II. Праздничность социалистической революции как понятие марксистско-ленинской эстетики
До сих пор, рассуждая о праздничности, мы связывали с этим понятием преимущественно содержание внутреннего мира праздника, его особую эмоциональную атмосферу. Мы говорили о состоянии праздничности, о праздничном {210} мироощущении, противопоставляя его другим состояниям, испытываемым людьми в сфере непраздничной (будничной) жизни. Такое самоограничение было необходимо для того, чтобы охарактеризовать особую природу праздника как такового, а также отдельных типов праздника, которые оказывались в поле нашего зрения. С другой стороны, не было нужды вводить понятие праздничности социалистической революции, поскольку рассматриваемый нами материал не позволил бы эту категорию наполнить конкретным смыслом и содержанием. Теперь пришло время и необходимость прямо поставить вопрос об этом понятии, ибо без него мы оказываемся не в состоянии сколько-нибудь предметно показать процесс зарождения советского массового празднества.
Праздничность социалистической революции — традиционная для марксистско-ленинской эстетики категория, правда категория, которой редко оперировали после Ленина, в результате чего многие сегодня или не знают о ее «существовании» или, зная, не опираются на нее в научных исследованиях и критических статьях, что, конечно, достойно сожаления. Нам известен лишь один пример обращения к этому важному для теории и истории праздничной культуры понятию[195]. Э. Баталов удачно, как нам представляется, использовал данное понятие в своей критике современных «леворадикальных» концепций революции-бунта, но именно использовал, а не раскрыл, чему вероятно, помешали рамки журнальной статьи. Тем не менее то, что сказал он по поводу праздничности социалистической революции, целесообразно здесь привести, предварив его суждения кратким пояснением сути концепции Г. Маркузе, которую он критикует.
|
|
|
Маркузе строит свою концепцию на отождествлении социальной революции с карнавалом, ставя в один ряд понятие карнавальной игры с понятием социально-политического освобождения и стирая грани между «баррикадой и танцплощадкой, любовной игрой и героизмом». К грядущей революции, опрокидывающей буржуазный строй, этот теоретик подходит с критериями свободы, даруемой человеку карнавалом, мыслит ее по образу и подобию этого типа праздника. Путь окончательного, {211} полного, тотального освобождения человечества лежит, по мнению Маркузе, через революцию-карнавал, через замену труда игрой, этики — раскрепощенной чувственностью, а логики и разума — раскованным воображением. Толкование социалистической революции в духе карнавала есть действительно анархическая «игра в ничто», снобистская эстетизация кровопролития, ничего общего не имеющая с ленинским положением о праздничном характере пролетарской революции.
|
|
|
Маркузианское противопоставление анархистского бунта марксистско-ленинскому пониманию революции, отождествление социально-политического движения с карнавалом, а карнавала с наиболее радикальными формами классовой борьбы встретило со стороны Баталова решительную критику. Отвергнув концепцию Маркузе, он вместе с тем как бы восстановил утраченную некоторыми нашими эстетиками истину о том, что дух праздничности (не карнавальной, а особой) совсем не чужд и народной, руководимой пролетариатом, революции и что, с другой стороны, осознание праздничности этой же революции так же не чуждо марксистской социальной науке.
«Маркузе и Ко, — пишет Баталов, — повинны совсем не в том, что они связывают социальную революцию с праздничным мироощущением, а в том, что праздник-освобождение предстает в их рассуждениях в вызывающей форме бунта, как антипод социальной революции. Конечно, революция — вещь серьезная и не может быть сведена к празднику, к народному карнавалу. Но при всей своей серьезности любая — и, может быть, прежде всего социалистическая — революция есть праздник всенародного освобождения, включающий и моменты нравственно-эстетического освобождения, хотя и не сводящийся к ним. Ленин, — как замечает далее Баталов, — видит важнейший ее (т. е. социалистической революции. — А. М.) социальный смысл не только в политическом перевороте, не только в экономическом преобразовании общества, но и в возрождении, “выпрямлении” угнетенного трудящегося, в его “пробуждении к новой жизни” (Ленин) — таком пробуждении, когда революционный героизм и любовь стоят рядом как “понятия одинаковой чистоты” (Ленин), когда праздник (не предполагающий, разумеется, праздности) становится постоянным {212} внутренним измерением человеческого существования»[196].
|
|
|
Из разъяснений понятия праздничности социалистической революции, существующих в нашей современной литературе, приведенное высказывание Баталова является, пожалуй, лучшим. Однако и это высказывание, что будет видно из дальнейшего, не исчерпывает всей глубины заключенного в данном понятии смысла. Более того, оно, как нам представляется, в одном отношении не совсем точно и может, если не обратить на это внимания, привести к неправильному толкованию праздничности социалистической революции.
|
|
|
Мы имеем в виду отсутствие в статье Баталова указания (или разъяснения) на совершенно особый тип праздничности, формирующейся в условиях социалистической революции не стихийно, а под воздействием и влиянием социалистического сознания. Баталов ни одним словом не упоминает о пролетарском массовом революционном празднестве, не говорит и о характерном для него праздничном мироощущении, ориентированном, с одной стороны, на действие политического характера, а с другой — на социалистическую идеологию, что вовсе не деформирует его эмоционально-чувственной природы, а скорее избавляет ее от присущих ей недостатков (созерцательность, склонность к утопии и т. п.). Но зато он много (в пределах статьи) говорит о «карнавализации сознания» и о «народном карнавале», тем самым как бы убеждая читателя (разумеется, непреднамеренно) в том, что именно карнавал и присущие ему свойства (карнавальный смех, чувственный разгул и т. п.) определяют в основном природу праздничности социалистической революции. Между тем очевидно, что ни карнавал, ни карнавализация к рассматриваемому здесь вопросу не имеют никакого отношения и могут лишь мистифицировать понятие праздничности социалистической революции.
Рассмотрим некоторые высказывания Маркса, Ленина, а также Луначарского о социальной революции. Являясь результатом наблюдений над живым процессом революционной борьбы пролетариата, эти высказывания содержат в себе теоретические выводы, касающиеся {213} не только особенностей самой социалистической революции, но и общих закономерностей развития праздника и праздничности в этой ситуации.
Дата добавления: 2018-09-22; просмотров: 407; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!