Подготовка текста, перевод и комментарии Л. А. Ольшевской 6 страница
Поведаю и другое чудо владычицы нашей, преславной Богородицы, которое было в наше время. Некий человек из боярского рода, по имени Борис, по прозванию Обабуров, постригся в монахи и был назван Пафнутием. И жил в монастыре старца Иосифа на Волоке Ламском. В том городе есть девический монастырь, а в нем церковь святой великомученицы Варвары. В том монастыре постриглась бывшая супруга вышеназванного старца. Их дочь, выданная замуж, вскоре сделалась расслабленной и немой; мать, взяв ее, постригла в том же монастыре. И пребывала она немой и расслабленной 5 лет, даже рукой не могла двинуть.
Приближающу же ся празднику преславныя Богородица честнаго ея Успения во Иосифове манастыри, родители тоя инокини умолиста старца Иосифа, да повелитъ ея въ нощи принести и положити въ церкви Успениа святыя Богородица въ его манастыри. Онъ же преклонися молению ихъ: невходно убо бяше тамо женамъ. Пославъ же единого священника, стара суща, и повелѣ молебное пѣние сотворити. Совершаему же пѣнию болящия ощути въ себѣ малу крѣпость въ телеси, такоже и въ гортани, и повелѣ въздвигнути себе со одра, отъ негоже никогдаже може двигнутися. Въздвигши же ся и двоими ведома, иде и целова икону Успениа святыя Богородица. И, отведше, поставиша ея у клироса; она же держащися за клиросъ, стоя до скончания пѣниа. Потомъ же отвезоша ея во свой манастырь.
Когда же в Иосифовом монастыре приблизился праздник преславной Богородицы, честного ее Успения, родители той инокини умолили старца Иосифа, чтобы разрешил принести ее ночью и положить в церкви Успения святой Богородицы в его монастыре. И он уступил их просьбам, несмотря на запрет входить туда женщинам. Послал одного старого священника и приказал совершить молебен. Когда началось пение, больная ощутила, как немного окрепло ее тело, также и гортань, и повелела поднять себя с ложа, с которого никогда раньше не могла встать. Поднявшись, она, поддерживаемая двумя людьми, подошла и стала целовать икону Успения святой Богородицы. И, отведя, поставили ее у клироса; она же, держась за клирос, стояла до конца пения. Потом отвезли ее в свой монастырь.
|
|
|
И въ постъ преславныя Богородица восхотѣ причаститися животворящаго тѣла и честныя крови Христа, Бога нашего, за два дни до бесмертнаго Успениа пречистыя его Матери. И въ ту нощь случися ей телесная немощь: она же тѣ дни пребысть безъ пища, упражняющися въ молитвахъ. На божественое же Успение пресвятыя Богородица предъ литургиею принесше еа во церковь тоя обители и поставиша о клиросе. Священный же инокъ, игуменъ святаго Покрова,[53] восхотѣ ей проговорити «Покаяние» и повелѣ ей умомъ внимати силу глаголемыхъ. И егда рече: «Исповѣдаюся Богу и пречистой его Матери», — тогда той отверзошася уста, и нача глаголати во слѣдъ его, и бысть вся здрава. Священникъ же убояся страхомъ велиимъ и, трепеща, глаголаше. Она же по немъ изглагола все чисто «Покаяние» и по совершении сама тече скоро въ кѣлию свою, зовый и вопиа свѣтлымъ гласомъ къ родившей еа, проповѣдая свое исцѣление и бывшее чюдо на ней преславныя Богородица. И бѣ видѣти матерь, о чадѣ веселящуся; и вси слышавшие и съ нами прославиша Бога и пречистую его Матерь о преславныхъ ея чюдесѣхъ.
|
|
|
И в пост преславной Богородицы захотела она причаститься животворящего тела и честной крови Христа, Бога нашего, за два дня до бессмертного Успения пречистой его Матери. И в ту ночь случилась с ней телесная немощь: она те дни пребывала без пищи, совершая молитвы. На божественное Успение пресвятой Богородицы перед литургией принесли ее в церковь того монастыря и поставили у клироса. Священный же инок, игумен Покровского монастыря, хотел произнести над ней «Покаяние» и велел ей вникать в силу сказанного. И когда произнес: «Исповедаюсь Богу и пречистой его Матери», — тогда открылись ее уста, и стала повторять за ним, и выздоровела. Священник был поражен великим страхом и говорил, трепеща. Она же чисто повторила за ним все «Покаяние» и по окончании сама быстро пошла в свою келью, с радостным криком призывая родившую ее, извещая о своем исцелении и о бывшем с ней чуде, совершенном преславной Богородицей. И можно было видеть мать, радующуюся за свое чадо; и все, слышавшие об этом, вместе с ними прославляли Бога и пречистую его Матерь за преславные ее чудеса.
|
|
|
Достоитъ же и се повѣдати вамъ, еже бысть во Иосифове манастырѣ. У благовѣрнаго князя Бориса Васильевича бысть нѣкий боляринъ — князь Андрей, прозваниемъ Голенинъ; и роди три сыны: Иоанна, и Семиона, и Андрея,[54] — во всемъ приличны себѣ, и возрастомъ, и промысломъ, — и прейде отъ жизни сея. Потомъ же первый сынъ Иоаннъ, болѣвъ тяжко зѣло, покаявся и причастився, приставися и положенъ бысть въ Иосифовѣ монастырѣ.
Подобает же и это поведать вам, что произошло в монастыре Иосифа. У благоверного князя Бориса Васильевича был некий боярин — князь Андрей, по прозванию Голенин, у которого было три сына: Иоанн, и Семен, и Андрей, — во всем подобны ему, и телом, и разумом, — и умер он. Потом старший сын Иоанн после тяжелой болезни, покаявшись и причастившись, преставился и был погребен в Иосифовом монастыре.
|
|
|
По мале же времени мати ихъ Мариа[55] (сице бо нарицашеся) по обѣднемъ времени, стихословивъ Псалтырь и утрудився, посклонися мало почити. И, воздремався, видитъ сына своего Иоанна и съ радостию рече: «Чадо мое сладкое, ведь ты уже преставися». Онъ же рече: «Преставихся, госпоже моя мати». «Да каково, господине, тебѣ тамо?» Онъ же рече: «Добро, госпоже, того ради, яко во святый Великий пятокъ покаяхся отцу духовному чисто, и епитемью взяхъ, и обѣщахся, еже к тому грѣха не творити, и сохрани мя Богъ и до кончины». Она же рече: «Возми же, чадо мое, и мене къ себѣ». Онъ же рече: «Не тебѣ, но брату Семиону». Она же возопи со слезами: «Что глаголеши, чадо мое?» Онъ же, въздѣвъ руцѣ горѣ, рече: «Богъ тако изволи». Она же, въспрянувши, радостию и печалию содержима бысть: радостию, яко видѣ възлюбленнаго своего сына, извѣщение приатъ, яко въ части праведныхъ есть; печалию же, яко и въторый сынъ ей вземлется отъ нея.
Вскоре после этого их мать Мария (такое она носила имя) после обеда, читая вслух Псалтирь и устав, легла немного отдохнуть. И, задремав, увидела сына своего Иоанна и с радостью молвила: «Дитя мое сладкое, ведь ты уже скончался». Он же ответил «Скончался, госпожа моя матушка». «Да каково, господин, тебе там?» Он же поведал: «Хорошо, госпожа, потому что на святую Великую пятницу искренне покаялся отцу духовному, и епитимию взял, и обещал впредь греха не творить, и сохранил меня Бог до смерти». И она сказала: «Так возьми, мое чадо, и меня к себе». А он отвечал: «Не тебя, а брата Семена». Она же вскричала со слезами: «Что ты говоришь, чадо мое?» А он, воздев руки, ответил: «Бог так повелел». И она, очнувшись, радостна и печальна была: радостна, потому что видела своего возлюбленного сына, получив известие, что находится он среди праведников; печальна же, потому что и второй ее сын будет взят у нее.
Помале же и въторый сынъ Симионъ разболѣся, покаявся и причастникъ бысть животворящимъ тайнамъ Христа, Бога нашего. И тако преставися, и положенъ бысть во Иосифове манастырѣ со братомъ своимъ. Мати же много плакавши, якоже древняя Клеопатра,[56] и повсегда по нихъ многи милостыни творяше и священныя службы, и единѣмъ меншимъ сыномъ Андреемъ утешашеся. И моляшеся, еже тѣмъ погрестися. И по времени преставися, и тѣмъ погребена бысть.
Вскоре и средний сын Семен разболелся, покаялся и причастился животворящих тайн Христа, Бога нашего. И так преставился, и был положен в Иосифовом монастыре вместе со своим братом. Мать же много плакала, как древняя Клеопатра, и всегда по ним творила многие милостыни и священные службы, и находила утешение в одном младшем сыне Андрее. И молилась, чтобы быть похороненной им. И по прошествии времени она скончалась, и была погребена сыном.
И сотворивъ памяти ея священноприношениемъ и многими милостынями, и свободь бысть ото всѣхъ. И расмотривъ нестоятелное мира сего, — бѣ бо зѣло смысломъ совершенъ и добрѣ вѣды Божественое писание, — и поревнова божественому Святоши,[57] отвержеся мира, и множество служащихъ ему свободою почте, и всѣхъ удовли. Они же со многими слезами проводиша его въ манастырь отца Иосифа. И рукою его отлагаетъ власы, и облеченъ бысть въ священный иноческый образъ, и нареченъ бысть Арсение. И многое богатьство, и села свои — все приложи къ манастырю отца Иосифа,[58] а прочее богатьство свое, много суще, разда рабомъ своимъ и нищимъ. И бысть нищь Бога ради, и странными ризами одѣянъ, и въ странныхъ службахъ повсегда тружаяся въ хлѣбне и въ поварне, яко единъ отъ нищихъ, и ко всѣмъ стяжа смирение и терпѣние много, яко инъ никтоже. И ко отцу Иосифу велию вѣру стяжа, и по его воли все творяше, якоже сынъ присный; и не токмо здѣ съ нимъ желаше быти, но и по смерти. Сотвори же родителемъ своимъ и себѣ память вѣчну въ Иосифовѣ манастырѣ, еже поминати ихъ во вседневномъ списке, доколева и манастырь Пречистыя стоитъ, и по шести трапезъ ставити на всяко лѣто по нихъ и по собѣ на братию и на нищихъ.[59] Таковымъ благотворениемъ не точию себе ползова, но и родитѣлей своихъ недостаточное наверши.
И сотворил он в ее память священноприношения и многие милостыни, и был свободным от всех. И увидев несостоятельность сего мира, — ибо у него был совершенный ум и он хорошо знал Божественное писание, — и подражая божественному Святоше, отрекся он от мира, и множество слуг отпустил на свободу, и всех ублаготворил. Они же со многими слезами проводили его в монастырь отца Иосифа. И рукою его был пострижен, и облечен в священный иноческий образ, и был наречен Арсением. И многое богатство, и села свои — все вложил в монастырь отца Иосифа, а прочее многое богатство раздал слугам своим и нищим. И был нищ Бога ради, и в плохие одежды одет, и выполнял тяжелую работу в хлебне и поварне, как один из нищих, по отношению ко всем был смиренным и многотерпеливым, как никто другой. И к отцу Иосифу имел великую веру, и все делал по его воле, как сын родной; и не только здесь с ним хотел быть, но и по смерти. Сотворил же родителям своим и себе вечную память в Иосифовом монастыре, чтобы поминали их во вседневном списке, пока стоит монастырь Пречистой, и по шести трапез устраивали на всякий год по ним на братию и на нищих. Таким благотворением не только себе принес пользу, но и своих родителей возместил недостатки.
Отцу же Иосифу отшедшу къ Господу, онъ непрестанно моляшеся въ его: гробници Господу Богу и пречистой его Матери, и отца Иосифа призываше на молитву, и желание простираше, еже отрѣшитися плоти и быти съ нимъ. И услыша Богъ молитву его; и не по мнозѣ времени, мало поболѣвъ, наложи на ся великий ангельский образъ, и, причастився животворящаго тѣла и крови Христа, Бога нашего, и простився со всѣми, веселымъ лицемъ отойде къ Господу. Братиа же зѣло пожалѣша о немъ. Бѣ бо мужь благъ, и языкомъ сладокъ, всѣхъ Господа славяше, и лицемъ свѣтелъ, браду черну, и густу, и не добрѣ велику имяше, на конець разсохата, и возрастомъ умеренъ. Положиша его во придѣле церковнѣмъ съ братиами его, преже отшедшими, славяще Бога, ему же слава нынѣ и присно.
Когда же Иосиф умер, он непрестанно молился у его гробницы Господу Богу и пречистой его Матери, и отца Иосифа призывал на молитву, и выражал желание отрешиться от плоти и быть с ним. И услышал Бог молитву его; и вскоре, немного поболев, принял великую схиму, и, причастившись животворящего тела и крови Христа, Бога нашего, и простившись со всеми, с веселым ликом отошел к Господу. Братия же очень жалела о нем. Был он прекрасным человеком, и речь его была сладка, всегда Господа славил, и лицом был светел, имел бороду черную, густую и не очень большую, раздвоенную книзу, а роста был среднего. Положили его в приделе церковном с братьями его, которые прежде умерли, славяще Бога, которому слава ныне и присно.
О ОТЦЫ МАКАРИИ КАЛЯЗИНЬСКОМЪ[60]
ОБ ОТЦЕ МАКАРИИ КАЛЯЗИНСКОМ
Повѣда намъ отець Иосифъ Волоцкый о отци Макарии Калязиньскомъ. Глаголаше его быти сродника болшимъ боляромъ тверьскимъ, прародителие же его нарицаеми Кожины. И еще юнну ему сущу, родителие же его сопрягоша ему жену. Онъ же помале увѣща ея отоврещися мира и облещися во иноческый образъ. Такоже и онъ оставивъ миръ и бысть мнихъ. И во своихъ мѣстехъ созда манастырь, въ Кашине, на брезе великиа рѣки Волги, и отчину свою, вси села, приложи тому манастырю. Бѣ же на томъ мѣсте жилъ земледѣлець, емуже прозвание Каляга. И смирениа ради не повелѣ его нарицати своимъ именемъ, но нарече его Калязинъ. Законъ же положи не держати хмелнаго пития, ни ясти, ни пити по келиямъ.
Поведал нам отец Иосиф Волоцкий об отце Макарии Калязинском. Говорил, что он был родственником знатных бояр тверских, предки его назывались Кожины. Когда еще был юным, родители женили его. Он же понемногу уговорил жену отречься от мира и принять монашество. Также и он оставил мир и стал монахом. И в своих родных местах, в Кашине, на берегу великой реки Волги, создал монастырь и вотчину свою, все села, вложил в тот монастырь. В том месте жил земледелец по прозванию Каляга. Из смирения Макарии не разрешил назвать монастырь своим именем, но Калягиным назвал. Устав же принял не держать хмельных напитков, не есть, не пить по кельям.
Егда же собрася къ нему немало число инокъ, той же не восхотѣ священьства приати и начальствовати братиамъ, но во смирении жити. И сего ради, избравъ единаго отъ сущихъ съ нимъ инокъ, поставляетъ игумена, самъ же, яко единъ отъ послѣднихъ инокъ, пребываше во всякихъ службахъ тружаяся и одѣяние всѣхъ хужьше ношаше, смиренъ и кротокъ зѣло; и егда кого нарицаше по имени, всякому глаголаше: «Старчушко доброй». И ничимгъ не владяше сущимъ во обители, точию смотряше, еже бы жили по преданому закону манастырьскому.
Когда же собралось к нему много иноков, то он не пожелал принять священство и начальствовать над братией, но пожелал в смирении жить. И поэтому, выбрав одного из бывших с ним иноков, поставил его игуменом, сам же, как один из последних монахов, пребывал в труде, выполняя всякую работу, и носил самую плохую одежду, был очень смирен и кроток; и когда кого называл по имени, всякому говорил: «Старчушко добрый». И ничем, бывшим в обители, не владел, только следил, чтобы жили по установленному монастырскому закону.
Игуменъ же присовокупивъ себѣ нѣкоихъ отъ братий и начаша нѣкоя розоряти сущая обычая въ манастыри: и въ брашне, и питии, и прочая вся не по преданному закону творити. Святый же много наказавъ его, и не послушающу ему, сказавъ о немъ епископу и инаго избравъ себѣ, поставляетъ игумена. И по времени и тому наченшу тѣмъ же обычеемъ жити, онъ же и того отстави ото игуменъства.
Игумен же, объединившись с некоторыми монахами, начал нарушать бывшие в монастыре обычаи: и в пище, и в питии, и в прочем во всем отступать от установленного правила. Святой же много поучал его, но не послушался игумен; Макарий, доложив о нем епископу и другого избрав, сделал игуменом. Со временем и тот начал таким же образом жить, Макарий и того отставил от игуменства.
И преспѣвшу святому възрастомъ до средовѣчиа, епископъ же наченъ самого его нудити прияти херотонию и начальствовати во своемъ манастыри братии. Такоже и сродници его — Захариа, Бороздинъ прозваниемъ,[61] и инии вси его сродници — едва увѣщаша его прияти священьство, яко достойна суща. И, благословивъ его, епископъ пославъ его въ манастырь свой начальствовати братии; онъ же шедъ и добрѣ стадо свое пасяше на пажити преданаго имъ закона, и всѣмъ образъ бысть пощениемъ, и нищетою, и труды, и молитвами, и въ церковномъ правиле всѣхъ напередъ обреташеся. И тако добрѣ подвизася и поживе въ простотѣ, якоже великий Спиридонъ.[62] И многи ученики преди пославъ къ Богу, потомъ же и самъ въ старости добрѣ преставися къ Господу, умноживъ данный ему благодати талантъ, и вниде въ радость Господа своего, и поставленъ бысть надъ ученики своими, ихже онъ спасе и нынѣ спасаетъ въ его обители, ревнующихъ житию его. И положенъ бысть близъ стѣны церковныя.
И когда святой достиг возраста зрелости, епископ начал самого его побуждать принять посвящение и начальствовать над братией в своем монастыре. Также и родственники его — Захария, по прозванию Бороздин, и другие все его родные — с трудом уговорили его, как наиболее достойного, принять священство. И, дав благословение, епископ послал его в монастырь начальствовать над братией; он же пошел, и должным образом пас свое стадо на пажити данного им закона, и всем был примером в лощении, и нищете, и в трудах, и в молитвах, и был первым в исполнении церковного правила. И был хорошим подвижником, и жил в простоте, подобно великому Спиридону. И многих учеников прежде себя отправил к Богу, потом и сам в старости должным образом преставился, умножив данный ему талант благодати, и обрел радость Господа своего, и поставлен был над учениками своими, которых он спас и которых ныне спасает в своем монастыре, тех, кто подражает его житию. И был положен около церковной стены.
И по мнозѣхъ лѣтехъ нѣкий человѣкъ въ Кашине, благочестивъ и богатъ зѣло, именемъ Михаилъ, прозваниемъ Воронъковъ, имѣя вѣру велику къ святому, въсхотѣ церковь камену сотворити въ его манастырѣ. И копающимъ ровъ обрѣтоша гробъ святаго, цѣлъ и невреженъ, и, открывше, видѣша святаго не токмо самого цѣла и неврежена, но и ризы его яко въ той день положены, ничимже врежены. И возопиша вси: «Господи, помилуй!» О чюдо, братие, — пребысть святый въ земли до четыредесять лѣтъ и вящьше, обрѣтеся, яко въ той часъ положенъ.
И много лет спустя некий человек в Кашине, очень благочестивый и богатый, по имени Михаил, прозванием Воронков, имея великую веру в святого, захотел создать в его монастыре каменную церковь. И, когда копали ров, обрели гроб святого, целый и невредимый, и, открыв, увидели святого не только самого целого и невредимого, но и одежды его, будто в тот день положенные, ничем не поврежденные. И воскликнули все: «Господи, помилуй!» О чудо, братья, — пробыл святой в земле до сорока лет и больше, а обретен, будто сейчас положен.
Бѣ же въ обители его нѣкий человѣкъ, имѣя ноги съкорчены, и повсегда на колѣнехъ и на рукахъ плежаше, и сего ради «Кочкою» его прозваша. И прикоснуся рацѣ святаго съ воплемъ и со слезами, и абие здравъ бысть въ той часъ, скача и хваля Бога, яко при апостолехъ у Красныхъ дверей хромый.[63] И повсегда многи чюдеса бываху отъ честныхъ его мощей въ славу Богу, якоже о нихъ въписание свѣдѣтельствуетъ. Богу нашему слава нынѣ и присно!
Был же в обители его некий человек, у которого ноги были скорчены и который ползал всегда на коленях и руках, и поэтому его прозвали «Кочкой». И прикоснулся он к раке святого с воплем и слезами, и внезапно в тот же час выздоровел, скакал и хвалил Бога, как во времена апостолов у Красных дверей хромой. И потом всегда многие чудеса бывали от честных мощей Макария во славу Бога, как о них запись свидетельствует. Богу нашему слава ныне и присно!
Повѣда намъ той же отець Иосифъ. Бысть нѣкий игуменъ въ велицѣ манастыри въ Тверской странѣ[64] добродетеленъ зѣло: ото младѣньства чистоту стяжа, въ юности мира отвержеся — и поживе много время, начальствуя братии. Имяше же обычей стояти у прежнихъ дверей церковныхъ, имиже братиа въхожаху и исхожаху; и елици исхожаху не на нужную потребу и въ паперть церковную на празнословие, онъ же, яростию побѣжаемъ, биаше таковыа жезломъ, сущимъ въ рукахъ его. И пребысть тако творяй до кончины своея и не зазрѣвъ себѣ о таковомъ недастаткѣ, но имѣя въ мысли, яко пользы ради братня сие творитъ. Пришедши же ему блаженнѣй кончине, нападе на руки его болѣзнь и, яко огнемъ, пожизаше руцѣ его. Братия же поставляху ему делбу, полну снѣга, въ немже погружаше руцѣ свои до запястиа, и, истаевшу ему, паки насыпаваху. И сице творяще, дондеже скончася онъ о Господѣ.
Дата добавления: 2018-11-24; просмотров: 128; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!