Подготовка текста и перевод Т. Ф. Волковой, комментарии Т. Ф. Волковой и И. А. Лобаковой 62 страница
И был царь великий князь и все воеводы его из-за этого в печали, ибо очень трудно было добраться до них. Но, уподобившись искренне верующему праведнику и положась на Бога, послал он на них своих воевод: князя Александра Суздальского Горбатого и князя Андрея Курбского со множеством воинов. И пробирались они с большим трудом три дня по плохим дорогам до мест, где обитала черемиса, а затем, двигаясь на юг, обошли кругом овраги те, стремнины и горы и таким образом окружили со всех сторон черемисские укрепления.
И постиже их нощъ. Онѣм же не вѣдущем сихъ, от преднихъ полковъ бѣжавшим и намчашася на задних. И побѣдиша ихъ скоро, и остроги ихъ раскопаша и пожгоша, и воевод черемиских пять взяша живых и с ними пятьсотъ добрых черемисиновъ приведоша, и жены ихъ, и дѣти плѣниша, и сами воеводы здравы приидоша, И черемиса преста выѣзжати из лѣсовъ.
И застигла их ночь. Те же, не зная, что окружены, побежали от передовых полков и наскочили на тех, что были позади. И вскоре победили их русские, остроги их разрушили и пожгли, и взяли живыми пятерых черемисских воевод, а с ними привели пятьсот добрых черемисинов и жен их,и детей взяли в плен, сами же воеводы здравы возвратились назад. И перестала черемиса выезжать из лесов.
Оставиша бо тѣх казанцы 15000 конников ходити под вои рускими, а 10000 на Волзе в судѣх. И от тѣх судовых никоея же пакости бысть руским воемъ, ходящим в ладиях и воюющим села казанъския, стоящия по брегом рѣкѣ: тии бо токмо покушахуся напасти на запасныя ладии и не можаху, острогом бо крѣпким и великим вся ладии обведены по брегу Волги, и стрѣжаху ихъ два воеводы со стрѣлцы огнеными и со многими вои от околныя черемисы, паче да не изгоном нападут и смятутся вои. А от лодейныя черемисы не брежахуся, не умѣют бо битися с русью на водѣ.
|
|
|
Пятнадцать тысяч конников черемисских оставили казанцы для нападения на русских воинов и десять тысяч на Волге, в судах. Но от этой судовой черемисы не было русским воинам, ходившим в ладьях разорять казанские села, стоящие по берегам реки, никаких неприятностей: те лишь пытались нападать на запасные ладьи, но безуспешно, ибо были окружены все ладьи по берегу Волги крепким и большим острогом,и двое воевод с пищальниками и многими воинами охраняли их от окрестной черемисы, опасаясь нового внезапного ее нападения и смятения в рядах своих воинов. А судовой черемисы не остерегались, ибо не умеет она воевать с русскими на воде.
И по тѣх реченных воеводах прииде из войны князь Симионъ и прочии воеводы, воевавше землю Казанъскую и единем пошествием вземше в десять дний тридесять острогов великих же и малых, в них же збѣгшеся черемиса во время рати и отбывающеся, избываху. И много в них черемисы и з женами их и з дѣтми избиша и всякого ихъ рухла и скота взяша без числа. И не бысть падения воем руским ни у единого града, ни у острога, но сами крѣпкия остроги отверзаху и предавахуся, ни лука напрязающе, ни стрѣлы пущающе, ни камение мѣтающе, но развѣе у перваго острога великаго три дни постояша вои, но без падения же людскаго.
|
|
|
И после тех упомянутых воевод пришел из похода князь Семен с другими воеводами, разорявшими казанские земли и за один поход в течение десяти дней взявшими тридцать острогов, больших и малых, в которые убегала черемиса во время боя и, отсиживаясь там, спасалась. И много в них перебили черемисы с женами их и детьми, и захватили бесчисленное множество всяких пожитков их и скота. И не потерпели поражения воины русские ни у одного города, ни у одного острога: крепкие остроги сами открывались перед ними и сдавались им — ни луков не приходилось натягивать, ни стрел пускать, ни камней метать, разве что у первого большого острога три дня постояли воины, но и здесь без потери людей.
Той бо острог старый, Арескъ зовом,[165] здѣланъ, аки град твердъ, и з башнями, и з бойницы, и людей живет в нем много, и брегут велми. И не бѣ взиманъ ни от коих же ратей никако же. Стоит же от Казани 60 верстъ в мѣстех зѣло крѣпких и в непроходимых дебрехъ, и в болотах, и единѣм путем к нему приити и отъити.
|
|
|
Острог тот старый, называемый Арским, построен словно укрепленный город: и с башнями, и с бойницами, и людей живет в нем много, и хорошо его охраняют. И не был он ни разу взят — ни в одном бою. Стоит же он от Казани в шестидесяти верстах в труднодоступных местах — непроходимых оврагах и болотах, и можно лишь одним путем подойти к нему и вернуться назад.
Великий же воевода князь Симионъ видѣ, яко не взяти его просто, понеже много есть в нем людей, бойцевъ единѣх 15000, и прикативъ пушки и пищали к нему, и нача бити. Князи же арские и вся черемиса, сѣдящая в немъ, возопиша и врата отверзоша, и руки подаша, Богу бо в сердца ихъ страх вложившу, и ратию русь ихъ плѣниша. И приведоша князей арскихъ 12 и воевод черемиских седмь, и земских людей лутчих избравше, сотников и старѣйшинъ, триста, и всѣх до 5000 человѣкъ.
Главный же воевода, князь Семен, понял, что не взять его без усилий, поскольку много в нем людей — одних бойцов пятнадцать тысяч, и, прикатив к нему пушки и пищали, начал бить по острогу. Князья же арские и вся черемиса, сидящая в нем, возопили и отворили ворота и руки им протянули, ибо Бог вложил страх в сердца их. И взяли их в плен русские. И привели они двенадцать арских князей, и семь черемисских воевод, и лучших земских людей, отобрав триста сотников и старейшин; всех же до пяти тысяч человек.
|
|
|
Царь же князь великий возрадовася зѣло и благодаряше Бога, и воевод почиташе, и воя своя похваляя. И плѣнных до времени брещи повелѣ, и ко граду приводити многажды, и глаголати царю и казанцем, дабы без крови предатися ему. Они же плѣнных своих плачя и моления не послушаху. И сих плѣнением велми прегорко серца прерѣза казанцев, князь же Симионъ в страх великъ вложи ихъ.
Царь же великий князь очень обрадовался, и возблагодарил Бога, и воздал почести воеводам, и всех своих воинов похвалил. Пленных же до времени повелел беречь и много раз приводить к городу, чтобы они призывали царя и казанцев сдаться ему без пролития крови. Те же плачу и молениям пленных своих не внимали. И прегорько ранило сердца казанцев пленение их, князь же Семен привел их в сильный страх.
Такоже и рускаго плѣна множество приведе, инии же собою убѣгаху изо всѣх казанских улусовъ в станы руския, якоже не брегоми никим же. Царь же князь великий повелѣ весь плѣнъ собирати в станы своя и держаше на многи дни в шатрѣх своих, пищею и одеждами всѣм доволно учрежаше, якоже отецъ чадолюбивый чад своих веселяше. И в Рускую землю в лодьяхъ своих отсылаше их до Василя-города и восвояси оттуду их разпущаше.
Также привел он с собой и многочисленных русских пленников, иные же сами убегали из казанских улусов в русские станы, ибо никто не стерег их. Царь же князь великий повелел всех пленных собирать в свои станы, и держал он их долгое время в шатрах своих, раздавая им пищу и одежду, словно отец чадолюбивый детей своих веселя. И в Русскую землю отослал их в ладьях своих до Василя-города, и оттуда распустил их по своим землям.
Нужницы же они видѣша к ним таковое милосердие и благоутробие его, яко от плѣнения ихъ свободи и таковый покой и утишие имъ подаде, о семъ миловании его многи слезы и моления ко Господу о нем всылаху, со слезами глаголюще: «О премилостивый Господи Иисусе Христе, Боже нашъ, услыши нас, молящихся пресвятому имени твоему! Помилуй, Господи, и спаси, и сохрани раба твоего, христолюбиваго благовѣрнаго царя нашего и все его христолюбивое воинство, и даруй ему одолѣние на противныя его, и виждь его благое милосердие, еже к нам, нищим, и ко плѣненым людем показа. И ты, Господи, воздай же ему милость свою за нас, убогихъ и нищихъ, в сем вѣцѣ и в будущемъ».
Страдальцы же те, видя к себе такое милосердие и расположение его — что освободил он их от плена и такой покой и утешение дал им, много слез и молений к Господу о нем воссылали за эту заботу его, говоря со слезами так: «О премилостивый Господь Иисус Христос, Бог наш, услышь нас, молящихся пресвятому имени твоему! Помилуй, Господь, спаси и сохрани раба твоего, христолюбивого благоверного царя нашего, и все его христолюбивое воинство, и даруй ему победу над врагами его, и увидь его благое милосердие, которое проявил он к нам, нищим пленникам. Воздай же ему, Господи, милостью своей за нас, убогих и нищих, в этой жизни и в будущей!»
О ПЕЧАЛИ КАЗАНЦОВ И О ПОСЛАННЫХ ИХ ПОСЛѢХ, ХОДИВШИХ ПО ЛЮДИ В НАГАИ. ГЛАВА 64
О ПЕЧАЛИ КАЗАНЦЕВ И ОБ ОТПРАВЛЕННЫХ ИМИ ПОСЛАХ, ХОДИВШИХ ЗА ЛЮДЬМИ К НОГАЯМ. ГЛАВА 64
Царь же и казанцы, яко увѣдѣвше острогов своихъ взятых и многих в нихъ побѣжденых и плѣненыхъ и царя и великого князя великою яростию и лютостию, яко лва в ловитвѣ своей, прещением рыкающе на них и милости своея не хотяше имъ подати за великую ихъ к нему обиду и неправду, и лесть, аще не зѣло крѣпко смирятся с нимъ и вѣрно предадятся ему, и в недоумѣнии бысть царь и казанцы всѣ, зане покоритися ему не хотяху и не смѣяху. Противитися ему не можаху, понеже бѣ мало во градѣ собрания людей, развѣ 40000 оружие носящих, силных бойцевъ и всѣх до пятидесяти тысящъ с несилными, и яко не имут уже оманути его лжами, ни лестию прелстити, понеже бо гораздно познаша лесть их и лукавство и вси искусишася.
Царь же и казанцы, узнав, что остроги их взяты и многие, находившиеся в них, побеждены и взяты в плен, а царь и великий князь, словно лев, вышедший на охоту, в сильной ярости свирепо бросается на них, угрожая им и не желая помиловать их за нанесенную ему обиду, за их обман и лицемерие, если по-настоящему не помирятся они с ним и истинно не покорятся ему, — зная все это, пребывали в недоумении, ибо покориться ему не хотели и не осмеливались. Противиться же ему царь и все казанцы не могли, поскольку мало в городе было людей — всего лишь сорок тысяч держащих оружие крепких бойцов, а вместе со слабыми — до пятидесяти тысяч, и еще потому, что уже не могли они обмануть его лживыми словами, ни хитростью прельстить, ибо хорошо узнал он хитрость их и лукавство и во всем был искушен.
И уже смотряху и ожидаху себѣ казанцы конечныя погибели и не надѣющеся ни от коея же орды помощи себѣ прияти, далняго ради от них разстояния землям. И печаль с тоскою тѣмъ наливашеся горкаго пития, и чаша сѣтования имъ исполняема и растворяема унынием и скорбию, ея же не мощно бяше како минути или гдѣ уклонитися.
И уже предвидели и поджидали казанцы окончательную свою погибель и не надеялись ни из какой орды получить помощь из-за большой дальности от них тех земель. И наливалось им горькое питье — печаль с тоскою — и чаша их была наполнена несчастьями, и растворены в ней были уныние и скорбь, и никак невозможно было миновать этой чаши или уклониться от нее.
Посылаху бо в Нагаи того лѣта послы своя до прихода руския силы с великими дары к мурзамъ, да возмут наемъ на люди своя, елико хотят, и послют к нимъ на помощъ и помогутъ имъ, егда бѣ имъ нужа воемъ.
Посылали они в том году, еще до прихода русской силы, своих послов к ногаям с богатыми дарами для мурз, чтобы те взяли с них любую плату за найм воиновѵ какую сами захотят, и послали бы их к ним на помощь, и помогли бы им, поскольку была у них нужда в воинах.
Началницы же нагайския, мурзы, дары взяша у пословъ, а воевъ своихъ не пустиша к нимъ, глаголяще: «Не смѣем к вамъ пустити на московского царя вой наших, многажды бо пущавщим намъ, и вси у вас от руси умираху, и ни единъ когда от вас возратися живъ. И Богь не попущает намъ за истинную любовь к нам московского самодержца, и нѣсть намъ лзѣ стати по вас братися с ними, всегда намъ велико добро от него восприемлющим, в мирѣ и любви живущим с нимъ, но паче готовимся и спомогати ему на вас, на лукавых и невѣрных человѣкъ. Вы бо всегда не по правде своей обидите его, но и клятву свою многажды преступающе, в сосѣдех ему живуще. И убози суще, и худи, а такову царю силну и велику хощете одолѣти лукавством вашим, а не силою своею, да всякое одолѣние будетъ от него, неже одолѣти ему, аще и добром не смиритеся с ним, предавшеся ему».
Начальники же ногайские, мурзы, дары у гсослов взяли, а воинов своих х ним не отпустили, говоря так: «Не смеем мы отпустить к вам наших воинов против московского царя, ибо много раз, когда отпускали мы их, все они у вас погибали от русских, и ни один не вернулся от вас живым. Да и Бог не позволяет нам этого сделать за истинную любовь к нам московского самодержца: нельзя нам вместе с вами воевать против него, ибо всегда мы от него много добра получали, живя с ним в мире и любви; более того, собираемся мы помогать ему против вас, лукавых и неверных людей. Вы ведь, живя с ним по соседству, всегда несправедливо обижали его; много раз преступая свою клятву. И убоги вы и бедны, а такого сильного и великого царя хотите одолеть не силой, а хитростью, но будете вы сами побеждены им, нежели одолеете его, если добром не помиритесь с ним, предавшись ему».
Казанския же послы, пришедше из Нагай, хотѣша во град прокрастися сквозѣ руския полки, стражие же изымаша и приведоша в станъ к самодержцу, Онъ же грамоты их прочетъ и отпусти их в Казань живых, и не сотвори имъ зла никоего. Они же удивишася незлобию его.
Казанские же послы, придя от ногаев, хотели сквозь русские полки прокрасться в город, но дозорные схватили их и привели в стан к самодержцу. Он же грамоты их прочитал, и отпустил их живыми в Казань, и не причинил им никакого зла. Они же удивились незлобивости его.
И пришедше, и вдаша грамоты царю и казанцемъ, и рѣчи сказаша имъ нагайских мурзъ. Сами же собравшеся до трех тысящъ с племянем своим и з женами и з дѣтми, и со служащими им и нощию избѣгоша из Казани в руския полки на имя самодержцево. По них же и инии мнози выбѣгаху людие, доколѣ града не затвориша, угадывающе по всему не отстоятися от взятия, и от самодержца милость получиша.
И, придя в город, передали они грамоты царю и казанцам и пересказали им речи ногайских мурз. Сами же собрались — тысячи три с родственниками своими, с женами, детьми и слугами — и ночью убежали из Казани в русские полки на имя самодержца. После них и многие другие люди убегали из города, пока его не заперли, ибо по всему догадывались, что не отстоять его от взятия, и получили помилование от самодержца.
О БОЮ ПРЕСТАВЪШЕМ И ВО ОСАДѢ СѢДШИХ КАЗАНЦЕВ, И О РАЗГНѢВАНИИ ВЕЛИКАГО КНЯЗЯ НА КАЗАНЦЕВЪ. ГЛАВА 65
О ПРЕКРАЩЕНИИ БОЯ, И О ЗАТВОРИВШИХСЯ В ГОРОДЕ КАЗАНЦАХ, И О ГНЕВЕ ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ НА КАЗАНЦЕВ. ГЛАВА 65
Казанцы же разумѣвше от послов своих и от того часа престаша битися с русью, выѣзжая из града, искусиша бо стремление их и храбръство, и затворишася во граде, и сѣдоша во осаде, надѣющеся на крѣпость града своего и на многие свои кормовыи запасы.
Казанцы же, выслушав послов своих, все поняли и с того часа перестали выезжать из города и биться с русскими, ибо познали стремительность их и храбрость, и затворились в городе, и сидели осажденные, надеясь на крепость своего города и на большие запасы еды.
И пять тысящъ с собою затвориша нудма иноземскихъ купцевъ: бухар и шамах, и турчанъ, и арменъ, и инѣх; не испустиша их из града до прихода силы руския ити во страны своя, турчанъ и арменъ, вѣдаху тѣх огненому бою гораздых и принужаху их битися с русью. Онем же не хотящим и отрицающимся, аки неумѣющим дѣла того. И приковываху их желѣзы к пушкам и со обнаженными мечи стояху над главами ихъ и смертию имъ претяху. И тако их принудиша неволею ис пушек бити по руским полкомъ. Они же лестно худо бияху и не улучаху, аки не умѣюще, и ядра чрез воя препущаху или не допущаху, и едва кого убиваху во взятие казанское. Царь же князь великий за се подаде им милость — живых всѣх отпустив во отечествия ихъ.
И вместе с собой заперли они насильно пять тысяч иноземных купцов: бухарцев, шемаханцев, турок, армян и других; до прихода русских сил не выпустили они их из города, чтобы вернулись те в свои страны, ибо знали, что турки и армяне искусны в огневом бою, и принуждали их биться с русскими. Те же не хотели и отказывались, как будто не умели этого делать. И приковывали их железными цепями к пушкам, и стояли возле них, держа над головами у них обнаженные мечи и угрожая им смертью. И таким образом принудили их против их воли бить из пушек по русским полкам. Они же нарочно плохо стреляли и не попадали в цель, как будто не умели стрелять, и ядра у них то перелетали через воинов, то не долетали до них, так что мало кого убивали они во время взятия Казани. За это царь великий князь помиловал их — всех живыми отпустил по своим странам.
И отложиша казанцы надежду свою ото всѣх, и во убитых мѣсто и избѣжавших из града прибираху высокорослыя жены и дѣвицы силния и тѣми число наполняху и множаху, и учаху их копейному бою их и стрелбѣ, и битися со стѣны, и воскладаху на них пансыри и доспѣхи. Они же, яко юноши, бияхуся дерзостно. Но страшливо естество женское и мяхко сердце их кровавым ранамъ и нетерпѣливо, аще и варварско.
И оставили казанцы надежду получить от кого-либо помощь, и на место убитых и сбежавших из города подбирали они рослых женщин и сильных девиц, и пополняли ими свои ряды, и обучали их копейному бою, и стрельбе, и биться со стены, и надевали на них панцири и доспехи. Те же, словно юноши, бились отважно. Но пугливо женское естество, и сердца у них, хоть и варварские, мягкие, не выдерживали вида кровавых ран.
И начаша казанцы крѣпити град и застѣниша всѣ врата граду камениемъ и землею, и запрошася со всѣми людми во градѣ. Пушки же и пищали, и воевод крѣпких изготовиша с приступных мѣстъ град стрещи, и да вѣдает кождо их воевода свою страну и крѣпцѣ блюдет, и вся да устраяет и готовит, еже довлѣет на ратную потребу, мнящи тако отстоятися, яко и преже сего избываху многажды.
И начали казанцы укреплять город, и заложили все городские ворота камнями и землею, и заперлись со всеми людьми в городе. А в доступных для штурма местах поставили они охранять город надежных воевод с пушками и пищалями, чтобы каждый воевода наблюдал за своей стороной, и крепко ее стерег, и устраивал, и приготовлял все необходимое для ведения боя, и надеялись они таким образом выстоять, как и до этого спасались они много раз.
Царь же князь великий, видѣвъ казанцев непреклонных къ милости его и поносящих ему, и гордящихся, и о смирении его не внимающих, и на брань готовляющихся, и гнѣва многа наполнися, и яростию великою разжеся, и прежде бывшее милосердие свое к нимъ на гнѣвъ претворяет. И осуди во острозѣх взятую черемису всю на смерть — до 7000 человекъ: инѣх около града на колья посади, а инѣмъ стремъглавъ за едину ногу повѣшати, а инѣх за выя, а инѣх же оружиемъ убити на устрашение казанцем, да видѣвше злогоркую ту смерть своих и убоятся, и град здадут ему, и смирятся. Черемиса же умирающи кленяху казанцевъ: «Дабы вамъ по нас та же горкая смерть приняти и женам вашимъ, и дѣтем».
Царь же великий князь, видя, что казанцы непреклонны к его увещаниям, и поносят его, и гордятся, и не хотят мириться с ним, и готовятся к бою, преисполнился сильным гневом, и разжегся великою яростью, и прежнее свое милосердие к ним обратил в гнев. И осудил он на смерть всю взятую в острогах черемису — до семи тысяч человек: одних около города посадили на колья, других подвесили вниз головой за одну ногу, некоторых — за шею, а иных застрелили на устрашение казанцам, чтобы те, увидев злогорькую смерть своих людей, испугались и сдали ему город и смирились. Черемиса же, умирая, проклинала казанцев: «Чтобы вам после нас принять такую же горькую смерть, и женам вашим, и детям!»
Дата добавления: 2018-11-24; просмотров: 197; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!