Ранний опыт мини-воздействия.
Когда я впервые вырвался от мунистов и искал в памяти моменты, когда у меня были вопросы или сомнения, я вспомнил о нескольких случаях, когда я на мгновение выходил в мышлении за мунистские рамки. Хотя этих переживаний оказалось для меня недостаточно, чтобы уйти, они оказались важными, когда меня депрограммировали. Один из этих случаев связан с неравнодушным человеком, которого я случайно встретил однажды. Во время первого года своего участия я собирал деньги парным летним днем в Манхэттене. Я подошел к человеку, которому, должно быть, уже исполнилось шестьдесят лет, и спросил, не хочет ли он купить цветы.
“Для чего ты продаешь цветы, молодой человек?” — спросил он с теплой улыбкой.
“Для христианских молодежных программ”, — ответил я, надеясь, что смогу продать ему дюжину гвоздик.
“Ох, ох, похоже, тебе очень жарко”, — отметил он.
“Да, сэр. Но дело очень важное, поэтому у меня нет возражений”, — ответил я.
“Как ты отнесешься к тому, что я возьму тебя с собой в эту кофейню и куплю что-нибудь холодное, чтобы ты выпил?” — спросил он.
Я подумал про себя: “Этот парень прекрасный, но он должен купить цветы, иначе он не будет иметь связи с “Отцом”. Затем я вспомнил, что Иисус говорил, что каждый, кто дает воду жаждущему, исполняет волю Господа.
“Только на пять минут. Я подкреплю вас, и вы сможете продавать еще больше цветов”, — сказал он, подмигнув.
“Хорошо. Большое спасибо”, — ответил я, когда мы входили в магазин с кондиционером. Было так приятно оказаться не на солнце.
|
|
|
Когда мы сели за сто, он сказал: “Расскажите мне немного о себе”.
“Ну, я вырос в еврейской семье в Квинсе”, — начал я.
“О, так вы еврей. Я тоже”, — сказал он с теплой улыбкой.
Я подумал про себя, что, возможно, Бог послал мне этого человека, чтобы “свидетельствовать” (термин, который мы использовали в группе для вербовки). Нас инструктировали, чтобы во время сбора средств мы никогда не тратили ни на кого более пары минут. Но поскольку моей главной работой была вербовка, а меня послали в воскресенье собирать деньги, я подумал, что, возможно, будет нормально потратить на него несколько лишних минут.
Я, должно быть, потратил на него, по крайней мере, полчаса. Он заставил меня вести большую часть разговора. В течение этого времени я невероятно затосковал по дому, не только по семье и друзьям, но и по игре в баскетбол, сочинению стихов и чтению книг. До того, как я ушел, он настоял, чтобы я позвонил домой, и пошел со мной до телефона и сам вставил десятицентовую монету. Я помню чувство, что этот человек напомнил мне моего дедушку, которого я очень сильно любил. У меня не было силы воли отказаться. Кроме того, для группы это выглядело бы плохо, если бы я отказался поговорить со своими родителями. Я несколько минут поговорил с мамой.
|
|
|
После этого я чувствовал, что с трудом должен оторвать себя от этого человека. Моя культовая личность начала оказывать сильное давление. Я начал испытывать чувство вины из-за того, что не занимался сбором денег и не дал людям возможности “возместить потери” и связаться с Мессией.
Я был выбит из колеи и не мог продавать в течение всего оставшегося дня. В конечном счете мунистский лидер сказал мне, что я создал плохие условия, зайдя внутрь, чтобы выпить холодное питье, что Сатана меня соблазнял и что я потерпел поражение. Он сказал мне, что в тот момент я снова распинал Иисуса на кресте. В тот вечер я молился и раскаивался и пытался сокрушить всякое воспоминание о том, что случилось. Я никогда не думал снова об этом опыте до тех пор, пока не был депрограммирован.
Еще одно воздействие: Фил и секта Харе Кришна.
Нижеследующее является описанием части воздействия, которое я осуществил в отношении Фила, члена секты Харе Кришна в течение более чем трех лет. Фил вступил в группу через шесть месяцев после того, как его брат-близнец был убит в автомобильной катастрофе. Эта смерть тяжело поразила семью и погрузила Фила в тяжелую депрессию, во время которой он размышлял о самоубийстве. Несмотря на лекарства и терапию, похоже, ничто Филу не помогало. Затем однажды, когда он шел по деловой части города, к нему подошел человек из среды кришнаитов.
|
|
|
Я встретился с Филом во время одного из его нечастых визитов домой и был представлен в качестве семейного консультанта, который работал с его родителями и двумя сестрами в течение многих месяцев. Я сказал ему, что испытываю необходимость поговорить с ним наедине перед тем, как проводить семейные занятия. Я сказал ему, что, с моей точки зрения, он является очень важным членом семьи и что его участие будет высоко оценено и в нем очень сильно нуждаются.
Представившись ему, я предложил пойти прогуляться, чтобы познакомиться получше. Он был одет в полное кришнаитское одеяние и сандалии. Я потратил первые несколько минут на объяснение своего прошлого в качестве консультанта, который специализируется в стратегии общения и семейной динамике и занимается оказанием помощи каждому в индивидуальном росте и в возможности пользоваться лучшими взаимоотношениями с близкими. Он пользовался именем Горивинда.
|
|
|
“Итак, Горивинда — Фил — не расскажешь ли ты мне о том, что ты чувствуешь сейчас по отношению к семье?” — спросил я, сунув руки в карманы и направив взгляд на тротуар.
“Я не знаю”, — ответил он, слегка пожав плечами.
“Хорошо, — продолжал я. — Тебе доставляют удовольствие нынешние отношения с матерью? С отцом? С сестрами?”
Он ответил: “Дела пошли гораздо лучше с тех пор, как они перестали критиковать мою религиозную преданность”.
“Как ты себя чувствуешь, когда гостишь дома?” — Спросил я, стараясь быть как можно мягче.
“Если быть честным, это немного странно”, — сказал он.
Я обрадовался его реакции. “Что ты имеешь в виду?”, — прозондировал я в поисках дополнительной информации.
“Ну, это как приезд в другой мир. Это так не похоже на благочестивую жизнь в храме”, — ответил он.
“Ты испытываешь какие-нибудь добрые чувства, в которых отдаешь себе отчет, когда приезжаешь домой?” — продолжал я.
“Да, — сказал он горячо. — Я очень люблю своих родителей, и сестер, и брата.” Затем о спохватился и добавил: “Но они живут в материальном мире”.
“Я вижу”, — сказал я, слегка придя в уныние от того, что он спохватился и ввел культовую точку зрения. “Ты мне не расскажешь о своем брате-близнеце и о том, что значила для тебя его смерть?” — спросил я, надеясь вернуть его назад к докультовой личности.
“Почему?”, — спросил он подозрительно.
“Потому что, будучи психотерапевтом, я полагаю, что вся семья все еще страдает от этой трагедии”, — заявил я, надеясь, что он “купится” на это.
Когда я сказал это, Фил начал плакать и закашлялся. Я был поражен силой его чувств. Затем он сложил руки и начал раскачиваться взад — вперед. Я подумал про себя: “ Он монотонно напевает, чтобы закрыться”. Через несколько минут он вновь успокоился.
“Мы с Томом были очень близки”, — сказал он, снова начиная терять контроль над собой.
“Расскажи мне о нем, когда он был жив, — попросил я. — Каким он был? Что ему нравилось делать?”
Лицо Фила засветилось, когда он вспоминал о своем брате. “Том был живой, энергичный, у него было огромное чувство юмора. Он был более агрессивным из нас двоих. Он все время помогал мотивировать меня в том, чтобы что-то делать”.
“Расскажи мне, Фил, как ты думаешь, что бы он делал сейчас, если бы не было автомобильной катастрофы?” — я надеялся снова заставить Фила думать о том, какой была бы жизнь Тома.
“Это трудно”, — ответил Фил.
“Ты думаешь, он присоединился бы к кришнаитам?” — спросил я с улыбкой.
“Нет, никогда, — решительно ответил Фил. — Том вообще никогда не увлекался религией, хотя был очень духовным”.
“Итак, как ты думаешь, чем бы он занимался?” — повторил я.
“Он всегда говорил, что хотел бы заниматься средствами массовой информации — работать на телевидении, — объяснил Фил. — Он хотел быть ведущим новостей, которые идут в шесть часов”.
“Значит, ему нравились новости. Ему нравилось журналистское расследование?” спросил я. Я знал, что если он скажет да, мне следует дальше работать с Филом под другим углом.
“Это было самое любимое у него!”
Это попало в цель. Однако я решил сначала исследовать другую точку зрения. Я спросил: “В то время как ты себе представлял, чем будешь заниматься?”
“В то время? Я хотел стать музыкантом”, — сказал он с энтузиазмом.
“Это верно, — сказал я. — Твоя сестра упоминала при мне, что ты обычно играл на электрической гитаре — и также обычно писал песни”. Я чувствовал, что Фил устанавливал некоторые важные связи, относительно которых я надеялся, что он их установит.
“Да”.
“Так ты хотел иметь собственный оркестр и делать записи — все целиком?” — спросил я, желая заставить Фила вспомнить как можно больше деталей.
“Конечно. Я так любил музыку. Я помню, как мы пели мои песни с Томом. Он иногда тоже помогал мне со стихами”, — сказал он с большой гордостью.
“Итак, ты мог бы вообразить себя преуспевающим музыкантом, живущим счастливой и духовно удовлетворительной жизнью?” — спросил я, кивая головой. Я хотел, чтобы он представил себе как можно более мощный мысленный образ. Я хотел закрепить его.
“Ты держишь пари!” — сказал Фил, взгляд его затуманился. Он очевидно наслаждался тем, что испытывал.
“Ты можешь вообразить, как это здорово — ощутить себя на сцене, поющим свои песни, затрагивающим людей своими творческими способностями, делающим их счастливыми?” спросил я. Я хотел, чтобы Фил ощутил, как это хорошо — чувствовать себя музыкантом.
“Да! Это изумительное чувство”, — сказал он.
“Здорово. Только вообрази наслаждающихся твоей музыкой и, возможно, там ты также видишь своих друзей. Они, должно быть, чрезвычайно восхищаются тобой и уважают твой талант. Может быть, ты даже счастливо женат и имеешь детей”, — продолжал я. Я знал, что это был риск, но, казалось, он наслаждался, добавив к своей фантазии жену и детей. Я подождал несколько минут молча и дождался, пока Фил вернулся из своего приятного путешествия.
“Теперь у меня другой вопрос, — я помедлил, чтобы глубоко вздохнуть. — Как ты думаешь, что бы сказал Том теперь, если бы увидел, что ты у кришнаитов?”
Фил выглядел ошеломленным. Затем он сказал: “Он посмеялся бы надо мной и предложил бы вернуться к реальному миру. Он совсем не понял бы этого!”
Эта реакция была именно такой, на какую я надеялся. Я решил поднажать в этом пункте.
“Если бы Том сидел здесь сейчас, как бы ты объяснил ему, почему пошел к кришнаитам?” — спросил я.
Я должен признать, что был застигнут врасплох, когда Фил сильно зарыдал, что продолжалось полных пять минут. К этому времени мы сидели вместе в тихом парке. Фил схватился за грудь и раскачивался взад — вперед. Громкое рыдание, казалось, звучало эхом глубоко изнутри. Я спорил с собой, стоит или нет обнять Фила и утешить; я решил не вмешиваться. В конце концов он перестал плакать и снова овладел собой. Я сочувственно посмотрел на Фила и решил снова попробовать этот вопрос.
“В самом деле, что бы ты сказал Тому?” — спросил я.
Фил вытер глаза и заявил довольно-таки категорически: “Я не хочу больше об этом говорить, хорошо?”
Я кивнул и немного помолчал. Я решил дать ему еще немного подумать об этом вопросе, надеясь, что он себе мысленно на него ответит. Я предложил встать и немного пройтись. Я хотел, чтобы у него сменилось расположение духа.
“Есть еще несколько вещей, которые я хотел бы обсудить с тобой до того, как мы вернемся домой, — начал я снова. — Если бы ты мог поставить себя на место своих родителей, что бы ты чувствовал, потеряв сына?”
“Что?” — спросил он, глядя на меня.
“Вообрази, что ты — твоя мать, — сказал я. — Она любила Тома и тебя, дала вам обоим жизнь, нянчила, пеленала, мыла вас обоих. Ухаживала за вами, когда вы болели. Играла с вами, учила вас, наблюдала за тем, как вы взрослеете. Можешь ты почувствовать, что для нее значило потерять Тома?”
“Да, это было ужасно”, — сказал он. Он в самом деле говорил так, точно был своей матерью.
“А твой отец? Можешь ты остановиться и задуматься, каково это было ему?” — добавил я.
Фил сказал: “Папа всегда был ближе всех с Томом. Это в самом деле ударило по нему очень тяжело”.
“Да, — сказал я. — Теперь можешь ли ты себе представить, каково это — наблюдать, как другой твой сын становится самоубийственно подавленным, а через несколько месяцев меняет имя, бреет голову и уходит в группу, которая считается очень спорной?”
“Это было бы ужасно, — повторил он. — Я бы рассердился. Я чувствовал бы, что потерял двух сыновей”.
“Именно это они почувствовали, как они мне сказали, — сказал я. — Ты можешь теперь это видеть? Вот почему они были так критически настроены в отношении группы, с которой ты связался”.
Я замолк и дал ему подумать несколько мгновений, прежде чем продолжил.
“Мне любопытно знать, что происходило в твоем мозгу, когда ты впервые встретил члена группы. Что именно привлекло твое внимание и прельстило тебя попытаться узнать больше?” — спросил я.
Фил на мгновение посмотрел на небо, посмотрел на землю, глубоко вздохнул и сказал: “Ну, когда он спросил у меня, почему я выгляжу таким подавленным, я рассказал ему о смерти Тома. Я сказал ему, что просто не могу понять, почему это должно было случиться с таким замечательным человеком, как он. Это просто казалось неправильным. Он начал мне объяснять законы кармы и то, что материальный мир есть только иллюзия, и как мне следует радоваться, что Том так покинул свое материальное сознание, что сможет вернуться в качестве более высоко развитого существа в своей следующей жизни”.
“Я вижу — таким образом набожный человек помог тебе объяснить то, что случилось с Томом, таким образом, что это сняло твой страх и смятение”, — сказал я.
“И чувство вины”, — добавил он.
“И вину?” — спросил я.
“Да, видишь ли, я попросил Тома поехать в магазин в тот день, чтобы купить мне новую гитарную струну. Он был на пути туда, когда был убит”, — сказал Фил.
“Так ты обвинял себя в его смерти, потому что полагал, что если бы ты не попросил его поехать в магазин, он никогда не попал бы в катастрофу?” — спросил я.
“Я так думаю”, — печально сказал Фил.
Мне пришло в голову, что лучше постараться предложить Филу некоторые другие точки зрения на этот несчастный случай. Я начал, сказав: “Если бы Том был убит при несчастном случае во время плавания в дальнем конце озера, ты стал бы винить себя за то, что не был к нему поближе?”
Он подумал мгновение. “Возможно”.
“Можешь ли ты вообразить способ, которым бы умер Том, чтобы это не было твоей виной?” — спросил я.
Он снова помедлил, прежде чем ответить. “Полагаю, что нет. Но остается тот факт, что он ехал в магазин для меня”.
“Возможно ли, что ему нужно было также купить другие вещи, или выполнить какие-то другие поручения? Возможно ли, что он решил поехать в магазин не тем маршрутом, каким пользовался обычно, и именно там произошел несчастный случай?” — спросил я.
Фил, похоже, пришел в замешательство.
“Как бы чувствовал себя сейчас Том, если бы это ты поехал однажды в магазин и был убит в автомобильной катастрофе? — спросил я. — Испытывал бы депрессию, думал бы о самоубийстве а затем присоединился бы к Харе Кришна?”
Фил засмеялся.
Я знал, что это было точное попадание. Через несколько минут именно Фил начал задавать мне вопросы.
“Как ты относишься к кришнаитам, Стив?” — спросил Фил.
Я подумал, что он действительно пытался проверить свою “реальность”, а не просто пытался найти во мне недостаток и вычеркнуть меня.
“Ну, это трудный вопрос”, — сказал я, почесав голову.
Затем он сказал: “Я хочу знать”.
“Моя роль в качестве профессионала, Фил, заключается в том, чтобы консультировать, а не в том, чтобы выдавать оценочные суждения о том, что люди делают со своей жизнью. Хотя у меня есть личные чувства”, — сказал я.
“Я хочу знать, что думаешь лично ты”, — спокойно сказал Фил.
“Ну, если быть честным, я очень озабочен. Видишь ли, четырнадцать лет тому назад я сам присоединился к религиозной группе, которую моя семья не одобряла. Я также был подавлен до того, как встретился с членами группы и не был уверен в том, что хочу делать с жизнью. Возвращаясь назад, я думаю, что они пытались вмешаться в мое право как взрослого выбирать то, что я хочу делать”.
“Что за группа?” — с любопытством спросил Фил.
Я решил сначала дать длинный ответ. “Ассоциация Святого Духа по Унификации Мирового Христианства. Она также известна как Церковь Унификации, — сказал я. — Как бы там ни было, я был преданным члено этой группы более двух лет. Я спал по три часа за ночь и даже провел несколько семидневных постов, во время которых только пил воду”.
“Это долгий пост”, — сказал Фил с восхищением. Я мог теперь сказать, что он слушал каждое слово, высказанное мной.
“Да. Я терял в среднем по пятнадцать фунтов к концу недели. Во всяком случае, в моей группе мы почитали лидера как одного из величайших духовных мастеров из всех когда-либо живших. Фактически, мы верили, что он встречался с Иисусом, Буддой, Мухаммедом, Кришной и с любым другим великим духовным лидером”. (1)
“Ты верил в это?” Он был поражен.
“Да. Мы верили в духовный мир. Фактически, мы верили, что когда кто-нибудь умирает, как Том, это расплата за какой-то прошлый грех в родословной данного человека. Таким образом, другой член семьи мог присоединиться к группе, служить человеку, которого мы почитали, как Мессию, а затем позднее мог вмешаться, чтобы спасти того человека, который перешел в духовный мир. Так Бог не только мог восстановить мир вновь в его оригинальном состоянии добра, но и восстановить всех духовных существ в духовном мире, которые были не в состоянии развиваться без земных “жизненных элементов”, которые предоставлялись теми, кто был на земле”.
У Фила немного отвисла челюсть. Он спросил: “Ты действительно в это верил?”
“В определенный момент — абсолютно, — сказал я. — Видишь ли, в церкви членам не разрешалось задавать критические вопросы относительно всего, что говорил или делал лидер. Нас приучали верить, что все, что бросает вызов лидеру или верованиям группы, было “негативным” и вызывалось злыми духами. Нас учили останавливать мышление, чтобы закрыть мозг. В моей группе мы делали это путем интенсивной молитвы, а также монотонно напевая, как только мы начинали сомневаться или как только ощущали сильную тоску по дому”. (2)
“Скажи, как, снова, как называлась группа?” — спросил он.
“Церковь Унификации, — сказал я. — Ты, вероятно, знаешь ее под именем мунистов”.
“Ты был у мунистов? Нет — я не верю в это!” — воскликнул Фил.
“Это правда. Фактически, я был преданным последователем Сан Мьюнг Муна. Я бы с радостью умер, если бы он это мне приказал”, — ответил я.
“Это невероятно!” — сказал Фил.
“Не только это, но нас буквально заставили чувствовать, что если мы когда-либо покинем группу, наша жизнь разлетится на куски, — продолжал я. — Нам сказали, что мы предадим Бога, Мессию, десять поколений своих предков — фактически весь мир — если когда-нибудь уйдем. Нам говорили, что все наши родственники, находящиеся сейчас в духовном мире, будут вечно проклинать нас за то, что мы предали Бога. (3) Это был довольно-таки тяжелый ложный шаг. Нам велели избегать всех бывших членов, потому что их контролировало зло. Если кто-то близкий нам покидал группу, нас заставляли ощутить, что теперь он был Бенедиктом Арнольдом и одержим злыми духами (4) Можешь ты поставить себя на мое место и вообразить, что я чувствовал, когда был там?”
“Да, — сказал Фил. — Поразительно. Как ты выбрался?”
“Ну, я попал в автомобильную катастрофу, в которой едва не был убит, — сказал я. — Через две недели в больнице и после операции на ноге я смог получить разрешение навестить сестру. Годом ранее она родила моего племянника, но я никогда его не видел. Я никогда не имел возможности получить разрешение от центральной для меня личности. Во всяком случае, мои родители наняли бывших мунистов, чтобы они пришли поговорить со мной”.
“Ты не пытался сопротивляться?” — спросил Фил.
“Конечно. Меня просветили в группе относительно депрограммирования, — сказал я. — Мне было сказано, что они будут пытать меня и пытаться разрушить мою веру в Бога. Конечно, я пытался убраться прочь, но со сломанной ногой и при отсутствии костылей я не мог уйти очень далеко”.
“Так что тебя заставило принять решение общения уходе?” — спросил Фил. Я мог видеть, что он в самом деле хочет это знать.
Я объяснил ему все, о чем узнал во время воздействия. Я сказал ему, что понял, что бывшие члены все еще любят Бога и являются по-настоящему хорошими людьми. Я описал их как людей, которые решили покинуть группу, потому что больше не хотели следовать за демагогом, который был заинтересован в создании мира, где все были бы одинаковыми по мыслям, чувствам и действиям. Бывшие члены сказали мне о своей вере в то, что Бог дал им свободную волю, чтобы они могли предпочитать делать то, что является правильным, а не быть вынужденными путем контроля сознания делать то, что считает правильным лидер. Я сказал ему, что любая группа, которая велит своим членам не думать, а скорее слепо повиноваться лидерам, является опасной. Я сказал ему, что любая организация, которая не велит членам разговаривать с бывшими членами или читать критическую информацию, осуществляет информационный контроль — существенный элемент контроля сознания.
Я сказал ему, что во время консультирования начал вспоминать специфические вопросы, которые у меня имелись, и специфические противоречия, которые я наблюдал, но никогда не имел времени их обдумать, пока был окружен членами, потому что как “хороший” член я должен был пользоваться остановкой мышления почти все время. Как только меня поощрили вновь соприкоснуться с тем, кем я был в действительности, и объективно осмыслить заново весь мой опыт, я оказался в состоянии увидеть, что на самом деле я был очень несчастлив в группе: я отказался от своей индивидуальности, способности к творчеству, автономии.
“Я был также вовлечен в привод других в группу и в то, чтобы заставлять их вести себя таким же образом. У меня было огромное чувство вины из-за того, что я делал, будучи членом, Фил”.
Мы долго разговаривали, прежде чем вернуться домой. Я сказал семье, что, возможно, нам потребуется несколько часов перерыва до того, как мы начнем семейное консультирование. Не удивительно, что Филу нужно было побыть немного наедине с собой и подумать.
Семейное консультирование состоялось позднее и строилось на основании той работы, которую я проделал с Филом. К тому моменту, когда вечером мы закончили, семья сообщила Филу о своем остром желании, чтобы он дал себе шанс действительно выслушать “всю историю”. Фил согласился провести несколько дней, слушая бывших членов и разговаривая с ними, заново оценивая свое участие в группе Харе Кришна. Были приведены несколько человек для оказания ему помощи в этом процессе. Я сумел помочь семье разрешить некоторые из их огорчений и конфликтов, и Фил в конечном счете принял решение покинуть культ.
В настоящее время Фил занят музыкальной карьерой.
Для каждого замка есть ключ
В своем воздействии на Фила я не только построил взаимопонимание, использовал методики общения, сориентированные на определенную цель и создал модель его личности, но также сознательно начал стараться заставить Фила посмотреть на свое положение с другой точки зрения. Затем я преднамеренно применял ключи к остававшимся замкам контроля сознания, и он реагировал положительно. Эти ключи достигали глубочайших уровней личности, и перемены, которые они несли с собой, могли быть очень основательными, как в случае с внезапным провалом Фила в очистительные рыдания.
Дата добавления: 2018-10-25; просмотров: 166; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!