История о великом князе Московском 35 страница
Егда же приидоша войско немецкое во град аки во дву недѣлях потомъ, наши же не начинающи брани, дондеже минет оный мѣсяцъ премирью. Они же не престаша обыкновения своего, сиречь пиянства многаго и ругания над догъматы християнскими: и обрѣтше икону пречистые Богородицы, у неяже на руку написан по плоти превѣчный младенецъ, Господь нашъ Иисус Христос, в коморах оныхъ, идѣже купцы руские у них некогда обитали, возрѣвше на нее господинъ дому с некоторыми новопришедшими немцы, начаша ругатися, глаголюще: «Сей болванъ поставленъ былъ купцов ради руских, а намъ уже нынѣ не потребенъ, приидемъ и истребимъ его». Яко пророк некогда рече о таковых безумных: «Сѣчивомъ и теслою разрушающе, и огнемъ зажигающе святило Божие».[91] Сему подобно и тѣ безумные южики сотвориша — и взявше образ со стены и пришедше к великому огню, игдѣже потребные питья свои в котлѣ варяще, и ввергше абие во огнь. О Христе! Неизреченные силы чюдес твоих, имже обличаеши хотящих дерзати и на имя твое беззаконновавших! Абие паче пращи и прутко лѣтящие, або из якого великого дѣла, весь огнь он ис-пот котла ударил вверхъ — воистинну яко при халдѣйской пещи,[92] и не обрѣтеся ничтоже огня тамо, идѣже образ ввержен, и абие вверху полаты загорелося. Сия же быша аки по третей године в день недѣлный. Аеру чисту бывшу и тиху, и абие внезапу прииде буря великая, и загорелося мѣсто так скоро, же за малый час все мѣсто обьяло.
|
|
|
И хотя недели через две после этого в крепость пришло немецкое войско, наши все не возобновляли войны, пока не пройдет месяц перемирия. А они не отступились от своих обычаев, то есть великого пьянства и оскорбления христианских догматов. И вот, найдя и увидев в тех комнатах, где когда-то жили у них русские купцы, икону пречистой Богородицы, у которой изображено на руках дитя ее по плоти прежде всех времен Господь наш, Иисус Христос, хозяин дома с некоторыми гостями-немцами начали поносить ее, говоря: «Этот идол был поставлен для русских купцов, а нам в нем теперь нет нужды, давайте возьмем и уничтожим его». Ведь и пророк сказал когда-то о таких безумных: «Секирой и топором разрушая, а огнем зажигая святыню Божию». Подобным образом вели себя и эти родственники по безумию — сняли они со стены образ и, приблизившись к большому огню, где варили в котле обычное свое питие, ввергли его тотчас в огонь. О Христос! Несказанна сила твоих чудес, которыми обличаешь тех, кто готов на предерзости и совершения беззаконий против имени твоего! Тотчас весь огонь, как из пращи быстрометной или как из большой какой пушки, из-под котла вверх ударил — действительно как при пещи халдейской, — так что совсем не оказалось огня там, куда повергнут был образ, а верх строения тут же загорелся. И было это в третьем часу в день воскресения. Воздух чист был и тих, но вдруг пришла внезапно великая буря, и загорелся город так скоро, что за короткое время весь был объят огнем.
|
|
|
Людие же немецкие все от мѣста избѣгоша во град от огня великого и не возмогоша нимало помощи себѣ. Народи же руские, видевше, иже стѣны меские пусты, абие устремишася чрез реку — овии в кораблецех различных, овии на дщицах, овии же врата вымающе от домов своих, и поплыша. Потомъ и воинство устремилося, аще и воеводамъ крепце возбраняющимъ имъ о семъ, премирья ради, они же, не послушав, видевше явственный Божий гнѣвъ, на них пущенный, а нашимъ подающе помощь. И абие розламавши врата желѣзные и проломавши стены, внидоша в мѣсто, бѣ бо буря она зелная от мѣста на град возбуряше огнь. Егда же приидоша с мѣста ко граду войско наше, тогда начаша немцы противитися имъ, изходяще из вратъ вышеградцкихъ, и бишася с нами аки на две годины. И взявшви наши дѣла, яже в вратехъ мѣста немецкого и которые на стенах стояли, и начаша на них стреляти из дѣлъ оныхъ. Потомъ приспеша стрелцы руские съ стратилаты их, такоже и стрѣл множество от наших вкупе с ручничною стрелбою пущаемо на них. Абие встиснуша ихъ во вышград, и ово от великого духа огня, ово от стрелбы, яже из ихъ дѣлъ на них по вратомъ вышеградскимъ стреляно, ово от великого множества народу, бо онъ вышеград былъ тесенъ, начаша абие просити, да поволено будетъ имъ размовити. Егда же утишишася с обоих стран войска, изыдоша из града и начаша постанавляти с нашими, да дадутъ имъ волное изхождение и да пустятъ здравых со всемъ. И на томъ постанавили: пустили их со оружиемъ, яже точию при бедрах, новопришедших во град воинство их, а тутошних жителей со женами и з дѣтьми токмо, а богатество и стяжания во граде оставили. А нѣцыи произволиша ту в домѣхъ своих остати, то пущено на волю их.
|
|
|
Все немцы сбежались в крепость из города от большого пожара, не были они способны хоть чем-нибудь помочь себе. Увидело русское население, что пусты городские стены, и тотчас устремилось через реку — кто на разных лодках, кто на досках, кто снял ворота у своего дома и поплыл. Следом устремились и войска, хоть и настойчиво препятствовали этому по случаю перемирия их военачальники, но не слушались те, видя явный Божий гнев, обрушившийся на немцев, а нашим дающий помощь. Тотчас разломали они железные ворота, проломили стены и вошли в город, тогда как жестокая буря гнала огонь от города на крепость. А когда пришло от города к крепости наше войско, немцы стали оказывать сопротивление, делая вылазки из крепостных ворот, так что сражались они с нами часа два. А наши взяли пушки, которые стояли в воротах немецкого города и на стенах, и стали стрелять по немцам из этих пушек. Потом подоспели русские стрелки со своими стратегами, так что вместе с ружейным огнем обрушили на немцев множество стрел. Загнали тогда их в крепость, и вот то ли от большого жара, то ли от стрельбы, которая велась по крепостным воротам, то ли от большого множества народа, поскольку крепость тесна была, стали они снова просить, чтоб дали им начать переговоры. Когда успокоились с обеих сторон войска, вышли они из крепости и стали договариваться с нашими, чтобы дали им свободный выход и благополучно пропустили со всем имуществом. Но порешили на том: выпустили новопришедшее в крепость войско с оружием, только тем, что на поясе, местных жителей — только с женами и детьми, а ценности и имущество оставлены в крепости. Но иные захотели остаться здесь в своих домах, и это оставлено на их усмотрение.
|
|
|
Се такова мзда ругателей, яже уподобляютъ Христовъ образ, по плоти написан, и рождшие его, болваном поганских богов! Се икономахом[93] воздаяние! Абие, яко за четыре годины або за пять, ото всѣхъ отчин и от превысоких полат и домов златописанныхъ лишени и премногих богатествъ и стежаней обнажены, со уничижениемъ и постыдѣниемъ, и со многою срамотою отоидоша, аки нази: воистинну знамения суда прежде суда на них изъявлено, да прочее накажутся и убоятся не хулити святыни. Сице первое мѣсто немецкое вкупе со градомъ взято. О образе же ономъ того же дня исповѣдано стратилатом нашим. Егда же до конца погашен огнь в той нощи, обретен образ Пречистые в пепеле, идеже былъ вверженъ, наутрии целъ, ничемъ же не рушенъ Божия ради благодати. Потомъ в новосозданной великой церкви поставлен, и по днес всѣми зримъ.
Вот такова плата оскорбителям, которые приравнивают к идолам языческих богов образ Христа, изображенного во плоти, и родившей его! Вот воздаяние икономахам! Сразу же, часа за четыре или за пять, лишившись всех вотчин, высочайших хором и златоукрашенных домов и потеряв богатства и имущество, отбыли с унижением, стыдом и великим срамом, словно нагие: поистине явился на них знак суда еще до суда, чтобы другие научились и боялись бы хулить святыни. Это был первый немецкий город, взятый вместе с крепостью. А о том образе в тот же день было сообщено нашим стратегам. И когда за ночь полностью был погашен огонь, то нашелся утром в зале там, где был повержен, и образ Пречистой, целый, ничуть не испорченный по Божьей благодати. Был он помещен потом в новопристроенной большой церкви, где и сегодня все его видят.
Потомъ, аки недѣля едина, взятъ град другий немецкий, оттуду шесть миль, Сыренецъ глаголемый, яже стоитъ на рекѣ Нарве, идѣже она исходитъ из великого озера Чюцкого. Та есть река немала, еюже от мѣста Пскова портъ, аже до мѣстъ оных предреченных. И били з дѣл по нем толко три дни и подали его немцы нашимъ. Мы же ото Пскова поидоша под немецкий град, нарицаемый Новый, яже лежит от границы псковские аки полторы мили. Стояхом же под нимъ вящей, нежели месяцъ, заточивши дѣла великие, едва возмогохомъ взяти его, бо зело твердъ былъ. Маистръ же лифлянский, со всѣми бискупы и властели земли оные, повель ко граду тому на помощь сопротив нас, имѣюще войска немецкого с собою вящей, нежели осмь тысящей. И не доходя, от нас сталъ аки за пять миль, за великими крѣпостьми блатъ и за рекою единою. К нам же дале не пошелъ, подобно боялся, бо на единомъ мѣсте стоялъ, окопався, четыре недѣли обозомъ. Егда же послышал, иже стены града розбиты и град уже взятъ, поиде назад к мѣсту своему Кеси, а бискупово войско ко Юрьеву-граду, и не допущено ихъ до мѣста и поражено. За маистромъ же сами мы поидохомъ, и отоиде от нас.
Потом, через неделю, взят другой немецкий город, по названию Сыренск, что стоит за шесть миль оттуда на реке Нарве, где выходит она из большого Чудского озера. Река та немалая, по ней от города Пскова и до вышеназванных городов водный путь. Только три дня били из пушек по городу, и сдали его нашим немцы. А мы от Пскова пошли к немецкой крепости, называемой Новая, что стоит от псковской границы в полуторах милях. Стояли мы под ней больше месяца, разместив большие пушки, и едва смогли взять ее, настолько крепка она была. А лифляндский магистр со всеми епископами и властителями той земли пошел против нас этому городу на помощь, имея с собою немецкого войска больше восьми тысяч. Но, не дойдя до нас, стал он в милях пяти за рекой и большими непроходимыми болотами. А дальше на нас не пошел, вероятно, боялся, так что на одном месте и простоял, окопавшись, четыре недели обозом. А когда узнал, что разбиты стены крепости и сама она уже взята, пошел назад в свой город Кесь, а войска епископа — к крепости Юрьеву, но не дошли они до города и были разбиты. А за магистром мы пошли сами, но отступил он от нас.
Мы же возвратихомся оттуды и поидохомъ до великого мѣста немецкого, глаголемаго Дерпта,[94] в немъже бискупъ самъ затворился со бурмистры великими и со жители града, и ктому аки две тысящи заморских немецъ, еже к нимъ приидоша за пенези. И стояли есмо под темъ великимъ мѣстомъ и градомъ две недѣли, пришанцовався и заточа дѣла и все мѣсто тое облегши, от негоже не могоша уже ни изходити, ни вгодити в него. И бишася с нами крѣпце, броняще града и мѣсто, яко огненою стрелбою, тако частые вытечки творяще на войско наше, воистинну яко достоит рыцерским мужемъ. Егда же уже мы стѣны мѣские из великих дѣлъ розбихомъ, также из верхнихъ дѣлъ стреляюще ово огнистыми кулями, ово каменными, немалую тщету в людех сотворихомъ, тогда они начали роковати[95] с нами и выѣзжали к намъ из града о поставлению четыре кратъ дня единого, о немже бы долго писати, но вкратце рещи — здали мѣсто и град. И оставленъ кождый при домѣхъ своих и при всѣхъ стажанияхъ, токмо бискупу выѣхавъ из мѣста до кляштора своего, аки бы миля велика отъ мѣста[96]Дерпта и пребылъ тамо до повелѣния царя нашего, и потомъ поѣхалъ к Москве и тамо былъ дан ему удѣлъ до живота его, сирѣчь град единъ со великою властию.
Отошли мы оттуда и пошли к большому немецкому городу по названию Дерпт, где засел сам епископ с великими бургомистрами и жителями города, а сверх того еще тысячи две немцев из-за моря прибыли к ним за монеты. Стояли мы под этим большим городом и крепостью две недели, выкопав шанцы, разместив пушки и обложив весь город, так что нельзя было ни выйти, ни войти в него. И упорно бились с нами немцы, защищая крепость и город как пушечною стрельбою, так и совершая частые вылазки против наших войск поистине так, как надлежит рыцарям. Но когда разбили мы из больших пушек городские стены и нанесли немалые потери в людях, стреляя из пушек верхнего боя то пороховыми, то каменными ядрами, тогда они учинили трактаменты с нами и четырежды выезжали к нам из крепости для назначения определенного дня, о чем долго было бы писать, но сказать коротко — сдали они и город и крепость. И каждый оставлен в своем доме при своей собственности, только епископ выехал из города в свой монастырь примерно в большой миле от Дерпта и был там до распоряжения нашего царя, а потом поехал в Москву, где дали ему пожизненный удел, то есть город с большой волостью.
И таго лѣта взяхомъ градовъ немецких с мѣсты близу двадесяти числом, и пребыхомъ в той землѣ аже до самаго первозимия и возвратихомся ко царю нашему с великою и свѣтлою побѣдою, бо и по взятью града, гдѣ и сопротивляшеся немецкое войско к намъ, везде поражаху ихъ от нас посланными на то ротмистры. И скоро по отшествию нашемъ, аки во дву недѣляхъ, собравшися, маистръ сотворилъ немалую шкоду во псковских властех, и оттуды пошелъ к Дерпту и, не доходя мѣста великого, облегъ единъ градок, по иговскому языку[97] зовут его Рылдехъ, аки за четыре мили от мѣста Дерпта. И стоялъ, его облегши, аки три дни, и выбивъ стену, припустилъ штурмъ, и за третьимъ приступомъ взялъ. И которого ротмистра на немъ взялъ с тремасты воины, тѣхъ мало не всѣх во презлых темницах гладомъ и зимою поморил. А помощи дати тому граду не возмогохомъ для далечайшаго путя, презлые ради первозимние дороги, бо от Москвы-мѣста до Дерпта миль сто и осмьдесятъ есть, и войско было уже зело утружденно. И ктому тое земы пошелъ былъ царь перекопский со всею ордою на князя великого, бо дана была с Москвы от татар вѣсть, аки бы князь великими со всѣми силами своими на Лифлянты к мѣсту Ризе пошелъ. Егда же пришел до Украины аки за полтара днища, тогда взялъ на поле, на ловех рыбных и бобровых, казаков нашихъ и довѣдался, иже князь великий на Москвѣ есть и войско от Лифлянские земли возратилося здраво, взявше немецкое мѣсто великое Дерптъ и других о двадесятъ градовъ. Он же не повоевал, оттуды возвратился к Ордѣ со всѣми силами своими, со великою тщетою и срамом, бо та зима зело была студена и снѣги великие, и того ради кони собѣ всѣ погубили, и множество их от зимы и самых померло. Ктому и наши за ними гоняли аже до реки до Донца, глаголемаго Северского, и тамо, по зимовищамъ ихъ обретая, губили. Паки на тую же зиму царь нашъ послалъ с войскомъ своимъ немалымъ гетманов своих — Ивана, княжа Мстиславское, и Петра Шуйского с роду княжат суздалских. И взяли, вшедше, единъ град зело прекрасенъ; стоитъ среди немалого озера на таковой выспѣ,[98] яко велико мѣстечко и град, а зовутъ его иговским языкомъ Алыстъ, а по-немецки Наримъ-бурхъ.
Взяли мы за лето около двадцати немецких крепостей с городами, а находились мы в той земле до начала зимы и возвратились к нашему царю с большой и светлой победой, потому что если где и сопротивлялось нам немецкое войско после занятия крепостей, везде разбивали его посылаемые нами командиры. Но вскоре по нашем уходе, недели через две, магистр собрал войско и нанес немалый ущерб псковским областям, а потом пошел к Дерпту, но, не дойдя до этого большого города, обложил осадой крепостицу, на эстонском языке называемую Рынгу, милях в четырех от Дерпта. Стоял он, обложив ее, дня три и, пробив стену, предпринял штурм и взял ее на третьем приступе. А командира с тремястами воинов, которых захватил при этом, всех почти уморил в ужасных темницах холодом и голодом. И не смогли мы оказать помощи этой крепости из-за дальности пути и скверной первозимней дороги, ведь от Москвы до Дерпта расстояние в сто восемьдесят миль, а войско было уже очень утомлено. Кроме того, в ту же зиму выступил было против великого князя крымский хан со всею Ордой, потому что послано ему было из Москвы от татар известие, что будто великий князь со всеми своими войсками пошел в Лифляндию к городу Риге. Но, не дойдя еще до окраинных пределов на полтора дневных перехода, захватил он в степи на рыбной ловле и бобровых ловах наших казаков и узнал от них, что великий князь находится в Москве, а войска возвратились из Лифляндии благополучно, взяв большой немецкий город Дерпт и почти двадцать других городов. Не начав военных действий, возвратился он со всеми своими силами к Орде с позором и большим уроном, потому что была та зима очень суровая и снега глубокие, так что погубили они всех своих лошадей, да и самих татар умерло множество от холодов. К тому же и наши преследовали их до самой реки Донца, называемого Северским, и там убивали их, настигая по зимовищам. Наконец в ту же зиму послал наш царь со своим порядочным войском своих гетманов — Ивана, князя Мстиславского, и Петра Шуйского из рода князей суздальских. Вторгшись, они захватили превосходную крепость: стоит посреди довольно большого озера на таком отоке, какова площадь городка и крепости, зовется эстонским языком Алуксне, а по-немецки Мариенбург.
[99]В тѣ же-то лѣта, яко прежде воспомянухомъ, иже былъ царь нашъ смирился и добре царствовалъ, и по пути Господня закона шествовалъ, тогда «ни о чесомже», яко рече пророкъ, «враги его смирилъ» и на наступающих языков народу християнскому возлагалъ руку свою. И произволение человѣческое Господь прещедрый паче добротою наводит и утвержаетъ, нежели казнию, аще ли же уже зело жестоко и непокориво обращутся, тогда прещениемъ, с милосердиемъ смешеннымъ, наказуетъ, егда же уже неисцелно будетъ, тогда казни на образ хотящимъ беззаконновати. Приложил же еще и другое милосердие, яко рѣхоми, дарующе и утешающе в покояния суща царя християнского.
И в те-то годы, как я уже говорил, когда был наш царь смирен и правильно царствовал и шел по пути закона Господня, тогда «ничем», как сказал пророк, «усмирил он врагов своих» и руку возложил на нападающие на христианский народ племена. А прещедрый Господь выводит и утверждает свободу человеческой воле скорее добротой, чем наказанием, и если уж очень упрямы и непокорны окажутся люди, тогда поучает он наказанием, смешанным с милосердием, и только если будет неизлечимо, — тогда казни в пример тем, кто готов совершать беззаконие. Прибавил Господь, как сказали мы, и еще милосердие, одаряя и утешая пребывающего в раскаянии христианского царя.
Въ тѣх же лѣтех, аки мало пред тѣмъ, даровалъ ему х Казанскому другое царство — Астраханское, а се вкратце извещу о семъ. Послалъ тридесятъ тысящей войска в кгалиях рекою Волгою на царя астраханского, а над ними поставилъ стратига, Юрья имянемъ, с роду княжат Пронских, яко рѣхомъ прежде о немъ (о казанскомъ взятье пишучи), и к нему прилучилъ другаго мужа — Игнатья, реченнаго Вешнякова, ложничего[100] своего, мужа воистинну храброго и нарочитого. Они же, шедши, взяша оное царство, лежащие близу Каспиского моря. Царь же утече пред ними, а царицъ его и дѣтей побрали и со скарбы царскими и всѣ людие, яже во царьстве ономъ, ему покорили и возратишася со свѣтлою побѣдою, здравы со всѣмъ воинствомъ.
В те же годы или чуть раньше даровал Господь ему сверх Казанского другое царство — Астраханское, и вот об этом я коротко расскажу. Послал царь на астраханского хана рекою Волгою в галерах тридцатитысячное войско, поставил над ним стратега Юрия из роду князей Пронских, о котором мы уже говорили прежде (когда писали о взятии Казани), а к нему приставил другого мужа — Игнатия, по прозванию Вешнякова, своего спальника, человека поистине храброго и выдающегося. Пошли они и взяли это царство, находящееся близ Каспийского моря. Сам хан убежал до них, а ханш его и детей с ханским имуществом они захватили, все население этого царства привели в покорность и возвратились со светлой победой, благополучно и со всем войском.
Дата добавления: 2018-11-24; просмотров: 139; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!