КОНФОРМИЗМ И «ПЛЕМЕННАЯ»ФОРМА

 

Итак, мы пришли к выводу, что нам нужны дополнительные правила. Строгий этикет в одежде прошлого не сменился полной анархией в области моды. Хоть журналы мод ирегулярно провозглашают, что «сегодня можно носить все», это абсолютно не так. Если сравнить «традиционную» одежду нынешнего времени и периода до 1960-х гг., то мы увидим, что в прошлом, когда, например, женщинам полагалось но­сить шляпки, перчатки, юбки определенной длины и т. д., су­ществовал более строгий этикет в одежде, дозволявший лишь несущественные, четко обозначенные отклонения в зависи­мости от принадлежности к социальному классу и какой-ли­бо субкультуре. Но существуют приблизительные нормы и модные тенденции, которым мы по-прежнему подчиняемся. Покажите любому человеку снимок толпы 1960-х, 70-х, 80-х или 90-х гг., и тот немедленно определит — по одежде и при­ческам, — в какое десятилетие была сделана эта фотография. Вне сомнения, так же будет обстоять дело и со снимком ны­нешнего десятилетия, хотя, как обычно, нам кажется, что теку­щий период в большей степени, чем все предыдущие, характе­ризуется непредсказуемостью, анархичностью и переменчи­востью. Даже если фотограф в 2003 году запечатлел стиль ретро, повторяющий моду, скажем, 1970-х гг. в 1990-х гг. или 1960-х и 1980-х, нас это не обманет, потому что ретро — это не точная копия того или иного стиля, а сочетание отде­льных характерных черт того или иного периода с множест­вом едва уловимых «неправильностей», другими прическами и другими тенденциями в области макияжа. Сравните не­сколько фотографий, на которых запечатлены группы лю­дей, или просто пролистайте семейный фотоальбом, и вы поймете, что манера одеваться обусловлена гораздо более строгими правилами, чем вы думали, а также что сами вы разбираетесь в деталях и нюансах современного этикета в одежде гораздо лучше, чем вам казалось, — даже если вы счи­таете, что не интересуетесь модой. Вы подчиняетесь этим правилам, нравится вам то или нет, и будущее поколение, увидев вас на фотографии, тоже признает в вас типичный образец вашего десятилетия.

Даже если я покажу вам фотографию, на которой запечат­лена не толпа людей в традиционной одежде какого-то кон­кретного десятилетия, а группа молодежи из числа носите­лей конкретной субкультуры, вы с легкостью определите пе­риод, в который господствовала данная субкультура. И этоподводит меня к разговору о правилах относительно «пле­менной» одежды. Английские субкультуры с их разными сти­лями одежды, отличающимися от господствующих тенден­ций моды, которым следует большинство, — это не веяние нового времени. В середине XIX в. контркультура прерафаэ­литов создала стиль одежды «художников» — ретро в стиле средневековой моды с налетом современного натурализма, который в свою очередь трансформировался в стиль «эсте­тической» субкультуры декадентства конца XIX в., а затем в свободные, но более яркие «богемные» стили начала двадца­того столетия. В 1950-х гг. пижоны, студенты и эстеты имели свои собственные характерные стили одежды. Потом были стиляги и рокеры, в конце 60-х — начале 70-х гг. хиппи воз­родили более мягкий стиль художественной богемы (не со­знавая, что этот стиль уже некогда существовал); следом поя­вились панки, скинхеды и готты (стиль последней субкульту­ры популярен до сих пор). В 90-х гг. мы вернулись к темам упадничества, богемы и натурализма с гранджем, краст-панками и эковоинами. Теперь, как обычно, маятник качнулся в сторону жесткого стиля (приверженцы стиля нью-метал, гангста, «bling-bling»). И так далее. Если придерживаться дан­ной схемы, к 2010 г. или даже раньше можно ожидать новый всплеск моды на стили воинствующих экологов, богемы и хиппи. Plus са change ... *

------------------------

* Начало фразы: «Чем больше все меняется, тем больше остается неизменным» (фр.).

На мой взгляд, за последнее время произошла одна значи­тельная перемена: возросло количество стилей разных суб­культур, наблюдается рост трибализма — возможно, как ре­акция на процесс глобализации, оказывающий влияние на господствующие тенденции в нашей культуре. Прежде у юных англичан, стремившихся выразить свою индивидуаль­ность и досадить родителям, выбор был небольшой: одна-две, в лучшем случае три молодежные контркультуры. Теперь же таковых насчитывается как минимум полдюжины, и в каждой свои подгруппы, а также отколовшиеся группировки. Начиная с 1950-х гг. все стили молодежных субкультур ассо­циируются с разными музыкальными стилями. Последние почти все являются производными от американской негритянской музыки в интерпретации белой молодежи. Нынеш­ние стили одежды молодежных субкультур тоже связаны с музыкой. У каждого из музыкальных стилей — Garage (про­износится по аналогии со словом «marriage», а не «barrage»), ритм-энд-блюз, хип-хоп, Drum&Bass, техно, Trance и House — есть свои ревностные поклонники, и каждая из этих категорий приверженцев одевается по-своему. Группы поклонников техно, House и Trance исповедуют в одежде стиль небрежной элегантности, другие предпочитают но­сить дорогую модную одежду с эмблемами известных моде­льеров и яркие украшения.

Несущественные различия между этими стилями едва уловимы и фактически незаметны для стороннего глаза не­посвященного наблюдателя, так же как и сама музыка, поро­дившая данные стили одежды, звучит одинаково для нетре­нированного уха. Однако, являясь членом одного из этих молодежных «племен», вы не только увидите и услышите важные различия между, скажем, стилями House, техно и Trance, но также будете прекрасно ориентироваться и в их подстилях: Acid House, Deep House, Tech House, Progressive House, Hi-NRG, Nu-NRG, Old Skool, Goa Trance, Psy Trance, Hardcore, Happy Hardcore и т. д⁵⁵.

---------------------

⁵⁵ Вполне вероятно, что к тому времени, когда вы будет читать эту книгу, почти все вышеперечисленное выйдет из моды — некото­рые стили уже, как говорят на современном жаргоне, «вчерашний день» или даже «трехминутной давности» (эти выражения сами по себе указывают на то, как быстро меняется музыкальная мода ).

 

Например, вы будете знать, что Hard House и Hi-NRG популярны среди гомосексуалистов и ассоциируются с более вычурной манерой одеваться. Вы можете обсуждать различные подстили на языке, абсолютно непонятном непосвященным, и читать специальные журналы со статьями, написанными на этом закодированном языке.

 

ПРАВИЛА АНГЛИЙСКОГО ЮМОРА

 

Декларативные заявления представителей различных суб­культур, которые они доносят до общества на кодовом языке стилей одежды, как и все виды общения в Англии, пронизаны юмором. Я уже упоминала о роли правила «Как важно не быть серьезным» (главнейшей заповеди английского юмора) в том, что касается отношения англичан к традиционным сти­лям одежды, но, к своему удивлению, я обнаружила, что это правило так же строго соблюдается и в среде молодежных субкультур.

Я была абсолютно уверена, что правила иронии и «Как важно не быть серьезным» не распространяются на эти суб­культуры, предполагала, что члены молодежных «племен» не способны — что было бы вполне понятно — или, по край­ней мере, не хотят смеяться над своими обожаемыми «одеж­ными» атрибутами, обозначающими их принадлежность к различным субкультурам.

Оказалось, что я заблуждалась. Я недооценила силу и всеп­роникающую способность правил английского юмора. Как выяснилось, шутят над собой даже те противники традицио­нализма — например, готты, — для которых «племенная форма» — первейший символ принадлежности к определен­ной субкультуре. Готты в их мрачных черных нарядах и впрямь похожи на людей, которые воспринимают себя слишком серьезно, но, вступая с ними в разговор, вы обнару­живаете, что они типично по-английски самоироничны. Во многих случаях даже их одежда — это сознательная насмеш­ка над собственными убеждениями. Как-то на автобусной ос­тановке я болтала с готтом в облике вампира со всеми подо­бающими данному образу атрибутами — напудренное добе­ла лицо, темно-лиловая помада, длинные черные волосы и т. д. — и вдруг заметила на нем футболку с надписью «ГОТТ» на груди. «А это зачем?» — поинтересовалась я, показывая на футболку. «На всякий случай, вдруг вы не сразу врубитесь, — отвечал он с насмешливой серьезностью в голосе. — Не могу же я позволить, чтобы меня приняли за скучного, заурядного традиционалиста, верно?» Мы оба глянули на его вырази­тельный маскарадный костюм и расхохотались. Он затем рассказал мне, что у него есть еще одна футболка — с надпи­сью «Мрачный старина готт» — и что вообще такие футбол­ки Весьма популярны среди его приятелей готтов. Они ходят в них, «чтобы люди не воспринимали все это слишком серь­езно, да и чтобы мы сами не воспринимали себя слишком серьезно, а это, честно говоря, и происходит, если не прояв­лять осторожность. Нужно уметь смеяться над собой».

Научившись расшифровывать «одежный» диалект суб­культуры, вы тут же замечаете, что многие наряды-заявления — это издевка, шутки, высмеивающие строгий этикет в одежде данного «племени». Например, некоторые готты, вы­смеивая правило, обязывающее их ходить только в черном, разукрашивают свою внешность ярким «девчачьим» розо­вым цветом, который традиционно презираем представите­лями этой субкультуры. «Розовая вещь — это шутка, — объ­яснила одна юная готтка с розовыми волосами и в розовых перчатках, — потому что розовый цвет абсолютно противо­речит идеологии готтов». Итак, готты с розовыми волосами или розовыми аксессуарами насмехаются над самими собой, высмеивая не только свой стиль одежды, но и вообще все вкусы и ценности, определяющие своеобразие данного «пле­мени». На мой взгляд, это непредвзятая ирония в чистом ви­де. Юмор — всему голова!

В ходе этой дискуссии об одежде я пока только критико­вала англичан, но способность смеяться над собой — это, вне сомнения, компенсирующее качество. Где еще вы встре­тите убежденных членов помешанных на своем стиле одеж­ды молодежных «племен», которые, глядя на себя в зеркало, могли бы сказать «Ой, да будет тебе»? Лично я не видела, что­бы представители аналогичных категорий населения других стран столь же откровенно подшучивали над собой.

Итак, вампиры в розовом. Есть чем гордиться. Если мне не изменяет память, последний раз я с патриотическим жаром восхваляла плохие каламбуры в заголовках бульварных газет. Хм. Наверно, мое восприятие и мои суждения вызывают у вас скептицизм, но, по крайней мере, я верна себе: те редкие мо­менты, когда я выражаю безоговорочное восхищение англи­чанами, связаны с присущим нам чувством юмора, которое я ценю превыше многих других, возможно, более достойных качеств. Ну, чем я не типичная англичанка?

В присущем нам чувстве юмора, возможно, кроется объ­яснение еще одного озадачивающего увлечения англичан — пристрастия к маскарадным вечеринкам. В других странах тоже устраивают балы-маскарады и национальные или региональные празднества с маскарадными костюмами, но там не проводят маскарадные вечеринки каждую неделю — по поводу и без повода, как это принято в Англии. Особенно любят переодеваться в наряды противоположного пола анг­личане-мужчины. Они не упускают ни одной возможности, чтобы напялить на себя корсеты, чулки в сеточку и высокие каблуки. Причем это в большей степени свойственно самым мужиковатым мужчинам, с ярко выраженной традиционной сексуальной ориентацией (солдатам, регбистам и т. д.), кото­рые просто обожают являться на балы-маскарады выряжен­ными как проститутки. На мой взгляд, это еще одна форма «коллективной эксцентричности»: мы любим пренебрегать этикетом в одежде, но только все вместе, в контексте регули­руемой правилами культурной ремиссии, как, например, маскарадная вечеринка, где можно не бояться того, что ты одет не так, как все.

 

КЛАССОВЫЕ ОТЛИЧИЯ

 

Сегодня гораздо сложнее по платью определить классовую принадлежность человека, и все же существует несколько на­дежных индикаторов. Они не такие очевидные, какими в прошлом были рабочая роба и костюмы в тонкую полоску, но, если присмотреться, можно заметить едва уловимые при­знаки, указывающие на социальный статус человека, и по ним определить неписаные правила, которыми тот руко­водствуется, выбирая для себя одежду.

 

Правила для молодежи

 

Индикаторы классовой принадлежности особенно трудно распознать в одежде молодежи, поскольку молодые люди всех классов следуют либо уличной моде в стиле молодеж­ных субкультур, либо главенствующим тенденциям традици­онной моды (которая в любом случае обычно представляет собой размытую копию уличных стилей). И это ужасно раздражает как родителей, заботящихся о своем социальном имидже, так и антропологов, изучающих классовые разли­чия. Одна мамаша из верхушки среднего класса посетовала: «Джеми и Саския выглядят прямо как оборванцы с муници­пальных окраин. Непонятно, зачем им это». Очевидно, она хотела сказать, какой был смысл придумывать своим детям «светские» имена и отправлять их в дорогие учебные заведения для детей из верхушки общества, когда те все равно оде­ваются, как Кевин и Трейси из местной средней школы.

Однако более наблюдательная мамаша, возможно, заме- тила бы, что Джеми и Саския на самом деле не выглядят точь-в-точь как Кевин и Трейси. Если Джеми коротко стрижется и мажет волосы гелем, так чтобы они стояли торчком, то Ке­вин пошел чуть дальше: постригся почти наголо, оставив на голове лишь щетину длиной в несколько миллимегров. То же самое и с Саскией: ее проколотые в нескольких местах уши приводят родителей в ужас, а более отчаянные саскии еще и вешают серьги на пупки, но большинство саский не станут, как Трейси, усеивать колечками и бусинками свои брови, но­сы и языки. Дочь принцессы Анны, Зара, проколола себе язык. Это было настолько шокирующее нарушение правил, что о нем написали на первых страницах все бульварные издания. Если Саския из среднего класса повесит себе серьгу на язык, ее могут принять за простолюдинку. Если то же самое сделает аристократка Зара, ее сочтут дерзкой и эксцентричной.

Однако оставим в стороне выходки отдельных предста­вителей высшего общества и сосредоточимся на стиле одеж­ды молодежи из среднего класса и рабочей среды. Отличия в их манере одеваться — это обычно вопрос степени. Напри­мер, и Джеми, и Кевин оба носят мешковатые джинсы (в сти­ле гангста афроамериканского происхождения), но у Кевина джинсы более мешковатые — не на два, а на четыре размера больше. И кевины из рабочей среды начинают исповедовать данный стиль в более раннем возрасте, чем джеми из средне­го класса. Так же обстоит дело и с их сестрами: трейси отда­ют предпочтение более вычурным моделям «племенного» стиля, чем саскии⁵⁶, и начинают носить их в более раннем возрасте.

----------------------------

 ⁵⁶ По крайней мере, данное правило действует в отношении сти­лей панк и афроамериканского гангсга/хип-хоп, однако относи­тельно высокий процент готтов и гранджеров — это выходцы из среднего класса, поэтому есть исключения.

Им также дозволено «взрослеть» раньше и быстрее. Если вы увидели девочку-подростка в сексуальном молодеж­ном наряде, знайте, что она почти наверняка не из среднего класса.

Дети и подростки из среднего класса одеваются более сдержанно, и вещи на них по виду сшиты из натуральных тканей, в отличие от одежды их сверстников из рабочей сре­ды. Трейси и Саския могут одеваться в одном и том же стиле, носить футболки и брюки одинаковой модели, но вещи Саскии скорее матовые, чем блестящие, с более высоким про­центом натурального волокна — по крайней мере, днем. Классовые индикаторы почти не различимы. Возможно, Сас­кия и Трейси отовариваются в одних и тех же магазинах мо­лодежной моды и зачастую покупают одни и те же вещи, но они комбинируют и носят эти одинаковые вещи по-разному. Допустим, и у той, и у другой девушки есть короткая джинсо­вая куртка, купленная в «ТопШоп» («ТорShop»), однако Трей­си свою наденет с облегающими блестящими черными брю­ками из лайкры/нейлона и массивными черными туфлями на высоком каблуке и платформе, а Саския точно такую же куртку будет носить с вельветовыми брюками, сапогами и большим мягким шарфом, который она обмотает вокруг шеи несколько раз. По непонятной причине молодежь из средне­го класса и высшего общества больше любит шарфы, чем их сверстники из низших слоев общества, и обычно они тепло укутываются в холодную погоду. А вот кевины и трейси поче­му-то предпочитают мерзнуть: студеными январскими вече­рами они выходят на улицу в кожаных куртках, под которы­ми надета одна лишь футболка (Кевин) или вмини-юбках и блестящих тонких колготках (Трейси). Столь неадекватно одетая молодежь — типичное зрелище в северных районах Англии.

Причем дело не в деньгах, и стоимость одежды невсегдаточно указывает на социальный статус ее владельца.Вещи Саскии и Джеми не дороже, чем одежда Трейси иКевина, ивполне вероятно, что в гардеробах последних есть целый ряд дорогих «модельных» вещей. Но опять-таки характерные от­личия налицо. Юноши и девушки из рабочей средывыбирают одежду «от модельеров» с крупным опознаваемым товарным знаком. Причина, в общем-то, ясна: какой смысл носить фуфайку от Келвина Клайна или Томми Хилфигера, если никго о том не догадывается? Молодежь из верхушки средне­го класса и высшего общества считает, что броские эмблемы на предметах туалета — это вульгарно.

Если вы не уверены в своей оценке социального статуса того или иного представителя молодежи, посмотрите на во­лосы. Волосы — достаточно надежный классовый индика­тор. Волосы Трейси больше похожи на прическу, более за­тейливо уложены, выглядят менее естественно, чем у Саскии, и ее стиль предполагает более активное использование геля, краски и лака. Почти у всех учениц частных привилегиро­ванных школ, представительниц верхушки среднего класса и высшего общества, волосы чистые, прямые и гладкие. Эти девушки обычно ходят с распущенными волосами, так что­бы их можно было постоянно убирать с лица, откидывать назад, запускать в них пальцы, убирать пряди за уши, соби­рать в небрежный пучок или конский хвостик и затем вновь распускать, причем все это явно неосознанные, непроиз­вольные жесты. Эта игра с волосами, распространенная сре­ди школьниц частных учебных заведений, — весьма показа­тельный ритуал, к которому очень редко прибегают девушки из рабочей среды.

Более скромный/естественный внешний вид молодежи из среднего класса — это только отчасти результат требова­ний их родителей, заботящихся о социальном статусе своей семьи. Английские дети и подростки не меньше, чем взрос­лые, восприимчивы к классовым различиям, и хотя некото­рые джеми и саскии из среднего класса носят — из чувства противоречия — одежду или украшения «простолюдинов», они тоже обеспокоены своим социальным имиджем и в ма­нере одеваться по-своему снобы. Возможно, их родители это не осознают, но на самом деле они тоже не хотят, чтобы их принимали за «оборванцев с муниципальных окраин». У них даже есть прозвища для тех своих сверстников, чьи привыч­ки и стиль одежды выдают в этих подростках представите­лей низших социальных слоев населения, например, «трейси», «гари», «кевины» (зачастую просто «кев») или «шваль» (grubs). Гари и т. д., в свою очередь, кличут «светских» детей «камиллами*, «ура-генри» и «слоунами»* и совершенно не стремятся подражать им. Все эти ярлыки применимы только к другим: молодые люди, говоря о самих себе, никогда не употребляют прозвища Кев или Камилла.

-------------------------

* Слоуны — от Слоун-сквер (фешенебельная площадь в лондон­ском Уэст-Энде).

** « Тайм аут» ( Time Out ) — информационный журнал про грес сивного направления; печатает рецензии на новые фильмы, театр а льные постановки и концерты в Лондоне, материалы о лондонских выставках, новинках в мире музыке и т. п.; иногда помещает ста тьи на политические темы. Основан в 1968 г.

 

Более чувствительные юноши и девушки из английского среднего класса стыдятся своего снобизма, они, давая интервью, несколько неохотно признавали, что употребляют эти прозвища. Обсуждение вопросов классовости неизменно сопровождалось нервными смешками. Девочка-подросток из верхушки среднего класса призналась, что она мечтала об од­ном дорогом ювелирном украшении, пока не заметила, что это украшение обрело популярность у парикмахерш. «Это мгновенно охладило мой пыл, — сказала она и добавила: «Я понимаю, это нехорошо, снобизм чистой воды с моей сто­роны, но ничего не могу с собой поделать. Как только я увиде­ла на них эту вещь, она мне мгновенно разонравилась». Ее ще­петильная в отношении классовых отличий мамаша была бы довольна этим очевидным свидетельством своего влияния.

Хотя молодые англичане более восприимчивы к классо­вым отличиям, чем сами они это признают, большинство из них беспокоит не столько то, что их по одежде могут при­числить не к той социальной категории, к какой они прина­длежат, сколько страх показаться «традиционными». Назвать чей-то вкус в одежде, музыке или чем-то еще «общеприня­тым» («mainstream») — это всегда унижение, а в некоторых кругах — ужасное оскорбление. Антоним «mainstream» — «cool» («модный», «крутой», «классный»). Среди современной молодежи это слово выражает одобрение. «Mainstream» тол­куют по-разному. Просматривая вместе со мной список клу­бов и других танцевальных заведений в журнале «Тайм аут», юные меломаны не всегда сходились в определении относительно одного и того же клуба: клуб, который одни считали «крутым», другие называли «традиционным». В крайних слу­чаях словом «mainstream» обозначалось все, что бесспорно не подходило под определение «андеграунд». А некоторые юные завсегдатаи клубов всякий клуб, упомянутый в журнале «Тайм аут», автоматически причисляли к «традиционным». Рекламу «крутым» мероприятиям, по их мнению, создает только народная молва.

Для молодых англичан это — серьезные вопросы, но я очень обрадовалась, обнаружив скрытый юмор и даже эле­менты самоиронии в их рассуждениях о «крутом» и «обще­принятом». Некоторые подростки даже шутили по поводу своей манеры одеваться, в которой явно отражается их страх показаться ординарными. Например, в 1990-х гг., когда груп­па «Спайс гёрлз» считалась олицетворением традиционализ­ма и была презираема всеми, кто претендовал на крутость и авангардизм, некоторые гранджеры стали носить футболки с надписью «Спайс гёрлз» или фотографией солисток груп­пы: тем самым они шутили над собой, отказываясь слишком серезно воспринимать правила, обязывавшие их избегать традиционности. Разумеется, подобные шутки могут позво­лить себе только те, кто уже прочно зарекомендовал себя «крутым». Появиться на людях в футболке «Спайс гёрлз» — это все равно что заявить: «Я такой крутой, что могу ходить в откровенно традиционной футболке «Спайс гёрлз», и никому даже в голову не придет, что мне и впрямь могут нравить­ся  «Спайс гёрлз»».

 

П равила для взрослых

 

Одежная семиотика» взрослых чуть менее сложная, чем правила и система знаковых обозначений подростков, и индикаторы классовой принадлежности здесь выражены более отчетливо.

Последний справочник по этикету и современным нравам «Дебретт» советует нам «забыть старую английскую поговорку о том, что слишком нарядное платье — это признак невоспитанности». Автор утверждает, что данное правило входит к тем временам, когда «можно было не наряжаться, разве что для работы в саду». Сегодня, говорит он, «одеться слишком нарядно — значит одеться ярко, вычурно, рас­франтиться в пух и прах, так что самому неловко, не учиты­вая то, что ныне господствует спортивный стиль одежды и почти вся страна ходит в спортивных костюмах». В общем-то, он прав, особенно в том, что касается мужчин. Однако среди женщин яркое, вычурное платье по-прежнему счита­ется безошибочным индикатором принадлежности к низше­му классу. Представительницы высших слоев общества уме­ют одеться нарядно так, что их туалет не кажется броским и кричащим.

 

Правила для женщин

 

Обилие ювелирных украшений (особенно золотых, а также ожерелий с именем или инициалами владельца), интенсив­ный макияж, замысловатая прическа, вычурный наряд, кол­готки с блеском и неудобные узкие туфли на очень высоком каблуке — это все признаки принадлежности к низшему сословию, особенно если женщина является во всем пере­численном на относительно будничное мероприятие. Ин­тенсивный коричневый цвет кожи — загар также расцени­вается представительницами социальных верхов как вуль­гарность. Как и в случае с мебелью и убранством дома, слишком много шика_; старательно подобранные в тон одеж­да или аксессуары — это тоже признак низкого происхож­дения, особенно если задействован яркий цвет — скажем, синее платье с красной отделкой, красный ремень, красные туфли, красная сумочка и красная шляпка (если какой-то из названных предметов не только красный, но и блестящий. значит, его владелица по социальному статусу еще на две ступени ниже). Женщин, разряженных в подобном стиле, часто можно видеть на свадьбах и прочих праздничных мероприятиях в рабочей среде. Столь же старательно подобранный туалет, но с отделкой и аксессуарами более приглушенного тона (например, кремового) — это признак принадлежнос­ти к низам среднего класса. Если количество подобранных аксессуаров сведено к двум-трем предметам, туалет в целом может сойти за наряд представительницы среднего класса. Однако это по-прежнему будет «ансамбль», по-прежнему слишком вычурный; лучшее воскресное пла­тье — не для верхушки среднего класса.

Если хотите найти ключевые отличия между стилями одежды низов/среднего слоя среднего класса и верхушки среднего класса, представьте Маргарет Тэтчер (строгие эле­гантные ярко-голубые костюмы без единой мятой складоч­ки: сияющие блузки; туфли и сумочки в тон; безупречная прическа) и Ширли Уильямс (поношенные, мятые, скомби­нированные — но хорошего качества — твидовые юбки и кардиганы; тусклые «грязные» цвета; ни одной пары вещей в топ; растрепанные, взлохмаченные волосы без намека на стильную прическу)⁵⁷.

----------------

⁵⁷ Я приношу извинения тем, кто по молодости лет не помнит Ширли Уильяме на взлете ее политической карьеры, но я не смогла найти хороший пример на современном материале, поскольку все нынешние женщины-политики одеваются в стиле представитель­ниц низов/среднего слоя среднего класса. По крайней мере, я не видела никого, кому была бы свойственна элегантная небрежность Уильяме — первейший признак принадлежности к высшему сосло­вию.

Я не хочу сказать, что неряшли­вость — это непременно признак «светскости», а любая по­пытка нарядно одеться автоматически переводит вас в кате­горию низов общества. Женщина из верхушки среднего класса или высшего общества не пойдет обедать в изыскан­ный ресторан в легинсах, как у Уэйнетты Слоб*, и лоснящей­ся велюровой фуфайке — она наденет что-нибудь простое, сдержанное, не отяжеленное обилием старательно подоб­ранных аксессуаров. Пусть волосы ее не будут уложены в ак­куратную прическу, но при этом они не будут и сальными или — если она крашеная блондинка —темными у корней. О социальном статусе взрослых англичанок также можно судить по степени оголенности тела. В этом случае, как пра­вило, первый индикатор — глубина декольте. Чем больше открыта грудь, тем ниже по социальному статусу ее облада­тельница (речь идет о дневной одежде; вечернее или бальное платье может быть более откровенным).

 

* Персонаж ряда популярных в Англии развлекательных телевизионных шоу и сериалов.

 

Для женщин среднего возраста и старше аналогичное правило применимо и в отношении плеч и верхней части рук. И узкая облегающая одежда, обтягивающая жировые складки, — тоже верный признак принадлежности к низшему классу. У знатных жен­щин жировые складки тоже имеются, но они скрывают их под одеждой более свободного покроя или закрытого фасона.

В отношении ног правила классовых отличий менее оп­ределенны, поскольку существует два дополнительных усложняющих фактора: мода и стройность ног. Женщины из низов рабочего класса (и буржуа, выбившиеся наверх из ра­бочей среды) склонны носить короткие юбки, когда они и моде и зачастую когда не в моде, независимо от того, строй­ные у них ноги или нет. А вот женщины из «респектабель­ной» верхушки рабочего класса, низов и среднего слоя сред­него класса обычно не оголяют ноги, даже когда это им поз­воляет и мода, и физические данные. Из представительниц более высоких слоев населения лишь молодые и модные ре­шаются надевать юбки укороченной длины, но только если у них очень красивые ноги. По мнению верхушки среднего класса и высшего света, полные ноги — особенно полные лодыжки — не только непривлекательны, но — что еще ху­же — мгновенно низводят тебя в ранг представительницы рабочей среды. Миф о том, что у всех светских женщин стройные ноги и изящные лодыжки, поддерживается в силу того, что женщины этого круга с полными ногами и лодыж­ками обычно старательно скрывают свои недостатки.

Таким образом, если вы увидите англичанку с полными ногами в короткой юбке, знайте, что она наверняка из рабо­чего класса. А вот женщина с красивыми ногами в короткой юбке может принадлежать как к самым низам общества, так и к самым верхам. В этом случае ищите другие индикаторы. обращайте внимание на детали, описанные выше: глубина декольте, выделяющиеся жировые складки, макияж, сочетае­мость по цвету, глянец, вычурность, ювелирные украшения. прическа и обувь. На все эти индикаторы можно ориентироваться при оценке той одежды, в которой ходят на работу - костюмов и пр., — и той, что носят в свободное от работы время. Начиная с 1950-х гг. английский этикет в одежде становится менее обязывающим, а «одежные» индикаторы классовой принадлежности — менее очевидными, но сказать, что теперь уже нельзя определить социальный статус чело­века по его манере одеваться — это полнейшая чушь. Вне сомнения, теперь это делать труднее, но по-прежнему су­ществует множество ключей — особенно если вы уловили разницу в толковании понятия «элегантность» представите­лями высшего общества и низших классов и — что, пожалуй, более важно — между степенями небрежности в одежде, ко­торые присущи разным классам.

В непонятных или пограничных случаях, когда просто по внешнему виду нельзя определить социальное положение англичанки, обратите внимание на другие факторы, связан­ные с одеждой, — например, на то, в каких магазинах она покупает себе одежду и как говорит об этом. Только предста­вительницы верхушки среднего класса и высшего общества охотно и с радостью признают, что они покупают вещи в ма­газинах благотворительных организаций. Данное правило не строго соблюдается подростками и молодыми женщина­ми, которым двадцать с небольшим, поскольку посещение магазинов для бедных с целью покупки дешевых предметов туалега стало модным увлечением, пропагандируемым жур­налами мод и супермоделями из рабочего класса, примеру которых следуют некоторые девушки из низших слоев об­щества. Однако из женщин более старшего возраста только представительницы самых верхов и самых низов общества приобретают одежду в магазинах организаций «Оксфам»*, Фонд исследований в области раковых заболеваний, Фонд пожертвований Сью Райдер или «Забота о пожилых»**, при­чем только первые осмелятся сказать вам об этом.

--------------

*«Оксфам» ( OXFAM ) — Оксфордский комитет помощи голода­ющим: благотворительная организация с центром в г. Оксфорде; за­нимается оказанием помощи голодающим и пострадавшим от сти­хийных бедствий в различных странах.

**«Забота о пожилых» ( Age Concern ) — благотворительная орга­низация; оказывает помощь престарелым людям: организует для них столовые, клубы, помогает в доме и т. д. Основана в 1940 г.

 

Женщина из верхов среднего класса с гордостью покружится перед ва­ми, демонстрируя свою юбку, и ликующим голосом сообщит, что она «это купила в „Оксфаме" всего за четыре пятьдесят!», ожидая, что вы похвалите ее за сообразительность, бережли­вость, очаровательную эксцентричность, богемность и от­сутствие снобизма.

Бывает, что она и впрямь стеснена в средствах, и, зная, что в Англии о классовой принадлежности судят не по доходам, без стыда признает это. Но, в сущности, женщины — пред­ставительницы верхушки среднего класса часто покупают одежду в благотворительных и комиссионных магазинах из принципа (хотя не совсем ясно, что это за принцип), даже когда они могут позволить себе приобрести новые вещи. И потом хвастают своими покупками. Правда, их восторг непонятен женщинам из низов общества и с низкими дохо­дами, которые отовариваются в магазинах для бедных в силу необходимости, но при этом не испытывают ни удовлетво­рения, ни чувства гордости — напротив, многие из них счи­тают, что это постыдно.

Хотя представительницы верхушки среднего класса гор­дятся тем, что покупают одежду в комиссионных магазинах, некоторые из них — те, кто особенно беспокоится за свой социальный имидж, — зачастую неохотно признают, что они приобретают вещи в определенных «народных» универ­магах, таких, как «Маркс энд Спенсер» (здесь, по их мнению, не зазорно покупать только нижнее белье, простенькие фут­болки или мужские джемпера), «Бритиш хоум сторз» (British Home Stores) и «Литтлвудз» (Littlewoods) (два последних — запретные зоны, где нельзя покупать даже тренировочные штаны). Приобретая в «M&S» что-то более значимое — на­пример, куртку, — они обычно не демонстрируют приобре­тенную вещь своим подругам, сообщая всем, как дешево им это обошлось. Но если какая-нибудь приятельница выразит восхищение курткой и спросит, где та была куплена, пред­ставительница верхушки среднего класса с притворным удивлением ответит: «Не поверишь! В «Марксе»!» — словно сама не совсем в это верит. Приятельница таким же тоном подыграет ей: «Не может быть! В самом деле?» (Их дочери подросткового возраста в том же ключе говорят о дешевых магазинах молодежной моды, таких, как «Ныо лук» (New Look) или «Клэрз аксессориз» (Claire's Accessories)).

 

Правила для мужчин

 

Социальный статус англичанки так или иначе можно опре­делить по ее платью. А вот англичане-мужчины представля­ют гораздо более сложную задачу для наблюдателя, пытаю­щегося установить их общественное положение. Взрослая мужская одежда гораздо менее разнообразна — особенно это касается одежды, в которой ходят на работу, — а значит, выбор у мужчин небольшой и у них меньше возможностей умышленно или неосознанно заявить о своей классовой принадлежности с помощью одежды. Прежние различия между «синими» и «белыми воротничками» теперь уже не по­казатель. Упадок обрабатывающей промышленности и прак­тика небрежного стиля одежды во многих новых компаниях и на предприятиях означают, что костюм сам по себе уже не поможет отличить представителя нижнего слоя среднего класса от рабочего. Молодой человек, идущий на работу в джинсах и футболке, может оказаться как строительным ра­бочим, так и исполнительным директором самостоятельной компании по разработке и продаже программного обеспе­чения. Униформа — более надежный индикатор, но не безо­шибочный. Да, униформа продавца или водителя автобуса, пожалуй, указывает на принадлежность к рабочему классу, а вот униформа бармена или официанта — не обязательно, поскольку студенты из среднего класса часто подрабатыва­ют и барах и ресторанах. Обычно род деятельности — не очень надежный индикатор классовой принадлежности, особенно если речь идет о профессиях «белых воротнич­ков»: бухгалтеры, врачи, юристы, бизнесмены, учителя и агенты по продаже недвижимости могут оказаться выходца­ми из любой социальной среды. Поэтому, если даже по одеж­де вы сумеете определить род занятий какого-либо опреде­ленного мужчины, не факт, что вы наряду с этим установите и его социальный статус.

Ныне в некоторых профессиях не нужно соблюдать стро­гий этикет в одежде, однако большинство мужчин из числа «белых воротничков» по-прежнему ходят на работу в костю­мах, поэтому на первый взгляд все мужчины в костюмах, по утрам едущие в поездах на работу, выглядят одинаково. Впрочем, на второй и на третий взгляд они тоже будут выглядеть одинаково. Если б я была специалистом по мужской моде и могла бы отличить костюм от Армани от купленного в мага­зине «Маркс энд Спенсер», не оттягивая на пассажире ворот­ник, чтобы увидеть эмблему, я все равно получила бы инфор­мацию только о доходе этого человека, но не о его социаль­ном статусе. В Англии род занятий, как и богатство, не самый надежный индикатор классовой принадлежности. Я знаю, что англичанин из высшего общества, достаточно состоя­тельный, скорее выберет костюм, сшитый на заказ в ателье на Джермин-стрит, чем от Армани. А если у него нет денег, он предпочтет приобрести строгий костюм в комиссионном магазине, а не в «народном» магазине на главной торговой улице, но мне это все равно ничего не скажет, потому что все костюмы на вид одинаковы.

Ювелирные украшения и аксессуары — более надежный показатель. Обращайте внимание на размер. Большие, мас­сивные, бросающиеся в глаза металлические часы, особенно золотые, указывают на принадлежность к низшим классам, даже если это баснословно дорогие часы «Ролекс» (или часы в стиле Джеймса Бонда, которые показывают время в шести странах одновременно, будут работать на дне океана и бла­гополучно переживуг небольшой ядерный взрыв). Предста­вители верхушки среднего класса и высшего общества носят более скромные часы, обычно на простом кожаном ремеш­ке. Тот же принцип верен и в отношении запонок: большие, вычурные, кричащие запонки — это индикатор принадлеж­ности к низшим классам; маленькие, простые, незатейливые указывают на принадлежность к высшему эшелону. И в этом случае цена не имеет значения.

Если англичанин кроме простого обручального кольца носит еще какие-то кольца, это значит, что по социальному статусу он в лучшем случае выходец из среднего слоя средне­го класса. Некоторые мужчины из верхушки среднего класса и высшего общества носят на мизинце левой руки перстень с печаткой, на котором выгравирован родовой герб, но это не очень надежный индикатор, поскольку перстнями любят щеголять претенциозные представители среднего слоя среднего сословия. Носимый на любом другом пальце перстень с печаткой, на которой выгравированы инициалы, а не родовой герб, — это признак принадлежности к низшему слою среднего класса. Галстук — более верный ориентир. Очень яркие, кричащие цвета и крупные рисунки (особенно кари­катурные/смешные) — это признак принадлежности к низ­шим классам. Однотонные галстуки (особенно бледной рас­цветки и/или с блеском) указывают на то, что их владельцы принадлежат в лучшем случае к среднему слою среднего клас­са. Представители верхушки среднего класса и более высоких слоев общества носят галстуки относительно приглушенных, обычно темных тонов с мелким, едва заметным узором.

Однако честно признаюсь, что мне редко удается (если вообще удается) определить социальный статус мужчины в костюме по одной только одежде. Как правило, приходится, прибегая к разным ухищрениям, следить за телодвижениями или обращать внимание на газеты. (Только мужчины из ра­бочей среды, независимо от стиля одежды, сидят и поездах и автобусах, широко раздвинув ноги; а большинство мужчин из верхушки среднего класса не читают бульварной прес­сы — по крайней мере, на людях.)

Непарадная одежда более показательна — и в плане фи­зических данных, и как классовый индикатор, — чем дело­вые костюмы, поскольку небрежный стиль одежды предпо­лагает большее разнообразие, и у мужчин здесь больше вы­бор. Только вся беда в том, что взрослые англичане-мужчины всех классов, когда им предоставлена полная свобода выбо­ра в одежде и им не приходится ограничиваться строгими рамками делового костюма, одеваются плохо. Преобладаю­щее большинство английских мужчин лишены природного чувства стиля, они, вообще-то, не имеют желания одеваться элегантно — ведь сказать о мужчине, что он одет элегантно или даже просто хорошо — значит усомниться в его мужс­ких достоинствах. Слишком элегантный мужчина автомати­чески подозревается в гомосексуализме. Англичане-мужчи­ны стремятся одеваться правильно и подобающе, но это по­тому, что они не хотят выделяться или привлекать к себе внимание. Они просто хотят «соответствовать», сливаться с общей массой, выглядеть как любой другой бесспорный гетеросексуал. В результате они все выглядят одинаково. Когда им не нужно надевать деловой костюм с галстуком, они все ходят примерно в одном и том же: джинсах и футболках/фуфайках или брюках свободного покроя и рубашках/ свитерах.

Да, я понимаю, что все футболки разные и что брюки брюкам рознь. Поэтому, казалось бы, вполне возможно уста­новить классовые различия, ориентируясь на разные стили, ткани, фирмы и т. д. И это возможно. Но нелегко. (Не думай­те, я не жалуюсь, хотя нет, конечно же, жалуюсь, просто хочу, чтобы вы знали: на это уходит много сил, не говоря уже про насмешливые взгляды мужчин, неверно истолковывающих мои попытки рассмотреть ярлыки на поясе брюк с внутрен­ней стороны.)

Правила классовых отличий в мужской повседневной одеж­де основываются фактически на тех же принципах, что и пра­вила для женщин, разве что вычурный наряд считается призна­ком женоподобности, а не низкого происхождения. Мужчины всех классов избегают вещей из откровенно блестящих искус­ственных тканей, так как последние считаются «женским» ма­териалом и к тому же неудобны в носке. И пусть рубашка муж­чины из рабочей среды не из чистого хлопка, по виду от хлоп­чатобумажной ее отличить трудно, а хватать мужчин за рукава, чтобы пощупать ткань, в общем-то, неприлично.

Как и в случае с женщинами, этикет в мужской одежде предполагает обратную взаимозависимость между количес­твом оголенного тела и положением на социальной шкале. Расстегнутые наполовину рубашки, так что видна обнажен­ная грудь — признак низкого происхождения. Чем больше пуговиц расстегнуто, тем ниже социальный статуc владельца рубашки (а если в вырезе видны еще болтающаяся на шее цепь или медальон, смело помещайте их хозяина на самую нижнюю ступень социальной лестницы). Даже степень оголенности рук имеет значение. Если говорить о мужчинах старшего возраста, представители высшего общества пред­почитают рубашки футболкам и никогда не покажутся на людях в одном только жилете или майке, даже в жару, — это стиль одежды исключительно рабочего класса. Ходить с ого­ленной грудью можно только на пляже и возле бассейна, во всех остальных случаях оголенная грудь — это свидетельс­тво принадлежности к низам рабочего класса.

Если мужчина в рубашке, классовой разделительной линией является локоть. В жаркий день мужчины из низов общества закатывают рукава выше локтя. Представители более высоких сословий поднимают рукава до линии чуть ниже локтя; исключение составляют те случаи, когда они заняты физическим трудом, например работают в саду. Правило оголенности тела применимо и к ногам. Взрослых мужчин из верхушки среднего класса и высшего общества вы редко увидите в шортах. Подобное они себе позволяют только тог­да, когда занимаются спортом, ходят по горам или работают в саду возле дома. Представители среднего слоя и низов сред­него класса носят шорты в отпуске за границей. Но только мужчины из рабочей среды демонстрируют свои ноги на людях в своем родном городе.

Общий принцип следующий: что зимой, что летом муж­чины из высших сословий носят больше одежды. Больше слоев, больше плащей, больше шарфов, шляп и перчаток. Представители этой категории населения также более склон­ны носить зонты, но только в городах. Существует старое не­писаное табу, запрещающее джентльменам ходить с зонтами за городом. С зонтами они могут появиться лишь на скачках и других светских мероприятиях, где им, возможно, придет­ся продемонстрировать галантность, укрывая нарядных ле­ди от дождя. Поэтому в городах зонт иногда может указывать на принадлежность к высшему классу, но зонт в руках муж­чины, прогуливающегося за городом, — это всегда признак низкого происхождения. Если только вы не викарий: по не­понятным причинам запрет на ношение зонтов на сельских священников не распространяется.

Мужчины из английского высшего общества при соблюде­нии правила «не выделяться» доходят до крайности: одеваются так, что сливаются не только друг с другом, но и с окружающей средой. За городом — твид зеленых и коричневых тонов, в го­роде — строгие серые и темно-синие костюмы в тонкую по­лоску, Нечто вроде аристократического камуфляжа. Ни мужчи­ны, ни женщины не вправе носить за городом неподобающую «городскую» одежду; это серьезное нарушение приличий. В не­которых кругах родовитой сельской аристократии данное табу распространяется на любую одежду, которую хотя бы отдален­но можно назвать модной: чем более непривлекательно и старомодно вы выглядите, тем выше ваш социальный статус.

 

ПРАВИЛА ПИТАНИЯ

 

В 1949 г. венгр Джордж Майкс заявил: «В Европе хорошая кухня, а у англичан хорошие застольные манеры». Позже, в 1977 г., он заметил, что наша кухня стала лучше, а вот за­стольные манеры испортились. Однако он по-прежнему не выражал восторга по поводу английской кухни и признавал, что за столом мы ведем себя все еще «вполне прилично».

Спустя почти тридцать лет комментарии Майкса по-пре­жнему отражают общее международное мнение относитель­но английской кухни, как это выяснил автор книг о путешес­твиях Пол Ричардсон, когда сообщил своим друзьям о том, что он намерен полтора года посвятить работе над книгой о британской гастрономии. Его испанские, французские и итальянские друзья, говорит он, сказали ему, что британской гастрономии не существует, поскольку понятие «гастроно­мия» подразумевает страстную любовь к еде, которой у нас явно нет. Они имели в виду, что «наши взаимоотношения с пищей, которую мы употребляем, — это брак без любви».

От своих зарубежных друзей и респондентов я тоже слы­шала много жалоб по поводу английской кухни; в частности, они отмечали, что для нас еда — это привилегия, а не право. У нас также нет приличной региональной кухни. Семьи больше не едят все вместе за одним столом, а потребляют гото­вую кулинарную продукцию перед телевизором. Наша диета включает главным образом соленые или сладкие закуски — чипсы, хрустящий картофель, шоколад в плитках, полуфаб­рикаты и пиццы, которые следует разогревать в микровол­новой печи, и т. п. Даже те, кто предпочитает вкусную здоро­вую пищу и может себе позволить ею питаться, обычно не имеют ни времени, ни сил, чтобы купить в магазине свежие продукты и приготовить из них домашние блюда, как это делают в других странах.

Критика в адрес английской кухни в целом, в общем-то, справедлива, но не всегда оправдана. То же самое можно сказать и о другой крайности — современной тенденции в британской культуре — провозглашать, что английская кухня за последнее время улучшилась до неузнаваемости, что Лондон теперь — гастрономическая столица мира, что еда — это новый рок-н-ролл, что мы стали нацией гурманов и гастрономов и т. п.

Я не намерена здесь тратить много времени на споры о г качестве английской кухни. На мой взгляд, она не настолько ужасна, как утверждают ее хулители, и не так уж превосходна, как заявляют ее нынешние поборники. Это что-то среднее. Некоторые блюда английской кухни очень вкусны, дру­гие — несъедобны. В целом английская кухня вполне прилична. Качество английской кухни меня интересует лишь в той степени, в какой оно отражает наши взаимоотношения с едой, неписаные социальные правила, регулирующие наше поведение, связанное с принятием пищи, и то, как они характеризуют нашу национальную идентичность. В каждой культуре есть свои отличительные правила относительно еды — как общего характера, регулирующие отношение людей к еде и кулинарному искусству, так и особые, указывающие, кто и что может есть, в каком количестве, когда, где, с кем и каким образом, — и можно многое узнать о культуре, изучая принятые в ней нормы, связанные с едой. Поэтому меня интересует не английская кухня как таковая, а «английскость» английских правил относительно еды.

 

ПРАВИЛО ДВОЙСТВЕННОСТИ

 

 «Брак без любви» — довольно точная характеристика взаи­моотношений англичан с едой, хотя «брак» - это, пожалуй, слишком сильно сказано. Наши взаимоотношения с едой и кулинарным искусством больше похожи на не очень счастливое сожительство без взаимных обязательств. Они носят двойственный характер, зачастую противоречивы и непос­тоянны. Бывают моменты искренней симпатии и даже страсти, но в целом будет справедливо сказать, что мы не испытываем глубокой, прочной, врожденной любви к еде, которая свойственна нашим европейским соседям, да и многим дру­гим народам. Просто в жизни англичан еда — не самое глав­ное, как у других наций. Даже американцы, у которых «обще­национальная» кухня (в противоположность этнической) явно не лучше нашей, все же проявляют больше интереса к еде, требуя, чтобы каждая категория готовой кулинарной продукции имела сотни разных ароматов и сочетаний, в то время как мы, например, довольствуемся двумя-тремя разно­видностями.

Во многих культурах не равнодушные к еде люди не стоят особняком; их не называют в насмешку или с восхищением «гурманами». Глубокий интерес к еде — это норма, а не ис­ключение. Те, кого англичане называют «гурманами», по су­ти, самые обычные люди, проявляющие типичный, здоро­вый, адекватный интерес к еде. То, что мы воспринимаем как одержимость едой, в других культурах — самое обычное яв­ление, а не нечто диковинное или даже примечательное.

Среди англичан подобный острый интерес к еде боль­шинством расценивается в лучшем случае как странность, в худшем — как нравственное извращение, как нечто непри­личное, неправильное. Наклонности гурмана у мужчины считаются признаком женственности и даже заставляют усомниться в его сексуальной ориентации. В данном контек­сте любовь к еде сравнима, скажем, с горячим интересом к модеи мягкой мебели. Знаменитые английские повара, вы­ступающие по телевидению, из кожи вон лезут, чтобы проде­монстрировать свою мужественностьи гетеросексуальность: употребляют грубые словечки, играют мускулами, бравиру­ют своей страстью к футболу, упоминают жен, подружек или детейи одеваются как можно неряшливее. Яркий образец стиля «посмотрите, какой я настоящий гетеросексуалист» — Джеми Оливер, молодой телеповар, сделавший оченьмногодля того, чтобы развить у английских мальчишекинтерес к профессии кулинара. Он ездит на мотороллере,слушаетгромкую музыку, женат на красивой сексуальнойженщине, держитсяс развязностью кокни и исповедуетмолодцеватыйподход к кулинарии: «кинем немного этого, потомнемноготого, и все будет отлично, приятель».

Среди женщин любовь к еде считается более приемлемой, но это по-прежнему нечто неординарное, что отмечают все окружающие, — а в некоторых кругах расценивается как претенциозность. Никто не хочет показать свою заинтере­сованность в еде. Большинство из нас с гордостью заявляют, что мы «едим, чтобы жить, а не живем, чтобы есть», — в отли­чие от наших соседей, в частности французов. Мы наслажда­емся и восхищаемся их великолепной кухней, но при этом презираем их бесстыдную любовь к еде, не сознавая, что между тем и другим, возможно, существует взаимосвязь.

 

---

Дата добавления: 2018-09-22; просмотров: 278; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!