Москва. К поезду через магазин 4 страница
Нина Васильевна, принесли мне бутылку столичной и банку овощных
голубцов - и таким одиноким, таким невозможно одиноким
показался я сам себе от этих голубцов, от этой столичной - что,
не желая плакать, заплакал...
А когда стукнуло тридцать, минувшей осенью? А когда
стукнуло тридцать - день был уныл, как день двадцатилетия.
Пришел ко мне Боря с какой-то полоумной поэтессою, пришли Вадя
с Лидой, Ледик с Володей. И принесли мне - что принесли? - две
бутылки столичной и две банки фаршированных томатов. И такое
отчаяние, такая мука мной овладели от этих томатов, что хотел я
заплакать - и уже не мог...
Значит ли это, что за десять лет я стал менее одиноким?
Нет, не значит. Тогда значит ли это, что я огрубел душою за
десять лет? И ожесточился сердцем? Тоже - не значит. Скорее
даже наоборот; но заплакать все-таки не заплакал...
Почему? Я, пожалуй, смогу вам это объяснить, если найду
для этого какую-нибудь аналогию в мире прекрасного. Допустим,
так: если тихий человек выпьет семьсот пятьдесят, он сделается
буйным и радостным. А если он добавит еще семьсот? - будет ли
он еще буйнее и радостнее? Нет, он опять будет тих. Со стороны
покажется даже, что он протрезвел. Но значит ли это, что он
протрезвел? Ничуть не бывало: он уже пьян, как свинья, оттого и
тих.
Точно так же и я: не менее одиноким я стал в эти тридцать
лет, и сердцем не очерствел - совсем наоборот. А если смотреть
со стороны - конечно...
|
|
Нет, вот уж теперь - жить и жить! А жить совсем не скучно!
Скучно было жить только Николаю Гоголю и царю Соломону. Если уж
мы прожили тридцать лет, надо попробовать прожить еще тридцать,
да, да. "Человек смертен" - таково мое мнение. Но уж если мы
родились, ничего не поделаешь - надо немножко пожить... "Жизнь
прекрасна" - таково мое мнение.
Да знаете ли вы, сколько еще в мире тайн, какая пропасть
неисследованного и какой простор для тех, кого влекут к себе
эти тайны! Ну вот, самый простой пример.
Отчего это, если ты вчера выпил, положим, семьсот
пятьдесят, а утром не было случая похмелиться - служба и все
такое - и только далеко за полдень, промаявшись шесть часов или
семь, ты выпил, наконец, чтобы облегчить душу (ну, сколько
выпил? Ну, допустим, сто пятьдесят) - отчего душе твоей не
легче? Дурнота, которая сопутствовала тебе с утра, от этих ста
пятидесяти сменяется дурнотой другой категории, стыдливой
дурнотой, щеки делаются пунцовыми, как у бляди, а под глазами
так сине, как будто накануне ты и не пил свои семьсот
пятьдесят, а как будто тебя накануне, взамен того, весь вечер
лупили по морде? Почему?
Я вам скажу, почему. Потому что человек этот стал жертвою
|
|
своих шести или семи рабочих часов. Надо уметь выбирать себе
работу, плохих работ нет. Дурных профессий нет, надо уважать
всякое призвание. Надо, чуть проснувшись, немедленно
чего-нибудь выпить, даже нет, вру, не "чего-нибудь", а именно
того самого, что ты пил вчера, и пить с паузами в сорок-сорок
пять минут, так, чтобы к вечеру ты выпил на двести пятьдесят
больше, чем накануне. Вот тогда не будет ни дурноты, ни
стыдливости, и сам ты будешь таким белолицым, как будто тебя
уже полгода по морде не били.
Вот видите, сколько в природе загадок, роковых и
радостных. Сколько белых пятен повсюду!
А эта пустоголовая юность, идущая нам на смену, словно бы
и не замечает тайн бытия. Ей недостает размаха и инициативы, и
я вообще сомневаюсь, есть ли у них всех чего-нибудь в мозгах.
Что может быть благороднее, например, чем экспериментировать на
самом себе? Я в их годы делал так: вечером в четверг выпивал
одним махом три с половиной литра ерша - выпивал и ложился
спать, не раздеваясь, с одной только мыслию: проснусь я утром в
пятницу или не проснусь?
И все-таки утром в пятницу я не просыпался. А просыпался
утром в субботу, и уже не в Москве, а под насыпью железной
дороги, в районе Наро-Фоминска. А потом - потом я с усилием
|
|
припоминал и накапливал факты, а, накопив, сопоставлял. А
сопоставив, начинал опять восстанавливать напряжением памяти и
со всепроникающим анализом. А потом переходил от созерцания к
абстракции: другими словами, вдумчиво опохмелялся, и, наконец,
узнавал, куда же все-таки девалась пятница.
Сызмальства почти, от младых ногтей, любимым словом моим
было "дерзание", и - бог свидетель - как я дерзал! Если вы так
дерзнете - вас хватит кондрашка или паралич. Или даже нет: если
бы вы дерзали так, как я в ваши годы дерзал, вы бы в одно
прекрасное утро взяли бы и не проснулись. А я - просыпался,
каждое утро почти просыпался и снова начинал дерзать...
Например, так: к восемнадцати годам или около того я
заметил, что с первой дозы по пятую включительно я мужаю, то
есть, мужаю неодолимо, а вот уж начиная с шестой
Купавна - 33-й километр
и включительно по девятую - размягчаюсь. Настолько
размягчаюсь, что от десятой смежаю глаза, так же неодолимо. И
что же я по наивности думал? Я думал: надо заставить себя
волевым усилием преодолеть дремоту и выпить одиннадцатую дозу -
тогда, может быть, начнется рецидив возмужания? Но нет, не
тут-то было. Никаких рецидивов, я пробовал.
|
|
Я бился над этой загадкой три года подряд, ежедневно
бился, но все-таки ежедневно после десятой засыпал.
А ведь все раскрылось так просто! Оказывается, если вы уже
выпили пятую, вам надо и шестую, и седьмую, и восьмую, и
девятую выпить сразу, одним махом - но выпить идеально, то есть
выпить только в воображении. Другими словами, вам надо одним
волевым усилием, одним махом - не выпить ни шестой, ни седьмой,
ни восьмой, ни девятой.
А выдержав паузу, приступить непосредственно к десятой, и
точно так же, как девятую симфонию Антонина Дворжака,
фактически девятую, условно называют пятой, точно так же и вы:
условно назовите десятой свою шестую - и будьте уверены -
теперь вы уже будете беспрепятственно мужать и мужать, от самой
шестой (десятой) до самой двадцать восьмой (тридцать второй),
то есть, мужать до того предела, за которым следуют безумие и
свинство.
Нет, честное слово, я презираю поколение, идущее вслед за
нами. Оно внушает мне отвращение и ужас. Максим Горький песен о
них не споет, нечего и думать. Я не говорю, что мы в их годы
волокли с собой целый груз святынь. Боже упаси! - святынь у нас
было совсем чуть-чуть, но зато сколько вещей, на которые нам
было не наплевать. А вот им - на все наплевать.
Почему бы им не заняться вот чем: я в их годы пил с
большими антрактами - попью-попью - перестану, попью-попью -
опять перестану. Я не вправе судить поэтому, одушевленнее ли
утренняя депрессия, если делается ежедневной привычкой, то
есть, если с шестнадцати лет пить по четыреста пятьдесят грамм
в семь часов пополудни. Конечно, если бы мне вернуть мои годы и
начать жизнь сначала, я, конечно, попробовал бы - но ведь
они-то! Они!
Да только ли это? А сколько неизвестности таят в себе
другие сферы человеческой жизни! Вот представьте себе, к
примеру: один день с утра до вечера вы пьете исключительно
белую водку, и ничего больше, а на другой день - исключительно
красные вина. В первый день вы к полуночи становитесь как
одержимый. Вы к полуночи такой пламенный, что через вас девушки
могут прыгать в ночь на Ивана Купалу. И ясное дело, они
все-таки допрыгаются, если вы с утра до ночи пили исключительно
белую водку.
А если вы с утра до ночи пили только крепленые красные
вина? Да девушки через вас и прыгать не станут в ночь на Ивана
Купалу. Даже наоборот, сядет девушка в ночь на Ивана Купалу, а
вы через нее и перепрыгнуть не сумеете, не то что другое чего.
Конечно, при условии, что вы с утра до вечера пили только
красное!..
Да, да! А сколько захватывающего сулят эксперименты в узко
специальных областях! Ну, например, икота. Мой глупый земляк
Солоухин зовет вас в лес соленые рыжики собирать. Да плюньте вы
ему в его соленые рыжики! Давайте лучше займемся икотой, то
есть, исследованием пьяной икоты в ее математическом аспекте...
- Помилуйте! - кричат мне со всех сторон. - да неужели же
на свете, кроме этого, нет ничего такого, что могло бы...!
- Вот именно: нет! - кричу я во все стороны! - Нет ничего,
кроме этого! Нет ничего такого, что могло бы! Я не дурак, я
понимаю, есть еще на свете психиатрия, есть внегалактическая
астрономия, все это так!
Но ведь все это - не наше, все это нам навязали Петр
Великий и Дмитрий Кибальчич, а ведь наше призвание совсем не
здесь, наше призвание совсем в другой стороне! В этой самой
стороне, куда я вас приведу, если вы не станете упираться! Вы
скажете: "призвание это гнусно и ложно". А я вам скажу, я вам
снова повторяю: "нет ложных призваний, надо уважать всякое
призвание".
И тьфу на вас, наконец! Лучше оставьте янкам
внегалактическую астрономию, а немцам психиатрию. Пусть всякая
сволота вроде испанцев идет на свою корриду смотреть, пусть
подлец-африканец строит свою ассуанскую плотину, пусть строит,
подлец, все равно ее ветром сдует, пусть подавится Италия своим
дурацким бель-канто, пусть!..
А мы, повторяю, займемся икотой.
Й километр - Электроугли
Для того, чтобы начать ее исследование, надо,
разумеется ее вызвать: или ан зихь (термин Иммануила Канта), то
есть, вызвать ее в себе самом, или же вызвать ее в другом, но в
собственных интересах, то есть, фюр зихь. Термин Иммануила
Канта. Лучше всего, конечно, и ан зихь, и фюр зихь, а именно
вот как: два часа подряд пейте что-нибудь крепкое, старку, или
зверобой, или охотничью. Пейте большими стаканами, через
полчаса по стакану, по возможности избегая всяких закусок. Если
это кому-нибудь трудно, можно позволить себе минимум закуски,
но самой неприхотливой: не очень свежий хлеб, кильку пряного
посола, кильку простого посола, кильку в томате.
А потом - сделайте часовой перерыв. Ничего не ешьте,
ничего не пейте, расслабьте мышцы и не напрягайтесь.
И вы убедитесь сами: к исходу этого часа она начнется.
Когда вы икнете в первый раз, вас удивит внезапность ее начала;
потом вас удивит неотвратимость второго раза, третьего раза, et
cetera. Но если вы не дурак, скорее перестаньте удивляться и
займитесь делом: записывайте на бумаге, в каких интервалах ваша
икота удостаивает вас быть - в секундах, конечно:
Восемь - тринадцать - семь - три - восемнадцать.
Попробуйте, конечно, отыскать, если вы все-таки дурак,
попытайтесь вывести какую-нибудь вздорную формулу, чтобы хоть
как-то предсказать длительность следующего интервала.
Пожалуйста. Жизнь все равно опрокинет все ваши телячьи
построения:
Семнадцать - три - четыре - семнадцать - один - двадцать -
три - четыре - семь - семь - семь - восемнадцать.
Говорят: вожди мирового пролетариата, Карл Маркс и Фридрих
Энгельс тщательно изучили смену общественных формаций и на этом
основании сумели многое предвидеть. Но тут они были бы
бессильны предвидеть хоть самое малое. Вы вступили, по
собственной прихоти, в сферу фатального - смиритесь и будьте
терпеливы. Жизнь посрамит и вашу элементарную, и вашу высшую
математику:
Тринадцать - пятнадцать - четыре - двенадцать - четыре -
пять - двадцать восемь.
Не так ли в смене подъемов и падений, восторгов и бед
каждого человека - нет ни малейшего намека на регулярность? Не
так ли беспорядочно чередуются в жизни человечества его
катастрофы? Закон - он выше всех нас. Икота - выше всякого
закона. И как поразила вас недавно внезапность ее начала, так
поразит вас ее конец, который вы, как смерть, не предскажете и
не предотвратите:
Двадцать два - четырнадцать и все. И тишина.
И в этой тишине ваше сердце вам говорит: она неисследуема,
а мы - беспомощны. Мы начисто лишены всякой свободы воли, мы во
власти произвола, которому нет имени и спасения от которого -
тоже нет.
Мы - дрожащие твари, а она - всесильна. Она, то есть божья
десница, которая над всеми нами занесена и пред которой не
хотят склонять головы только одни кретины и проходимцы. Он
непостижим уму, а следовательно, он есть.
Итак, будьте совершенны, как совершенен отец ваш небесный.
Электроугли - 43-й километр
Да. Больше пейте, меньше закусывайте. Это лучшее
средство от самомнения и поверхностного атеизма. Взгляните на
икающего безбожника: он рассредоточен и темнолик, он мучается и
он безобразен. Отвернитесь от него, сплюньте и взгляните на
меня, когда я стану икать: верящий в предопределение и ни о
каком противоборстве не помышляющий, я верю в то, что он благ,
и сам я поэтому благ и светел.
Он благ. Он ведет меня от страданий к свету. От Москвы - к
Петушкам. Через муки на Курском вокзале, через очищение в
Кучине, через грозы в Купавне - к свету и Петушкам. Дурх ляйден
- лихьт!
Я заходил по площадке в еще более страшном волнении. И все
курил, и все курил. И тут - яркая мысль, как молния, поразила
мой мозг:
- Что мне выпить еще, чтобы и этого порыва - не угасить?
Что мне выпить во имя твое?..
Беда! Нет у меня ничего такого, что было бы тебя достойно!
"Кубанская" - это такое дерьмо! А "российская" - смешно при
тебе и говорить о "российской". И "розовое крепкое" за рупь
тридцать семь! Боже!
Нет, если я сегодня доберусь до Петушков - невредимый - я
создам коктейль, который можно было бы без стыда пить в
присутствии бога и людей. В присутствии людей и во имя бога. Я
назову его "иорданские струи" или "звезда Вифлеема". Если в
Петушках я об этом забуду - напомните мне, пожалуйста.
Не смейтесь. У меня богатый опыт в создании коктейлей. От
Москвы и до Петушков пьют эти коктейли до сих пор, не зная
имени автора, пьют "ханаанский бальзам", пьют "слезу
комсомолки", и правильно делают, что пьют. Мы не можем ждать
милостей от природы. А чтобы взять их у нее, надо, разумеется,
знать их точные рецепты; я, если хотите, дам вам эти рецепты.
Слушайте.
Пить просто водку, даже из горлышка, - в этом нет ничего,
кроме томления духа и суеты. Смешать водку с одеколоном - в
этом есть известный каприз, но нет никакого пафоса. А вот
выпить стакан "ханаанского бальзама" - в этом есть и каприз, и
идея, и пафос, и сверх того еще метафизический намек.
Какой компонент "ханаанского бальзама" мы ценим превыше
всего? Ну, конечно, денатурат. Но ведь денатурат, будучи только
объектом вдохновения, сам этого вдохновения начисто лишен. Что
же, в таком случае, мы ценим в денатурате превыше всего? Ну,
конечно: голое вкусовое ощущение. А еще превыше? А еще превыше
тот миазм, который он источает. Чтобы этот миазм оттенить,
нужна хоть крупица благоухания. По этой причине в денатурат
вливают в пропорции 1:2:1 "бархатное" пиво, лучше всего
"останкинское" или "сенатор", и очищенную политуру.
Не буду вам напоминать, как очищается политура, это всякий
младенец знает. Почему-то в России никто не знает, отчего умер
Пушкин,
- а как очищается политура - это всякий знает.
Короче, записывайте рецепт "ханаанского бальзама". Жизнь
дается человеку один раз, и прожить ее надо так, чтобы не
ошибиться в рецептах:
Денатурат - 100 г.
Бархатное пиво - 200 г.
Политура очищенная - 100 г.
Итак, перед вами "ханаанский бальзам" (его в просторечии
называют "чернобуркой") - жидкость в самом деле черно-бурого
цвета, с умеренной крепостью и стойким ароматом. Это уже даже
не аромат, а гимн. Гимн демократической молодежи. Именно так,
потому что в выпимшем этот коктейль вызревает вульгарность и
темные силы. Я сколько раз наблюдал!..
А чтобы вызревание этих темных сил хоть как-то
предотвратить, есть два средства. Во-первых, не пить
"ханаанский бальзам", а во-вторых, пить, взамен него, коктейль
"дух Женевы".
В нем нет ни капли благородства, но есть букет. Вы
спросите меня: в чем загадка этого букета? Я вам отвечу: не
знаю, в чем загадка этого букета. Тогда вы подумаете и
спросите: а в чем же разгадка? А в том разгадка, что "белую
сирень", составную часть "духа Женевы", не следует ничем
заменять, ни "жасмином", ни "шипром", ни "ландышем". "В мире
компонентов нет эквивалентов", как говорили старые алхимики, а
они-то знали, что говорили. То есть, "ландыш серебристый" - это
вам не "белая сирень", даже в нравственном аспекте, не говоря
уж о букетах.
"Ландыш", например, будоражит ум, тревожит совесть,
укрепляет правосознание. А "белая сирень", напротив того,
успокаивает совесть и примиряет человека с язвами жизни.
У меня было так: я выпил целый флакон "серебристого
ландыша", сижу и плачу. Почему я плачу? - потому что маму
вспомнил, то есть вспомнил и не могу забыть свою маму. "Мама",
- говорю. И плачу. А потом опять: "мама!" - говорю, и снова
плачу. Другой бы, кто поглупее, так бы сидел и плакал. А я?
Взял флакон "сирени" - и выпил. И что же вы думаете? Слезы
обсохли, дурацкий смех одолел, а маму так даже и забыл, как
звать по имени-отчеству.
И как мне смешон поэтому тот, кто, приготовляя "дух
Женевы", в средство от потливости ног добавляет "ландыш
серебристый"! Слушайте точный рецепт:
"Белая сирень" - 50 г.
Средство от потливости ног - 50 г.
Пиво "жигулевское" - 200 г.
Лак спиртовой - 150 г.
Но если человек не хочет зря топтать мироздание, пусть он
пошлет к свиньям и "ханаанский бальзам", и "дух Женевы". А
лучше пусть он сядет за стол и приготовит себе "слезу
комсомолки". Пахуч и странен этот коктейль. Почему пахуч, вы
узнаете потом. Я вначале объясню, чем он странен.
Дата добавления: 2019-01-14; просмотров: 165; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!