Зачеркнуто: ,,нецелеобразным”. 12 страница
1/ пять легких чемоданов, заключающих в себе разное носильное платье, белье обувь и разные вещи туалета.
2/ Пять больших дорожных чемоданов /зачеркн. в документе/ сундуков, заключающих в себе тоже самое, исключая одного, в котором оказалось нижеследующие предметы, принадлежащие Графине Гендриковой, а именно:
3 Один большой портфель с письмами
4 Один малый портфель с письмами
5 Один парусиновый с письмами
6 Одна тетрадь с газетными вырезками
7 Т о ж е с пьесой “Дамская болтовня”
8 Т о ж е с пиесой на французском языке
9 Т о ж е с записками на франц. яз. по истории I часть
10 Т о ж е II часть
11 Одна тетрадь чистая
12 Дневник Графини Гендриковой за 1913 год
13 Т о ж е за 1914 год
14 Т о ж е за 1915 год
15 Т о ж е за 1916 год
16 Т о ж е за 1917 год
17 Альбом для стихов
18 Книга Мельникова “в лесах” с автографом ИМПЕРАТОРА
19 -“- Пушкин “Евгений Онегин” с автографами Царских детей
20 Высокий альбом с фотографическими карточками Царской семьи
21 Продолговатый альбом с семейными карточками
22 Сборник статей Барсова
23 Вестник Европы за сентябрь-декабрь 1917 года
24 Исторический вестник за июль-август 1917 года
25 Серия журнала “Огонек”
26 Книга Поселянина “Богоматерь на земле”
27 Кооперативный календарь на 1918 год
28 Книга: благодеяния Богоматери роду Христианскому
29 Книга: Фома Кемпийский “о жизни Иисуса Христа”
|
|
|
30 Книга Спиридонович “Революционное движение в России”
31 Опера Вагнера “Валькирия”
32 Сборник Молитв
33 Молитвы Господу Богу
34 Альбом для вышиваний по квадратному филе.
35 Книга Размышления о страданиях Иисуса Христа
36 Акафисты
37 Книга хиромантия /на французском языке/
38 Французская книга о Иисусе Христе
39 Книга Слово жизни выпуск III-ий
40 Т о ж е выпуск IV-ий
41 Т о ж е выпуск V-ий
42 Канон Великий
43 Книга Последование Святых и Великих Страстей
44 Конверт с гаданием
45 Служба “Утоли моя Печали”
46 Белая магия /на французском языке/
47 Книга – Иоанн Митрополит Тобольский
48 Канон Великий
49 Акафист “Скоропомощнце”
50 Книга “Кающийся Грешник”
51 -“- “Причастник Святых Христовых Таинств”
52 Карманный атлас
53 Книга Толстой Л. “Анна Каренина” т. I с автографом ИМПЕРАТОРА
54 - “ - Толстой л. “Анна Каренина” т. II-ой
55 - “ - Ленот – Дочь Людовика XIV /на французском языке/
56 - “ - Робертсон – Семь лучей /на английском языке/
57 Конспект древней истории
58 Т о ж е Новой Истории
59 Т о ж е по Русской Истории
60 Т о ж е по средней истории
61 Японские гадательные карты
62 Книга Оппенгема /на английском языке/
63 - “ - Мельников “На горах”
64 Хронология
65 Опера “Лоенгрин” Вагнера
|
|
|
Товарищ Прокурора
Екатеринбургского Окруж. Суда Н. ОСТРОУМОВ
Секретарь 21 участкового
Продовольств. Комитета ТРУЩЕВ
Староста 21-го участкового Комитета П. СОКОЛОВ
Профессор Томского Университета Э. ДИЛЬ
Адъютант Коменданта 1-го района
гор. Екатеринбурга Прапорщик ТРАПЕЗНИКОВ Зачеркнуто:
,,чемоданов”. С подлинным верно:
Суд. След. по особо-важным делам Н. Соколов
ГА РФ, ф. 1837, оп. 4, д. 1, л. 81-82
К о п и я
П Р О Т О К О Л
1918 года Сентября 12-14 дня в камере своей в городе Екатеринбурге Член Екатеринбургского Окружного Суда Иван Александрович СЕРГЕЕВ допрашивал нижепоименованного в качестве свидетеля, с соблюдением 443 ст. Уст. Угол. Суд. и он показал:
Я, Петр Андреевич ЖИЛЬЯР /Pierre Gilliard/,
39 лет, кальвинист, Швейцарский гражданин, урож- денец коммуны Ивердон, кантона Во /Commune Iverdon, Canton Vaud - /, временно живу в гор.
|
|
|
Тюмени, по Тобольской улице, д. № 4, а в Екатерин- бурге остановился в д. №10, по Солдатской улице; высшее образование получил в Лозаннском Уни-верситете, по отделению классической словесности. В 1904 году я приехал в Россию, по приглашению герцога Георгия Максимильяновича Лейхтенбергского, в качестве преподавателя французского языка сыну его Сергею Георгиевичу; приглашение я получил через ректора Лозаннского университета и по его рекомендации. В 1905 году осенью, через личного секретаря б. Императрицы Александры Федоровны графа Ростовцева я получил приглашение на должность преподавателя французского языка при “Большом Дворе”; приглашение это я принял. В начале я преподавал французский язык б. Великим Княжнам Ольге Николаевне и Татьяне Николаевне; затем по мере достижения учебного возраста – Марии Николаевне и Анастасии Николаевне и, наконец б. Наследнику Цесаревичу Алексею Николаевичу. До 1913 года я был приходящим преподавателем, а в этом году поселился в Царскосельском Дворце в качестве помощника воспитателя б. Цесаревича, хотя воспитателя до самого последнего времени при нем не было. После февральской революции 1917 года, когда Государь за себя и Наследника отрекся от престола и был доставлен из ставки в Царское Село, царская семья, равно как и все другие обитатели дворца, была подвергнута режиму, установленному Временным Правительством; во Дворце была назначена военная охрана под начальством особого коменданта и сношения с внешним миром могли производиться только через Коменданта; во время прогулок по парку также присутствовали солдаты и офицеры военной охраны. Помимо ограничения свободы, в остальном жизнь царской семьи протекала в обстановке и условиях, близких к тем, какие были и прежде. Дворец несколько раз посещал б. Председатель Совета Министров А. Ф. Керенский; на первых порах его отношение к Государю и Государыне было резким и суровым; впоследствии, ознакомившись с содержанием отобранных во Дворце бумаг и документов, Керенский изменил свое отношение к б. Царю и его Супруге и стал очень любезен и внимателен.
|
|
|
Солдыты /так!/ и офицеры, несшие охранную службу, в общем вели себя /неразб./ сдержанно и прилично, хотя и бывали иногда случаи проявления враждебного настроения. Один из таких случаев произвел особенно тягостное впечатление: у Алексея Николаевича была любимая игрушка – ружье уменьшенного образца; в первых числах июня м. г., когда б. Наследник гулял в парке, офицер караула заявил мне, что ружье у Алексея Николаевича следует отобрать; я заметил на это, что у Наследника собственно говоря, не ружье, а игрушка и что нехорошо лишать мальчика той радости, которую ему доставляет обладание этой игрушкой. Офицер настаивал на своем мнении. Находившийся при этом разговоре Алексей Николаевич бросил ружье и, горько рыдая, побежал к отцу и матери. Офицер, отобравший у Наследника ружье, просил меня передать Алексею Николаевичу, что вынужден был так поступить, чтобы избежать насилия, так как солдаты настойчиво требовали отобрания ружья и настроение их по этому поводу было возбужденное и враждебное. Во второй половине июля месяца м. г. по /так!/ Дворце стало известно, что Врем. Правительством принято решение отправить б. Государя и его семью на жительство на Юг России, но точных сведений по этому вопросу сообщено не было. Стали готовиться к дороге и занялись укладкой и упаковкой багажа. Отъезд был назначен в час ночи на 1 августа. К этому времени вся Царская семья и придворные, уезжавшие вместе с семьей собрались в полуциркульном зале; сюда же был принесен и багаж; отъезд однако почему то замедлился и состоялся только около пяти часов утра. Все страшно утомились долгим ожиданием. Перед отъездом Государю было разрешено свидание с б. Великим Князем Михаилом Александровичем; свидание продолжалось около получаса и происходило в присутствии А. Ф. Керенского, который во время беседы Государя с братом отошел в сторону и занялся разглядыванием альбомов. В 5 часов утра выехали на ст. “Александровка” на четырех моторах: на первом – А. Ф. Керенский с В. К. Лебедевым, на втором – Б. Государь, Государыня, Алексей Николаевич и Ольга Николаевна, на третьем – Татьяна, Мария и Анастасия Николаевны, графиня Гендрикова и m-lle Шнейдер, на четвертом – кн. В. А. Долгоруков, профессор Боткин и я. Часа за три до отъезда на вокзал прибыл генерал Татищев, приглашенный заменить графа Бенкендорфа согласившегося /зачеркн. в документе/ сославшегося на болезнь своей жены. Выяснилось, что поедем мы не на Юг, а на север. В Тобольск мы прибыли 6 августа 1917 года. Переезд был совершен благополучно и с достаточными удобствами. До 13 августа прожили на пароходе, пока не была закончена переделка Губернаторского дома, предназначенного для жительства царской семьи. Комендантом дома был полковник Евгений Степанович Кобылинский; офицеры и солдаты военной охраны были из Царскосельских стрелковых полков. Разместились довольно удобно и хорошо и жизнь потекла здесь довольно ровно и спокойно. Придворный этикет был упрощен и отношения членов царской семьи, придворных и даже ближних служителей были простые и дружеские. Все требования хозяйственного характера и сношения с внешним миром здесь, как и в Царском селе проходили через Коменданта. Стеснений и недостатка почти не испытывали, так как в большинстве случаев полковник Кобылинский выполнял требования без отказа. Как то в разговоре со мной полк. Кобылинский сообщил, что Керенский при прощании сказал ему: “не забудьте, что это бывший Царь и что он и его семья ни в чем не должны нуждаться”. Ежемесячный расход на содержание Царской семьи, придворных и служителей выражался в сумме 25-30 тысяч рублей. Книги были привезены из Царского Села в достаточном количестве; получались газеты и журналы; дни проходили в чтении, занятиях, прогулках в пределах ограды и беседах. Отношение офицеров и солдат военной охраны в общем было корректное, иногда даже сердечное; был однако небольшой процент и таких, которые держались холодно, сурово и недоброжелательно. Октябрьский переворот дошел до Тобольска не скоро: только в марте месяце большевики стали вводить здесь свои /неразб./ порядки и назначать своих комиссаров. Средства, отпускаемые на содержание Тобольского дома, были урезаны: на каждого члена царской семьи было назначено по 600 руб. в месяц, т. е. всего 4200 рублей; вследствие этого пришлось значительно сократить штат прислуги и многих из служителей уволить. Кажется, числа 8-9 апреля в Тобольск прибыл уполномоченный Московского Центрального Исполнительного Комитета Яковлев. Явившись к Государю 10-го апреля, Яковлев обошел весь дом и вместе с ним посетил больного Алексея Николаевича; побыв у его постели, Яковлев долго смотрел на больного и, ничего не сказал ушел. В тот же день Яковлев пришел еще раз и, с разрешения Государя, еще раз посетил со своим помощником /мне неизвестным/ Алексея Николаевича. 12 апреля, часа в 2-3 дня Яковлев объявил б. Государю, что получил от Ц. И. К. приказание взять Государя с собой. Государь выразил протест, указывая, что не может покинуть больного сына, но Яковлев твердо заявил, что приказание должно быть исполнено, и, в случае нужды, он даже прибегнет к насилию. Яковлев, хотя и проявлял непреклонную решимость, в обращении был вежлив и произвел на б. Государя хорошее впечатление. На расспросы Яковлев объяснил, что берет с собою только одного Государя из за болезни Алексея Николаевича и что вскоре вернется за всеми остальными членами царской семьи; к этому Яковлев добавил, что возьмет и сейчас с собой тех, кто пожелает ехать с Государем. Куда именно предполагалось увезти Государя – никто не знал; Яковлев говорил, что он сам не знает место назначения и что лишь в дороге получит указания, куда ехать. В виду таких объяснений на семейном совете было решено, что с Государем поедут Государыня и В. Кн. Мария Николаевна. Отъезд был назначен на утро 13 апреля и состоялся в назначенное время. Из придворных особ с Государем поехали гофмаршал В. А. Долгоруков и лейб-медик проф. Боткин, из служителей поехали: камердинер Т. И. Чемодуров, лакей И. Д. Седнев и комнатная девушка А. С. Демидова. Багаж был взят только самый необходимый. Князь Долгоруков взял с собой 80 тысяч рб. денег, принадлежавших Царской семье. Только на восьмой день мы узнали, что Государя увезли в Екатеринбург, откуда было получено несколько писем от Государыни. В письмах сообщалось, что заключенные в Ипатьевском доме были подвергнуты суровому режиму; при входе в дом у всех приезжих были осмотрены вещи и багах /так!/; осмотрены были даже помещения с лекарствами. В конце апреля в Тобольском доме появился комиссар Хохряков, приступивший к замене отряда, охранявшего дом, другим отрядом, прибывшим в Тобольск одновременно с названным комиссаром. После удовлетворения солдат и офицеров прежнего отряда жалованьем, в охрану вступил новый отряд под командой вновь назначенного коменданта Родионова. Полковник Кобылинский был смещен. Хохряков первое время относился очень недоверчиво к факту болезни Алексея Николаевича и неоднократно совершенно внезапно врывался стремительно в его комнату, с целью проверить, не является ли болезнь мальчика выдумкой, или притворством. Убедившись наконец, что мальчик действительно болен, Хохряков сделался очень внимательным по отношению к больному и нередко, сидя у постели Алексея Николаевича, занимал его разговором. Алексей Николаевич также выражал чувства симпатии и относился к Хохрякову детски просто и доверчиво. Отъезд в Екатеринбург был назначен на 7/20/ мая. Будучи извещены об этом заблаговременно, обитатели Тобольского дома имели возможность уложить и приготовить в дорогу почти все находившееся в доме имущество. Хохряков сказал, чтобы укладывали и везли с собой все имущество, так как он имеет право на провоз до 3000 пудов багажа. Уложена была даже мебель, принадлежавшая губернаторскому дому. Фамильные драгоценности, как-то: ожерелья, цепи, броши, серьги, браслеты и т. п., привезенные из Царского села в Тобольск, было решено взять с собой, так как из содержания некоторых писем Государыни можно было понять /зачеркн. в документе/ сделать заключение, что она этого желает. В то же время, опасаясь, как бы драгоценности не попали в руки большевиков, мы на семейном совещании решили провезти драгоценности скрыто и с этой целью при помощи преданных служительниц – А. А. Теглевой, М. Г. Тутельберг и Е. Н. Эрсберг зашили все драгоценности в одежде и шляпах б. В. Княжен. Наиболее крупные бриллианты /5-6 камней/ были зашиты в пуговицах темно синих суконных костюмов Ольги Николаевны, Татьяны Николаевны, а может быть и Анастасии Николаевны. Разные мелкие вещи и жемчуг были зашиты в подбитых ватой cashe-corset`ах В. Княжен. Подробно и точно указать, где именно и какие драгоценности были зашиты, я не могу; лучше всего Вам об этом могут показать А. А. Теглева /Тюмень, Тобольская ул. № 4/ и М. Г. Тутельберг Камышлов. У Государыни были дорогие жемчужные ожерелья, бриллиантовая цепь и масса мелких вещей; у каждой княжны также много было всяких драгоценных вещей. Думаю, что стоимость всех драгоценностей превышала один миллион рублей даже в довоенное время. Из предъявленных Вами ранее и сегодня драгоценных вещей /предъявлены вещи, описанные в протоколах от 2-8 августа/ крупный бриллиант я положительно признаю за принадлежащий Государыне; камень этот, насколько помню, был зашит в пуговице темно синего костюма Б. В. Княжны Ольги Николаевны; оговариваюсь, что в этом последнем пункте не вполне уверен: может быть бриллиант был зашит в пуговице костюма Татьяны Николаевны. Если не ошибаюсь, этот бриллиант служил подвеском к другому камню шестиугольной формы. Наиболее точные сведения по этому вопросу может дать М. Г. Тутельберг. С уверенностью могу сказать, что бриллиант я признаю за один из тех, которые были спрятаны в костюмах б. В. Княжен. Предъявленную Вами серьгу с крупной жемчужиной я признаю за вещь, принадлежащую б. Императрице Александре Федоровне; эти серьги были любимым украшением Государыни, точно также и длинные жемчужные цепи. Возвращаясь к моменту отъезда В. Княжен и б. Наследника из Тобольска, должен сказать, что с ними поехали все оставшиеся по отъезде Государя и Государыни лица: генерал И. Л. Татищев, графиня Гендрикова, баронесса Буксгевден, Т. Шнейдер, Мистер Гиббс и я; служители: Кокичев, Журовский, Кирпичников /ныне живут в Тобольске/ Сергей Иванов /Тюмень, водопроводная, д. Гусева/, А. Н. Дмитриев и Тютин /Тобольск/ Терехов /Томск/ Смирнов Тюмень, водопров., д. Гусева/, Пюрковский /Томск/ А. А. Теглева и Елиз. Ник. Эрсберг /Тюмень, Тобольская, д. № 4/, М. Г. Тутельберг /Камышлов/; кроме этих служителей были: Нагорнов /так!/, Волков, Трупп и мальчик Седнев /судьба коих мне достоверно не известна/ и личная прислуга: гр. Гендриковой – П. Г. Межева, и m-le Шнейдер – горничная Катя и Маша, по фамилии мне неизвестные. С нами же поехал и доктор В. Н. Деревенко, приехавший в Тобольск, приблизительно, в начале Сентября 1917 года. Когда на пароходе мы приехали в Тюмень, то в поданном для нас составе поезда оказались только вагоны IV класса и один багажный. Комиссар Хохряков, в заботах о больном Алексее Николаевиче, долго хлопотал, волновался и бранился, пока не удалось получить один классный вагон; в этом вагоне поместились б. В. Княжны, Алексей Николаевич с доктором Деревенко и служителем К. Г. Нагорновым, генерал Татищев, графиня Гендрикова, баронесса Буксгевден, Е. А. Шнейдер и Е. Н. Эрсберг. Все остальные в том числе и я и мистер Гиббс поместились в общем вагоне IV класса. Комендант Родионов и в пути /неразб./, так же как и в Тобольске, был без надобности груб и придирчив. В Екатеринбург наш поезд прибыл часа в 2 ночи на 10/23 мая; часов в 8 утра были поданы извощики, на которых увезли Великих Княжен, Алексея Николаевича с Нагорным /так!/ и доктором Деревенко. Для принятия прибывших с поездом на вокзал приехал Председатель Екатеринбург. Областного Совета Белобородов. Должен отметить характерную подробность, не предвещавшую для большевиских пленников ничего хорошего: когда Княжны вышли из вагона с багажом в руках, лакей Нагорнов хотел помочь им перенести багаж до извощика, но его остановили и грубо оттолкнули. Часа через 2-3 увезли Татищева, Гендрикову и Шнейдер. Отъезд детей б. Царя был обставлен так, что никто из нас не имел возможности с ними проститься. Из служительского персонала увезли Волкова, Харитонова, Нагорнова, Труппа и мальчика Седнева. С этого момента никаких сведений, кроме тревожных и неопределенных слухов, ни о ком из перечисленных лиц я не имею. Все бывшие в вагоне IV класса /за исключением увезенных/ снабжены были приказом местного Совета о выезде из пределов Пермской губернии; бумага была написана общая для всех: “слугам бывшего Царя в числе 18 человек”. С нами же была оставлена и баронесса Буксгевден. Только дней через 10 отправили нас в Тюмень, предоставив свободу дальнейшего передвижения. Чем был обусловлен перевод б. Государя и его семьи из Тобольска в Екатеринбург, какая участь постигла их здесь - я не /зачеркн. в документе/ знаю только по слухам и газетным известиям. Как гувернер б. Наследника Алексея Николаевича, искренне привязанный к нему, я считаю необходимым удостоверить, что это мальчик с очень хорошими задатками, простой, добрый, доверчивый, живой и шаловливый /когда здоров/; Алексей Николаевич – общий любимец всей семьи. Его воспитание и образование шло в соответствии с его возрастом и здоровьем; способности у него хорошие – но замечалась склонность к лени. Вообще в домашнем быту Государева семья производила отличное впечатление: все были искренне связаны чувствами простой, бесхитростной любви друг к другу; как отношения родителей и детей между собою, так и отношения родителей к детям были самые сердечные полные взаимной любви и уважения. Могу также отметить, что в семье наблюдалась неподдельная религиозность с оттенком мистицизма в б. Государыне. Ни в Алексее Николаевиче, ни в В. Княжнах не было никакого стремления к почестям, внешнему блеску и могуществу; вкусы их были простые, отношения к окружающим также ос /зачеркн. в документе/ отличались простотой и сердечностью. После революции Государь взял на себя преподавание Алексею Николаевичу уроков истории и географии, а Государыня взяла на себя преподавание Закона Божия. Из жизни в Тобольске я припоминаю случай, когда Государь был очень взволнован: и огорчен, прочитав в газетах о Брестском договоре; с этого момента Государь, видимо еще больше страдал за Россию; предательство немцев и большевиков возмущало Государя до глубины души. Вообще, по поводу распространенного в России мнения, что под крышей Царского Дворца свила себе гнездо германофильская партия, должен по совести засвидетельствовать, что за время своего продолжительного пребывания во Дворце я ни разу не слышал и не замечал признаков какого бы то ни было влияния немецкого родства Государыни. Правда, в Царском селе, по условиям своего положения я не мог вступать в беседы по этому поводу ни с Государем, ни с Государыней, но все же какое либо определенное настроение не могло бы ускользнуть от моего внимания. Немецкая речь и немецкий язык совсем не были приняты в Царской семье. Алексей Николаевич совсем не знает немецкого языка, В. Княжны говорили по немецки очень плохо и не любили его. Дети между собою всегда почти говорили по русски; с Государем также говорили только по-русски, а с Государыней – по русски и по английски. В Тобольске когда Царская семья вела образ жизни поневоле уединенный и замкнутый, обитатели дома быстро сближались и вели непринужденные разговоры на темы, выходящие из рамок будничного обихода. По поводу немецких интриг и побед в связи с Брестским договором Государыня однажды выразила сожаление, что даже отречение Государя от престола не принесло никакой пользы для России; по поводу газетных заметок о том, что одним из секретных пунктов Брестского договора было предусмотрено перемещение Царской семьи в одну из нейтральных стран, Государыня воскликнула: “je prefere mourir en Russie que d'être sauvée par les allemands [я предпочту умереть в России, чем быть спасенной немцами]”. Такое отношение к германцам, по моему глубокому убеждению, не было рисовкой, или притворством, так как было слишком искренним и проявлялось в тесном семейном кругу, когда не было смысла и цели быть неисренним /так!/. Не раз также Государыня негодовала на германцев, следя по газетам за тем, как немцы кусок за куском отрывали от России. Приведенную мною фразу Государыни по поводу отречения Государя от престола я, может быть, по несовершенному знанию русского языка передал не вполне точно; смысл фразы тот, что оказалась бесполезной жертва, которую принес Государь, чтобы избежать внутренней, междоусобной войны во время войны против немцев. Вообще говоря, из всех разговоров и поступков Государыни за время пребывания в Тобольске я вынес впечатление, что она любит Россию, как свою вторую родину. Никаких решительно догадок по поводу того, могли ли вмешаться в положение царской семьи представители нейтральных или союзных держав – я не имею основания делать. Мне как то в январе месяце этого года кн. В. А. Долгоруков сообщил, что его beau-pere /отчим/, обер-гофмаршал граф Бенкендорф намерен был ходатайствовать через нейтральные государства о разрешении б. Государю и его семье выезда из пределов России в Японию. Были ли сделаны в этом направлении какие-либо шаги – мне не известно. Вследствие этого я не могу высказать определенного суждения по вопросу о том, в какой мере основательны слухи, дошедшие и до меня, о том, будто некоторые члены б. царской семьи увезены из Екатеринбурга большевиками после того как они покинули город перед занятием его чехо-словаками, казачьими и Народной армией войсками. Из предъявленных Вами вещей /предъявлены вещи, описанные в протоколе от /пропуск/ / я признаю голубой с кистями кушак – за принадлежащий Алексею Николаевичу; металлическую пряжку от пояса в точности признать не могу, но утверждаю, что совершенно с такой же пряжкой пояс у б. Наследника был. Относительно икон я показать ничего не могу, так как по своим религиозным взглядам я не понимаю иконопочитания и потому этим вопросом никогда не интересовался и не обращал внимания, у кого из членов царской семьи и какие именно имеются иконы. Могу лишь удостоверить, что в комнатах, занимаемых В. Княжнами и б. Наследником было много икон. По поводу предъявленного мне отрубленного пальца я затрудняюсь высказаться даже предположительно, так как в настоящем виде палец утратил какие-либо отличительные особенности; пальцы на руке Государя были довольно плоские, с грубой кожей, у основания покрыты волосами; не помню хорошенько вид и форму пальцев д-ра Боткина. Знаю, что у д-ра Боткина были вставные зубы; предъявленные Вами две пластинки вставных зубов похожи на те, какие имел Боткин. Пластинки были изготовлены Ялтинским зубным врачом Кастрицким. По поводу предъявленной Вами серги /так!/ с жемчужиной, признанной мною за принадлежащую б. Императрице, я представляю Вам, Г. Следователь, фотографическую карточку, снятую мною с Государыни в 1913 году в Ливадии; на этой карточке как это ясно видно, в ушах Государыни вдеты серьги, из которых каждая состоит из одной крупной жемчужины в золотой оправе; я полагаю, что предъявленная мне серьга тождественна с изображенными на карточке. Относительно драгоценностей прошу внести следующую поправку: я ошибся, сказав, что все драгоценности были зашиты в шляпах и костюмах б. В. Княжен; таким способом были спрятаны наиболее ценные вещи, часть же вещей была уложена в чемодан; укладывала вещи М. Г. Тутельберг, какие именно вещи были уложены в чемодан, каков внешний вид чемодана и какие другие вещи были сложены в том чемодане – не знаю, так как укладка производилась не на моих глазах. При решении вопроса о драгоценностях В. Княжны обратились за советом к генералу Татищеву, м-ру Гиббсу и ко мне, и Княжны последовали нашим указаниям. Забыл Вам сказать, что генерал Татищев при выезде из Тобольска в Екатеринбург имел при себе около 30 000 рублей денег /точную цифру теперь не помню/. Относительно предъявленного Вами Мальтийского креста я не могу сообщить никаких сведений, так как подобного креста мне видеть не приходилось. Более по делу показать ничего не имею. Протокол прочитан Петр Андреевич ЖИЛЬЯР. Член Екатеринбургского Окружного Суда Ив. СЕРГЕЕВ.
Дата добавления: 2018-10-27; просмотров: 255; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!