Глава 8. РАКАНА (Б. ОЛЛАРИЯ). БАРТ-УИЗЕР (СЕВЕРНЫЙ НАДОР) 4 страница
Что до притязаний Штанцлеров на титул графов Гонт, то, если они и впрямь потомки Рутгерта, у них больше прав, чем у наследников его кузена по женской линии, сбежавшего в Агарис.
— Гонты принадлежат к Дому Волн, — напомнил Альдо, — и долг Повелителя сказать «да» или «нет».
— Нет, — скучным голосом произнес Спрут. — По крайней мере, пока мой государь и задержавший бывшего кансилльера Повелитель Молний не признают графа Штанцлера достойным доверия.
— Справедливо, — согласился Альдо. — Герцог Эпинэ, мы вас слушаем?
— Ничего не могу сказать про кровь, — будь Август хоть Раканом, хоть Олларом, он не перестанет быть подлецом, — но самому Штанцлеру я не верю. Должен ли я объяснить почему?
— Это очевидно, — нахмурился сюзерен. — Оклеветать Повелителей Молний и послать на верную гибель Повелителя Скал недостойно человека Чести. К тому же представленные дедом Штанцлера свидетельства вызывают серьезные сомнения в их подлинности, однако мы проверим их еще раз. Пока же титул графа Гонта остается свободным, а его голос на Высоком Совете передается главе Дома Волн. Герцог Придд?
Спрут равнодушно поклонился:
— Клянусь Честью использовать свои полномочия во благо моего государя.
2
Судьба Штанцлера была решена. Обиды Эпинэ и лизоблюдство Придда перевесили заступничество Скал. Ричард глубоко вздохнул и попытался успокоиться. Вмешиваться не следовало, это юноша понимал с самого начала, но не сдержался, оказав эру Августу дурную услугу. Альдо прилюдно согласился с Иноходцем и Спрутом, сказавшим «нет» только потому, что Окделл сказал «да». Добиться другого ответа будет трудно — сюзерен имеет обыкновение решать раз и навсегда, но отступиться Дикон не мог. Не только ради Штанцлера, но и в память Морена, просившего за больного старика за полчаса до гибели.
|
|
|
Память о Доре заставила вздрогнуть и сжать резные подлокотники. Пережитый ужас не отпускал, как не отпускает провалившуюся овцу болото, но Окделл не овца! Дикон сжал зубы, заставляя себя слушать сюзерена, хотя и так знал, кто будет командовать гвардией. Мартин Тристрам. Юноша не отказался бы поменяться с ним должностями, но уйти с поста цивильного коменданта — значит признать свое поражение и подвести Альдо и Робера. Лишь поймав мерзавца, покушавшегося на Иноходца и убившего Удо, можно говорить о смене должности, а ключ ко всему — Суза-Муза с его пронырливостью. Это кто-то из обитателей дворца, вхожий во все апартаменты и так или иначе связанный с Лаик. Придворный? Гимнет? Слуга? Кем бы он ни был, он — враг Раканов, для отвода глаз примкнувший к победителям. Приспешник Колиньяров? Если первым Сузой-Музой был Эстебан, так оно и есть…
|
|
|
— Гвардия умрет за своего государя. — Мартин Тристрам поднялся с колен, сверкая четырехцвет ной перевязью.
Сюзерен усмехнулся:
— Гвардия должна не умирать, а побеждать. Пусть умирают наши враги.
— Так и будет! — выкрикнул молодой Берхайм.
— Мэратон! — Голос сюзерена зазвенел, и Ричард понял: сейчас Альдо перейдет к главному.
— Эории Талигойи, — сюзерен еще ничего не сказал, но комната словно бы выстыла, — завтра в полдень в Гальтарском дворце начнется суд над герцогом Алва. Суд продлится три дня, а затем вам предстоит решить, виновен ли подсудимый.
Мы не можем вручить судьбу одного из высших эориев ординарам и чиновникам, и мы не вправе закрыть глаза на его преступления. То, что совершил Удо Борн, касалось лишь нас, и мы помиловали преступника. Рокэ Алва принес неисчислимые бедствия всем Золотым землям, он должен понести наказание.
Отныне вы — члены Высокого Суда. Пока длится процесс, вы не должны обсуждать происходящее друг с другом и вмешиваться в ход суда, но вы можете требовать в перерывах разъяснений у наших доверенных юристов. Когда все обстоятельства будут прояснены, вы в этом зале и в нашем присутствии скажете свое слово. Мы надеемся на вашу справедливость.
|
|
|
Герцог Окделл, герцог Эпинэ, герцог Придд, граф Карлион, мы знаем, что герцог Алва виновен в гибели ваших близких, но жажда мести не должна застить вам глаза. Помните, вы судите эория, а нас слишком мало, чтобы мстить себе подобным. Мы не унизимся до мести, мы возвысимся до справедливости. Вы меня поняли?
— Дом Скал будет справедлив, — отрезал Ричард за себя и своих вассалов. Ворон не младенец, виновный лишь в том, что родился не в той семье. Справедливость требует, чтоб он ответил за все, исповедь Эрнани лишь ускорила развязку.
— Дом Волн исполнит свой долг. — Для Спрута суд просто докучливая обязанность. Знай он про Эктора, равнодушия на бледной физиономии поубавилось бы, но эта тайна должна умереть.
— Дом Молнии будет справедлив, — дернул исхудавшей щекой Робер. Святой Алан, он же совсем болен, а еще в Надор собрался! Ничего, раньше приговора не уедет. За три дня лихорадка пройдет, а нет — придется сказать сюзерену. Иноходец может злиться сколько угодно, но в таком виде он никуда не поедет…
— Мы верим своим вассалам и друзьям. — Альдо поправил королевскую цепь и улыбнулся. — Что ж, осталось лишь назвать гуэциев,[16] обвинителя и защитника. Ведение заседаний мы поручаем старейшине Совета провинций, помогать ему будет супрем. Обвинение представляет граф Феншо, защиту — мэтр Инголс.
|
|
|
Граф Феншо… Дядя Оскара… Сможет ли он сохранить беспристрастность и что станут говорить? Желающие увидеть в правосудии месть найдутся всегда.
Одинокая рука взмыла вверх.
— Герцог Придд, — сюзерен удивленно поднял брови, — мы вас слушаем. Говорите.
Траурная фигура поднялась над лиловой скамьей. Как много здесь серого — Придд, Рокслей, Эпинэ… Почему он надел траур лишь сейчас?
— Славлю моего государя! — Спрут обернулся к Ричарду и слегка поклонился. — Герцог Окделл знает о прискорбном случае с генералом Феншо больше моего, но разумно ли доверять обвинение близкому родственнику человека, расстрелянного по приказу обвиняемого? Недоброжелатели распустят слухи о личных счетах. Вчера в городе появились очередные вирши графа Медузы, они имеют успех среди черни.
— Придд прав, — кивнул Эпинэ и закашлялся, — говорить станут…
— Говорить станут в любом случае, — устало произнес Альдо, — но отыскать в Талигойе достойного и родовитого законника, который не потерял бы по милости Алвы родича или друга, возможным не представляется. Граф Феншо поклялся Честью следовать закону и только закону, мы не имеем оснований усомниться в его словах.
— Я не вижу повода отзывать графа Феншо, — выпалил Ричард, — если, разумеется, герцог Придд ничего не скрывает.
— Могу я уточнить, что означает «ничего»? — Ледяной взгляд и ледяная ухмылка, кэналлийские работорговцы и то приятней. — О персоне графа Феншо, прослужившего под началом моего отца более шести лет, я знаю весьма немного, я не интересовался судопроизводством. Поклясться же в том, что у меня нет тайн от герцога Окделла, не могу, они есть. Подозреваю, что это взаимно, но позволю себе вернуться к обвинению.
Прокурорскую мантию мог бы надеть вассал Рокслеев. Первой жертвой в этом семействе, насколько мне известно, стал павший от рук знаменитого Давенпорта маршал Генри, что исключает обвинения в личной предвзятости.
Негодяй, какой же все-таки негодяй! На Дэвида страшно смотреть, а Спрут тычет ему в лицо смертью родичей и тем, что при узурпаторах Рокслей не пострадали.
— Герцог Придд во многом прав. — Неужели сюзерен еще не понял, что такое Спрут?! — Но у Мэнселла нет времени для ознакомления с делом. По городу ползут слухи, касающиеся пребывания герцога Алва в Хёксберг, их следует опровергнуть. Посольская палата уже оповещена.
— Феншо не нарушают клятв, — не сдержался Дик, — я бы гордился такими ординарами.
— Значит ли это, что Давенпортами вы не гордитесь? — Спрут поправил манжет на правой руке. Это могло быть случайностью, а могло намекать на пропущенный удар.
— Герцог Придд, — повысил голос Альдо, — герцог Окделл, напоминаем вам об эдикте. Мевен, мы ждем старейшину Совета провинций.
3
Похожий на сыча чиновник развязал кожаный мешок, выложил на конторку несколько свитков и отступил в сторону, склонив голову к правому плечу. Кракл с высоты своего роста покосился на подчиненного, проглядел подготовленные бумаги, поменял местами вторую и пятую и поклонился.
— Мой государь, я готов.
— Мы слушаем, — лицо сюзерена было внимательным, — но только самую суть.
— Мой государь, — возвестил косой барон, — господа, дело, которое я и граф Феншо имели честь изучить во всех подробностях, смело можно назвать выдающимся. Тем не менее оно не является уникальным: мы разобрали более четырех десятков приговоров, вынесенных в пору становления Золотой Империи, и отобрали восемь, имеющих несомненное сходство с делом Рокэ Алвы.
Во всех восьми случаях в присутствии Эрнани Святого, Эсперадора или же глав орденов суд эориев выносил обвинительный приговор. В шести случаях обвиняемые были казнены на пятый день со дня вынесения приговора. Лентул Лициний был прощен Эрнани Святым и выслан в южные провинции без права возвращения в Кабитэлу. Был помилован и Силан Кулла, за которого поручился святой Адриан. Раскаявшийся преступник принял эсператизм и вступил в орден Знания под именем Валерия.
Альдо поморщился, словно вгрызся в незрелый лимон:
— Часто ли магнусы вмешивались в правосудие Эрнани Святого?
— Шесть раз. — Кракл не колебался, видать, и в самом деле одолел старые фолианты, но лучше б косая скотина наслаждалась Рассветом и пением Дейерса.
— Выходит, пять раз император ответил клирикам «нет»? — оживился Альдо, без сомнений, думая о Левии.
— Да, государь, — подтвердил будущий гуэций. — Хочет ли Его Величество услышать о прецедентах подробнее?
— Того, что вы сказали, довольно, — остановил длинного барона Альдо. — Талигойские эории решат судьбу обвиняемого так же, как их предки решали судьбы заговорщиков и предателей, но обвинения должны быть доказаны. Глава Высокого Дома имеет право на справедливый и беспристрастный суд, запомните это.
Герцог Придд, герцог Окделл, герцог Эпинэ, мы уже говорили это и повторяем еще раз. Забудьте о ваших потерях и оцените собранные бароном Краклом и графом Феншо улики, как если бы речь шла о незнакомом вам человеке. Барон Кракл, если мы не ошибаемся, герцогу Алва вменяются и те преступления, которые в Золотой Империи были невозможны?
— Да, Ваше Величество, — оживился косой судия.[17] — Можно считать доказанным, что…
— Об этом мы услышим завтра. Герцог Окделл, вы хотите что-то сказать?
— Да. — Ричард был бледней Придда. — Какой… Как проводилась казнь?
— По кодексу Доминика, — с достоинством произнес Кракл, — осужденным предоставляли выбор между ядом и мечом.
— Спасибо. — Дикон выглядел как-то странно. — А… А были другие кодексы?
Мальчишка понял, что ему предстоит осудить человека, который его отпустил. Подсыпать яд и получить свободу, коня и золото, а потом угодить в судьи… Это страшней, чем получить ненужную тебе жизнь, много страшней и безнадежней.
— Кракл, — в голосе Альдо звучало раздражение, — отвечайте на вопрос герцога Окделла.
— Мой государь, — лицо барона вытянулось, глаза лихорадочно завращались в разные стороны, — гальтарские законы многочисленны, противоречивы, несовершенны и основаны на древних суевериях. С тех пор юриспруденция продвинулась далеко вперед, первым шагом стал кодекс Доминика… Но я… Я предполагал, что возникнут некоторые вопросы, и осмелился привести с собой знатока древнего права. Если будет угодно Его Величеству, он готов к ответу.
— Это, по меньшей мере, любопытно. — Альдо с неподдельным интересом оглядел круглого чиновника. — Как ваше имя?
— Третий советник супрема Фанч-Джаррик к услугам Вашего Величества.
— Вы можете ответить на вопрос Хозяина Круга?
— Я занимаюсь имущественным правом и правом наследования, — важно произнес бумажный сыч, — однако я изучал кодексы Анэсти Справедливого и Эодани, а также комментарии к оным и кодекс Доминика, принятый в одиннадцатом году Круга Волн и действовавший до триста девяносто восьмого года.
— Прекрасно, — кивнул Альдо. — Вы дворянин?
— Я принадлежу к старинной надорской семье, — сообщил чиновник. — До прихода Олларов Фанч-Джаррики из Фанч-Стаута числились вассалами Давенпортов, в свою очередь бывших вассалами Рокслеев, являвшихся кровными вассалами Дома Скал.
— Ричард Окделл, — распорядился Его Величество, — мы обязываем вас как главу Дома взять господина Фанч-Джаррика под свое особое покровительство, а теперь просим всех, кроме герцога Окделла и герцога Эпинэ, нас оставить.
Завтра нас ждет тяжелый день, мы должны явиться в Гальтарский дворец со свежей головой и открытым сердцем. Барон Кракл, Фанч-Джаррик, подождите в приемной. Возможно, вы нам понадобитесь еще сегодня.
Глава 2. РАКАНА (Б. ОЛЛАРИЯ)
400 год К. С. Ночь с 15-го на 16-й день Зимних Скал
1
— Слава истинным богам, на сегодня — все! — Сюзерен с наслаждением развалился в кресле. — Есть хотите?
— После ужина в сон клонит. — Робер зацепился рукой о подлокотник и поморщился, рана не хотела заживать; а Эпинэ — лечиться. — Хочу проехаться к Багерлее и оттуда — к Ружскому, тьфу ты, к Гальтарскому дворцу.
— Смотри, чтоб твой ужин завтраком не оказался, — предупредил Альдо, — но проверить нужно, хватит с меня уличных сюрпризов.
— Я тоже поеду, — твердо сказал Дикон. Трястись темными, холодными улицами не хотелось, но мало ли чего не хочется, долг есть долг.
— Мы справимся, — улыбнулся Эпинэ. — Ночью горожане спят, а мародеры по нашей части.
— Робер дело говорит, — подтвердил и сюзерен, — а мне компания нужна, иначе взбешусь.
— Я остаюсь, — быстро сказал Дик.
— Тогда я пошел. — Эпинэ прикрыл глаза ладонями, неприятно напомнив Ворона. — Будем надеяться, обойдется.
— Ты о чем? — Альдо непонимающе уставился на своего маршала и внезапно расхохотался. — А, понял! Не бойся, мы не куры, никакой Жаймиоль нас на вертел не насадит.
— Как Мэлли… ца?
— Мелания ждет Матильду. — Сюзерен зевнул и замотал головой. — Я, кстати, тоже. Что-то бабка загуляла, пора б и вернуться. Ужинать ты не хочешь, а выпить?
— После суда, — пообещал Робер. — И не просто выпью, а напьюсь. Сейчас не до того.
— Тогда проваливай, — велел Альдо, — а то стоишь, как укор совести и пример воздержания.
— Удачи. — Эпинэ напоследок погладил запястье и быстро вышел, едва не зацепив плечом дверной косяк. Ехать Иноходцу не хотелось, но его долг — проверить улицы, а долг Дика — рассказать про Ринальди. На Карваля, каким бы неприятным он ни был, можно положиться, а переговорить с Альдо необходимо. Причем без свидетелей.
— Рановато эр маршал встал, — буркнул Альдо, — ему бы лежать и лежать. А что делать, если вокруг урод на уроде?
— Вернуть? — вскочил Ричард. — Я сам поеду!
— Сядь, — велел Альдо. — За Робером есть кому приглядывать. Мне б таких вассалов!
— Надор верен Вашему Величеству. — Сердце Ричарда протестующе заколотилось. — Я… Я готов за тебя умереть!
— Я знаю. — Лицо Альдо стало грустным. — И ты, и Робер, но у Робера две тысячи солдат и офицеров, которые думают не о себе, а о нем. Ты можешь таким похвастаться? Я нет! Нам приходится платить за верность или деньгами, или должностями, или обещаниями.
— Нокс не хуже Карваля, — не очень уверенно произнес Ричард, — то есть он мне предан. И Джереми…
— Если Джереми тебе предан, то он мертв, — вздохнул сюзерен. — Нокс… Он за тебя еще не умирал. Нет, твои северяне — отменные воины, я ими доволен, но себя ради нас они не забудут. Помни об этом.
— Люра перешел на твою сторону не за деньги, — напомнил Ричард. Альдо не ответил, прошелся по опустевшему залу, увязая в золотистом ковре, постоял у хмуро тикающих часов, выдвинул и задвинул ящик бюро.
— Истинные боги, — рука короля сжалась в кулак, — мне сейчас понадобится вся верность, которую можно наскрести. Думаешь, Робер зря осторожничает? Он простодушен, но не глух и, к счастью, не слеп. Алву не только ненавидят, но и любят, его могут отбить… Разумеется, не в первый день, но ухо лучше держать востро.
— Ужин для Его Величества сервирован в Малой столовой, — возвестил с порога слуга.
— Хорошо, — бросил Альдо, — через полчаса подавайте.
Лакей исчез, сюзерен царапнул мизинцем переносицу и нахмурился:
— Ты ведь чего-то хотел, у тебя на лбу написано. А ну, рассказывай!
— Хотел. — Если не знаешь, с чего начинать, начинай с самого простого. — Эр Август — честный человек, он достоин титула больше агариссца. Я знаю, Робер его не любит, но Штанцлер всю жизнь служил Великой Талигойе. Я ручаюсь за него.
— И зря. Тут я с Эпинэ на одном берегу. — Альдо поднялся с кресла и потянулся. — Закатные твари, какой же я голодный! Дикон, твой распрекрасный дриксенский гусь думает только о себе. На Талигойю ему плевать, на друзей и короля тем более, потому он и выжил. В эории ему захотелось! Шляпнику…
— А он шляпник? — растерянно переспросил Ричард. — Это точно?
— Завещание Гонта, где он благословляет своего сына Оскара, подлинное. Якобы исповедь слуги, вывезшего младенца в Дриксен, — брехня, хоть и ловко слепленная. Бумага старая, слова в порядке, но письму и полусотни лет не наберется. Я завещание Бланш вдоль и поперек знаю, королева писала лучшими чернилами, а они выцвели и позеленели. Ты веришь, что у простолюдина в Эзелхард письменные принадлежности были лучше?
— Нет, — вздохнул Ричард, — но… эр Август мог не знать, что его отец или дед…
— Штанцлер не эр, — отрезал Альдо, — а потомок проходимцев и сам проходимец. Говоря по чести, твоего приятеля за все его подвиги следует вздернуть, и я бы это сделал, но эориям полезно посмотреть, как самозванец полезет на террасу Мечей. Августу предстоит путь в Гальтару, а пока пусть думает, что его в Багерлее Эпинэ держит… И, Дикон, что на тебя накатило? Я понимаю твои чувства, но расспрашивать о казни до суда неприлично.
— Я боялся, что Ворон, — юноша почувствовал, что задыхается, — если его осудят, как Ринальди, он должен драться со всеми по очереди, а он… Ты не знаешь, как он фехтует, это… Все равно, что с Леворуким драться…
— Про таланты Алвы наслышан, — лицо сюзерена оставалось хмурым, но он больше не злился, — только пустить их в ход Ворону не удастся. Ты же слышал, что сказал законник. Преступник выбирает между ядом и мечом. Полагаю, Алва предпочтет меч.
— Ринальди должен был драться. — Если б речь шла только о нем, Дикон бы не спорил. — Наверное, выбрать меч — значит принять бой.
— Ринальди был Раканом, — объяснил сюзерен, — а Раканы выше эориев настолько же, насколько эории выше ординаров. Обвиняя и осуждая Ракана, эории становятся преступниками в глазах истинных богов, а преступление смывается кровью. Это же очевидно!
— Да. — Дикон почувствовал, как с его души валится холодный серый камень. Да что там камень, целый надорский утес. — Ринальди должен был драться не с Эридани, а с Лорио и остальными…
— Стой, — вдруг велел Альдо, хватаясь за шнур, — мы не о том говорим.
— Мой государь? — Светловолосый гимнет в закатном плаще напоминал Леворукого. Не хватало только ухмылки и кошки на плече.
— Кракл и этот, второй, здесь? Пусть войдут.
— Повиновение государю.
Альдо отбросил со лба волосы и недовольно поморщился:
— С анаксами не дерутся, Дикон, но я не собираюсь гнать на убой своих вассалов.
— Мой государь? — Длинный, худой Кракл и низенький, не то чтобы толстый, но какой-то круглый Джаррик вдвоем являли собой забавное зрелище, только Дику было не до смеха.
Дата добавления: 2018-10-25; просмотров: 125; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!