ МЕРОПРИЯТИЯ.

Заговорив о проблеме воспитания человека облагороженного образа и о связанных с этим

проблемах преобразования государства в Братство, а планеты - в сад, я временно выключил из поля

зрения другую огромную проблематику. Это - проблематика тех внешних социально-политических,

экономических и культурных мероприятий, которые будут способствовать водворению всеобщего

материального благосостояния и гармонизации человеческого общества.

Мне думается, что весь период между возникновением Розы Мира и ее приходом к этическому

контролю над государственной властью надлежит рассматривать как подготовительный. В этот

период сложится ее структура, сформируются и размножатся ее организации - религиозные,

политические и культурные. Всесторонне разработается ее учение и ее конкретная историческая

программа; развернется широчайшее проповедничество, письменное и устное, во всех

демократических странах и на всех языках. А те ее кадры, которые в начале ограничивались

десятками или сотнями человек, превратятся в многомиллионное всемирное содружество. Во всякой

стране, где в этот период существование Розы Мира может быть допущено конституцией,

допустимо и участие ее политических организаций в общенародных выборах наряду с другими

партиями. Ясно само собой, что с уст ни единого из ее агитаторов или кандидатов во время

предвыборной борьбы (равно, впрочем, как и во всякое другое время) не должно срываться ни слова

лжи, клеветы, легкомысленных обещаний, саморекламы, дискредитации противников, даже просто

непроверенных утверждений. Им подобает вести себя так, чтобы в глазах народов на Розе Мира не

было ни единого пятна. Ей надлежит одерживать политические победы не вопреки своим этическим

заповедям, но благодаря им.

Вероятно, Роза Мира будет приходить к контролю над государственной властью разновременно

в различных странах. И возможно, что несколько таких стран смогут объединиться в конфедерацию

гораздо раньше, чем возможность объединения всеобщего станет реальностью. Но социальная и

политическая обстановка на протяжении этого подготовительною периода может быть столь пестра

и столь непредрешима, что непредрешимы и те пути, которыми Роза Мира, как  всемирная

разветвленная организация, придет к контролю над властью во всемирном масштабе. Можно только

сказать, что так как на подобный шаг она будет иметь право лишь при соблюдении нормальных

демократических процедур и лишь располагая большинством голосов во всех странах, то надо

предположить, что решающий акт будет иметь форму, схожую с каким-нибудь референдумом или

плебисцитом. Легко представить, что такой референдум даст ей победу в большинстве стран, но не

во всех. Время, однако, будет работать в ее пользу, ее идеалы и методы будут привлекательны для

таких необъятных человеческих масс, что по прошествии нескольких лет второй референдум

привлечет во Всемирную федерацию последние из сопротивлявшихся государств. Тогда начнется

первый этап ее этического контроля над всемирной государственной властью, причем национальные

соборы Розы Мира примут контроль над национальными правительствами.

Если всеобщее полное разоружение не будет достигнуто раньше этого момента, то закон о

немедленном, всеобщем, абсолютном разоружении станет, надо полагать, тем, чем Роза Мира

ознаменует свой приход к этическому контролю. Что же касается самой техники разоружения, то ее

предвосхищать невозможно, да и не нужно: ее выработает то поколение, которому придется это

разоружение проводить в жизнь. Мыслимо создание, например, Министерства разоружения в

правительстве Федерации и соответствующих министерств в правительствах всех государств-

членов. Если учесть громадность экономических проблем, связанных со всеобщей

демилитаризацией и с переоборудованием военных предприятий на мирный лад, а также с трудовым

обеспечением освобождающихся из-под ружья нескольких десятков миллионов человек, то будет

естественно предположить, что процесс всеобщего разоружения займет не меньше пяти или семи

лег.

Уже давнею подсчитывается, какие суммы могла бы

 

высвободить всеобщая демилитаризация. Мы не знаем, когда и в

какой обстановке она произойдет, и поэтому точные подсчеты в

этой области строятся на песке. Однако похоже на то, что общая

сумма будет не очень далека от триллиона долларов; так или

иначе, она будет невообразимо велика. Именно эта сумма и даст

возможность проведения великих реформ.

В первый период правления Розы Мира национальные, местные особенности политических

установлений, традиционных общественных институтов разных стран еще сохранятся, изменяясь

постепенно, и не извне, а изнутри, пока универсальное государство не утратит специфических черт

бюрократизма. Вообще приход Розы Мира не предполагает немедленного пересмотра конституций

государств-членов, исключая того единственного пункта, который должен быть изменен или

дополнен в том смысле, чтобы оговорить признание самой Розы Мира как инстанции,

ограничивающей государственный суверенитет. В дальнейшем возможны и даже неизбежны

перемены во многих статьях, но сначала они будут отличаться, мне кажется, скорее техническим,

чем принципиальным характером. Во всяком случае население каждой страны само определит

свободным волеизъявлением, подлежит ли его политическое устройство немедленным и коренным

преобразованиям или оно должно быть в основном сохранено. Могут найтись, например, даже такие

страны, где приверженность к традиционному монархическому устройству окажется устойчивой и

прочной. Разве так трудно представить, что консерватизм этого рода обнаружится в Англии или

Японии? Разумеется, в подобных случаях монархический принцип должен быть сохранен. Когда же

само современное понятие государства начнет отмирать, превращаясь в понятие хозяйственно-

планирующего механизма по преимуществу, носитель короны останется духовным главой пли

живым олицетворением славного прошлого своего народа и его традиций.

То же самое относится и к социально-экономической структуре отдельных стран. Впоследствии,

когда обитая социализация постепенно втянет в свой процесс все народы и материальные уровни

различных стран сравняются, начнут уравниваться и их социально-экономические структуры. К тому

времени большинство предприятий, промышленных, сельскохозяйственных и торговых, уже будут

переданы в руки общественных ассоциаций, причем каждая из них станет автономным коллективом,

юридическим лицеям, пользующимся всеми доходами со своего предприятия, исключая суммы,

отчисляемые государству. Государство будет финансировать создание новых ассоциаций, исходя из

учета материальных потребностей общества, и обеспечивать их на основе долгосрочных ссуд

необходимым оборудованием. Реорганизация частных предприятий в такие ассоциации будет

стимулироваться. Вероятно, взимание средств с населения тогда примет форму, напоминающую

современный всеобщий подоходный налог, но более совершенную. Но для того, чтобы принцип

ассоциаций мог стать прочным базисом финансовой системы универсального государства, должно

протечь, разумеется, немало времени.

Что касается политических партий, то они будут

функционировать, как и раньше. Единственным препятствием для

них может быть только одно: их агрессивно-национальный,

агрессивно-классовый или агрессивно-религиозный характер.

Квалифицировать ту или иную партию как агрессивную имеют право только инстанции самой

Розы Мира. Впрочем, полного запрета на такие партии не будет накладываться даже на первом,

сравнительно строгом этапе; но права на устную и письменную пропаганду своих взглядов они

будут лишены. Слишком страшно то, что сулит человечеству их власть, хотя бы их адепты и не

понимали до конца всей глубины этого ужаса. Впоследствии, в осуществление максимальной

свободы, из-под запрета и контроля будут освобождены даже они. Но это допустимо, мне думается,

не раньше второго этапа, когда стадия общего культурного развития будет сама служить гарантией

против возобладания агрессивных или сепаратистских идей.

 

На протяжении первого этапа должен быть достигнут всеобщий материальный достаток. В

деятельности Розы Мира будет и нечто, совпадающее даже с коммунистической мечтой. Любой из

граждан, независимо от нации, местожительства, рода занятий, должен быть обеспечен так, чтобы

полностью были удовлетворены основные его потребности: в пище, в одежде, в жилище, в

подходящей к его характеру и навыкам работе, в отдыхе, в досуге, в лечении, в элементарных

житейских удобствах, в повышении образования, в приобщении искусствам и наукам, в религиозных

действиях. Те гигантские суммы, которые в капиталистических обществах до сих пор идут на

безграничное расширение производства, вызывая в итоге перепроизводство и безработицу, кризисы,

будут вкладываться в начинания, никакой прибыли не приносящие и никакой экономической цепной

реакции за собой, таким образом, не влекущие. Я имею в виду строительные и культурные

мероприятия всемирного размаха. Кадры мировой рабочей силы придется перераспределить так,

чтобы, с одной стороны, покончить с безработицей, а с другой - приступить к прогрессивному

сокращению рабочего дня. Дальнейший рост техники и производительных сил доведет это

сокращение рабочего дня до немногих часов. Органы здравоохранения и социального обеспечения

распространят сеть своих лечебных и оздоровительных заведений на самые глухие уголки земного

шара, охватывая все слои общества, в том числе и крестьянство, доныне почти не пользовавшееся

фактически этими правами. Стоит ли говорить здесь о более частных достижениях в этой области,

например, о том, что всемирный размах санитарно-гигиенических предприятий позволит устранить

вредителей и паразитов? Или о том, что достижения медицины сведут к нулю многие из

заболеваний, терзающих человечество в наши дни?

Предрешать чисто экономический аспект этих реформ - не мое дело. Я бы даже сказал, что это -

не дело моего поколения, какой экономической проницательностью ни обладали бы некоторые его

представители. Регламентировать на десятилетия вперед такие частности значило бы предаваться

ненужному и даже вредному прожектерству. Придет время, и авторитетная инстанция разработает и,

со всеобщего одобрения, приступит к практике всемирной экономической реконструкции.

Впрочем, как раз некоторые частности представить себе не стоит большого труда. Например,

легко вообразить, или, правильнее - сообразить, что в первые же годы создастся повсеместно очень

мощная промышленность строительных материалов: база мирового строительства. Позднее это

строительство, и в первую очередь жилищное, развернется во всю ширь. Оно охватит все страны,

чтобы в ближайшее за тем десятилетие трущобы, лачуги, хибары отсталых народностей или набитые

до отказа беднотой громады в городах отошли в область печальных воспоминаний. Они уступят

место жилищам разного типа в зависимости от климата, от потребностей и вкусов, от бытовых

традиций, от национальных стилей - начиная от коттеджей и бунгало и кончая, может быть, даже

высотными зданиями, - но все эти жилища в равной мере будут отвечать потребностям живущих.

Перспективное мышление подводит к выводу, что задачу превращения планеты в сад

рационально начинать с районов, еще не заселенных. А это связывается с воплощением старинных

мечтаний об освоении великих пустынь - Сахары, Гоби, Калахари, внутренних областей Аравии и

Австралии. Их обводнение и озеленение превратятся в первые опыты комплексного, всестороннего

преобразования огромных площадей земной поверхности в художественно совершенный ландшафт.

Начнутся работы по утеплению полярных областей и зон вечной мерзлоты: освоение атомной

энергии, кажется, уже создает необходимые для этого технические предпосылки. В тропическом

поясе развернутся широчайшие работы по расчистке лесов Конго, Нигера, Амазонки, Ориноко и по

превращению их в высококультурные области. Из стран, страдающих от перенаселенности,

организуется эмиграция трудового населения в районы, соответствующие его климатическим и

культурно-бытовым навыкам. Добровольные переселенцы, пользуясь развитой техникой и

обеспеченные всеми необходимыми жизненными средствами, приступят к превращению этих

районов в высокопродуктивные сельскохозяйственные площади. Для облегчения экономических

связей, для вовлечения отсталых участков во всемирный товарооборот и культурный обмен, сотни

миллиардов вкладываются в развитие международного транспорта и средств связи. К тому времени

 

преимущества пассажирской авиации перед наземными средствами сообщения станут еще заметнее,

чем теперь. Однако рельсовый транспорт, во всяком случае какие-то его разновидности, долгое

время еще будет оставаться наиболее массовым, демократическим средством сообщения; сохранит

он за собой преобладание и в качестве грузового транспорта на большие расстояния.

Меридиональные и широтные трансконтинентальные магистралей перевяжут материки вдоль и

поперек, подобно тому, как в магазинах перевязывают, упаковывают приобретенный покупателем

абажур. Я отлично понимаю, что направление этих линий определится в свое время на основании

развития тех культурно-экономических связей, которые сейчас можно предучесть лишь с ошибками

и большими пробелами. Но я почему-то до сих пор, раздумывая над картой мира, люблю

испытывать чисто детское удовольствие, когда прикидываю возможное направление этих трасс. Мне

приятно думать, например, что намеченная еще в прошлом столетии магистраль Кейптаун - Каир

завершится, наконец, постройкой и будет продолжена через Кавказ до Петрограда, а другая,

начавшись от того же Кейптауна, пересечет всю Западную Африку и по двум подводным туннелям -

под Гибралтаром и Ла-маншем - достигнет Лондона. Мое воображение радуется при мысли о

магистрали Эфиопия - озеро Чад - Сенегамбия и еще больше - об огромнейшем афро-азийском

железном пути от Сайгона через Калькутту, Багдад и Каир до Касабланки. Мне кажется, что давно

напрашивается сама собой и, конечно, будет построена трансъевразийская магистраль, которая

свяжет страны Южной Европы со Средней Азией, в Алма-Ате соединившись с дорогой,

пересекающей Тянь-Шань и Синь-Цзян и достигающей Пекина. Мне грустно при мысли, что я не

доживу до постройки великого пути из Москвы через Ташкент и Кабул до благословенного Дели и

что только мои правнуки или праправнуки проедутся на экспрессе Мадрас - Лхасса - Иркутск -

Норильск. Я ищу некоторого утешения в мысли, что полярная магистраль в Сибири будет закончена

быстрее, связавшись через Воркуту с Центральною Европой, а через туннель под Беринговым

проливом - с железнодорожной сетью Америки.

Ну вот, я пожертвовал полстраницы этим ребяческим мечтам. А теперь - забавы в сторону.

На известной исторической стадии перед Розой Мира и всем человечеством возникнет дилемма:

либо Всемирная федерация и дальше будет продолжать существовать как таковая, либо

универсальное государство, преобразуемое в Братство, должно сначала быть превращено в

космополитический монолит, - космополитический в том смысле, что этнографические и

культурные особенности наций будут, конечно, уважаться и оберегаться, но антагонизмы между

ними ослабнут уже настолько, что административно-политическое устройство всех стран можно

будет сделать единообразным, лишь с минимальными местными уклонениями. Борьба между собой

сторонников обоих путей развития ничем уже, вероятно, не напомнит социально-политических

конфликтов прошлого: это будет борьба идей, протекающая на высоком нравственном уровне, и

борющиеся будут располагать лишь одним оружием: словом. После длительной всенародной

дискуссии новое голосование разрешит вопрос, и если Федерация станет превращаться в монолит,

то верховный наставник Розы Мира, проявивший себя как глава сторонников Федерации,

добровольно уступит пост своему идейному противнику.

Есть известная логика технического развития, логика цивилизации. Каковы бы ни были

убеждения и идеалы человека, но если он способен к перспективному мышлению, то, размышляя о

будущем, он не сможет миновать ни проблемы освоения Сахары или Арктики, ни всемирного

жилищного строительства, ни ориентировочных вех, намечающих направление великих будущих

магистралей.

Это и есть та сторона представлений о Грядущем, в которой предположения Розы Мира

совпадают в некоторых частностях с панорамой мечты о коммунизме.

Но то, что для коммунистической мечты является как бы точками, возвещающими близкий

предел - дальше идет только мечта о космических кораблях, - то же самое для Розы Мира суть лишь

некоторые из внешних мероприятий на первом этапе ее правления.

 

Так как во избежание перепроизводства и экономических кризисов колоссальные суммы

должны вкладываться в строительство бездоходное, в предприятия и учреждения бесприбыльные, то

размер средств, которые можно и должно будет обратить на задачи религиозно-культурного

строительства, в следующем столетии станут фактически неисчерпаемыми.

Это строительство приобретет, конечно, много форм, сейчас еще непредставимых, и станет

развиваться по различным параллельным путям. Мне хочется остановиться сейчас на одном из них,

на создании великих очагов новой религиозной культуры, потому что архитектурные ансамбли,

вмещающие и выражающие эти очаги, я вижу, с настойчивостью неизбежного и с отчетливостью

воочию виденного, почти всю мою сознательную жизнь. Мне было едва 15 лет, когда эти образы

стали возникать передо мной впервые, а год спустя я уже пытался запечатлеть их при помощи

карандаша. Я не стал ни художником, ни архитектором. Но образы этих ансамблей, их экстерьеры и

интерьеры, такие величественные, что их хотелось сравнить с горными цепями из белого и розового

мрамора, увенчанными коронами из золотых гребней и утопающими своим подножием в цветущих

садах и лесах, становились определеннее от одного десятилетия моей жизни к другому. Осуществит

ли Роза Мира подобные ансамбли или не осуществит, но эта книга, я думаю, не пострадает, если на

ее страницах возникнет этот мираж далеких грядущих эпох. Ведь компоненты миража непременно

существуют, хотя и в большом отдалении, а сам мираж только приближает их к путешественнику,

бредущему по пустынным пескам.

Эти великие центры религиозной культуры вместе с сетью их многочисленных филиалов будут

постепенно вовлекать большие и большие круги человечества в широкое русло творения

счастливой, солнечной религии, в русло личного и социального совершенствования, в русло

совершеннейшего богопознания и соприкосновения через любовь, природу, творчество и

священнодействие - мирам иным.

Религиозно-культурное строительство не завершится, пока человечеством руководит Роза Мира

и пока духовная жажда жива в человеческой душе. К тем формам, которые будут воздвигаться

сперва, впоследствии присоединятся новые и новые. И нельзя предугадать ни характера многих из

сооружений, неимоверных по грандиозности, которыми ознаменуется третий этап правления Розы

Мира, ни хотя бы их назначения. Я хотел бы заменить лишь несколько основных типов тех

сооружений, которые, как мне кажется, будут возводиться повсеместно на первом и втором этапах.

Исчерпать же их многообразия немыслимо даже по отношению к тем недалеким, еще доступным

нашему предвидению, временам.

Мне видится, как в крупнейших городах мира, а потом вообще во всех городах воздвигаются

очаги и источники новой религиозной культуры: я с юности привык применять к ним наименование

верграды - города веры: наименование не вполне удачное, условное, но я не знаю, как в

действительности их будут называть тогда. Это - архитектурные ансамбли: осью каждого из них

является храм Солнца Мира, окруженный венцом меньших святилищ. Составляя единое целое с

системою парков, водоемов, улиц, рощ и площадей, неотъемлемыми составными частями каждого

верграда, особенно в крупных городах, станут мистериалы, медитории, театры, музеи, религиозно-

философские академии и университеты, галереи, философиаты, храмы синклитов, храмы стихиалей

и стадионы; в верграды включится также некоторое количество жилых домов. Подобный комплекс

станет средоточьем духовной и культурной жизни города и района, центром народных

праздновании, чествований, массовых богослужений, шествий, спортивных состязаний,

освобожденных от их прежней бездуховности и сопряженных теперь с культом светлых стихиалей;

они будут центрами религиозно-просветительной, религиозно-художественной, религиозно-научной

работы, источниками солидарности, радости и совершенствования.

Чтобы   не подвергать коренной перестройке центральную часть городов, верградам будут

отведены, вероятно, большие районы на окраинах жилого массива. В глубь этого массива от

верграда устремятся несколько широких зеленых полос или лучей. И хотя, рисуя подобные картины

будущего, не следует вдаваться в подробности, потому что именно подробности наверное не

 

совпадут с ее штрихами, когда эта картина из будущего станет настоящим, я тем не менее не могу

отказать себе в наслаждении рассказать об этом один раз подробнее, чем надлежит. При этом я

подчеркну, что некоторые названия совершенно условны, они придуманы мною, чтобы отличать

одни объекты изображений от других. Таковы, например, названия зеленых полос, соединяющих

верград с городским массивом и предназначенных для празднеств, для отдыха и прогулок, для

торжественных шествий; Золотой Путь, Триумфальные Сады, и третий - парк, имеющий особое,

художественно-историческое значение. Все эти три парка - начинания совершенно своеобразного

назначения и характера.

Это - ансамбли, возведенные на высшую ступень

художественного качества и сочетающие богатые древонасаждения с

мощными скульптурно-зодческими сооружениями: арками и

памятниками,   лестницами и фонтанами, а главное - с

монументальными группами еще небывалых жанров. Для всех них

подножием представляется море цветов с газонами и водоемами.

Эти парки создадутся для того, чтобы через высокое эстетическое наслаждение развивать

чувство стиля и художественного вкуса, чувства историческое и метаисторическое, чувство

культурного универсализма и общечеловечносги.

Одним из таких парков мне представляются Триумфальные Сады,  соединяющие верград с

исторически сложившимся центром города: они посвящены историческим воспоминаниям данного

народа. Представить себе будущую Москву, например, без Триумфальных Сладов нашим потомкам

будет так же трудно, как нам

- вообразить нашу столицу лишенной Кремля. Применить к этим Садам старое наименование

парка, а тем более проспекта или бульвара, было бы невозможно. Широкое зеленое пространство с

монументальными древесными купами, лужайками и целыми рощами, окаймленное по сторонам

проездами с узорчатою мостовой из разноцветного камня, устремляется от загородных холмов над

рекой, где расположен храм Солнца Мира',

 

 В Филях или в с. Коломенском.

 

 

 к Кремлю. Проезды отделяют его от фасадов зданий, то

повышающихся - на углах перекрестков - до размеров, схожих с высотными зданиями, то

понижающихся до нескольких этажей: это - культурные учреждения, отели, жилые дома; местами

они отступают несколько вглубь, давая место площади или партеру. Сам зеленый массив

прорезается в детину главною пешеходною дорогой, а вправо и влево от нее ответвляются

извилистые дорожки, образуются поляны и цветники, а среди могучих древесных групп и куртин

открываются, здесь и там. скульптурные сооружения нового типа. О, они будут разнообразны почти

до бесконечности. Мне представляется, например, следующий странный жанр. На от крытом цоколе,

прямоугольном и вытянутом, к которому ведут с трех сторон низкие пологие ступени, возвышается

стена, облицованная мрамором: красным или зеленым, серым или розовым. Ее вытянутая

поверхность - лишь фон. Частью почти в одной плоскости с ней, частью выделяясь из нее как

горельеф, частью же свободно перед ней поставленные, композиционно связываются между собой

многочисленные группы фигур: в некоторых случаях - бронзовые, в других - мраморные, но цвет

мраморных фигур не совпадает с цветом мраморного фона, а составляет с ним тонкий и

выразительный контраст. Так запечатлеваются в камне и металле великие события давно

отшумевших времен национальной истории: принятие христианства, битва на Куликовом поле,

возвышение Москвы, драматические коллизии Смутного времени и великолепная деятельность

Петра - все, вплоть до эпопей мировых войн и Великой Революции. Не угадаешь, сколько таких

композиций украсит этот художественный парк: двадцать? тридцать? Но каждая из них - лишь

смысловая ось отдельной скульптурно-зодческой системы: каждую композицию дополняют

свободно стоящие памятники деятелям былых эпох: иногда в систему включается монументальная

арка; порою из глубины зелени выглядывает строгая и скромная часовня. А на перекрестках

Триумфальных Садов с городскими магистралями возвышаются своеобразные

 

архитектурные сооружения - я не знаю, как их назовут тогда

- в память таких исторических событий, характер которых легче выражается приемами

зодчества, чем скульптуры. Из этой художественной эпопеи не должны быть исключены и моменты

великих народных бедствий: татарского ига, опричнины, скорбных дней междуцарствия и многое

другое. Они найдут свое выражение в простых и суровых траурных памятниках.

Другой зеленый массив, направляющийся от верграда к Кремлю как бы полукругом, лишен

парадной прямолинейности Триумфальных Садов: он посвящен деятелям русской культуры. Он

распланирован свободнее и живописнее, образуя более интимный, более внутренний ландшафт и

легко вписывая в него отдельные памятники. Их индивидуализация, их непосредственность,

разнообразие их художественных решений и тесная связь с растительным окружением устранят

опасность притупить восприимчивость посетителя изобилием памятников и монотонностью

скульптурных мотивов. Вместе с тем такой тип парка будет наводить на особую настроенность,

совмещающую торжественность с теплотой, а благоговение с нежностью. Скульпторам, садоводам и

архитекторам будущего предстоит необозримая работа над этими проблемами. Они привлекут на

помощь новые строительные и облицовочные материалы, новую трактовку паркового пространства

и массива городских кварталов, замыкающих его как рама и отчасти как фон; они обогатят свои

композиции элементами струящейся, бьющей, неподвижно зеркальной или тихо плещущей воды,

горящими под открытым небом светильнями, портиками для прогулок и террасами для

священнодейств и многим другим, что подскажут их воображению потребности того времени.

Но мыслить великие города будущего замкнувшимися в почитании только своей национальной

культуры значит конструировать грядущее по моделям прошедшего. В сознании людей XXI века с

каждым десятилетием будет стираться память о гранях между культурами и народами. Москву,

например, тех эпох нельзя представить без памятников Платону и Копернику. Шекспиру и Рафаэлю,

Вагнеру и Махатме Ганди в той же мере, как Москву наших дней -- без монумента Минину и

Пожарскому. Возможно, что с памятью о гениях других культур будет связан третий зеленый луч

верграда.

Четвертым же мне представляется Золотой Путь -

проспект-парк совершенно особого значения. Начинаясь за

несколько километров от верграда и направляясь к храму Синклита

Мира, он на пересечениях своих с городскими магистралями должен быть обозначен

специальпыми архитектурными сооружениями. Каждое из них должно выражать собой одну из

великих метакультур человечества с ее синклитом. Во время соответствующих праздников по

Золотому Пути будут проходишь многонародные шествия, и перед архитектурными символами

Эанны, Сукхавати, Олимпа, Мэру, Монсальвата, Небесною Кремля и Аримойи священство и парод

будут совершать глубокий мистериальный обряд, связующий сердца живущих ныне со исем

просветленным человечеством.

Такими представляются мне подступы к верграду. Сам же верград слагается из трех

архитектурных комплексов: храмового, культурного и жилого. О храмовом предпочтительнее будет

говорить в следующей главе, в связи с культом Розы Мира, а сейчас - бросить взгляд на некоторые

сооружения, неотъемлемые от комплекса культурного.

Одно из главнейших зданий верграда - мистериал, театр мистерий. В крупных верградах их

будет, вероятно, два: драматический и музыкальный.

Генетически идея мистериала ведет свое начало из глубокой древности: вспомним мистерии

Элевзина, католические действа средневековья и как уцелевший до нашего времени их рудимент -

мистерии Страстной недели в баварском городке Обераммергау. Другие мистериальные традиции

живы до сих пор в Индии, Индонезии и странах Индо-малайской метакультуры. Но не сравнимые с

религиозным примитивом средних веков   идейное богатство и глубина нового религиозного

 

сознания вызовут к жизни такие сценические действа, которые окажутся отстоящими от старых

мистерий так же далеко, как наши представления о космосе от системы Птолемея. Оборудование

механизмами, о каких даже в начале нашего века никто не посмел бы мечтать, позволят воплощать

литературные и музыкальные тексты многопланового содержания, мистериально отображать

события, совершающиеся или совершавшиеся в иных мирах Шаданакара. Репертуар мистериалов

сформируется постепенно, когда жанр мистерии нового типа, получив широкое распространение,

вызовет появление монументальных драматических эпопей этого рода. Но из ресурсов мировой

поэзии и музыкальной драмы уже и теперь могли бы быть привлечены к постановке в мистериалах

немало первоклассных произведений. Трагедии Эсхила, "Фауст", "Орфей", драмы Калидасы и

Тагора, "Пер Гюнт", "Лоэнгрин", "Парсифаль", "Сказание о граде Китеже" - все эти шедевры могут и

должны быть, наконец, философски и сценически трактованы как мистерии. Уже даже теперь

театральная техника была бы в состоянии заменить наивную бутафорскую сказочность старых

постановок тонким, мистически убедительным отображением многослойных реальностей мира.

Вырисовываются перспективы такого технического могущества, когда иерархии смогут быть

сценически отображены не в сниженном, уплощенном, убого очеловеченном виде, но в гигантских

обликах, туманных или светящихся, проносящихся, как веяние ветра, или вздымающихся, как

огненные смерчи. Обогащение технического оснащения кинематографическими средствами

раздвинет пространство сцены и позволит расслоить его на любое число планов, таким образом

отражая параллелизм событий и процессов, в них совершающихся. Все это обеспечит появление

таких постановок, относительно художественного великолепия и философской глубины которых

нам составить себе представление еще нельзя.

Но к постановкам театральным исполнение подобных мистерий не может быть приравнено:

мистерия стоит на полдороге от театра к культу, и многие стороны роднят ее с богослужением.

Поэтому образование коллектива исполнителей и постановщиков мистериала ни в коем случае не

должно преемственно связываться с такими формированиями, как театральная труппа. Этические

нормы, прилагаемые к коллективу мистериала, атмосфера и обычаи, в нем царящие, религиозное

горение, без которого он теряет свой смысл, - все это не прилагалось и не может прилагаться к

артистам театра. Артисты мистериала образуют коллектив, имеющий черты сходства отнюдь не с

труппой, а с ее антиподом: с монастырем. Совместное обитание подле мистериала, подчиненность

повседневной жизни смыслу мистерий, внутренняя работа над собой, изгнание из личных

отношений всяких признаков враждебности, зависти, соперничества и т. п. - разве такие установки

могут возбудить у артистов театра иное отношение, кроме огульного отрицания всякой

возможности воплотить эти принципы в жизнь? - Однако, напрасно искать между коллективом

мистериала и монастырем слишком много общих черт: "единица" такого коллектива заключается не

в одиноком бессемейном иноке, но именно в семье каждого члена; безбрачие никому, разумеется, не

может быть вменено в обязанность. Не нужна, даже недопустима и та степень изолированности от

мира, какая отличает монастырь: артист мистериала не отрезает себя от жизни, он находится

одновременно в ней и над ней; задача - в отыскании таких внешних форм существования, которые

выражали бы это внутреннее положение и способствовали бы ему.

Одному из основных видов внутренней работы - созерцанию - служат особые здания, входящие

во всякий верград как его необходимый компонент: медитории. Окруженный тихим и безлюдным

садом, разделенный на небольшие звукоизолированные помещения, медиторий представляет собою

круглое, башнеобразное здание в несколько этажей. Вокруг лестнично-лифтовой клетки радиусами

расположены однотипные, очень просто обставленные кабинеты: удобное кресло, кушетка,

небольшой с гол, за окнами - деревья сада. Посетитель получает на несколько часов возможность

пользоваться совершенной тишиной и покоем; в его распоряжении - предметы, необходимые для

разного рода медитаций: цветы, зерна, минералы, скульптурные и живописные изображения, иконы.

В первом этаже может быть оборудована религиозно-философская библиотека.

 

Дома творчества, иногда расположенные в пределах верграда, но чаще за городом, не

представляли бы, в сущности, ничего нового. Не имеет смысла останавливаться здесь и на таких

учреждениях верграда, как музеи, ученые и учебные заведения, клубы и небольшие, тихие,

укрывшиеся среди зелени монастыри. Но не лишне, мне кажется, указать на философиат - особое

культурно-просветительное и религиозно-образовательное учреждение. У этого учреждения имелись

бы черты, роднящие его с Домами культуры нашего времени. Философиат организовывал бы и

предоставлял помещение для выставок, лекций, кружковой работы, собеседований, конференций;

его сотрудники вели бы широкую работу среди населения. При этом огромное внимание уделялось

бы вовлечению в русло религиозно-научного и религиозно-художественного творчества детей и

юношества. О, религиозный элемент ни в коем случае не может навязываться и преподноситься в

виде надоедливых рацей и сухих схем, внедряться в сознание в качестве готовых и неукоснительных

моральных норм. Он действует вглубь: он развивает в человеке чувство прекрасного, чувство

великого, чувство глубокого и высокого; чувство метаисторическое и чувство космическое; любовь

к природе и любовь к культуре; любовь к человеку и ко всему живому: восприятие мира как ряда

просвечивающих друг сквозь друга слоев. И из этого формирующегося мироотношения органически

возникают и определяются этические и религиозные требования к самому себе. Воспитание Розы

Мира не опутывает человека сетью нормативов, выработанных без его участия и не считающихся с

его индивидуальностью. Наоборот: оно пробуждает в самом человеке внутренний источник

религиозно-нравственной деятельности, способствуя всячески его проявлению и помогая

кристаллизации вытекших из этой глубины духовных струй в образы творчества, в осознанные

веления этики, в принципы самовоспитания.

По мере роста религиозно-культурного строительства

верграды будут сооружаться все в большем числе городов, а в

крупных городах-по нескольку, пока ими не окажутся насыщены все

города земного шара. Отдельные же компоненты верграда, в

особенности храм Солнца Мира, храмы Стихиалей и философиат,

могут быть воздвигаемы и независимо от остального ансамбля.

Так свяжутся верграды с массивами городов, войдут в толщу жилых кварталов, в глубину

жизненных интересов, в повседневность широчайших народных масс. Подле них или даже внутри

них могут воздвигаться и храмы других вероисповеданий. Сердце же верграда - это храмы Солнца

Мира, Синклитов и Стихиалей. И, заканчивая очерк о предстоящих универсальных преобразованиях,

я считаю необходимым хотя бы бегло осветить их назначение, их устройство и неотъемлемый от

них, как дыхание, многообразный культ.

ГЛАВА 3. КУЛЬТ.

Провиденциальные силы на страже всегда. Они всегда готовы прийти на помощь каждому из

нас. Они постоянно трудятся над каждым из нас - над его душой и его судьбой. Каждая душа -

поприще их борьбы с демоническим началом, и вся жизнь души - непрерывная цепь выборов,

встающих перед Я, - выборов, усиливающих или парализующих помощь ему со стороны светлых

начал.

Душа подобна путнику, перебирающемуся через шаткий мост. С другого берега протягивается к

ней рука помощи, но, чтобы принять эту помощь, путник должен протянуть руку и сам. Такою

рукой, протягиваемой навстречу силам Света, является каждый благой выбор, каждый правый

поступок и каждое светлое движение души, и в том числе молитва. В этом и заключается зерно

ответа на вопрос: зачем молитва? и зачем богослужение? Слово "молитва" я употребляю здесь в

очень широком смысле. Это и уединенная беседа души с Богом или с сотворящими Ему силами

Света; это и состояние умиления, благоговения и духовного восторга, охватывающее сердце при

созерцании Прекрасного, Высокого или Великого; это и тот катарсис, через который поднимают

 

душу человека окрыляющие произведения искусства; это и участие ее в очищающих и

возвышающих действиях храма.

Молитва может быть келейной - уединенной - или  соборной, когда ее бессловесная песнь

вливается в торжественный поток богослужения. Оба эти действия в равной мере необходимы.

Уединенная молитва есть такое напряжение души, когда она, удаленная от духовного Средоточья

мира, но связанная с ним единственной и неповторимой струной, заставляет звенеть эту струну

высоком звучанием, отгоняющим тени ночи. Молитва же соборная есть согласное напряжение

тысяч таких струн, это есть хоровая песнь, наполняющая каждую отдельную душу предощущением

всеобщей гармонии. Ибо богослужение есть не произвольное действие, придуманное людьми, но

действие мистериальное, то есть такое, которое отображает гармоническую действительность

высших сфер и низводит ее силы в наше сердце. Отсюда - глубочайшая оправданность того, что мы

называем культом. И отсюда же напряженная молитвенная жизнь - творческая и мистическая жизнь

грядущих храмов Розы Мира.

Что такое обряд? - Это есть священнодействие, на основании внутреннего опыта человека

установленное, ради снискания помощи ему сверхчувственных светлых сил или ради

предотвращения враждебных воздействий на него со стороны сверхчувственных сил темных.

Что такое таинство? - Это есть такое священнодействие, при совершении которого

сверхсознательные корни человеческой воли принимают божественную благодать, то есть

преисполняются сил для движения к гармонии между личностью и вселенной, духом и плотью,

человеком и Божеством.

Поэтому безучастность сознания   или недостаток веры со стороны того, над кем таинство

совершается, не лишают таинство его действенности. Отсюда - возможность совершения таинств

над неверующими, тяжелобольными и детьми. Но участие разума и личной веры облегчает и

ускоряет течение токов благодати от сверхсознательных корней воли в сферу дневного сознания.

Трансрациональная и сверхличная природа таинств

обуславливает их действенность при недостатке или даже

отсутствии веры и мистической сосредоточенности также и со

стороны тайнодействующего. Отсюда - независимость действенности

таинства от личных свойств и от душевного состояния священника.

Но его сосредоточенность, вера и вникновение в смысл совершаемого, передаваясь тому, над

кем таинство совершается, облегчает последнему восприятие благодатного тока.

Таинство может быть совершено каждым. Но ради большей действенности предпочтительнее

его совершение людьми, прошедшими соответствующий искус, духовную и культурную подготовку,

завершающуюся посвящением, которое само по себе тоже есть одно из таинств. Суровый

многолетний искус, через который подобает проходить священнику, обеспечил бы сознательность

его подхода к совершаемым действиям, сосредоточенность его воли и веры в момент таинства и,

таким образом, его наибольшую действенность.

Однако природа таинств не содержит ничего, что могло бы, при совершении таинства лицом

верующим, хотя и не получившим посвящения, нанести духовный ущерб ему или тому, над кем

таинство совершается. Поэтому совершение таинств мирянами не может быть запрещено; в случаях

же неотложной потребности в таинстве и при отсутствии священника такое действие должно быть

приветствуемо. Таинство не может совершиться только в том случае, если один из участников -

тайнодействующий или тайнодействуемый - подходит к нему с кощунственной целью.

Признавая мистическую действенность таинств, установленных древним христианством и

совершаемых священниками христианских церквей, нельзя, однако, не отметить, что вследствие

сдвигов, происшедших в мировом религиозном сознании за последние века, наше изменившееся

понимание стремится вложить в некоторые таинства, например в евхаристию, существенно новый

смысл. Главное же, новое религиозное сознание усиливает душевную потребность в таких

таинствах, о каких не могли тосковать ни отцы великих христианских церквей, ни установители и

 

творцы внехристианских культов. И не только таинства: эта потребность распространяется на всю

область священнодействий. Она тоскует по соборным молитвам, возносимым к таким инстанциям

невидимого мира, которых не могли осознавать творцы древних религиозных форм. Она жаждет

обрядов, которые освящали бы и благословляли всю жизнь: не только движение человеческой души

по вертикали вверх - то есть душевное возвышение, но и движение человека по горизонтали, то есть

расширение им объема своей души. Эта тоска, возникшая давно и никогда вполне не угасавшая, в

эпоху мировых войн достигла своего апогея. Она достигла той степени силы, когда вопль,

восходящий к духовному небу, не может не вызвать ответа.

Дух дышит, где хочет. Уверенность в том, что откровение в послеапостольские века осеняло

только отцов церкви и кристаллизовалось во вселенских соборах, остается в том типе сознания,

который находит адекватные себе формы в старых христианских конфессиях, - и только в нем.

Сознание нового типа слышит голоса откровения и в гимнах Вед и Эхнатона, и в высоком духовном

парении Упанишад, и в прозрениях Гаутамы Будды и Рамануджи, Валентина и Маймонида, и в

гетевском "Фаусте", и в музыкальных драмах Вагнера, и во многих строфах великих поэтов

- слышит его не менее явственно, чем в песнопениях Иоанна Дамаскина и в литургии Василия

Великого. Более  того, оно слышит его в собственной глубине и жаждет его воплощения в

совершенных формах.

Слишком долго ждало человечество, что новый голос раздастся с церковных кафедр и амвонов.

Все существующие вероисповедания оказались способными лишь к сохранению древнего

содержания и древних форм. Голос звучит, откуда не ждали: из глубины повседневности, из

безвестных квартир в гуще больших городов, из тюремных камер, из одиноких полночных комнат,

из лесной глуши. Его глашатаи не рукоположены священниками Запада или Востока. И ни у

православных патриархов, ни у римского первосвященника, ни у теологов протестантских церквей

не получило признания то, что они говорят. Но будет день,   и ими возвещенное станет тем

средоточием, у которого сойдутся и теологи, и патриархи, и первосвященники всех религий и,

забывая о древних разногласиях, скажут: Да.

Передать ли хоть отдаленный отблеск впечатлений от службы во храме без привлечения на

помощь обширных выдержек из поэтических и музыкальных текстов этих служб? Но освещение

богослужебных текстов выходит далеко за пределы моей книги. Они уже веют и звучат в душевной

глубине, и каждый, кто их предчувствует, стремится подготовить себя к их словесному и

музыкальному воплощению. Уже различаются отдельные речения, отдельные возглашения хоров и

священств, ясно видятся порою отдельные мгновения этих священнодействий, полные

непередаваемой красоты. Дожить до лет, когда эти таинства предстанут зримо и явно не в

творческом предвосхищении, но в храмах, воздвигнутых на площадях верградов и полных поющею

и склоняющеюся толпой, мне не суждено. Молю Бога продлить сроки моей жизни хотя бы до тех

дней, когда, успев закончить все остальное, что я должен, я смогу вслушаться и воплотить в слове

богослужения Розы Мира - последнюю из моих книг.

Что же я могу - теперь и здесь? Лишь дать несколько беглых указаний на сухом и бесстрастном

языке о внутреннем пространстве этих святилищ и о назначении некоторых из них.

Центр верграда, его сердце и в то же время его вершина - это храм Солнца Мира. Без многих

других сооружений можно представить верграды в небольших городах, только без храма Солнца

Мира невозможно.

Почти с детских лет стоит перед моим душевным зрением образ этого храма. Я вижу его

слишком обобщенно для того, чтобы суметь передать его в чертежах и в живописных эскизах. Но

чувство несравнимого ни с чем   великолепия охватывает меня всякий раз, как он передо мною

возникает. Облицованный чем-то, похожим на белый мрамор, он возвышается на гребне холмов над

речной излучиной, и к нему ведут широко раскинувшиеся лестницы. Каждая из таких лестниц

поднимается к нему с одной из четырех сторон, как бы раздвигая тяжелый цоколь и разрезая пояс

монументальных колоннад, на цоколе возвышающихся. Каждую лестницу встречает высокая белая

 

стена с тремя полукруглыми воротами и с золотой эмблемой наверху: крылатое сердце в крылатом

солнце. Над колоннадами и над центральной стеной поднимаются кровли: являя собой сложную

систему мощных золотых ступеней, они служат как бы пьедесталами для пяти белых, слегка

сужающихся кверху башен. Центральная башня огромнее остальных, но все пять украшены узкими

вертикальными членениями и увенчаны золотыми куполами; кажется, облака цепляются за странные

их кресты.

В сущности, каждая башня венчает особый, заключенный под нею, придел; под центральною

башней уступообразные кровли - величественнее, внутреннее пространство святилища,

расположенного под ней, - шире и колоссальнее; оно устремляется ввысь, непосредственно переходя

во внутреннюю полость главной башни. Там, в самом куполе, на головокружительной высоте,

ровным светом сияет сквозь медленно меняющиеся голубоватые клубы, эмблема пылающего

Солнца, вписанного в равноконечный крест с четырьмя заостряющимися лучами.

Мне кажется, неф центрального святилища окаймлен рядами поддерживающих хоры колонн и

обращен к широкому амвону; амвон отделен аркадою от главного алтаря. Бывают праздничные

службы, когда заалтарный образ-витраж раздвигается, открывая высокий проем во внешнее

пространство. Становятся видными северовосточный отрезок горизонта и утренний диск летнего

солнца, всплывающий из-за городских крыш, чтобы начать свое шествие по небесной дуге самого

длинного дня в году. Через проем, образовавшийся позади алтаря, предстоящие выходят на

открытую террасу над городом, обращенную на северо-восток. Здесь, видимый и собравшимся на

площади, и молящимся во храме, верховный наставник совершает торжественную службу Солнцу в

трех его значениях: как воплощению великого жизнетворящего духа; как отчему лону, из которого

изошло телесное существо всей Земли и всего земного: и как образу - подобию Всевышнего.

Оборудованный совершенной техникой, храм располагал бы возможностями к устранению

любых внешних неудобств или помех для собравшихся и к обеспечению внешней стороны самых

сложных, многолюдных и великолепных действ. Пульт управления механической частью был бы,

вероятно, вынесен на хоры; там же расположились бы органы, места для оркестров и клиров.

Направо и налево от главного алтаря, в котором протекают также служения, обращенные к

Первой Ипостаси, мне представляются приделы Приснодевы Матери и Бога-Сына: они сообщаются

с центральным залом двумя высокими арками; тяжелые занавесы закрывают проемы этих арок в

обычные дли. Если же оглянуться назад, то по сторонам от главного входа, увидишь две другие

подобные же арки; за ними- приделы Синклита России и Синклита Мира.

В верградах небольших городов не будет необходимости в отдельных храмах, посвященных

одной из ипостасей Троицы или в отдельных храмах Синклитов: потребность в этих культах могут

удовлетворять служения в соответствующих приделах храма Солнца Мира. Но в больших городах

наряду с такими приделами неизбежно возникнут особые храмы именно этого назначения.

Культ Единого, культ Солнца Мира не сможет исчерпать того религиозного осмысления,

которое Роза Мира даст событиям истории, событиям культуры, событиям личной человеческой

жизни. Таинство рождения; обряды, сопутствующие различным возрастам детей и их возмужанию;

таинство брака и таинство расставания; таинство побратимства - священнодействие,

благословляющее союз двух душ в высокой дружбе; благословение творчества художественного,

воспитательною), врачевательного, общественного, творчества любви, творчества семьи, творчества

просветления животных, творчества даже таких родов и форм, которых мы еще не предвидим, - все

это войдет в ритуал Розы Мира, направляясь в одних случаях - к инстанциям христианского

трансмифа, в других - к Синклитам метакультур и Синклиту человечества, к Великим Стихиалям и к

Матери-Земле и, наконец, к Той, на Чье приближение к нам мы уповаем.

О, культ Приснодевы-Матери и Ее выражения на земле - Звенты-Свентаны - будет прекрасным,

как весеннее небо, и таким же незапятнанно чистым. Мужского духовенства этот культ не должен

знать. Осторожность и бережность во имя охраны от малейшей мути должны быть в нем неусыпнее

и тщательнее, чем в любом ином. Гарантировать его   чистоту было бы невозможно, если бы в

 

ритуальных действиях принимали участие духовные лица обоих полов или даже только мужчины.

Лишь исключительная ясность сознания и очищенность души могла бы быть порукой, что

священник никогда не внесет в эти священнодействия, вольно или невольно, капли тонкого

душевного яда, не примешает в атмосферу чистейшего поклонения струй духовной влюбленности,

некоторой эмоционально-поэтической экзальтации. По этому вход в алтари Приснодевы и Звенты-

Свенганы должен быть мужскому духовенству запрещен, исключая двух или трех особых

праздников в году, когда священнослужительницам сослужит один из первосвященников. И поэтому

же храм Приснодевы соединен со своеобразным женским монастырем, - но не тем монастырем

старых времен, который ломают судьбы "бременами неудобоносимыми", но монашеством строгих

обетов, даваемых на столь же строгий срок, не более десятилетия. Никто не воспрепятствует -

напротив: церковь благословит священнослужительницу, по истечении срока, еще в расцвете сил,

сложить с себя ношу иноческого служения и возвратиться в мир для исполнения ее долга

общечеловеческого: любви, материнства и воспитания.

Но будет, вероятно, и другая категория среди духовных лиц этой второй, голубой иерархии:

женщины, уходящие в храмовую жизнь на склоне своих лет, когда все личное в душе уже

перегорело. Только преклонный возраст позволит им с успехом подвизаться на тех поприщах, на

которых, помимо культа, голубое духовенство будет проявлять себя: в области воспитания, ухода за

больными и, может быть, этического врачевания преступников.

Есть необозримо огромная область человеческой жизни, с которой до сих пор непосредственно

связано лишь одно таинство христианского культа: это область отношений между мужчиной и

женщиной и связанное с ней таинство бракосочетания. В главе о Женственности я уже указывал, что

великая аскетическая эра, так жестко и сурово отпечатавшаяся на историческом христианстве,

привела к тому, что брак и деторождение были освящены таинством, но высшим состоянием

продолжайте считаться иночество. Правильнее сказать, что брак и деторождение терпелись

поневоле - и только. Есть некое, не всеми сознаваемое противоречие в обрядах, когда благословение

на брак испрашивается у таких инстанций духовного мира, которые как раз оправдывают, как

прямейшую дорогу к ним, безбрачие и самоограничение. А инстанции христианского мифа именно

таковы. Уместно ли испрашивать благословение на брачное, сожительство у Иисуса Христа,

Которого кощунственно даже мыслить вступившим а человеческий брак? Или у великих святых,

достигших святости именно в безбрачии? Или у Пресвятой Девы Марии? - Говорят про чудо в Кане

Галилейской. Но разве мыслимо этот единственный в своем роде эпизод евангельской истории

противопоставлять повелительному духу всех ее остальных глав, всем бесчисленным речениям

евангелистов, апостолов и Самого Христа, указывавших на отречение от всех земных

привязанностей как на наивысший идеал? Очень правдоподобно, что если бы миссия Христа в

Энрофе не прервалась, то чудо в Кане Галилейской оказалось бы началом такой цепи Его деяний,

которые в конце концов привели бы к полному преобразованию физической данности брака и

любви. Но этого не совершилось. И не удивительно, что таинстве бракосочетания оформилось

словесным текстом, не лишенным надуманности и сухости. Чувствуется, что "Исайя, ликуй!"

создавайтесь каким-нибудь чернецом по приказу высших иерархов. Освятить глубоким и

осмысленным обрядом такой потрясающий своей значительностью момент, как рождение человека,

никому в христианстве даже в голову, по-видимому, не приходило. Развод же - богословски и

фактически - оказался почти невозможен: "Что Бог соединил, человек да не разъединяет"

Однако ведь когда воля Божия сказалась в соединении двух любящих, она проявилась не в

громе и молнии, не в чудесном вторжении иерархий в наш видимый мир, а просто в голосе любви,

заговорившем в двух сердцах, и в их собственной воле к этому соединению. Этот голос любви и был

воистину божественным голосом; таинство же брака есть мистериальное действие, имеющее целью

низвести в волю обоих любящих высшие духовные силы, которые помогут им осуществить эту

любовь в совместной брачной жизни, не замутняя, не искажая и не истощая любви. Ну, а если в их

сердцах заговорила воля к расставанию? если один из двоих убедился что любовь иссякла, а взамен

 

ее возникла, столь же непостижимо, как и первая, новая любовь, обращенная на третье лицо? И

возникла притом не в качестве мимолетного влечения, а в виде глубокого, непобедимого чувства?

Кто это сказал, откуда это известно, каким мудрецом провозглашено, будто любовь может прийти к

каждому человеку только один раз в жизни и ни в коем случае не больше? Какое пуританское

незнание душ человеческих может навязывать всем этот путь единиц? И если даже такой новой

любви не возникло, а только оба убедились, что продолжение совместной   жизни - обоюдная,

никому не нужная мука, и жаждут освобождения - разве жажда свободы не есть проявление в

человеке той же исконной божественной воли? Речение Христа "Что Бог соединил, человек да не

разъединяет" - это не юридическая норма, а нравственный завет, духовное предупреждение. Оно

означает, что если Бог, то есть голос взаимной любви, услышанный двумя сердцами, соединил обе

их жизни, пусть каждый из них остережется разрывать этот союз, подпав соблазну слишком

человеческих побуждений: потаканию своей низшей, самостной свободе, эгоизму, беглым

увлечениям и страстям, лени, похоти, нетерпению. Почему же мы налагаем таинством брака

нерасторжимые узы на всю жизнь? Как будто таинством нельзя низводить духовную помощь в круг

таких усилий, которые имеют в виду брачный союз на длительный срок, а не на вечность! Почему

мы освящаем таинством соединение любящих и не желаем освящать другим таинством боль их

расставания? Разве не может быть такого мистериального действия, которое имело бы целью

низведение в волю обоих расстающихся новых духовных сил, помогающих им очистить сердце от

взаимной враждебности, мелкого недовольства, ревности, зависти, себялюбия, обид, возвести

внутренний акт расставания в более высокий план и, расставаясь в качестве супругов, остаться

взаимно уважающими, взаимно расположенными, взаимно благодарными друзьями?

Да ведь и самый брак может быть разных форм и видов. Мне думается, что, когда перед алтарем

предстают юноша и молодая девушка, не нужно налагать на них брачные обеты на больший срок,

чем на несколько лет, да и помощи им уместно просить не у инстанций христианского трансмифа, а

у Матери-Земли и даже у Всенародной Афродиты человечества. Только по прошествии ряда лет,

если союз окажется прочным и любовь не иссякнет между ними, можно другим таинством,

обращенным только к Матери-Земле и к Солнцу, низводить благодатную помощь на следующий,

более длительный этап - на длительный этап, но тоже не на вечность. И только если минует и этот

срок, а любовь между супругами окажется прочной и углубляющейся, выдержит все испытания

жизни, будет возрастать, и когда оба они, пред лицом надвигающейся смертной разлуки, испытают

потребность благословения свыше своей любви как любви на веки веков - тогда

священнослужительница Приснодевы-Матери скрепит их духовные судьбы таинством вечного

брака, вечного спутничества друг другу во всех мирах.

Что касается архитектурного облика и художественного стиля храмов, посвященных

Приснодеве-Матери, то мне они рисуются как бы вариантами храмов Солнца Мира. Легко

угадывается при этом, что преобладающим в   их интерьерах цветами будут оттенки голубого, а

внешняя отделка зданий либо серебристо-голубоватой, либо сочетающей золото, синь и белизну.

И естественно предположить, что рядом с храмами Приснодевы найдут свое место храмы Бога-

Сына, в основном посвященные образу Иисуса Христа. Мне не думается, чтобы этот культ резко

разнился от культов старого христианства; значительные отличия, однако, все-таки неизбежны.

Старинные богослужебные тексты отягощены грузным наследием Ветхого Завета, а ветхозаветность

- это как раз тот элемент в христианстве, который ждет своего пересмотра прежде всего. И все то в

богослужении, что пропитано этим древним иудаистическим духом, не сможет быть оставлено в

неприкосновенности. С другой стороны, в христианском культе не найти ни единого намека на то, в

чем заключался восходящий путь, деятельность и творчество Иисуса Христа после той Его

трансформы, которая упоминается в Евангелии как вознесение. А между тем с этого дня прошло

свыше  19 веков; Спаситель и Его великие друзья, в неустанной борьбе с силами Противобога,

преобразили целые системы миров во всех метакультурах, из кругов вечных страданий превратив их

в чистилища; величайшие из просветленных, те, кто входит в Элиту Шаданакара, творили и творят

 

изумительнейшие миры. Напомню, что основы Уснорма, слоя вечного богослужения всех

человечеств Шаданакара, созданы тем великим духом, который в последний раз прошел по земле в

образе апостола Иоанна Богослова. Невозможно забыть также, что планы таких миров, как Небесная

Россия, романо-католический Эдем, Византийский Рай, Монсальват, сотворены великими духами,

известными нам под именами апостолов Андрея и Петра, Иоанна Крестителя и легендарного,

запечатленного только в эзотерических сказаниях Титурэля. И до каких же пор следует сохранять

гробовое молчание о той непрерывной, множество форм принимавшей и принимающей борьбе,

которую ведут силы Христа с тысячеобразными порождениями Противобога, с его меняющимися

мировыми замыслами? До каких пор и во имя чего делать вид, будто мы не знаем ничего о мировых

перспективах, ждущих нас - о грядущем антихристе, его царстве и гибели, о том, что зашифровано

было две тысячи лет назад в пророчестве о втором пришествии и Страшном Суде? Кто дал нам

право держать под семью печатями головокружительную радость от знания о неизбежно грядущем

"тысячелетнем царстве", когда миллионы просветленных, взошедших, восходящих и

долженствующих взойти в затомисы   метакультур, возродятся на преображенной Земле и когда

начнутся те тысячелетия, смысл которых - спасение всех павших в нижние слои Шаданакара,

воссоединение с ними, борьба за обращение демонических сил на восходящий путь, просветление

всех слоев брамфатуры и искупление самого Противобога? Все это и многое другое не может долее

оставаться неотраженным в культе Спасителя Христа, об этом не смеем мы дольше молчать в

богослужениях Логосу.

С этим культом будет связана третья из иерархий духовенства Розы Мира. Если первой их них -

иерархии Триединого Бога, чтимого под символом Солнца Мира, и Его первой ипостаси, Бога-Отца

- может быть присвоен золотой цвет, а второй иерархии

- голубой или синий, то согласно мистической традиции духовенство Бога-Сына, Планетарного

Логоса, Иисуса Христа закономерно представляется облаченным в одежды белого цвета.

Все эти три иерархии, все три культа имеют универсальный, космический смысл; по самому

существу своему они могут и должны быть едиными для всего человечества. Но, сверх того, учение

Розы Мира обладает такими аспектами, каждым из которых она обращается только к одному

сверхнароду, к людям одной культуры. Метаисторическое объединение человечества -

величественный процесс, могущий протекать лишь с постепенностью. Пока существуют

метакультуры, со всей спецификой их исторических выражений, единое учение будет преломляться

сквозь различные культурные призмы, и в этих преломлениях скажутся различия исторических

судеб, фонда знаний, накопленной мудрости и исторического долженствования. Единая в своих

высших проявлениях, Роза Мира в каждой из культур создаст для себя как бы фундамент в виде

некоторого этического   и метаисторического учения, сопровождаемого культом и обращенного

только к данному сверхнароду или нации. Такое учение будет говорить о слоях данной

метакультуры, о ее синклите и ее затомисе, ее шрастрах и ее античеловечестве, о судьбах и образах

ее великих праведников, гениев и героев - обо всем том, что непосредственно и горячо затрагивает

только тех, кто принадлежит к этой культуре. Оно будет учить осмыслению ее прошлого и

настоящего, оно уяснит задачи, стоящие перед этим сверхнародом, - задачи неповторимо

индивидуальные, исторически отличные от задач, стоящих перед народами других метакультур.

Воспитывая поколения, оно сосредоточит внимание на выпестывании преимущественно тех сторон

личности, которым предстоит проявиться всего активнее, когда воспитуемый включится в

творческую борьбу за осуществление исторических задач данной культуры.

Таким аспектом единого учения, обращенным, например, к народу японскому, мог бы быть

преобразованный шинтоизм.

Аспектом, обращенным к народу еврейскому, могло бы стать преобразованное иудейство.

Аспект, обращенный к народу германскому, был бы создан впервые на основе

метаисторического откровения, сходящего  в культуру Германии; этому аспекту можно было

присвоить условное наименование Deutschentuhm.

 

В аспекте, обращенном к народу индийскому (его было бы правильно, если не ошибаюсь,

назвать бхараттва), был бы подытожен метаисторический опыт именно этого народа.

Тот аспект всечеловеческой религии, который обращен к народу российскому, и только к нему,

есть россианство. Оно учит о нашей метакультуре, о нашем Синклите, об исторических и

запредельных деяниях русских героев, гениев и святых. Оно учит о светлых и темных иерархиях,

проявляющих свою волю в нашей культуре и истории, о религиозном, культурном и социальном

долженствовании нашего сверхнарода, о русской нравственности личной и социальной. Оно

подготавливает русских к всечеловеческому служению. Оно вырабатывает россианский культ.

Отсюда - неизбежность четвертого культа и четвертой иерархии Розы Мира. Цвет, который ей

надлежит присвоить, будет, возможно, пурпуровым. Для народов России этот культ будет

россианским, эта иерархия - россианской иерархией. Но и в России, и во всякой стране возникнет

то, что я привык называть, за неимением другого, более правильного слова, пантеонами: храмы

Синклита данной страны.

Мне представляется большой, овальной формы зал, со входом на одном из узких концов его, с

алтарным возвышением на другом. На громадном, вытянутом вверх запрестольном образе в

россианском храме туманно светятся условные облики: многокрылый демиург Яросвет и

восседающая на троне, осененная демиургом Навна с Младенцем-девочкою Звентой-Свентаною на

коленях. Не стены - только колоннады отделяют этот зал от кольцеобразного вокруг него придела:

там, в полусумраке высоких ниш, приподнятых рядом ступеней над полом, затуманенно сияют

узкие, высокие метапортреты родомыслов, гениев, вестников и праведников нашей страны. Перед

каждым из них в урочный день зажигаются огни, совершаются служения, и, быть может, у этих

служб будут некоторые черты сходства с акафистами православия. По наружной же стене храма, в

соответствующих нишах, белеют скульптурные портреты - портреты в общепринятом смысле этого

слова, - такие образы этих людей, какими обладали они при жизни. Ибо метапортреты, перед

которыми могут протекать служения, суть лишь условные изображения просветленных: таких,

какими пребывают они в затомисе. Невозможность точно воспроизвести четырехмерный образ в

двухмерной плоскости и выразить девятицветную спектральную гамму тех миров семицветными

средствами Энрофа обусловит, конечно, относительность этих метапортретов. Но сколь бы условен

ни был такой образ, достоин принимать молитвословия именно он и только он, ибо внутренним

правом и смыслом обладает только та молитва, которая обращена не к человеческим существам,

какими были эти души на земле столько-то десятилетий или веков назад, а к их просветленному,

запредельному существу, ныне пребывающему и творящему в России Небесной.

Наряду с пантеонами отдельных сверхнародов и наций будут воздвигнуты, конечно, и пантеоны

человечества - Синклита Мира и Элиты Шаданакара. Думаю, что со временем ни один город не

обойдется без такого пантеона, потому что великие духи, достигшие этих наивысших миров, -

друзья и сотворцы всего человечества.

Но верграды включают еще один род святилищ, и подобных храмов еще не было, да и не могло

быть никогда. Место им - не иначе, как подле водоемов - рек, озер или каналов с проточной водой.

Это - храмы Стихиалей.

Роза Мира укажет путь к тому, чтобы наслаждение от соприкосновения с плотью природы

делать все шире, наше счастье от общения с ее духами - все глубже, а нашу радость от исполнения

долга перед ней - все чище и оправданнее. До сих пор, по-видимому, только индийские религии с их

заветом "ахимсы" - запретом нанесения страдания какому бы то ни было живому существу -

приблизились к подлинной религиозно-этической любви к природе. Но ахимса имеет в виду

главным образом людей и животных; стихиали остаются вне пределов завета, если не считать души

некоторых рек. А между тем давно уже время понять, что мы, вырубая леса под корень, безбожно

насилуя течение рек во имя извлечения гидроэнергии, а луга и поля заменяя ландшафтом убогих

пригородов и поселков, наносим ущерб. И прошу не принимать эти слова за традиционные вздохи

праздных, поэтически настроенных натур: ущерб, этим наносимый нами самим себе, совершенно

 

конкретен, хотя и не утилитарен. Это - тот самый душевный изъян, тот самый разрастающийся

вакуум в душе человечества, который образуется вместе с заменой природы антиприродой. Тот

изъян, который состоит в гипертрофии двух сфер человеческого существа - рассудка и примитивной

чувственности и в отмирании всех остальных его потенций. Этот изъян растет параллельно тому

ущербу, который мы наносим дивным мирам Лиурны и Арашамфа, Дараинны и Мурохаммы,

Фальторы и Страны Эльфов. И, напротив, сажая деревья, ухаживая за лесами, расширяя сады,

учреждая заповедники, озеленяя города, мы творим добро не только себе, но и им. Но этого еще

недостаточно. Поскольку нами и в этом руководит утилитарный интерес, жажда материальной

выгоды, постольку все это и обогащает нас только материально. И лишь в те времена, когда мы

станем делать все это не ради себя, а именно ради просветления природы, ради расширения в ней

областей, животворимых светлыми стихиалями, и изгнания из нее стихиалей демонических - только

в те времена мы начнем осуществлять по-настоящему наш прекрасный долг по отношению к ней.

Ничто так не привлекает светлых стихиалей, как садоводство и древонасаждение. Без садоводства,

сосредоточенного рядом со святилищами  и распространяемого по всей земле, мыслить культ

стихиалей невозможно. Естественно также, что этот культ освятит и одухотворит своими веселыми

и чистыми священнодействиями этапы ежегодных полевых работ, а многие обряды будут так

просты и поэтичны, что войдут во всеобщий быт, так как их сможет исполнять всякий, даже

ребенок.

Следует постоянным чувством дружбы со светлыми стихиалями одухотворить спорт. Почему

средний тип спортсмена наших дней поражает примитивностью своей психологии? Отчего мысли

его поглощены только вопросами спортивной техники, а над его чувствами властвуют инстинкт

соперничества, бесенок честолюбия да огромный, мускулистый бес самодовольства? Причины этого

многоразличны, но главная та, что он замкнут в своей утилитарно-физиологической любви к

природе. Он и не подозревает возможности осмысления связи со стихиалями, среди излучения

которых он пребывает так часто и так подолгу. Он остается за тысячу верст от мысли, что если его

тело погружается в воду и мчится великолепным брассом, восхищая зрителей, то как бы ни был он

сосредоточен мыслью на правильности своих движений, но одна частица сознания должна

непрерывно, жадно следить, вчувствоваться, вдумываться в струи и брызги воды - в эти крылья и

руки существ Лиурны, с упоением обнимающие его тело. Если он на лыжах устремляется с горы,

одна частица сознания, чем бы ни были заняты другие частицы, должна осязать привлеченных его

смелостью, ловкостью и быстротой, целующих его ветром в лицо стихиалей Нивенны и Ахаша; а

скольжение этих пушистых снегов и плавные изгибы земной поверхности надо воспринимать

подобно тому, как воспринимает человек изгибы телесных форм женщины, которую он любит.

Потому что Земля - не только наша мать; в каком-то глубочайшем смысле, которого еще нельзя

изъяснить, она - и наша возлюбленная. Следует вспоминать завет Достоевского, заклинавшего нас

целовать землю, и расширить этот завет, дав возможность нашим ногам целовать землю постоянно,

при каждом шаге. Этой удвоенной радостью - радостью от прикосновения стихий и радостью от

сквозящих за ними светлых стихиалей - пронижутся игры, танец, омовение, спорт, полевой труд,

цветоводство и огородничество, воспитание животных, туризм, вся физическая культура. Это и

будет культ стихиалей, мирный и веселый культ, полный счастья. Он будет сопряжен с посадкой

деревьев и цветов, с расчисткой зарослей, с богослужением Солнцу и Земле, с посвященными

стихиалям народными действами.

Влияние человечества на стихиалей - огромно, хотя еще совершенно не осознано нами самими.

Современная бездушная цивилизация действует на них ужасно. Если, например, система шлюзов и

плотин, искалечившая Волгу, будет функционировать сотню лет. Волга станет мертва, как реки

Марса - планеты, где есть реки, но стихиалей уже нет, а растительность существует лишь по

инерции, просто в силу законов материи, производящих атмосферные движения и вызывающих

выпадение осадков. Это не значит, что недопустимо никакое шлюзование рек, никакое

строительство гидростанций. Это значит только, что зеленая иерархия Розы Мира, иерархия

 

стихиалей, должна взять подобные работы под свой контроль, внося в них дух бескорыстия,

дружественность, веру, одухотворенность.

Недавно вблизи города Майсора, в Южной Индии, построена большая плотина. Она

воздвигнута на той самой реке Кавэри, которую, согласно верованиям индийцев, наполняет

животворной водой богиня Кавэри, родившаяся в горах - Западных Гатах. Советский журналист,

имевший счастье побывать там, пишет:

"Сказочной выглядела и сама плотина, с огромным озером, раскинувшимся среди голых,

обожженных солнцем холмов. Сказочно красивым был и сад, с фонтанами, созданный вблизи

плотины... Умные и искусные руки вырастили сад необыкновенной яркости и красоты, перед

которой бледнеет сама природа... Мимо прямых каналов и круглых бассейнов с фонтанами мы

пересекли весь сад и по лестнице, в центре которой почти бесшумно летел водопад, поднялись к

павильону богини Кавэри. Мягко поблескивая позолотой, богиня сжимала на своей груди кувшин,

через край которого хлестала вода. Став перед нею, наши хозяева сложили молитвенно руки, подняв

их на уровень лица: знак, означающий и приветствие, и благодарность. Перед Кавэри обязательно

останавливались и также молитвенно складывали руки все проходившие мимо индийцы. Они

благодарили богиню за то, что она дает им воду и покровительствует величественной плотине"'

__________

' Д. Карминов. По Индии. М.: Молодая гвардия,

1956.

Это имеет глубочайший смысл. Это та самая живая душевная связь народа со светлыми

стихиалями, о которой я говорю. И как естественно, что мы встречаем ее именно у народа

индийского, в религиозном отношении гениальнейшего из всех народов.

Излучения светлой духовности людей действуют на темных стихиалей разительно. Они

отступают, частично перерождаясь. Вот отчего нас так поражает различие между реками, одинаково

протекающими по странам тропического пояса, но в одном случае - вьющимися по непроходимым

лесам, почти необитаемым людьми, как Амазонка и Ориноко, в другом - орошающим страны с

высокой духовной, именно духовной, а не технической культурой: я имею в виду Ганг, Нербадду,

Иравади, Меконг. Природа великих рек Южной Америки, по берегам которых обитают лишь

примитивные, почти лишенные еще духовности племена, демонизирована насквозь: трудно

представить себе более хищную фауну, более жуткую флору, чем флора и фауна этих бассейнов.

Реки же Индии и Индо-Малайи - кормилицы и благодетельницы этих стран, и надо увидеть их

собственными глазами, чтобы ощутить эманацию неизъяснимого мира, дружественности и каких-то

нездешних прохлады и тепла, веющих над их водами. Это - следствие неосознанного нами

воздействия очищенных, смягченных и устремленных к свету человеческих душ - излучения

народов, века и тысячелетия по их берегам обитавших со всею своей возраставшей и

накапливавшейся духовностью. То же происходило в долине Нила и, хотя в меньшей степени, на

реках Европы и России. И если бы подобные очаги духовности возникли на берегах Ориноко и

Амазонки, через несколько столетий хищные и жуткие стихиали Ганникса отступили бы прочь, а

светлые стихиали притекли бы сюда и изменили бы эту природу.

Еще сильнее будут воздействовать те ясные, глубоко осознанные, не ощупью, а с духовной

целесообразностью принимаемые меры, которыми Роза Мира будет преобразовывать лицо земли.

Главными элементами храмов стихиалей мне представляются, как ни странно, водоем и стадион,

расположенные параллельно друг другу. Каждый из них окаймлен с одной стороны как бы

амфитеатрами - открытыми, без кровли, а между водоемом и стадионом, слегка вдаваясь в них

открытыми террасами, возвышается здание центрального святилища. В террасу обращена и плоская

его кровля с небольшой башнею в середине. Открытая лестница вьется вокруг этой башни к

маленькой площадке наверху. Здесь совершаются служения солнечному и лунному божествам,

 

великим стихиалям воздуха и мировых вод. Внутреннее помещение может быть предназначено для

богослужений, в зимнее время и для священнодействий значения частного, связанных с рождением,

с учением детей и их возмужанием, с первым и вторым браком. Стадионы же и водоемы

предназначены для многолюдных действ, в которых элементы танца, спорта, игры и славословия

соединены, образуя мистериальное целое. Эти действа настраивают душу и тело к восприятию

стихиалей, их близости, их действенности; телесную радость они пронизывают духовностью, а

переживание близости светлых миров облекают в чистое и жизнерадостное чувство, полное

молодого веселья.

Священство стихиалей - пятая и последняя иерархия Розы Мира: зеленая. От остальных

иерархий ее отличает ряд особенностей, неповторимых и своеобразных черт. По-видимому, каждая

из иерархий будет иметь свой особый устав, будет предъявлять к своим членам особые требования.

Вступление в иерархию Солнца Мира, в священство Бога-Сына и в священство Синклитов

предполагает обширное образование, общее и специальное, длительную подготовку и весьма

суровый искус. Слишком хорошо известно, как к любому движению в человечестве - религиозному,

общественному или политическому - по мере его успеха начинают примыкать множества людей,

преследующих личные интересы и личные выгоды. Легко представить, сколько лиц, не имеющих

никакой внутренней связи с идеалами Розы Мира, поспешит примкнуть к ней, превращая ее в

поприще честолюбия и корыстолюбия. В той или иной степени это неизбежно. Но это несчастие

должно быть ослаблено. По мере возрастания общественного значения и положения нового

духовенства придется повышать ту ограду, которая обережет его от проникновения в его среду

людей безыдейных и случайных.   Возможно, что под конец установятся весьма жесткие нормы

испытательного искуса, вплоть до обязательного, добровольного, двух- или трехгодичного

уединения в условиях, средних между условиями кельи, кабинета и одиночной камеры. Вероятно,

испытуемый не будет лишен возможности покинуть место своего искуса в любой момент, но этим

он утратит право на принятие сана. Кроме того, объем знаний, необходимых для успешного

выполнения задач, стоящих перед каждым духовным лицом,  столь велик, ответственность столь

огромна, а возможная амплитуда его практической деятельности столь широка, что приобретение

этих знаний и навыков потребует весьма длительного курса. Поэтому в золотую, белую и

пурпуровую иерархии мужчины вряд ли будут приниматься раньше 35 лет. Функции голубой

иерархии обрисовываются гораздо уже; поэтому деятельность священнослужительниц может

начинаться раньше и либо заканчиваться к тридцати годам, либо видоизменяться в дальнейшем так,

что необходимые для этого знания и опыт будут приобретаться в ходе самой этой деятельности.

На зеленое духовенство возлагается, кроме обязанностей культа, решение двух задач. Первая - та

сторона воспитания подрастающих поколений, которая, будучи обогащена и пронизана духовностью

стихиалей, заменит плоское и отупляющее физическое воспитание наших дней. С этим связывается

и ведущая роль в преобразованных организациях молодежи, и участие в организациях

естественнонаучных, агрономических, зоовоспитательных.

Деятельность такого рода потребует не столько углубленных и универсальных знаний или

жизненного опыта, сколько юношеской энергии, силы, телесной гармоничности и красоты, задора и

неистощимой жизнерадостности. Как ясно вижу я этих веселых загорелых юношей и девушек в

изумрудно-зеленой одежде, с зеленой накидкой на плечах в свежую погоду, всегда и везде босых,

одинаково ловко и ладно ухаживающих за цветниками и прыгающих с шестом, ощущающих в

ритуальном танце близость светлых стихиалей или, под хоровое пение молодых голосов,

совершающих приношение цветов и плодов Луне и Солнцу! Я представляю их окруженных

школьниками или читающих лекции для подростков; легкой поступью расхаживающих по шумным

улицам или беспечно валяющихся на лугу, закинув руки за голову и глядя в небо. Счастливцы! Как

прекрасна будет их молодость, как гармонична жизнь, как полна любовь, какие чудесные будут у них

дети!

 

Но перед зеленым духовенством станет еще другая задача: руководство во всем, что касается

преобразования и просветления природы. Для этого будет уже недостаточно молодости, силы и

чистоты: потребуются опыт и знания. Опыт жизненный и опыт духовный, знания научные и знания

трансфизические. Мне кажется, все это может приобретаться с годами, параллельно с работой в

храмах стихиалей и в школах; если для этого когда-нибудь и понадобится этап уединения, то это

уединение должно протекать, конечно, среди природы, может быть в заповедниках.

Вот приближается к концу изложение концепции. Я вполне отдаю себе отчет в ее чрезвычайной

сложности и в том, насколько мало найдется людей, чья духовная потребность была бы достаточно

сильна, чтобы заставить их преодолеть трудности этой книги. Со временем число таких людей будет

возрастать, придут и истолкователи, и популяризаторы. Но, с другой стороны, ученые будут

восполняться духовным опытом многих и многих других, и в эпоху господства Розы Мира

сложность учения сделается так велика, что лишь единицы смогут понять его и обнять во всех

частностях. И пусть! Это хорошо, что в учении останется эзотерическая глубь: не всегда и не все

должно выносить на площадь, даже если это площадь Верграда.

И все же для меня особенно радостными бывают те часы, когда мне удается (иногда это

приходит само собой) уловить отголоски той великой праздничной службы, которая совершается

перед лицом многих десятков тысяч человек и в которой участвуют

- единственный раз в году - все пять священств Розы Мира. До моего сердца доносятся звуки

золотых труб - высоко-высоко, под самым куполом на главной башне великого храма. Город еще во

мгле, а купол и эти трубы уже загорелись в солнечных лучах: поднимается день летнего

солнцеворота. Я слышу мелодию, я вижу, как распахивается в храме заалтарный проем, и алый диск,

еще перерезанный зубчатой линией городского горизонта, является перед народом. Я вижу вокруг

престола в алтаре представителей всех священств и среди них священнослужительницу Приснодевы

и священнослужительницу Великих Стихиалей. Я различаю, как все предстоящие - их семь -

протягивают над престолом правую руку. Я не могу различить, что за таинство совершают они, но

вижу гармонию их медленных движений и слышу, как обращается к Солнцу старший из них,

верховный наставник человечества:

- Слава тебе, восходящее Солнце!

Громоносные хоры повторяют эти слова, и снова трубят золотые трубы снаружи

храма, под куполом.

- Слава тебе, возносимое сердце!- различается второй возглас верховного наставника, и я вижу,

как он, сопровождаемый иерархами всех священств, направляется через распахнутый проем на

восточную террасу. И когда замолкает гром хора и трубы в третий раз повторяют свой напев, я

вижу, как верховный наставник приближается к парапету над площадью и возглашает, поднимая на

фон алого диска крылатое сердце-лампаду, светящуюся изнутри:

- Благословенна желанная встреча в зените!

ГЛАВА 4. КНЯЗЬ ТЬМЫ.

Многое воспринимаю я при помощи различных родов

внутреннего зрения: и глазами фантазии, и зрением

художественного творчества, и духовным предощущением. Кое-что

вижу и тем зрением, которым предваряется долженствующее быть.

Но все, что я вижу впереди, - для меня желанное; и нередко я совершаю, может быть,

незаметную подмену, принимая желаемое за объективно предназначенное к бытию.

Такая подмена больше не может иметь места, коль скоро взор направляется в дальнейшую тьму

времен и различает там не желаемое и радующее, а ненавидимое и ужасающее.

Не странно ли, что Роза Мира, долгое время господствуя над человечеством, все-таки не сможет

предотвратить пришествия князя тьмы? - Да, не сможет. Ко всеобщему величайшему горю - не

 

сможет. Не сможет, хотя и будет всеми силами стремиться отсрочить его приход, чтобы закалить

для борьбы с ним наибольшее число умов и сердец человеческих.

При благоприятном решении ряда исторических дилемм она действительно водворит на земле

условия Золотого Века. Она упразднит государственное и общественное насилие. Она устранит

какую бы то ни было эксплуатацию. Она ослабит хищное начало в человеке. Она смягчит нравы

народов до той степени, на какую намекают нам вещие сны светлых мечтателей прошлого. Она

откроет перед людьми пучины познания об иных мирах и о путях восхождения Энрофа. Она

поднимет некоторые виды животных до овладения речью и   до разумно-творческого бытия.

Неослабными предупреждениями о грядущем князе мрака она заранее вырвет из-под его духовной

власти мириады тех, кто без такого предупреждения мог бы быть им обольщен и вовлекся бы в

колесо горчайшего искупления. Ее грандиозный Синклит - Аримойя - преобразит некоторые из

чистилищ в миры духовного врачевания. Но останется несколько противоречий, которых не сможет

разрешить и она: их вообще нельзя разрешить до тех пор, пока человечество, как  говорил

Достоевский, не переменится физически.

Такие противоречия можно смягчить, сгладить, временно заглушить, но устранить их корень

нельзя, потому что корень их

- в том эйцехоре, которое, со времен падения Лилит, свойственно всем  живым существам

Энрофа, кроме тех, кто изжил его и испепелил в ходе своего просветления. Главнейшие из этих

противоречий психологически выражаются наличием в человеке импульса жажды власти и

сложной, двойственной и противоречивой структурой его сексуальной сферы.

Действуя то порознь, то вместе, эти импульсы создают тяготение ко злу, свойственное почти

каждому человеку, и способность подпадать обаянию зла в его различных видах, а иногда даже

беспримесному злу, не маскирующемуся уже никакими личинами Блага.

Нужно ясно представить себе ту атмосферу гармонического спокойствия, которая воцарится на

земле к эпохе седьмого или восьмого понтификата Розы Мира. О деспотизме государств, о войнах,

революциях, голоде, бедности, эпидемиях эти поколения будут узнавать только из книг и

памятников искусства. Не отвлекаемые социальной борьбой, силы будут уходить на духовное и

физическое совершенствование, на утоление жажды познания и жажды творчества,  на личную

жизнь, несравненно обогатившуюся, усложнившуюся и расширившуюся.

Насколько я могу различить - хотя это и удивляет меня, - постоянной столицы мира, то есть

города, постоянно остающегося резиденцией верховных наставников и Верховного Собора Розы

Мира, не возникнет. Кажется, при каждом новом понтификате столица мира будет переноситься в

главный город той страны, которая выдвинула данного верховного наставника. Во всяком случае,

Дели и Москва окажутся столицами по два раза. Последней открытой резиденцией верховных

наставников, когда фактическим властелином мира уже станет антихрист, а единая Церковь

человечества начнет уходить в катакомбы, будет, насколько я понимаю, Токио.

Но, хотя всеобщее изобилие подорвет корни зависти материальной, останутся нетронутыми

корни зависти духовной, ибо различная степень и различные виды одаренности будут выдвигать

одних - на руководящие роли, а других - на роли руководимых. С течением эпох очертания

интеллигенции совпадут с очертаниями человечества. Но интеллигенция не будет единой, а

производители материальных благ перестанут ощущать себя солью земли. Проблемы материального

изобилия и комфорта, проблемы технические и хозяйственные утратят свое преобладание. И глухое

недовольство начнет томить тех, кто считает себя производителями материальных ценностей, чей

душевный и умственный строй заставляет их тяготеть к работе в областях промышленной техники,

хозяйства, агрономии, точных наук, изобретательства. Техническую интеллигенцию не удовлетворит

та подсобная роль, которую предстоит ей играть при пятом, шестом, седьмом понтификате, ибо

тогда первенствовать будут круги, работающие над проблемами этическими, эстетическими,

трансфизическими, метаисторическими, зоовоспитательными, религиозными. Вот это-то глухое

недовольство и зависть к положению интеллигенции гуманитарной и окажется одной из

 

общественно-психологических предпосылок для   движения, которым воспользуется явившийся в

человеческом облике противобог.

Если Роза Мира придет к этическому контролю над всемирной государственной властью, то

между этим моментом и сменою эонов должно протечь, если я не ошибаюсь, около двадцати шести

верховных понтификатов. Но из этого числа на эпоху господства Розы Мира придется, кажется, семь

или восемь, не больше девяти. Остальные будут протекать в период царствования антихриста и в

следующий затем период последних исторических катаклизмов. Несколько самых последних

понтификатов будут очень короткими, а кончины этих верховных наставников - мученическими, ибо

властелин мира изыщет способы преждевременно сократить их жизненные пути. В числе верховных

наставников, которые преемственно воспоследуют друг за другом, будут русские и индусы, китайцы

и уроженцы разных стран Америки, немец и абиссинец, испанец и еврей, японец и малаец,

англичанин и араб. Но предательства Божьего дела не совершит ни один. Последний из верховных

наставников, тот, при котором исполнится смена эонов, выйдет из маленького, бедного

североазиатского народа, в наше время едва приобщившегося цивилизации.

В этой галерее водителей мира я различаю более или менее отчетливо двоих. Одному из них

суждено стать верховным наставником, кажется, сразу после того референдума, который

предопределит превращение Всемирной федерации в монолит. Передо мною вырисовывается

личность исполинского духовного роста. Мудрость и нездешнее спокойствие, веющие от этого

человека, наталкивают на мысль, что, если вообразить Гаутаму Будду коронованным и соединившим

достоинство Нирваны с верховной властью над человечеством, можно приблизиться к

представлению о блистательном величии этой судьбы и этой души. Облик его заставляет меня

предполагать, что этот человек выйдет из недр Китая.

Одним из его ближайших преемников явится другой духовный великан, в гирлянде прежних

жизней которого выделяется удаленное во времени звено, когда он проходил по земле в облике

одного весьма известного государя империи Гогенштауфенов. Он и на этот раз примет инкарнацию

в том же народе, в Германии. При нем завершится полное воссоединение христианских церквей и

сочетание всех религий правой руки в свободной унии.

Я уже столько раз указывал на то, как отразилась недовершенность миссии Христа в

ущербности средневекового христианства и как из психологического климата, создавшегося на

Западе вследствие этой ущербленности церкви, возникло антидвижение: Ренессанс, Реформация,

Революция, безрелигиозная наука и демонизирующаяся техника - стремительный полет Красного

всадника Апокалипсиса. При Белом всаднике будет сделано все возможное,  чтобы высвободить

науку и технику из-под власти демонизирующих начал. Науку и технику попробуют сопрягать с

трансфизическим знанием и с этикой, их заставят работать единственно в целях всеобщего

благосостояния, гармонизируя, поелику возможно, взаимоотношения цивилизации и природы. Но

специфика техники - ее рассудочность, утилитарность и бездуховность не преодолеются тем одним,

что перед техникой будут поставлены более возвышенные задачи, а ее методам будет навязан

этический контроль. Эта внутренняя бездуховность и утилитарность сохранятся до тех пор, пока

именно эти свойства техники не понадобятся пришедшему во плоти противобогу. Технический

прогресс, вызванный безрелигиозной эрой, останется, в сущности, нерешенной проблемой и, как

флегмона, развивающаяся на организме человечества, прорвется на рубеже антихристова царства.

Жажда власти и жажда крови тайно шевелятся на дне многих душ. Не находя удовлетворения в

условиях социальной гармонии, они толкнут некоторых на изобретение доктрин, ратующих за такие

социальные и культурные перемены, которые сулили бы в будущем удовлетворение этих неизжитых

страстей. А других будет томить скука. Она перестанет быть гостьей, она сделается хозяйкой в их

душевном доме, и лишенное коллизий общественное бытие начнет им казаться пресным. С тоской, с

раздражением и завистью будут эти авантюристические натуры знакомиться по книгам с

насыщенной приключениями, столкновениями, преступлениями и страстями жизнью других эпох. А

наряду с такими индивидуальностями в человечестве выявится еще один слой: чем сытее,

 

благополучнее будет их существование, тем мучительнее начнет язвить этих людей связанность

сексуальных проявлений человека путами морали, религии, традиции, общественных приличий,

архаического стыда.

Инстинкт морально-общественного самосохранения держит, со времен родового строя,

самодовлеющую сексуальную стихию в строгой узде. Но вряд ли выдержала бы долго эта узда, если

бы она выражалась только во внутренних самоусилиях человека; если бы общественное

принуждение не приходило ей на помощь в виде социальных и государственных узаконений.

Здоровый инстинкт самосохранения говорит, что снятие запретов со всех проявлений сексуальной

стихии без разбора чревато разрушением семьи, развитием половых извращений, ослаблением воли,

моральным растлением поколений и, в конце концов, всеобщим вырождением - физическим и

духовным. Инстинкт морально-общественного самосохранения силен, но не настолько, чтобы

предохранить общество от этой опасности без помощи государственных законов, юридических норм

и общепринятых приличий. Здоровый инстинкт силен; но когда с инстинкта сексуальной свободы

срывается внешняя узда, этот второй инстинкт часто оказывается сильнее. Не следует бояться

правды: следует признать, что этот центробежный инстинкт потенциально свойственен, в той или

иной мере, большинству людей. Его подавляют внутренние противовесы и внешнее принуждение,

он угнетен, он дремлет, но он есть. О, сексуальная сфера человека таит в себе взрывчатый материал

невообразимой силы! Центростремительный инстинкт морально-общественного самосохранения

притягивает друг к другу, спаивает элементы личной жизни каждого из нас: благодаря ему личная

жизнь среднего человека являет собой некоторую систему, некоторую элементарную стройность,

подобно тому, как в микромире нуклоны образуют плотно спаянное ядро атома.  Но если найти

убедительное и обаятельное учение, которое убаюкало бы человеческий страх перед снятием узды с

инстинкта абсолютной сексуальной свободы, произойдет моральная катастрофа, подобных которой

еще не происходило никогда. Высвобождение центробежной энергии, заложенной в этом инстинкте,

могло бы, переходя в цепную реакцию, вызвать такой сокрушительный общественно-

психологический переворот, который сравним с высвобождением внутриядерной энергии в области

техники.

То, что я сейчас говорю, останется, боюсь, для многих непонятным и враждебным. Слишком

прочно укоренилась в нашем обществе недооценка значения сексуальной сферы. Тем более

неприемлемой покажется мысль, будто именно эта сфера таит в себе такие разрушительные

возможности. Легко представляю себе, как возмутит благонамеренного читателя подобный прогноз

и с какой поспешностью окрестит он его пустым домыслом, возникшим из замутненности этой

сферы не в человечестве вообще, а только у самого автора. Ах, если бы это было так. Нет сомнения,

что соблазны Дуггура остаются в психике большинства из нас пока что вне круга осмысляемого.

Меньшинство же, не подозревая об их трансфизическом источнике и боясь признаться в этих

искушениях даже перед собой, в полном уединении, тем не менее смутно их осознает. Рассчитывать

на человеческую откровенность об этом с окружающими было бы слишком простодушно. Лишь

ничтожное число людей, сознавая эти соблазны с совершенной отчетливостью, готово не скрывать

их в тайниках души, а, напротив, дать им волю при первом случае. Но робкое в этом отношении

большинство сделается несравненно отважнее, когда самые авторитетные инстанции - научные,

общественные и религиозно-государственные провозгласят необходимость полной сексуальной

свободы, неотъемлемое право на нее каждого человека и системою многообразнейших мер будут ей

способствовать, поощрять ее и оборонять.

Жаждать власти будут сотни и тысячи. Жаждать сексуальной свободы будут многомиллионные

массы.

Освобождение от уз Добра - вот каково будет настроение многих и многих к концу Золотого

Века: сначала - подспудное, а потом все откровеннее и требовательнее заявляющее о себе.

Человечество устанет от духовного света. Оно изнеможет от порываний ввысь и ввысь. Ему

опостылит добродетель. Оно пресытится мирной социальной свободой, - свободой во всем, кроме

 

двух областей: сексуальной области и области насилия над другими. Заходящее солнце еще будет

медлить розовым блеском на мистериалах и храмах Солнца Мира, на куполах пантеонов, на

святилищах стихиалей с их уступами водоемов и террас. Но сизые сумерки разврата, серые туманы

скуки уже начнут разливаться в низинах. Скука и жажда темных страстей охватят половину

человечества в этом спокойном безвластии. И оно затоскует о великом человеке, знающем и

могущем больше всех остальных и требующем послушания во всем взамен безграничной свободы в

одном: в любых формах и видах чувственного наслаждения.

Ведь и сама Роза Мира будет состоять не из праведников только, но из людей, стоящих на самых

разных ступенях нравственного развития. Задачи всемирной церкви обретут с самого начала столь

огромные очертания, они будут столь обширны и многочисленны, что ограничить число активных

членов Розы Мира одними только людьми высокоидейными и морально безупречными не найдется

никакой практический возможности. Суровость искуса - мера, конечно, необходимая, но это не

панацея. Как и в любое сообщество людей, даже основанное на самых возвышенных принципах, в

нее проникнут люди, не свободные от любоначалия, от тщеславия, от жажды повелевать, от

чрезмерной привязанности  к комфорту, от нетерпеливого и жесткого отношения к другим.

Мглистый эгрегор создастся и вокруг Розы Мира, как создавался он вокруг церквей прошлого.

Углубленная мистическая сознательность ее руководства воспрепятствует разбуханию этого

эгрегора в плотный клуб, заслоняющий Аримойю. Но полное его уничтожение окажется, конечно,

неосуществимым. И естественно поэтому, что даже в среде Верховного Собора найдутся отдельные

люди, которые не устоят против искушений князя тьмы, а на нижних ступенях посвящения такие

люди обнаружатся со временем в значительном числе.

В условиях широкой идейной свободы зашевелится сперва тайная, а потом и явная религия

левой руки. Ядовитым цветком вырастет она из массовой тоски по темному избавителю от уз Добра,

и содержанием ее сделается поклонение Гагтунгру как некоему Прометею, вечному мятежнику,

борцу за истинную свободу всех, а целью этой квазирелигии станет подготовка людей к признанию

грядущего анти-Логоса.

О, конечно, человечество не будет иметь недостатка в предостережениях. Разве не

предупреждали об этом уже в далеком прошлом Евангелие, даже Коран, даже Махабхарата? Разве

мало было великих духовидцев и на Западе, и на Востоке, твердивших о неизбежности грядущего

антихриста?   Все понтификаты Розы Мира, от эпохи соединения религий до появления на

исторической арене этого чудовищного существа, будут концентрировать свои усилия на этом

предостерегающем труде. Но при величайшей идейной и культурной свободе никакого оружия,

кроме слова, не останется в их руках. Под давлением крайне левых кругов общества будут незаметно

сняты, наконец, последние запреты, еще ограничивавшие свободу слова: запрет нарушения норм

общественного   стыда и запрет кощунства. Именно это и откроет широкий доступ предтечам

великого исчадия тьмы к сердцам человеческим.

Немало найдется таких предтеч, но, кажется, крупнейшим из них намечается создатель такой

культурно-исторической и   социально-нравственной доктрины, которая сконцентрирует внимание

именно на том факте, что при наличии множества свобод человечество все еще остается якобы

рабом сексуальной ограниченности, рабом ложного стыда, предрассудков и старомодных норм, -

норм, поддерживаемых и Розою Мира, и всем устаревшим общественным укладом. Мне кажется,

что книга этого мыслителя будет той самой книгой "Открытый путь", относительно которой

Владимир Соловьев предполагал, что она выйдет из-под пера самого антихриста. Нет: блестящий,

обаятельнейший, остроумнейший из французов, предтеча этот станет властителем дум целого

поколения. Вряд ли будет этот носитель темной миссии отчетливо сознавать, кому он служит и кому

предшествует. При всей гениальности его ума, мистический разум его будет закрыт почти наглухо.

И когда долгожданный избавитель явится, французский мыслитель настолько поразится его

сверхчеловеческим величием, что воскликнет с ликованием и восторгом: "Вот - тот, кого ждет весь

мир и о ком я говорил!" - И лишь гораздо позднее, когда явившийся достигнет всей полноты власти

 

и обнажит свое подлинное лицо, его предтеча покончит сам свои счеты с жизнью. Да, он будет

гениальным мыслителем, да, да. Но перед тем, кому он уготовит путь, он окажется пигмеем. Перед

тем, кому он уготовит путь, пигмеями окажутся все, жившие в Энрофе в любых странах и в любые

века, кроме одного только Иисуса.

Будет ли он человеком?

И да, и нет.

Уже не раз говорилось о том, как в течение веков и веков, жизней и жизней облекалась в

покровы из демонической материальности - темный шельт, астрал и эфир - монада одного из

императоров Рима, похищенная Гагтунгром из самого Ирольна. Именно из такой демонической

материальности, из агги, они были сотканы, а не из сиайры, как у всех обитателей Энрофа и у всех

существ в мирах восходящего ряда. Говорилось достаточно и о последней его инкарнации в России,

и о том, как вследствие сопротивления Провиденциальных сил Урпарпу не удалось сделать тогда из

него темного универсального гения. Но дважды предотвратить вкладывание в это существо даров

темной гениальности - невозможно: теперь Урпарп уже знает, как оградить свое чадо от этих

враждебных ему трансфизических операций. В Энроф он больше не выпустит его до тех пор, пока не

обеспечит ему возможности полного владения всеми дарами, необходимыми для успешного

выполнения исторической роли антихриста. Гениальная одаренность Сталина в области

тиранствования и его способность к гипнотическому порабощению людских воль принадлежали к

числу видимых для всех остатков тех достижений, которыми ознаменовался предыдущий этап

работы в Гашшарве над этим существом, - работы, прерванной силами Света. После его смерти в

Энрофе и нового водворения в Гашшарву работа была возобновлена в ускоренном темпе. Пройдя в

Дигме последние этапы подготовки, небывалое существо приблизится вплотную к своему

последнему, роковому рождению в эпоху седьмого или восьмого понтификата.

Кажется, местом его рождения будет одна из стран Латинской Америки, но это рождение, само

по себе, обещает оказаться совершенно особенным. Принужденная принять человеческий облик для

того, чтобы сделаться его матерью, Лилит по воле Урпарпа примет этот облик без какого бы то ни

было рождения: она не будет нуждаться ни в отце, ни в матери, ни в детстве; она прямо явится путем

черного чуда в облике женщины. Явные нарушения законов природы, сверхъестественные связи с

грозными существами иных миров, колдовские сказания и легенды окружат ее кратковременную

жизнь. Зачав физическое тело грядущего анти-Логоса не от человеческого семени, а от сил самого

Гагтунгра, она вскоре после рождения младенца исчезнет из Энрофа, так как эта ее миссия будет

выполнена. И хотя позднее Лилит явится в человечестве еще раз, но тогда ее миссия и ее

женственный человеческий облик будут иными; иным будет и само явление ее, хотя столь же

непостижимым, как предыдущее.

Как и у всех людей, физическое тело анти-Логоса будет из сиайры.

Умнейший из всех, кто когда-либо жил, превосходящий гениальностью всех гениев

человечества без сравнения, он к тридцати трем годам уже станет общепризнанным главой мировой

науки. Молниеносный охват мыслью сложнейших научных и трансфизических проблем, мгновенное

проницание в глубь разнообразнейших дисциплин, и естественных и гуманитарных,

сверхчеловеческая работоспособность, беспримерная разносторонность дарований, включая

гениальность поэтическую и зодческую, ряд фундаментальных открытий, которыми он начнет

обогащать человечество с головокружительной быстротой, показная доброта к людям по праву

стяжают ему наивысший авторитет в глазах большинства населения земного шара. В некоторых

научных дисциплинах он произведет переворот, реабилитировав кое-какие из принципов магии и

несравненно углубляя и дополняя их тем знанием, которое будет подаваться в круг его мышления из

его высшего, неисчерпаемого, самим дьяволом обогащаемого ума.

Он будет красив поражающей, но страшной красотой. Впрочем, по чертам его лица будет

трудно определить принадлежность этого человека к какой-либо нации, даже к определенной расе, и

он будет казаться синтетическим воплощением человечества в одном лице.

 

В возрасте около тридцати лет он примет духовный сан и вскоре станет как бы вторым

человеком в человечестве, с видимым смирением дожидаясь часа, когда смерть верховного

наставника даст ему право через всемирный референдум возложить на себя эту тиару самому.

И вот, ему исполнится тридцать три года - возраст, в котором закончил свой путь по земле

Иисус, - возраст, отмеченный смертью и воскресением Планетарного Логоса. У людей, обладающих

исключительными мистическими дарами, этот возраст нередко бывает рубежом, когда

устанавливается неразрывная связь их бодрствующего сознания с монадой. Именно в подобном

возрасте совершит этот человек свое первое необычайное чудо - акт, действительно,

беспрецедентный: свое физическое тело, доселе состоявшее из сиайры, он превратит в тело,

состоящее из агги. Впервые за все время существования Энрофа на земле появится существо,

облеченное не в физическое тело, а в каррох. Минута этой трансформы явится для него минутой

ослепительнейшей радости, ибо это будет действительно величайшая из побед, отодвигающая от

него в неопределенную даль опасность телесной смерти.

Трансформа будет сразу же, конечно, замечена людьми, но ни ее смысл, ни ее механизм постичь

никому не удастся. Внешний человеческий облик преображенного останется почти прежним, но

невыразимая жуть начнет излучаться от него ко всем,   кто его увидит даже на расстоянии.

Прикоснувшийся к карроху человек будет поражаем как бы электрическим разрядом. Правда,

непобедимая гипнотическая сила привлечет к нему многих женщин, и те из них, которыми это

существо   будет обладать, несколько умеряя убийственную силу своего прикосновения, будут

воистине неисчислимы. Но позднее он перестанет в этом ограничивать себя, и каждая его

наложница станет расплачиваться жизнью за несколько секунд наслаждения. Ни для кинжала, ни для

яда, ни для пороха или динамита каррох окажется не уязвим. Только оружие термоядерного типа

могло бы погубить его; и впоследствии найдутся отчаянные головы, которые отважатся даже на это.

Но все замыслы подобного рода будут раскрываться задолго до их осуществления.

Волнение, которое вызовется в Розе Мира и среди всего населения земли трансформой анти-

Логоса, окажется необычайно. Верховный наставник будет умерщвлен. Когда же чудотворец,

проведя фальшивый референдум, возложит на себя тиару, объявляя себя вестником Мировой

Женственности и подтверждая невероятную силу своего волшебства тем, что вызовет новую,

зримую всем инкарнацию Лилит, выдаваемую им за воплощение Звенты-Свентаны,

- в монолитном до тех пор народоустройстве мира произойдет непоправимый раскол. Половина

человечества, в особенности народы Азии, откажутся признать узурпатора и изберут другого

верховного наставника. Но вторая половина склонится перед захватчиком как перед своим

абсолютным главой и отпадет от Розы Мира, восстанавливая институты политического и

общественного насилия. Насилию будут подвергаться, конечно, те, кто откажется   вручить

антихристу свою волю.

Темные чудеса будут умножаться, потрясая сознание людей до самых основ. Сказания о чудесах

Христа покажутся мелкими. Поднимется и покатится по лицу земли волна безумного энтузиазма.

Одни страны - добровольно, другие - в итоге насилия и обмана, но постепенно от Розы Мира

отпадут все, и анти-Логос сосредоточит в своих руках единоличную власть надо всей планетой.

Но узурпатору не подчинится истинный верховный наставник. Не подчинятся ему и миллионы,

даже сотни миллионов людей во всех странах мира. Наступит эпоха гонений, возрастающих от года

к году и по своим масштабам, и по методам, и по своей лютости. При этом хитрость Гагтунгра

сумеет даже героический протест широких масс обратить себе на пользу. Тот неудачный кандидат в

антихристы, который был побежден предыдущим воплощением князя тьмы и покончил с собой в

финале второй мировой войны, теперь явится самозванным вождем, увлекая на борьбу с

властелином мира толпы негодующих. При этом он будет яростно обличать Розу Мира в слабости и

в непротивлении, утверждая, что в борьбе с исчадием тьмы хороши все средства без исключения.

Это движение, отрывающее от Розы Мира тех, кого не смог оторвать антихрист, будет само темным

насквозь, вовлекая сердца в воронку неистовой злобы, жестокости и опустошающей ненависти.

 

Сторонники же Розы Мира пойдут на мученическую смерть, не обнажая оружия. Наконец, Роза

Мира подвергнется запрету. Немного долее других будет терпим, кажется, культ стихиалей,

постепенно  извращаемый в сторону поклонения Лилит и демоницам Дуггура. Потом гонение

распространится на поклонение каким бы то ни было стихиалям Света, и единая всечеловеческая

Церковь уйдет в катакомбы. Тогда и начнется тот ряд трагических понтификатов, неизбежно

завершающихся каждый раз гибелью верховного наставника, который, как золотая гирлянда в

глубоком мраке, протянется сквозь полтора или два столетия и достигнет дня и часа второго

пришествия Христа.

Однако довольно долгое время анти-Логос не будет отрицать ни жизни Иисуса в Палестине как

исторического факта, ни даже того мистического факта, что в Иисусе воплотилась богорожденная

монада, выразительница Бога-Сына. Но, развиваясь динамически и меняясь от этапа к этапу, его

учение претерпит ряд метаисторических и богословских подмен, постепенно приводящих ко все

большему умалению значения Христа, потом к полному Его развенчанию и, наконец, к завесе

гробового безмолвия, опускаемой надо всем, что связано с Его именем. Минуется еще и такой этап,

когда анти-Логос объявит себя воплощением Бога-Отца, а женщину, чей облик приняла при помощи

дьявольского чуда Лилит, - воплощением Вечной Женственности. Темных чудес в подтверждение

этого прольется слишком много и слишком потрясающими будут они, чтобы большинство

человечества осмелилось таить сомнение в истинности утверждений этих двух сверхчеловеческих

существ. Вокруг себя и воплощенной Лилит антихрист создаст кощунственный культ мирового

совокупления, и гнусные действа между ними, окруженные сказочными эффектами и

одурманивающим великолепием, будут разыгрываться перед лицом всех и вся, якобы отображая в

нашем мире космический брак двух ипостасей Троицы.

Омерзение и нездешний ужас охватят многих людей. Даже миллионы таких, кто ранее был далек

от вопросов религии, кто был погружен в заботы своего маленького мирка либо в художественное

творчество и научные исследования, ощутят, что перед ними ставится некий выбор, единственный и

столь жуткий, что рядом с ним даже пытки и казни становятся мелочью. Тогда-то и скажутся плоды

духовного труда восьми понтификатов Розы Мира. Тогда-то и отшатнутся от исчадия тьмы

бесчисленные толпы тех, кто без этого предостерегающего, разъясняющего, воспитывающего труда

над ними не устоял бы перед потоком черных чудес и перед обаянием сверхчеловека, сочетающего

необъятную силу ума с цинично бесстрашной злобностью деяний. Почти треть населения земли

охватит восторг мученичества. Невозможно исчислить, какими сонмами героических душ

восполнится тогда Аримойя. Но еще большими сонмами тех, кто совершил богоотступничество и

дал детищу Гагтунгра растлить себя, наполнятся слои возмездия.

Непрерывная, тысячеобразная, напряженнейшая борьба светлых и демонических сил начнет

приближаться к своей кульминации. Бушуя в десятках слоев Шаданакара, она вступит в этап

безостановочных битв синклитов, даймонов,  ангелов - всех сил Провидения - с невидимыми

чудищами, порождениями и союзниками Гагтунгра и Воглеа. Эти порождения будут могучи и

невоплотимы в нижних мирах. Но их деятельность в мирах пяти и шести измерений будет

проектироваться и в Энроф, выражаясь и в разнуздании сексуальной стихии, и в возрастании жажды

крови, и в опустошающих душу успехах техники, и в систематическом уничтожении всех,

поднявшихся духовно выше общего уровня демонизируемого человечества, и во многом другом, что

сейчас невозможно ни понять, ни представить. Ясно, что воинства синклитов будут оказывать

всемерную помощь тем из людей, кто противостоит антихристу здесь, в Энрофе. Их инспирация

поможет найти, между прочим, способ ослаблять мучительность пыток и казней. Способы эти будут

отчасти связаны с методикой внутренней, с развитием некоторых заложенных в человеке, но еще

дремлющих свойств, отчасти же - с открытием невидимых обезболивающих средств: открытием,

внушенным братьями синклитов.

Спустя некоторое время, когда антихрист ощутит, что его власть упрочилась окончательно, он

при помощи ловких философических трюков подвергнет пересмотру собственный вариант

 

толкования своей личности, как воплощения будто бы Бога-Отца. Последняя маска отбросится за

ненадобностью, так как идеальная система насилия предотвратит возможность чьих-либо протестов,

кроме отдельных единиц. Предыдущий идеологический этап подвергнется забвению. На место Бога-

Отца будет открыто возведено имя Великого Мучителя, а на место Женственности - Великой

Блудницы. Выдававшая себя за Женственность воплощенная Лилит станет чередовать бесстыдные

действа с анти-Логосом и оргии-мистерии, открытые сперва для сотен, а потом, в принципе, для

всех. От воплощенной Лилит будет излучаться свет невыразимой красоты, напоминающей лунное

сияние. Прикосновение же к ее телу будет вызывать не какое-либо подобие электрического разряда,

а, напротив, несказанное наслаждение для всякого человека и полное угасание последних

проблесков в его памяти о чем-либо высшем. И так как одно уже лицезрение анти-Логоса и Лилит

будет воздействовать с околдовывающей силой, то эти оргии и действа будут передаваться во все

уголки земли при помощи технических ухищрений, напоминающих телевидение наших дней, но,

конечно, оставивших изобретения XX века далеко за собой.

Другие изобретения, которые естественно ожидать от техники XXII или XXIII века, позволят

правительству осуществлять совершенный контроль над психикой каждого из жителей земного

шара. Чтение мыслей на далеких расстояниях перестанет быть пугающей утопией: оно превратится в

будничную научно-техническую реальность. Обороняемые синклитами, деятели Розы Мира будут

сопротивляться в своих катакомбах, разрабатывая систему психической и трансфизической защиты.

Но эта оборонительная система, которую сейчас представить, конечно, еще невозможно, явит собою

исключительные трудности, и усвоить ее смогут лишь немногие. Верховные наставники в той или

иной степени будут владеть ею все, но враг научится изыскивать малейшие бреши в этой системе и

противопоставлять обороне Света свое оружие. Поэтому жертвами анти-Логоса рано или поздно

погибнут почти все, ему не поклонившиеся. К моменту смены эонов число устоявших вряд ли будет

насчитывать сотню человек на несколько миллиардов дьяволочеловечества.

К середине этого царствования будет завершена работа над фантастической, неслыханной

фальсификацией истории. За пятьдесят или семьдесят лет постепенно истребятся все книги и

памятники, свидетельствующие о том, что человечество обладало когда-то светлыми культами,

высокими философскими учениями, прекрасными искусствами, возвышенными литературами,

героями, праведниками, гениями - всем, что от Бога. Все храмы, уцелевшие от былых времен, будут

сметены с лица земли либо превращены в капища Гистурга, Великой Блудницы и Урпарпа,

неузнаваемо изменив даже свой архитектурный облик. Многие из них превратятся в усеченные

конусы или четырехсторонние пирамиды с плоским верхом, напоминая, но великолепием намного

превосходя дворцы-капища Дуггура. Придут поколения, которые  даже не будут подозревать о

существовании в прошлом Христа и христианства. Все представления этих поколений о минувших

веках будут не просто искажены - они будут ложны почти полностью, так как к этому приведет

воспитание на теориях, выдуманных анти-Логосом и представляющих перспективу истории так, как

это ему выгодно.

Интересно, какому толкованию подвергнутся тогда личность и историческая роль

предпоследнего воплощения антихриста. Владыка мира в глубине души будет испытывать чувство,

отдаленно похожее на стыд, вспоминая собственную ограниченность, слепоту и длинную цепь

грубых промахов, совершенных в предыдущем воплощении. Он позаботится о том, чтобы у людей

не мелькнуло даже смутного подозрения, что вторым вождем мирового революционного движения

некогда был именно он. Но осуждение этого вождя или ирония над ним будут за собою влечь для

неосторожного ревизиониста мгновенную смерть, ибо гордыня владыки не позволит ему терпеть

ничьих насмешек даже над своими старыми, в других столетьях совершенными ошибками. И образ

Сталина опять вознесется на пьедестал; усопший вождь будет провозглашен хотя и ограниченным,

еще далеко не все постигшим и охватившим, но все же величайшим деятелем прошлого.

С установлением обязательного культа Гистурга и Фокермы начнется уже полный и всеобщий

шабаш. Наука, философия, искусство, общественные институты, законы - все направится на то,

 

чтобы разнуздать сексуальную стихию. Будут проповедоваться всеми способами и превозноситься

как проявления якобы раскрепощенного духа всевозможные извращения. Чем более публично будут

удовлетворяться они, тем больше похвал и восхищения станет изливаться на героев. Медицина к

тому времени выйдет победительницей почти всех заболеваний, паразиты и вредные микробы будут

уничтожены, а гигиена поднимется на такой уровень, что пыль и грязь в населенных пунктах

совершенно забудутся. Эти стерильные улицы и площади городов превратятся в арену

всевозможных видов и форм массового бесстыдства. Рабочий день сведется к минимуму, досуг

станет почти неограниченным; интересы же, удовлетворение которых заполняло досуг людей в

эпоху Розы Мира, отомрут, заменяясь по преимуществу интересами сексуальными, столь

разнообразными, изощренными и напряженными, что мы в XX веке не в состоянии их даже

представить себе. Человеческие города превратятся в подобия городов Дуггура с тою разницей, что

здесь будет оскорбляемо само Солнце.

И все-таки абсолютная сексуальная свобода для всех достигнута еще не будет. Для всех граждан,

кроме, конечно, самого антихриста и его элиты, сохранятся запреты таких проявлений, или, лучше

сказать, извращений, которые сопряжены с истязаниями. Наслаждения этого рода будут разрешены

только тем, кто тесно свяжет свою деятельность с полицейскою системой и со службой

правительственной безопасности. Нетрудно представить себе нравственный облик существ, которые

составят кадры этих профессиональных садистов.

И, наконец, князь Тьмы оставит только для себя право на то наслаждение, которое ему доставит

людоедство, - не в переносном, а в буквальном смысле. Вероятно, чувство услады, которое он будет

испытывать в подобные часы, заключается не только в удовлетворении полового, хотя бы и

совершенно извращенного инстинкта, но в сочетании с этим того сатанинского сладострастия,

которое испытывается в минуту вызова, бросаемого самым краеугольным законам, и божеским и

человеческим, и в попирании душевных корней совести, морального страха и стыда.

Наслаждение усилится еще и сознанием безнаказанности. Чудовище будет упиваться тем, что

может позволить себе

абсолютно все, и притом не только заставляя человечество созерцать эти мерзости, но вызывая

в его развращенном большинстве смешанное чувство восхищения, зависти, ужаса и благоговения.

Очевидно, нечто схожее толкало в свое время деспотов вроде Калигулы или Нерона именно к

таким деяниям, в которых садизм смешивался с публичной демонстрацией своего духовного

бесстыдства. Но сознания полной безнаказанности у них не могло быть: одни трепетали за свою

физическую сохранность, другие - перед образами адских мук. От этих обоих видов страха,

отравлявшего им часы наслаждения, совершенно свободен будет только князь Тьмы.

Потому что позволить себе все это сможет только тот, чье физическое тело неуязвимо и

обладает такими свойствами и способностями, которые намного превосходят физические свойства

людей. Возрастая от десятилетия к десятилетию, эти способности противобожеского карроха

достигнут, наконец, такой мощи, что анти-Логос будет ужасать и морочить людей своими

явлениями одновременно в   трех, четырех пунктах земного шара. Многие сначала заподозрят

наличие каких-то его двойников, но он разобьет эту детскую гипотезу, начав являться народу всеми

обликами сразу в одном месте, и то соединяя их на глазах у всех в один, то размножая.

Такие особенности его карроха полностью освободят это существо от всякого страха перед

насильственным прорывом его физического существования. Что же до естественной смерти, то

достижения демонизированной науки приведут к тому, что совершенно реально встанет вопрос о

продлении жизни на неограниченно долгий срок, во всяком случае для обладателя карроха. При

всем могуществе и ясности его разума, при всей зоркости его трансфизического зрения, антихристу

будет свойственна та же аберрация, которая свойственна всем демоническим существам: вера в свою

конечную победу. Он будет убежден, что неподвластен физической смерти, а следовательно, и

загробному возмездию, что он достаточно силен для достижения физического бессмертия, что он

постепенно распространит свою власть на многие другие слои Шаданакара и даже на планеты

 

других звездных систем и что со временем он сможет по собственному произволению видоизменять

свои тела, молниеносно переходя из слоя в слой, из мира в мир путями самопроизвольной

трансформы. Подобные мечты останутся, правда, мечтами, но самопроизвольного перехода в

шрастры и обратно он достигнет и в самом деле, а продление его жизни против обычного

человеческого лимита станет реальным историческим фактом, поэтому его царствование продлится

свыше ста лет, а может быть, и значительно больше.

Подготовится система мероприятий, чрезвычайно сложных, беспримерных по своему научно-

техническому размаху, имеющая в виду приспособление поверхности Марса и Венеры для обитания

излишков человечества. Будут отправлены также несколько экспедиций на планеты других звездных

систем, но на Землю эти экспедиции не возвратятся. Что же до Венеры и Марса, то довести этого

своего замысла да конца властелин мира не успеет, и момент смены эонов на земном шаре застигнет

поверхность соседних планет почти столь же необитаемой людьми, как и теперь.

Абсолютно свободный от страха, так же будет он свободен и от жажды любви - потребности,

которая была ему еще знакома во времена предыдущей инкарнации. Сталину еще хотелось, чтобы

его не только боялись, но и обожали. Антихристу будет нужно только одно: чтобы все   без

исключения были уверены в его неизмеримом превосходстве и проявляли абсолютное ему

повиновение.

Всеобщее изобилие между тем будет все возрастать и регламентированный рабочий день

сведется к ничтожному отрезку времени. Техническая интеллигенция, опираясь на которую анти-

Логос делал свои первые шаги, получит привилегированное положение, и человечество вступит

опять в период головокружительного технического прогресса, хотя представление о мироздании,

методы исследований и формы техники будут весьма отличны от современных. От классического

материализма еще к концу XX века не останется и следа, картина мира окажется неизмеримо

сложнее, а к XXIII столетию единственной идеологией, обязательной для всех, сделается та,

которую создаст антихрист. При всей своей бездуховности материалистическая доктрина все-таки

менее вредна, чем это демонизированное насквозь мировоззрение будущего. Она здоровее этически,

и не случайно созданное и пропитанное ею народоустройство держит центробежный сексуальный

инстинкт в строгой узде, временами даже доходя, как это было в начале Великой Революции в

России, до своеобразного аскетизма. Квазирелигия, навязанная человечеству антихристом, будет

отнюдь не лишена духовности в широком смысле этого слова. Борьба с духовностью нужна лишь на

определенном этапе, чтобы расчистить место для разлива и всеобщего затопления умов и воль

духовностью демонической, философские и религиозные формы которой ныне представить еще

крайне трудно. Во всяком случае, если бездуховность сама по себе может быть повинна только в

посмертном сбрасывании души в чистилища, в Скривнус, Агр и Дромн, то демоническая духовность

будет затягивать душу в трансфизические воронки, гораздо более жуткие и глубокие. Одной из них

будет слой, еще лишь подготавливаемый ныне, - Цебрумр, где будет господствовать над

демонизированными шельтами и астралами людей эгрегор всемирной противоцеркви антихриста.

Другие воронки будут засасывать в миры магм и ядра, третьи - в Дуггур и в лунный ад, создаваемый

Воглеа. Будет и такая воронка, через которую избранники зла будут в своем посмертии подниматься

в темную высоту, в Дигм, обреченные на рабствование Гагтунгру в течение необозримых

тысячелетий.

Элементы темной магии - не той, что мы знаем из истории древнего мира и средних веков, а

несравненно более действенной, разработанной и глубокой, сольются воедино с наукой, пропитают

и демонизируют ее насквозь, а властелин будет пользоваться этим сатаническим знанием для

расширения своего владычества - во-первых, а во-вторых - для создания человечеству условий такой

роскоши, какая будет вызывать все большее подпадение людей интересам удовлетворения

чувственности, изощрившейся до невероятия. Те же, у кого еще сбережется способность стремиться

к чему-то более общему, вовлекутся в осуществление грандиозных технических мероприятий, якобы

полезных для всего мира. При этом действительно полезное будет сводиться на нет другими

 

мероприятиями либо своими далекими следствиями. Завершатся даже некоторые предприятия Розы

Мира: утепление полярных областей или,  например, полное преобразование лесных трущоб

тропиков и пустынь. Но все это достигнется такими техническими средствами, которые вызовут

катастрофическое истощение и паралич всех стихиалей природы, и темных, и светлых. Когда

наступление машинной цивилизации на природу станет производиться в универсальных масштабах,

весь ландшафт земной поверхности превратится в законченную картину антиприроды, в

чередование урбанизированных полусадов и небоскребов. Стихиали оторвутся от своей среды в

Энрофе. Реки и озера, луга и поля Земли станут духовно пустыми, мертвыми, как реки и степи

Марса, и выхолощенные остатки растительности будут поддерживаться лишь разлитой еще везде

арунгвильтой-праной да механически действующими по инерции метеорологическими и

орологическими процессами. Эта внутренне опустошенная и внешне искалеченная природа ни в ком

не сможет вызвать ни эстетических, ни пантеистических чувств, и любовь к природе прежних

поколений сделается психологически непонятной.

В начале царствования властелин воздвигнет среди Альп столицу мира. Основное место его

пребывания будет там. И к концу его господства этот город прославится умопомрачающим

великолепием, а его население достигнет цифры в несколько десятков миллионов человек.

Конечно, даже во времена ничем не ограниченной власти тирана найдется немало людей,

внутреннее существо которых будет восставать против того, во что антихрист превращает

человеческую жизнь. Но контроль над психикой позволит выявлять подобную направленность

мысли в самом зародыше, и лишь немногим единицам удастся достичь овладения системой

духовной обороны раньше, чем они будут уничтожены физически. Неизмеримо большее число из

тех, у кого уцелеет искра человечности и проблеск совести, впадут в отчаяние. Число самоубийств

возрастет до баснословной цифры. Впрочем, кармические следствия самоубийства сделаются тогда

иными, чем  сейчас: с точки зрения посмертия души, даже самовольный уход из жизни станет

меньшим злом, чем покорность антихристу и утрата человеческого имени.

Но сколь ни велико будет количество самоубийц, все же они останутся в меньшинстве. С

каждым новым поколением из сознания миллиардов будут все больше стираться отблески влияния

Розы Мира. Последние живые свидетели ее заката вскоре уйдут из жизни; за ними последуют и те,

кто еще хранил крупицы знания исторической правды, полученные от предшествующих поколений.

Все письменные или иные свидетельства, опасные для антихриста, будут уничтожены; за хранение

таких материалов будет полагаться мучительная смерть. Такая же смерть постигнет и тех, в ком

понимание правды возникнет независимо от каких-либо книг, непроизвольно, и кто осмелится

поделиться своим духовным опытом с кем бы то ни было. Не так уж трудно представить себе

духовный портрет тех поколений, которые окажутся почти единственными насельниками Земли к

XXIV столетию. С глазами, привыкшими с младенческих лет к повседневным зрелищам самого

изощренного разврата, с умом, направленным лишь на изыскание новых и новых видов

чувственного наслаждения либо на окончательное опустошение природы, с совестью, заглушенной

столетней проповедью аморализма, с ростками высших движений души, до корня вытоптанными

общественным глумлением, с сознанием, выхолощенным от малейших догадок об иных ценностях и

об иными идеалами озаренных эпохах, эти несчастные уже к годам своей молодости будут являть

собой не людей, а страшные и жалкие на них карикатуры. Молодость сделается для них тем

возрастным рубежом, когда изведано уже все возможное, тело уже изношено, а душа смертельно

пресыщена, и существование длится лишь по инерции.

...И век последний, ужасней всех,

Увидим и вы, и я:

Все небо скроет гнусный грех,

На всех устах застынет смех -

Тоска небытия.

 

Так будут сходить, поколение за поколением, умирая на Земле, в миры Возмездия, и эти миры

подобно кухням ада будут клубиться, как никогда, густыми, жирными, неиссякающими клубами

гавваха. Никакие мировые войны, революции и репрессии, никакие массовые кровопролития не

могли бы породить гавваха в таких количествах, напитать им демонические полчища до такого

невообразимого разбухания.

Незадолго до конца своего господства князь тьмы начнет изыскивать пути к такому наказанию

непокорных, которое, в случае своей удачи, поставило бы под сомнение грядущую победу Света в

земном Энрофе. Отлично зная, что физическое уничтожение его противников, сколь угодно

мучительное, высвобождает их шельт и астрал, возводит душу в Синклит Аримойи и умножает этим

могучие рати Света, он предпримет работу над тем, чтобы изыскать способ к уничтожению самого

шельта непокорных. Если бы это удалось, умножение светлого стана прекратилось бы совершенно, а

монады, чей шельт был бы уничтожен, принуждены были бы начинать созидание всей своей

гирлянды сызнова.

Да и вообще человечество, даже в своем демонизированном аспекте, не удовлетворит

антихриста. Оно еще будет нужно ему как источник гавваха, да. Но в качестве живых насельников

Энрофа, осуществляющих его план, оно   не сможет выполнить его требований. Люди окажутся

слишком ненадежны: над каждым из них в лучезарном Ирольне все-таки будет бодрствовать его

высшее Я, и даже в растленной душе будет дремать подавляемая, но неугасимая искра совести. Даже

само отчаяние, прострация и отвращение к жизни, которые охватят под конец многих из них, будут

для антихриста нестерпимы. На что ему нужен интеллектуальный паралич, наступающий вслед за

пресыщением и отчаянием? Подобные существа не способны к дальнейшему развитию

демонизированной науки и техники, к захвату космоса и переделыванию его на дьявольский лад.

Станет насущно необходим ввод в Энроф тех высокоинтеллектуальных демонических существ,

которые ждут и добиваются его в своих инфрафизических странах на изнанке мира. И князь тьмы

совершит еще одно чудо - не меньшее, чем превращение его физического тела в каррох: при

помощи воплощенной Лилит он породит чету полулюдей-полуитв; мало отличаясь от людей своим

обличием, они будут обладать таким же шельтом, каким обладали в своих преисподних шрастрах;

физическое же тело их будет, если можно подобрать такое слово, каррохизировано. Размножаясь

стремительно, как рыбы или земноводные, они через две-три генерации достигнут численности

почти в миллион и примут на себя руководство человечеством, суля в грядущем полное

исчезновение человека в собственном смысле с лица земли. Скрещение людей и полуитв окажется

исключенным полностью: оно будет мучительно для людей и совершенно бесплодно.

Античеловечество хлынет на лицо земли. Размножающимся полуигвам потребуется

пространство. Чтобы его освободить, властелин мира прежде всего обратит свой губительный взор

на мир животных. Не знаю, какие мотивы выдвинет он в оправдание полного истребления

животных видов, в том числе и таких, которые давно уже будут подняты усилиями Розы Мира до

разумного и творческого бытия. Весьма возможно, что вообще никаких мотивов не потребуется, ибо

никто не посмеет спрашивать у него отчета. Во всяком случае животный мир будет истреблен, а

бывшие заповедники и звериные зоны начнут подготавливаться к приему и прокормлению

миллиардов полуигв. В тех же самых целях начнет приводиться в исполнение и проект

приспособления к возможностям органической жизни поверхности соседних планет.

Катастрофа наступит неожиданно для князя тьмы и вопреки его абсолютной вере в свою

безграничную победоносность и свою безнаказанность.

Она будет вызвана тем, что монада императора, некогда похищенная для него Гагтунгром и без

которой невозможно пребывание его как живого существа в Энрофе, будет, наконец, освобождена.

Сам Спаситель Христос явится за нею в Дигм, лиловый океан расступится перед Ним в стороны,

Гагтунгр в неописуемом ужасе шарахнется в Шог, а несчастная монада будет поднята в недоступные

ему высоты. Ее связь с первоначальным владельцем, томящимся в Гашшарве, будет восстановлена, а

связи с материальными покровами антихриста пресечены. Суть катастрофы будет заключаться в том,

 

что князь тьмы внезапно начнет падать, точнее - проваливаться сквозь все слои преисподних,

прорежет, как молния, миры Возмездия, Магмы, Ядро и через  Дно Шаданакара выпадет из

брамфатуры совсем на лишенное времен Дно Галактики.

Катастрофа в нашем мире разразится наглядно, на глазах у многих живых людей и полуитв, в

момент одного из самых пышных апофеозов анти-Логоса. Потрясенным толпам это событие

предстанет так, как будто каррох этого существа, внушавший всем трепет мистического ужаса и

только что пребывавший в неуязвимости, вдруг начнет терять видимую плотность и медленно

превращаться как бы в туман. При этом властелин мира внезапно уразумеет происходящее и поведет

себя так, каким его не видал никто никогда: в нездешнем отчаянии, крича неистовым голосом, он

начнет хвататься за что попало, метаться, выть как зверь, и так постепенно, на протяжении часа,

исчезнет из глаз людей.

Катастрофа же, которой завершится жизнь на земле последнего воплощения Лилит, не будет

иметь ни одного зрителя. Сразу после гибели антихриста она исчезнет неизвестно как и куда. В

действительности, ее физический облик бесследно распадется на составные компоненты. Этого

никто не будет знать, и поиски ее будут продолжаться долго. Появятся даже самозванки, но,

конечно, ни одна из них не сможет выдержать до конца такой нечеловеческой роли. И немало людей

покончат с собой от тоски по невозвратно исчезнувшей.

ГЛАВА 5. СМЕНА ЭОНОВ.

Гибель того, кто безраздельно властвовал над человечеством свыше ста лет, самая

необычайность, непостижимость этой гибели вызовут среди населения земного   шара смятение

небывалое, никаких прецедентов не имеющее. Мгновенное изъятие из Энрофа этого

сверхчеловеческого мозга, единственного в своем роде, за всех думавшего, за всех решавшего, за

всех планировавшего жизнь, опрокинет все планы, все устоявшиеся представления, подорвет всю

идеологию, выработанную им для людей. Чем единовластнее будет царство антихриста, тем более

похоже станет человечество после его гибели на колесо, из которого вырвана ось, спицы

рассыпаются во все стороны, а обод устремляется бессмысленными зигзагами куда попало, без

управления и цели.

Рассыпающиеся спицы - это элита антихриста, состоящая преимущественно из полуигв и

служившая передачей его воли народным массам. Сначала именно к ней по инерции и перейдет

власть. Но вместо единства между ее крупнейшими деятелями и группами начнется яростная грызня,

как и всегда среди демонических существ, если перестает спаивать их между собой принцип

тиранического насилия. Этому взаимопожиранию в общественных верхах будут соответствовать в

массах беспорядочные завихрения разнузданных страстей и брожение умов, оставшихся без

авторитетного руководства.

Ненависть к исчезнувшему властелину, глухо шевелившаяся в глубине душ, особенно после

того, как человечество ощутило опасность быть вытесненным полуигвами, вспыхнет и прорвется со

стихийною силой. Ему припомнится многое: и темные чудеса, которые теперь станут объясняться

гениальным шарлатанством, и уничтожение животного царства - акт, в котором люди усмотрят

пролог к их собственному намечавшемуся уничтожению, и гекатомбы человеческих жертв, и

рождение уродливых, безжалостных полуигв, и, главное, его великую ложь: обещав всем

абсолютную сексуальную свободу, он этим ввел людей в обман, только своим ближайшим

подручным разрешив наслаждение мучительством и истязаниями, а людоедство - только себе.

Скоро эти, взрывы страстей перерастут в стычки разных клик, мгновенно возникших везде

полубандитских обществ и просто разъяренных толп. Некоторые группы из элиты антихриста

попробуют отмежеваться от имени погибшего и даже с резкостью осудят предыдущий исторический

этап. Но так как их собственная прошлая деятельность будет в глазах всех теснейшим образом

связана с деятельностью владыки, то эта запоздалая перемена фронта не убедит никого. Все,

 

связанное с именем погибшего, подвергнется неистовому глумлению и уничтожению со стороны

той самой черни, на моральное растление которой он потратил свою жизнь, и даже две. Среди

общего замешательства из катакомб выйдут уцелевшие последователи Розы Мира, но в атмосфере,

отравленной столь длительным господством Зла, умы окажутся неспособными воспринять какое бы

то ни было провозвестие светлой духовности, и проповеди их не дойдут до человеческого сознания,

как речи на незнакомом языке. Число новообращенных ограничится единицами, и остатки Розы

Мира скоро подвергнутся новой волне гонений.

Но полная сексуальная свобода наконец-то будет достигнута и в самом деле. Развяжется то, что

при властелине оставалось запретным плодом для масс: садизм и сексуальное людоедство. Процесс

распада универсального государства убыстрит свой темп, и анархию внутри каждой из его частей

лишь местами удастся кое-как обуздать при помощи драконовских мероприятий.

Особенно зверские формы примет взаимная вражда людей и полуигв. Пришельцы будут глубоко

презирать человечество как низшую, ни на что серьезное не способную расу, а люди - ненавидеть

эти сухо рассудочные существа как наглых захватчиков, похитителей их исконных прав, как

одушевленные подобия механических роботов,   лишенные понимания человеческих страстей и

выполняющие коварный план полного истребления человечества. Эта взаимная ненависть быстро

перерастет в последнюю мировую войну. Полуигвы удержат власть в бывшей столице мира и оттуда

поведут наступление во всех направлениях, чтобы безраздельно подчинить себе поверхность земли и

прекратить хаос. Так как развитию военной техники при антихристе не уделялось внимания, то

средств вооруженной борьбы окажется слишком мало у обоих лагерей, они будут изобретаться и

совершенствоваться на ходу, и война затянется. Возможно, орудия войны окажутся в общем даже

более примитивными, чем во второй половине XX столетия. К тому же ни в одном из лагерей не

будет единства. Бывшая элита, вернее, те из ее числа, кто не сразу погибнет во взаимных распрях

или жертвами самосуда толпы, так и не смогут окончательно договориться между собою. Тем более

разобщенной будет коалиция человеческих государственных образований; однако люди начнут

подавлять врага своей численностью. В ходе войны прославленная столица будет захвачена и ярость

масс проявится в бешеном разгроме этого города со всею его роскошью. Часть населения будет

беспощадно, лучше сказать садистически, истреблена, другая в панике покинет город, и за несколько

дней он превратится в скопище зловонных руин, со стен которых только изображения бесовских

оргий и скотских действ будут смотреть на огонь пожаров и мерзость запустения.

Среди кровавой вакханалии, охватившей весь мир, возникнут и движения светлой

направленности, но они окажутся в положении преследуемых, разобщенных, не понятных почти

никому. В какой-то степени они проявятся даже среди полуигв - далекое звено в развитии тех

потенций, которые уже в наши дни доказали свое бытие фактом обращения Великого Игвы

Друккарга и его немногочисленных последователей. Конечно, среди полуигв таких будет ничтожное

меньшинство.

Не знаю, сколько лет продлится этот период - от гибели князя Тьмы до смены эонов, во всяком

случае недолго, и к концу его общество на поверхности земли погрузится во всеобщий хаос.

Некоторые зоны воочию превратятся в то, что теперь называется лунным ландшафтом. Другие

захлестнутся хлябями анархии, борьбы всех против всех. В третьих возникнут местные тираны,

которые сумеют ухватиться за некоторых технические изобретения, позволяющие контролировать

поведение масс; иные из этих тиранов даже встретят поддержку среди разных слоев как

единственная сила, хоть как-нибудь цементирующая общество. Наконец, в зонах четвертого типа

наступит полный экономический развал и стремительный технический регресс. Разобщенные

человеческие ячейки вернутся к примитивным способам добычи средств существования. Общая

панорама безмерно омрачена тем, что моральный уровень с самого начала этой эпохи будет столь

низок, каким он не бывал даже в доисторические времена.

Не при антихристе, а именно через два-три десятилетия после него разгул Зла на поверхности

земли достигнет своего апогея. Ибо "...произошла на небе война: Михаил и Ангелы его воевали

 

против дракона, и дракон и ангелы его воевали против них. Но не устояли, и не нашлось для них

места на небе. И низвержен был великий дракон, древний змий, называемый диаволом и сатаною,

обольщающий всю вселенную, низвержен на землю, и ангелы его низвержены с ним. И услышал я

громкий голос, говорящий на небе: ныне настало спасение и сила и царство Бога нашего, и власть

Христа... Горе живущим на земле и на море, потому что к вам сошел диавол в сильной ярости, зная,

что немного ему остается времени!" [Ап., 12, 7-12]

В природе начнутся необъяснимые явления, внушающие ужас, как предвестия какой-то

космической катастрофы, еще не бывавшей и, может быть, завершающей. Только ничтожная горсть

устоявших, рассеянных по всем концам земли, поймет эти явления. Они поймут, что свыше двух

тысяч лет спустя после Голгофы Планетарный Логос вошел, наконец, в Свою полную силу,

достаточную для того, чтобы совершить преображение земли.

"И явилось на небе великое знамение - жена, облеченная в солнце ...<. Она имела во чреве и

кричала от болей и мук рождения <...< Дракон сей стал перед женою, которой надлежало родить,

дабы, когда она родит, пожрать ее младенца. И родила она младенца мужеского пола <...< и

восхищено было дитя ее к Богу и престолу Его <...< И даны были жене два крыла большого орла,

чтоб она летела в пустыню в свое место от лица змия и там питалась в продолжение времени,

времен и полвремени. И пустил змий из пасти своей вслед жены воду как реку, дабы увлечь ее

рекою. Но земля помогла жене, и разверзла земля уста свои, и поглотила реку, которую пустил

дракон из пасти своей. И рассвирепел дракон на жену и пошел, чтобы вступить в брань с прочими от

семени ее, сохраняющими заповеди Божий и имеющими свидетельство Иисуса Христа" [Ап., 12, 1 -

2, 4-5, 14-17]

Что значит "Жена, облеченная в солнце"? Это -

Звента-Свентана, объятая Планетарным Логосом и рождающая Великий Дух второго зона. В

мировой истории это отобразится Розою Мира, в крайних муках подготавливающей человечество во

времена перед антихристом, при нем и после него как грядущий сосуд ко вмещению этого

рождаемого Духа.

Наконец, одно из знамений прочтется как знак, что в высших мирах метаистории все

подготовлено и что старый зон вступает в свои последние дни.

Несколько десятков человек - все, что останется от Розы Мира, установят связь с теми

немногими из людей и полуигв, которые независимо от Единой Церкви и даже не зная о Ней,

совершили внутренний выбор светлой направленности. Будет подан знак о том, что наступает время

соединения всех, оставшихся в живых братьев Света, в одной точке на поверхности земли.

Преодолевая все препятствия, сто или двести верных соберутся воедино, и последний из верховных

наставников возглавит их. В Откровении Иоанна это место названо по-еврейски - "Армагеддон". Я

не знаю, что значит это слово. Мне кажется, великое событие это совершится в Сибири, но почему

для последней встречи изберется именно эта страна, мне неизвестно.

И в этот час вздрогнет сверху донизу весь Шаданакар.

В мирах ангелов, даймонов, стихиалей, во всех мирах восходящего ряда явится Тот, Кто

проходил по дорогам земной Галилеи столько веков назад. Непредставимое ликование охватит эти

миры, и обитатели их пройдут сквозь еще одну, светлейшую трансформу.

Он явится во всех затомисах человечества, и все синклиты устремятся за Ним, сходя в Энроф.

Князь Тьмы ужасал людей, являясь в трех-четырех физических обликах одновременно. Христос

явится во стольких обликах, сколько будет тогда в Энрофе воспринимающих сознаний, каждому из

них показуя Себя и каждому из них глаголя.

Эти облики, непостижимо отождествляясь, будут в то же время слиты в одном, верховном,

грядущем на облаках в неизреченной Славе.

И не останется в Энрофе ни одного существа, не видящего Бога-Сына и не слышащего Его слов.

И исполнится то, иносказание о чем хранится в Писании как пророчество о Страшном Суде.

Пространство Энрофа еще не изменится, но материальность человека будет изменена.

 

Те, кого этот час застигнет живущими в Энрофе, претерпят не смерть, но одну из двух

противоположных трансформ.

Немногие из людей, оставшиеся верными, преобразятся физически, их материальные облачения

будут мгновенно просветлены. Эти останутся в Энрофе.

Большинству же - всем тем, кто составит

дьяволочеловечество, предстоит трансформа обратная: не умерев

физически, они телесно изменятся так, что очутятся в мирах

Возмездия. Сперва - в верхних чистилищах, потом - вниз и вниз, каждый сообразно своей

карме.

Некоторые игвы, в незначительном числе, будут оставлены в Энрофе, где сделаются как бы

особою расой, руководимой просветленным богочеловечеством. Остальные падут на Дно

Шаданакара, а позднее поднимутся в слой объединенных шрастров.

Высшие животные, уцелевшие от истребления антихристом, которых смена эонов застанет в

Энрофе, вознаградятся за все страдания: они испытают то же преображение, что и человеческое

меньшинство, и дополнят собою число насельников земли во втором зоне.

Достигший божественного могущества Спаситель сойдет и в другие слои. Игвы всех шрастров,

в смятении и потрясении, воочию улицезрят Его, источающего волны любви и света. Явление

Планетарного Логоса, Кого их перевернутый ум принимал за мятежника и грозного тирана, вызовет

изменение направленности их воль, и, оставаясь еще в своих каррохах, они вольются в медленный

процесс - просветление античеловечества и изнанки мира. Нечто схожее предстоит и раруггам.

Демонов же великодержавной государственности ко дню смены эонов уже не будет: все они, кроме

одного, еще гораздо раньше падут в Уппум, и спасение их включится в число задач второго зона.

Узы страдальцев, томящихся в чистилищах и магмах, будут преодолены, их материальность

облегчена, способности духовного восприятия - раскрыты, и пленники начнут подъем по ступеням

миров восходящего ряда.

Грозные демонические существа ринутся вниз, ибо Дигм будет уничтожен еще раньше, в тот

метаисторический момент, о котором Апокалипсис говорит как об их поражении в небесной войне и

об их низвержении на землю. Они будут обороняться в Гашшарве, Цебрумре и в лунном аду.

И еще ниже сойдет Спаситель - в тот слой, куда не мог до тех пор проникнуть никто, кроме его

хозяина Гагтунгра. В Суфэтхе, кладбище Шаданакара, распахнутся врата, пребывавшие замкнутыми

от века, и потоки божественного света зальют от края и до края пустыню, доселе озарявшуюся лишь

лиловым солнцем антикосмоса. Умирающие скорлупы, покинутые монадами, приподнимутся

навстречу жизнедарующим лучам. Дыхание воскрешающего Логоса вдунет новую жизнь в эти

полуживые останки душ, обреченных на смерть вторую, но не переживших еще минуты

окончательного распада своих шельтов. Кладбище Шаданакара прекратит   свое существование

навсегда.

Синклиты же - все тридцать четыре синклита человечества, все мириады просветленных душ - и

положивших начало своему восходящему пути в древнейших цивилизациях Атлантиды, Гондваны

или Египта, и вступивших на него в позднейшие века, и достигших блистающей Аримойи через

мученичество в последние века истории,-все сойдут в Энроф следом за Спасителем Христом, - не

родятся, но явятся и населят землю.

"И слышал я как бы голос многочисленного народа, как бы шум вод многих" как бы голос

громов сильных, говорящих: аллилуйя! ибо воцарился Господь Бог Вседержитель. Возрадуемся и

возвеселимся и воздадим Ему славу, ибо наступил брак Агнца, и жена Его приготовила себя. И дано

было ей облечься в виссон чистый и светлый; виссон же есть праведность святых. И сказал мне

Ангел: напиши блаженны званные на брачную вечерю Агнца. И сказал мне: сии суть истинные слова

Божии" [Ап., 19, 6-9].

Так завершится мистерия первого зона - борьбы Мрака со Светом за овладение Землей и

поражения Мрака.

 

Тогда наступит брачная вечеря. Логос Планеты и ее Церковь сочетаются в неизреченной любви

во внутреннем чертоге Мировой Сальватэрры, на запредельных высотах.

Второй зон, о котором свидетельствуют пророчества как о тысячелетнем царстве праведных,

вступит в свои права. Его цель

- спасение всех без исключения, кто сорвался, кто отстал, кто пал в глубину миров Возмездия, и

преображение всего Шаданакара.

Ибо силы Гагтунгра, изгнанные из Энрофа, еще удержат власть в некоторых иных мирах и

потому что в чистилищах и страдалищах останутся еще множества совершивших роковую ошибку в

последние исторические эпохи. И встанет задача - завершение преобразования темных миров,

начатого Христом еще в три великие дня между  Голгофою и воскресением; преобразование

безысходных страдалищ во временные чистилища, а чистилищ - в миры духовного врачевания и

поднимание всех страдальцев сквозь эти слои в миры Просветления.

На земле же богочеловечество, не зная более   разобщенности ни с Христом, ни с Звентой-

Свентаною, но возглавляемое и направляемое ими, приступит к преобразованию и одухотворению

того, что осталось от его предшественников в Энрофе: искалеченной природы, городов и

цивилизации.

Ни человеческого рождения, ни болезней и смерти, ни страданий души, ни вражды и борьбы не

будет знать второй зон: он будет знать лишь любовь и творчество ради избавления погибших и

просветления всех слоев материи. Ибо для этого и существуют все человечества и все содружества:

и наше, и ангельское, и даймонское, и царство животных, и стихиали, и все иерархии Света. Для

этого мы и воплощаемся здесь, в плотной, еще не озаренной материальности.

Наступят и те отдаленные времена, когда задачей сделается высветление слоев самых плотных,

самых тяжких, самых низших. И кто же будет разрешать эту задачу, как не добровольные мученики?

Ибо они, оставляя просветленный Энроф, будут спускаться в такую тьму, единая минута пребывания

в которой есть великое мучение.

В человечестве зла уже не останется, но темные силы будут еще оказывать сопротивление в

демонических мирах. Никто, кроме Всеведущего, не знает, сколько тысячелетий продлится царство

праведных на земле. Само время сделается тогда иным, чем теперь, оно превратится в золотую

симфонию параллельно струящихся времен, и то, что мы называем историей, иссякнет. Не история,

а возрастание мировой гармонии будет содержанием времени.

В середине второго зона опустеют все слои Возмездия. Ни излучения страданий, ни излучения

злобы, ни излучения похоти уже не будут питать собою стана демонов, и богоборческие существа

одно за другим отпадут от своей демонической природы. К исходу второго зона опустеет и

преобразится сама Гашшарва, исчезнет Дно, и лишь Гагтунгр в неприступном Шоге будет твердить

свое "Нет", впивая силы из антикосмоса Галактики.

Если планетарный демон, покинутый соратниками, упорствует во зле, оставшись один на один с

началом Света среди преображенной брамфатуры, никакие силы Люцифера не в состоянии ему

помочь на продолжение борьбы с силами Провидения.

Тогда он, побежденный, покидает брамфатуру совсем, ища новых пристанищ и новых путей к

своей тиранической мечте в иных краях Вселенной.

Если же Гагтунгр, оставшись один в преображенном, ликующем Шаданакаре, скажет наконец

Христу и Богу: "Да!" - Шаданакар вступит в третий зон. Он исчезнет из космического Энрофа, как

исчезла некогда планета Дайя, чтобы в высших, непредставимых формах бытия разрешать задачу

третьего зона: искупление Гагтунгра. Это о наступлении третьего зона клянется великий ангел

Апокалипсиса, говоря, что времени уже не будет.

Так, восходя от света к свету и от славы к славе, все мы, населяющие землю теперь,

и те, кто жил, и те, кто явится жить в грядущем,

будем подниматься к неизреченному Солнцу Мира,

 

чтобы рано или поздно слиться с Ним

и погрузиться в Него

для сорадования

и для со-творчества Ему

в созидании вселенных и вселенных.

КРАТКИЙ СЛОВАРЬ

Имен, терминов и названий,

---

Дата добавления: 2019-01-14; просмотров: 169; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!