Повествующая о том, как в округе Золотой покой путника любовались новогодними фонарями и как Танский монах держал ответ в Черной пещере

 

С чего начать духовный путь

К вершинам созерцанья?

Сперва тревоги изгони

Прочь из души своей,

Чтоб рой желаний не мелькал,

Как стая обезьянья,

Чтоб мысли не неслись в тебе

Стремительней коней.

Но если их ты не изгнал,

А только взял на привязь,

Пяти пороков[45] все равно

Тебе не удержать,

И чуть задержишься в пути,

Идти вперед противясь,

Три непростительных греха

В тебе взойдут опять.

Свободу дашь своим страстям –

Лишишься эликсира,

Который лишь один душе

Бессмертие дает.

Желаньям будешь потакать,

Пустым соблазнам мира –

Природный, изначальный дух

В тебе не расцветет.

Отвергни раз и навсегда

Порывы дум случайных,

Пусть гнева, радости, забот

Бежит душа твоя,

И лишь тогда узнаешь ты

О сокровенных тайнах

И навсегда уйдешь душой

В покой небытия.

 

Итак, Танский монах и его ученики покинули главный город уезда Яшмовые цветы и спокойно двигались по ровной дороге, ведущей в страну Высшего блаженства. Через несколько дней вновь показались очертания какого‑то города.

– Это еще что за место такое? – изумился Танский монах, повернувшись к Сунь У‑куну.

– Как видишь, это – город, – отвечал тот, – но на шесте над городскими стенами нет флага, да и местность эта мне незнакома. Погоди, вот подойдем ближе, тогда и спросим.

Когда путники достигли восточной заставы, они увидели по обеим сторонам дороги чайные и питейные заведения, из которых доносились веселые крики и шум, показались также лабазы и маслобойни, везде царило оживление.

Несколько лоботрясов столпились на улице, разглядывая длиннорылого Чжу Ба‑цзе, Ша‑сэна с темным лицом и красноглазого Сунь У‑куна, однако никто из них не осмеливался подойти ближе и заговорить с путниками. Танский монах боялся, что бездельники затеют ссору с его учениками, и от страха покрылся холодным потом.

Путники прошли еще несколько кварталов и, не доходя до городской стены, увидели вход в монастырь, над воротами которого была надпись из трех иероглифов: «Монастырь милосердия Будды».

– Не зайти ли нам сюда? – спросил Танский монах своих спутников. – Дадим коню передохнуть, да и сами перекусим.

– Что же, это хорошо! Очень хорошо! – произнес Сунь У‑кун.

Все четверо вошли в ворота. Вот что они увидели:

 

Драгоценные башни

Красуются здесь величаво,

А над ними вздымается

Будды престол золотой.

Выше туч его храм,

До небес вознеслась его слава,

Тихо в кельях монахов,

Всю ночь озаренных луной.

Благовонных курений

Клубятся дымки, как живые,

В чуть заметном

Пунцовом сиянии ступа видна.[46]

Ветерок средь листвы

Тихо крутит вертушки резные,

Где молитвенных свитков

Святые горят письмена.

Не начало ли здесь

Непорочной земли Суковати?

Эти храмы подобны

Драконов дворцам неземным.

Главный храм среди них

Золотится в лучах благодати,

И пурпурной завесою

Облако реет над ним.

А с обеих сторон,

Вдоль больших галерей из гранита

Сотни праздных людей

Ходят толпами целые дни.

Среди пагод одна

Для гостей постоянно открыта,

Чтоб на самую кровлю

Могли подниматься они.

День и ночь из курильниц

Восходят клубы благовоний,

Растворяются в небе,

Как сны, и чисты и легки.

День и ночь напролет

Перед Буддой, воссевшим на троне,

Негасимых лампад,

Колыхаясь, горят светляки.

Золотой колокольчик,

Хрустальную трель разливая,

Издалека звенит,

Возвещая сердцам благодать.

То идет настоятель,

Монахов своих созывая,

Чтобы вслух до зари

Им священные сутры читать.

 

Пока все четверо разглядывали монастырь, с галереи сошел к ним какой‑то монах.

– Откуда пожаловал сюда, почтенный? – спросил он Танского монаха, отвесив низкий поклон.

– Твой смиренный брат в монашестве прибыл сюда из Серединного цветущего государства, от двора Танского государя, – отвечал Танский монах.

При этих словах незнакомый монах неожиданно пал ниц и начал отбивать земные поклоны. Танский монах смутился и поспешно поднял его, приговаривая:

– Владыка! Что ты! Разве я достоин столь великой чести?!

Молитвенно сложив ладони рук, незнакомый монах скромно ответил:

– Все мы здесь стремимся к добру, читаем молитвы, поклоняемся Будде и преисполнены надеждой при перерождении оказаться в твоем Серединном цветущем государстве. Считаю своим долгом кланяться тебе до земли, так как вижу, что ты удостоился благодати родиться в этом государстве, носить дорогие ризы и головной убор, стало быть, в прежней своей жизни достиг духовного совершенства.

Танский монах усмехнулся.

– Не пугай меня! Мне просто страшно от твоих слов! За кого ты меня принял! Я ведь самый простой странствующий монах, – сказал он, – какой же благодатью я пользуюсь? Вот ты, почтенный владыка, обитающий в столь прекрасном монастыре в полном достатке и довольстве, действительно наслаждаешься счастьем.

Монах повел за собой Сюань‑цзана в главный зал храма, где тот поклонился Будде, и после этого позвал своих спутников.

Покуда незнакомый монах разговаривал с наставником, ученики Танского монаха стояли в стороне, спиной к ним. Один держал коня, другой – поклажу, и монах не обратил на них никакого внимания. Когда же наставник окликнул их и они все трое обернулись, монах перепугался.

– Отец! – воскликнул он. – Почему твои уважаемые ученики так безобразны?

– Хоть они безобразны, – ответил Танский монах, – зато обладают волшебными силами. На всем пути они оберегали меня, за что я очень им признателен.

Пока они беседовали, из глубины монастырского двора подошло еще несколько монахов, все они почтительно поклонились. Тогда тот монах, который первым приветствовал Танского наставника, обратился к подошедшим монахам и сказал им:

– Сей почтенный наставник – уроженец Серединного цветущего государства, посланец великого Танского императора. А те трое – его уважаемые ученики.

Монахи почувствовали одновременно и радость и страх.

– Зачем изволил пожаловать к нам, почтенный наставник великого Серединного цветущего государства? – робко спросил один из них.

Сюань‑цзан в который уже раз начал рассказывать:

– Я получил повеление моего государя, Танского императора, отправиться на чудесную гору Линшань, поклониться Будде и испросить у него священные книги. Мой путь как раз проходит через ваш благодатный край, а в монастырь ваш я зашел, во‑первых, для того, чтобы осведомиться, что это за местность, а во‑вторых, попросить у вас подаяния, подкрепиться и с новыми силами двинуться в дальнейший путь.

Тут монахи пришли в радостное возбуждение и пригласили Танского наставника посетить настоятеля монастыря. В его келье оказалось еще несколько монахов, приготовлявших трапезу. Монахи, которые повели Сюань‑цзана и его учеников, первыми вошли в келью настоятеля и громко возвестили:

– Идите, глядите на людей Серединного цветущего государства! Оказывается, там есть и благообразные и безобразные. Благообразный настолько хорош собой, что его невозможно описать ни словами, ни кистью; безобразные же – настоящие чудовища!

Многие монахи вместе с настоятелем вышли встретить гостей. Когда церемония взаимных приветствий была окончена, все сели.

– Как называется город, в котором расположен ваш чудесный монастырь? – спросил Танский монах, закончив чаепитие.

– Этот город называется Золотой покой, – отвечали монахи, – он находится в пограничном округе нашей страны, страны Зарослей небесного бамбука.

– Далеко ли от вашего округа до чудесной горы Линшань? – продолжал расспрашивать Танский монах.

– Отсюда до столицы две тысячи ли, – мы знаем это, так как бывали там. А вот на Запад, к чудесной горе Линшань, никто из нас не ходил, и мы не осмеливаемся сказать, как далеко до нее.

Вскоре стол был накрыт. После трапезы Танский монах собрался было в путь, но тут все монахи и сам настоятель стали уговаривать его остаться.

– Почтенный наставник наш! – говорили они. – Осчастливь нас хотя бы на денек‑другой. Проведи с нами праздник фонарей. Что плохого в том, что вы повеселитесь с нами?

– В пути мы только и думали, как переходить горы и реки да как избегать встреч с оборотнями и злыми духами‑марами, а потому потеряли счет времени и не знали, что наступает праздник фонарей, – отвечал Сюань‑цзан.

Монахи рассмеялись.

– Почтенный наставник! Все твои помыслы устремлены лишь к тому, чтобы поклониться Будде и уразуметь тайну созерцания, поэтому ты и забыл о празднике. А между тем сегодня тринадцатый день первой луны, и к вечеру мы устроим пробное зажигание фонарей. Ведь послезавтра уже праздник. Веселиться будем до восемнадцатого, а то и девятнадцатого дня. В этом уезде живут добрые люди, большие охотники до зрелищ, а правитель округа из любви к своему народу всегда устраивает празднества. Повсюду будут вывешены фонари, и всю ночь напролет будет играть музыка. Кроме того, вы увидите замечательное зрелище – «мост золотых фонарей». Его устраивают с очень давних времен, и с каждым годом оно становится все более красочным и пышным. Останься на несколько дней, почтенный наставник, а мы уж постараемся, чтобы вам было как можно удобнее у нас.

Танский монах не мог отказаться от столь любезного приглашения и вместе с учениками остался в монастыре.

В тот же вечер в храме Будды стали бить в гонги и барабаны, созывая всех верующих, живущих по соседству. Они должны были принести фонари для подношения Будде. Танский монах и его ученики вышли поглядеть на зажженные фонари, после чего все разошлись на ночлег.

На следующий день для гостей снова была устроена трапеза.

После этого все вместе отправились на прогулку в монастырский сад. То был поистине чудесный сад. Вот послушайте:

 

Лишь первый лунный месяц был,

А здесь уже цвела весна,

Звенела серебром ручьев

И хором птичьих песен.

В душистом, утреннем саду

Царили блеск и тишина,

И в нем был каждый уголок

Причудлив и прелестен.

Здесь круглый год вдоль всех аллей

Не вянут нежные цветы,

Здесь круглый год свежа листва

Деревьев величавых,

А над зеркальною водой

Красиво выгнулись мосты,

И тонут лестницы в густых,

Благоуханных травах.

Подобно пикам диких гор,

Вершины каменных громад

Затейливо возведены

Умелыми руками,

И от ветвей цветущих слив

Густой медвяный аромат

Навстречу вешней синеве

Восходит облаками.

Все мягко розовеет здесь,

Когда пленительно цветет

Душистый персик на заре,

И нежный и пугливый.

Все пышно зеленеет здесь,

Когда над ясной гладью вод

Густую, свежую листву

Вновь надевают ивы.

В своих изысканных стихах

Пускай поэты всех времен

Наперебой не хвалят нам

Сад Золотой долины,[47]

Пускай не уверяют нас,

Что краше и богаче он,

И удивительней стократ,

Чем этот сад старинный.

Пускай на тысячи ладов

С восторгом славить не спешат

Красу картины видовой,

Что создана Ван Вэем,

Ни разу в жизни не взглянув

На этот монастырский сад,

Не прогулявшись по его

Приветливым аллеям.

А на реке – раздолье здесь

Для диких уток и гусей,

Пестреет тысячами птиц

Лазурная излука.

Густые заросли шумят,

Где самый мудрый из гостей

И тот названий не найдет

Для всех сортов бамбука.

Дыханье сокровенных сил

С небесной веет высоты

И пробуждает лепестки

Пеоний и пионов.

Вон прихотливы и пестры

Цветут смешливые цветы,

Вон розовеют купы роз

Вдоль изумрудных склонов.

Вон, распустившись раньше всех,

Цветы камелии видны,

Огнем шиповников густых

Уже оделись кручи,

А эти нежные цветы

Зовутся Встречею весны,

И волчеягодник зацвел,

Упрямый и пахучий.

На скалах северной гряды

Еще сверкает снег седой,

Как будто вечная зима

Царит на этих склонах.

А дальше, к югу стройный лес

Окутан дымкой голубой,

И льется вешний ветерок

Среди ветвей зеленых.

На отражение свое

Глядит задумчивый олень,

Застыв у ясного пруда,

Как статуя немая,

И важно аисты стоят

Под сенью сосен целый день,

Игре на лютне золотой

Внимательно внимая.

Здесь на восточной стороне

Встал теремов узорный ряд,

Блестя, как хрупкая резьба

Из яшмы или кости.

На западной, – зубцами крыш

Беседки, башенки горят,

Где могут на ночлег всегда

Расположиться гости.

На южной – залы ты найдешь

Для праведников и святых.

Огни курильниц зажжены,

Светло от их мерцаний.

На северной – в тени дерев

Немало пагод золотых

Для строгих, безмятежных дум

И чистых созерцаний.

А за листвой, среди цветов

Две стройных башни поднялись.

Где можно душу укреплять

Наедине с собою.

Двойные кровли их парят,

Как будто устремляясь ввысь,

Блистая в утренних лучах

Глазурью голубою.

А там, где горы над водой,

Светелки тихие видны,

Где избавляются сердца

От злого духа‑мары.

Покоем дышат окна их,

Всегда прозрачны и ясны,

Любой, кто хочет, в них входи –

И молодой и старый.

И, право, сами небеса

Благословили этот край,

Где можно жить, уединясь,

Забыв и грех и горе.

И незачем приют искать

На островах Пэнлай, Инчжоу:

Таких благословенных мест

Нет и в Восточном море!

 

Учитель и его ученики провели в саду целый день, любуясь его красотами, и вечером отправились в храм, где уже зажгли фонари, а затем в пригород, на предпраздничное гулянье. Оттуда они смотрели на город, который утопал в море огней.

 

Блещет весь огромный город,

Как в агатовых цветах,

И пышней великолепья

Не увидишь и в мечтах,

Словно яркою глазурью

Ниши светятся внутри,

И качаются повсюду

Расписные фонари.

А кругом светло, как в полдень,

И дворцы блестят вдали,

Озаренные огнями,

Как слюда иль хрустали,

Словно кто‑то разноцветной,

Драгоценною парчой

Их изящно разукрасил

И поставил в длинный строй.

От мостов ложатся тени

И скользят по глади вод,

Будто движутся, качаясь,

И земля и небосвод.

Словно в пламени деревья –

То с раскидистых ветвей

Алый свет кругом струится

От несчетных фонарей.

Вдоль широких главных улиц

Люди весело снуют,

Свищут тоненькие дудки,

Барабаны мерно бьют.

Дым струится благовонный,

И над множеством ворот

Фонарей цветное пламя

До утра сиянье льет.

Там и сям сверкают горки,

И летят снопы огней,

Точно рыбы и драконы

Из пылающих морей,

Стаи фениксов хвостатых

И огнистых птиц луань

Небо блеском испещряют,

Словно вышитую ткань.

Восхищаясь фонарями

И сиянием луны,

Беззаботно бродят люди,

Мирной радости полны,

И, блистая легким шелком,

Рой красавиц между тем

То играет на свирелях,

То поет на радость всем.

Мчатся с грохотом повозки,

Скачут кони, вьется смех.

Лица дев нежнее яшмы,

Не насмотришься на всех!

К ним стремятся с восхищеньем

Взоры щеголя юнца.

Нет числа живым виденьям,

Дивным видам нет конца!

 

Пока Танский наставник Сюань‑цзан смотрел, как зажгли фонари в монастыре, и затем отправился в пригород и дошел до самой восточной заставы, глядя па гулянье, наступила уже вторая ночная стража. Утомившись, Танский монах отправился на покой.

На следующий день он обратился к монахам со следующими словами:

– Когда‑то я дал обет приводить в порядок все пагоды, которые встретятся на пути, вот и сейчас хочу попросить вас открыть пагоду, чтобы я мог выполнить свой обет.

Монахи распахнули двери пагоды. Тем временем Ша‑сэн достал рясу наставника и последовал за ним. Когда они прибыли в первый ярус пагоды, Танский наставник облачился и совершил молебствие перед изображением Будды, затем взял веник и обмел им пыль во всем первом ярусе. Потом он снял облачение и передал его Ша‑сэну. Тот обмел второй ярус. Так, чередуясь, они обмели всю пагоду до самой макушки. На каждом ярусе они обметали пыль со статуи Будды, открывали окна и, прежде чем перейти в следующий ярус, любовались и восхищались этой великолепной постройкой. Уже вечерело, когда они закончили работу и сошли вниз. Повсюду зажглись фонари и потешные огни.

Наступала ночь пятнадцатого числа – праздник фонарей. Монахи обступили Сюань‑цзана.

– Уважаемый наставник! – молвили они. – Вы видели праздничные фонари только у нас в монастыре и в пригороде у восточной заставы. А нынче вечером начнется настоящий праздник. Пойдемте в город, поглядим на «золотые фонари»! Каково ваше мнение?

Сюань‑цзан с радостью согласился и вместе с Сунь У‑куном и остальными учениками в сопровождении толпы монахов отправился в город на праздник фонарей.

 

Пышен праздник Юаньсяо!

Вслед за ночью новогодней

На пятнадцатое утро

К нам в дома стучится он.

В этот день впервые ветер

Веет ласкою весенней,

А прохладный синий вечер

Весь огнями озарен.

В шумном городе повсюду

Фонари висят цветные,

Мирным хором, стройным хором

Песни льются до зари.

И везде: вдоль главных улиц

И на площадях базарных

Ясным светом пламенеют

Расписные фонари.

Вот луна из тьмы восходит,

Круглым зеркалом сверкая:

То серебряное блюдо

Поднял в небеса Пин‑и.[48]

Фонари внизу пестреют:

То волшебная ткачиха

На парчу кладет узоры

Прихотливые свои.

На луну в глубоком небе

Фонари свой блеск бросают –

Сразу небо вдвое ярче

Озаряется огнем,

А в ответ луна из мрака

Льет на них свое сиянье –

Сразу вдесятеро ярче

Блещут улицы как днем.

Над искрящейся рекою

На цепях мосты повисли,

До утра смотри любуйся –

Не насмотришься на них!

До утра броди вдоль улиц –

Сотой части не осмотришь

Фонарей разнообразных,

Вышитых и расписных.

Круглых, гнутых, шестигранных,

Сливовым цветам подобных.

Из материй, из бумаги,

Что блестит, как вешний лед.

Эти светят над дверями,

Вход приветливо украсив,

Те, качаясь на деревьях,

Ночь сияют напролет.

Эти с высоты свисают,

Словно грецкие орехи,

Те цветами ненюфара

Распустились на ветвях,

На больших шестах вдоль улиц

Черных львов плывут фигуры

Рядом с белыми слонами,

Будто в сказочных краях.

У навесов на высоких

Тонких мачтах реют в небе

Фонари – морские раки,

Черепахи и угри,

И, качаясь как живые,

Под карнизами резными

Блещут фонари‑ягнята

И зайчата‑фонари.

Вот фонарь летящий сокол,

Рядом с ним сидящий феникс,

Все сверкает от потешных,

От затейливых огней,

И на гнущемся бамбуке

С громким пением проносят

Злобно скалящихся тигров

И стремительных коней.

Вот на аисте могучем

И олене белоснежном

Долголетья бог проехал,

Что любому сердцу мил,

Вот горят, переливаясь,

«Кит» и «Рыбка золотая»,

На которых в дни былые,

Говорят, Ли Бо[49] уплыл.

Вон фонарь с огнистой горкой,

На которой, по преданью,

Сонмы духов отовсюду

Собираются в ночи.

Вон вращается, играя,

И другой фонарь чудесный,

На котором полководцев

Скрещиваются мечи.

Тысячи и сотни сотен

Праздничных домов сверкают,

На террасах и на вышках –

Всюду реют фонари,

И от их цветного блеска

На десятки ли сияньем

Облаков края покрыты,

Будто бликами зари.

Здесь – копыт веселый цокот,

Мелодичное бряцанье

Серебра чеканной сбруи

В самоцветах дорогих,

Там – повозок громыханье,

И за шторками сквозными

Прихотливые прически

Знатных модниц городских.

А из комнаток нарядных,

У перил узорных стоя

И украдкой раздвигая

Занавесок легкий газ,

Прислонясь к плечу подруги,

Взявшись за руки стыдливо,

С восхищеньем смотрят девы,

С торжества не сводят глаз.

У мостов, повисших круто

Над зеленою водою,

Крик и шум толпы нарядной,

Паланкинов длинный ряд.

Громкий хохот раздается

Средь веселия хмельного,

Ходят по двое гуляки

Забавляются, острят.

До утра нарядный город

Полон музыки и шума,

До утра не молкнет гомон,

И толпится пестрый люд.

До утра свистят свирели,

И рокочут барабаны,

До утра повсюду песни

Благозвучные поют.

 

Чтоб уверить вас, читатель, что все это правда, надо привести для доказательства вот еще какие стихи:

 

Если край безмятежный

И довольством и счастьем богат,

В пышный день Юаньсяо

Всюду радостно песни звучат.

Если долгие годы

Всюду царствуют мир и покой,

Собираются люди

На гулянье веселой толпой.

На ликующий город

В новогоднюю ночь посмотри:

Под огромной луною

Ясным светом горят фонари.

Значит, дождь благодатный

Оросит расцветающий край,

Будут ветры послушны,

Будет снова большой урожай.

 

В это время были сняты все уличные запреты полицейских властей. Бесчисленные толпы людей шумели и веселились в свое удовольствие: плясали, ходили на ходулях, катались на слоне; было много ряженых. В разных концах города, то тут, то там, устраивались любопытные зрелища. Посмотреть все не было никакой возможности. Наконец Танский наставник с монахами протиснулся сквозь толпу к мосту, на котором были установлены золотые фонари. Подойдя ближе, он увидел три огромных светильника, величиной с добрый чан, над которым красовались двухъярусные ажурные башенки, сплетенные из тонкой золотистой проволоки. Внутри башенки были выложены тонкими пластинками из глазури и светились так ярко, что затмевали сияние луны. Масло в светильниках издавало приятный запах. Танский монах заинтересовался:

– Что за масло в этих светильниках? От него исходит такой сильный и приятный запах!

– Почтенный наставник! – ответил один из монахов. – Ты, конечно, не знаешь, что у нас есть уезд, который занимает площадь в двести сорок ли и называется уездом Осеннего неба. Там ежегодно двести сорок больших дворов должны вырабатывать масло для этих светильников. Повинности других уездов неизмеримо легче, нежели та, которая выпала на долю этих двухсот сорока дворов: каждый двор ежегодно затрачивает больше двухсот лянов серебра. Ведь это не простое масло, а душистое – стиракса[50]. Каждый лян его обходится в два ляна серебром, а один ху стоит тридцать два ляна! В каждый светильник входит пятьсот ху, стало быть в три светильника – тысяча пятьсот ху, за что следует уплатить серебром сорок восемь тысяч лянов! Если считать еще и другие расходы, то набежит более пятидесяти тысяч лянов, а гореть эти светильники будут всего‑навсего три ночи.

– Да разве возможно, чтобы такое количество масла могло выгореть за три ночи? – изумился Сунь У‑кун.

– Ничего удивительного в этом нет, – ответил монах, – фонарь имеет сорок девять огромных фитилей. Фитили сделаны из пеньки, обмотаны шелковой ватой и каждый из них толщиной с куриное яйцо. Если в течение этой ночи, пока горят светильники, сюда снизойдут воплощенные Будды, то уже назавтра масла в сосудах не останется и свет фонарей начнет меркнуть.

– Вот это здорово! – расхохотался Чжу Ба‑цзе. – Выхо – дит, что достопочтенные Будды забирают даже масло из светильникэв!

– Да, ты совершенно прав, – невозмутимо подтвердил мо нах. – Жители города знают об этом, передают своим потомкам, и так из рода в род. Это повелось с древнейших времен. Если масло из сосудов исчезает, значит, Будды приняли подношение. В такой год, разумеется, бывает обильный урожай. Если же масло остается нетронутым, обязательно случается лихолетие с неблаговременными дождями и ветрами. Вот почему люди не жалеют сил и денег на столь дорогое подношение.

В это время послышалось зловещее завывание ветра. Люди в панике стали разбегаться. Монахи, сопровождавшие Сюань‑цзана, тоже собрались бежать.

– Почтенный наставник! Надо возвращаться! – взволнованно говорили они. – Надвигается буря… Это сами Будды спускаются с небес поглядеть на праздник фонарей!

– Откуда вы взяли, что это Будды? – недоверчиво спросил Танский монах.

– Ну, как же! Так бывает из года и год, – ответил один из монахов. – Если ветер поднимается до наступления третьей ночной стражи, все знают, что это предвещает сошествие Будд, и спешат поскорее укрыться!

– Я и мои ученики всегда только и думаем о Будде, молимся и поклоняемся ему, – сказал Танский наставник. – И если в самом деле Будды соблаговолят сойти с неба в этот замечательный праздник, то мы останемся здесь и поклонимся им. Это будет для нас великое счастье.

Как ни уговаривали его монахи, он так и не пошел.

Вскоре в струях ветра действительно появились три Будды, которые приблизились к золотым светильникам. Танский наставник пришел в сильное смятение, вбежал на мост, повалился наземь и начал отбивать поклоны. Сунь У‑кун поспешно одернул его и поднял на ноги.

– Наставник, это не Будды, – решительно произнес он. – Это злые духи‑оборотни!

Едва успел Сунь У‑кун произнести последние слова, как огонь в светильниках потускнел, раздался резкий свист, обо – ротни подхватили Танского наставника и умчались с ним в сильном порыве ветра.

С какой горы, из какой пещеры появились эти оборотни? Никто не знал, хотя оборотни уже в течение многих лет под видом Будд являлись на праздник Золотых фонарей.

Чжу Ба‑цзе метался из стороны в сторону, разыскивая наставника, Ша‑сэн с перепугу поднял невообразимый шум.

– Братцы, – остановил их Сунь У‑кун. – Не надо шуметь. За чрезмерную радость наш наставник поплатился: его похитили злые оборотни!

– Отец наш! Откуда ты знаешь, что его похитили оборотни? – спросили монахи.

– Эх вы! – смеясь, отвечал Сунь У‑кун. – Простые смертные! По своему неведению вы годами даете оборотням дурачить себя, да еще уверяете, что это живые Будды приходят к вам на празднества и принимают ваши подношения. Ведь те, что примчались сюда с порывом ветра в облике Будды, как раз и есть оборотни. Даже мой наставник не сумел их распознать. Взбежал на мост поклониться им, а они погасили огонь, наполнили маслом свои посудины и заодно похитили нашего наставника! А я замешкался и не успел спасти его.

– Что же делать? Как быть? – озабоченно спросил Ша‑сэн.

– Не будем медлить! – отвечал Сунь У‑кун. – Возвращайтесь с монахами в монастырь, стерегите коня и поклажу, а я с попутным ветром догоню оборотней.

Ну и Сунь У‑кун! Он стремительно вскочил на облако, поднялся высоко в воздух и, определив по запаху, что оборотни отправились на северо‑восток, пустился вслед за ними. К утру ветер стих: впереди показалась огромная гора, совершенно неприступная. Замечательная это была гора. Вот послушайте:

 

Вершины, пропасти вокруг

Видны сквозь утренний туман,

И воды чистых родников

Извивами сбегают вниз.

С обрывистых, отвесных круч

Свисают тысячи лиан,

На гребнях оголенных скал

Растут сосна и кипарис.

А за рассветной полумглой

Уже курлычут журавли,

И в облаках гусиных стай

Немолчный слышен разговор,

И словно копий боевых

Ряды возносятся вдали –

То голубеют острия

Огромных, неприступных гор.

Громады вековечных скал

Уступами уходят ввысь,

Как будто кто‑то глыбы их

Стеной сложил до облаков,

И вверх на сотни сотен жэнь

Вершины круто вознеслись,

Изогнутые гряды их –

Как сотни каменных подков.

Раскрылись горные цветы,

Лес одевается листвой –

Все дышит радостью вокруг,

Весны приветствуя приход.

Кукушки, иволги кричат,

Перекликаясь под горой,

Восторг переполняет их

При виде всех ее красот.

Но как хребет ни величав,

Как ни причудлива гора,

Опасны крутизны ее –

Лишь смельчаку по ним пройти!

Всегда безлюден этот край,

По целым дням броди с утра –

Среди утесов и чащоб

Людей не встретишь на пути.

Зато не раз услышишь здесь,

Украдкой прячась за скалой,

То барса разъяренный рык,

То тигра громогласный рев,

А в чащах бродят кабарги,

Олени носятся стрелой,

Увидишь белых зайцев тут

И злых охотников‑волков.

Десятки полноводных рек

Сбегают с этих диких гор

И на десятки тысяч ли

От их подножия текут.

Стремительно бежит вода,

Упрямо рвется на простор

И шумно плещется, крутясь, –

Кипя среди гранитных груд.

 

Утвердившись на вершине скалы, наш Великий Мудрец стал искать глазами дорогу или тропу и вдруг увидел четверых путников, гнавших перед собою трех баранов. Они спускались по западному склону горы и покрикивали: «Кай‑тай!». Великий Мудрец метнул на них огненный взгляд своих золотистых очей и сразу же признал в них духов времени, ведающих годами, месяцами, днями и часами. Они приняли человеческий облик и приближались к нему.

Сунь У‑кун тотчас достал посох, помахал им, и он сразу стал толщиной в плошку, а длиною, пожалуй, в два чжана. Спрыгнув со скалы, Сунь У‑кун закричал духам:

– Эй вы! Куда пробираетесь тайком, хотите замести следы?

Духи сконфузились: они не ожидали, что Сунь У‑кун узнает их.

Прогнав баранов, они приняли свой настоящий облик, отбежали на обочину дороги и почтительно поклонились Сунь У‑куну.

– Великий Мудрец! Прости нам нашу вину! – взмолились они.

– Вы, видно, совсем обленились, пользуясь моим попустительством, – сказал Сунь У‑кун. – Все это время я не обращался к вам, вы даже повидаться со мной не приходили. Что же это такое? Почему вы покинули наставника и не охраняете его? Куда собрались? Говорите?

– Твой наставник позволил себе некоторую вольность, неподобающую преподобному монаху: в монастыре Милосердие Будды в округе Золотой покой он проявил неумеренный интерес к веселым зрелищам. А ведь «чрезмерное счастье всегда порождает несчастье, а излишнее веселье – печаль». Вот почему его и схватили злые оборотни. Сейчас при нем незримо находится дух Вихара – хранитель кумирен Будды, – он оберегает его, а мы вышли лишь за тем, чтобы встретить тебя и доложить о наставнике, так как боялись, что ты, не зная здешних мест, будешь долго искать. Нам было известно, что ты ночью отправился в погоню за похитителями.

– Если то, что вы говорите, правда и вы вышли лишь за тем, чтобы встретить меня и рассказать о наставнике, то зачем вам понадобилось менять свой облик, гнать перед собой каких‑то баранов, да еще кричать что‑то непонятное?

– Как же непонятное? Ведь это мы поздравляли тебя с первой луной нового года. А чтобы было полное соответствие со словами «Кай‑тай», мы и взяли трех баранов[51]. Этим мы хотели выразить пожелание удачи в избавлении твоего наставника от еще одного злоключения.

Раздосадованный Сунь У‑кун уже собрался бить духов, но последние слова тронули его, и он пощадил духов. Убрав посох, он перестал хмуриться и с веселым видом приступил к расспросам:

– Неужели здесь, на этой горе, обитают оборотни?

– Совершенно верно, – ответили духи, – они живут как раз на этой горе, которая называется горой Черного дракона. А в горе этой есть пещера под названием Черная пещера. Там и находятся трое оборотней. Старшего зовут великий князь Удалившийся от холода, среднего – великий князь Удалившийся от жары, а третьего – великий князь Удалившийся от суеты, они живут здесь уже тысячу лет и с детства пристрастились к ароматному маслу стиракса. С того года, как они превратились в оборотней и под видом Будд начали появляться в округе Золотой покой, все должностные лица этого округа, обманутые ими, установили золотые светильники с ароматным маслом стиракса. Итак, из года в год, во время праздника фонарей, оборотни принимают облик Будд и забирают ароматное масло. Увидев твоего наставника, оборотни сразу смекнули, что у него непорочное тело праведного монаха, а потому его и утащили в пещеру. Теперь они собираются срезать мясо с костей твоего наставника, поджарить его в масле стиракса и съесть. Поспеши скорей на помощь и приложи все свое уменье, чтоб спасти его!

Сунь У‑кун выслушал духов времени и велел им удалиться.

Обойдя горный утес, он отправился на поиски пещеры, прошел несколько ли и увидел на берегу горного ручья отвесную скалу, под которой было устроено каменное жилье. Вход в него загораживали полуоткрытые каменные ворота. У ворот стоял каменный столб, с высеченными на нем шестью иероглифами, которые обозначали: «Черная пещера на горе Черного дракона». Однако Сунь У‑кун не осмелился проникнуть в пещеру. Он остановился у входа и крикнул:

– Эй, оборотни! Верните мне скорей моего наставника!

Раздался резкий, свистящий звук, ворота распахнулись и из них выбежали оборотни с головами волов.

– Ты кто такой и как смеешь кричать здесь? – спросили они, уставившись на Сунь У‑куна.

– Я – старший ученик Танского монаха по прозванию Трипитака. Мой учитель идет из восточных земель великого Танского государства за священными книгами. Наш путь лежит через округ Золотой покой. Когда мы проходили там, то как раз попали на праздник фонарей и вот во время праздника моего наставника похитил ваш главарь, злой дьявол‑мара. Верните же скорей моего учителя, и я оставлю вас в живых. Если же вы ослушаетесь, я переверну вверх дном все ваше логово, а вас всех превращу в кровавое месиво!

Оборотни‑привратники, услышав эти слова, побежали к главному оборотню доложить о случившемся:

– О великий князь, беда пришла! – воскликнули они.

Трое главных оборотней в это время находились в глубине пещеры, куда они затащили Танского наставника. Они велели слугам сорвать с него одежды и обмыть его чистой водой из горного потока. Оборотни уже договорились, как разрезать Танского наставника на куски, затем мелко раскромсать их, пропитать душистым маслом, зажарить и съесть. Услышав крики привратников, старший оборотень встревожился и стал спрашивать, что случилось.

– У ворот появился какой‑то монах с мохнатым лицом, точь‑в‑точь как у бога Грома, – сообщили привратники. – Он кричит, что ты, великий князь, похитил его наставника, и требует, чтобы ты сейчас же освободил его, иначе он перевернет вверх дном всю нашу пещеру, а нас всех превратит в кровавое месиво!

Все три оборотня испугались: «Мы только что забрали этого негодяя и еще не успели спросить у него, кто он такой, как его зовут и откуда он взялся», – подумали они и крикнули слугам:

– Оденьте‑ка его и приведите на допрос! В самом деле, надо узнать, кто он и откуда.

Слуги‑оборотни кинулись к Танскому наставнику, сняли с него веревки, одели и втолкнули в приемный зал, где стояли три Трона, на которых восседали три князя‑оборотня. Танский наставник, дрожа от страха, опустился на колени и начал молить:

– О великие князья! Пощадите меня! Пощадите!

Трое оборотней на разные голоса начали спрашивать одно и то же:

– Ты из какой страны, монах? Почему не посторонился, когда увидел нас в образе Будд и как посмел преградить нам путь?

– Я – бедный монах из восточных земель великого Танского государства, – отвечал Сюань‑цзан, отбивая земные поклоны. – Меня послали в страну Зарослей небесного бамбука, в храм Раскатов грома поклониться Будде и испросить у него священные книги. По дороге я прибыл в округ Золотой покой и пошел за подаянием в монастырь Милосердие Будды. Монахи этого монастыря милостиво обошлись со мной: они приютили меня и пригласили на Праздник фонарей. Когда вы, великие князья, показались в образе Будд, я как раз находился у моста и любовался золотыми фонарями. Увидев вас, я поддался влечению своих плотских очей и бренного тела и поспешил поклониться вам до земли, а вы, видно, подумали, что я осмелился преградить вам путь.

– Восточные земли, о которых ты говоришь, находятся очень далеко отсюда, – сказал один из оборотней. – Кто же тебя сопровождает и как вас всех зовут? Живо выкладывай все начистоту, тогда мы пощадим тебя.

– Меня, бедного монаха, в миру зовут Сюань‑цзан, а фамилия моя Чэнь. Я с малых лет жил в монастыре Золотая гора, а потом по всемилостивейшему указу Танского императора назначен благочинным[52] в монастырь Беспредельное счастье в столице Чанъань. И вот случилось как‑то раз, что главный советник государя Вэй Чжэн во сне казнил дракона, властелина реки Цзинхэ, из‑за чего Танскому императору пришлось отправиться в подземное царство. Когда же он возвратился, был созван вселенский собор для спасения душ, не имеющих пристанища, и Танский император удостоил меня, бедного монаха, быть на нем главным жрецом и раскрыть сущность спасения. В это же время явилась ко мне бодисатва Гуаньинь, которая осенила меня своей благодатью и сообщила, что на Западе, в храме Раскатов грома, есть полный свод священных книг «Трипитака», с помощью которых можно спасти души, не имеющие пристанища, и вознести их на небо. Танский император послал меня за этими книгами и пожаловал мне титул Трипитаки, а также удостоил меня чести носить его фамилию – Тан. С того времени меня начали называть Танский Трипитака. У меня есть три ученика. Первый носит фамилию Сунь, зовут его У‑кун, по прозванию Странник, ставший на путь истинного учения Будды, под прозвищем «Великий Мудрец, равный небу».

Оборотни, услышав имя Сунь У‑куна, струхнули.

– Не тот ли это Великий Мудрец, равный небу, который пятьсот лет тому назад учинил буйство в небесных чертогах? – спросили они.

– Совершенно верно, он самый! – отвечал Танский монах. – Второй мой ученик по фамилии Чжу, по имени Ба‑цзе, – продолжал он, – был великим небесным полководцем звезды Тянь‑пэн, но как‑то раз он провинился и его сослали на землю. Третий ученик, по фамилии Ша, по имени У‑цзин, носит прозвище Ао‑гуан, Ван Лин‑гуань и Эр‑лан. Он был воеводой при дворце Небесной императрицы в звании Смотритель занавеса.

Все три оборотня, встревоженные этими словами, начали переговариваться:

– Не будем пока есть его, братцы. Давайте‑ка лучше посадим этого Танского монаха на железную цепь да запрем на замок в глубине пещеры, а когда словим троих его учеников, съедим их всех вместе.

Решив так, три главных оборотня отрядили целое стадо мелких оборотней – горных яков, буйволов и волов, вооруженных разным оружием, которые вышли из ворот, затрубили в трубы, забили в барабаны и замахали флагами. Сами князья‑оборотни облачились в военные доспехи и, выйдя за ворота, принялись кричать:

– Кто осмеливается шуметь здесь?

Сунь У‑кун, успевший с быстротой молнии взобраться на скалу, тщательно рассматривал оборотней. Вот как они выглядели:

 

Разноцветным узором

Пестреют их дикие лица,

Светят круглые кольца глаза,

Ослепляя до слез.

Их рога высоки

И остры, как у злой буйволицы,

По две пары ушей

Остриями торчат из волос.

Их тела, будто краскою,

Сетью разводов покрыты,

Словно жужелиц спинки,

Блестят от рогов и до пят.

Их одежды сверкают

Парчою, богато расшитой,

Пламенеют зрачки,

Будто сжечь все живое хотят.

Трудно слово найти,

До того они злобны и мерзки!

Первый в шапке косматой

Из лисьих, пушистых мехов,

А лицо словно спрятано

В темной взъерошенной шерсти,

Так и пышет огнем он

И в бой устремиться готов

Вот второй: он покрыт,

Словно пламенем, легкою тканью,

И копыта звенят,

Точно горная яшма, белы.

Третий грозен на вид,

Извергает цветное сверканье

И свирепо рычит,

Будто гром раздается из мглы.

Сколько лютой отваги

И злобы у силы нечистой!

А клыки их острее

Лечебной иглы серебристой,

Каждый держит оружье,

Слепящее блеском глаза:

Первый машет секирой,

Огромный палаш у второго,

А у третьего –

Самого дикого, самого злого –

Над могучим плечом

Сучковатая блещет лоза.

 

Сунь У‑кун заметил также множество диковинных оборотней с воловьими головами, из которых на семь рослых приходилось по восемь коротконогих и на семь тучных – восемь тощих. Все они были вооружены копьями и дубинами. Над их головами развевались три больших знамени, на каждом из которых четко вырисовывались иероглифы. На одном было написано: «Великий князь Удалившийся от холода»; на другом – «Великий князь Удалившийся от жары», а на третьем – «Великий князь Удалившийся от суеты». Сунь У‑кун глядел на них некоторое время, затем не вытерпел и бросился вперед с громкими возгласами:

– Негодяи! Разбойники! Узнаете ли меня, старого Сунь У‑куна?

– Не ты ли тот самый Сунь У‑кун, который учинил буйство в небесных чертогах? – крикнули в ответ оборотни. – Вот уж верно говорится: «Слыхал понаслышке, да в глаза не видал, а как увидал, чуть от стыда не пропал!» Вот, значит, ты каков!

Сунь У‑кун вне себя от гнева стал ругать их:

– Я вам покажу, разбойники, как красть ароматное масло! Ишь вы, морды промасленные! Замолчите лучше и освободите скорей моего наставника!

С этими словами он стал вращать колесом свой железный посох и, ринувшись вперед, собрался бить их.

Трое князей‑оборотней тотчас подняли свое оружие и, стремительно отбивая удары Сунь У‑куна, вступили с ним в бой. Послушайте, какая битва разгорелась в горном ущелье.

 

Разит огромная секира,

Бьет сучковатая лоза,

Палаш удары рассыпает,

Как разъяренная гроза,

Но посохом взмахнув тяжелым,

И духов и чертей страша,

Царь обезьян выходит смело,

Все на пути своем круша! –

Напрасно сыплются удары

Лозы, секиры, палаша –

Взлетает вверх железный посох,

Отбить удары их спеша.

И, видно, оборотни злые

Теперь узнают до конца

Повсюду наводящий ужас

Гнев Сунь У‑куна Мудреца!

Прекрасен Сунь У‑кун могучий!

Пришедший из глубин времен,

Он грозной, праведною силой

Недаром свыше наделен:

Он против ложных Будд в сраженье

Вступил среди крутых вершин,

С тремя коварными врагами

Бесстрашно борется один.

А те, кто масло похищали

В день праздника из года в год,

Совсем, как видно, обнаглели

От этих набожных щедрот –

Они над всем цветущим краем

Простерли дьявольскую власть

И государства посланца

Посмели, дерзкие, украсть!

Не дрогнет Сунь У‑кун отважный;

Решив учителя спасти,

На все готов он, не страшится

Любых опасностей в пути.

Но алчны оборотни злые:

Они хотят, чтоб каждый год

Душистым, благородным маслом

Их щедро одарял народ.

Со свистом рушится секира,

Разит палаш со звоном злым,

И тут же посоха удары

Громами отвечают им.

Вот с трех сторон враги насели,

Втроем напав на одного,

И в схватке яростной являют

Всю мощь свою и волшебство.

С рассвета началось сраженье

Среди непроходимых гор,

Теперь уже спустился вечер,

А бой не молкнет до сих пор.

Кипит борьба, и невозможно

Предугадать ее исход:

Кто победит в жестокой схватке,

А кто, поверженный, умрет?

 

Сунь У‑кун со своим посохом дрался один против трех оборотней‑дьяволов, они схватывались уже раз сто пятьдесят, и день приходил к концу, а между тем все еще нельзя было сказать, кто победит. Вдруг оборотень великий князь Удалившийся от суеты несколько раз взмахнул своими батогами, выскочил вперед, его подчиненные замахали флагами и все оборотни с воловьими головами бросились в бой. Окружив плотным кольцом Сунь У‑куна, они завертели оружием, нанося удары куда попало.

Видя, что дело принимает плохой оборот, Сунь У‑кун со свистом подскочил к небу, сразу же очутился на своем волшебном облачке и обратился в бегство. Оборотни, однако, не погнались за ним. Они отозвали обратно всех своих подчиненных и принялись ужинать. Когда все поели, слугам было велено отнести Танскому монаху целую плошку еды. Оборотни твердо решили поймать Сунь У‑куна и остальных учеников Танского наставника и только тогда расправиться с ними.

Но Танский монах даже не притронулся к пище: во‑первых, он всегда ел только постное; а во‑вторых, сейчас он пребывал в такой глубокой печали и скорби, что ему было не до еды, и он обливался горькими слезами. На этом мы пока и оставим его.

Тем временем Сунь У‑кун на своем волшебном облачке вернулся в монастырь Милосердие Будды.

– Братья мои, – позвал он своих спутников.

Чжу Ба‑цзе и Ша‑сэн сразу же отозвались и вышли встретить его. Они как раз разговаривали между собой в ожидании Сунь У‑куна.

– Братец! Где ты пропадал целый день и почему так поздно вернулся? – спросили они. – Узнал ты, где наш наставник и что с ним?

Сунь У‑кун начал рассказывать:

– Вчера ночью я погнался за оборотнями по ветру и к рассвету прибыл на гору, но там не нашел их. К счастью, ко мне явились четыре духа времени, которые сообщили мне, что эта гора носит название Черный дракон, а в горе этой есть Черная пещера, в которой живут три оборотня. Одного зовут великим князем Удалившимся от холода, другого – Удалившимся от жары и третьего – Удалившимся от суеты. Оказывается они уже много лет под видом Будд похищают здесь благовонное масло и дурачат начальников и народ всего округа Золотой покой. В этом году они настолько обнаглели, что похитили нашего наставника. Когда я все это узнал, то послал духов времени незримо охранять наставника, а сам отправился на поиски пещеры, нашел ворота и принялся ругать оборотней и звать их на бой. Все три выбежали вместе. Эти оборотни – чудовища с воловьими головами. Первый вооружен секирой, второй – большим палашом, а третий – батогами. Они вывели за собой целую ораву бесов‑оборотней с воловьими головами, которые начали размахивать флагами, бить в барабаны и вступили со мной в бой, который длился целый день, – никто не вышел победителем. Один из оборотней махнул батогом, и все бесы разом ринулись на меня. Видя, что время позднее, я побоялся, что не смогу одолеть их, а потому вскочил на облачко и вернулся сюда.

– Я думаю, что это демоны из Фын‑ду – судьи умерших душ, – сказал Чжу Ба‑цзе.

– Почему ты так решил? – удивился Ша‑сэн.

– Ведь братец сам сказал, что у этих чудовищ воловьи головы, вот я и догадался.

– Нет! Нет! Ты ошибаешься, – возразил Сунь У‑кун, – по‑моему, это три носорога, ставшие оборотнями.

– Если это носороги, то мы поймаем их, спилим у них рога и выручим несколько серебряных лянов! – воскликнул Чжу Ба‑цзе.

Как раз в это время к ним подошла толпа монахов.

– Уважаемый отец наш Сунь, – сказал один из них, – не хочешь ли покушать?

– Кушайте без меня, – отвечал Сунь У‑кун, – не стесняйтесь. А я могу и не есть.

– Как же так? – удивились монахи. – Ты же целый день провел в битве. Неужели не проголодался?

Сунь У‑кун рассмеялся:

– Если сделаете милость, пожалуйста, а если нет, то и так обойдусь.

– Как же ты за целый день не проголодался? – удивились монахи.

– Да неужели я за день проголодаюсь! – воскликнул Сунь У‑кун. – В свое время я не ел пятьсот лет!

Монахи не поверили ему и подумали, что он шутит. Они мигом принесли еду, и Сунь У‑кун поел с ними.

– Ну, убирайте посуду и давайте спать, – сказал он, – а завтра мы все трое отправимся сразиться с оборотнями. Если одолеем их, значит, наш наставник спасен.

– Братец, почему ты так говоришь? – спросил Ша‑сэн. – Есть всем известная поговорка: «Дать отдых противнику, значит прибавить ему ума». Что, если эти оборотни нынче ночью не лягут спать и погубят нашего наставника? Что мы тогда будем делать? Лучше всего сейчас же отправиться туда и захватить их врасплох. Тогда нам легче будет выручить наставника. Если же мы замешкаемся, может случиться большая беда.

При этих словах Чжу Ба‑цзе приосанился и сказал:

– Ша‑сэн совершенно прав! Давайте воспользуемся этой прекрасной лунной ночью и расправимся с оборотнями.

Сунь У‑кун согласился и обратился к монахам:

– Хорошенько стерегите нашу поклажу и коня, – велел он, – а мы поймаем этих оборотней и докажем вашему правителю, что они под видом Будд обманывали их. Тогда отменят повинность на благовонное масло и весь народ вздохнет с облегчением. Разве не будет это благим делом для вас?

Монахи обещали выполнить все, как велел Сунь У‑кун.

И вот они втроем вскочили на благодатное облако и умчались из города.

Вот уже поистине:

 

Несдержанность беду монаху принесла:

Несчастье страшное в дороге с ним случилось.

Тяжка его судьба, невзгодам нет числа,

И сердце мудрое тоскою омрачилось.

 

Если хотите узнать, удалось ли нашим друзьям одержать победу над оборотнями, прочитайте следующую главу.

 

ГЛАВА ДЕВЯНОСТО ВТОРАЯ,

 

 

в которой рассказывается о том, как трое монахов вступили в жестокую битву на горе Черного дракона и как духи‑повелители четырех созвездий изловили оборотней‑носорогов

Итак, Великий Мудрец Сунь У‑кун вместе со своими братьями в монашестве со скоростью ветра помчался на благодатном облаке прямо на северо‑восток. Вскоре они прибыли к пещере на горе Черного дракона и опустились на облаке у самого входа. Чжу Ба‑цзе хотел сразу же проломить ворота, но Сунь У‑кун остановил его.

– Погоди, – сказал он, – дай‑ка я сперва проберусь в пещеру и узнаю, что с нашим наставником: жив ли он, а уж потом мы сразимся с оборотнями.

– Как же ты проберешься? – удивился Ша‑сэн. – Ведь ворота наглухо заперты.

– Ничего! – отвечал Сунь У‑кун. – Я знаю, как это сделать.

С этими словами Великий Мудрец убрал свой посох, прищелкнул пальцами, прочел заклинание, воскликнул: «Превратись!» – и сразу же сделался крохотным светлячком. Посмотрели бы вы, каким он стал юрким и проворным!

 

Расправив крылышки, летит

Мерцающий светляк,

Блестит, как быстрый метеор,

Стрелой пронзает мрак.

Во тьме, из груды прелых трав

Явился он на свет –

Так нам легенда говорит,

Которой сотни лет.

Дар превращенья – дивный дар,

Нельзя им пренебречь,

Подумать есть над чем, когда

О нем заходит речь!

К воротам подлетел светляк

И в воздухе повис,

Почуял где‑то сквознячок,

Скользнул тихонько вниз.

Нашел в воротах щелку он,

В нее пролез ползком

И сразу в темный двор попал,

Где все объято сном.

Теперь сумеет он узнать

В пещере потайной,

Что мары‑оборотни здесь

Творят во тьме ночной.

 

Влетев в пещеру, Сунь У‑кун увидел нескольких волов. Они спали вповалку и так храпели, что, казалось, гром гремит. Сунь У‑кун долетел до главного зала, расположенного в середине пещеры, но и там ничего не узнал. Все двери зала были заперты и определить, где спали три главных оборотня, было невозможно. Сунь У‑кун облетел кругом весь зал, а когда вернулся на прежнее место, услышал плач. Это плакал Танский монах, прикованный цепью к столбу в глубине пещеры. Сунь У‑кун притаился и стал слушать. Танский монах причитал:

 

С тех пор, как я Чанъань покинул,

Минуло десять с лишним лет.

Я исстрадался, я измучен,

А все конца невзгодам нет.

Я на десятки гор взбирался,

Я пересек десятки рек,

Нигде не мог передохнуть я,

Усталый, бедный человек.

Но наконец в дороге счастье

Впервые улыбнулось мне:

На праздник фонарей попал я

В прекрасной Западной стране.

Решил я побродить, счастливый,

Под новогоднею луной

В чудесном граде, что от века

Зовется Золотой покой.

Не знал я, что нечистой силой

Полны цветущие края

И что средь фонарей нарядных

Увижу Будд поддельных я.

И вот возмездие свершилось:

Я пленник, я лишился сил,

Все потому, что в жизни этой

Не все грехи я искупил.

О, где ты, Сунь У‑кун отважный, –

Мой самый мудрый ученик?

О, если б ты ко мне на помощь

В пещеру мрачную проник!

Лишь одного хочу: всю силу

И удаль призови свою,

Всю мощь своей души великой

Нечистым покажи в бою!

 

Слова эти тронули Сунь У‑куна до глубины души. Вспорхнув, он полетел к наставнику.

– Вот чудеса, – удивился Танский монах, увидев светлячка, и начал утирать слезы. – Оказывается, здесь, на Западе, и природа совсем не та, что у нас, – проговорил он, – ведь сейчас только первый месяц года, насекомые лишь начинают пробуждаться от зимней спячки, а здесь уже летают светлячки!

Сунь У‑кун не вытерпел и признался.

– Наставник! Да это же я!

– О Сунь У‑кун! – обрадовался Танский монах. – Я удивляюсь, как это в такую пору года вдруг появились светлячки, а, оказывается, это ты!

Сунь У‑кун поспешил принять свой обычный вид.

– Наставник, – укоризненно сказал он, – не думал ли ты о том, сколько мы успели бы пройти за все это время? Сколько тратим зря душевных и телесных сил? А ведь все из‑за того, что ты не сумел распознать ложное и отличить его от настоящего! Я тебя предупреждал, говорил, что это не добрые духи, а ты давай кланяться им в ноги. Они убавили огонь в светильниках, выкрали из них все благовонное масло, а заодно уволокли и тебя в свое логово. Я тут же велел Чжу Ба‑цзе и Ша‑сэну вернуться в монастырь и стеречь нашу поклажу, а сам не мешкая отправился вдогонку. Я не знал, как называется эта гора, но, к счастью, мне повстречались четыре духа времени. Они сказали, что гора эта называется горой Черного дракона и что в ней есть пещера, которая носит название Черной. Весь день я сражался с оборотнями и лишь с наступлением темноты вернулся в монастырь. Там я рассказал Чжу Ба‑цзе и Ша‑сэну и всем монахам, что произошло, и вот мы, твои ученики, помчались сюда. Преобразившись в светлячка, я пробрался в пещеру, чтобы все толком разузнать, так как боялся глубокой ночью вызывать оборотней на бой. К тому же я не знал, где ты и что с тобой.

– Неужели Чжу Ба‑цзе и Ша‑сэн тоже здесь? – обрадованно спросил Танский монах.

– Да, они у входа, – отвечал Сунь У‑кун. – Когда я пробирался сюда, – добавил он, – я заметил, что все оборотни спят. Сейчас я освобожу тебя от цепей, отопру ворота, и мы выйдем отсюда!

Танский монах согласился и от всей души поблагодарил Сунь У‑куна.

После этого Сунь У‑кун потер рукой замок на цепи, – замок раскрылся. Они пошли к выходу, но в этот момент из помещения, находившегося у главного зала, вдруг послышался голос одного из князей‑оборотней.

– Эй, слуги! – кричал оборотень. – Заприте ворота покрепче да будьте осторожнее с огнем! Почему я не слышу сторожевых дозорных? Отчего не бьют в колотушки?

Дело в том, что днем, когда шла битва, все бесы были постав лены на ноги и за целый день так намаялись, что уснули как убитые. Услышав грозные крики своего повелителя, они проснулись, начали бить в колотушки, звонить в колокольцы, а позади них показалось еще несколько оборотней‑сторожей, которые шли с оружием и изо всех сил били в гонг. Они‑то и натолкнулись на Танского монаха и Сунь У‑куна.

– Ну и монахи! Хороши, нечего сказать, – закричали оборотни. – Куда это вы собрались, да еще цепи порвали?

Сунь У‑кун ничего не ответил, поспешно выхватил посох, помахал им – посох стал толщиной с плошку – и принялся бить стражу. С первого же удара он уложил двоих, а остальные побросали оружие, побежали в главное помещение и начали колотить в дверь.

– О повелители наши! – кричали они. – Плохо дело! К нам пробрался монах с мохнатой мордой и убивает всех подряд!

Трое главных оборотней тотчас же скатились со своих постелей и начали вопить:

– Держи их! Держи!

У Танского монаха от страха обмякли руки и ноги. А Сунь У‑кун, не обращая на него никакого внимания, бросился вперед, прокладывая дорогу посохом. Никто из бесов‑оборотней, охранявших пещеру, не смог преградить ему путь: одним ударом он сбивал их с ног, по двое и по трое, и, пробив насквозь несколько ворот, выбежал из пещеры.

– Братцы! Где вы? – крикнул он.

Чжу Ба‑цзе и Ша‑сэн находились тут же, держа наготове оружие.

– Что случилось? – встревожились они.

Мы не будем здесь пересказывать того, что ответил им Сунь У‑кун: он рассказал им, как, преобразившись, пробрался в пещеру, освободил наставника, как они собрались было бежать, и оборотни их обнаружили, и как, наконец, он вырвался, оставив наставника в пещере.

Оборотни схватили Танского монаха и снова посадили его на железную цепь. Размахивая палашом и секирой при ярком свете фонарей, они стали допрашивать его:

– Скажи, негодяй! Как умудрился ты открыть замок? – рычали они. – Каким образом сумела пробраться сюда твоя мерзкая обезьяна? Выкладывай скорей все как было, тогда мы пощадим тебя! Если же будешь молчать, мы разрубим тебя пополам.

В страшном смятении, дрожа от ужаса, Танский монах повалился на колени и стал говорить:

– Отцы вы мои, великие князья! Мой ученик Сунь У‑кун владеет волшебством семидесяти двух превращений. На этот раз он превратился в светлячка и влетел сюда, чтобы спасти меня. Но ваши слуги обнаружили нас. Тогда мой ученик стал прокладывать себе дорогу и убил двоих. Тут все закричали, подняли оружие, засветили огни, а он, бросив меня, кинулся бежать и исчез.

Князья‑оборотни рассмеялись так, что стены задрожали.

– Хорошо, что мы вовремя спохватились! – хохотали они. – Не удалось тебе улизнуть!

Они велели слугам крепко‑накрепко запереть все входы и выходы и прекратить всякий шум.

– Странно! – испуганно произнес Ша‑сэн. – Почему так тихо? Уж не расправляются ли они с нашим наставником? Давайте действовать!

– Да, ты прав! – поддержал его Сунь У‑кун. – Надо поскорей разбить ворота!

Чжу Ба‑цзе поднял грабли и изо всех сил начал колотить по воротам. Ворота начали крошиться.

– Эй вы воришки, похитители душистого масла! – громко кричал Чжу Ба‑цзе. – Освободите скорее нашего наставника!

Бесы‑привратники перепугались и сломя голову помчались во внутренние покои.

– О повелители! – закричали они. – Беда! Монахи проломили входные ворота!

Оборотни разгневались и велели подать им боевые доспехи.

– Мерзавцы, негодяи! Вот уж поистине наглецы, каких свет не видал! – возмущались они.

Затянув потуже пояс и взяв оружие, они повели за собой бесов и бесенят и вышли за ворота встретить врагов.

Наступило время третьей ночной стражи. В небе сияла яркая луна и было светло как днем. Выскочив из пещеры, оборотни стали размахивать своим оружием.

Сунь У‑кун бросился на оборотня с секирой, Чжу Ба‑цзе – на оборотня с палашом, а Ша‑сэн – на оборотня с батогами.

Ну и бой разгорелся между ними:

 

Орудьями простыми с виду

Монахи вооружены:

Лишь посох, палица да грабли

В руках у смельчаков видны.

Вот почему так расхрабрились

Три оборотня‑главаря

И дружно устремились в битву,

От лютой ярости горя.

Секирою с размаху рубят,

Наотмашь палашом разят

И сучковатою лозою

Рассечь противника грозят,

Свистят, как ветры грозовые,

Удары яростных клинков,

И заверти песка и пыли

Вздымаются до облаков.

Едва вступили в схватку бесы,

Досада, злоба их взяла,

И от горячего дыханья

Густая заклубилась мгла,

А вскоре пестрого сиянья

Лучи слепящие взвились,

Когда, с героями сражаясь,

Взлетели оборотни ввысь.

Тут мигом грабли завертелись,

Да так, что буря поднялась,

Разя врагов и, как живые,

Вокруг хозяина кружась,

А посох тот, что стольких бесов

Сразил с размаху наповал,

Держался в кулаке героя

Превыше всяческих похвал.

Ищи по свету – в целом мире

Не сыщещь посохов таких,

Как посох смелого Ша‑сэна,

Что покоряет духов злых,

Но оборотни злы, упрямы,

И сколько сил на них ни трать,

Они все бьются, не желают

Трем праведникам уступать.

Секиры обоюдоострой

Сверкает злое острие,

И гибкая лоза мелькает,

Являя волшебство свое,

А яростный палаш, огромный,

Как створка городских ворот,

Так и взлетает, так и машет

И блеск невыносимый льет!

Враги сдаваться не желают,

Не отступают ни на пядь,

Уж очень Танского монаха

Им неохота отдавать.

И в ратной силе состязаясь,

Дружны, отважны и ловки,

За жизнь наставника святого

Упорно бьются смельчаки.

С размаху рушится секира –

Отточенное лезвие, –

Но посох бешеным ударом

Обрушивается на нее.

А грабли колесом кружатся,

В пыли раскатами гремя,

И, зазвенев, палаш огромный

Соскальзывает с них плашмя.

Лоза неистовая хлещет,

С волшебным посохом рубясь,

Но отразить его удары

Не в силах оборотень‑князь.

Так, изворачиваясь ловко,

Врагов по‑всякому разя,

Свою показывают удаль

Неустрашимые друзья.

 

Долго сражались три монаха с тремя оборотнями, но все еще нельзя было сказать, кто победит. Вдруг великий князь Удалившийся от холода зычно крикнул своим подчиненным бесам:

– Эй вы, слуги мои! Вперед! Живо!

Бесы, обнажив оружие, все как один ринулись на монахов. Несколько дюжих оборотней‑буйволов повалили Чжу Ба‑цзе и потащили, беднягу, в глубь пещеры, где связали его. Ша‑сэн заметил, что Чжу Ба‑цзе исчез. Чудища с воловьими головами подняли оглушительный рев, торжествуя победу. Сделав ложный выпад против своего врага, Ша‑сэн хотел пуститься наутек, но на него тоже набросилась целая свора бесов. Он яростно сопротивлялся, однако его сбили с ног, подхватили и уволокли в пещеру. Сунь У‑кун понял, что ему одному не справиться со всеми оборотнями, а потому вспрыгнул на свое волшебное облачко и умчался.

Чжу Ба‑цзе и Ша‑сэна приволокли к Танскому монаху и бросили перед ним.

– Несчастные! И вы попались в их жестокие лапы! – воскликнул Танский наставник, обливаясь слезами. – А где же Сунь У‑кун?

– Как только он увидел, что нас схватили, – отвечал Ша‑сэн, – он удрал.

– Видимо, опять куда‑нибудь отправился за помощью, – сказал Танский монах. – Когда же мы, наконец, вырвемся отсюда?

О том, как горевали учитель и его ученики, мы здесь распространяться не будем.

Обратимся к Сунь У‑куну который вновь примчался на своем волшебном облачке в монастырь Милосердие Будды. Монахи встретили его и озабоченно спросили:

– Удалось ли тебе выручить своего почтенного наставника?

– Его трудно выручить, очень трудно! – удрученно ответил им Сунь У‑кун. – Оборотни обладают великими чарами. Мы все – трое учеников нашего наставника – долго бились с ними, но они призвали на помощь своих бесов и бесенят, изловили сперва Чжу Ба‑цзе, потом Ша‑сэна, лишь мне одному посчастливилось удрать от них.

Монахи задрожали от страха.

– Раз уж ты, обладающий способностью летать на облаках и туманах, и то не смог справиться с этими дьяволами, значит, они наверняка погубят твоего наставника.

– Не тревожьтесь! – успокоил их Сунь У‑кун. – Нашего наставника незримо охраняют дух‑хранитель кумирен, духи четырех стран света, а также небесные гонцы Лю‑дин и Лю‑цзя. К тому же, наш наставник некогда вкусил пилюли, возвращающие жизнь, и я уверен, что ничего с ним не случится, несмотря ни на какие чары, которыми владеют эти оборотни. Вы только хорошенько смотрите за конем и сторожите поклажу, пока я отправлюсь на небо за подмогой.

– Неужто ты, отец наш, умеешь возноситься на небо? – оторопели монахи.

Сунь У‑кун усмехнулся.

– Да ведь небесные чертоги – моя прежняя обитель, – сказал он. – Когда‑то меня удостоили там звания Великий Мудрец, равный небу, но из‑за того, что я нарушил пир в Персиковом саду, Будда наказал меня, и вот теперь я должен сопровождать Танского монаха и охранять его, чтобы этим искупить свою вину. На протяжении всего пути я занимаюсь тем, что искореняю ложь и восстанавливаю справедливость. Вы, конечно, не знаете, что моему наставнику предопределено перенести это испытание. Услышав эти слова, монахи снова стали отбивать земные поклоны и воздавать почести Сунь У‑куну.

Выйдя из монастыря, Сунь У‑кун свистнул и исчез.

Он мигом очутился у ворот Западного неба, где увидел духа Вечерней звезды, который о чем‑то беседовал с небесным князем – Владыкой Южного неба, а также с четырьмя великими небесными полководцами Инь, Чжу, Тао и Сюем. Увидев Сунь У‑куна, все они поспешили вежливо поклониться ему.

– Куда направляешься, Великий Мудрец? – спросил дух Вечерней звезды.

Не отвечая на вопрос, Сунь У‑кун сразу же приступил к делу.

– Я все это время охранял Танского монаха в его путешествии на Запад, – сказал он. – И вот, когда мы прибыли в восточные пределы страны Зарослей небесного бамбука, в уезд Осеннее небо, что в округе Золотой покой, монахи из монастыря Милосердие Будды пригласили моего наставника остановиться у них и провести с ними праздник фонарей. Мы отправились в город на гулянье, пошли к мосту Золотых фонарей и увидели там три огромных золотых светильника с благовонным маслом стиракса, которые стоят, наверное, более пятидесяти тысяч лянов серебром. Дело в том, что из года в год в этот праздник там появлялись под видом Будд оборотни, которые забирали себе масло из светильников. И вот как раз, когда мы любовались золотыми фонарями, неожиданно появились Будды. Мой наставник не распознал в них оборотней и бросился на мост, чтобы поклониться им. Как ни отговаривал я его, все было напрасно. Оборотни загасили огонь в светильниках, похитили из них масло и уволокли моего наставника. Я погнался за ними, воспользовавшись тем же порывом ветра, на котором они умчались, и к рассвету очутился на неизвестной мне горе. К счастью, мне повстречались четыре духа времени и сообщили, что эта гора называется Черный дракон и что в ней есть Черная пещера, где и живут три оборотня, именующие себя великими князьями: Удалившимся от холода, Удалившимся от жары и Удалившимся от суеты. Я быстро отыскал вход в пещеру, вызвал оборотней на бой и дрался с ними целый день, однако не смог одолеть их. Тогда я изменил свой облик, пробрался в пещеру и увидел там своего наставника: он был жив и невредим. Правда, оборотни посадили его на цепь. Я быстро освободил его и только было собрался выбраться с ним из пещеры, как оборотни обнаружили нас. Мне удалось бежать. После этого я снова явился к пещере, но уже вместе с Чжу Ба‑цзе и Ша‑сэном. Мы ожесточенно бились с оборотнями, однако им удалось изловить обоих моих братьев и связать их. Вот я и прибыл сюда, чтобы доложить Нефритовому императору о случившемся. Пусть велит дознаться, что это за оборотни, и прикажет усмирить их.

Дух Вечерней звезды холодно рассмеялся.

– Как же так? – насмешливо спросил он. – Ты, Великий Мудрец, так долго сражался с ними и не смог распознать, что это за оборотни?

– Я распознал их! – обиженно ответил Сунь У‑кун. – Это оборотни из породы волов, но чары их настолько велики, что я не мог покорить их.

– Распознал ты их, да не совсем, – сказал дух Золотой звезды. – Это оборотни носорогов Синю[53]. На них лежит печать небесного знамения. В течение многих лет они совершенствовались в постижении Истины, а потому умеют летать на облаках и туманах. Они отличаются чистоплотностью и то и дело лезут в воду купаться. Носороги бывают самых различных пород: есть носороги Сыню, самцы которых называются Сюнню, а самки – Гуню; есть пятнистые носороги Бань‑ню; бывают еще носороги Хумаоси, Долоси, а также Цветистый носорог. Носороги бывают трех мастей, на голове у них два рога, они прекрасно плавают и могут прокладывать водные пути по рекам и морям. У всех трех оборотней очень ценные рога, в которых содержится жизненная сила, дающая им право называться великими князьями. Если хочешь поймать их, то лучше всего обратиться к духам четырех созвездий, в имя которых входит слово «дерево». Только они могут усмирить оборотней.

Сунь У‑кун по‑монашески воздал благодарность духу Вечерней звезды и спросил его:

– Что же это за духи четырех созвездий? Прошу тебя, почтеннейший, расскажи мне про каждого в отдельности, – попросил он.

– Эти созвездия находятся за пределами созвездия Ковша, – улыбаясь, сказал дух Вечерней звезды. – Если хочешь узнать про них подробности, ступай к Нефритовому императору и доложи ему, он тебе все разъяснит.

Сунь У‑кун снова поблагодарил духа Вечерней звезды и вошел в небесные ворота.

Через мгновение он уже был у входа в зал Прозрения. Там его встретили четыре небесных наставника: Гэ, Цю, Чжан и Сюй.

– Ты куда? – спросили они Сунь У‑куна, преградив ему путь.

Сунь У‑кун вместо ответа рассказал им все, что случилось.

– Совсем недавно мы прибыли в округ Золотой покой. Мой наставник позволил себе немного отступить от строгих монашеских правил и в день празднования новогоднего полнолуния отправился полюбоваться фонарями. Но злые оборотни‑дьяволы уволокли моего наставника, а чары их настолько велики, что даже я не в силах покорить их. Вот поэтому я и явился сюда. Хочу попросить Нефритового императора помочь мне спасти моего учителя.

Четыре небесных наставника тотчас же повели Сунь У‑куна в тронный зал Чудотворного неба и доложили о его прибытии.

Совершив положенные поклоны, Сунь У‑кун рассказал обо всем, что произошло. Нефритовый император тут же повелел отрядить небесное воинство для расправы с оборотнями, но Сунь У‑кун обратился к нему с такими словами:

– Только что у Западных небесных ворот я встретил духа Вечерней звезды, который сказал мне: «Оборотни, похитившие твоего наставника, – носороги, которых могут укротить только духи четырех созвездий, в имя которых входит слово «дерево».

Нефритовый император тотчас же приказал небесному наставнику Сюю отправиться вместе с Сунь У‑куном на созвездия Ковша и Быка, взять в помощь духов – повелителей четырех созвездий и вместе с ними спуститься на грешную землю, чтобы укротить оборотней.

Духи – повелители Двадцати восьми созвездий уже ждали Сунь У‑куна с его провожатым и приветливо встретили их. Небесный наставник обратился к ним с такими словами:

– Я получил высочайшее повеление, согласно которому духам – повелителям Четырех созвездий, в имена которых входит слово «дерево», надлежит отправиться вместе с Великим Мудрецом Сунь У‑куном на грешную землю и укротить трех оборотней.

Из рядов духов вперед вышли четверо: дух – повелитель созвездия Саламандры, дух – повелитель созвездия Однорогого барана, дух – повелитель созвездия Волка и дух – повелитель созвездия Дикой собаки.

– Великий Мудрец Сунь У‑кун? Куда прикажешь нам отправляться? – спросили они.

– Так это вы? – рассмеялся Сунь У‑кун. – А дух Вечерней звезды не назвал ваших имен, вот я и не понял, о ком он говорит. А то бы явился прямо к вам. К чему было тревожить всех и испрашивать высочайшее повеление?

– Да что ты, Великий Мудрец! – возразили духи‑повелители. – Без высочайшего повеления никто из нас не осмелился бы покинуть свое место. Так говори же скорее, куда нам направиться?

– К северо‑востоку от округа Золотой покой есть гора Черного дракона, а в ней – пещера под названием Черная. Там и живут оборотни‑носороги.

– Если там живут только оборотни‑носороги, то можно обойтись и без нас, – сказали духи – повелители созвездий Однорогого барана, Волка и Саламандры. – Достаточно будет духа – повелителя созвездия Дикой собаки. Он может взбираться на горы, поедать тигров и погружаться в морские глубины, чтобы ловить носорогов.

– Да ведь это не простые носороги, – возразил Сунь У‑кун, – они совершенствовались и познали Истину. Жизнь их длится уже тысячу лет. Нет уж, вы не отказывайтесь, а все четверо отправляйтесь со мной. Если же пойдет только один из вас и ему не удастся изловить всех троих оборотней, хлопот не оберешься.

– О чем вы толкуете? – вступился за Сунь У‑куна небесный наставник. – В высочайшем повелении сказано: послать четверых, как же вы смеете отказываться? Живо отправляйтесь, а я вернусь во дворец и доложу об исполнении.

С этими словами небесный наставник простился с Сунь У‑куном и удалился.

Когда Сунь У‑кун вместе с духами прибыл к Черной пещере, духи сказали:

– Ну, Великий Мудрец, мешкать нечего! Ступай первым и вызови оборотней на бой, а как только они выскочат, мы сразу же начнем действовать.

Сунь У‑кун приблизился ко входу в пещеру и стал на чем свет стоит ругать оборотней:

– Эй вы, воришки! Похитители душистого масла! Грабители! Верните мне моего наставника, – кричал он.

Вы, вероятно, помните, что ворота Чжу Ба‑цзе сломал еще раньше, и теперь они были наспех заделаны досками. Бесенята‑привратники, услышав, как бранится Сунь У‑кун, стремглав побежали с докладом к старшему оборотню.

– О великий князь! За воротами стоит Сунь У‑кун и ругается! – сообщили они.

– Чего же это он опять появился здесь – удивился оборотень Удалившийся от суеты. – Он ведь потерпел поражение и бежал. Видно, где‑нибудь себе подмогу выпросил, вот и явился.

– А мы не побоимся никакой его подмоги! – воскликнули в один голос Удалившийся от холода и Удалившийся от жары. – Подать сюда доспехи, живо! – крикнули они слугам. – Да смотрите, сами не зевайте и старайтесь окружить его.

И вот все оборотни и бесы, не зная, какая участь их ожидает, вооружились кто копьем, кто палашом и выбежали из пещеры с барабанным боем, неистово размахивая флагами.

– Ну, храбрая мартышка! Опять явилась! – закричали князья‑оборотни, обращаясь к Сунь У‑куну. – Сейчас мы тебе покажем.

А надо вам сказать, что Сунь У‑кун терпеть не мог, когда его обзывали мартышкой. Он заскрежетал зубами от ярости и, подняв железный посох, бросился в бой.

Тут оборотни приказали своим бесам‑слугам окружить Сунь У‑куна плотным кольцом. Слуги выполнили приказ. В это время духи Четырех созвездий, размахивая своим оружием, начали кричать:

– Эй вы, скоты! Не давайте волю рукам!

Оборотни, разумеется, сильно струхнули, когда увидели этих духов.

– Плохо наше дело! Совсем плохо! Он нашел управу на нас! – воскликнули оборотни и обратились к своим слугам: – Ребятки! Спасайся, кто может!

Послышалось мычание, рев, сопение и фырканье. Все оборотни мигом приняли свой настоящий вид. Оказалось, что здесь были яки, буйволы и самые простые волы. Они кинулись бежать, усеяв всю гору. Трое князей – главных оборотней – тоже приняли свой настоящий облик. Руки их сразу же превратились в передние ноги с копытами, и они с громким цокотом помчались прямо на северо‑восток.

Сунь У‑кун в сопровождении духов – повелителей созвездий Дикой собаки и Саламандры погнался за ними, не отставая ни на шаг, а духи – повелители созвездий Однорогого барана и Волка принялись очищать от оборотней всю гору, начиная с ущелий и кончая вершинами, долинами и горными потоками. Одних оборотней они убивали, других забирали живьем, так и расправились со всеми. Затем они направились в пещеру и освободили Танского наставника с Чжу Ба‑цзе и Ша‑сэном.

Ша‑сэн узнал обоих духов – повелителей созвездий и выразил им благодарность, совершив низкий поклон.

– Каким образом вы оказались здесь и спасли нас? – спросил он.

– Великий Мудрец Сунь У‑кун доложил Нефритовому императору о случившемся, и Владыка неба повелел нам изловить оборотней и спасти вас.

– Почему же нет с вами моего ученика, Сунь У‑куна? – роняя слезы спросил Танский монах.

Один из духов ответил:

– Он погнался за оборотнями‑носорогами, которые похитили вас. Эти оборотни, увидев нас, бросились бежать на северо‑восток, спасая свою жизнь. Вместе с ним в погоню пустились духи – повелители созвездий Дикой собаки и Саламандры. А мы вдвоем расправились со всеми остальными оборотнями и явились сюда, чтобы освободить тебя, праведный монах.

Сюань‑цзан в знак благодарности поклонился им до земли, а затем стал кланяться небу. Чжу Ба‑цзе поднял его с земли и сказал:

– Наставник! Не надо все время кланяться! Знаешь поговорку: «В чрезмерной вежливости всегда кроется коварство!». Эти духи прибыли сюда не по собственной воле, а по высочайшему повелению Нефритового императора, кроме того, во всем этом главная заслуга принадлежит Сунь У‑куну, вот его и благодари. Теперь вся орава бесов уничтожена, но еще неизвестно, удастся ли покорить главных оборотней. Давайте пока заберем отсюда все ценности, перевернем вверх дном это логово, чтобы и корней не осталось, а после этого вернемся в монастырь и будем ждать там нашего старшего брата.

Дух – повелитель созвездия Волка поддержал Чжу Ба‑цзе.

– Полководец звезды Тянь‑пэн прав! дело говорит! – сказал он. – Ты и Смотритель дворцового занавеса берите под защиту своего наставника и возвращайтесь на отдых в монастырь, а мы отправимся на северо‑восток, чтобы сразиться с врагами.

– Правильно! Правильно! – отозвался Чжу Ба‑цзе. – Вам ведь надо всем вместе изловить оборотней и уничтожить их, тогда только вы сможете вернуться и доложить о выполнении повеления.

Оба духа тотчас же умчались. Чжу Ба‑цзе и Ша‑сэн вынесли из пещеры все ценные вещи, среди которых было много кораллов, агата, жемчуга, янтаря, украшений из драгоценных камней, разные сокровища, лучшие сорта яшм, а также чистое золото. Всего этого набрался целый дань. Затем они попросили наставника обождать, а сами снова вошли в пещеру, развели огонь и сожгли все дотла. После этого они повели Танского монаха с горы, нашли дорогу и вернулись в монастырь Милосердие Будды. Вот уж поистине верно говорится:

 

«Порой от крайнего благополучья

Немало бед рождается опять,

Порою и в местах благословенных

Немало зол ты можешь повстречать»,

Так сказано в священных, древних книгах,

Но этот мудрый, праведный закон

Забыл монах на празднике веселом,

Цветными фонарями увлечен.

Да, лишь на миг забыв свои обеты,

Отдался он порыву грешных сил

И, зрелищами дивными увлекшись,

Свой строгий дух соблазнами смутил.

Но если ты владеешь вечной жизнью,

То день и ночь блюди ее секрет,

А позабудешь хоть на миг об этом –

Не миновать тебе жестоких бед,

Держи на привязи свои желанья

И не давай им воли никогда:

Чуть ошибешься – за свою небрежность

Не избежишь сурового суда.

 

Мы пока не будем рассказывать о том, как трое спасенных монахов вернулись в монастырь. Последуем за духами – повелителями созвездий Однорогого барана и Волка, которые помчались на облаке за князьями‑оборотнями, держа путь на северо‑восток. Однако оборотни исчезли, нигде их не было видно.

Когда духи приблизились к Западному морю, они еще издали заметили на берегу Сунь У‑куна, который что‑то кричал. Духи прижали облако и, пролетая над Сунь У‑куном, крикнули ему:

– Великий Мудрец, куда девались оборотни?

– Как вы смеете спрашивать меня об этом? Вы сами должны были погнаться за ними.

– Я видел, что ты, Великий Мудрец, разбил оборотней‑дьяволов, – сказал один из духов, – пустился за ними вдогонку вместе с правителями созвездий Дикой собаки и Саламандры, а потому был уверен, что вы уже поймали их. Мы за это время расправились со всеми оборотнями‑бесами на горе Черного дракона, проникли в Черную пещеру и освободили твоего наставника и твоих братьев в монашестве. Мы сожгли пещеру дотла и велели Чжу Ба‑цзе и Ша‑сэну проводить наставника в монастырь Милосердие Будды. А так как тебя долго не было, мы и примчались сюда.

Услышав это, Сунь У‑кун развеселился и принялся благодарить духов.

– Раз так, значит, вы совершили подвиг! – сказал он. – Спасибо вам за это! Но дело вот в чем: трое дьяволов‑оборотней, за которыми я погнался, нырнули в море. Духи Дикой собаки и Саламандры велели мне оставаться на берегу и караулить дьяволов, а сами нырнули в море. Но раз уж вы явились сюда, побудьте пока на берегу, а я отправлюсь на помощь духам.

Молодец Сунь У‑кун! Вращая свой посох колесом, он прищелкнул пальцами, прочитал заклинание и ринулся прямо в бушующие волны, прокладывая путь в морские глубины. Оглядевшись, он увидел, что трое оборотней‑дьяволов глубоко под водой ведут бой не на жизнь, а на смерть с духами – повелителями созвездий Дикой собаки и Саламандры.

– А вот и я! – воскликнул Сунь У‑кун.

Оборотни и так не успевали отражать натиск обоих духов.

А Сунь У‑кун появился как раз в тот момент, когда они были в самом отчаянном положении. Обезумев от ужаса, оборотни стали погружаться на самое дно. Рога их, оказывается, замечательно рассекали водные толщи. Было слышно только, как бурлила вода, и виднелся светящийся след. Духи вместе с Великим Мудрецом Сунь У‑куном погнались за ними.

В глубинах Западного моря, как обычно, сновали духи‑якша, служившие разведчиками у царя драконов – а также духи‑латники, состоявшие в дозоре. Завидев носорогов, удирающих от Великого Мудреца Сунь У‑куна, и двух духов – повелителей созвездий, они сразу же помчались в Хрустальный дворец царя драконов и в большом смятении доложили ему:

– Великий князь! Сейчас мы видели, как за тремя носорогами гонится равный небу Великий Мудрец Сунь У‑кун и с ним еще два духа – повелителя созвездий!

Царь драконов, по имени Ао‑шунь, выслушав разведчиков и дозорных, тотчас вызвал своего наследника Мо‑ана.

– Живее собирай войско! – велел он ему. – Я знаю этих оборотней. Это Удалившийся от холода, Удалившийся от жары и Удалившийся от суеты. Они, видно, раздразнили Сунь У‑куна. Бери свой меч и поспеши ему на помощь.

Получив приказ, Мо‑ан начал поспешно собирать войско.

Вскоре из Хрустального дворца наперерез носорогам выбежали целые полки, состоящие из разных черепах, крокодилов, морских ершей, лещей, окуней и карпов, а также из рядовых бойцов‑шримсов и крабов. Все они, вооруженные копьями и мечами, издавали воинственные крики. Оборотни‑носороги не смогли пробиться вперед и стремительно подались назад, но им преградили путь духи созвездий Дикой собаки и Саламандры, а также Великий Мудрец Сунь У‑кун. Оборотни в сильном смятении стали метаться в разные стороны, стараясь скрыться, но наследник царя драконов со своим войском успел окружить оборотня Удалившегося от суеты. Сунь У‑кун обрадовался, увидев наследника, и крикнул ему:

– Погоди! Погоди! Бери его живьем, мертвого мне не надо!

Мо‑ан ринулся на оборотня Удалившегося от суеты, повалил его, продел ему железный крюк через нос и связал ноги.

После этого старый царь драконов приказал разделить войско и погнаться за двумя оборотнями, которые пытались удрать. Когда наследник царя драконов подоспел со своим войском, он увидел, что дух созвездия принял облик дикой собаки, вцепился в оборотня Удалившегося от холода и грызет его. Мо‑ан крикнул духу:

– Смотри не загрызи его до смерти! Великий Мудрец Сунь У‑кун велел захватить их живыми, мертвых ему не надо.

Но как ни кричал царевич, дух созвездия все же успел перегрызть оборотню шею.

Тогда Мо‑ан приказал рядовым крабам и шримсам доставить тушу мертвого носорога в Хрустальный дворец, а сам вместе с духом созвездия Дикой собаки пустился в погоню за последним оборотнем. Они увидели, что дух созвездия Саламандры гонит оборотня Удалившегося от жары прямо на них. Оборотень ринулся на духа созвездия Дикой собаки, а Мо‑ан тем временем построил своих черепах и крокодилов кольцевым строем, чтобы окружить оборотня. Тот принялся кричать: «Пощадите! Пощадите!». Тогда дух созвездия Дикой собаки подбежал к нему, схватил за ухо и отнял палаш.

– Мы не будем убивать тебя! – воскликнул дух. – А отведем к Великому Мудрецу Сунь У‑куну: пусть он решит, что с тобой делать.

Войско повернуло обратно и двинулось с добычей к Хрустальному дворцу.

– Всех изловили! – доложил наследник царя драконов.

Один из оборотней лежал на земле без головы, залитый кровью. Другого оборотня поставил на колени, держа за ухо, дух созвездия Дикой собаки. Подойдя поближе, Сунь У‑кун внимательно оглядел оборотня без головы и сказал:

– Эге, голова‑то у него отнята вовсе не мечом!

Мо‑ан рассмеялся.

– Если бы я не кричал во всю глотку, то от него не осталось бы ничего: повелитель созвездия Дикой собаки чуть не съел его целиком.

– Ну что ж! Раз уж так случилось, ничего не поделаешь! Дайте сюда пилу, надо спилить у него рога, потом содрать кожу. То и другое я заберу с собой, а мясо оставлю здесь, чтобы царь драконов и его сын полакомились.

Затем в нос оборотню Удалившемуся от суеты продели веревку, и Сунь У‑кун велел духу – повелителю созвездия Саламандры вести оборотня Удалившегося от жары, через нос которого тоже была продета веревка.

– Отведите их в окружной город Золотой покой и представьте начальнику округа, пусть он учинит им дознание и выяснит, почему в течение многих лет они выдавали себя за Будд и причиняли зло народу, а потом пусть рассудит, что с ними сделать, – сказал Сунь У‑кун.

Духи – повелители созвездий сделали так, как приказал им Сунь У‑кун. Простившись с царем драконов и его сыном, все покинули Западное море. На берегу дожидались духи – повелители созвездий Волка и Однорогого барана. Все вместе вскочили на облако и направились прямо в округ Золотого покоя.

Скользя на благовещем луче, Сунь У‑кун начал парить над городом.

– Правитель округа Золотой покой! – громко кричал он с воздуха. – Начальники всех чинов и званий! Гражданские и военные чины и простолюдины как в городе, так и за его пределами! Слушайте все! Мы – праведные монахи, посланные великим Танским государем восточных земель на Запад к Будде за священными книгами. Жители целого уезда в вашем округе должны были в праздник фонарей делать дорогие подношения Буддам, которые ежегодно появлялись здесь. Будды эти оказались оборотнями‑носорогами. Проходя через ваш округ, мы решили остаться на праздник фонарей и собственными глазами видели, как эти оборотни похищали масло из светильников. Заодно они утащили и нашего наставника. Тогда я попросил небесных духов укротить их. Теперь Черная пещера очищена от бесов‑оборотней, больше они не будут вредить вам. Отныне вам не нужно будет взимать подати на золотые светильники и обременять народ непосильным трудом.

Как раз в этот момент в монастырь Милосердие Будды входили Танский монах и охранявшие его Чжу Ба‑цзе и Ша‑сэн. Они слышали все, что говорил Сунь У‑кун, находившийся в воздухе. Чжу Ба‑цзе и Ша‑сэн сразу же оставили наставника, бросили поклажу и, уцепившись за порыв ветра, тоже поднялись в воздух. Подлетев к Сунь У‑куну, они начали расспрашивать его, как удалось покорить оборотней.

– Одного оборотня загрыз до смерти дух – повелитель созвездия Дикой собаки, – сказал им Сунь У‑кун. – У оборотня спилили рога, содрали шкуру и отдали мне. Два других оборотня доставлены сюда живыми.

– Надо их сейчас же показать всем чиновникам и простому народу. Тогда нас примут за мудрецов и за божества, – сказал Чжу Ба‑цзе, выслушав Сунь У‑куна. – Кроме того, надо попросить духов – повелителей созвездий сойти с облаков и спуститься на землю. Пусть отправятся вместе с нами в судебную палату правителя округа, там и решим, что делать с оборотнями. Их вина столь очевидна, что долго говорить не придется, да им и нечего будет сказать в свое оправдание.

– Ишь, каким стал рассудительным, – удивились духи – повелители Четырех созвездий, – даже в законах разбираешься. Ай да Чжу Ба‑цзе!

– С тех пор как я стал монахом, я все же кое‑чему научился, – ответил Чжу Ба‑цзе, задетый за живое.

Духи доставили носорогов на своем радужном облаке прямо к палатам правителя округа и спустились вниз. Перепуганные окружные и уездные чины, а также все жители города и пригородов поспешно воскурили фимиам и стали кланяться небесным духам. Монахи монастыря Милосердие Будды усадили Танского монаха в паланкин и вскоре доставили его к судебной палате правителя округа. Танский монах как только увидел Сунь У‑куна, так не переставал благодарить его.

– Ты потрудился подняться на небо и попросил духов – повелителей созвездий спасти нас, – говорил он. – Мы очень беспокоились, что тебя долго не было, и счастливы, что ты вернулся с победой! Расскажи нам все же, куда ты загнал этих оборотней и где изловил их?

Сунь У‑кун стал рассказывать все по порядку:

– Третьего дня, простившись со своим уважаемым наставником, я направился на небо разузнать, что и как, и встретил там духа Вечерней звезды, который сразу же распознал в этих оборотнях носорогов. Он сказал, что надо обратиться к духам – повелителям Четырех созвездий. Я тогда же доложил обо всем Нефритовому императору, и он дал повеление отрядить духов, с которыми я и прибыл к пещере. Там я вступил с оборотнями в бой. Но они обратились в бегство. Двое духов – повелителей созвездий Однорогого барана и Волка освободили наставника, а я вместе с духами – повелителями созвездий Дикой собаки и Саламандры преследовал оборотней до самого Западного моря. Благодаря царю драконов, который отрядил на помощь своего наследника с морским воинством, мы изловили бежавших оборотней и доставили их сюда на суд и расправу.

Танский наставник до того был растроган, что без конца благодарил своих избавителей и восхвалял их.

Тем временем окружные и уездные чины, самые старшие и их помощники, а также все прочие чины, зажгли драгоценные свечи и воскурили фимиам в огромных курильницах. Устремив взоры к небу, все они совершили обряд поклонения.

Вскоре Чжу Ба‑цзе наскучили все эти церемонии и он стал выказывать нетерпение. Схватив жертвенный нож, он одним ударом отрубил голову оборотню Удалившемуся от суеты. Еще одним ударом он отрубил голову оборотню Удалившемуся от жары. Затем он взял пилу и отпилил у них рога. Но Сунь У‑кун придумал еще лучше.

– Уважаемые духи – повелители созвездий! – воскликнул он. – Возьмите с собой на небо эти рога, поднесите их Нефритовому императору и доложите ему об исполнении его повеления. У меня с собой есть еще два рога. Один из них мы оставим в палате правителя округа, – пусть хранится в память о том, как все население уезда было избавлено от подати благовонным маслом. А другой рог мы возьмем с собой и поднесем его Будде на чудесной горе Линшань.

Духи – повелители созвездий очень обрадовались, сразу же распростились с Великим Мудрецом, поклонились ему, вскочили на облако, излучающее сияние всех цветов радуги, и умчались на небо с докладом к Нефритовому императору. Окружные и уездные чины стали просить Танского монаха и его учеников погостить у них, устроили великолепное угощение из постных блюд, на которое пригласили даже низших чинов из сел и деревень. Тут же было объявлено во всеуслышание всем военным и гражданским чинам, что с будущего года отменяется подать благовонным маслом, а также навечно освобождаются от обязательной поставки благовонного масла все крупные дворы в уезде. Кроме того, мясникам приказали разрубить носорогов, содрать с них кожу, промыть ее селитрой, обсушить и изготовить из нее латы и панцири, а мясо разделить поровну между всеми чиновными людьми. Затем было дано распоряжение купить у жителей пустой участок земли из сумм от денежных штрафов и на этом участке воздвигнуть монастырь в честь духов – повелителей четырех созвездий, покоривших оборотней‑носорогов. Там же установить в честь Танского монаха и его учеников четыре молельни, в которых поставить каменные плиты с резными письменами, дабы веки вечные вспоминать их с благодарностью. Все двести сорок богатых дворов, поставлявших благовонное масло для светильников, наперебой принимали Танского монаха и его учеников к себе на трапезу, так что у наших героев не оставалось ни одной свободной минуты. Чжу Ба‑цзе блаженствовал на этих пирах и в благодарность одаривал хозяев разными драгоценностями, добытыми в пещере, часть которых он все же успел запрятать себе в рукава. Прошел месяц, а путников все не отпускали. Наконец Танский наставник не выдержал.

– Возьми все оставшиеся у нас драгоценности и подари их монахам монастыря Милосердие Будды, – велел он Сунь У‑куну. – Ни к кому больше мы в гости не пойдем. Придется хитростью выбраться из города еще до рассвета. Не то, предаваясь неумеренному веселью, мы прогневим Будду, и на нашу голову свалятся еще какие‑нибудь беды и несчастья.

Сунь У‑кун послушался и раздал все ценности до единой монахам.

На следующий день он встал до наступления пятой стражи и стал будить Чжу Ба‑цзе, чтобы тот оседлал коня. Наевшись вволю и изрядно выпив, Чжу Ба‑цзе сладко спал.

– Зачем в такую рань седлать коня? – пробурчал он спросонья.

– Наставник велел сейчас же отправляться в путь, – прикрикнул на него Сунь У‑кун.

Растирая руками заспанную морду, Чжу Ба‑цзе принялся ворчать.

– Опять наш наставник начинает чудить, – бормотал он. – Ведь нас пригласили к себе двести сорок богатых дворов, а мы побывали лишь в тридцати. Я только‑только начал отъедаться. С какой же стати я опять должен переносить муки голода?!

Танский наставник услышал и стал бранить его:

– Какой же ты прожорливый! – сказал он. – Перестань болтать и вставай скорей! Если посмеешь сказать хоть еще одно грубое слово, я велю Сунь У‑куну выбить тебе зубы железным посохом с золотыми ободками!

От слов «выбить зубы» Чжу Ба‑цзе опешил.

– Наставник, ты совсем переменился ко мне, – жалобно произнес он. – Прежде, бывало, всегда жалел меня, любил, оберегал от насмешек, а когда старший братец хотел поколотить меня, удерживал его и мирил нас. За что же ты теперь так ненавидишь меня?

– Дуралей! – остановил его Сунь У‑кун. – Наставник ругает тебя за твое обжорство и боится, что мы опоздаем. Живо собирай поклажу и седлай коня, чтобы и впрямь не пришлось бить тебя!

А надо вам сказать, что Чжу Ба‑цзе действительно очень боялся побоев. Вскочив на ноги, он быстро оделся и стал будить Ша‑сэна.

– Вставай скорей! – кричал он. – Не то и тебе достанется.

Ша‑сэн вскочил и начал собираться Когда сборы были закончены, Танский наставник замахал на учеников руками:

– Бога ради тише! – сказал он. – Только бы не разбудить здешних монахов.

Он поспешно влез на коня, ученики открыли монастырские ворота, и все они, выбравшись на большую дорогу, тронулись в путь.

Вот уж право:

 

В нарядной, драгоценной клетке

Украдкой отомкнули дверь,

И видишь: феникс разноцветный

Оттуда выпорхнул теперь.

Тайком открыли на рассвете

Тяжелый золотой замок,

И змей‑дракон чудесный снова

На волю устремиться смог.

 

Но о том, как отнеслись к внезапному исчезновению Танского монаха и его спутников те богатые семьи, которые с наступлением рассвета стали готовить благодарственные угощения, вы узнаете из следующей главы.

 

ГЛАВА ДЕВЯНОСТО ТРЕТЬЯ,

 

 

---

Дата добавления: 2018-10-26; просмотров: 114; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!