Легенда о прожорливом младенце 3 страница
Ратибор нахмурился, задетый за живое.
– Я неплохой ученик, если мне растолковать все с самого начала, а не объяснять икс через игрек.
– Что ж, прекрасно. – В голосе Грехова прозвучала ирония.Тогда еще не все потеряно, опер. Попробуй спокойно перенести еще один совет наподобие тех, что давал комиссар Железовский: слетай‑ка ты на омегу Гиппарха, ту самую, по которой прошелся канал БВ, и посмотри, что осталось от звезды. Это будет для тебя по‑настоящему полезная и поучительная вылазка. Только учти, времени у тебя… да и у всех нас, мало. Очень,
– Почему? – угрюмо удивился Ратибор. – До встречи БВ с Солнцем еще целый год.
– Целый, – усмехнулся – Грехов. – Оперу «полундры» не пристало мыслить категориями стажера. Год не сто лет, к тому же этот срок подсчитан неверно. Вероятнее всего скорость БВ в близком будущем резко возрастет. До связи, мастер.
Проконсул нырнул в кабину монора. Анастасия еще несколько мгновений смотрела на Ратибора с какой‑то непонятной тоскливой мольбой и села рядом с Греховым.
– До связи, – пробормотал Ратибор, провожая глазами кабину монора, потом задрал рукав рубашки; предплечье полиловело, длинная царапина пересекла его до плеча. Хорош «поцелуй», усмехнулся Ратибор. Ну и силища у этого серого монстра! Зацепил бы и – пой воззвах{35}.
Он внезапно успокоился и даже почувствовал к Грехову уважение. В этом человеке, которому исполнилось сто пятьдесят лет и который выглядел на сорок, ощущалась загадочная таинственная сила и уверенность, граничащая с жестокостью. Не потому ли он так легко справился с «серым человеком», что оба они – единственные оставшиеся в живых свидетели появления Конструктора? И нет ли между ними какой‑либо иной связи?..
|
|
|
Ратибор столкнулся с кем‑то из группы шедших навстречу экскурсантов, машинально извинился.
Почему бы Грехову действительно не обладать способностью к прямой пси‑связи? Ведь обладает же он способностью предсказывать будущее… А если он окажется прав и на этот раз?..
Ратибор ускорил шаг, потом побежал.
Господи, а если он прав?! Сколько у нас осталось времени, чтобы успеть выяснить – Конструктор этот «роет вакуум» или нет? Прежний Прожорливый Младенец или повзрослевший сверх‑Гаргантюа, способный созидать и уничтожать звезды? Как его остановить? Или хотя бы предупредить? Как?!
Десант на бывшую звезду
Лицо Железовского мерцало неживым голубым светом, и от этого казалось, что его мучает зубная боль. Находился комиссар‑два сейчас за сотни миллионов километров от Земли – на Тритоне, спутнике Нептуна, и повинна в его неестественном подергивании была плохо работающая связь.
|
|
|
– В предсказания индивидуалов я верю мало, – пробасил он,хотя Грехов безусловно неординарная личность. Поработай с ним. Он многое знает о повадках и поведении Конструктора, да и сам интересен, как экзосенс. Слышал о таких?
Ратибор слышал. Экзосенсами называли людей, в основном космонавтов, приобретших в результате каких‑то воздействий пространств парачувствительные и иные способности. С теми, кто давал согласие на исследования, работали специалисты‑хомологи, психологи и медики, но такие случаи были редки, а остальные жили по своим законам, не в ущерб, конечно, законам общечеловеческой этики и морали, и почти никто и никогда не догадывался об экзотических способностях этих людей, если они по каким‑то причинам решили их скрыть.
– Ведь его предсказание не сбылось? – продолжал Железовский скептически, то голубея, то зеленея. – БВ мчится с прежней скоростью?
Ратибор кивнул.
– Ну и не паникуй. Свяжись с Вакулой, он теперь научник твоей обоймы, дай ему материалы по физике Конструктора. Ты можешь не увидеть того, что увидит он. Полет к омеге Гиппарха не одобряю, но в своих действиях ты свободен. Считаешь нужным – лети. В ксенопарке был? Видел «серого»? Ну и как?
|
|
|
– Анализирую. – Ратибор не стал делиться впечатлениями своего «контакта» с «серым человеком», надеясь, что свидетели сами к Железовскому не пойдут. – В отчетах говорится, что «серые люди» выполняли миссию чистильщиков для Конструктора, то есть делали какую‑то осмысленную работу, а этот… похож на старинного робота со стертой программой.
– Весьма образно, – шевельнул губами Железовслий, уходя в ультрафиолет, – и близко к истине. Конструктор, вернее, сверхоборотень включил их в своеобразную компьютерную сеть с простейшими «физиологическими» реакциями. Сначала ученые считали, что «серые люди» выращены Конструктором специально, однако доказано, что эти существа имеют планетарную прописку. Каждый из них когда‑то представлял нечто вроде ходячей «ячейки» коллективного интеллекта, наподобие муравьиного, который начинает работать только при наличии определенного количества «ячеек», примерно около пятисот.
– Но ведь они все умерли? – спросил Ратибор, помолчав; у него вертелся на языке еще один вопрос: «Что вы делаете на Тригоне?»– но задавать такие вопросы считалось дурным тоном.
– Мог бы раскопать данные сам, – буркнул Железовский неодобрительно. – Жизнедеятельность каждого в данный момент на нуле, однако назвать их мертвыми нельзя. Все сто с лишним «серых» находятся сейчас в спецкамере ИВКа, где могут находиться в таком состоянии неограниченно долгое время. Есть еще вопросы?
|
|
|
Ратибор покачал головой, и Железовский угас на зеленой полосе спектра. Виом выключился автоматически, втянув световую нить развертки в глазок видео на столе. Однако тут же вспыхнул снова. На Берестова, улыбаясь с несвойственными ему замешательством и робостью, смотрел Пол Макграт.
– Привет, опер. Говорят, ты имел поединок чести с «серым недочеловеком» где‑то в Такла‑Макан. Это соответствует истине?
Ратибор невольно покрутил головой.
– Еще один экзосенс… ты‑то откуда знаешь такие подробности? Свидетелей же не было.
Макграт заулыбался шире.
– Мои свидетели – ветер и птицы. Так ты не разговаривал с «роденовским мыслителем» насчет моей кандидатуры? Я пока не у дел, а скучать не люблю.
– Кто тебя заставляет скучать? Бери свою девушку, а то и двух, и путешествуй по Системе, благо открыты все заповедники. – Берестов поморщился. – И не дави на психику, не заставляй выкручиваться – говорил, не говорил. Ты же знаешь Аристарха: все равно он сделает так, как считает нужным.
Улыбка на губах Пола погасла, он виноватым жестом потрогал верхнюю губу.
– Да я, в общем, понимаю… извини… Ей‑богу, хоть в пень головой – не люблю сидеть без дела, тем более, когда есть интересная работа. Но ты имей меня в виду, если понадобится помощь.
– Обещаю.
Макграт, смущенный, исчез.
Ратибор посидел несколько минут, размышляя, откуда Пол знает подробности его инцидента с «серым человеком», потом надел эмкан связи с Умником. План, составленный им еще глубокой ночью, состоял всего из двух пунктов: первый‑совместно с учеными проанализировать информацию о Конструкторе, сопоставив ее с данными о Большом Выстреле; второй – найти способ связи с Конструктором, если это его след, или способ остановки «пули» БВ. Оба пункта полностью укладывались в формулу работы безопасника: «найти и обезвредить». И еще предстояло выяснить два важных обстоятельства: каким образом чужане догадались о сущности БВ, связав явление с «пресапиенсом»‑Конструктором, и почему они ни с того, ни с сего решили сообщить о своих выводах людям, ни разу до этого не удостоив их вниманием.
В течение двух часов Ратибор прокачивал через мозг уйму дополнительной информации научного характера, с помощью Умника отсеяв нужные сведения из общих данных, выведенных на компьютер отдела из крупнейших проблемно‑ориентированных комплексов Земли. Устав от обилия терминов и головоломного физико‑математического аппарата теории «эволюции реликтовых форм разума», Ратибор выключил связь с машиной и некоторое время отдыхал, сопротивляясь утихавшим в мозгу вспышкам фантазии и постижения смысла разделов теории, пока перед глазами не прекратили мелькать призрачные цепи формул и геометрических фигур, затем дал задание Умнику записать основные выводы, к каким он пришел, и ввел наконец свой личный код в бланк‑сообщение по «треку»: отныне все службы Управления должны были выполнять, его распоряжения вне всякой очереди, без вызова докладывать обо всех происшествиях, так или иначе связанных с БВ, а также сообщать о научных открытиях, идеях и гипотезах, укладывающихся в рамки задания.
Первым откликнулся Вакула, оказавшийся в данный момент не только на Земле, но и в своем секторе Управления. Главный научник не удивился тому, что оператором РП выбран Ратибор, давно привыкнув к стремительной «смене власти» в отделе безопасности, – в зависимости от ситуации силы отдела могли концентрироваться для решения одной, наиболее важной на данный момент, задачи, – поэтому риторических вопросов задавать не стал. Он жил, как всегда, внутри созданного им самим кокона бытия, почти ничего не замечая в бытовом плане, – что делается вокруг него, во что он одет и чем питается, и наблюдать за ним со стороны было забавно. Перекатив глаза‑сливы со лба Ратибора на его уши, Вакула сказал, причмокнув:
– Ну и задачку нам задал стрелок, сделав Большой Выстрел, а, кобра Берестов? Что тебя интересует в первую очередь?
Главный научник никогда не здоровался и не прощался, считая, видимо, это элементами этикета, не заслуживающими внимания. Как и остальные элементы, впрочем.
– Есть подозрение, что БВ каким‑то образом связан с возвращением Конструктора, сто с лишним лет назад съевшего треть Марса и удравшего из Галактики.
– Слово «подозрение» не состоит в лексиконе ученого. – Вакула шибко потер лысину мясистой дланью, пригладил длинные висячие усы, заулыбался. – Да, Прожорливый Младенец когда‑то наделал шуму, жаль, что я не родился в то время. Загадки этого «черного суперящика», по‑моему, до сих пор не разгаданы. Кстати, каким образом чужане проведали о пресапиенсе?
– Не знаю.
– М‑да. Мне почему‑то всегда казалось, что подобные вопросы находятся в юрисдикции вашего отдела. Впрочем, к делу. Чем могу помочь? Требуется доказать связь БВ с Конструктором? Или наоборот? Нет ничего проще, дай только интенсионал по Конструктору, остальное у меня есть.
Ратибор невольно улыбнулся.
– Если бы так просто решались все возникающие перед человечеством задачи, наш отдел не понадобился бы, как и СЭКОН.
– Не усложняй, – махнул рукой Вакула. – Все социально‑философские проблемы, стоявшие когда‑либо перед человечеством, уже давно разрешены классиками, просто люди всегда все усложняют, а особенно вы, безопасники и пограничники. – Главный научник утробно хрюкнул – так он смеялся. – Ладно, не падай в обморок от моих концепций, я недаром слыву оригиналом, хотя мне на это наплевать. Что касается БВ, то нового я ничего не сообщу. Обычно в низкоэнергетическом пределе пространство‑время остается эффективно четырехмерным, но в канале БВ, который постепенно сужается, оно двенадцатимерно!
Вакула не обратил на реплику внимания.
– К тому же в канале активно нарушается пуанкареинвариантность{36} вакуума. Это порождает такие эффекты, что наших парней за уши не оттащишь от БВ. Образно говоря, пространство в кильватере «пули» БВ «завязывается в узел».
– Конструктор тоже демонстрировал подобные эффекты, – сказал Ратибор. – С тех пор существует термин: «К‑физика». Ваша задача – уяснить, не живет ли и Большой Выстрел по законам К‑физики.
Вакула крякнул, с неопределенным интересом оглядел Берестова, буркнул: «Аппетиты у вас… хорошо, попробую», – и связь прекратилась. Ратибор улыбнулся в душе, представляя, как главный научник будет объяснять задания своим экспертам, и дал отбой инку кабинета. Переоделся в личный кокос, снабженный пси‑рацией и персональным компьютером по имени Кузя, сел в лифт и, спустя несколько минут, вышел на метро Нью‑Ареса на Марсе.
Конечно, до этого он не однажды посещал «обкусанную планету», как стали называть Марс после катаклизма, вызванного рождением Конструктора, но на этот раз Ратибор выходил из‑под купола города с иным ощущением, вдруг осознав, что Конструктору подвластны воистину космические преобразования, если он еще в младенчестве едва не уничтожил планету!
После ухода Конструктора из Солнечной системы Марс, похудевший на треть, удалился от Солнца еще на сто миллионов километров и приблизился к знаменитому кольцу астероидов, поставщику метеоритных потоков и пылевых глюболлов. По форме он напоминал теперь грубый сосуд из плохо обработанного камня с рисунком трещин на внешних боках и гладкой конусообразной выемкой диаметром в четыре тысячи километров и глубиной в шестьсот. Говорили, что глубина воронки, точно повторяющей форму тела Конструктора, достигала когда‑то тысячи километров, но потом она оплыла и заполнилась магмой, выделенной раскаленным гидратным ядром планеты.
Человек, вернувшийся на Марс после катастрофы, за сто лет успел снова восстановить его атмосферу и посадить леса, и все же из космоса он все еще выглядел угрюмой буро‑коричневой глыбой с желто‑оранжевыми пятнами искусственных водохранилищ и сине‑фиолетовыми – лесов, а гигантская воронка продолжала оставаться черной и гладкой, высшие растения внутри нее не росли, а трава завоевывала мрачные пространства неохотно.
На рейсовом грузо‑пассажирском нефе местных аэролиний, везущем группу молодых планетологов из Нью‑Ареса куда‑то на север, Ратибор добрался до горной цепи, представлявшей собой вздыбленный край «конструкторского» кратера и называвшейся Границей Насыщения, и попросил водителя высадить его в начале спуска в Великую Марсианскую Котловину. Водитёль, смуглолицый индиец, засомневался было в полном психическом здравии пассажира, пришлось показать ему свой сертификат кобры УАСС, после чего Берестов был высажен на вершине лаково‑черного купола с напутствием «не забывать о кислородном голодании»; хотя атмосфера Марса и приближалась по плотности к земной благодаря постоянной работе газонных преобразователей, все же парциальное давление кислорода с высотой падало здесь быстрее, чем на Земле.
Ратибор проводил взглядом ртутно‑блестящую сигару нефа, падающую в черную пропасть котловины, поежился, включая обогрев: температура на Марсе, как и в прежние времена, до катаклизма, не поднималась выше минус тридцати пяти градусов по Цельсию даже на экваторе. Топнул ногой по монолиту: цветом похож на диабаз, на самом же деле не заметил, что изменил состояние материи в масштабе целой планеты. Все, чего он успел коснуться, – переродилось, изменилось, трансформировалось. Что же это за сила такая, способная ломать ядерные основы вещества? И не потому ли Забава Боянова, в прошлом физико‑химик, сравнив воздействие на природу Конструктора и БВ, сделала вывод об их родстве?
Почувствовав, что начинает дышать чаще, Ратибор надвинул маску, нашел глазами более высокую горку и поднялся на ее округлую вершину. Великая Марсианская Котловина легла под ним колоссальным провалом, уходящим за горизонт. Конечно, весь четырехтысячекилометровый провал охватить взглядом было невозможно, точно так же, как нельзя было определить форму провала – конусообразной воронки, сказывалась кривизна поверхности планеты, плюс рефракция света в атмосфере, поэтому казалось, что стоишь на гребне гигантского уступа, образованного с одной стороны горбом «основного» тела планеты, а с другой – фиолетовочерной равниной с едва заметно поднимающимися вверх справа и слева краями, размытыми у горизонта до зыбкой серой стены. А там, где впереди равнина обрывалась, из‑за «обрыва» поднималась еще одна серо‑сизая стена – противоположный край воронки.
Ратибор не заметил, как прошло полчаса, лишь напоминание Кузи заставило его оторваться от созерцания ландшафта, созданного величайшим из живых, и не только живых, но и разумных существ, обитавших когда‑либо во Вселенной.
Над ухом тикнуло и перед глазами вспыхнула и погасла рубиновая цифра «100»: радиоактивный фон здешних мест равнялся ста миллирентгенам в час. Ратибор огляделся, собираясь спуститься на «равнину», уходящую вниз под углом двадцать градусов к горизонтали, и вдруг слева от себя, километрах в четырех заметил какой‑то геометрически правильный предмет. Ничем иным, кроме как строением, быть этот предмет не мог, но любопытство оказалось сильнее намеченного плана – пройтись до ближайшего транслятора и вызвать патруль – и Ратибор повернул на запад.
Строение оказалось башенкой старинного погранпоста, по мысли строителей защищенного от всех видов излучений и злых сил природы, но Берестов понял, что пост уцелел только потому, что Прожорливый Младенец просто до него не добрался: еще километра три – и никакая защита, наверное, не спасла бы башню, способную в обычных условиях выдержать ядерный взрыв.
Ратибор усмехнулся собственному определению («в обычных условиях») и медленно обошел тридцатиметровую пирамиду, блистающую голубым «льдом» – слоем кристаллически твердого водорода, сквозь который проступал сложный узор силовых антенн, преобразователей энергии, датчиков и видеокамер. И вдруг что‑то заставило его насторожиться. Тень давней тревоги. И мысли: странно, что пост не демонтировали, – оставили как памятник? Вполне работоспособную на вид станцию? Впрочем, логика^ предков могла иметь иную материальную или нравственную базу. И все же в чем дело? Почему появилось ощущение чужого? И вместе с тем волнующе знакомого, виденного не раз? Да, конечно, такие пирамиды Ратибор видел десятки раз стоящими на других планетах, олицетворяющими собой пограничные рубежи стремительно расширяющей зону исследований человеческой цивилизации, но откуда, из каких глубин памяти всплыл иррациональный образ иного знакомства?
Ратибор похлопал рукой по твердому широкому кольцу, охватывающему основание башни, и вместо холодного шершавого серого камня – что видел глаз – ощутил какие‑то борозды, напоминавшие поверхность гофрированного металла. Хмыкнув, прошелся вдоль стены, не отнимая ладони: невидимый со стороны «гофр» кончился, пальцы скользнули по отполированной гладкой плите, заметно отличающейся температурой от соседних участков.
Обойдя башню кругом, он насчитал восемь гладких плит, определив наощупь их конфигурацию – овалы – и размеры – примерно в рост человека, и четыре глубоких вертикальных щели, в которые рука проваливалась до плеча, но все так же видел лишь бесстрастное мерцание «серого камня» и водородного «металла», а также уходящие наклонно вверх голубые стены поста. Этот парадокс имел только одно объяснение: древние строители снабдили погранпост системой «динго», камуфлирующей истинный облик строения. Но в таком случае это вовсе не погранпост, а нечто такое, что потребовало маскировки! Кому это понадобилось? И зачем?..
Снова в душе Ратибора шевельнулось неприятное, безотчетное, темное чувство чужого. Подсознание пыталось подсказать сознанию нечто важное, полузабытое, оставившее некогда в душе лишь легкий след, но те глубины психики, где прятался этот след, были Ратибору недоступны. Одно он знал твердо: люди свои постройки на других мирах не маскировали, а тем более дома, на Земле, Марсе и других планетах Системы. И тогда он задал себе вопрос, зная, что ответа не получит: не могли ли поставить этот «пост» другие разумные существа?..
Отойдя от пирамиды на километр, Ратибор оглянулся. Башня потускнела, цвет ее стал грязно‑сизым, как у дымчатого стекла, и ее глубокое, терпеливое, молчаливое одиночество, длящееся уже больше сотни лет, примирило чувства в душе человека: вряд ли забытая кемто башня, даже если она и в самом деле построена чужими, несет опасность людям. Сотни раз мимо нее проносились транспортные машины землян, сотни глаз окидывали ее знакомый всем контур равнодушными взглядами, и никто из нетерпеливых исследователей и ландшафтных инженеров, проследовавших мимо, устремлявших свои помыслы к иным проблемам, даже не задумался над тем, что загадка лежит у них буквально под носом, надо лишь остановиться и внимательно к ней приглядеться. Ратибор не знал, что заставило его сойти с транспортника именно в этом месте, а потом и подойти к башне погранпоста вплотную, он не верил ни в мистику, ни в колдовство, но верил в интуицию. Видимо, организм сам настроил себя на работу в условиях недостатка точных количественных данных, включив резервы сенсорной психики. И Ратибор, успокаивая дыхание, внезапно поверил в свою удачу.
Дата добавления: 2018-10-26; просмотров: 124; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!