Грязные танцы с чистым сердцем 9 страница
– Вам налить еще этого игристого каберне? – манерно растягивая гласные, спрашиваю я поганого собеседника, от которого рада сбежать куда глаза глядят.
– Да, пожалуй, – отвечает довольный олигарх, пытаясь схватить меня за попу.
Как мерзко устроен мир: одни люди, обладая властью огромных денег, покупают время других людей. Они тешатся фальшивым обожанием, убеждая себя в том, что держат в руках весь мир. Конечно, у вас есть все, несчастные богатые людишки. Вы не можете купить лишь одно – человеческую душу, сколько не сыпь деньгами.
– Але, Абрам! Это важный звонок из Франции, – небрежно бросает олигарх, брезгливо отпихивая меня от себя, будто карманную собачку. – Как там обстоят дела в моей мацепекарне? Если что‑то не так, я завтра же к вам приеду и поставлю на уши весь Израиль!
Сижу и, сдерживая смех, рисую от нечего делать свастику чайной ложкой на фисташковом мороженом, которое заказала на десерт. Зачем этот смешной богач врет про свои французские корни? Все ведь и так ясно. Неужели для того чтобы собеседник начал тебя уважать, нужно быть непременно французом? Бред какой‑то. По мне гораздо приятнее, когда человек говорит о себе правду.
– Итак, моя мадемуазель, теперь я снова свободен, – натягивая слащавую улыбочку, продолжает Жан, запуская пальцы мне под пиджак. – Фрида, я таки приглашаю вас в свой коттедж.
До наступления моей свободы остается десять минут. Я внимательно смотрю в глаза собеседнику, закуривая ментоловую сигарету, и отодвигаюсь на почтительное расстояние.
|
|
|
– Итак, что же мы там будем делать с вами, Жан?
Олигарх потирает руки, берет клубнику, которая украшала бокал с коктейлем и, делая таинственное лицо, произносит:
– Сначала мы побеседуем в джакузи, а потом будет шампань, гламур, лямур, о‑ля‑ля… – при этих словах олигарх резко притягивает меня к себе и пихает мне в рот замусоленную ягоду. Я отшатываюсь, едва подавив молниеносное желание сблевать.
– Спасибо, Жан, но мое время закончилось. До свидания, – решительно говорю я и встаю, направляясь к выходу.
Олигарх недовольно хмурит брови и сует мне в руку десять долларов. Скупой псевдофранцуз не способен даже дать нормальные чаевые – словно милостыню подал. Это напоминает мне, как утром я дала бомжу десять рублей на хлеб.
– Короче, ты получишь за секс две тысячи долларов, если согласишься анально – три.
– Оревуар, уважаемый, – холодно отвечаю я, втыкая в центр свастики, нарисованной на мороженом, столовый нож. Застегнув пиджак, я спешу вниз, где меня ждет честно приготовленная агентством машина.
– На Ярославку! – командую я водителю, брезгливо протирая руки влажной салфеткой.
|
|
|
– Что, опять домогались? – сочувствующе спрашивает дядя Миша, мужчина пятидесяти лет, работающий водителем в нашем агентстве. Он уже не раз довозил меня до дома с подобных «деловых встреч».
– Да, дядь Миш, не говори, такие уроды! – жалуюсь я, улетая всеми мыслями домой, где меня уже ждет любимый плюшевый мишка и чашка горячего какао перед сном.
– Сам расстраиваюсь каждый раз, как слышу разговоры ваших, из агентства. У самого дочка в модельки затесалась, но все какая‑то грустная ходит, ничего не говорит, ей вон в Италию ехать предлагают, а мне беспокойство одно!
– Да уж, дядь Миш. Пусть бросает она это дело, пока не попала в беду. В агентствах наговорят с три короба, а потом в заграничные бордели девчонок поставляют. Если ваша дочка хочет фотографироваться, пусть лучше купит фотоаппарат, а вы щелкайте ее на здоровье. А от этих агентств только беды жди.
– Спасибо, милая, что предупредила, – благодарит меня водитель, который является единственным светлым персонажем, связывающим меня со злополучным агентством.
– Дядь Миш, будь другом, притормози у магазина, я так хочу фисташковое мороженое! Весь день мечтаю его съесть! Но все не судьба…
– Да не вопрос, девуля, приторможу хоть у Пентагона, если нужно!
|
|
|
Московская ночь. За окном мерцают бесконечные огни. Наконец‑то я дома. Полосатые гольфы, свободная майка, уютный шум компьютера. Фисташковое мороженое. Теперь можно съесть его и насладиться отсутствием посторонних глаз, мерзких людей… осознать свою свободу.
«Однажды я расторгну контракт со своим агентством!» – обещаю я себе, пытаясь выбросить из головы отвратительного олигарха, который относился ко мне как к очередной шлюхе. Странно, но за все время агентство не пригласило меня ни на одну съемку! Я жажду попасть в «Vogue» еще сильнее, но мечта не дается мне в руки. Реальность выглядит совсем иначе и грубо указывает на мое место в жизни. Модельный бизнес не приносит ничего, кроме сомнительного заработка. Одни только «деловые встречи», где богатые мужики выпендриваются друг перед другом, а потом оценивают тебя, как лошадь, и предлагают ту или иную сумму за различные виды интимных услуг. Модельный бизнес не является тем, что должно было бы стоять за этими красивыми словами, а девочки не понимают, что попали в лапы порно‑индустрии и мнят себя будущими звездами.
В окошко светит луна. Там, на ее краю сидит добрая фея и машет мне рукой. Я хочу такие же длинные голубые ресницы, как у нее, чтобы выглядеть так же сказочно. «Завтра покрашу ирокез в цвет неба, плевать, кто что скажет», – обещаю я сама себе и проваливаюсь в сон. Добрая фея с обратной стороны Луны снится мне, измазанная фисташковым мороженым. Она хочет отдаться мне, хлопает длинными лазурными ресницами и эротично кричит хриплым голосом: «Уделай меня нафиг, я твоя тощая сучка!»
|
|
|
Новый день сваливается на край кровати, приятно щекоча лицо солнечными лучами. Осталось забрать деньги из агентства, и – дело сделано. Роюсь в ящике с косметикой. Нахожу потерянные когда‑то салатовые тени для век. Сегодня я хочу быть яркой и вызывающей. Фиолетовые брюки. Зеленая футболка. Клетчатые кеды. Шерстяной кардиган, шоколадного цвета. Пью малиновый сок. Думаю о зебрах. Хочу быть волшебным пони. Брею виски. Привожу в порядок прическу. Слушаю «Drum'n'Bass». Обожаю себя улыбчивую и знаю, что настроение всегда портится, стоит только тебе, такой счастливой, выйти на улицу.
Знаете ли вы, что можно почувствовать, побрив виски? Осуждение города, где каждый выглядит как все, немые проклятья боящихся чуждого и холод. Вечерний воздух равнодушно касается обнаженной кожи, по которой пару часов назад прошлось свежее лезвие. Возмущенные взгляды, безмолвно скандирующие: «Да как он/оно/она?! посмела??? Кто этот мерзкий звереныш, недостойный дышать одним воздухом с рожденными жить в обществе?» Люди, успокойтесь. Мне от вас ни жарко ни холодно. Мне нет дела до вашего осуждения. Мне просто уже откровенно похуй. Я уже давно переросла эту невыносимую боль всеобщего презрения. Я знаю, как умеет бить в самое сердце бесчеловечность. Вы смотрите как на урода, недостойного жизни, на любого, кто всего лишь выглядит иначе. Все пройдет. Прошло и это. Резкие черты лица, будто выточенные из камня, внушают страх и уважение. Острые скулы победителя, который не боялся проиграть. Я научилась смотреть сквозь вас, люди, и оставаться живой. Так делали индейцы‑апачи, гордо носившие свои ирокезы, собираясь на смертный бой.
Я снова брею виски. И с восхищением вглядываюсь в зеркало. Одинокая египетская богиня, дикая кошка, принцесса неизвестного племени… Вы ненавидите мою невозмутимость еще сильнее. А я так хочу, и я буду делать так. Я чувствую себя гордой и красивой. Я – дитя новой цивилизации, в которой нет места примитивному мышлению.
Так, на позитивной волне, я незаметно дохожу до агентства. Еще на входе заметна огромная толпа стройных девушек, которые стоят в очереди на кастинг. Они все верят, что на них неожиданно рухнет слава и богатство. Дурочки. Очередному богатому папику захотелось помусолить молоденькую овечку – и вот вы все здесь.
– Фрида, мне доложили, что ты безобразно себя вела вчера, – хмурится директор агентства, неохотно отдавая мне гонорар за вчерашние мучения.
– А что я такого сделала? – недоумеваю я. – Я развлекала мсье Жана разговорами о Французской революции, любезно ухаживала за ним и выглядела, как сто тысяч долларов!
– Не оправдывайся. Ты нагрубила уважаемому человеку.
– Я нагрубила? Да я вчера была сама вежливость!
– Не уходи от ответа! – не унимается директор, вставая из‑за стола.
– Но что опять не так?
– Такой солидный мужчина делал тебе выгодное предложение! А ты дерзко отвергла его любезность!
– Этот солидный мужчина предлагал трахнуть меня в жопу за три косаря зеленых, а я просто дала ему понять, что не шлюха. Что в моем поведении неправильного? – взрываюсь я.
– С таким отношением к жизни тебе никогда не сделать карьеру, дура! В следующий раз будь умнее. Господин Жан сказал, что желает встретиться с тобой снова. Он прилетает из Франции через месяц, и я уверен, что обратится к нам, чтобы мы организовали вам встречу. Будь с ним любезнее, ведь он платит огромные проценты за работу с нашим агентством.
– Спасибо за совет, я сделаю, как вы скажете, – вру я директору. А сама понимаю, что ни за что на свете не буду опускаться ни перед кем, ни за какие деньги. И вообще, давно пора валить подальше из этого агентства. Нет никаких сомнений, что оно связано с проституцией.
«Уделай меня нафиг, я твоя тощая сучка!» – заливается Кортни Лав, гипнотизируя меня через наушники плеера. Душа человека жива до тех пор, пока свободна.
Я иду по солнечной набережной и жую фисташковое мороженое. Люди сворачивают шеи, провожая глазами пришельца из другой галактики. Мои огромные голубые ресницы упираются в небо. Я купила их. Они помогают отрываться от земли и взлетать, чтобы люди никогда не вытирали об тебя ноги.
Кай
– Черный кофе без сахара и горький шоколад, – делаю я заказ в кафе.
– Что, совсем черный? И даже молоко не нужно? – кокетничает со мной рыжеволосый официант с веснушками на носу.
– Черный, мрачный, – подыгрываю я парню.
– Попробуйте наше фирменное какао, – сверкая ямочками на щеках, предлагает официант.
– Малыш, принеси мне самый черный кофе и самый горький шоколад, какой только есть в вашем сексуальном заведении, – паясничаю я, игриво ущипнув парня за ягодицу.
– Ой! – восклицает официант и тут же роняет меню на пол. А потом, смущенно краснея, ускользает за заказом.
«Он испытует отдалением, я принимаю испытание», – так звучат строки стихотворения поэтессы Зинаиды Гиппиус, которые крутятся в моей голове, который день подряд. Возможно, кому‑то и нравится такая игра. А я не могу спокойно смотреть, как обстоятельства не подчиняются мне. Тем временем мир все изощреннее издевается над желанием изменить его. Прошел уже почти месяц, но нет никаких новостей от «Vogue»… Крылья за спиной высохли и держат меня в небе все хуже… А может, просто надо привыкнуть к тому, что они слабеют от безразличия, которое я встречаю, потому что на самом деле недостойна лучшего? Склонность бросаться в крайности ведет по тонкой грани безумия, и мне просто посчастливилось еще ни разу не сорваться… Женщины, мужчины, запои, периоды воздержания, приступы неуемного обжорства, а следом – приступы нервной анорексии, загулы и добровольное заточение дома. Попытки отказывать себе во всем и последующие неуемные траты денег. Повышенная любвеобильность, переходящая в неожиданные истерики. А дальше – горсти успокоительных и полная апатия. Доиграюсь когда‑нибудь… Но лучше подумать об этом хотя бы после двух коктейлей.
– Я так рада, что ты здесь, Кай… – тихим низким голосом говорит Ира, прикасаясь кончиками пальцев к моей нервно сжатой в кулак руке, откровенно демонстрирующей мое взвинченное состояние.
Сегодня я не пошла на работу. Сославшись на плохое самочувствие, я позвонила менеджеру, нашла тысячу причин не явиться и взмолилась отпустить меня.
– Я тоже рад тебе, – признаюсь я и любуюсь Ириской, забыв о шоколаде и кофе.
Сахарная вата бесследно тает во рту, напоминая о зыбкости счастья. Земля под ногами ломается, как свежая корочка на французском батоне. Клочки растерзанного сердца размокают в горячих слезах, выкладываясь в форме вопросительного знака. Небо, усеянное рваными ранами облаков, не отвечает, когда прекратится это несмешное кино, где ты продолжаешь играть неизменную роль коллекционера ошибок.
Можно бесконечно плевать в воду, стоя на краю перил моста, можно ехать по встречной полосе с выключенными фарами. Беги, Лола, беги. Ты все равно никогда не уйдешь от себя. Таковы законы Вселенной. Слезы искажают угол обзора, мешая лететь на полной скорости под треки Билли Айдола.
– Все надоело, ничего не хочу… – признаюсь я писательнице в приступе будничной хандры. Только она может понять одинокого поэта в такой ситуации.
– Тебе захотелось побыть со мной, а ради этого уже стоило проснуться, – не скрывая улыбки и теплого огонька в глазах, отвечает Ира. – Мне все равно, что заставило тебя позвонить мне сегодня, ты рядом, и это так здорово…
Когда не можешь изменить ситуацию, измени свое отношение к ней, – гласит мудрая истина. Не все умеют так делать. Но если хочется, чтобы мир приветливо улыбнулся тебе, ищи встречи с людьми, которых ценишь.
Наверное, причина все же не в том, что мою покойную маму тоже звали Ирой, хотя даже черты лица этой талантливой писательницы напоминают о ней… Я просто пришла к выводу, что плохо поступаю, лишая внимания человека, который хорошо ко мне относится. Сколько можно быть последней сукой и тратить время на мужчин, которым не нужна моя любовь? Сколько можно медлить, когда хочется увидеть женщину, которую я имела наглость соблазнить первой?
Мы познакомились на одном из литературных вечеров, где собиралась творческая богема столицы. Поиск истинно духовной жизни отдалил меня от привычного лица повседневной Москвы. Восхитительное одиночество требовало неприкосновенности, потихоньку убирая меня из поля зрения старых знакомых. Органные концерты, выставки, театры… Поиск общения в кругу людей искусства выводил меня на новую орбиту. Стихи появлялись из ниоткуда, как маленькие полосатые ракушки, выброшенные прибоем на берег океана. Однажды я осмелилась исполнить несколько произведений в рамках выступления на литературном вечере. Общество московских эстетов горячо одобрило творения никому доселе неизвестной молодой поэтессы, и с тех пор посещение этих вечеров стало доброй традицией.
Помещение закрытого клуба для тематических мероприятий в центре Москвы каждый вторник вмещало в себя около ста человек. За дубовыми столиками в уютном помещении с приятным приглушенным светом люди общались вполголоса, пили чай или что‑то покрепче. Когда на небольшую сцену выходил прочесть свои произведения очередной автор, аудитория умолкала и начинала внимать коллеге. А после благодарных аплодисментов начиналось обсуждение.
Сойдя со сцены после своего небольшого перформанса, я наткнулась на симпатичную особу.
– Как здорово! Мне очень понравилось! Кстати, я Ира. – Незнакомка протянула мне узкую красивую руку.
Сжав в ответном рукопожатии ее ладонь, я уловила странный импульс, исходивший от Ирины, подобный легкому разряду электрического тока. Интуиция подсказывала мне, что жизнь еще не раз сведет меня с этой особой.
– Называй меня, как сама захочешь, – ответила я своей новой спутнице и прикоснулась кончиками пальцев к ее лицу в знак расположения.
Хорошо зная, как можно очаровать женщину, будучи женщиной, я позволила взять верх обаянию андрогинной сексуальности. Ира казалась на редкость приятным человеком. Не могу сказать, что я влюбилась с первого взгляда, скорее, она стала мне симпатична… очень симпатична. В то время я не была связана ни с кем всерьез и не жаждала постоянных отношений, и легкомысленно подумала: «А почему бы и нет?»
Так началось наше общение.
Чем дальше, тем чаще мы бывали вместе. Когда литературных вечеров стало недостаточно, мы начали встречаться в более расслабленной обстановке. С Ирой всегда было интересно, поэтому порой я даже забывала, где именно мы проводили время. Гуляя по городским паркам или сидя в уютных кафешках, я увлекалась разговорами с Ирой и совершенно теряла ощущение времени. А потом, узнав ее лучше, я внезапно поняла, что стала жертвой наваждения: я не могу без нее.
Она похожа на священную египетскую кошку. Она одевается в черное и пользуется экзотическими духами с пряным ароматом. Стильная короткая стрижка подчеркивает царственность ее взгляда. Ее голос завораживает. Когда она рассуждает о древних цивилизациях или духовном пути человека, я могу слушать ее бесконечно. Моя прекрасная писательница неторопливо прикуривает тонкую сигарету, не прерывая полета мысли. А потом задумчиво вдыхает ароматный дым и замолкает на мгновение… Тогда мне хочется вместе с дымом втечь в ее легкие и, становясь частью дыхания, звучать в унисон с ее гипнотическим голосом. А потом проделать обратный путь и, растворяясь в спокойном выдохе, осесть отголоском ультразвука под сводом купола стратосферы…
Меня восхищает то, как тонко она видит мир, передавая в насквозь психологичных строках своих романов причудливое сплетение реальности и бессознательного. Это пробуждает еще большее уважение к ней. Она бестрепетно касается самых волнующих тем, заставляя их казаться еще более значимыми. Она выглядит королевой даже в зимней шапке и без косметики. Она не показывает свои слабости. Она успевает делать тысячу дел и никогда не жалуется на трудности. Мне нравится, как она ест мороженое, неторопливо облизывая губы. Ее вдохновляют сумасшедшие люди. Она умеет столь деликатно затронуть любую, даже самую мерзкую тему, что самый жуткий разговор станет прекрасным. Она умеет показать человеку его ошибки так, будто делает ему комплимент – и так, что хочется немедленно исправиться. Она нежно смягчает окончания слов, произнося звуки на выдохе. От этой вкрадчивой мягкости у меня пробегает разряд тока по пояснице…
В глубине ее глаз вспыхивают искры, когда она видит меня в брючном костюме и галстуке. Тогда мне хочется стать еще привлекательнее для моей красавицы. Дождаться, чтобы она хищно улыбалась, а ее голос звучал чуть ниже обычного. Сделать так, чтобы она, источая флюиды желания, кокетливо просила не сидеть так близко к ней. Притворяясь, что ничего особенного не происходит, настойчиво касаться ее колена кончиками пальцев. Наше общение стало приобретать отчетливый эмоциональный подтекст. Нет смысла врать себе, что Ира хочет всего лишь взаимной дружбы.
– У тебя сегодня фарфоровое лицо. Бледный цвет кожи – знак чистой души, – медленно выдыхая дым, шепчет мне Ира.
– А ты смотришь, как Сфинкс, и я теряюсь в лабиринте твоих мыслей, – отвечаю я, чувствуя, что не могу придумать ничего оригинального.
– Просто будь собой, – говорит собеседница, чуть касаясь губами вина в бокале.
Я загнана в тупик. Как можно быть собой, если этому мешает одна горькая правда, против которой не может пойти даже одна великая ложь? Однажды я узнала, что эта таинственная леди в стильной одежде, обладающая необыкновенным голосом, является авторитетной фигурой в современном литературном обществе Москвы. За ее хрупкими плечами значительное количество романов, поэм, стихотворений и десятки успешных публикаций. Но не это стало главным поводом остепениться и избрать другую линию поведения с человеком, заслуживающим большего, чем несерьезная игра Казановы в юбке. Все стало очень непросто, я поняла, что судьба завела меня в тупик… Оттого я прошу у официанта вторую порцию черного кофе с горьким шоколадом, надеясь, что мне принесут и пару яблок мудрости в придачу.
Давай надежду, не обнадеживая. Это – гораздо благороднее, чем создать пустые иллюзии и не оправдать ожидания. И я пытаюсь вести себя так. Ира именно тот человек, которому я меньше всего желаю сделать больно.
Ире непонятна легкая холодность, которой в последнее время отличается мое поведение. Наверное, поэтому она называет меня Каем, представляя красивым капризным мальчишкой с льдинкой в сердце. Сложно объяснить словами то, что творится у меня в голове. С одной стороны, безумно хочется быть ближе к ней, с другой – я понимаю, что этого никогда не может быть.
Дата добавления: 2018-10-25; просмотров: 183; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!