ЖИТИЕ МАКАРИЯ ЖЕЛТОВОДСКОГО И УНЖЕНСКОГО 1 страница
Подготовка текста, перевод и комментарии И. М. Грицевской
ВСТУПЛЕНИЕ
Житие Макария Желтоводского было написано около 1552 г. (Понырко Н. В. Житие Макария Желтоводского // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Л., 1988. С. 291—293). Местом создания Жития можно считать Макарьевский Унженский монастырь, который был основан Макарием в 1439 г. (находится на территории современной Костромской области). Житие активно переписывалось; в XVII в. появилась иная редакция этого сочинения, снабженная затейливыми словесными украшениями.
Макарий вышел из круга учеников Дионисия Суздальского — известнейшего церковно-политического деятеля 2-й половины XIV в. От своего учителя он перенял приверженность общежительному уставу и склонность к «сладкому безмолвию», т. е. к исихазму, — особому течению, распространявшемуся в то время среди православного монашества.
Однако обстоятельства не позволили Макарию целиком отдаться монашескому подвигу. Ему пришлось участвовать в бурных событиях своего времени. Не случайно именно Макарий стал небесным патроном Нижегородского ополчения 1612 г.
Согласно Житию, Макарий с самого детства был необыкновенным человеком. Автор говорит о нем не иначе как о «леторасли» (побеге) райской лозы. При создании образа святого угодника использованы традиционные мотивы житийной литературы. Известно, например, что многие подвижники начинали свою монашескую жизнь без благословения родителей, а то и против их воли. Например, мать св. Симеона Столпника, жившего в Сирии в V в., долгое время искала своего пропавшего сына по разным монастырям; когда же она, наконец, нашла его, святой не разрешил ей увидеть себя. Старая женщина, истомленная долгой дорогой и горем, умерла под стеной, окружавшей жилище знаменитого уже чудотворца. Не менее драматична история отношений между основателем Киево-Печерской Лавры Феодосием Печерским и его матерью, властной и суровой женщиной, желавшей сделать сына счастливым по-своему, против его воли. Сходным образом и Макарий доставляет горе родителям, уйдя без их ведома в монастырь. Для правильного понимания этого характерного для житий мотива надо помнить, что подвижники поступали по буквально понятому завету Христа: «Если кто приходит ко мне и не возненавидит отца своего и матери, и жены, и детей, и братьев, и сестер, и притом и самой жизни своей, — тот не может быть моим учеником» (Лк. 14, 26).
|
|
|
Из больших и процветающих монастырей Макарий, взыскуя безмолвия, уходит в пустынные безлюдные места. Аналогичные мотивы мы также найдем во множестве византийских житий.
Важной частью Жития является повествование о том, как Макарий выводил доверившихся ему людей из татарского плена в безопасные места (когда это случилось, Макарию было 90 лет!). Описание тяжкого, наполненного лишениями пути является сюжетным центром повествования.
|
|
|
Рассказ о жизни преподобного завершается двенадцатью чудесами, одиннадцать из которых произошли после смерти Макария. Среди них имеется рассказ об исцелении от болезни царского воеводы Ивана Выродкова. В кратком повествовании дан яркий, запоминающийся портрет воина, верного долгу, сохраняющего верность присяге даже с опасностью для жизни. В двух других посмертных чудесах сам Макарий выступает как воин, защитник городов Унжи и Солигалича — на сивом коне, с пращей или луком в руках, в иноческой одежде багрового цвета.
А еще в двух чудесах рассказано о помощи Макария женщинам в сложных жизненных ситуациях — о спасении Марии от плена и позора, об избавлении Елены от страшного греха самоубийства. Два эти чуда объединены одной особенностью: в критические моменты повествование ведется от первого лица, женщины сами рассказывают о том, что они пережили.
Возможно, не все двенадцать чудес написаны одним автором. Последнее из этих небольших сочинений снабжено громогласным, не похожим на общий стиль повествования вступлением, которое составлено из фраз, заимствованных из праздничных проповедей знаменитого русского ритора Кирилла Туровского.
|
|
|
Для публикуемой краткой редакции Жития характерен динамичный стиль повествования. Одно за другим проходят события из жизни святого, нет пространных цитат из Св. Писания. Действие развивается быстро, на обширных географических пространствах, с участием множества действующих лиц. Язык Жития легок, близок к разговорному.
Краткая редакция Жития ранее не публиковалась. Текст, легший в основу настоящей публикации, взят из рукописи XVIII в., хранящейся в библиотеке Российского государственного университета им. М. В. Ломоносова (Нижегородское собр., № 1560).
ОРИГИНАЛ
МЕСЯЦА ИЮЛЯ В 25 ДЕНЬ ЖИТИЕ И ЖИЗНЬ ПРЕПОДОБНАГО ОТЦА НАШЕГО МАКАРИЯ ЖЕЛТОВОДСКАГО И УНЬЖЕСКАГО ЧУДОТВОРЦА
МЕСЯЦА ИЮЛЯ В 25 ДЕНЬ ЖИТИЕ И ЖИЗНЬ ПРЕПОДОБНОГО ОТЦА НАШЕГО МАКАРИЯ ЖЕЛТОВОДСКОГО И УНЖЕНСКОГО ЧУДОТВОРЦА
Благослови, отче!
Благослови, отче!
Сей преблаженный отецъ нашъ Макарий родися в Нижнем Новѣградѣ, честна сынъ родителю и благовѣрну, именем отца Ивана и матери Марии, младеньческая леторасль и райская лоза соверъшена мужа разумом. Сущу же святому на рукахъ матери, егда слышаше церковный гласъ проповѣдника[1] вѣщающа, и возбужашеся в кладбицы своей, зѣло верескаше младенческим плачем, яко отцу бѣ и матери его стужитися от плача его и недоумѣваху отрочати плача. Сице не бѣ было время плакаше отроча, но обаче въ подобно время, егдаже обычай есть миру утреннюю молитву Богу возъсылати, но многажды тако стужитися младенцу.
|
|
|
Сей преблаженный отец наш Макарий родился в Нижнем Новгороде, он сын славных и благоверных родителей — имя отца Иван, а матери Мария, — он райская лоза и юный побег совершенного разумом мужа. Еще был он грудным младенцем, но всякий раз, когда слышал глас церковного «проповедника», пробуждался в своей колыбельке и плакал младенческим плачем так, что отец и мать огорчались, не понимая, что с ребенком. Обычно младенец не плакал, но только в то время, когда мир воссылал утреннюю молитву к Богу; и было так множество раз.
По нѣкоем убо времени бысть праздникъ честенъ. Отцу же его и матери хотяще има по обычаю итти на утреннюю молитву ко святѣй церкви, и отроча же паче плакаше. Отцу же и матери его глаголяста има себѣ: «Аще бы младенецъ наю преста от плача своего у святыя церкви, и тако бы всегда повелѣ носити его ко святѣй Божии церкви». И абие повелѣваше пѣсьтуну нести отроча ко церкви. Младенецъ же той во церкви святое пѣние сълышаше и веселяшеся и къ матери своей радостно ласкашеся. И паки грядущая дние, егда слышитъ младенецъ церковный звонъ, такоже плакаше, отцу же и матери его младенца повелѣвая ко церкви носити. И тако во церкви отроча утѣшашеся, и понеже от церкви приношаху младенца радостно бываше. И оттолѣ бысть има знамение на отрочати, яко нѣкоему быти Божию смотрению на младенце, и бысть согрѣянъ от Святаго Духа.
Однажды был большой праздник. Когда мать и отец, как всегда, хотели идти на утреннюю молитву ко святой церкви, ребенок заплакал. Отец же и мать тогда решили между собой: «Если бы ребенок прекратил плакать у святой церкви, то повелел бы он всегда носить его туда». И приказали воспитателю нести ребенка к церкви. Младенец же в церкви святое пение услышал и возвеселился, и стал к матери радостно ласкаться. И в следующие дни, когда слышал он церковный звон, то снова плакал, повелевая отцу и матери нести его к церкви. Младенец в церкви утешался и был радостен, когда его приносили оттуда. И это было им знамением о том, что есть некий Божий замысел о ребенке, и согрет он от Святого Духа.
Егда же устрабитися отроку, и родителя его въдаста на учение грамотѣ. Богу же помогающе ему, и бысть стройно учение книжное отроку. И не токмо же книжно слово учению прилежа отрокъ, но паче заповѣди Божия внимаше себѣ, еще же по вся дни прихождаше ко святѣй церкъви и в сладость послушающе святаго пѣния. Со юныма же никако водворяяся на игры и на иныя кая вещи мимо текущаго свѣта сего. Смирение и тихость зѣло любляше, сия же паче всѣхъ возлюбивъ чистоту тѣлеси и беззлобие, без нея убо и никтоже может спастися и выну узрити Господа. И паки любим бывая от всѣхъ человекъ добродѣяния ради отрока. Родители же его дивисьтася о смирении и о добродѣтели отрока, и сице радуяся таковѣмъ дарѣ благодаряще Бога.
Когда подрос отрок и родители отдали его в обучение грамоте, то с Божией помощью учение было успешным. Не только книжное учение осваивал отрок, но и заповеди Божии глубоко воспринимал, и приходил каждый день к святой церкви, и услаждался пением. С юными же никогда он не вступал ни в игры, ни в иные дела этой мимолетной жизни. Любил он смирение и тишину, еще же более любил целомудрие и кротость, без которых никто никогда не может спастись и узреть Господа. И любили его все люди за его добродетели. Родители же его дивились этому, радовались такому дару и благодарили за него Бога.
Обычай же има и дѣтещу от родителей своихъ ходити во святый великий Печерский монастырь,[2] яже отстоящу ему три поприща[3] от града, иже есть на Волзе. Любяше же отрокъ той бесѣдовати со етеры и вопрошати ихъ о спасении человечестѣмъ, имъже хваляще житие иноческаго пребывания. Слышавъ же сия от етеръ, дѣтище зѣло распаляшеся сердечным пламенем. И тако люблениемъ любляше иноческий чин, и бысть ему желание велие облещися во святый иноческий образъ.
Обычай имели родители — а с ними и ребенок — ходить в святой великий Печерский монастырь, стоявший на Волге в трех поприщах от города. Любил отрок беседовать с иными и вопрошать их о спасении человеческом, хвалили они при этом иноческое житие. Слышал это ребенок и распалялся сердечным пламенем. Полюбил он иноческий чин с такой силой, что возникло у него желание облечься в светлый иноческий образ.
Добрый же Премилостивый Спаситель наш Христосъ, зрителен бывая, вся бо вѣдый сердца и помышления человѣча, никомуже убо возбраняющу ему къ себѣ прийти, но желая всѣх в разумъ исътинный привести, наставляетъ юнаго сего яко совершена человека. И тако подобно времени искаша дѣтищь утаитися родителей своихъ, вземъ крестъ, послѣдова Христу.
Добрый же и Всемилостивый Спаситель наш Христос зорок: ведая сердца и помышления людей, никому не возбраняя прийти к себе, но желая всех в истинный разум привести, наставляет юношу сего действовать как настоящего мужа. Так что искал отрок удобного времени, чтобы, утаясь от родителей, взять крест и последовать Христу.
Во единъ же убо от днии и абие отходящу ему от дому родителей своихъ, обрѣте нѣкоего едина на пути от нищихъ, испросивъ ризу нищаго, емуже подастъ ризы своя, юже самъ носяща. И облечеся яко в нѣкую странную ризу и да никимъ познанъ будетъ. Приходящу же ему ко обители Вознесения Господа нашего Исуса Христа и Святыя Богородицы в Печерский монастырь, яко единъ от убогихъ. Сущу ему двунадесять лѣт, молитъ ту обители тоя пастыря, мужа честна и свята, архимандрита именем Деонисия,[4] оболчену быти ему во мнишеское одѣяние и отврещися мира и яже суть в мире. Пастырю же обычная творяху вопрошения детища: «Чадо, камо и ких родителей?» И дѣтищь же тои повѣда ему о себѣ, яко: «Иного града есми юноша, не имам отца и матери. Зане человек грѣшен есмь, токмо ты, святче Божии, сотвори со мною милость, приими на покаяние душу мою». Видѣв же пастырь юность дѣтища и возрастъ младости, глаголя ему: «Чадо, вѣру ими ми, жестоко и прискорбно убо есть носити иго иноческаго жительства. Видѣхом бо тя зѣло юна суща и неудобь достигша мужественаго возраста. Писано убо есть: „Никтоже возложитъ руку свою на рало, зряй въспять, управленъ будетъ во Царствие Божие”»,[5] — и тако отлагает ему моление. Дѣтищь же той, слышавъ таковая словеса от пастыря, и моляше его слезами и сице глаголюще: «Святче Божии, не сѣ ли челъ или слышалъ писаннаго въ Законѣ Спасовѣ, рече бо Господь: „Приходящая ко мнѣ не иждену вонъ”».[6] И паки той же рече: «Оскорбляяй брата своего, Христа опечалуяи. Аше ли, господи отче мой, презреши моление мое — жив Господь, — даси за мя въ день Страшнаго Суда отвѣть Богу моему». Слышавъ же пастырь таковое моление и прещения дѣтища и удивляяся о разумѣ и о премудрости дѣтища, и паки проразумѣвая пастырь, яко нѣкоей быти Божией силѣ на отрокѣ.
Однажды, отойдя от дома родителей своих, встретил он на пути нищего, попросил у него его одежду и отдал ему свою, которую носил. Чтобы не быть никем узнанным, облекся он в эту чужую ризу. И пошел к обители Вознесения Господа нашего Иисуса Христа и Святой Богородицы, в Печерский монастырь, как один из нищих — а было ему 12 лет, — и молит он пастыря обители, мужа честна и свята, архимандрита Дионисия, чтобы было позволено ему облечься в монашеское одеяние и отречься от мира и от всего, что есть в мире. Пастырь, как обычно, вопросил ребенка: «Чадо, откуда ты и каких родителей?» Тот поведал ему о себе: «Я из другого города, и нет у меня отца и матери. Я человек грешный, а ты, святой отец, будь ко мне милостив и прими на покаяние душу мою». Пастырь же, увидев юность просящего и молодость его, ответил: «Чадо, поверь: тяжко и мучительно носить иго иноческой жизни. Я же вижу, что ты слишком юн и не достиг зрелого возраста. В Писании сказано: „Никто, возложивший руку на плуг и озирающийся назад, не благонадежен для Царствия Божия"». И отказал ему в просьбе. Отрок же, услышав эти слова от пастыря, стал молить его со слезами: «Святой отец, не читал ли ты, не слыхал ли ты слов Господних из Святого Писания: „Приходящего ко мне не изгоню”». И еще он сказал: «Оскорбляющий брата своего и Христа огорчает. Если ты, господин мой отец, отвергнешь мою просьбу, то — Богом клянусь! — в день Страшного Суда дашь за меня ответ Богу». Услышав от ребенка эти мольбы и заклинания и удивившись его разуму и премудрости, понимает пастырь, что в отроке есть некая Божественная сила.
И абие же пастырь возвѣщаетъ ему уставъ и чины монастырьскыя. И той жестоко полагаетъ ему, глаголя: «Чадо мое, невозможно ти, ибо еще юну сущу, постническия труды и яремъ носити, и находимая от человекъ скорбей терпѣти, и от бѣсовъ носимая напасти и претыкания». Отвѣщав же отрок той: «Ни, господи отче мой, не апостоли прознаменовая и не Писанием написах вам, ни огнь, ни меч, ни иная кая тварь от любве Христовы не может разлучити».
И тотчас пастырь сообщает ему устав и чин монастырский. Он рассказывает ему о строгости этого устава и говорит: «Дитя мое, не сможешь ты, столь юный, нести подвижнические труды и ярем, обиды от людей и напасти от бесов». Ответил на это отрок: «Нет, господин отец мой, ни ссылки на апостолов и Писание, ни огонь, ни меч — ничто в мире от любви Христовой не может отлучить».
И тако пастырь на милость преклоняяся дѣтищу, и паки въводитъ его во святую церковь и сице остризаетъ власы главы его во имя Отца и Сына и Святаго Духа. И одеявъ его во весь иноческий образъ и нарече имя ему Макарий. По совершении же того причитаетъ его братиямъ и сице приемлюще его во свою кѣлию.
Пастырь умилостивился к отроку, ввел его в святую церковь и состриг волосы с его головы во имя Отца, Сына и Святого Духа. И, одев по иноческому уставу, нарек отрока именем Макарий. По совершении этого причтен отрок был к братии, и принял игумен его в свою келью.
Абие же пастырь той бысть ему учитель, и старець приемлетъ его под свой кровъ; мужъ велико житие имый по Бозѣ, прохотяй въ молитвахъ и въ постѣ и бдѣниихъ и во всяком воздержании (послѣди же бысть Сужделю епископъ). Ему же бысть ученикъ Макарие преподобнеи, еже опасно зряще того в молитвах протяжное, яко и трудоположныи подвиги учителя своего, и тщашеся собою творимая вся отцем своим исправляти.
Пастырь становится вскоре учителем Макария и берет его под свое покровительство; а был тот пастырь мужем, жившим жизнью, посвященной Богу, в молитвах, посте и бдениях и всяком воздержании (после стал он епископом Суздаля). Ему-то и был учеником Макарий, так что, внимательно наблюдая долгие молитвы и трудоположный подвиг учителя своего, старался отрок поступать так же, как и отец.
Учителю же его довольно поучая, и заповѣдуя ему дольняя преобидѣти, а горняя прияти, всекрасная льщения съвѣта сего ни во чтоже въмѣнити. Сице подробну ко иноческому наставляюще жительству, паче же реку, терьпѣние, послушание, смирение и хожжение, седание и пред старцы молчание, и ина подобна к наставлению иноческаго жительства. Блаженный же слышащи сия и написующе себѣ на сердци своем не яко от человека, но яко от самого Бога приемля наказания. И бысть има изряденъ дѣлатель: безърассудно имѣя ко всѣм послушание, пощениемъ и бдѣниемъ преспѣвая, яко совершена мужа, безлобиемъ убо и тихостию паче инѣхъ хождааше братие, смиреномудрием же всѣхъ превзыде во обители. Никакоже кому являюще бесѣду, аще ли кто хотяще что вопросити его, емуже смиреномудрием прикрывающа себѣ, и отвѣщевааше: «Прости, рече, и моли за мя Бога»! Пощение же яко таково сокровено имѣя. Многажды убо братиямъ видяща его на святѣй трапѣзе со страхом Божиим сѣдяща и молитву дѣюща. Насыщения же тако имѣя, яко комкати ему Тѣло и Кровь Христову, и да не явитъся постяйся, яко всегда въкупѣ обрѣтался на трапѣзе з братиею. Писание бо рече: «Постящу ти ся, не лихо глаголи, Отецъ твой Небесный, видяи тя въ тайне, и воздастъ тебѣ явѣ».[7] Тольма же блаженный, хлѣба ядуща ему, яко чрезъ недѣлю въмѣсто просфирѣ издержеваху ему хлѣба. И тако преподобный является совершеный житель иноческаго устава.
Учитель же много поучал его, заповедуя пренебрегать низким, принимать лишь высшее, прелестями же света сего не дорожить. Подробно учил он Макария иноческому жительству, то есть терпению, смирению, послушанию, молчанию, поведению перед старцами и другим подобным, важным в иноческой жизни, вещам. Блаженный слушал все это и записывал в сердце своем, как будто не от человека, а от самого Бога принимал наставления. Эти наставления он тщательно исполнял: был послушен без рассуждений, в пощении и бдении преуспевал юный монах не хуже взрослого, был смиреннее и тише других, смиренномудрием же всех превзошел в обители. Никогда ни с кем Макарий первым не заговаривал; если же кто-то спрашивал у него о чем-либо, он, укрываясь смиренномудрием, отвечал: «Прости и моли за меня Бога!» Кроме того, он всегда тайно постился. Много раз братья видели его во время святой трапезы, сидящего со страхом Божиим и творящего молитвы. Насыщался же он только за причастием от Тела и Крови Христовой, не показывал он свое пощение, всегда приходил к трапезе вместе со всеми. В Писании сказано: «Когда постишься, не кричи об этом, и Отец твой Небесный, видящий тайное, воздаст тебе явно». Блаженный ел столько хлеба в неделю, сколько бы хватило на одну просфору. Так Макарий стал совершенным последователем иноческого устава.
Отцу же и матери всюду искаше его и не обрѣтаху и абие недоумѣвахуся о отрочати, камо отиде, иде обитая жилище свое? И бысть има плачь и скорбь велия, яко о плаче том дивитися соседом ближним. И мняше убо, яко изгибъ бѣ, или аще от звѣрей снѣден быхъ, и ова же убо яко от злыхъ человекъ во ину страну отведенъ быхъ, или гдѣ на пути от разбойницъ убиенъ бысть. Сице же не можаху и утѣшитися о нем от многаго плача своего, и тако во иныя страны и веси заповѣдуя о дѣтище: аще ли же гдѣ кто обращет таковое отроча, мздодательное цѣну прииметъ от родителей его.
Дата добавления: 2018-11-24; просмотров: 124; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!