ГЛАВА 2. СРАВНИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ ЭКОНОМИЧЕСКИХ ОТНОШЕНИЙ И ИНСТИТУТОВ
СООТНОШЕНИЕ ДОРЫНОЧНЫХ И РЫНОЧНЫХ СПОСОБОВ АЛЛОКАЦИИ РЕСУРСОВ, ОСОБЕННОСТИ ЭКОНОМИЧЕСКИХ ФУНКЦИЙ ГОСУДАРСТВА
Различные экономические модели развивающихся стран отличаются структурой форм аллокации ресурсов, соотношением рыночных и нерыночных механизмов экономической координации.
Для слаборазвитых государств типичной является весьма высокая роль докапиталистических форм экономической координации, вплоть до первобытно-общинных механизмов регулирования хозяйственной деятельности. Особенно прочные позиции архаические, традиционные формы аллокации ресурсов имеют в сельской местности и среди сельского населения, где отсталой материальной базе соответствуют и далекие от современных экономические отношения. Если учесть, что в слаборазвитых странах 30-50% ВВП производится в сельском хозяйстве, а в силу низкой производительности труда в аграрном секторе там может быть занято свыше 70% населения, то можно представить себе значимость докапиталистических форм аллокации ресурсов.
Эти формы могут быть весьма разнообразны. В Тропической Африке, в ряде труднодоступных районов Южной и Юго-Восточной Азии, в Океании значительная часть сельского населения по-прежнему объединена в общины, сохраняющие многие черты первобытных (более того, в наиболее труднодоступных районах сохраняются еще и общины охотников и собирателей). Там господствует по преимуществу натуральное сельскохозяйственное производство, основанное на традиционных навыках и технологиях, ориентированных на самообеспечение общин. В таких общинах сохраняется и традиционное ремесленное производство. Продукция общин лишь в очень небольшой степени вовлекается в обмен на местных рынках, который также нередко носит натуральный характер. Сколько-нибудь заметной интенсивности и более развитых форм товарный обмен достигает в основном в пригородных районах, где он уже опосредуется денежным обращением.
|
|
|
Не меньшее значение имеют и докапиталистические формы экономической координации, сохранившиеся в виде пережитков восточного деспотизма и феодализма (например, в Афганистане в сельскохозяйственных районах до сих пор господствует помещичье землевладение), связанные с различными формами личной и поземельной зависимости. Одним из характерных примеров такого рода пережитков является латиноамериканский пеонаж – форма кабальной зависимости, связанная с превращением крестьянина в пожизненного должника, обязанного постоянно заниматься отработкой долга (аналогичные явления распространены и за пределами Латинской Америки).
Для форм координации, связанных с пережитками восточного деспотизма и феодальных отношений характерна несколько более значительная роль товарного производства и денежного обращения. Однако и эти формы, сохраняя заметные черты общинной организации крестьянского производства, основную роль в сфере аллокации ресурсов отводят традиции, консервируя рутинную технологию и издревле устоявшиеся пропорции распределения хозяйственных ресурсов (земельных, водных, лесных, и производимой с их помощью продукции).
|
|
|
Следует обратить внимание на то обстоятельство, что подрыв и разложение старых форм аллокации ресурсов в слаборазвитых странах не следует рассматривать как однозначный прогресс. Нередко разрушение этих форм под влиянием более «молодых» рыночных и капиталистических отношений, навязываемых более экономически мощным укладом, особенно если последний выступает каналом давления со стороны мирового рынка и транснационального капитала, приобретает лавинообразный характер. Такой процесс может иметь крайне рискованное развитие: разрушая сложившиеся механизмы аллокации ресурсов, он нередко не заменяет их целостной системой рыночных регуляторов, которые не успевают глубоко проникнуть в ткань отношений традиционного хозяйства и остаются чуждой, внешней по отношению к нему силой. В то же время традиционное хозяйство, утеряв собственные механизмы экономической координации и аллокации ресурсов, оказывается уже не в состоянии выполнять свою важнейшую функцию – поддерживать воспроизводство местных сообществ в неизменном виде. При удачном стечении обстоятельств и продуманной экономической политике это может подтолкнуть крестьян к интенсификации земледелия, росту его товарности. При неудачном – может произойти упадок сельскохозяйственного производства, ведущий подчас к утрате продовольственного самообеспечения и даже к катастрофическому голоду.
|
|
|
В странах с промежуточным уровнем развития степень разрушения общинных форм организации хозяйства достаточно велика, и значительная часть сельскохозяйственного производства носит либо товарный, либо полунатуральный характер (продажа излишков). Поэтому рыночные механизмы играют в функционировании сельскохозяйственного производства в таких странах весьма важную роль. Однако пережитки докапиталистических форм организации хозяйства, как и элементы общинных структур еще сохраняют свое существование и во многом препятствуют эффективной, с точки зрения рыночных критериев, аллокации ресурсов.
|
|
|
По отношению к такого рода «полурыночному» укладу хозяйства справедливы те же оговорки, которые сделаны выше применительно к слаборазвитым странам. Насильственное навязывание рыночных, капиталистических критериев распределения ресурсов и эффективности хозяйства приходит в столкновение с устоявшимися нормами и традициями жизнедеятельности крестьянских сообществ. Даже ориентированный на товарное земледелие и рынок крестьянин тем самым еще не превращается в современного капиталистического фермера. Его экономические и социальные интересы, критерии, по которым он оценивает итоги своей хозяйственной деятельности, сильно отличаются от абстрактных рыночных принципов и несут на себе глубокий отпечаток столетиями и даже тысячелетиями формировавшихся норм традиционного хозяйства и общества. Только понимание специфики этих норм, далеко отстоящих от европейских (в широком смысле) традиций, может дать ключ к выработке путей эволюции традиционного крестьянского хозяйства к более современным формам организации без создания ситуации глубокого культурно-цивилизационного конфликта.
Для НИС многие из указанных выше проблем также еще актуальны. Хотя в НИС 1‑го эшелона (и в наиболее развитых НИС 2‑го эшелона) сельское хозяйство глубоко преобразовано современными рыночными отношениями, даже и в них пережитки общинных крестьянских традиций еще сохраняют некоторое влияние. Что же касается ряда НИС 2‑го эшелона, то в них положение в сельском хозяйстве практически таково же, как и в странах с промежуточным уровнем развития. Современные рыночные капиталистические формы аллокации ресурсов успели развиться в них лишь в достаточно узком сегменте сельского хозяйства, ориентированном на обслуживание молодых, быстро растущих промышленных секторов.
Формы аллокации ресурсов в промышленности во всех развивающихся странах сильно отличаются от тех, что сложились в сельском хозяйстве. Капиталистический уклад в развивающихся странах везде начинал свое развитие именно с промышленности, в первую очередь той, что была связана с мировым рынком, и именно там рыночные механизмы утвердились в наибольшей степени. Однако и в этой сфере рыночные механизмы не существую «в чистом виде».
В слаборазвитых странах капитализм в промышленности приобретает не только современные формы, но зачастую и архаические, свойственные ранним этапам развития капитализма, к тому же отягощенные различного рода нерыночным вмешательством в процесс рыночной аллокации ресурсов. Разумеется, государственное регулирование рынка существует и в развитых рыночных экономиках. Но в слаборазвитых государствах это государственное регулирование нередко приобретает глубоко бюрократизированные формы, часто связано с произвольным вмешательством чиновников в экономические процессы, что неизбежно сопровождается широкомасштабной коррупцией. Влияние государственной бюрократии на процессы аллокации ресурсов и экономической координации в слаборазвитых странах чрезмерно велико. И это обстоятельство является одним из факторов сохранения экономической отсталости.
Для ряда слаборазвитых государств (в особенности это относится к Тропической Африке) характерно сочетание произвола государственных чиновников и недееспособности государства, которое не в состоянии обеспечить элементарные условия для экономического развития. В этих странах правительство нередко просто не контролирует ситуацию на территории своей страны, не говоря уже об отсутствии единообразного применения законов или об огромных масштабах прямого казнокрадства.
Исследования Всемирного банка показали, что существует прямая связь между уровнем доверия к государству и темпами экономического роста и уровнем инвестиционной активности в экономике[5]. Результаты проведенного в 1996 г. опроса представителей 3600 фирм в 69 странах показали, что повсеместно в развивающихся странах весьма высока степень неудовлетворенности такими явлениями, как непредсказуемые изменения в законах и политике, ненадежная судебная система, угроза собственности, коррупция[6].
Однако на эффективность распределения ресурсов в рыночной системе влияет не только прямой произвол, отсутствие надежной судебной защиты личных и экономических прав, казнокрадство и взяточничество. Недостаточно высокая эффективность работы государственного аппарата, чрезмерная регламентация хозяйственной деятельности и одновременно медлительность решения вопросов чиновниками способны серьезно осложнить любую экономическую деятельность (см. Рис. 5.4).
Источник: Отчет о мировом развитии 1997. Государство. М.: «Прайм-ТАСС», 1997, с. 51.
Рисунок 5.4. Доля фирм, менеджеры которых тратят более 15% своего времени
на переговоры с чиновниками (%)
По большинству показателей, характеризующих проблемы с функционированием государства, страны, расположенные в Южной и Юго-Восточной Азии, занимают, по сравнению с другими регионами, где расположены развивающиеся страны, относительно преимущественное положение. Это не удивительно – ведь именно в этом регионе расположен целый ряд новых индустриальных стран, характеризующихся довольно эффективным государственным аппаратом. В тоже время для Латинской Америки уровень показателей, свидетельствующих о недостатках государственного аппарата, примерно таков же, как и для Африки, где расположены беднейшие развивающиеся страны. Этот факт может послужить одним из объяснений того, почему латиноамериканские НИС, обладая более высоким исходным уровнем производства ВВП на душу населения, нежели их соперники из Юго-Восточной Азии, длительное время уступают последним по динамике экономического роста.
Общим правилом для большинства развивающихся стран является широкое распространение дискреционного подхода к экономическому регулированию. Этот термин означает, что регулирующие меры государства состоят не в применении к экономическим субъектам (покупателям, продавцам, предпринимателям, рабочим и т.д.) некоторых общих норм и правил, а в принятии решений, которые каждый раз различным образом затрагивают права и интересы конкретного экономического лица. Фактически при таком подходе чиновники могут вводить произвольные ограничения экономической деятельности, либо, напротив, предоставлять преференции на исключительной основе. Тем самым открывается широкий простор для коррупции.
Можно заметить, что дискреционный подход является противоположностью применяемого в развитых странах селективного регулирования. Последнее основано на выделении определенных целей экономического развития, но льготы и поощрения, подталкивающие экономических субъектов к достижению этих целей, предоставляются не индивидуально, а на равных основаниях при условии достижения указанных целей.
Как было показано в разделе, посвященном развитым странам, в них доля ВВП, перераспределяемого государством, заметно выше, нежели в развивающихся странах. И это является косвенным свидетельством менее высокой эффективности государственного аппарата в развивающихся странах. Ключевой вопрос, однако, все же не в объеме перераспределяемых ресурсов, а в способности государства формулировать цели, в большей мере отвечающие общенациональным потребностям, и создавать условия, благоприятные для достижения таких целей. Иначе говоря, речь идет как о степени ответственности государства перед гражданами, так и об эффективности государственного аппарата в реализации мер, вытекающих из ответственной позиции государства.
Однако проблема состоит не только в способности государства собрать налоги и рационально организовать расходы. Поскольку в развивающихся странах, прежде всего в наименее развитых из них, велика доля продукции натурального сельскохозяйственного и ремесленного производства, в лучшем случае небольшой частью поступающей в обмен на локальных рынках, то вовлекаемые в это производство ресурсы вообще не могут быть объектом налогообложения. Денежные же доходы значительной части населения вообще ничтожны.
В относительно более благополучных странах проблема эффективности государственных институтов выходит на передний план. Если в слаборазвитых странах значительная часть производства совершается вне государственного регулирования и контроля, то это нельзя назвать в полном смысле теневой экономикой, поскольку эта часть экономики и не нуждается в правовых и административных институтах государства, и не уклоняется от взаимодействия с ними. Иначе обстоит дело в странах с промежуточным уровнем развития и в ряде НИС. Там высокий удельный вес теневой экономики прямо определяется неэффективностью экономических и государственных институтов.
В данном случае под теневой или неформальной экономикой понимается не противоправная экономическая активность, а любая деятельность, осуществляемая вне формальных рамок установленных государством норм и правил, и, соответственно, не регистрируемая государственными институтами. Значительная часть людей, скапливающихся в крупных городах слаборазвитых стран, которые формально относятся к безработным, на самом деле заняты весьма активной экономической деятельностью, которая обеспечивает им не только выживание, но и доходы, которые могут отклоняться от доходов легально занятых не только в низшую, но и в высшую сторону.
Согласно имеющимся исследованиям, доля неформального сектора в городах развивающихся стран в начале 80-х гг. варьировала от 20 до 70%, составляя в среднем 50% (данные по Африке см. в Табл. 5.6.).
Таблица 5.6. Неформальный сектор в городах ряда африканских государств
(в % от всех занятых)
| Города | Доля занятых в неформальном секторе |
| Абиджан (Кот Д’Ивуар) | 31 |
| Лагос (Нигерия) | 50 |
| Кумази (Гана) | 60-70 |
| Найроби (Кения) | 44 |
| Городские районы Сенегала | 50 |
| Городские районы Туниса | 34 |
S.U. Sethuraman. The Urban Sector in Developing Countries. Geneva: ILO
Источник: Тим Аллен. От «неформальных секторов» к «реальным экономикам» Африки // Неформальная экономика. Россия и мир. Под ред. Теодора Шанина. М.: Логос, 1999, с. 417
Неформальная экономика (и не столь уж малая) существует и наиболее развитых странах, однако там она занимает относительно более скромное место. По данным 1988 г. в Испании, Греции, Южной Италии и Португалии неформальной деятельностью занято более 20% рабочей силы, в Северной Италии, Франции, Бельгии и Ирландии – от 12 до 18%, а в Западной Германии, Дании, Великобритании, Нидерландах и Люксембурге – менее 10%. Эти оценки весьма приблизительны, поскольку в развитых странах наибольшую группу неформально занятых представляют нерегистрируемые совместители, которые уже имеют легальную работу и учтены среди легально занятых[7].
Наличие в развивающихся экономиках значительного теневого (неформального) сектора создает значительные проблемы с государственными доходами и расходами. Поскольку налоги взимаются только с легального сектора, это уменьшает потенциальную налогооблагаемую базу и побуждает государство в погоне за бюджетными доходами увеличивать налоговую нагрузку на легальных предпринимателей. Это, в свою очередь, стимулирует бизнес к уходу «в тень», чтобы избежать растущих налогов, налоговые поступления сокращаются и таким образом складывается порочный круг роста теневой экономики.
Нередко большие размеры чиновничьего аппарата, его неэффективность и коррумпированность рассматривают как самостоятельную причину, порождающую неудачи в экономическом развитии, и видят в либерализации простое лекарство от этих проблем. Однако реально проводимая в ряде развивающихся стран политика либерализации и дерегулирования экономической системы, действительно, сопровождаясь сокращением ряда функций государства, не вела к улучшению ситуации с бюрократизмом и коррупцией. Как чиновники, так и предприниматели искали и находили лазейки, позволяющие им поддерживать сложившийся порядок отношений (взятки для одних, предоставление исключительных привилегий другим – то есть сохранение всех негативных последствий дискреционного подхода). Нередко все дерегулирование сводилось к отказу от исполнения государством функций, на которые не хватало бюджетных средств. При этом могли отсекаться не излишние функции, а как раз совершенно необходимые.
Для реального преодоления неэффективности государственного аппарата, если не обращаться к политическим предпосылкам, а рассматривать лишь организационные, экономические и институциональные, необходима глубокая реформа бюджетной системы, системы государственной службы, и правоприменительной системы. Эти меры должны быть нацелены на то, чтобы, во-первых, исключить коррупцию из числа механизмов, опосредующих как формирование доходов чиновников и их служебное продвижение, так и принятие решений в области экономической политики; и, во-вторых, сократить раздутые штаты чиновников и создать надежное финансирование действительно важных обязательств государства. Но и самые продуманные и эффективные реформы в этой области не могут принести немедленного результата, поскольку коррупционные механизмы согласования интересов между чиновниками и предпринимателями уже приобрели прочность традиционного института, и для их разрушения будет требоваться длительное время.
Такое положение прямо связано с социально-экономической структурой развивающихся стран и с классовой природой государства. Наличие, особенно в слаборазвитых странах, значительной прослойки бюрократического (то есть зависимого от чиновников) капитала и компрадорской (обслуживающей интересы иностранного капитала) буржуазии, а также длительные исторические традиции подкупа колониальными властями и буржуазией метрополии представителей местной родо-племеной верхушки, создают в совокупности предпосылки для неэффективности, коррумпированности и паразитизма государственного аппарата.
Нередко для преодоления таких условий требуется переход к авторитарному государству бонапартистского типа (зачастую в форме военной диктатуры), и применение с его стороны жестких мер, идущих вразрез с интересами традиционного бюрократического и компрадорского капитала и паразитирующего на них чиновничества. Разумеется, сама по себе диктатура нисколько не является гарантией решения указанных проблем. Результативность государства зависит прежде всего от того, интересы каких социальных слоев и классов представляет данная политическая система. Лишь в том случае, если политическая система реально обеспечивает интересы тех слоев и классов, собственные интересы которых по большей части совпадают с объективными задачами экономического развития страны, можно надеяться на прогрессивные сдвиги.
Эта задача в некоторой степени уже решена рядом НИС. Именно эффективная экономическая политика государства и эффективное государственное регулирование, не блокирующее развитие частной инициативы и частного предпринимательства, а направленное на мобилизацию дополнительных ресурсов экономического роста и компенсацию т.н. «провалов рынка», обеспечили прогрессивную структурную перестройку экономики и преодоление экономической отсталости.
Следует обратить внимание на тот факт, что эффективное государство в НИС не было следствием либерализации и дерегулирования рынка, то есть резкого сжатия участия государства в регулировании экономических процессов. Наоборот, дерегулирование и либерализация, к которым успешно развивающиеся НИС стали прибегать в 80-е – 90-е гг. ХХ века, стали возможным лишь на основе укрепления и роста эффективности государства, стали итогом длительного (20-30 лет) периода сильного государственного интервенционизма. Активная промышленная политика, программирование экономики, структурные реформы, применение сильных протекционистских средств – все это в совокупности позволило поднять конкурентоспособность национального производства и сделать возможным его выход в пространство международной конкуренции. И только тогда наступил черед либерализации.
Впрочем, если ставить целью выход на передовые рубежи экономического развития, то не стоит обращать внимания на то, что предписывают развивающимся странам советники из международных экономических организаций в рамках т.н. «Вашингтонского консенсуса» (выдвинутый международными финансовыми организациями согласованный пакет мер по оздоровлению экономики развивающихся стран, с особым упором на финансовое оздоровление с целью создания условий для погашения задолженности). Ведь ни одна из развитых стран не прошла путь к сегодняшним вершинам, следуя заветам либеральной экономической мысли. Практически все они прошли и через период жесткой протекционистской защиты внутреннего рынка, и через активную структурную и промышленную политику (от которой большинство не отказывается и поныне).
Дата добавления: 2018-09-22; просмотров: 257; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!