С.А. и Л.Н. Толстые в Ясной Поляне. 95 страница
В ноябре 1841 г. осиротевшие дети Толстые переехали в Казань, Рёссель остался в Ясной Поляне уже, по сути, на положении пенсионера. Умер он в сентябре 1848 г., оставив после себя имущество, состоящее из «носильного платья, по оценке 15 руб. 38 коп. серебром», и деньги — 150 руб. серебром и 200 руб. ассигнациями, часть которых ещё при жизни словесно завещал раздать ухаживавшим за ним людям, а оставшееся переслать брату в Саксонию, но куда именно - неизвестно. Похоронен был Фридрих Рёссель на Кочаковском кладбище; до настоящего времени его могила не сохранилась, хотя ещё в конце XIX в. на этой могиле была маленькая часовенка.
Памятуя о своём первом домашнем учителе немце-гувернёре Рёсселе, Толстой полюбил Германию, её язык, её культуру. Когда в молодости путешествовал по Германии, то так отлично говорил по-немецки, что его принимали за немца. Позднее, когда Софья Андреевна нуждалась в лечении после тяжёлой болезни, Толстой собирался везти её только в Германию, «на озёра под Мюнхеном». Незадолго до своей смерти, слушая симфонию Гайдна, писатель сказал близким: «Симфония эта напоминала мне, во-первых, деда и мать, которые играли это, и я это также играл; во-вторых Германию, хорошую, истинную, с маленькими княжествами, вроде Гольштейна, с центрами образованности, тонкости, а не соединённую, грубую Германию; в-третьих, Фёдора Ивановича Рёсселя с его добротой» (ЯПЗ. I. С. 375).
|
|
|
Лит.: Толстой Л.Н. Воспоминания (1903-1906) // Юб., 34.
Л.С. Дробат
РИЛЬКЕ Райнер Мария (1875-1926) – австрийский писатель.
«...Для меня всё заслонила смерть Толстого на этой маленькой неизвестной станции; сколько простора для действия есть ещё и в ваши дни, сколько путей, чтоб уйти, и как внутренняя жизнь этого человека опять и опять претворялась в сфере видимого, непосредственно переходя в свою собственную легенду...» — так— Рильке писал о кончине Толстого (письмо Кларе Рильке 18 ноября 1910 г. — цит. по: ЛН. Т. 75. Кн. 1. С. 60).
Рильке родился в Праге, которая в то время была одним из центров Австро-Венгерской империи. Именно поэтому Рильке часто называют австрийским поэтом. Однако масштаб его творчества, огромное значение его лирики для развития и австрийской, и германской, и швейцарской литератур, да и сам жизненный путь Рильке —
425
поэт подолгу жил в Германии, Франции, Швейцарии — заставляют воспринять его личность шире, увидеть в нём поэта общенемецкого, недаром о Рильке говорят как о «германском Орфее».
В разные периоды своей жизни Рильке обращался к разным культурам, проникался идеями художников и мыслителей разных национальностей. Единственной страной, к которой Рильке испытывал непреходящий интерес, была Россия. Во многом эта тяга к России вызвана дружбой с писательницей Лу Андреас-Саломе, родившейся в Петербурге. Под её влиянием Рильке старательно изучал русский язык. Вместе они совершили два путешествия в Россию (в 1899 и 1900 гг.). Рильке отращивал бороду, носил русскую рубаху и даже пробовал писать по-русски стихи. В период между поездками в Россию Рильке познакомился с произведениями Толстого: «Казаков» читал в оригинале, «Воскресение» и «Войну и мир» — в переводе.
|
|
|
Эмоциональное чувство, вызванное смертью великого писателя, многое говорило об отношении Рильке к Толстому. Для него Толстой был одним из самых ярких представителей России. «Бессмертный русский» — так Рильке и Саломе называли Толстого, вспоминая две встречи с ним.
Впервые Рильке увидел Толстого в Москве во время своего первого путешествия в Россию — это произошло 29 (ст. ст. 16) апреля 1899 г. Об этом событии Рильке писал своей матери: «Вчера мы присутствовали на чае у графа Толстого и провели в его доме два часа, чрезвычайно тронутые его добросердечием и человечностью. Умиляет смиренная простота его обхождения и то, как великий старец может по-юношески радоваться и гневаться!» (цит. по: Шторк В. Райнер Мария Рильке в Ясной Поляне // Марбахский журнал. Немецкое шиллеровское общество. 92/2000. С. 20). Слово «гневаться» появилось в этом письме не случайно. Повод для «гнева» Толстому дали сами гости: Рильке и Саломе с восторгом рассказывали графу, какое сильное впечатление произвело на них празднование православной Пасхи (именно в канун этого праздника они прибыли в Россию). Рассказ, конечно, не мог вызвать одобрения Толстого, не принимавшего обрядовой стороны религии. Однако отношения между писателем и его посетителями всё-таки завязались, и в следующий раз они встретились через год, 1 июня (ст. ст. 19 мая) 1900 г. На этот раз Рильке и Саломе навестили Толстого в Ясной Поляне.
|
|
|
Описывая второй разговор с Толстым, Рильке подчёркивал, что между ними установилось какое-то особое взаимопонимание: «Старший сын писателя открыл стеклянную дверь, и мы предстали в сенях пред седовласым человеком, пред которым каждый, даже не желающий того, чувствовал себя по-сыновьи. Он будто бы стал меньше ростом и ещё больше поседел. Но его глаза, казалось, жили отдельно от седой головы: они пытливо изучали пришельцев и тайно, по-своему, благословляли их. Граф узнал госпожу Лy и сердечно её приветствовал <...> он предложил нам прогуляться по парку. <...> Мы медленно двигались по тесно заросшей тропинке, оживлённо беседуя и всякий раз ощущая на себе идущее от него удивительное душевное тепло и волнение. Он говорил по- русски, и тогда, когда ветер не относил его слова, я мог разобрать каждый слог. Левую руку он держал под шерстяным жакетом за поясом, правой тяжело опирался на палку. Время от времени он резко сгибался, как будто хотел услышать запах цветка, выросшего на его пути, или срывал травинку. Насладившись их ароматом, он разжимал сухую ладонь, и они падали, теряясь в торжестве весеннего цветения. <.. .> И всякий раз, когда беседа обнаруживала несходство наших представлений о чём-либо, мы явственно ощущали присутствие общего для нас понимания порядка вещей» (из письма С.Н. Шиль 20 мая /2 июня 1900 г.; цит. по: Азадовекий К. Рильке и Россия. Письма. Дневники. Воспоминания. Стихи. СПб., 2003. С. 236-238).
|
|
|
Но даже в этом рассказе Рильке проскальзывают слова о каком-то расхождении во взглядах между ним и Толстым. Свидетельница этого разговора Андреас-Саломе проливает свет на маленькую стычку, произошедшую между графом и немецким поэтом; в своих воспоминаниях она пишет: «После вопроса, обращённого к Райнеру: “А чем занимаетесь Вы?”, и его несколько смущённого ответа: "Лирикой”, последовала гневная филиппика в отношении всякой лирики вообще» (цит. по: Шторк В. Райнер Мария Рильке в Ясной Поляне. С. 60).
Здесь-то и открывается сфера несогласия между Толстым и Рильке. Поздний Толстой полагал, что воспитательные задачи искусства намного важнее и выше, чем художественные, поэтому он не мог одобрить занятий чистой лирикой. Рильке же считал трагической ошибкой отказ Толстого от творчества во имя некоторых искусственных, даже «ребяческих» идей. Художник для Рильке стоял выше всего. В своей работе «Об искусстве» поэт охарактеризовал его так: «...художник — человек
426
последней цели, не старея проходящий через столетия, вечно юный». Это суждение Рильке перекликалось с положениями самого Толстого, изложенными в книге «Что такое искусство?». У Рильке художник «проходит через столетия». Толстой тоже ценит искусство прежде всего за то, что оно способно передавать одним людям чувства других людей, даже если они жили тысячелетиями раньше.
И всё же работа Рильке «Об искусстве» — это, в первую очередь, спор с идеями Толстого. Начал Рильке такими словами: «Граф Лев Толстой в своей последней нашумевшей книге “Что такое искусство?” собственному ответу на этот вопрос предпослал длинную вереницу определений из всех эпох <…>. Но всем этим взглядам на искусство, не исключая и толстовского, присуще одно и то же: их авторы не столько обсуждают сущность искусства, сколько стараются вывести её из воздействий, которое оно оказывает» (Рильке Р.-М. Об искусстве // Рильке Р.-М. Флорентийский дневник. М., 2001. С. 150). Рильке не соглашался с тем, что главная задача искусства — воспитательная, для него оно ценно само по себе.
Ещё один эпизод связывал Рильке и Толстого. Речь идёт о единственном прозаическом романе Рильке «Записки Мальте Лауридса Бригге» (1910). В этом романе много автобиографического. Его герой молодой датский поэт Мальте вспоминает о своей жизни, учится видеть мир, размышляет о назначении искусства. Это важное для себя произведение Рильке хотел завершить главой «Толстой». В момент работы над книгой писатель был ещё жив, и Рильке отказался от своего замысла. Однако фрагмент этот сохранился, и по нему можно судить, как уже зрелый Рильке понимал своеобразие личности Толстого. Здесь русский писатель не похож на мудрого седовласого старца, каким он виделся молодому Рильке, — здесь он мечется между заглушаемой им самим страстью к творчеству и надиктованными разумом идеями. Толстой у Рильке испытывает мучительное беспокойство и постоянно одолеваем страхом смерти. Однако трагическое видение фигуры Толстого не уменьшает для Рильке её масштаба. Даже его внутренние противоречия так велики, что заставляют волноваться весь мир. «И об этом мучительном страхе, который возникал из-за справедливого возмущения, заглушённого в нём, будут рассказывать как о землетрясении: этот страх стал столь велик, что ради собственного спокойствия он лишил покоя целый мир» (Rilke Reiner Maria. Die Aufzeichnungen des Malte Laurids Brigge. Insel Verlag. O.J. S. 222).
Лит.: Березина А. Г. Фрагмент Р.-М Рильке «Толстой». Из материалов к роману «Записки Мальте Лауридса Бригге» // Австрийская литература XIX-XX вв. СПб.: Изд-во СПб. ун-та, 1995.
Е.И. Леенсон
РИМСКИЙ-КОРСАКОВ Николай Андреевич (1844-1908) — композитор, член балакиревского кружка («Могучей кучки»), с 1872 г. профессор Петербургской консерватории, руководитель Бесплатной музыкальной школы (1874-1880), помощник управляющего Придворной певческой капеллой (1883-1893), с 1885 г. художественный руководитель и дирижёр Русских симфонических концертов; автор 15 опер (в т.ч. «Снегурочка», «Садко», «Царская невеста», «Сказание о невидимом граде Китеже», «Золотой петушок»), симфонических произведений (в т.ч. «Шехерезада», «Испанское каприччио»), романсов и др.; среди учеников Римского-Корсакова — А.К. Лядов, А.К. Глазунов, А.С. Аренский, А.Т. Гречанинов, И.Ф. Стравинский.
Римский-Корсаков происходил из древнего дворянского рода, из которого вышли многие известные мореплаватели. Сам будущий композитор тоже учился в Морском кадетском корпусе. С детства у него проявились незаурядные музыкальные способности, но профессионального музыкального образования он не получил. Среди первых и главных учителей его на композиторском поприще был М.А. Балакирев, композитор, дирижёр. Трёхлетнее дальнее плавание позволило Римскому-Корсакову довольно усидчиво заняться композицией. По возвращении из путешествия он представил Балакиреву свою первую симфонию, которая была исполнена в одном из концертов и имела большой успех.
В своём творчестве Римский-Корсаков воплотил образы русской природы, многие страницы его творчества посвящены истории России. Мастер оркестрового письма и оперный композитор, он в совершенстве владел искусством передавать в звуках краски морской стихии, пейзажные картины, сказочные сюжеты. В его музыке широко использованы различные слои русского фольклора, от древних напевов, в т.ч. былинных, до городских песен, мелодии русского православного песнопения. Вся эта звуковая культура окружала его с детства, в древнем Тихвине: там родительский дом находился совсем рядом со знаменитым Тихвинским монастырём.
Будучи по своим музыкальным пристрастиям ближе к европейской романтической музыке и несмотря на привязан-
427
ность к русской народной музыке, Толстой был равнодушен к оперным и симфоническим программным произведениям композиторов «Могучей кучки», написанным на определённые литературные сюжеты. Порой он просто их не знал в полной мере, в т.ч. и сочинения Римского-Корсакова.
Единственная личная встреча двух художников состоялась в Москве, в хамовническом доме 3 января 1898 г. Толстого посетили тогда В.В. Стасов, Н.А. Касаткин, В. Матэ, И.Я. Гинцбург, Н.А. Римский- Корсаков с женой. Во время встречи между Толстым и Римским-Корсаковым разгорелся ожесточённый спор об искусстве, музыке Вагнера и о трактате писателя «Что такое искусство?». Стасов рассказывал в письме брату Д.В. Стасову, что спор был «громадный, прегромадный» (Лев Толстой и музыка. С. 176), который едва не закончился ссорой. С.А. Толстая записала в дневнике: «Были разговоры об искусстве очень горячие и громкие. Стасов молчал, Л.Н. кричал, а Римский-Корсаков горячился, отстаивая красоту в искусстве и развитие для понимания его» (ДСАТ. 1. С. 337). Хотя Римский- Корсаков весьма реалистично и трезво оценивал творчество и эстетические взгляды Вагнера, которые не принимал Толстой, они должны бы были в этом вопросе найти общий язык. Ведь Римский-Корсаков считал, что «Вагнер гениальный человек и великий музыкант, это правда, но вагнеризм есть явление болезненное, ненормальное и нежелательное» (цит. по: Лев Толстой и музыка. С. 31). Тем не менее, как писал Стасов, композитор так Толстого «рассердил и окислил под конец вечера, этак у 1 часу ночи, после самых мирных, кротких, дружеских бесед и рассказов из автобиографии, что вдруг Лев Толстой сказал» его жене: «Нет, ничего, вы меня ничуть не утомили и не обеспокоили, но я рад, что сегодня собственными глазами видел мрак» (Стасов В.В. Письма к родным: В 3 т. Т. III. Ч. 1. М., 1962. С. 202-203). На следующий день Толстой записал в дневнике: «Нынче уже четвёртое. Мне немного лучше. Хочется работать. Вчера Стасов и Римский-Корсаков, кофе, глупый разговор об искусстве».
П.Е. Вайдман
РИС Фёдор Фёдорович (даты жизни не установлены) — владелец вольной типографии в Москве, где печатались произведения Толстого. В типографии Риса выполнялись разные работы: печатались газеты, журналы, книги на нескольких европейских языках; таблицы, карты; отливались разные строчные и титульные шрифты; вырезались рисунки и модели на дереве и металлах и др. 22 июня 1867 г. Толстой заключил с Рисом контракт на печатание книги «Война и мир» отдельным изданием тиражом 4800 экземпляров за сумму около 4500 рублей. «Война и мир» в этом (первом) издании 1868-1869 гг. вышла в шести томах, которые стоили 10 рублей серебром с пересылкой. С 1868 г. в типографии Риса параллельно печаталось и второе издание «Войны и мира»; первые четыре тома этого издания поступили в продажу в октябре того же года. В конце февраля 1869 г. вышел 5-й, а в декабре — 6-й, последний, том книги: этими томами завершались сразу оба издания.
Создавалось впечатление, что Рис работает днём и ночью. Толстой в шутку жаловался на него Бартеневу: «Распросукин сын Рис второй раз будит меня в середине ночи. Раз прискакал ночью, а нынче напугал нас с женой ночной телеграммой. Ему нужны деньги для того, чтобы шла его типография, а мне нужен сон для того, чтобы шла моя машина» (цит. по: Гусев. Материалы. С. 676).
В конце декабря 1871 г. Толстой отдал в набор в типографию Риса первую книгу «Азбуки»; работа над остальными тремя книгами продолжалась. В начале января 1872 г. типография приступила к набору «Азбуки». Толстому казалось, что Рис затягивает печатание. «Азбука моя кончена и печатается очень медленно и скверно у Риса, но я по своей привычке всё мараю и переделываю по 20 раз», — писал он Н.Н. Страхову 3 марта 1872 г. (ПСПТС. 1. С. 19). И ему же жаловался 19 мая: «Я давно кончил свою Азбуку, отдал печатать, и в 4 месяца печатание не только не кончилось, не началось и, видно, никогда не кончится. <...> Корректуры, ожидание, враньё, поправки типографские и свои измучали меня и обещают мучать всё лето. Я вздумал теперь взять это от Риса и печатать в Петербурге, где, говорят, больше типографий и они лучше» (там же. С. 31). Через несколько дней (27 мая) — снова Страхову: «Дело печатания находится в следующем положении. Рис, типографщик, тянул 5 месяцев, набрал кое-как 7 листов, я через поверенного в Москве отобрал у него оригинал и прекратил печатание; но я ему дал уже денег, он извиняется, и я ему написал ultimatum. Если он напишет условие, с неустойкой в 2000, кончить всю работу в месяц, то я у него буду печатать. Ответа не получил и, вероятно, не получу. <…> В Москве ни одна типография не бралась, кроме Риса (все завалены работой). А Рис взялся и не делает» (там же. С. 33). 5-6 июня: «В Москве ни одна типография
428
не берётся. Рис украл 600 р. и условия делать не хочет. <...> Я так напуган Рисом, что не решусь послать рукописи, пока не буду знать, возьмётся ли петербургская типография и как скоро кончит работу» (там же. С. 35). В результате оригинал своей рукописи Толстой передал в петербургскую типографию Замысловскому.
С течением времени отношения с Рисом восстановились, и в 1877 г. в его типографии печаталось отдельное издание 8-й части «Анны Карениной». Это издание Рис тоже несколько затянул: автору он «привёз последнюю часть» только 9 июля.
В начале августа с Рисом познакомился Н.Н. Страхов, которому Толстой поручил вести дела по печатанию романа «Анна Каренина»; в письме Толстому он рассказал об этом знакомстве. «На станции Курской дороги я расхаживал в большом недоумении: как я узнаю Риса? Я не расспросил Вас и не знал ни одного его признака. Вдруг вижу прекраснейший экземпляр немца, который тоже чего-то смотрит. Это был он, и мы сейчас же принялись уговариваться. Зная некоторые Ваши слабости, он был ужасно доволен, что Вы не будете держать корректуры; мы принялись уверять друг друга в нашей точности и исправности, и вообще почувствовали большое расположение друг к другу. Он предложил мне поехать вместе в его коляске на Петербургскую станцию, там мы принялись за чай, и он стал хвалиться своею типографиею и рассказывать разные интересные типографские дела. Я умолчу об этих делах и даже о подробностях печатания Анны Карениной, которые довольно тщательно были выяснены. Но вот что хорошо: 8-я часть идёт прекрасно. Рис уже получил сливки, как он говорит, триста рублей от Соловьёва. Отдельного издания Карениной ждут с большим нетерпением, присылают требования и делают справки» (ПСПТС. С. 345). Отдельное издание «Анны Карениной» вышло в январе 1878 г.
О Рисе вспоминала и Т.А. Кузминская: «Рис был очень аккуратный не то немец, не то эстонец. Он приезжал несколько раз в Ясную, где я его видала. Запомнила я тоже, как он учил меня и Соню варить малиновое варенье. Ломаным русским языком объяснял он: “Малину, сахар бухайте всё за раз в таз. Воды — kein и kochen. И всё”. — “И хорошо будет?” — спрашивали мы. — “Очень хорошо”. Мы варили, и правда, было хорошо. И это варенье называлось “малина Риса” во всю нашу жизнь» (Кузминская. Ч. 3. Гл. VI).
Н.И. Бурнашёва
РОДЗЯНКО Н.В. (имя и даты жизни не установлены) — чиновник особых поручений, надворный советник. В 1848 г. был издан циркуляр «о назначении чиновников особого поручения при Главном управлении цензуры для чтения всего, что выходило из печати в России, и наблюдений таким образом как за направлением литературы, так и за действием цензоров». Родзянко был приставлен к журналу «Современник» и на протяжении нескольких лет ежемесячно составлял рапорты министру народного просвещения А.С. Норову о «неблаговидных» публикациях в этом журнале. Среди таких «неблаговидных» сочинений оказались рассказы Толстого «Записки маркёра», «Рубка леса» и даже некоторые страницы «Севастополя в августе 1855 года». В «Записках маркёра», например, Родзянко видел «так много неприличных суждений и язвений», что перечислил подряд все страницы, где заметил нарушенйе «нравственного приличия»: «10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26». «Особенно неблаговидным» представлялось чиновнику то, «что этот рассказ выходит из пера трактирного слуги о дворянах».
Дата добавления: 2020-01-07; просмотров: 128; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!