ТРОИЦКАЯ ПОВЕСТЬ О ВЗЯТИИ КАЗАНИ 1 страница
Подготовка текста, перевод и комментарии Т. Ф. Волковой
ВСТУПЛЕНИЕ
Вслед за публикацией текста «Казанской истории» мы издаем в настоящем томе еще одно сочинение о взятии Казани, состоящее из двух частей — «Сказания» и «Повести», которые мы объединили под условным заглавием, указывающим на место их создания — Троице-Сергиеву лавру. Несмотря на определенную сюжетную автономность, подчеркнутую самостоятельными заглавиями, «Сказание» и «Повесть» составляют единое целое и по стилю, и по идейно-художественному замыслу. «Повесть» логически продолжает сюжетное повествование «Сказания».
На основании фактических данных, содержащихся в тексте Троицкого сочинения (здесь как о живом говорится о царевиче Дмитрии, умершем летом 1553 г., и в то же время не упоминается сын Грозного Иван, родившийся в марте 1554 г.), А. Н. Насонов датировал памятник временем не позднее лета 1553 г. (Насонов А. Н. Новые источники по истории Казанского взятия // Археографический ежегодник за 1960 г. М., 1962, с. 6).
Историко-литературную ценность Троицкого сочинения определяет прежде всего тот факт, что оно послужило одним из непосредственных источников «Казанской истории», на что впервые обратил внимание А. Н. Насонов. Из «Сказания» автор «Казанской истории» заимствовал текст речи митрополита Макария, произнесенной им во время благословения Ивана Грозного церковным собором перед выходом его в казанский поход, рассказ о прощании Грозного с царицей Анастасией, описание молебна в коломенском Успенском соборе, который царь посетил по прибытии в Коломну. Близок к троицкому тексту и рассказ «Казанской истории» о посещении Иваном Грозным московского Успенского собора. Из троицкой «Повести» позаимствован рассказ о приходе троицких чернецов под Казань, о «чудесах» апостолов, Николы и Сергия, о русских пленниках, освобожденных московскими воеводами, описание Казани, заваленной телами убитых воинов после взятия города.
|
|
|
Однако автор «Казанской истории» творчески переработал текст Троицкого сочинения, поместив заимствованный материал в совершенно иной художественный контекст. Сюжеты Троицкого сочинения и «Казанской истории» различны и несут разную художественную концепцию событий осады Казани. Сопоставление их позволяет заглянуть в «творческую лабораторию» двух писателей XVI в., выявить используемые ими приемы стилистической и сюжетной обработки одной и той же исторической фабулы, глубже понять идейно-художественный замысел автора «Казанской истории».
В жанровом отношении Троицкое сочинение соединяет в себе черты традиционной исторической повести и агиографического произведения. Создавая свою повесть в стенах знаменитой Троицкой обители, ее автор постоянно стремится подчеркнуть роль монастырских святынь в успешном ходе осады Казани. Все повествование здесь пронизано идеей Божественного покровительства Ивану Грозному и непосредственной связи его победы над Казанью с помощью высших сил и прославленных русских святых, среди которых первостепенная роль отведена основателю Троицкого монастыря преподобному Сергию Радонежскому.
|
|
|
Историческую фабулу автор Троицкого сочинения позаимствовал из «Летописца начала царства царя и великого князя Ивана Васильевича», также созданного вскоре после взятия Казани, вероятно, весной 1553 г. Но если в «Летописце начала царства» Грозный изображается прежде всего как глава государства, а в военном походе — как военачальник, то в Троицком сочинении на первое место выдвигается царь-христианин, царь-праведник, исполнитель Божественных предначертаний. Троицкий автор последовательно устраняет из своего произведения все документальные подробности описываемых событий, абстрагируя повествование и тем самым перемещая внимание читателей с конкретных земных обстоятельств взятия Казани на вневременной высший смысл описываемых событий, на предначертанность их развития свыше и на роль Ивана Грозного — не столько талантливого военачальника, сколько смиренного и послушного «слуги Божьего», который слезами и молитвами снискал себе Божественное покровительство и помощь в победе над врагами.
|
|
|
Некоторые особенности текста Троицкого сочинения позволяют сделать предположение о его авторе. Им, по наблюдениям А. Н. Насонова, мог быть келарь Троице-Сергиева монастыря Адриан Ангелов, о прибытии которого под Казань в лагерь Ивана Грозного накануне штурма города рассказано в троицкой «Повести», а также упоминается в некоторых летописных памятниках — «Отрывке русской летописи» (ПСРЛ, т. 6) и одном кратком летописном рассказе (Кунцевич Г. 3. Два рассказа о походах царя Ивана Васильевича Грозного на Казань в 1550 и 1552 годах // ПДПИ. 1898, т. 130, с. 23—35). Сообщение о пребывании троицкого келаря под Казанью вполне соотносится с указанием автора Троицкого сочинения на свою причастность к событиям осады Казани, которые он видел «своима очима», и на его личное знакомство с царем, от которого он «слышать сподобился» о некоторых подробностях взятия Казани. Делают реальной гипотезу об авторстве Адриана Ангелова и те сведения о его личности, которые донесли до нас монастырские записи, сохранившиеся в некоторых троицких рукописях. Из них явствует, что Адриан Ангелов в период своего келарства (1550, 1552, 1555—1561 гг.) вел активную хозяйственную деятельность: его заботами в монастыре были построены больница и каменная келарская, выкопан большой пруд с наведенными через него мостами, позолочены купола главного монастырского храма, отлит большой 30-пудовый колокол, переданный Троице-Сергиевым монастырем в Никольский собор Свияжского Успено-Богородицкого монастыря. При нем на Троицком подворье в кремле была заложена церковь во имя преподобного Сергия. Иван Грозный с царицей и детьми неоднократно посещал монастырь во время келарства Адриана Ангелова (Краткий летописец Святотроицкия Сергиевы лавры. М., 1865, с. 4—5; Яблоков Я. Город Свияжск. Казань, 1907, с. 99).
|
|
|
Организаторская деятельность Адриана Ангелова распространялась и на литературные работы. По его распоряжению в скриптории монастыря переписывались рукописи, некоторые из которых (например, Четьи Минеи за май и июль) сохранились до нашего времени. В составе Троицкого летописца сохранилась челобитная Адриана Ангелова Ивану Грозному, датированная 1561 г., в которой, келарь ходатайствует о возведении троицкого игумена в сан архимандрита, оформляя свое прошение в этикетно-риторическую форму. Он просит царя «прославить» Троицкую обитель, напоминая о покровительстве ей самой Богородицы и духовных подвигах ее основателя Сергия Радонежского. По своему стилю и идеям эта челобитная очень близка Троицкому сочинению о взятии Казани.
В настоящее время известно два списка Троицкого сочинения, близких по времени и восходяших к общему протографу. Один из них (БАН, 32.8.3), датируемый 40-ми гг. XVII в., был опубликован А. Н. Насоновым (Насонов А. Н. Новые источники... С. 8—25). В данном издании текст Троицкого сочинения публикуется по второму, ранее не издававшемуся списку (РГАДА, собр. Оболенского, ф. 201, оп. 1, № 40), датируемому серединой XVII в. Несмотря на механическую утрату в списке Оболенского одного листа, текст протографа передан в нем более точно. Список содержит меньше описок, пропусков отдельных слов и фраз, в ряде случаев проясняет непонятные места списка, изданного А. Н. Насоновым, и гипотетически им исправленные. Текст утраченного листа и некоторые исправления вносятся в данном издании по списку БАН.
ОРИГИНАЛ
СКАЗАНИЕ О ВЕЛИЦЕЙ МИЛОСТИ БОЖИИ, ЕЖЕ ВСЕМИЛОСТИВЫЙ БОГЪ СОТВОРИ НА РАБѢ СВОЕМЪ БЛАГОЧЕСТИВОМЪ ЦАРѢ И ВЕЛИКОМЪ КНЯЗЕ ИВАНЕ ВАСИЛЬЕВИЧЕ, КАКО СРАЧИНЪ ПОБЕДИ И КАЗАНЬ ВЗЯ
СКАЗАНИЕ О ВЕЛИКОЙ МИЛОСТИ БОЖЬЕЙ, КАКУЮ ВСЕМИЛОСТИВЫЙ БОГ ОКАЗАЛ РАБУ СВОЕМУ БЛАГОЧЕСТИВОМУ ЦАРЮ И ВЕЛИКОМУ КНЯЗЮ ИВАНУ ВАСИЛЬЕВИЧУ ЗА ПОБЕДУ ЕГО НАД САРАЦИНАМИ И ВЗЯТИЕ КАЗАНИ
Приидѣте, отцы и братия, и услышите духовную повесть, еже сотвори всемилостивый Богъ, и помилова раба своего — благочестиваго и благороднаго царя и государя великого князя Ивана Васильевича всеа Русии, самодержца всея Руския земля. И прежде всѣх васъ молю, духовныи отцы и братия, да молите премилостиваго Бога, да дастъ ми разум Богъ на отверзение устом моим, да молитвами пречистыя Богородица и всѣх святых, и всѣхъ руских чюдотворцов, и великого чюдотворца нашего и помощника, и заступника преподобнаго игумена Сергия и ученика его преподобнаго Никона чюдотворца, да и вашими — духовных отецъ и братия молитвами се уже начинаем писати.
Придите, отцы и братия, и услышьте духовную повесть о том, что сотворил всемилостивый Бог и как помиловал он раба своего — благочестивого и благородного царя и государя и великого князя Ивана Васильевича, самодержца всей Русской земли. Но прежде всех вас молю, духовные отцы и братия, молите всемилостивого Бога, дабы вразумил он уста мои, и вот молитвами пречистой Богородицы и всех святых, и всех русских чудотворцев и великого нашего чудотворца, заступника и помощника преподобного игумена Сергия и ученика его преподобного Никона Чудотворца, да и вашими, духовные отцы и братия, молитвами уже начинаем писать.
Пишет бо в Божественном Писании, яко тайну цареву добро есть хранити, а дѣла Божия преславно есть проповѣдати;[1] аще кто тайны царевы не хранитъ, от земного царя смертию осужаетца, аще же дѣл Божиих и великия его милости не проповѣдуемъ, не токмо беду души своей наносимъ, но и вѣчным мукам себе предаем, се душевная беда еже вѣчно мучитися. Аз же, окаянный, сея душевныя бѣды убоявся и написал сию милость Божию, еже сотвори Богъ на православном государи нашем и на всѣхъ православных крестиянех, понеже азъ, грешный, таковых чюдес Божиих ово слышати сподобихся от самого самодержца и благочестиваго царя нашего, ово же и своима очима видѣхъ.
Написано ведь в Божественном Писании, что тайну цареву подобает хранить, а дела Божии преславно проповедовать: если кто тайну царскую не хранит, земным царем на смерть осуждается, если же дела Божии и великие его милости не проповедуем, то не только вред душе своей наносим, но и вечным мукам себя предаем, ибо душевная беда — вечно мучиться. Я же, окаянный, этой душевной беды устрашился и написал о той милости Божьей, какую оказал Бог православному государю нашему и всем православным христианам, поскольку я, грешный, о таковых чудесах Божиих удостоился кое-что слышать от самого самодержца и благочестивого царя нашего, а кое-что и своими глазами видел.
НАЧАЛО СВИЯСКОМУ ДѢЛУ
НАЧАЛО СВИЯЖСКОГО ДЕЛА
В лѣто 7059. Великий въ благочестии и великий в державныхъ, Богом почтенный царь и государь и великий князь Божиею милостию Иванъ Васильевичь всеа Русии самодержецъ видѣвъ убо христианство пленено и многи крови християнския проливаемы, и многим церквам святым запустѣние. От кого убо сия бысть нестерпимыя бѣды? Глаголю же, яко сия бысть злая вся от безбожных казанскихъ срацын.
В лето 7059 (1551). Великий в благочестии и великий среди державных, Богом почтенный царь и государь и великий князь Божиею милостию Иван Васильевич всей Руси самодержец видел, что христианство пленено и много крови христианской проливается, и многие церкви святые пребывают в запустении. От кого же такие нестерпимые беды? Говорю, что все это зло от беззаконных казанских сарацин.
Не стерпѣ убо она благочестивая и Богомъ возлюбленная благочестиваго нашего царя душа в сицевых бедах християнству быти, и глаголетъ к себѣ сицевая: «Всемилостивый убо Богъ молитвами пречистыя матери его и всѣх святых и наших руских чюдотворцовъ молитвами устроил мя земли сей православной и всѣмъ людем своим царя, и пастыря, и вожа, и правителя, еже правити ми люди его въ православии непоколебимым быти и еже пасти ми ихъ от всѣхъ золъ, находящих на ны, и всякия нужи их исполняти; а еже от Бога царь азъ имъ бысть, онѣм убо имѣти страх мой на себѣ и во всѣмъ послушливом быти, и страх и трепетъ имѣти имъ на сѣбе, яко от Бога ми власть над ними и царьство приимшу, а не от человѣкъ».
Не стерпела тогда благочестивая и Богом возлюбленная благочестивого нашего государя душа таких для христианства бед, и говорит он себе так: «Всемилостивый Бог молитвами пречистой его матери и всех святых, и наших русских чудотворцев молитвами сделал меня земли этой православной и всех подданных своих царем, и пастырем, и наставником, и покровителем для того, чтобы содержать мне народ его непоколебимым в православии и оберегать тех, кого пасу, ото всех бед, случающихся с ними, и удовлетворять всякие их нужды: онb же — поскольку я им от Бога царь, должны меня бояться и во всем послушными быть, и страх и трепет иметь в душе, ибо Богом дана мне власть над ними и от него принял я царство, а не от людей».
Сия убо нашъ царь и государь и великий князь глаголетъ. Воистинну есть пастырь добрый, душу свою полагаетъ за овца! Въспрос: «От кого убо навыклъ еси, благочестивый царю и государю великий княже Иванне? Хощемъ убо мы, нищии твои, разумѣти твоих царьских словес, яко тако хощеши». Отвѣтъ: «Разумѣйте убо моихъ словес силу, азъ убо вижу пленены, мечемъ иссѣцаемы християнѣ. Аще азъ своим воинствомъ за них не подвигнуся пострадати, како нарекуся пстырь добрый, иже душу свою полагаетъ за овца? Который ли отвѣтъ дамъ пастырем начальнику — Исусу Христу, Богу моему, яко той положи душу свою за словесныя овца? Се убо разумѣйте вси, яко возлагаю упование мое на вседержителя Бога, Отца и Сына и Святаго Духа, и на пречистую Богородицу, и рать всѣх святых, и рать воинства составляю, и на нечестивых ополчаюся».
Вот что говорит наш государь царь и великий князь. Воистину он пастырь добрый, душу свою отдает за овец! Вопрос: «У кого научился ты всему этому, благочестивый царь государь и великий князь Иван? Хотим ведь мы, смиренные твои, уразуметь смысл царских твоих речей, чего и сам ты желаешь». Ответ: «Уразумейте слов моих силу, ибо вижу я плененных и мечом посеченных христиан. И если я со своим воинством за них не решусь пострадать, как же назовусь пастырем добрым, который душу свою полагает за овец? Какой ответ дам первому из пастырей — Иисусу Христу, Богу моему, который сам положил душу свою за словесных овец? Так узнайте же все, что возлагаю я надежду мою на вседержителя Бога, Отца и Сына и Святого Духа и на пречистую Богородицу, и на рать всех святых, собирая войско, и на нечестивых выступаю в поход».
Посылает убо благочестивый царь[2] и государь и великий князь Иванъ Васильевич, всеа Русии самодержецъ, царя Шигалѣя Шиговлѣяровича[3] и воевод к Казани: болярина и воеводу князя Юрья Михайловича Булгакова[4] да болярина и воеводу князя Семена Ивановича Микулинского,[5] да болярина и дворетцкого московского Данила Романовича[6] и иных многихъ воевод и с ними многихъ людей. И повелѣ царь и государь в полцех быти воеводам: в большом полку был князь Юрьи Михайлович Булгаковъ, да Данило Романович, да в передовом полку князь Петръ Андрѣевич Булгаковъ, да Иван Федорович Карповъ, в правой рукѣ Иванъ Петрович да князь Давыдъ Палетцкой; в лѣвой рукѣ Григорей Морозов да князь Ондрѣй Васильевич Ногаев; в сторожевом полку Иванъ Ивановичь Хабаров да Долмат Федорович Карповъ. И повелѣ имъ на Свияге рецѣ город поставити.
Посылает тогда благочестивый царь и государь и великий князь Иван Васильевич, всей Руси самодержец, царя Шигалея Шиговлеяровича и воевод к Казани: боярина и воеводу князя Юрия Михайловича Булгакова, да боярина и воеводу Семена Ивановича Микулинского, да боярина и дворецкого московского Данила Романовича и прочих многих воевод и с ними многих людей. И повелел царь и государь так распределиться по полкам воеводам: в большом полку находился князь Юрий Михайлович Булгаков и Данило Романович; в передовом полку — князь Петр Андреевич Булгаков и Иван Федорович Карпов; <в полку> правой руки — Иван Петрович и князь Давыд Палицкий; левой руки — Григорий Морозов и князь Андрей Васильевич Ногаев; в сторожевом полку — Иван Иванович Хабаров и Долмат Федорович Карпов. И повелел он им на реке Свияге поставить город.
Онем же пришедшимъ к Казани, и по Волзе, и до Камы, и в Каме на многие версты вси пути у казанцев отъяша и Божиею помощию город на Свияге поставиша и в нем церковь во имя пречистые Богородицы славнаго ея Рожества, и церковъ великого чюдотворца Сергия. И видѣвше нечестивии, яко таково утеснение николи им бываше никогда же, и начаша многие приѣзжати к воеводамъ и бити челом, чтоб царь и государь князь великий ихъ пожаловалъ — далъ им царя Шигалѣя и велѣл бы им себѣ служити; воеводы же ихъ послаша к Москве государю бити челом. Царь же государь и великий князь Иван Васильевичь слышал от нечестивых сия и царя им дав Шигалилѣя,[7] и многими ихъ своими царьскими жаловании издоволи.
Те же, придя к Казани, по Волге до Камы и на Каме на много верст перекрыли все пути казанцам и с Божьей помощью город на Свияге поставили и в нем церковь пречистой Богородицы в честь славного ее Рождества, а также церковь великого чудотворца Сергия. И когда увидели нечестивые такое притеснение, никогда раньше над ними не чинимое, то начали многие из них приезжать к воеводам и челом бить, чтобы царь и государь князь великий их пожаловал — дал бы им царя Шигалея и велел бы им служить себе; воеводы же послали их в Москву государю бить челом. Царь же государь и великий князь Иван Васильевич, услышав это от нечестивых, дал им в цари Шигалея и многими царскими подарками щедро наградил.
Слышав же в Казани крымские князи Кощак с товарыщи, яко казанцы здаютца царю и государю великому князю, и в той час побѣгоша ис Казани в Крым. На рецѣ же на Каме немногие люди московские ихъ побиша и Кощака с товарыщи изымав, к Москве привели.[8] Воеводы же по государеву слову царя Шигалѣя на Казани посадиша, и казанского царя Аташа съ материю его со царицею Суюнбекѣ съимъ ис Казани взяли и къ государю к Москве послаша.[9]
Когда же крымские князья — Кучак с товарищами — услышали в Казани о том, что казанцы сдаются царю и государю великому князю, тотчас побежали они из Казани в Крым. На реке же Каме немногие люди московские их побили и, схватив Кучака с товарищами, привели их к Москве. Воеводы же по государеву слову посадили царя Шигалея в Казани, а казанского царя Аташа с матерью его — царицей Суюнбек, схватив, из Казани изгнали и отправили к государю в Москву.
И не по мнозе времени казанцы восхотѣша царя Шигалѣя убити. Он же, увѣдав мысль их, и многих казанских князей поби, и сам ис Казани и со царицею выѣхал на Свиягу в новой городокъ. Казанцы же от таковых вельми ужасошася, яко царь Шигалѣй многихъ людей у них побил, а иных многихъ с собою вывел. И послаша о том бити челом ко благочестивому царю и государю нашему, чтоб государь их пожаловал: дал имъ в Казань своих бояр и правителей, кому их здержати и управляти. Благочестивый же государь нашъ царь и великий князь Иванъ Васильевич всея Русии, презрѣвъ их многие изъмѣны и неправды, преклонился на милость, посла к им бояр своих и воевод в Казань на содержание земли Казанския: князя Симеона Ивановича Микулинского да Ивана Васильевича Шереметева,[10] да с ними Алексѣя Федоровича Адашева.[11] Они же при-идоша къ Казани.
И спустя немного времени захотели казанцы царя Шигалея убить. Он же, разгадав замысел их, многих казанских князей побил, а сам выехал из Казани с царицею на Свиягу в новый городок. Казанцы же пришли в ужас от того, что царь Шигалей много людей у них погубил, а иных многих с собой увел. И послали они об этом бить челом к благочестивому царю и государю нашему, чтобы государь их пожаловал: дал им в Казань своих бояр и правителей, которые смогли бы над ними властвовать и управлять ими. Благочестивый же государь наш царь и великий князь всей Руси Иван Васильевич, презирая их многие измены и обманы, склонился к милости и отправил к ним в Казань для управления Казанской землей бояр своих и воевод: князя Семена Ивановича Микулинского, да Ивана Васильевича Шереметева, да с ними Алексея Федоровича Адашева. Они же пришли в Казань.
Дата добавления: 2018-11-24; просмотров: 415; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!