Рождение и предсказание судьбы
Когда новорожденный появляется на свет и издает свой первый крик, к его колыбели спешит богиня Мес‑хент – молодая женщина в головном уборе из разноцветных перьев. Добрую богиню сопровождает ее свита: мохнатые уродцы‑карлики Бэсы и богиня Таурт – самка бегемота с человеческими волосами и зубами крокодила. Месхент, Бэсы и Таурт пускаются в радостный пляс вокруг запеленутого малютки.
Однако слишком долго плясать и радоваться нельзя! Услышав громкий плач малыша, к нему со всех сторон слетаются злые демоны. Если их вовремя не прогнать, они напустят на ребенка хворь, и радость в доме египтянина сменится безысходной печалью. К тому же около дома, в траве, много скорпионов и змей, которые могут переползти порог и забраться в колыбельку.
Поэтому Бэсы всегда настороже. Почуяв приближение злых демонов, мохнатые карлики ударяют в бубны и, корча ужасающие гримасы, с истошными воплями начинают прыгать и метаться по комнате.
Напуганные гримасами Бэсов, грохотом бубнов и лязганьем крокодильих зубов Таурт, скорпионы, гады, демоны и вся прочая злая нечисть кидаются наутек.
Тем временем Месхент и ее супруг бог Шаи отправляются к Небесному Дереву.
Небесное Дерево растет в заоблачной вышине среди звезд. На его ветвях живут семь молодых богинь, увенчанных коронами в виде коровьих рогов. Эти богини зовутся Семь Хатхор[47]. Они наделены пророческим даром и могут предсказывать судьбу.
|
|
|
Семь Хатхор объявляют Месхент и Шаи, какая судьба уготовлена новорожденному: будет он беден или богат, будут ли у него дети, сколько лет он проживет и отчего умрет. Месхент и ее супруг внимательно слушают прорицательниц. Ведь бог Шаи должен отныне стать покровителем человека. Он будет следить за его поведением всю его жизнь и на Загробном Суде Осириса расскажет, добрый это был человек или злой, есть ли у него на сердце грехи, и, когда Суд оправдает умершего, Шаи проводит его к месту вечного блаженства – в Поля Камыша.
Если Семь Хатхор предрекают малютке доброе будущее, Месхент от радости пляшет и смеется. Но и если ему выпал плохой жребий, например гибель от укуса ядовитой змеи, Месхент тоже не слишком огорчается. Ведь человек в силах изменить даже то, что предопределено всемогущими богами! Вот как победил неумолимый рок юноша, которому Семь Хатхор предсказали раннюю смерть.
Рождение фараона. Наверху – жена фараона в окружении богинь; справа – богини передают новорожденного младенца; над младенцем – его имя, обведенное картушем (веревочным кольцом, защищающим имя от злых сил). В центре – различные божества; слева внизу – духи столиц Верховья и Низовья; справа внизу – Бэс и Таурт
|
|
|
Обреченный сын фараона
У фараона родился сын. Слуги немедленно доложили об этом его величеству.
Владыка захотел как можно скорей увидеть наследника престола.
Но когда он вошел в комнату, где вокруг младенца хлопотали няньки, знахари, рабы и прочая дворцовая челядь, он застал их всех в растерянности и смятении. Некоторые из слуг плакали навзрыд. При появлении владыки все пали ниц.
– Что произошло? Отвечайте! – воскликнул фараон, предчувствуя недоброе.
– О наше солнце! – залепетал сквозь слезы один из слуг. – Горе, горе! Только что перед твоим приходом здесь были Семь Хатхор. Они спустились с небес, окружили колыбель твоего божественного сына и сказали: «Он умрет от укуса змеи, либо его утащит крокодил, либо погубит собака».
Лицо фараона сделалось каменным. Повисла тишина, безысходная и тяжелая, как в гробнице. Все, замерев, ждали, что скажет властелин.
Фараон подошел к окну и задумчиво посмотрел вдаль – туда, где за рекой, в городе мертвецов, как три неприступные скалы, высились три пирамиды. Заходящее солнце золотило их вершины… Много столетий назад в этих пирамидах погребли великих владык Хуфу, Хафра и Менкаура[48]. А неподалеку от пирамид хоронили усопших придворных: на земле они удостоились чести быть рядом с фараоном и после смерти тоже должны были находиться подле него. Их погребали пышно, с драгоценными амулетами. Но прошли столетия, и вечные жилища вельмож разграбили воры. Где сделав подкоп, где отвалив глыбу ломами, где пробуравив стену с помощью кислоты и сверла, они залезали внутрь, при свете факелов взламывали саркофаги и уносили золото, а мумию сжигали, чтоб не отомстила. Почти все захоронения вельмож разграблены! А пирамиды стоят. Ни один вор не смог туда проникнуть…
|
|
|
Фараон повернулся к слугам.
– Я построю для моего сына дворец, такой же неприступный, как эти пирамиды, – промолвил он. – Я окружу его высокой стеной – такой высокой, чтобы даже птицы не могли ее перелететь. В этом дворце он и будет жить. А вы, слуги и рабы, должны безоговорочно исполнять все его желания. Кроме одного: что бы ни случилось, он не должен выходить за ограду.
Сказав это, фараон удалился в покои и всю ночь напролет в одиночестве оплакивал свое горе.
Поле пирамид (реконструкция)
Наутро уже кипела работа. В город как раз пришел караван судов, доставивший из каменоломен гранит для новых статуй фараона. Но владыка повелел статуй не высекать, а всех мастеров и каменотесов отправить на строительство дворца и туда же отдать привезенный камень. Глыбы вывалили на берег. Целый месяц потребовался только для того, чтоб тысяча бычьих упряжек, работая от рассвета до заката, переволокла все камни в пустыню.
|
|
|
Через год дворец был построен.
Мальчика отнесли туда. Много лет рос он в заточении. Там он окреп, возмужал, превратился в статного красивого юношу.
И ни разу за все время не довелось ему выйти за ограду. Сколько он ни умолял стражников открыть ворота, те оставались глухи к его просьбам.
Но юноша часто выходил на дворцовый балкон и оттуда подолгу любовался рекой, зелеными рощами, горами и исполинскими пирамидами, упирающимися в небеса.
И вот однажды, стоя на балконе, сын фараона увидел пастуха, устало бредущего по дороге. Пастух гнал отару овец, а рядом, весело взлаивая, бежало какое‑то мохнатое четвероногое существо.
– Эй, слуги! – закричал юноша и хлопнул в ладоши. – Что это такое? – показывая пальцем вдаль, спросил он, когда слуги прибежали на зов.
– Где?
– Вон там, рядом со стадом.
Слуги переглянулись и опустили глаза.
– Почему вы молчите? Отвечайте, ну! Я приказываю вам!
– Это собака, – чуть слышно пролепетал один из слуг.
– Собака? – переспросил сын фараона. – Она мне очень нравится. Пусть и мне принесут такую же собаку.
Что было делать? Слуги передали просьбу фараону. Его величество долго безмолвствовал. Потом скрепя сердце изрек:
– Да, как видно, от судьбы не уйти. Принесите ему щенка.
Юноше принесли щенка. Прошло немного времени, и щенок превратился во взрослого пса. Это был верный, преданный пес, самый надежный друг юного царевича.
А еще через несколько лет сын фараона, вконец истомившись, призвал слуг и велел им передать отцу:
– Три судьбы угрожают мне, и никакая стена не защитит меня от смерти. Так лучше я умру на свободе! Пусть мне будет дозволено прожить остаток дней так, как я хочу. А я хочу отправиться путешествовать. Я ведь ничего, кроме стен своей темницы, не видел!
Сердце фараона разрывалось от горя, но противиться воле сына он не стал. Судьба есть судьба! Юношу снарядили в путешествие, дали ему оружие, дали колесницу, запрягли в нее самого лучшего коня, собрали целый сундук богатых подарков и отпустили восвояси.
Юноша отправился на север. Он пересек пустыню и вскоре прибыл в Нахари́ну[49].
А за его колесницей, не отставая ни на шаг, бежал верный пес.
На главной площади нахаринской столицы юноше повстречалась удалая компания молодых людей. Это были сыновья царских воевод. Они пригласили путешественника в гости, напоили его, накормили, дали вволю выспаться после долгой дороги, а когда юноша пробудился, они, сгорая от любопытства и перебивая друг друга, стали расспрашивать его, кто он такой и откуда прибыл.
– Я сын египетского военачальника, – ответил юноша. – Моя мать умерла, и отец взял себе другую жену. Но мачеха невзлюбила меня. Поэтому я убежал из дома. А вы кто такие? – в свою очередь, спросил сын фараона.
– Мы сыновья вельмож, – последовал ответ. – Правитель нашей страны держит свою дочь в заточении, в высокой башне. Он огласил указ: кто допрыгнет до окна башни – получит девушку в жены. И вот каждый день мы состязаемся в прыжках, но пока еще никому не удалось коснуться рукой окна.
– Я тоже буду участвовать в состязании! – воскликнул юноша.
– Участвуй, если хочешь. Это никому не воспрещается.
На другой день сын фараона вместе со своими новыми друзьями отправился к башне. С первого же раза ему удалось допрыгнуть до окна.
Толпа, наблюдавшая за состязанием, ахнула. Гонцы понеслись во дворец и немедленно доложили о случившемся царю Нахарины.
– Кто этот ловкий юноша? – спросил царь. – Кто‑о? – подскочил он, услышав ответ. – Беглец из Та‑Кемет? Жалкий оборванец? Ах, дерзкий! Он еще посмел… Разве я отдам свою дочь кому попало?! Пусть убирается вон, пока я не приказал схватить его и обезглавить!
Но дочь царя заплакала:
– Клянусь вечностью Ра, если его отнимут у меня, я не буду есть, не буду пить и умру!
Царю Нахарины ничего не оставалось делать, как назначить день свадьбы.
Юноша и его молодая жена зажили без забот: пировали, ходили на охоту, устраивали увеселительные прогулки. Казалось, ничто не может омрачить их счастья.
Но чем дальше, тем тягостней было на сердце у сына фараона. И однажды он, не в силах больше скрывать правду, сказал молодой жене:
– Нет мне прощения! Я поступил с тобой жестоко и подло. Я состязался со знатными юношами за право стать твоим мужем, хотя знал, что принесу тебе только горе. Может быть, уже через год ты будешь рыдать перед жертвенником в моей гробнице. Боги мне предсказали, что своей смертью я не умру. Погубит меня крокодил, или змея, или собака.
– Так убей же свою собаку! – в ужасе закричала молодая женщина.
– Нет! Я не могу сделать этого. Мой пес – самое верное мне существо. Я взял его щенком и вырастил. Если я его теперь убью, я стану предателем. Пусть лучше погибну я сам!
– Если так, – сказала жена, – отныне оберегать тебя буду я.
Оба они не знали, что уже в тот день, когда юноша покинул Та‑Кемет, крокодил, предназначенный ему судьбой, последовал за ним. Он приполз в Нахарину и поселился в пруду неподалеку от царского дворца.
В том же пруду обитал Водяной Силач. Этот Силач решил спасти сына фараона и не давал крокодилу выходить на сушу. Каждый день крокодил и Водяной Силач бились не на жизнь, а на смерть, но никому из них не удавалось одолеть противника.
А юноша тем временем беззаботно предавался веселью. Он все так же ходил на охоту, кормил орехами дрессированных обезьянок в клетке, пировал, гулял по саду и ведать не ведал, что именно в саду, под корнями дерева, давно живет и следит за каждым его шагом змея, которую послала судьба.
Как‑то раз сын фараона, укладываясь спать после пира, случайно задел и опрокинул кувшин с вином. Не обратив на это внимания, он лег и крепко уснул. И тут змея проползла под дверь.
Извиваясь, шипя, ядовитая гадина стала приближаться к спящему сыну фараона.
Но путь ей преграждала винная лужа. Змея замерла, высунула свой раздвоенный язык, лизнула пахучую жидкость. Потом еще и еще. Она не могла понять, что это такое, и пыталась распробовать на вкус.
Мало‑помалу ее глаза стал склеивать сон. Охмелевшая ползучая гадина перевернулась кверху брюхом и задремала.
И тут в комнату вошла жена юноши. Увидев змею, она вскрикнула и побледнела. Бедная женщина подумала, что судьба уже свершилась. С горестным воплем она кинулась мужу на грудь.
Юноша вскочил.
– Что случилось? – закричал он, ничего не понимая спросонья.
– Ты жив?! – воскликнула женщина. – Змея не ужалила тебя? Нет? Ты невредим?! – тормошила она сонного юношу, все еще не веря своим глазам. – О! Хвала великому Ра! Смотри! Боги отдали тебе в руки одну из трех судеб. Они спасут тебя и от двух остальных!
С этими словами она схватила меч и одним ударом разрубила змею пополам.
Египетская крепость эпохи Среднего царства в Нубии (реконструкция)
Сын фараона возблагодарил богов. Он стал каждодневно их славить и не скупясь одаривал храмы богатыми подношениями. Это и спасло его в будущем.
Прошло много дней.
Как‑то раз юноша бродил по саду. Рядом с ним, вывалив язык, тяжело дыша от жары, бежал его верный пес. Он был очень привязан к хозяину и всегда неотступно его сопровождал.
Сын фараона нагнулся, ласково потрепал мохнатую песью шею, почесал ему за ухом.
– Мой самый верный друг! Разве можешь ты меня убить? Нет. Судьба пошлет мне на погибель другую собаку.
– Нет! Я – твоя судьба! – вдруг сказал пес человеческим голосом.
Сын фараона вздрогнул и отпрянул. А пес ощетинился, оскалил зубы и прыгнул – вцепиться в горло. Юноша едва увернулся от клыков и бросился бежать, громко зовя на помощь.
Но пес бежал быстрей. Он уже вот‑вот был готов схватить юношу. Сыну фараона ничего не оставалось делать: он свернул на боковую аллею, из последних сил добежал до пруда и кинулся в воду.
Тут его и схватил крокодил.
Крокодил утащил юношу на дно и принес в пещеру, где обитал Водяной Силач. Здесь он разжал челюсти и выпустил свою жертву.
– Я – твоя судьба! – прохрипело зеленое зубастое страшилище. – Знай: я бы уже давно тебя убил, если бы не проклятый Водяной Силач, с которым мне изо дня в день приходится биться. Но я, так и быть, помилую тебя, если ты поможешь мне убить этого Водяного Силача, когда он вернется…[50] Поблагодари его за то, что он оберегал твою жизнь, а сам исподтишка ударь его ножом.
– Нет! – гордо ответил сын фараона. – Пусть лучше я погибну, чем предам того, кто меня бескорыстно защищал!
– Тогда я убью тебя! Пусть свершится твоя судьба! – взревел крокодил.
Эти слова услыхал с берега пес.
– Что я наделал! – заскулил он. – Я погубил своего хозяина!.. Злая судьба сделала меня предателем!
И он опрометью помчался во дворец. Жена юноши, увидев, что собака одна, без хозяина, сразу поняла, в чем дело.
– Где мой муж?! – вскричала она и схватила со стены топор.
Пес, виновато прижав уши, побежал обратно к пруду, показывая дорогу. Молодая женщина бросилась за ним.
Тем временем вернулся Водяной Силач. Он прилетел издалека и теперь отдыхал на берегу пруда.
– Спаси моего супруга! – взмолилась дочь наха‑ринского царя. – Сделай так, чтобы крокодил выплыл на поверхность, и я зарублю его топором!.. Скорее же! Ведь тогда ты и сам избавишься от крокодила!..
Без лишних слов Водяной Силач нырнул в пруд. Вскипела‑забурлила вода, и вскоре на поверхности, у самого берега, среди камышей показались дерущиеся противники. Тут царская дочь взмахнула топором и убила крокодила.
– Боги спасли тебя во второй раз! Спасут и в третий! – воскликнула она вне себя от счастья и кинулась обнимать мужа.
Сын фараона опять возблагодарил Ра за свое чудесное спасение.
Прошло еще несколько лет. Началась война. Нахари‑ну захватило иноземное войско. Царь был взят в плен.
– Где твоя дочь и ее муж‑египтянин? – спросил царя вражеский воевода. – Отвечай немедленно, или я прикажу казнить тебя самой мучительной казнью!
– Они бежали в горы, – ответил перепуганный царь.
Воевода тут же стал снаряжать отряд для погони.
Это увидел Водяной Силач. Не теряя времени, он полетел к сыну фараона.
– Спасайтесь! – сказал Водяной Силач юноше и его жене. – Вас разыскивают иноземцы. Я не могу помочь вам: на суше я бессилен.
Поблагодарив Водяного Силача, юноша и его жена ушли еще дальше в горы и спрятались в пещере. Вход они завалили ветками. Это надежно скрыло пещеру.
Вместе с юношей был его пес.
На третий день к подножию гор прибыл отряд иноземцев. Воины обыскали окрестные заросли, излазили все ущелья, все склоны, никого не нашли и стали собираться в обратный путь.
Юноша и его жена, затаясь в укрытии, сквозь густую листву веток, которыми был завален вход, наблюдали за вражеским отрядом.
– Мы спасены, – прошептала молодая женщина. – Они уходят.
– Мы спасены, – подтвердил сын фараона.
– Гав, гав! Мы спасены! – радостно залаял пес.
Услыхав лай, воины похватали оружие и бросились
к пещере.
– Ах вот где прячутся эти двое! – вскричали они, злорадно глядя на беглецов и предвкушая расправу. – Теперь тебе смерть! – крикнули они юноше и метнули в него копья с размаху.
Но дочь нахаринского царя грудью заслонила мужа. Копья вонзились в нее. Вскрикнув, молодая женщина упала замертво.
Разозленные иноземцы выхватили мечи и зарубили юношу, а потом и его пса, который, защищая хозяина, многих успел покусать. Мертвые тела они вынесли из пещеры и швырнули на растерзание дикому зверью.
И ушли.
Но все, что случилось, видели Ра и его небесная свита богов.
– Судьба свершилась! – торжественно возгласили боги.
– Да, – промолвил Ра задумчиво. – Судьба свершилась. Мне жаль этого юношу. В его груди билось благородное сердце. Вспомните: он не захотел убивать собаку, хотя и знал, что она его погубит. Он отказался убить Водяного Силача, считая, что лучше умереть в крокодильей пасти, чем совершить подлость. Он жил праведной жизнью, соблюдал обряды, приносил нам щедрые жертвы. Давайте вознаградим его за верность и воскресим его и его жену.
– Ты прав, владыка! – в один голос воскликнули боги. – Да будет так!
Бог мудрости Тот произнес волшебное заклинание. Юноша и его жена воскресли. Первым делом они поблагодарили богов за их милость. После этого юноша сказал жене:
– Я не тот, за кого себя выдавал. Теперь, когда свершилась моя судьба, я тебе откроюсь. Я сын фараона, владыки Та‑Кемет. Ты полюбила меня как простого бедняка, теперь же ты станешь женой могучего властителя!
Они отправились в Та‑Кемет и предстали перед фараоном. Его величество несказанно обрадовался, узнав, что сын его жив и невредим, несмотря на то что судьба, которую предсказали Семь Хатхор, свершилась.
Через некоторое время юноша привел в Нахарину неисчислимое войско, разбил армию захватчиков и освободил страну. Потом он вернулся с молодой женой в Та‑Кемет, принес благодарственную жертву Ра и остальным богам и зажил счастливой жизнью у себя на родине.
Небесное Дерево. На троне – фараон, перед ним – богиня письменности Сешет, слева – Атум, справа – Тот. Боги записывают на листьях Дерева имя фараона
Так, хоть и с помощью богов, победил свою судьбу обреченный сын фараона. А ведь сыновьям фараонов гораздо трудней сделать что‑нибудь наперекор воле богов, чем простым смертным! Судьбами владык Та‑Кемет ведают не только Семь Хатхор, но и сама Маат – законодательница и владычица мирового порядка. Бог мудрости Тот записывает волю Маат на листьях Небесного Дерева, и нарушить это божественное предписание не дано никому.
Вот как был наказан фараон Менкаура за то, что поступил вопреки воле богини.
Фараон Менкаура и Маат
Во времена царствования Хуфу и Хафра страна претерпевала великие бедствия.
Все храмы были закрыты. Священные деревья засохли; из щелей между плит, которыми были вымощены молитвенные дворы, буйно росли сорняки, а на горячих камнях грелись змеи, свернувшись кольцом и замерев. Народ прозябал в нищете. Никто не обрабатывал поля, не выпекал хлеб и не разводил пчел. Все египтяне денно и нощно работали на строительстве пирамид.
Быки вымерли от бескормицы; чтобы таскать волоком глыбы, запрягали людей. И чем выше вырастала пирамида, тем изнурительней становился труд. Приходилось корзинами носить песок с берега, насыпать и утрамбовывать пологий склон вокруг пирамиды и по нему втаскивать камни наверх. Год за годом не смолкали на западном берегу Нила злобные крики надсмотрщиков и свист плеток.
После смерти Хафра на трон Та‑Кемет взошел Менкаура. Он немедленно освободил измученный тяготами народ, распустил всех по домам, открыл храмы – и египтяне вновь занялись каждый своим делом. На брошенных, заросших травой полях опять раздались песни пахарей, потекла вода по оросительным каналам, застучали молотки в мастерских; над зарослями камыша, хлопая крыльями, поднялись стаи диких уток, вспугнутые охотниками. Жители Та‑Кемет не знали, как им благодарить богов за то, что они послали им такого доброго властелина.
И Менкаура не сомневался, что боги щедро его вознаградят. Но прошло совсем немного времени с тех пор, как открылись опустевшие храмы, и фараон вдруг узнал из вещего сна, что жить ему на земле осталось всего шесть лет.
Менкаура был потрясен этим известием. Как?! Разве он чем‑нибудь прогневал богов? За какие грехи его хотят преждевременно отправить в Загробное Царство? Он послал гонцов к оракулу Маат. Гонцы спросили богиню:
– Великая Маат! Ты богиня справедливости, но разве твой приговор справедлив? Хуфу и Хафра привели храмы Та‑Кемет в запустение, не чтили богов, угнетали народ – и жили счастливо до глубокой старости. Почему же благочестивый и добрый Менкаура должен умереть молодым?
И оракул сообщил посланцам фараона ответ великой Маат:
– Потому я и сократила срок жизни Менкаура, что он слишком хорош. Он не выполнил того, что хотели боги. Та‑Кемет суждено было терпеть бедствия сто пятьдесят лет. Хуфу и Хафра это поняли, а Менкаура не понял.
Когда гонцы передали фараону эти слова, Менкаура велел изготовить множество светильников. Он зажигал их каждую ночь, чтоб было светло, и при факельном свете устраивал веселые пиры. Так он поступал, чтоб шесть отпущенных ему лет превратились в двенадцать и чтобы, таким образом, вышло, будто богиня Маат сказала неправду…
Впрочем, если бы Менкаура прекратил делать добро и стал таким же жестоким деспотом, как его предшественники на троне, Маат, возможно, и отменила бы свой приговор. Ведь пощадила же она фараона Хуфу, который тоже пытался действовать наперекор судьбе, но, поняв, что его поступки неугодны богине, вовремя одумался. Вот как это было.
Фараон Хуфу и чародей Джеди
Однажды фараон Хуфу, прослышав о чудесах, которые творит старый кудесник по имени Джеди, велел послать за ним и привести его во дворец, чтоб волшебник показал свое искусство.
Вскоре Джеди в сопровождении невольников прибыл во дворец владыки. Его величество Хуфу долго и внимательно разглядывал склонившегося перед ним старца. Наконец он сказал:
– Встань с колен. Люди говорят, что ты можешь прирастить к телу отрезанную голову. Это правда?
– Да, владыка, да будешь ты жив, здоров и могуч, – почтительно поклонился волшебник.
Фараон хлопнул в ладоши:
– Пусть приведут из темницы узника, осужденного на смерть!
– Нет, не могу я этого сделать с человеком, повелитель, – возразил Джеди. – Запрещается делать подобное с людьми.
Тогда фараон приказал принести гуся. Один из слуг мечом отрубил птице голову. Джеди произнес магическое заклинание, и в тот же миг голова приросла обратно к гусиной шее.
Гусь как ни в чем не бывало встал, похлопал крыльями, отряхнулся и вразвалочку зашлепал прочь.
– Хорошо! – воскликнул фараон Хуфу. – Я вижу, что люди говорили правду: ты действительно великий кудесник. А скажи: можешь ты раздобыть и принести мне папирусы Тота, великого бога мудрости?
– Нет, – ответил Джеди. – Судьбе угодно, чтобы их принес твоему величеству – да будешь ты жив, здоров и могуч! – не я, а старший сын жрицы Раджедет. Но это будет не скоро. Сыновья Раджедет еще даже не родились на свет.
– Что ж, я, конечно, доволен, что папирусы Тота будут у меня, – сказал фараон Хуфу. – Но кто она такая, эта жрица Раджедет?
Старик поклонился.
– Имя ее – в честь солнечного Ра, и она жрица этого великого бога. Маат предсказала ей, что ее дети станут владыками Та‑Кемет.
Лицо фараона сделалось мрачней ночи. Джеди поспешил добавить:
– Не печалься, великий властелин! Сначала будешь царствовать ты, потом – твой сын, следом сын твоего сына, и лишь после этого престол достанется одному из сыновей Раджедет. Она…
– Где она живет? – перебил фараон нетерпеливо.
– В городе Иуну.
– А скоро ли у нее родятся сыновья?
– Это случится в пятнадцатый день последнего месяца Всходов.
– В это время пересыхают каналы… – задумчиво произнес Хуфу. – Значит, я не смогу приплыть к Раджедет на корабле.
– Не беспокойся, владыка, – Джеди как‑то странно усмехнулся. – Если ты прикажешь, я сделаю так, что каналы наполнятся водой.
На этом Хуфу и чародей расстались[51].
А когда наступил пятнадцатый день четвертого месяца Всходов, Хуфу вновь призвал к себе старого волшебника.
– Я собираюсь плыть на корабле в Иуну, – сказал он. – Ты должен отправиться со мной. Ведь ты обещал наполнить водой пересохшие каналы.
Джеди поклонился. Вместе с фараоном он взошел на корабль. Корабельщики подняли паруса, судно отчалило и, вспенивая воду, заскользило вниз по течению.
Через несколько дней Хуфу увидел пересохший канал. Владыка Та‑Кемет повернулся к старому волшебнику:
– Исполни обещанное!
Джеди произнес заклинание. В тот же миг канал доверху наполнился водой.
Гребцы развернули корабль, заработали веслами. Но едва корабль миновал устье канала, вся вода внезапно ушла под землю.
– Что это значит, Джеди? – в гневе воскликнул фараон Хуфу. – Не ты ли мне клялся, что наполнишь каналы водой?
Египетское парусное и гребное судно
– О владыка, да будешь ты жив, здоров и могуч! – ответил старый волшебник. – Я открыл тебе тайну будущего, а ты захотел его изменить. Но никто не может противиться воле великой Маат. Богиня говорит тебе: «Вернись, не посягай на жизнь сыновей Раджедет!»
– Да свершится воля богов! – воскликнул благоразумный фараон.
Едва он произнес эти слова, канал тотчас наполнился водой.
И корабль Хуфу поплыл обратно в Мемфис.
Пять «душ» египтянина
Ка, Ба и Сах
Ка – подобие человека, его Двойник. Человек и его Ка похожи, «как две руки»[52], поэтому слово «Ка» пишется иероглифом, изображающим две руки, поднятые кверху: 
. А на рельефах, украшающих стены храмов и погребальные камеры, и на рисунках в папирусах душа[53] Ка изображается или точно так же, как и сам человек, или в виде темного, похожего на тень силуэта.
После смерти человека Двойник‑Ка обитает в его гробнице. Ему приносят жертвы в заупокойную часовню. В то же самое время Ка живет на небесах и ни в земной, ни в потусторонней жизни с человеком не встречается[54].
Душа Ба – жизненная сила человека; сокол с человеческой головой. Когда Ба покидает тело, наступает смерть[55]; когда возвращается к мумии – умерший воскресает для вечной жизни в Дуате. Именно поэтому и нужно бальзамировать мертвое тело: чтобы сохранить его для Ба.
В гробницу могут забраться грабители, и они не только заберут все золото – они уничтожат мумию, чтоб не ожила и не отомстила после возвращения Ба. Ба лишится своего тела!.. Впрочем, и без всяких грабителей мумия может не сохраниться – истлеть от времени. Поэтому жители Та‑Кемет, чтоб воскреснуть в Дуате, даже если пропадет мумия, обязательно устанавливают в гробнице ее подобие – статую из «вечного» материала, камня.
Ба возвращается к своей мумии
А чтоб Ба не ошибся, не перепутал, чтоб узнал свою статую, лик статуи должен быть очень похож на лицо умершего. И на статуе непременно должно быть написано имя.
Что же касается грабителей – если их удастся поймать, то казнь, пусть хоть самая мучительная, – это недостаточная кара для них. Их надо скормить львам или бросить в пруд крокодилам: тогда они лишатся вечной жизни в Дуате – ведь их Ба не смогут вернуться к мумиям, потому что мумии не из чего будет сделать: тела будут съедены.
Тело – не душа; но, после того как мертвое тело омоют водой из Нила, оно станет священным и будет называться Сах. Каждый, кто нанесет телу‑Сах увечье, – преступник. Это относится и к парасхи́ту – человеку, который должен вскрыть труп перед мумификацией. Никто, кроме парасхита, не может произвести вскрытие, и специально для этого его приглашают в мастерскую бальзамировщиков и платят за это, но он все равно виноват. Парасхит это знает. Сделав на животе покойного надрез кремневым ножом, он тотчас бросается наутек, потому что, если его успеют схватить, он будет жестоко наказан. Он бежит без оглядки, а бальзамировщики и родственники покойного преследуют его с бранью, осыпают проклятиями, молят богов жестоко наказать святотатца и швыряют ему камни вдогонку.
Рен, Ах и Шуит
Отец и мать дают новорожденному имя – Рен.
Малыш спит в колыбельке, ему от роду всего день, и он еще не скоро поймет, насколько значительно свершившееся событие. Ведь имя – не просто набор звуков и слов; это – одна из душ человека. Имя‑Рен дается в честь бога: «Рамсе́с» – в честь Ра, «Хнумхотеп» – в честь бараноголового бога плодородия Хнума, «Хори» – в честь Гора – какой бог назван в имени, тот и станет покровителем человека.
Имя важнее тела.
Тело умрет; но покуда люди помнят имя человека и повторяют его, до тех пор память о человеке жива, а значит, его Ка пребывает в земном мире. Даже к грабителям и разрушителям гробниц закон снисходителен, если Рен владельца гробницы всеми забыт: покойный уже приобщился к богам в Дуате и все добро из своего вечного жилища раздает людям. Если же хоть кто‑нибудь, хоть один‑единственный человек, помнит имя усопшего, то разрушение гробницы – это святотатство и преступление, за которое полагается казнь… При фараоне Рамсесе Втором ваятели высекали Рен царственного владыки на статуях других фараонов, давно умерших: внешнее сходство не имеет большого значения – гораздо важнее Рен. Воистину имя важнее смертного тела!
Зная имя‑Рен своего недруга, можно причинить ему зло. Для этого надо написать его имя на папирусе и сжечь папирус. Это навлечет на голову недруга какую‑нибудь беду.
Магию имени чтут и бессмертные боги. Сам великий Ра, проплывая через Загробное Царство, произносит проповедь перед мумиями усопших и дает имена четырем человеческим расам, тем самым устанавливая закон, по которому египтяне – высший народ и должны господствовать, а все другие народы – низшие и должны подчиняться… И стражи Дуата, охраняющие врата, не распахнули бы их перед Ладьей Вечности, но Упуаут знает имена огнедышащих охранников, и поэтому они беспрекословно подчиняются солнечному богу и пропускают его Ладью.
Кроме Ка, Ба и Рена у людей и богов есть еще две души: Ах и Шуит. Ах – это «Сияние», Шуит – «Тень»[56].
Жизнь после смерти
Похоронный ритуал
Египтянин прожил долгую, счастливую жизнь. Но вот Ба покинул его. Он умер.
Семьдесят дней спустя его из бальзамировочной мастерской перенесут в вечное жилище. Он удалится в Дуат и станет Осирисом[57].
Но это будет лишь через семьдесят дней: ведь Исида, Нефтида и Анубис ровно 70 дней собирали по частям и восстанавливали разрубленное тело великого бога, и с тех пор число 70 стало особенным числом, которое управляет землей и небесами: «слеза Исиды»[58] по убитому мужу каждый год опускается в Преисподнюю за западным горизонтом и через 70 дней вновь появляется на востоке, знаменуя начало нового года, разлив Нила и весеннее воскресение природы, подобное воскресению из мертвых Осириса[59].
…А пока что – пока что родственники усопшего должны облачиться в траурные одежды и оплакать его. Сам египтянин отныне – Осирис, поэтому его сын до окончания похоронного ритуала должен «стать» Гором, а жена и сестра – Исидой и Нефтидой.
После оплакивания мертвое тело на погребальной ладье перевезут на западный берег в Дом Золота – мастерскую бальзамировщиков.
Родственники покойного в знак скорби посыпают головы пылью
Канопы (сосуды для забальзамированных внутренностей), изготовленные в виде сыновей Гора. Слева направо: Дуамутеф, Кебехсенуф, Имеет, Хапи
Бальзамировщиков пятеро. Самый главный из них – Анубис: ведь жрец в маске шакала становится Анубисом точно так же, как умерший – Осирисом, а его сын – Гором. Анубису помогают четверо загробных богов: Хапи[60], имеющий голову павиана, шакалоголовый Дуамутеф, Кебехсенуф с головой сокола и Имеет с человеческой головой.
За семьдесят дней боги‑бальзамировщики изготовят мумию. Сперва они омоют тело нильской водой, и тело станет священным Сах. Затем, изгнав из Дома Золота парасхита, преступно вскрывшего Сах ножом, Анубис и его подручные извлекут внутренности и опустят их в канопы – погребальные сосуды, наполненные отварами из целебных трав и разными снадобьями. Канопы сделаны в виде статуэток Хапи, Дуамутефа, Кебехсену‑фа и Имсета.
Закрыв канопы, боги‑бальзамировщики обработают тело Сах снадобьями из благовоний и трав и туго запеленают его матерчатыми бинтами. Эти бинты изготовит бог ткачества Хеди́хати из слез богов по убитому Осирису.
Родные и близкие умершего должны бдительно проследить, чтоб все обряды были строго соблюдены. Ни один ритуал нельзя нарушить, ни одно магическое заклинание нельзя забыть, иначе Ка покойного будет жестоко оскорблен небрежением к себе и не простит обиды. Он станет злым демоном и будет преследовать свой род, насылая на потомков несчастья.
Если покойный был беден, его мумию положат в простой деревянный гроб. На стенках гроба, с внутренней стороны, должны быть написаны имена богов, которые воскресят умершего и проводят его в Дуат, а на крышке – мольба к владыке мертвых Осирису: «О ты, Уннефер[61], благой бог! Дай же этому человеку в твоем Царстве тысячу хлебов, тысячу быков, тысячу кружек пива!»
Гроб богача роскошно отделают, изукрасив росписями.
Через семьдесят дней погребальная процессия, оглашая западный берег Нила плачем и стонами, подойдет к гробнице. Эту гробницу покойный купил много лет назад, чуть ли не в молодости, и с тех пор – всю оставшуюся жизнь – обустраивал это свое вечное пристанище, готовясь переселиться сюда[62]. За очень высокую плату он нанимал камнетесов, писцов, скульпторов и художников, которые украшали стены гробницы рельефами, надписями, содержащими различные заклинания; высекали статую для Ба и статуи богов, которые должны охранять саркофаг, и изготавливали всякую утварь – все, что понадобится умершему в Дуате: амулеты, одежды, оружие, кресла и папирусы со священными заклинаниями.
Гробницы (мастабы) египетских рабовладельцев
У входа в гробницу погребальную процессию будут ждать боги Дуата. Деревянный гроб опустят на землю и над мумией совершат последний обряд – «отверзание уст».
Этот обряд символизирует и повторяет великое событие, некогда происшедшее на земле, – приход Гора к мумии Осириса. Как в те далекие времена Гор дал отцу проглотить свой исцеленный глаз и Осирис восстал из мертвых, так и теперь: Гор – жрец в маске сокола – коснется губ мумии волшебным жезлом с наконечником в виде головы барана. В этом наконечнике находится Ба[63], так что обряд «отверзания уст» вернет умершему его Ба и воскресит его для жизни в Дуате.
Если умерший был богат, то жрецы, завершив все похоронные ритуалы, отнесут его гроб в усыпальницу и опустят в каменный саркофаг. У южной стены погребальной камеры поставят канопу, изображающую Им‑сета, у северной – Хапи, у восточной – Дуамутефа и у западной – Кебехсенуфа. Вход в гробницу опечатают печатью некрополя, завалят камнями, засыплют щебенкой, дабы грабителям было не найти лазейки, и удалятся, навеки оставив усопшего наслаждаться покоем.
А если египтянин был беден и ни каменного саркофага, ни гробницы у него нет, то деревянный гроб или тело, завернутое в циновку, положат в яму неподалеку от богатого погребения, и Ка усопшего сможет питаться жертвами, которые будут приносить богачу.
Дата добавления: 2018-10-26; просмотров: 159; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!