История о великом князе Московском 26 страница
[207] ...Данила Чюлкова... Феодора Булгакова... — Кто такие Даниил Чулков и Федор Булгаков, точно неизвестно.
[208] ...Федор Басманов, яже последи зарѣзалъ рукою своею отца своего Алексѣя... — Семейство Басмановых играло значительную роль в опричнине. Когда произошло убийство Алексея Басманова его сыном Федором, одним из наиболее приближенных к царю опричников, неизвестно.
[209] ...Григорея Степанова... — Григорий Степанович Сидоров еще упоминается как живой между 1563 и 1567 гг. В это время он нес службу в рязанских городах Пронске и Михайлове.
[210] ...Андрѣй Мещерски и князь Никита, брат его, и Григорей Иоановъ, сынъ Сидорова... — Кто такие Андрей и Никита Мещерские, Григорий Иванович Сидоров, неизвестно.
[211] ...Андрѣй, no наречѣнию Аленкинъ... — Сообщение Курбского о смерти князя Андрея Федоровича Аленкина не подтверждается другими источниками.
[212] ... Сабуровых... Сарыхозиныхъ... — О родах Долгово-Сабуровых и Сарыхозиных известно очень немногое. Известен Марк Сарыхозин, бежавший с Курбским в Литву (см. Послание Курбского Марку Сарыхозину).
[213] На поле: области.
[214] ...Михаилъ Морозовъ... — Михаил Яковлевич Морозов был казнен летом 1573 г. Скорее всего, «История» была дополнена сообщением о его смерти позже ее написания.
[215] ...рекше... землях сущих. — В рукописи пропущено. Восстанавливается по изданию Кунцевича.
[216] ...Афонасия... — Афанасий оставил митрополичью кафедру в мае 1566 г. и удалился в Чудов монастырь.
|
|
|
[217] ...благовременне... налѣжати... — Ср. 2 Тим. 4, 2.
[218] На поле: на лжесловия.
[219] На поле: мучителемъ.
[220] На поле: змию превеликому.
[221] На поле: Яко святый Герасим аргументует или свидѣтелствуетъ о святой первомученицѣ Феклѣ тому подобно, иже ея ѣсть и медвѣди устыдѣшася и почиташа ее, чрез естество в кротость преложишися, и прочее.
[222] На поле: точена.
[223] ...глаголемомъ Слободе... — Александровская Слобода, ныне г. Александровск под Москвой, центр опричнинного правления и резиденция Ивана Грозного после оставления им Москвы.
[224] На поле: не рукоположени.
[225] На поле: тунеядцы.
[226] На поле: шуты.
[227] ...Германъ... — Герман Полев был архиепископом Казанским с марта 1564 по ноябрь 1567 г. Никаких сведений о том, что он был митрополитом, а затем убит, не сохранилось.
[228] ...Пимина. — Во время похода на Новгород Иван Грозный обвинил новгородского архиепископа Пимена в предательстве и в подготовке города к сдаче его полякам. Пимен был отправлен в Москву и умер в 1571 г. Здесь, как и в некоторых других случаях, когда речь идет о событиях, которые произошли после бегства Курбского в Литву, его информация бывает не всегда точной.
[229] ...Андрѣй, глаголѣмы Тулуповъ... — Князь Андрей Васильевич Тулупов-Стародубский был казнен в Новгороде в 1570 г.
|
|
|
[230] На поле: пут водный.
[231] ...другаго архиепископа... — Имеется в виду преемник Пимена Леонид. Разные источники дают противоречивые сведения о времени возведения его в сан и о его смерти.
[232] ...Корнили-игумен... — Настоятель Псково-Печерского монастыря. Корнилий был послан жителями Пскова встречать Ивана Грозного на подступах к городу с просьбой не разорять его подобно Новгороду. Был казнен в феврале 1570 г. одновременно со старцем Вассианом Муромцевым.
[233] ...мнихъ... Васьян именемъ... — Старец Псково-Печерского монастыря Вассиан Муромцев. Курбский познакомился с ним, вероятнее всего, в ходе Ливонской войны и состоял с ним в переписке (см. три Послания Курбского Вассиану Муромцеву).
[234] На поле: Како Христа, сѣдяща одесную Отца, здѣ мучима быти, глаголешь? Тако воистинну: егда церковь от мучителей гонимо бываетъ, тогда Христосъ, приемлющи сам терпѣти, исповѣдуется: «Сауле, рече, Сауле, почто мя гониши?»
[235] На поле: Разсмотряй здѣ прилѣжнѣе и читай златыми усты толкованы Пауловы словеси. К коринфом в Первомъ послании о том бѣсѣдуетъ, во нравоучении 33-м бесѣды пространнѣйше о вложенномъ в нас от Бога естественнаго закона любви соблюдении, яко к родителемъ и ближним сродником и ко южикомъ простиратися сродною любовию подобает. И тамо узришь, читателнику, и вѣру имѣшь не туне мя плачущи и рыдающи о семъ.
|
|
|
[236] На поле: В яковый ров человѣческий род Дияволъ вверже со своим таинникомъ, зри здѣ. Се маньяков или похлѣбников плоды полѣзны таковы.
[237] ...враговъ... благословляти... — Ср. Матф. 5, 44; Лк. 6, 27.
[238] ...а ни небомъ... не клятись. — Ср. Исход. 20, 7; Матф. 5, 34—36; Иак. 5, 12.
[239] На поле: на Студеномъ.
[240] «Аще... талантов». — Матф. 18, 23—25.
[241] ...прахъ... на него... — Ср. Матф. 10, 14; Мр. 6, 11; Лк. 9, 5.
[242] «He убивай... еже хощешъ!» — Ср. Деян. 16, 27.
[243] «Удаляясь... его». — Пс. 54, 8—9.
[244] ...яко Тимофей к Павлу... — Ср. I Солун. 3, 6.
[245] ...Метофрастъ... — Симеон Метафраст — византийский агиограф IX в., прославившийся своей работой по сбору и переработке житий святых. Курбский не раз вспоминает этого писателя в своих сочинениях и цитирует их в собственном переводе. Им был составлен сборник житий из выполненных им же переводов из Симеона Метафраста (см. Предисловие к Симеону Метафрасту).
[246] ...ребра северовы... — Ср. Пс. 47, 3.
[247] «Аще кто... не ястъ»... — 2 Солун. 3, 10.
|
|
|
[248] «Руце... со мною». — Деян. 20, 34.
[249] ...бѣзверников ради... — Ср. I Кор. 14, 22.
[250] ...Артеми премудры... — См. Послание Курбского Марку Сарыхозину.
[251] На поле: хуление.
[252] ...восторгающе... плевелы... — Ср. Мф. 13, 25.
[253] На поле: мучителей.
[254] На поле: лжещиваний.
[255] ...Феодоръ Ростиславичъ Смоленский... — Родоначальник князей ярославских и смоленских, похоронен в Спасском монастыре в Ярославле.
[256] На поле: О вѣнчанию царском.
[257] ...противъпсаломъ... — Искаженная форма слова «протопсалтис» — цер-ковная должность.
[258] На поле: Той святый Димитрий, яже князя Константина от многолѣтныхъ его веригъ свободилъ, имиже был связан по рукамъ и ногам, и иссохшие ему руцѣ прикосновением своим исцѣлилъ, яко и здѣ уже князь, ехал уже во свое отечество, зѣло святаго о семъ прославлялъ и почесть и любовь к нему велию имел даже до преставления своего.
[259] «Коль... креститись!» — Ср. Мф. 20, 22; Мр. 10, 39.
[260] Тѣлесные... от Духа... — Ср. Рим. 8, 5.
[261] На поле: жестокие.
[262] На поле: иконоборцы.
[263] «Убояшася... страха». — Ср. Пс. 8, 5.
[264] На поле: не в Дионисову.
[265] На поле: имѣете.
[266] «Блажен... воскресению». — Апок. 20, 6.
[267] «Яко бо... Христосъ». — Ср. Прем. 5, 1.
[268] ...«восхищенныи... будутъ». — Ср. I Сол. 4, 17.
«История о великом князе Московском» — один из значительнейших памятников русской публицистики второй половины XVI в., а также важнейший источник для русской историографии эпохи царствования Ивана Грозного.
В жанровом отношении «История» неоднородна. В ее составе можно выделить несколько стилистически отличных друг от друга частей — прежде всего единое сюжетное повествование об Иване Грозном, которое сам Курбский назвал «кроникой», и мартиролог погибших от рук тирана мучеников. Внутри же этих двух основных частей обнаруживаются еще более мелкие повести (например о взятии Казани, о Ливонской войне, о Феодорите Кольском и др.). Жанрово-стилистическая неоднородность сочинения, скорее всего, свидетельствует о том, что в окончательном виде оно сложилось из написанных в разное время, фактически не зависимых друг от друга отдельных частей. Впрочем, объединяются эти части одной темой — царствованием Ивана Грозного, и одной задачей — развенчать царя-злодея. «Кроника» была написана, вероятно, вскоре после получения Курбским Первого послания Ивана Грозного. В ней заметно стремление автора обосновать необходимость и оправдать свой отъезд из Московского государства. Объясняя эту необходимость с рациональной точки зрения, Курбский одновременно объясняет рационально (или старается объяснить) происходящие в стране события. Вторая часть произведения, в которой повествуется «о побиении боярских родов», в сущности, представляет собой мартиролог «новоизбиенных мучеников». Стиль повествования Курбского в этой второй части становится более экспрессивным, a характеристики царя более резкими и однозначными. В первой части он старался ограничиться констатированием фактов, а если и позволял себе оценки, то уравновешенные и в какой-то мере объективные; во второй же части он обрушивается на царя с суровыми упреками и обвинениями, называет его «сыном Сатаны», «дивом», апокалиптическим «зверем». Такое резкое изменение отношения к царю можно объяснить, вероятно, тем, что вторая часть «Истории» была написана уже в разгар опричного террора и отразила реакцию Курбского на политику царя. В окончательном виде «История» сложилась, скорее всего, в первой половине 70-х гг. и, по мнению некоторых исследователей, имела целью дискредитировать Ивана Грозного как претендента на польский престол во время бескоролевья в Речи Посполитой в 1573 г.
Создавая свое сочинение, Курбский обнаруживает великолепное знание Священного Писания, сочинений древних отцов церкви (что особенно будет заметно в его переписке с многочисленными корреспондентами). Текст сочинения свидетельствует также о знакомстве Курбского с такими источниками, как «русские летописные книги» (имеется в виду, скорее всего, «Летописец начала царства»), космографии, «Хроника» Сигизмунда Герберштейна.
«История» является важным этапом в развитии русской историографии. Она одной из первых знаменует собой ее переход к тематическому принципу разделения повествования в отличие от традиционного погодного. Отказ от погодного разделения повествования был характерен и для других сочинений того времени (например тот же «Летописец начала царства», «Казанская история»), но «История о великом князе Московском» отличается от других сочинений тем, что она подчиняется единой цели. Курбский не столько писал историю царствования Ивана Грозного, сколько стремился объяснить превращение Ивана в кровожадного тирана.
«История о великом князе Московском» написана на московском варианте церковно-славянского языка и включает в себя при этом большое число полонизмов и западнорусизмов, известных в обиходе жителей западнорусских областей. Многие из них не были знакомы великорусскому читателю, так что, возможно, уже сам автор снабдил их переводами-синонимами в самом тексте или на полях рукописи (глоссами). Часть таких пояснений добавлена переписчиками «Истории».
Церковнославянский язык избегал всяких иноязычных заимствований, ограничиваясь теми грецизмами, какие попали в него в первоначальную эпоху славянской письменности при переводе с греческого основной массы христианских сочинений. Поэтому обильное включение полонизмов в текст «Истории», вызванное известными историческими обстоятельствами, придает стилю произведения несколько макаронический характер. В этом отношении «История» напоминает и как бы предсказывает сходные по стилистике произведения Петровской эпохи.
Стилистическое своеобразие «Истории» было учтено и в какой-то мере воспроизведено на современном русском литературном языке. Именно поэтому слово «скарбии» (пол. skarb) переведено не «богатство», а «капитал»; слово «старожитный» (пол. starozythy) переведено не «древний», а «античный»; слово «зацный» (пол. zacny) переведено не «благородный», а «аристократический» и т. п. Подобным же образом пришлось перевести некоторые вычурные грецизмы, почти не известные другим литературным произведениям эпохи: так, слово «стратилатъ» в языке XVI в. занимает такое же возвышенное положение, как слово «стратег» в современном языке.
Однако для многих подобных слов не удалось подобрать в современном литературном языке такие семантические соответствия, которые бы обладали при этом особой стилистической характеристикой, так что слово «печенегъ» из пол. pieczeniarz (от глагола ріес — печь, стряпать) переведено «прихлебатель» («клиент» в данном случае было бы слишком большой натяжкой), «мѣсто» из пол. miasto переведено нейтрально «город» и т. п.
Известно более 70 списков «Истории», существующих в четырех редакциях: Полной, Сокращенной, Краткой и Компилятивной. Более половины всех известных списков относится к Полной, наиболее близкой архетипу редакции. Самые ранние списки датируются первой половиной XVII в. Текст «Истории» публикуется по списку Полной редакции первой трети XVII в. (ГПБ, собр. Погодина, 1494) с исправлением нескольких испорченных или явно ошибочных мест по изданию Г. 3. Кунцевича (Сочинения князя Курбского. Т. I. Сочинения оригинальные (РИБ. Т. XXXI). СПб., 1914). Глоссы, помещенные на полях рукописи, издаются в древнерусском тексте и в переводе в подстрочных примечаниях. Соответствующие места текста имеют цифровые обозначения.
ПЕРЕВОД
ИСТОРИЯ О ВЕЛИКОМ КНЯЗЕ МОСКОВСКОМ: ТО, ЧТО СЛЫШАЛИ МЫ ОТ ДОСТОВЕРНЫХ ЛЮДЕЙ, И ТО, ЧТО ВИДЕЛИ СОБСТВЕННЫМИ ГЛАЗАМИ. СОКРАЩЕННО ИЗЛАГАЯ, НАПИСАЛ Я ЭТО, КАК СУМЕЛ, ИЗ-ЗА НЕОТСТУПНОЙ НАСТОЙЧИВОСТИ МНОГИХ
Много кратъ ото многихъ свѣтлыхъ мужей вопрошаемъ бых с великимъ стужаниемъ, откуды сия приключишася такъ прежде доброму и нарочитому царю, многожды за отечество и о здравии своемъ не радящу, и в военныхъ вещах сопротивъ враговъ креста Христова труды тяжкие и бѣды, и безчисленные поты претерпѣвающу, и прежде от всѣхъ добрую славу имущему. И многожды умолчахъ со воздыханиемъ и слезами, не восхотѣхъ отвѣщати. Послѣди же, частыхъ ради вопрошений, принужденъ былъ нѣчто рещи отчасти о случаехъ приключшихся таковыхъ. И отвѣщахъ имъ: «Аще бы из начала и по ряду рѣхъ, много бы о том писати, яко в предобрый рускихъ князей род всѣял диявол злые нравы, наипаче же женами ихъ злыми и чародѣицами. Яко и во исраилтескихъ царехъ, паче же которых поимовали от иноплеменниковъ».[1] Но сия вся оставя, нѣчто изреку о том самом настоящемъ.
Много раз многие умные люди спрашивали меня с большой настойчивостью, как это могло случиться с таким прежде добрым и знаменитым царем, который столько раз ради отечества пренебрегал своим здоровьем, сносил беды, бесчисленные страдания и тяжелый труд в военных предприятиях против врагов Христова креста и пользовался прежде у всех доброй славой. И каждый раз со вздохами и слезами я отмалчивался и не хотел отвечать. В конце концов постоянные расспросы принудили меня кое-что рассказать о том, что же все-таки произошло. И я отвечал им: «Если бы рассказывал я с самого начала и все подробно, много бы пришлось писать о том, как посеял дьявол скверные навыки в добром роде русских князей прежде всего с помощью их злых жен-колдуний. Так ведь было и с царями Израиля, особенно когда брали они жен из других племен». Впрочем, отложив все это, расскажу кое-что по существу дела.
Яко глаголютъ многие премудрые: «Доброму началу и конецъ бывает добръ», такожде и сопротив — злое злым скончевается. А наипаче от самовластнаго человѣческаго естества, злым произволением и по всему супротивныхъ, против Божиихъ заповедей дерзати. Князь великий Василий Московский ко многимъ злымъ и сопротив закона Божия дѣломъ своим и сие приложил. Иже и писати, и исчитати, краткости ради книжицы сея, невмѣстно, а яже достоитъ воспомянути, зѣло вкратцѣ напишемъ по силѣ.
Многие мудрецы говорят: «При хорошем начале хороший конец», точно так и напротив — зло оканчивается злом. В особенности это свойственно свободной природе человека восставать против Божеских заповедей своей свободной волей, злой и всему враждебной. Великий князь московский Василий и это прибавил ко многим скверным своим делам, враждебным Божеским заповедям. По краткости этой книги здесь не место описывать и перечислять их, но то, что необходимо упомянуть, изложим по возможности со всей краткостью.
Живши со женою своею первою Соломаниею[2] двадесятъ и шесть лѣтъ, остриг ея во мнишество, не хотящу и ни мыслящу о том, и заточил в далечайшъ монастырь, от Москвы болши двусотъ миль, в земли Каргопольскии лежащъ. И затворити казалъ ребро свое в темницу, зѣло нужную и уныния исполненую, сиирѣчь жену, ему Богомъ данную, святую и неповинную. И понял себѣ Елену, дщерь Глинского, аще и возбраняющу ему сего беззакония многимъ святым и преподобным не токмо мнихом, но и сигклитом его. От нихъже единъ, Васьян-постынник,[3] сродникъ ему сущъ по матери своей, а по отце внук княжати литовского, Патрикиев, и оставя мирскую славу, в пустыню вселился, и так жестоко и свято житие препровожал во мнишествѣ, подобнѣ великому и славному древнему Антонию. Да не зазрите хто дерзостнѣ рещи, Иоанну Крестителю ревностию уподобился, бо и оный о законопреступном браку царю возбранял, беззаконие творящу. Он в моисейском, сей же во евангелском беззаконовал.
Прожив с первой своей женой Соломонией двадцать шесть лет, он постриг ее в монашество, хотя она не помышляла об этом и не хотела этого, и заточил ее в самый дальний монастырь, находящийся за двести с лишним миль от Москвы, в Каргопольской земле. Итак, он распорядился ребро свое, то есть Богом данную святую и невинную жену, заключить в темницу, крайне тесную и наполненную мраком. А сам женился на Елене, дочери Глинского, хотя и препятствовали ему в этом беззаконии многие святые и добродетельные не только монахи, но и сенаторы его. Один из них был пустынник Вассиан Патрикеев, по матери родственник великому князю, а по отцу внук литовского князя, который, оставя славу мира сего, поселился в пустыне и проводил свою жизнь в монашестве с такой строгостью и святостью, как некогда знаменитый Антоний Великий. И не сочтет пусть никто за дерзость сказать, что в усердии своем он был подобен Иоанну Крестителю, ведь и тот препятствовал в непозволительном браке царю, совершавшему беззакония. Тот попирал законы Моисея, а этот — Евангелия.
А от мирских сигклитовъ возбранял ему Семен, реченный Курбский,[4] с роду княжатъ смоленскихъ и ярославскихъ. О немже и о святом жителстве его не токмо тамо Руская земля вѣдома, но и Герберштейн,[5] нарочитый муж цесарский и великий посол, на Москвѣ был и увѣдал, и в «Кроице» своей свидѣтельствуетъ, латинским языком, в Медиоланѣ, в славном граде будучи, написал.[6]
А из мирских сановников препятствовал великому князю Семен, по прозванию Курбский, из рода князей смоленских и ярославских. О нем и святой жизни его не только там, в Русской земле, знают, но когда был в Москве, слышал и Герберштейн, знаменитый муж и великий посол императора, и рассказал в своей «Хронике», которую написал на латыни в славном городе Милане.
Он же, предреченный Василий, великий, паче же в прегордости и в лютости, князь, не токмо ихъ не послушал, такъ великихъ и нарочитыхъ мужей, но онаго блаженного Васьяна, по плоти сродника своего, изымав, заточити повелѣл, и связана святаго мужа, аки злодѣя, в прегорчайшую темницу, к подобнымъ к себѣ, в злости презлыхъ осифляном,[7] в монастырь ихъ отослал и скорою смертию уморити повелѣлъ. Они же, яко лютости его скорые послушницы и во всѣх злыхъ потаковницы, паче же еще и подражатели, умориша его вскорѣ. И других святыхъ мужей, овыхъ заточил на смерть (от нихъже единъ Максимъ Философ,[8] о немже напреди повѣмъ), а другихъ погубити повелѣлъ, ихъже имена здѣ оставляю. А князя Семена ото очей своихъ отогналъ даже до смерти его.
Дата добавления: 2018-11-24; просмотров: 403; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!