Подготовка текста и комментарии А. Г. Сергеева, перевод А. А. Романовой 1 страница
ВСТУПЛЕНИЕ
Житие св. Корнилия Комельского — памятник вологодской житийной литературы второй половины XVI в., посвященный св. Корнилию (ок. 1456—1538 гг.), основателю Введенского Комельского монастыря на юге Вологодского края, недалеко от современного г. Грязовец. Монастырь быстро превратился в крупный духовный центр; согласно сохранившимся известиям среди учеников св. Корнилия было 8 основателей севернорусских монастырей — общерусских или местночтимых святых (святые Кирилл Новоезерский, Геннадий Костромской, Адриан Пошехонский, Филипп Ирапский, Иродион Илоезерский, Даниил Шушгорский, Симон Сойгинский, Зосима Ворбозомский). Житие известно в нескольких редакциях XVI—XIX вв.: Ранней, Основной, редакции с чудом 1651 г., Сийской, Архивской, Сокращенной, Особой, трех проложных редакциях. Ранняя редакция Жития возникла, по-видимому, на основе уже существовавших записей о поучениях и чудесах святого в 60—70-е гг. XVI в. В 1589 г. Житие было дополнено иноком Корнилиева монастыря Нафанаилом, создавшим таким образом Основную редакцию.
Текст Жития издается по старейшему из известных списков, содержащему текст Ранней редакции: РНБ, Кирилло-Белозерское собр., № 28/1267, последняя четверть XVI в., л. 1—73 об.
ОРИГИНАЛ
МЕСЯЦА МАИА В 19. ЖИТИЕ И ПОДВИЗИ ПРЕПОДОБНАГО ОТЦА НАШЕГО КОРНИЛИЯ, ИЖЕ НА КОМЕЛЬСКОМ ЛѢСУ ПРЕЧЕСТЕНЪ МОНАСТЫРЬ ПОСТАВЛЬШАГО ПРЕЧИСТЫЯ ВЛАДЫЧИЦА НАШЕЯ БОГОРОДИЦА ЧЕСТНАГО ЕЯ ВВЕДЕНИЯ И В НЕМЪ ОБЩЕЕ ЖИТИЕ СОСТАВЛЕШЕГО
|
|
|
МЕСЯЦА МАЯ В 19 ДЕНЬ. ЖИТИЕ И ПОДВИГИ ПРЕПОДОБНОГО ОТЦА НАШЕГО КОРНИЛИЯ, ОСНОВАВШЕГО НА КОМЕЛЬСКОМ ЛЕСУ ПРЕСЛАВНЫЙ МОНАСТЫРЬ ВВЕДЕНИЯ ПРЕЧИСТОЙ ВЛАДЫЧИЦЫ НАШЕЙ БОГОРОДИЦЫ И В НЕМ ОБЩЕЕ ЖИТИЕ СОЗДАВШЕГО
Разумъ убо православнымъ християномъ духовных мужь жития ползы ради испытовати и словесы онех ползу приимати, по реченному: духовнымъ духовная прилагаютца, и онѣхъ поучение во умѣ имуще помалу помалу ревнующе ихъ въ плоти пребывания, на ревность душю по возможному възводяще. Мы убо, здѣ в монастыри сѣдяще, от многих слышимъ помышляющимъ и глаголющим: како в малое время сей святей обители цветущей и впредь поступающей; паче же видяще чинъ, и устроение, и благочиние велие. И просяще кождо их: дадите намъ житие написано святаго старца вашего, господина нашего Корнилия, слышимъ бо от многих окрестъ живущихъ знамениемъ нѣкимъ бывающим от гроба святаго старца Корнилия. Мы же, вѣдуще нравъ старца своего, яко въсѣми образы укланяющеся похвалы от человѣкъ, взираше бо на болшее мздовъздаяние, и сего ради аще и мы желаемъ писанию предати, яже видехомъ и слышахом ото устъ святаго старца, но обаче ленивѣйше бываем, аще неугодна будетъ отцу нашему и вмѣсто от него помощи съпротивное обрящемъ. Ибо и в Лѣствице[1] писано: еже убо святых жития похваляти добро, а еже ревновати спасению ходатайствено, а еже единицею подобитися безсловесно и немощно.[2] Но обаче подобаетъ намъ в памяти имѣти наказание и предание старца Корънилия, не яко оному хотящю от насъ славиму быти, но мы своея ради ползы понудихомся написати. Аще и грубе зѣло, но обаче помыслъ зритъ на исправление душамъ, вѣрующим житию и поучению святаго. Мы бо аще и недостоини есьмы ученици его нарещися, но убо рукоположению от святаго сподобихомся, не въ извѣстныхъ словесѣхъ память держимъ жития святаго старца, но между собою, въ обители его пребывающе, глаголемъ о немъ и пишемъ, поощряюще свою совѣсть, и просвѣщаемъ душа наша памятию отца нашего.
|
|
|
Подобает православным христианам <себе> на пользу исследовать жития святых мужей, и из тех словес извлекать пользу, по сказанному: духовное к духовному прилагается и помня, чему те <жития> учат, стараться понемногу подражать земной их жизни, возводя душу, насколько возможно, к ревности <по их подвигам>. Здесь в монастыре пребывая, мы слышим, что многие помышляют и говорят: «как за <столь> малое время эта святая обитель столь процвела и устроилась»; особенно же <говорят об этом>, видя порядок, благоустроение и великое благочиние. И каждый из них просит: дайте нам написанное житие святого старца нашего, господина нашего Корнилия, так как слышим от многих, живущих вокруг, о знамениях, бывающих от гроба святого старца Корнилия. Мы же знаем нрав старца своего, который всячески избегал людской похвалы, ибо надеялся на боóльшее вознаграждение, и потому, хотя мы и желаем написать все, что видели и слышали от святого старца, однако медлим, вдруг это будет неугодно отцу нашему и вместо помощи от него получим обратное. Ибо и в Лествице написано: хорошо хвалить жития святых, желание же им подражать есть путь ко спасению, но невозможно полностью уподобиться <святым>. Но подобает нам помнить поучение и завет старца Корнилия, и не потому, что он желает от нас похвалы, а для своей пользы постарались мы написать <писание это>. И хотя оно весьма неискусно, но все же стремились мы, <да послужит оно> совершенствованию душ, верующих житию и поучению святого. Пусть мы и недостойны называться учениками его, однако удостоились от святого рукоположения, не по рассказам храним память о жизни святого старца, но живя в обители его, беседуем о нем между собой и пишем, обострив свою совесть, и просвещаем души наши памятью об отце нашем.
|
|
|
|
|
|
О рожении святаго
О рождении святого
От славънаго града Ростова, от благочестиваго корени израсте доброплодная розга, от славныхъ родителей, иже многимъ богатствомъ цветущеи паче всѣхъ въ градѣ Ростовѣ. Сей святый чюдный отрокъ родися от отца Феодора и матере Варвары. Той же Феодоръ не незнаемъ сый и самодеръжавному всея Русии, еже и преселитися ему от Ростова повеленно бысть во имя великия княгиня Марии, послѣди же Марфы,[3] еяже имя имянито паче всѣх прежде ея бывших благочестиемъ и милостиею. Сего ради убо обрѣтши того Феодора, благочестива мужа и житие незазорно имуще. Брату же его Лукияну преже его за много время диячески чинъ державшу[4] сея блаженныя и приснопамятныя великия княгини Марии, во инокинях Марфы. Всякъ духовный съвѣтъ Лукиянъ вѣдый и всегда на добро совѣтуяй, сего Феодора, брата его, с детми пресели на Москву, егоже сынъ четвертый, отець нашь, еще сый въ юности, в написании бысть единъ от всѣхъ двора сея благовѣрныя великиа княгини Марьи.
Из славного города Ростова, от благочестивого корня выросла доброплодная ветвь, от именитых родителей, которые славились богатством более всех в городе Ростове. Родился этот святой чудный отрок от отца Федора и матери Варвары. Федор же тот был известен и самодержцу всея Руси, так что и повелено ему было переселиться из Ростова для служения великой княгине Марии, позже <нареченной> Марфы, имя которой славно благочестием и милостью более, чем всех живших прежде нее. Поэтому она и нашла этого Федора, человека благочестивого и ведущего праведную жизнь. Брат же его Лукьян уже за много лет до него был дьяком сей блаженной и приснопамятной великой княгини Марии, во инокинях Марфы. Лукиан, будучи сведущ в делах духовных и всегда имея добрые намерения, переселил в Москву брата своего Феодора с детьми, четвертый сын которого, отец наш <Корнилий>, один из всех еще в юности причтен был ко двору благоверной великой княгини Марии.
О пострижении святаго
О пострижении святого
Лукиянъ убо, стрый ему, оставль миръ и иде в Кириловъ монастырь,[5] и бысть мних. С нимъже и сей отець нашь Корнилие бысть мних вкупе въ единомъ монастыри, еще сый тогда двою десяти лѣтъ. И горящимъ желаниемъ божесътвеныя любве присно расъпалаемъ, своему наставнику, Генадию именемъ, без лѣности повинуяся и всяку службу работъную прошед. И по седмих лѣтехъ из монастыря изыде и, шед во свое отечество в Ростовъ, и увѣща своего по плоти брата именемъ Акинфия, и приведе и́ в монастырь, и инока сотвори, и нарекоша имя ему Анфим.[6] Сам же болшимъ трудомъ касашеся, великими работами монастырьскими дручаше тѣло. Кто бо не вѣсть Кириловския хлѣбни?! Не токмо свой черед провожаше, но и за братию с любовию страдаше. И желѣзы тяжкими связываше тѣло. И нѣкто бо от ту сущих братъ поругася сему и обольсти его коварствомъ: виною благоговѣйною вземше у него ихже ношаше желѣза и повелѣ в них прековати топоры. Он же, по службамъ тружаяся, такову тягость на себѣ имѣя, к сим же и книги писаше в церковь, свидетели же симъ книги его в Кириловѣ и нынѣ.[7]
Дядя его Лукиан оставил мирскую жизнь и отправился в Кириллов монастырь, и стал иноком. И вместе с ним в том же монастыре стал иноком и отец наш Корнилий, было ему тогда еще только двадцать лет. И постоянно разгораясь жаждой божественной любви, <святой> без лености повиновался своему наставнику, по имени Геннадий, и прошел через исполнение всех работ <на послушании>. По прошествии семи лет он вышел из монастыря и, придя к себе на родину в Ростов, убедил <постричься> своего родного брата по имени Акинфий, и привел его в монастырь, и сделал его иноком, и нарекли его Анфимом. Сам же <святой> принялся за бóльшие труды и смирял свою плоть тяжелыми монастырскими работами. Кто же не знает Кирилловской пекарни?! Там Корнилий работал не только в свой черед, но и за братию с любовию трудился. Еще и тело свое отягчал он веригами. Один из бывших там братий надсмеялся над этим и коварно обманул его: под благочестивым предлогом взял железные оковы, которые носил святой, и приказал перековать из них топоры. А он, трудясь на <монастырских> службах, нося на себе такую тяжесть, кроме того писал еще и книги для церкви, свидетельствуют об этом книги его, <хранящиеся> в Кириллове и поныне.
Таже по томъ изыде блаженный ис Кирилова монастыря и, по лѣствичному послѣдованию,[8] вдасть себѣ страничеству, искый ползы отвсюду. И обшед монастыря и пустыня и когождо добрыя нравы и житие смотривъ, и от всѣхъ приплоди сѣмя вѣры, дѣлъ добрыхъ и въ своей души вложивъ. Потомъ прииде в Великий Новъград ко архиепископу Генадию[9] и пребысть у него время немало. Архиепископъ же позна святость старчю, яко премудростию духовною и разумом и словомъ украшенъ, възлюби его велми, послѣди же и священьству сподобити его хотя, аще тому и не хотящу, непщеваниемъ яко да держитъ его у себе. Старець же от архиепископа священический санъ прияти сподобитися и священнодѣйствовати и жити же у него не восъхотѣ, но умоли его, да безмолъствуетъ в пустыни. И отпущенъ бысть от него, и пребывая в пустыни близъ Великого Новаграда. Много же потребныхъ архиепископъ посылаше к нему в пустыню, самого же старца призываше к себѣ часто бесѣды ради духовныя. Послѣди же и самъ прииде архиепископъ в пустыню къ старцу посѣщения ради, старцу же тяжко сие быти помышьляя.
Затем, после <всего> этот блаженный ушел из Кириллова монастыря и, как и следует по Лествице, принялся странствовать, ища повсюду <духовной> пользы. И обойдя монастыри и пустыни, и наблюдая в каждой <обители> добрые нравы и <обычаи>, от всего <этого> приумножил для своей души семена веры и добрых дел. Затем он пришел в Великий Новгород к архиепископу Геннадию и долго оставался у него. Архиепископ же, видя святость старца, что исполнен он духовной премудрости и разума, и красноречия, весьма полюбил его, и, надеясь удержать его у себя, хотел впоследствии рукоположить <Корнилия> в священнический сан, хотя тот и не желал <этого>. Старец же не захотел принять священнический сан от архиепископа, <не захотел> священнодействовать и жить у него, но упросил его разрешения ему безмолвствовать в уединении. И, будучи отпущен <архиепископом>, <святой> поселился в пустыни недалеко от Великого Новгорода. Архиепископ посылал к нему в пустынь многое из необходимого, часто же и самого старца призывал к себе для духовной беседы. Спустя некоторое время и сам архиепископ пришел в пустынь посетить старца, полагая, что самому старцу тяжело <приходить к нему>.
Таже и множество народа начаша к нему приходити ползы ради и пресѣцаху ему безмолвие; остави мѣсто то, отиде ко Твери и тамо въдворися в пустыню близъ Саватиевы пустыни.[10] Но и тамо познанъ бысть и не оставляше его безмолъствовати. Онъ же, боголюбець сый, и ненавидя славы человѣческия, и ту остави пустыню. Таже покусився не въ единомъ мѣсте безмолъствовати на пустех мѣстех, но не благоизволи Богъ, да соберутся к нему братия.
Затем и многие люди начали приходить к нему ради душевной пользы и мешали ему безмолвствовать; и <старец> оставил это место и отошел к Твери, и поселился в пустыни близ Савватиевой пустыни. Но и там узнали о нем и не оставляли его безмолвствовать. Святой же, будучи боголюбцем и ненавидя славу людскую, оставил и ту пустыню. Затем пытался он безмолвствовать и в других пустынных местах, но не благоизволил Бог <состояться тому>, чтобы собралась к нему братия.
Послѣди же, при державѣ великого князя Ивана Василиевича,[11] всея Русии, и благословениемъ преосвященного Симона митрополита, от негоже иерей бысть,[12] в лѣто 7005 прииде блаженный Корнилие на Комельский лѣс, бѣ бо тогда непроходимъ. И ту обрѣтъ храмину разбойническу и вселися в ню, и начатъ отребляти мѣсто то, и помощию Пречистыя Владычица нашея Богородица поткну кущу.[13] И ту всяку страсть претерпѣ, от бесовъ же, и от человѣкъ, и от разбойниковъ. «Отиди, — глаголаху, — от места сего, да не злѣ умреши». Началник же убо разбойникомъ мѣста того погибе, и дружина его исчезоша, молитвами святаго Корнилия. Иногда же безмолъствующу ему, нападоша нань разбойници, мняще имѣние у него обрѣсти, и ничтоже обрѣтоша развѣ книгъ. И вземше книги, отидоша, и блудиша всю нощь по лесу, и велми утрудившася, възлегше, почиша. И заутра, въсътавше, обрѣтошася близъ кельи преподобнаго, и познавше грѣхъ свой, пришед, отдаша книги, прощения от него просиша. Святый же паки прости ихъ и отпусти ихъ, отоидоша с миромъ. Отець же нашь оттудь отраду приимъ, начатъ прилѣжнѣе быти на мѣстѣ томъ, тружаяся велми. И помышляше труды питати себе и сущихъ с нимъ: начатъ тяжарь быти, якоже Ной праведный по потопѣ,[14] лѣсъ сѣкий и нивы насѣвая, и приходящая приемля и мимоходящаа кормляше. И помалу помалу Пречистыя помощию церковъ постави во имя Пречистыя Владычица нашея Богородица, честнаго и славнаго ея Введения. Братьи прибываше, и молитвъ множашеся.
Позднее же, при княжении великого князя Ивана Васильевича всея Руси и по благословению преосвященного Симона митрополита, которым <святой> и был поставлен в священники, в 7005 <1497> году пришел блаженный Корнилий в Комельский лес, был же этот лес тогда непроходимым. И там он отыскал хижину разбойников и поселился в ней, и начал очищать то место, и помощью Пречистой Владычицы нашей Богородицы устроил шалаш. И там пришлось претерпеть ему всяческие нападки: от бесов, и от людей, и от разбойников. «Отойди, — говорили они ему, — от этого места, да не умрешь злой смертью». Предводитель же разбойников того места погиб, и шайка его исчезла, по молитвам святого Корнилия. Как-то, когда он безмолвствовал, напали на него разбойники, думая найти у него имущество, но ничего, кроме книг, не обнаружили. Взяв книги, они ушли и всю ночь блуждали, не находя дороги, по лесу, и, очень устав, прилегли отдохнуть. А утром, встав, обнаружили, что они находятся вблизи кельи преподобного, и, осознав свой грех, пришли и отдали книги, и просили у него прощения. Святой же опять простил их и отпустил, и они отошли с миром. Отец же наш, получив с тех пор облегчение <от напастей>, стал еще настойчивее обосновываться на том месте и, много трудясь, помышлять стал о том, чтобы кормить ему своими трудами себя и бывших с ним. И стал он таким же тружеником, как и праведный Ной после потопа: рубил лес и обрабатывал поля, и принимал приходящих, и кормил проходивших мимо. И мало-помалу с помощью Пречистой поставил церковь во имя Пречистой Владычицы нашей Богородицы, честного и славного ее Введения. Увеличивалось число братьев, множились молитвы.
Но кто доволенъ словесы обличити и сказати повестми, яже сотвори труды и подвиги на мѣсте томъ. Ово убо от злодѣй биенъ бысть, едва дыша прииде, ово же древо паде нань без вѣтра. Братия бо вси без вреда мимо идоша то древо, оному же яко пастырю, вслѣдъ братьи идущи, падеся на него древо дияволимъ дѣйствомъ, и болѣзнуя близъ смерти дванадесят седмиць, со одра недвижимъ пребысть. И едва устрабися от болѣзни тоя, прииде же некогда к дѣлателемъ, и сѣде на стромнинѣ, и абие внезаапу падеся долѣ, и възболи паче перваго, и от сего едва смерти гонзну. Иногда же приведенъ бысть зѣлне главу язвену имѣя от древа падшаго нань. Что навѣти от зависти и ненависти, от чюжих и от своихъ клеветы и досады, и до самого державнаго доидоша нань. Он же яко камень адамантъ пребыше, въ злых пребываше благодарьсътвуя. Скудость же и поношение и прещение како могу исписати.
Но кто сможет достойно описать и рассказать о всем, что он совершил трудами и подвижничеством на том месте. Раз, будучи избит злодеями, пришел, еле жив, в другой же раз в безветренную погоду упало на него дерево. Вся братия прошла мимо этого дерева невредимой, он же как пастырь шел вслед за всеми братьями, и устроил дьявол так, что упало на него дерево, и он сильно болел и был при смерти 12 недель, и лежал без движения. И едва оправившись от той болезни, пришел он как-то к трудившимся, и сел на обрыве, и вдруг внезапно упал вниз, и разболелся еще больше, чем в первый раз, и из-за этого чуть не умер. В другой раз привели его с тяжелыми ранами на голове от дерева, на него упавшего. Что же <говорить> о наветах, сделанных на него из зависти или ненависти, о клевете и досаждении, <наносимых ему> чужими и своими, дошли они и до самого самодержца. Он же оставался как алмаз, среди бед пребывая в благодарении Богу. Как смогу описать скудость, поругание и противодействие, творимые ему.
Братьи же множася, нужа есть мѣсто распространити. Корнилие же, Вышняго положивъ прибѣжище, начатъ елика сила дѣлу касатися. И Богу помагающю ему, молитвами Пречистыя Владычица нашия Богородица, распространи мѣсто и собра множество братии. Увѣдено же бысть боголюбивому великому князю Василию Ивановичю[15] всея Русии о старци Корнилие добродѣтелное и трудолюбное его житие, и чтяше его велми. Таже и ото всѣх познанъ бысть, и начаша отвсюду приходити к нему и моляху его прияти иноческий образъ. Он же приимаше с вѣрою приходящих, поминая слово Господне, глаголющее: «Приходящего ко мнѣ не иждену вонъ».[16] И постризаше их, съчетааше з братиею, и печашеся о нихъ, яко отець чадолюбивъ и истинный пастырь, радяше о овцахъ.
Братия же увеличивалась, и пришлось место <монастыря> расширить. Корнилий, полагаясь на Всевышнего, начал, насколько хватало сил, заниматься этим. И с Божией помощью и молитвами Пречистой Владычицы нашей Богородицы расширил <то> место и собрал множество братьев. И стало известно боголюбивому великому князю Василию Ивановичу всея Руси о добродетельной и трудолюбивой жизни старца Корнилия, и стал <он> весьма почитать его. Также и все узнали о нем и начали отовсюду приходить к нему и просить его, <дабы дал им> принять иноческий образ. Он же принимал с верою приходящих, памятуя слово Господне, гласящее: «Приходящего ко мне не иждену вон». И постригал их, и принимал в число братии, и пекся о них как чадолюбивый отец и как истинный пастырь заботился об овцах.
Дата добавления: 2018-11-24; просмотров: 94; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!