Пограничное личностное расстройство

 

Погранич­ное личностное расстройство впервые было введено в американский классификатор DSM–III в 1980 году. История выделения этой нозологической единицы достаточно противоречива. Одной из причин выделения данного нарушения стало наличие большого колличества пациентов, диагностика которых была крайне затруднена в связи с тем, что не укладывалась в используемые диагностические категории.

Это расстройство определялось Reich’ем (1964) как “импульсивное нарушение характера” или “невроз характера” (Alexander, 1950; Reich, 1964). Термин “пограничный” был введен Stern’ом (согласно Talbott et all., 1988/ Textbook of Psychiatry (1988) American Psychiatry Press.-Talbott J.A., Hales R.).

Stone (1980) и Kernberg (1980, 1984) ввели определение “пограничная личностная организация” по отношению к лицам, у которых обнаруживалась “диффузия” идентичности и использовались примитивные механизмы психологической защиты. К последним наиболее часто относилось расщепление. У пациентов, при этом, сохранялась способность правильной оценки окружающей реальности, за исключением оценки себя и других людей. На основании интеграции данных, полученных рядом специалистов (Gunderson, Singer, 1975; и др.) произошло выделение диагностических критериев погранич­ного личностного расстройства, вошедших в DSM –III.    

Нарушение идентичности у “пограничных” лиц изначально может возникать под влиянием неспособности интегрировать составляющие своего Self, носящие «взрывоопасный» характер. Используя метафору, такую «взрывоопасную интеграцию» Self можно сравнить с соединением, готовым к распаду. Материал, разрушающий Self, поступает из глубин подсознания. Активизация глубинных слоёв подсознания, вызванная определёнными причинами, вызывает нарушения идентичности с появлением у человека ощущения отсутствия принадлежности самому себе.

Это явление может проявляться следующими видами переживаний: возникновение ощущения нереальности; ощущения невозможности разобраться в происходящем; нарушение восприятия реальности («всё так, но всё по-другому»), ощущение взгляда на мир «через стекло». Возможно возникновение внутренних ощущений, не переживаемых ранее, например, таких, как необычные, неподдающиеся вербализации, чувства овладения, ощущения того, что всё происходит во сне или с кем-то другим.

Аналогичные состояния могут возникать при пограничном личностном расстройстве. Однако, в этом случае обычно мало выражены чувства чужеродности, необычности и, связанной с ними, тревоги. Более спокойное отношение к возникновению подобных переживаний обусловлено эффектом их повторяемости, привычности, осознанием того, что это уже происходило ранее и всегда быстро заканчивалось, без каких –либо последствий. Более того, человек с пограничным личностным расстройством обучается до определенной степени управлять этими ощущениями. В данном случае, опасность заключается в возможной инфляции сознания и Self материалами недостаточно интегрированного индивидуального и коллективного бессознательного.  Self такого человека всегда рыхлый, ему не свойственно состояние спаянности. Характерны периоды оживленности, оптимизма, хорошего настроения, однако, они сопровождаются пониманием их кратковременности. Вследствие этого, у лиц с пограничным расстройством даже периоды «взлета» омрачены отрицательными эмоциями, от которых хочется избавиться, прибегая порою к очень «жестким» способам: поиску острых ощущений, связанных с риском для жизни; авантюрному поведению; злоупотреблению алкоголем в дозах превышающих толерантность; употреблению наркотических средств; вождению машины с большой скоростью и нарушением правил движения и т.п.

Прорывающиеся подсознательные содержания недостаточно интегрируются, не способствуют расширению  Self и усилению его когерентности. Напротив, происходит потеря веры в себя, так как в силу сохранности интеллекта, такие люди понимают, что их жизнь не складывается, и они не знают, ради чего живут.  

В качестве формы психологической защиты “пограничные” пациенты, если им это позволяет достаточная когезивность Я, нередко используют создание воображаемого, отграниченного от реальности, внутреннего мира: “ Во внешнем мире она была женщиной, подчиняемой таинственным фатальностям окружения, которые она не могла изменить, а в своём внутреннем мире она была женщиной, которая прорывала много глубоких тоннелей, где никто не мог достичь её, в которых она хранила свои сокровища в безопасности от разрушения, и где она строила мир прямо противоположный тому, который она знала” (Anais Nin, 1959).

 У лиц с пограничным расстройством периодически могут возникать эмоциональные состояния, по своим проявлениям приближающиеся к большим депрессивным эпизодам. Возникновение депрессивных симптомов во многом связано с плохим отношением к себе. «Спасением» таких пациентов является отсутствие «спаянности» Self, что обьективно обусловливает кратковременность депрессивной симптоматики.

Наряду с отсутствием у лиц с пограничными расстройствами «спаянного» Self, у них слабо представлено Superego. Kernberg (1980) обращал внимание на то, что лицам с пограничными нарушениями свойственна патологическая лживость. Человек с пограничным расстройством лжёт или совершает предательство по отношению к окружающим с гедонистической целью, для того, чтобы именно в этот короткий промежуток времени чувствовать себя хорошо. Стремление к гедонизму является компенсацией плохого отношения к себе. Психологическая образованность некоторых лиц с пограничными расстройствами позволяет им характеризовать своё поведение фразой типа: «Мы такие, потому, что мы – гедонисты». Не видя перед собой перспективы длительной жизни и пытаясь получить удовольствие сейчас и немедленно, они рассуждают примерно следующим образом: «Вчерашний день ужё прошел, завтрашний ещё не наступил, будем наслаждаться днём сегодняшним». 

У лиц с пограничным личностным расстройством недостаточно развито религиозное чувство. Характерной для них чертой являются совершаемые ими суицидные попытки в ситуациях, которые при объективном рациональном рассмотрении причиной суицида быть не могут. И хотя мысль о суициде может не реализоваться «по техническим причинам», мысль эта всегда серьёзна. Свойственное им самоповреждающее поведение далеко от демонстративности, характерной для гистрионических суицидных попыток. Типичной является не демонстративность, а необходимость перед настоящим суицидом «проверить себя» с постановкой вопроса: « А что же на самом деле я могу выдержать?».

Носителям пограничного расстройства не свойственна любовь к разыгрыванию ролей. Ролевые игры энергоёмки. Они требуют спаянности, собранности в реализации выбранной для себя роли. Лица с пограничными расстройствами, несмотря на свою деструктивность, всегда естественны, им претит ролевое поведение. При разговоре с такого рода людьми обращает на себя внимание их возмущение истеричным поведением других, в силу того, что они видят в таком поведении свой искаженный образ. Поведение лиц с пограничными расстройствами всегда серьезно и является не просто игрой, а игрой «третьей степени», которая часто имеет плохой конец. 

В то же время, “пограничные” пациенты, находясь в состоянии влюбленности, могут на какое–то время идти “по пути наименьшего сопротивления”, пассивно имитируя ожидаемое от них поведение в соответствии с представлениями партнера: “Сабина всегда разрушала шаблоны, которые жизнь формировала вокруг неё. Она постоянно пересекала границы, разрушая идентификации. Она не выносила иметь постоянный адрес, давать свой номер телефона… Она меняла своё имя, подобно преступнику заметающему свои следы. Она сама не знала, что она скрывала от раскрытия, какую тайну она защищала… Она ненавидела сообщать свой день рождения, свою генеалогию, и все её действия с паспортными авторитетами были спутанными и сложными… Она удерживала себя свободной от всех идентификаций для того, чтобы лучше подчиниться чьей-то чужой фантазии о ней” (Anais Nin, 1959).

Типичным для лиц с пограничным расстройством является феномен, заключающийся в привлекательности для них тематики, связанной со смертью. Это выражается в чтении литературы, содержащей в себе описание лиц, покончивших с собой, в попытках познакомиться со специальной литературой, посвящённой этим вопросам и болезненным стремлением к разговорам на эту тему с другими людьми.

Одним из признаков пограничного личностного нарушения является импульсивность. Психоаналитическое объяснение её происхождения заключается в том, что неспаянный Self оказывается не в состоянии контролировать импульсы, идущие из Id. То есть, человек с такого вида расстройствами находится под властью импульсов, идущих из подсознания, которые могут иметь различную направленность: а) удовлетворение гедонистических желаний, б) деструктивные (суицидальные) или агрессивные импульсы.

Гедонистический импульс может быть связан с реализацией различных драйвов. При появлении, например, сексуального драйва лица с пограничным расстройством его реализуют немедленно. Ego и Superego не являются достаточной защитой от стремления к немедленной реализации драйва в силу их слабой представленности. Self также недостаточно спаян, чтобы этому противостоять. Осуществляемая таким образом реализация сексуальных намерений противоречит реальным адаптивным реакциям, сопряжена с риском и дискредитирует личность в социальном плане, в связи с контактами с антисоциальными лицами. Некоторые психоаналитики рассматривают это явление как прямую реализацию аутодеструкции, свойственную пограничным личностям, что связано с некорригируемым, овладевающим человеком на определённое время драйвом.

Это могут быть импульсы, связанные со стремлением получить удовольствие и в других реализациях, например, периодические увлечения алкоголем, наркотиками, перееданием, быстрой ездой на автомобиле, азартными играми. Для лиц с пограничными нарушениями вообще типичны различные формы азартного поведения, связанного с риском. Импульсы могут быть очень разными. Пристрастие к фиксации на каком-то одном их них обычно отсутствует.

 Типично, периодически возникающее поведение, в процессе которого лица с пограничными нарушениями «теряют голову», совершая поступки, противоречащие их интересам и несовпадающие с тем, чего от них ожидают. 

К защитным реакциям таких личностей относятся интеллектуализация и проекция. Интеллектуализация может носить философское содержание, базирующееся на экзистенциальных проблемах, касающихся смысла жизни в целом и критики общепринятых систем ценностей.

Одной из проблем, характерных для лиц с пограничным расстройством, является отсутствие у них умения контролировать легко возникающую злость, проявляющуюся в виде взрывов, сопровождающихся деструктивными действиями и выступающих как компонент дисфорического настроения. Во время дисфории эти лица раздражительны, легко вступают в конфликты, проецируя на других то, что вызывает у них сколько–нибудь представленное чувство вины с постепенным вырабатыванием навыка к сочетанию двух видов психологической защиты интеллектуализации и проекции. Проекция выражается в способности лиц с пограничными нарушениями на вербальном уровне хорошо и убедительно обвинять других с использованием формальной логики для демонстрации своей правоты и неправоты других. Они сами характеризуют себя как «мастеров дискуссий», победителями которых они чаще всего являются.

Наступающие у лиц с пограничным нарушением внезапные периоды отказа поражают воображение тех, кто видит это впервые. Отказ от многих действий характеризуется резко выраженным уменьшением продуктивности психической деятельности с изменением эмоционально–волевой сферы. С количественной точки зрения эмоций становится меньше. Содержание эмоций оценить трудно. Возникает состояние эмоционального отсутствия, в период которого эмоциональная сфера находится как бы в дремотном состоянии. Для этого периода характерны пассивность, малое количество движений, гипомимия. Такие люди выглядят как «неживые».

Механизмом развития этих состояний является блокада энергетических импульсов, идущих из подсознания. Выражаясь метафорически, садится «источник питания», обеспечивающий функционирование человека. Анализировать эти нарушения трудно, особенно в связи с отсутствием у лиц с пограничными нарушениями желания их характеризовать. Лицам с пограничным расстройством свойственны высказывания типа: « У меня бывают такие состояния, но это не болезнь, хотя я понимаю, что другие расценивают их как болезнь, а меня как психически больную». Отсюда желание скрыть наличие этих состояний от окружающих и не говорить о них. Попытки эти обычно удаются, несмотря на наличие частых периодов отказа, во время которых лица с пограничными нарушениями прячутся от окружающих.

Действия, совершённые во время этих состояний, неадекватны, в связи с отсутствием сознательного контроля над ними. Например, оставаясь дома, такие люди могут оставить включённым электроприбор, уходя, могут не закрыть дверь, принять большую дозу какого-то лекарства, формально объясняя это, например, сильной головной болью. Иногда возникает экзистенциальная тревожность, что стимулирует желание употреблять транквилизаторы. Периоды отказа кратковременны, с продолжительностью от нескольких часов до двух дней с последующим возвращением к исходному состоянию.

Нарушение идентичности может оказывать непосредственное влияние на половую ориентацию с наличием тенденции почувствовать себя в роли лица противоположного пола. Этим объясняются попытки вступления в гомосексуальные и лесбийские связи, объясняемые лицами с пограничным нарушением как необходимость расширять свой сексуальный опыт. Нарушения идентичности представлены также в частой смене такими людьми профессии, учебного заведения и места работы.

Лицам с пограничным нарушением свойственно наличие гедонистических тенденций с быстро наступающим чувством пресыщения. Воодушевлённость, увлечённость, настойчивость сочетаются у них с быстрой потерей интереса к происходящему с последующим совершением неадекватных и нелепых, с точки зрения окружающих, действий, проявляющихся, например, в уходе с последнего курса института, в прерывании почти законченной работы.

В дополнение к негативным чувствам внутренней пустоты, “отсутствия себя”, свойственных лицам с пограничным расстройством, добавляется ещё и чувство экзистенциальной скуки.  

Психологической защитой от такого рода чувств является установление Self–объектной связи с каким-либо человеком. В силу неспаянности Self, они понимают, что, во–первых, связь с объектом – их слабая сторона, а, во–вторых, если такая связь возникает, то её реализация возможна только с психологически совместимым человеком, на которого они произвели сильное впечатление.

Установлению любовной связи лица с пограничным расстройством придают большое значение. Эта связь на каком-то этапе, как и при любовных аддикциях, может быть очень интенсивной. Однако, возникающей интенсивности противоречит их общая структура личности, характеризующаяся неспаянностью, расщеплённостью Self. Поэтому, несмотря на наличие интенсивных отношений с основным партнером/партнершей, не исключены параллельные малозначимые, временные, часто одноразовые сексуальные отношения с другими.

Анализ этого явления показывает, что в этих дополнительных отношениях участвует другой фрагмент Self. С точки зрения Fairbairn (1952), у таких людей существует ранний опыт отношений, интернализующийся и базирующийся в подсознании. Разрыв значимых отношений провоцируют факторы, стимулирующие проявление прежних, первичных Self–объектных отношений, которые могли быть по своему содержанию другими, включающими разрушительные контакты с антисоциальными людьми.  

Жизненный анамнез лиц с пограничным нарушением показывает наличие в их жизни тайн, «вторых жизней», которые они пытаются скрыть, что часто на длительный период сделать не удаётся. Тайна раскрывается, когда неожиданно появляются, например, незнакомые люди и начинают предъявлять “пограничным” лицам требования, права, непонятные для их брачных партнёров, родителей и родственников. 

Люди с пограничным расстройством ценят и оберегают значимые Self-объектные связи, так как понимают, что ничего значимого кроме этого у них нет. Этим объясняется присутствующий в их жизни постоянный страх покинутости. Разрыв значимых отношений сопровождается развитием депрессии, а предпринимаемые попытки изменить ситуацию делаются неуклюже и грубо, способствуя ещё большему её ухудшению. Частым выходом из сложившейся ситуации является серьёзный суицид.

Частая смена точек зрения, взглядов и систем ценностей на происходящие события является характерной чертой лиц с пограничным нарушением. Переключения на другие системы ценностей носят кратковременный характер и происходят в результате различных случайных факторов, впечатлений, произведённых на них какими–то людьми или событиями. Поэтому ответы на такой сакраментальный вопрос: «Что же для них истина?» разнообразны и зависят от короткого, быстро меняющегося временного промежутка их жизни.

Отличительной чертой лиц с пограничным нарушением является интерес к различным сверхъестественным явлениям, таким как ясновидение, предвидение, шестое чувство, вера в привидения, вторую реальность, духов. Своеобразие заключается, с одной стороны, во влечении к этим явлениям, а с другой – в том, что далеко в них они не «погружаются» и сохраняют связь с реальностью.

Глубокая погруженность в такие состояния способствует быстрому развитию у лиц с пограничным нарушением ощущения экзистенциальной тревоги, которой они стараются избежать. Тревога носит настолько выраженный характер, что они предпринимают все возможные меры для избавления от неё. Например, просмотр спектакля «Преступление и наказание» по Достоевскому в театре Любимова «На Таганке» вызвал паническую реакцию у женщины с пограничным нарушением в связи с содержанием в постановке элементов, провоцирующих ощущение угрозы. Просмотр фильмов, чтение книг с содержаниями, имеющими отношение к архетипной символике, может вызывать подобные состояния (Короленко , Дмитриева , 1999). 

Симптомом, характерным для лиц с пограничным нарушением, является их нежелание фотографироваться, смотреть в зеркало и рассматривать свои фотографии. Эти процессы вызывают у них неприятные эмоции, связанные с усилением нарушения идентичности.

Нами была обследована группа женщин с пограничным личностным расстройством (ПЛР), для которых в анамнезе было характерно алкогольное аддиктивное поведение. Нарушение идентичности в процессе диагностической верификации было выявлено у всех обследованных, что находится в соответствии с большинством этиопатогенетических теорий ПЛР, согласно которым нарушенная идентичность является кардинальной чертой пограничной личности и лежит в основе большинства её клинических проявлений. Исследованные нами пациентки выявляли различные уровни нарушения идентичности:

экзистенциальный - характеризовавшийся неопределенностью в понимании целей, жизненных задач, предпочитаемых ценностей;

профессиональный - проявлявшийся в затруднении выбора карьеры. В сочетании с импульсивностью это приводило к тому, что пациентки испытывали затруднение в получении образования, выборе специальности, покидали учебные заведения даже на последних курсах; данное поведение также проявлялось частой сменой работы ;

сексуальный:

у части обследованных женщин выявлялась гомосексуальная  

ориентация (3,3%) ,

парафилии - в 26,7%, что является достаточно высоким показателем,         

так как в общей популяции частота парафилий не превышает 2 процентов;

социальный - проявлявшийся неуверенностью в правильном выборе системы моральных ценностей, формировании межличностных отношений и др.

Для всех пациенток в анамнезе было характерно алкогольное аддиктивное поведение, которое клинически проявлялось:

периодами эпизодического употребления алкоголя без формирования симптомов психологической и физической зависимости;

наличием психологической зависимости к алкоголю;

признаками физической зависимости, среди которых преобладали явления отнятия (абстинентный синдром), алкогольный драйв, симптом потери контроля.   

       Анализ эпизодов алкогольных аддиктивных реализаций у исследуемых женщин с ПЛР показал, что данные пациентки могли поддерживать состояние компенсации в течение длительного времени и проявлять себя яркими, интеллектуальными, эмоционально теплыми, дружественными людьми и компетентными работниками до тех пор, пока их структура психологической защиты не разрушалась. Обычно этому способствовала напряженная или психотравмирующая ситуация, подобно разрыву значимых личностных отношений, смерти родителей, либо напряженные социальные взаимодействия. Периоды декомпенсации характеризовались в большей степени эмоциональной неустойчивостью с частыми сдвигами к депрессии, с чувством опустошенности и одиночества. Одиночество у пограничных пациенток вызывало труднопереносимую тревогу, от которой они пытались избавиться любым путем: уходя в алкогольные реализации, устанавливая неприемлемые для них социальные связи. Кроме того, у пограничных пациенток был чрезмерно представлен страх «покинутости». Возникновение ситуаций мнимого или реального отвержения, угроза одиночества вызывали у них состояние экзистенциальной скуки и внутренней пустоты, которые они старались чем-то заполнить. Если в этот период устанавливались интимные отношения, то они носили кратковременный характер, но были интенсивными. В ряде случаев данные состояния провоцировали стремление к импульсивным поступкам, включая самоповреждающее поведение и попытки самоубийства (Загоруйко, 1999/b).

         Наиболее частым способом избавления от субъективно неприятных эмоциональных состояний у исследуемых женщин было употребление алкоголя, который как аддиктивный агент, обладает рядом необходимых эффектов. В исследуемых случаях устанавливалась ориентация преимущественно направленная на достичение анксиолитического и транквилизирующего эффекта у лиц с ПЛР, имеющих выраженное нарушение идентичности (III группа). У пациенток с ПЛР II группы (преимущественно с сексуальными отклонениями) – преобладала ориентация на антидепрессивный эффект алкоголя. Для лиц с ПЛР, проявляющих антисоциальные черты (I группа), была характерна преимущественная ориентация на стимулирующий эффект алкоголя.

Среди мотивационных компонентов, характерных для исследуемых женщин, удалось выявить атарактический и гедонистический. Последний наиболее представлен и достигает максимальных проявлений у пограничных лиц с антисоциальными чертами. Тем не менее, детальное рассмотрение всех случаев алкогольных аддиктивных реализаций приводит к заключению, что не всегда удается выделить причинные факторы, провоцирующие аддиктивные реализации, и прямую зависимость от эмоционально-волевых колебаний, а также явную сознательную ориентацию на определенный эффект алкоголя, как аддиктивного агента.

        В то время, как при «классическом» аддиктивном механизме возможно определить наличие причинных факторов, которыми являются фрустрирующие ситуации; конечно, их количество постоянно возрастает, но эту динамику можно проследить в анамнезе, тогда как у пограничных лиц это сделать невозможно. Анализ поведения исследуемых женщин показал, что аддиктивные реализации носят кратковременный и периодический характер и не ведут к полному формированию аддиктивной личности на фоне ПЛР. Аддиктивные реализации такого характера возможны в рамках импульсивного поведения в структуре общего нарушения идентичности пограничной личности.

Данные особенности находят отражение в видоизменении динамики аддиктивного механизма - отсутствии фиксации на определенном аддиктивном агенте, в отсутствии формирования чувства «привязанности» к конкретному аддиктивному способу реализации. Это своеобразие аддиктивного механизма обусловливает сравнительную редкость развития физической зависимости к алкоголю среди лиц с ПЛР, что наглядно демонстрирует низкий показатель алкогольной зависимости среди пациенток III группы (11,1%), основной характерной чертой которых является нарушение идентичности.

      У  обследованных нами женщин с ПЛР, кроме алкогольных, наблюдались наркотические аддиктивные реализации. Анализ качественного аспекта наркотических реализаций показал, что наименьшая представленность случаев употребления наркотических средств с формированием симптомов зависимости принадлежит, как и в случае с алкогольными аддиктивными реализациями, группе пациенток с выраженным нарушением идентичности, где она составляет 3,7% .

В ходе исследования было выявлено, что для пограничных пациенток характерны не только химические аддиктивные реализации, но и проявления нехимического аддиктивного поведения, среди которых наиболее представлены были - аддикция к еде, шопинг и гемблинг.

Реализации аддикции к еде проявлялись своеобразными «пищевыми оргиями» - эпизоды, когда пациентки принимали такое колличество пищи, что соматически страдали от этого и нуждались в помощи, например, были вынуждены вызывать у себя рвоту, чтобы достичь облегчения и избежать осложнений. Шопинг - аддиктивные реализации проявлялись тем, что женщины тратили слишком много денег на вещи, которые им были не нужны или они не могли их себе позволить, также предавались другим разоряющим увлечениям. Гемблинг проявлялся патологическим увлечением азартными играми, женщины регулярно делали ставки, даже если постоянно проигрывали деньги, тратили на это увлечение большую часть своих доходов.

           Полученные в ходе исследования данные свидетельствуют о том, что для пограничных личностей характерна полиаддиктивная реализация. Кроме того, у одной личности имеют место эпизоды как химических, так и нехимических аддиктивных реализаций. В то же время, по нашим данным, формирование симптомов психологической и/или физической зависимости от вещества при химическом типе аддиктивного поведения наименее характерно для лиц с выраженным нарушением идентичности, что сочетается и с отсутствием фиксации на определенном «предпочитаемом» типе аддиктивных реализаций (Загоруйко, 1999/a).

 Анализ полученных данных показал сложность формирующейся структуры личности, в основе которой лежит нарушение идентичности, что и определяет особенность основных клинических проявлений и течение коморбидных расстройств. У исследованных пациенток с пограничным личностным расстройством мы видим легкое сочетание различных форм аддиктивных проявлений, отсутствие достаточно длительного периода времени моноаддиктивных реализаций и отсутствие возможности достаточно четко определить переход от одного аддиктивного агента к другому, обозначив внешние условно-причинные факторы, что противоречит классическому аддиктивному механизму.

Проведенное исследование позволило выявить, что данное видоизменение аддиктивного поведения обусловлено рядом особенностей пограничного личностного расстройства: 1) в основе этиологии и динамики ПЛР лежит нарушение идентичности, что определяет невозможность фиксации пограничных лиц на аддиктивном агенте и удержания в течение длительного времени определенного предпочитаемого способа аддиктивной реализации, что предопределяет изначальную полиаддиктивную направленность этих лиц; 2) аддиктивные реализации могут выступать в рамках импульсивного поведения, что определяет их кратковременный характер, мотивацию и невозможность всегда установить четкие причинные факторы, провоцирующие аддиктивные реализации.

         В то же время, анализ показал периодическое повторение аддиктивных реализаций. Таким образом, зная о наличии аддиктивных проявлений в клинической картине пограничного личностного расстройства, можно достаточно точно прогнозировать возможные опасности, связанные с аддиктивными реализациями и планировать пути их профилактики. Это приобретает особую значимость в тех случаях, когда имеет место сочетание химического аддиктивного поведения с нехимическим, с промискуитетом, проявлениями антисоциальных черт и стремлением к аутодеструкции, что требует своевременной превенции и коррекции.

В процессе диагностической работы было установлено выраженное защитное поведение, характерное для лиц с ПЛР, что выражалось в стремлении произвести возможно лучшее впечатление о себе. В качестве способов психологической защиты использовались: отрицание, вытеснение, интеллектуализация и рационализация. В рамках психологической защиты пациентки пытались подчеркнуть наличие достижений в различных сферах: семейных делах, образовании, производственной деятельности, спорте, музыке, искусстве, общественной деятельности. Например, акцентировался большой вклад в семейное благополучие, воспитание детей, моральная и экономическая поддержка оказываемая родителям, умение давать полезные советы, находить выход из трудных ситуаций и др. 

В собеседованиях с врачом пациентки с пограничным личностным расстройством старались показаться остроумными, высоко интеллектуальными. В их поведении выступала повышенная самооценка, отрицание допускания ошибок. Отчетливо обнаруживалась интеллектуализация как способ психологической защиты. Пациентки признавали наличие семейных осложнений и стрессовых ситуаций   только на интеллектуальном уровне, полностью отрицая свою эмоциональную реакцию на стресс. Во многих случаях обнаруживалась фиксация на родительском (по Э.Берну) подходе к окружающим. Постоянно подчеркивалась «правильность» поведения, соответствия всем правилам, стандартам, принятым в обществе.

      Объективные данные, вместе с тем, свидетельствовали, что при возникновении семейного стресса (виной которому они сами часто являлись) поведение пациенток приобретало выраженно деструктивный характер. Деструктивность также проявлялась в чрезмерно акцентуированных реакциях протеста, которые включали:

         1. Уходы из дома на длительное время.

     2. Нарушение основных семейных правил.

         3. Вызывающее поведение, ссоры, конфликты с родителями или супругами.

         4. Конфликты с соседями и знакомыми.

         5. Отказ от семьи.

         6. Усиление контактов с друзьями, к которым родители или супруги относились отрицательно, противопоставление их родителям/супругам в качестве новой, более эмпатичной семьи.

         7. Отказ от заботы о детях (если они были), частые, не всегда заслуженные, наказания последних.

      Наличие у себя алкогольных проблем большинство исследованных пациенток отрицали и использовали как способ защиты интеллектуализацию: ссылались на то, что они употребляют алкоголь только по «подходящим» случаям - на семейных торжествах, юбилеях, обязательно в компании и никогда в одиночестве. Утверждали, что употребляют только умеренное количество алкоголя и только в определенное время - никогда утром и никогда после восьми часов вечера. Пациентки часто не замечали формирование симптомов физической зависимости, утверждали, что не испытывали «похмелья», хотя объективно имели место вегетативные проявления синдрома отнятия.

      При исследовании семейной ситуации, выявлен сложный характер семейных отношений у лиц с ПЛР. В ходе анализа этих отношений выявлялись элементы со-зависимости в виде стратегии контроля или протекции. Стратегия контроля чаще не увенчивались успехом и в итоге вела к непредсказуемым последствиям, подобно смене интенсивных и эмоционально насыщенных, теплых отношений на прямо противоположные - отталкивающие и враждебные.

          В свою очередь, реакции пограничных лиц вызывали у близких людей чувство апатии и неопределенности относительно будущих отношений и непонимание причин столь быстрой смены отношений на прямо противоположные. Данное поведение могло выражаться в пассивной изоляции от пограничных пациенток, молчании, уходе в себя.

         В исследуемых случаях обнаруживалось, что формирование со-зависимых отношений между пограничной личностью и её близким окружением затруднено. Вероятно, это явление было обусловлено отсутствием стабильности и предсказуемости (как неотъемлемой характеристики аддиктивной личности) в межличностных отношениях в силу нарушения идентичности и выраженной импульсивности пограничных лиц.

      Таким образом, в межличностных отношениях пограничных лиц отсутствовали условия необходимые для формирования отношений со-зависимости.

      Пограничные пациентки выявили наличие частых эмоциональных колебаний от периодов эйфории до депрессивных реакций или выраженной тревоги. Эмоциональные колебания возникали как реакции на социальные взаимодействия - пациентки с нарушением идентичности были сверхзаняты вопросами неприятия их окружающими, получения внимания, проблемами социальной адаптации и разрыва отношений. Данные проявления обычно стихали при устранении психологического стрессора.

Напротив, для лиц с ПЛР имеющих антисоциальные черты не были характерны сверхзанятость вопросами социальных отношений и прямая зависимость эмоциональных колебаний от социальных взаимодействий. Эти лица использовали манипулятивный стиль межличностного общения, в частности, использовали угрозы и манипуляции, чтобы не быть покинутыми. Устанавливалось, что избранный стиль поведения вел скорее к социальному отбрасыванию, чем к получению поддержки. Для лиц данной группы были характерны проблемы с регуляцией эмоций, особенно безудержного гнева и злобы.

      Данные, полученные в ходе исследования, свидетельствуют о высокой представленности импульсивного поведения у пациенток с ПЛР. Импульсивное поведение было направлено как на удовлетворение гедонистических желаний, так и на удовлетворение ауто-/гетеродеструктивных тенденций.

      Гетеродеструктивное поведение у исследуемых женщин включало :

      - антисоциальные активности, которые проявлялись в уголовно наказуемых деяниях, например, магазинные кражи, торговля и хранение наркотиков, скупка и хранение краденого имущества;

      - эпизоды физического насилия: нанисение физических повреждений разной степени тяжести, оскорбление других лиц;

      - периодические угрозы насилия - пациентки периодически угрожали физическим повреждением кому-либо, например, говорили, что могут ударить, заколоть или убить;

      - эпизоды повреждения чужой собственности, например, крушили чью-либо машину, ломали мебель, били посуду и совершали другие подобные действия;

      - периодическое участие в драках.

Гетеродеструктивное поведение было максимально представлено у пациенток с ПЛР, проявляющих антисоциальные черты.

       У пациенток II группы (с сексуальными нарушениями) гетеродеструктивное поведение проявлялось единичными эпизодами, не включало антисоциальные действия (уголовно-наказуемые деяния). Специфическими проявлениями поведения являлись случаи заражения других лиц венерическими заболеваниями, о наличии которых пациенткам было известно; отказ от лечебных мероприятий без изменения домашнего санитарно-гигиенического режима, что ставило под угрозу бытового заражения детей пациенток и других членов их семьи.

Гетеродеструктивное поведение у пациенток III группы было представлено единичными случаями, которые проявлялись в беспечном вождении автомобиля, находясь под влиянием алкоголя либо наркотических средств, эпизодами вербальных взрывов, когда пациентки теряли контроль над своими эмоциями - кричали, визжали, оскорбляли других людей, что также чаще происходило под влиянием алкоголя. Анализ данного поведения показывает наличие в нем как гетеродеструктивного, так и аутодеструктивного радикалов. Таким образом, паттерны гетеродеструктивного поведения было минимально представлены у лиц с выраженным нарушением идентичности по сравнению с другими группами.

      Паттерны аутодеструктивного поведения у лиц с ПЛР включали:

      - эпизоды физических самоповреждений, когда пациентки причиняли себе боль без мысли убить себя, например, пробивали рукой окно, бились о стены головой, наносили себе ожоги и порезы;

      - суицидальные угрозы;

      - суицидальные жесты и суицидальные попытки, однако, недостаточно серьезные, чтобы вызвать летальный исход;

      - промискуитет - пациентки имели какие-либо кратковременные связи, либо импульсивно оказывались сексуально увлечены кем-либо.

      Анализ показал наличие манипулятивного характера суицидальных угроз и жестов, которые, нередко, производились в присутствии значимого человека, с целью вызвать эмоциональный отклик с его стороны. Демонстративное суицидальное поведение было более характерно для женщин с антисоциальными чертами на фоне ПЛР, в меньшей степени, для лиц с сексуальными отклонениями, практически не встречалось в группе женщин с выраженным нарушением идентичности.

      Аналитическая трактовка объясняет появление импульсивного поведения у пограничных личностей наличием неспаянного Self, что характеризуется следующими признаками (Kernberg, 1984):

1. Недостаточная переносимость тревоги.

2. Сниженый контроль над импульсивным поведением.

Недостаточная сублимация.

4. Недостаточное дифференцирование между собственным «Я» и окружающим миром, и связанное с этим размывание границ собственного «Я».

      При таком функционировании Self пограничные пациентки оказываются под властью импульсов, идущих из подсознания. Негативная направленность импульсивного поведения обусловлена активацией аутодеструктивного драйва, у пограничных лиц проявлялась как непосредственно - суицидальное поведение, так и косвенно - самоповреждающее поведение, к которому, в частности, можно отнести и уход в аддиктивные реализации, как химические, так и нехимические. «Позитивность» импульсивного поведения выражается в направленности его на удовлетворение гедонистических желаний. Гедонистический импульс мог быть связан с реализацией различных драйвов, например, сексуального. Лица с ПЛР имеющие сексуальные отклонения, при появлении сексуального драйва старались его реализовать немедленно. Осуществляемая таким образом реализация сексуальных намерений у данных женщин противоречила реальным адаптивным реакциям, была сопряжена с риском для жизни и здоровья и дискредитировала личность в социальном плане, так как устанавливались контакты с неподходящими людьми и в неподходящем месте.

Данное поведение оказывается возможным, так как у пограничных лиц Эго и Суперэго не являются достаточной защитой от стремления к немедленной реализации драйва в силу их низкого функционирования. Self также недостаточно спаян, чтобы этому противостоять. Алкоголь употребляемый лицами с ПЛР, в данном случае выступает тем средством, которое облегчает активацию подсознания и снимает контролирующую функцию Эго, которое и без того слабо функционирует. Независимо от того, какие цели преследовало импульсивное поведение - удовлетворение деструктивных или гедонистических потребностей, под влиянием алкогольных реализаций оно принимало брутальный характер, что проявлялось: в приеме наркотических веществ бесконтрольно, ведущем к соматическим и органическим повреждениям; в участии в сомнительных предприятиях; проведении времени в криминальных компаниях; стремлении к получению острых ощущений с риском для жизни и здоровья; установлении случайных связей. Таким образом, сочетание пограничной личностной организации с алкогольными аддиктивными реализациями имеет опустошающие последствия для личности пациенток (Загоруйко, 1999/b).

Кризис идентичности.

 

Концепция кризиса идентичности связана с именем Eric Homberg Erikson (1968’b). Автор относил возникновение данного кризиса к периоду подросткового развития, когда происходит усвоение взрослых ролей. В психике подростка происходит процесс формирования чувства идентичности, что сопряжено с серьезными трудностями и необходимостью преодоления препятствий, мешающих укреплению функции Эго.

По мнению Erikson, поиск личностной идентичности — центральная задача периода взросления. Физическая и психическая нестабильность, ожидания со стороны общества и проблемы развития ставят молодых людей в нелегкое положение. В этот период необыкновенно трудно согла­совывать собственные переживания, требования окружающих и приспособление к общественным нормам. Согласно автору, каж­дый человек в ходе развития идентичности переживает критические фазы.

Erikson определяет чувство Эго- идентичности, как “осознание факта присутствия самотождественности и продолжительности в присущих Эго методах синтеза”. Имеется осознание “стиля собственной индивидуальности и того, что этот стиль совпадает тождественностью и продолжительностью собственного значения для важных лиц в непосредственном обществе ”. Перед подростком стоит задача: найти такой ответ на вопрос “Кто Я”, который бы одинаково удовлетворял его и других. Уже в детском возрасте, особенно в период Эдипова конфликта, произошел процесс идентификации с родителями и другими ролевыми моделями.

Эта ранняя идентификация оказывает сильное стабилизирующее, но, в то же время, консервативно сдерживающее влияние на формирование чувства идентичности в период кризиса. Подросток, для приобретения личной идентичности, должен вырваться за пределы ранних идентификаций. В конце латентной стадии развития детского эротизма, в преподростковом и подростковом периодах, больщое значение имеет обучение, приобретение и совершенствование профессиональных навыков, реализация драйва к любознательности и креативности.

В работах Erikson используются два термина для обозначения нарушений идентичности: диффузия и спутанность идентичности (identity diffusion and identity confusion). Термин “диффузия” использовался автором в более ранних публикациях (1968’а), в дальнейшем он был заменен термином “спутанность” идентичности. Спутанность идентичности возникает в тех случаях, когда спаянная (когерентная) идентичность не может сформироваться. В этих случаях, оказывается невозможным выделить у человека какую-либо преобладающую идентичность в качестве основной.

Кризис идентичности может привести также к развитию негативной идентичности. Последняя основывается на усвоении “плохих”, например, антисоциальных ролей в обществе и идентификации себя с ними. Возникновению негативной идентичности может способствовать длительное нахождение в криминальной среде (Erikson, 1998). Негативная идентичность приобретает, нередко, эпидемическое распространение, подобно инфекционному процессу в различных антисоциальных субкультурах. Негативная идентичность становится привлекательной в период кризиса идентичности для тех подростков, которые считают позитивную идентичность недостижимой для себя.

Согласно Erikson (1998), человек в молодом возрасте борется за приобретение чувства Эго-идентичности, чувства Self’а, которое свободно и отлично от переживаний в детском и подростковом периоде. Для завершающего формирования идентичности необходим период выжидания, поскольку слишком быстрое решение может оказаться неудачным выбором. В благоприятных условиях, эта задача решается в течение психо-социального моратория, когда молодой человек имеет возможность свободно экспериментировать с новыми возможностями в различных областях, касающихся карьеры, выбора профессии, убеждений, не считая себя окончательно обязанным фиксироваться на одной из возможностей выбора. Erikson придает большое значение мораторию, во время которого возможно поведение по типу “проб и ошибок”, поскольку неудачный выбор и сохранение верности ему приводят к задержке развития Эго.

Достижение идентичности представляет собой очень важный предварительный шаг для достижения успеха в последующих стадиях развития. Особенно тех, которые касаются формирования значимых межличностных отношений. Большое значение в процессе создания отдельной идентичности, очевидно, может иметь оставление родительского дома, так как молодой человек уходит от прямого контроля со стороны родителей.

Cooper (1998) различает в этих случаях “физическое” и “символическое” оставление дома. Если дом символизирует первичные детские идентификации и оставление его ассоциируется с сомнением в отношении родительских ценностей и влияний, то “символическое” оставление крайне важно для достижения взрослой идентичности. Однако, если такое символическое оставление родительского дома становится трудным, то не имеет большого значения, способен ли молодой/ая человек/женщина оставить дом физически.

Bowlby (1979) указывал, что “парадоксальным является предположение о том, что если вы счастливы и уверенно адаптированны в своей среде и к вашим родителям, для вас легче установить вашу собственную идентичность и покинуть дом без отрицательных последствий, чем если вы испытывали тревогу и находились в состоянии войны с ними”.

Если жизнь человека проходит без больших стрессов и удовлетворяет его и имеет место уверенность, основанная на привычной рутине, то возможно возникновение искушения пассивно и/или активно сопротивляться внешним и внутренним давлениям, требующим изменения идентичности. Таким образом, например, человек достигший совершеннолетия сопротивляется каким-либо изменениям своей подростковой идентичности. В данном случае задачей психолога является установление такого сопротивления и помощь в создании соответствующих возрасту индивидуальных целей (Rodgers, 1984).

Переход от подросткового периода к взрослому очень часто сопровождается ощущением себя несчастным/ой, чувством подавленности, вспышками гнева, ощущением безнадежности. В этом периоде человек обычно сосредоточен на себе, не обращает большого внимания на переживания и проблемы других людей. Поскольку они отодвигаются на второй план в связи с процессом мучительного становления собственной идентичности. Психологические проблемы лиц молодого возраста часто включают неудовлетворенность своим поведением, чрезмерную озабоченность мелочами, ощущение невозможности достичь желаемой цели, неспособность найти своё место в мире (Woolf, Dryden, 1998).

Отдельной проблемой требующей специального рассмотрения является связь идентичности с половой принадлежностью. Существует точка зрения (Ross, 1998), что формирование женской идентичности особенно вовлечено в отношения (например, женщина с её матерью), в противоположность мужской, поскольку мальчики обычно стараются отойти от слишком близких отношений с матерью в подростковом периоде.

Нарушения идентичности могут быть связаны не только с подростковым периодом кризиса, одним из частых факторов, приводящих к этому, является стигматизация, связанная с приписыванием человеку или проекцией на него обществом различных отрицательных характеристик (Herek, Glunt, 1988; Kegeler et all., 1989). Эти характеристики, как клеймо, маркируют человека и нарушают, тем самым, его идентичность. Goffman (1963), Jones et all. (1984) говорят в таких случаях о “испорченной” идентичности, которая дисквалифицирует социально стигматизированных лиц, затрудняет их участие в социальных связях, нарушает их социальный статус.

Стигматизация является частым социальным феноменом. При этом, используемая социальная атрибуция может базироваться как на стереотипных представлениях, так и на прямом предубеждении.

В последнее время, например, стигматизация связана с диагностированием СПИДа, что может “нарушить” идентичность, вызывая страх, изоляцию, депрессивную реакцию, то есть развитие состояний, которые в свою очередь снижают биологическую резистентность (Davies, 1997).

Как уже указывалось, кризис идентичности может являться причиной формирования негативной трансформации идентичности, что создает предпосылки для развития личностных расстройств и различных форм отклоняющегося поведения. 

В одних случаях кризисы заканчиваются спонтанно, в других - для стабильной интеграции личности необходимо психологическое вмешательство, помогающее подростку справиться с   новыми для него переживаниями. Глубокие психологические проблемы, возникающие на фоне трудностей созревания и развития, нередко переступают критическую черту, за которой кризис взросления создаёт экстремальную ситуацию, что требует коррекционного вмешательства. Описываемые кризисы специфичны для подросткового возраста, когда личность встречается с множеством проблем, но не всегда оказывается в состоянии справиться с ними.

Термин «кризис периода взросления» — недостаточно точен и создает предпосылки для расширенного применения. Этот термин, если его вообще можно считать диагностической категорией, носит собирательный характер. Кризисами периода взросления называют чрезвычайно гетерогенную группу нарушений, общий признак которых - возрастной этап их появления и, как правило, бурное полисимптоматическое проявление. Такие кризисы чреваты «продуцированием» экстремальных ситуаций, если переживания или действия подростка приводят к дезадаптации и делают его опасным для себя самого или для окружающих.

Неуверенность и сомнения подростков, связанные со ста­новлением собственной сексуальности, часто приводят к тяжелым кризисам и нередко выливаются в суицидальные попытки.

Большинство возникающих нарушений преходящи, но, с другой стороны, именно в период взросления закладываются основы расстройств, устойчиво проявляющихся во взрослом возрасте.

Кризис идентичности может манифестироваться различной симптоматикой. Характерно чувство неполноценности, депрессивное настроение и суицидальные мысли. Последние нередко связаны с явлениями деперсонализации и с ипохондрическими переживаниями. Кризис идентичности может быть реакцией на :

утрату статуса ребенка,

глубокое несоответствие биологических возможностей социальным,

неуверенность в своей компетентности в новом статусе,

резкие биологические изменения, происходящие в организме взрослеющего человека.

Неуверенность и страхи могут достигать такой степени, что возникает боязнь утратить своё телесное и психическое единство. В таких случаях подростки часто создают поведенческие ритуалы, позволяющие им повторно убеждаться в самом факте существования себя как такового, в границах собственного «Я», не раствориться в окружающем мире, в «Я» других людей, «заземлиться». Для этого они используют различные процедуры, например, ощупывают свое тело, часто смотрятся в зеркало, записывают свои мысли и навязчивые действия.

Во время данных кризисов происходит определение подростками себя как личности, как индивидуальности, синтезируется новое «взрослое Я».

Личностный кризис характеризуется столкновением внутренних стремлений, желаний с невозможностью их непосредственного удовлетворения в связи с тем, что это противоречит требованиям социальной реальности и вступает в конфликт с установками уже сформировавшегося Суперэго. В случае удачного преодоления личностного кризиса, человек выходит из него, приобретая новые, необходимые для социальной адаптации, навыки; перед ним раскрываются новые возможности личностного развития. В то же время, личностный кризис может оказаться превосходящим адаптивные резервы подростка и приводить к задержке или регрессу его психического развития.

Выделяют несколько типов протекания личностного кризиса (Mullen M., 1994):

1. Личностный кризис приводит к интеграции ранее вытес­няемого и отвергаемого опыта осознания концепции Я, партнеров или социальных групп.

2. Личностный кризис ведет к усилению прежней Я-концепции, на которую не влияют объективная действительность и новый жизненный опыт.

3. Личностный кризис приводит к разрушению существо­вавшего представления о себе и лишает способности действовать.

При любом типе протекания личност­ного кризиса происходит возникновение и рост эмоционального напряжения, чувства угрозы, паники, страха и других проявлений в связи с дезорганизацией работы самосозна­ния.

Возможности преодоления личностного кризиса зависят от социальных обстоятельств и саморегуляционных навыков личности. Необходимо развивать в себе саморегуляционные умения, чтобы справляться с возникающими в определённые периоды жизни личностными кризисами, в противном случае трансформация идентичности оказывается негативной.

Личностные кризисы могут быть возрастными (кризис подросткового периода, кризис зрелого возраста и др.), кратко- и долговременными, конструктивными и деструктивными. Личностные кризисы могут различаться по критерию деятельности (кризис операциональной стороны жизнедеятельности: «как жить?», кризис мотивационно-целевой стороны деятельности: «для чего жить дальше?», кризис смысловой стороны деятельности: «зачем жить дальше?»).

 

 

Факторы трансформации идентичности

 

Нарушение идентичности, возникающее при пограничном личностном расстройстве, посттравматическом стрессовом расстройстве и других состояниях, затрагивает значительное количество людей различных социальных уровней, разных странах и сообществ. В связи с этим особую актуальность приобретает изучение факторов, способствующих трансформации идентичности.

Формированию идентичности предшествуют события, определяющие ее нормальное развитие или определяющие возможность нарушения этого процесса. Нарушение формирования идентичности чаще всего связано с интра- и интер­персональными конфликтами и находит своё выражение в таких феноменах как:

1. Спутанная идентичность – невозможность сформулировать свою систему ценностей, цели и идеалы. Сталкиваясь с проблемами развития человек не способен завершить психосоциальное самоопределение. Он избегает адекватных и характерных для своего возраста требований и возвращается на более раннюю ступень развития, в известной степени «оправдывающую» незрелое, не соответствующее возрасту поведение. Спутанность идентичности может приводить к нарушению в процессе обучения, формировании навыков профессиональной деятельности, снижению работоспособно­сти. У подростков и лиц молодого возраста при невозможности реализовать себя в работе может происходить психический регресс, возврат к фиксациям эдипального периода.

2. Спутанность восприятия времени: нарушение субьективного чувства времени, проявляющееся в ощущение, что время идет слишком быстро или слишком медленно; возникновении состояний, в которых человек чувствует себя в другом временном периоде, например, вернувшимся в детство или значительно постаревшим. Возможно даже возникновение состояний, когда отдельные части тела воспринимаются как имеющие различный возраст. Нередко со спутанностью времени связаны эмоции экзистенциальной тревоги, переживание ужаса, а также потеря связи с собственным телом.

3. Негативная идентичность – проявляется в отрицании всех свойств и ролей, которые в норме способствуют формированию и стабилизации идентичности (семейные роли и привычки, профес­сиональные, религиозные, связанные с полом, культурально-этнические и другие стереотипы). Может возникать феномен презрительного отношения к этим ценностям. Более утонченная форма негативной идентичности - ориентация на имиджи, которые демонстриро­вались в ходе воспитания подростка в качестве отрицательных, заслуживающих осуждения. Например, женщина, муж которой злоупотребляет алкоголем, находит у своего сына черты, указывающие на повторение им в будущем судьбы отца. Она настойчиво предостерегает сына от угрожающей ему в будущем опасности, используя отца как отрицательный образ. В подобных случаях создаются условия для развития негативной идентичности по механизмам реакции протеста.

Анализ клинико-психологической и психолого-педагогической литературы по проблеме изучения влияния семьи на нарушение идентичности позволил выделить ряд значимых факторов. К числу основных факторов, которые могут предопределять характер трансформации идентичности и связанное с ним изменение поведения ребенка в семье и вне ее, относятся следующие: неправильное воспитание (гипо- или гиперопека, «ставка на лидера», воспитание с предъявлением непомерных требований), преобладающий тип взаимоотношений между родителями и детьми, дисфункциональность семьи, характер отношений ребёнка с братьями и сестрами.

В процессе психологического интервьюирования пациентов, нами выявлялись признаки, которые можно было расценить как начальные проявления процесса трансформации идентичности. К ним относились выраженное несоответствие образов актуального и идеального «Я», а также, появившиеся изменения в эмоциональной сфере и поведении: агрессивность, импульсивность, гневливость, сниженная самооценка, нерешительность, пассивность, потеря будущностной ориентации.

В исследованиях медицинских психологов имеется материал о влиянии типов воспитания на формирование идентичности ребенка. Неадекватное семейное воспитание приводит к неправильному восприятию подростками культуральных ценностей данного общества, отражаясь на мотивационной сфере личности. Семья выступает как фактор трансформации идентичности, в значительной степени определяя её направленность (неблагополучные семьи – способствуют формированию негативной трансформации идентичности; благополучные семьи – сдерживают возникновение и развитие негативной трансформации).

По данным Riley (1991), психологическим фактором, способствующим возникновению трансформации идентичности, является распад семьи. Количество распадающихся семей ежегодно увеличивается и особенно в современных обществах. В исследованиях Riley показано, что около 50% детей, воспитывающихся в ядерных семьях, переживали распад семьи или гибель члена семьи. В исследованих длительных последствий разводов установлено, что отклонения, возникающие у детей, связаны не только с разводом, а с воздействием множественных факторов.

Распад семьи инициирует каскад других отрицательных последствий, способствуя кумуляции факторов, приводящих к развитию нарушений. К таким факторам относятся: ухудшение экономического положения разведённого родителя; смена места жительства с ухудшением условий (Riley, 1991); дополнительные отрицательные воздействия, связанные с созданием новой семьи. Родители, испытывающие стресс при разводе, становятся психологически менее достигаемыми, имея мало времени для эмоционального общения с детьми.

Различные типы распада семьи оказывают по-разному влияют на детей. Например, относительно позитивное значение для ребёнка имеет развод в ситуации возникновения у кого-то из родителей психического нарушения или в случае насилия над детьми в семье. Положительное значение развода в этих случаях заключается в освобождении детей от экспозиции в травматической среде. Тем не менее, в силу того, что в большинстве распавшихся семей насилие отсутствовало, развод прежде всего воспринимается как стресс, приводящий к тревоге и переживаниям. Кроме того, положительное значение развода для родителей далеко не всегда оказывается таковым для детей.

Согласно данным Paris (1997), большинство детей, перенесших развод, обладают достаточной сопротивляемостью к проблемам дальнейшего развития, но имеют предрасположенность к развитию личностных расстройств. Развод стимулирует развитие этих нарушений. Развод часто является не причиной, а фактором риска развития личностных нарушений. Кумулятивное сочетание биологических, психологических и социальных факторов создаёт особенно неблагоприятную основу для такого развития.

В исследованиях Finkelhor (1987) установлено, что увеличение количества лиц с негативно трансформированной идентичностью связано с психологической и физической травматизацией в раннем возрасте.  

Психологическая травматизация детей, несомненно, имеет определённое значение в возникновении трансформации идентичности, однако в каждом конкретном случае её роль должна специально анализироваться. Исследования, проведённые Finkelhor (1987), показывают, что травматические переживания стали лучше выявляться, но факт их учащения не доказан. Автором продемонстрирована зависимость между негативными взаимоотношениями в паре “родители-ребенок” и реакциями, характеризующими особенности трансформации идентичности. Если у детей (независимо от того, к какой возрастной группе они принадлежат) имеют место плохие отношения с одним или обоими родителями, и они чувствуют, что их считают никуда не годными, не ощущают родительской поддержки, дети будут вести себя неадекватно по отношению к другим людям. Женщины, на которых в детстве их собственные матери не обращали достаточного внимания, склонны срывать гнев на своих детях (Kernberg, 1984), что не может не сказаться на процессе формирования идентичности.

Согласно теории привязанности, маленькие дети различаются по степени ощущения безопасности в своих взаимоотношениях с матерью (Ammon, 1996). У надежно «привязанного» ребенка в прошлом присутствовало надежное, устойчивое и чуткое отношение со стороны матери; в результате он был склонен доверять другим людям, имел довольно хорошо развитые социальные навыки. «Ненадежно привязанный или тревожащийся по поводу своей привязанности ребенок» будет либо резистентным, либо избегающим. Тревожный избегающий ребенок в общем и целом избегает своей воспитательницы. Такие дети несговорчивы и сопротивляются контролю. Резистентный ребенок расстраивается при разлуке с матерью, а ей нелегко его успокоить при новой встрече. Такие дети импульсивны, для них характерны эмоциональные вспышки (Rothbaum, Weisz, 1994).

Аспект семейных взаимоотношений, вызывающий значительный интерес психологов, - это характер семейного руководства, то есть действия родителей, имеющие своей целью “наставить детей на путь истинный” или изменить их поведение. Некоторые родители вмешиваются редко: при воспитании они сознательно придерживаются политики невмешательства – позволяют ребенку вести себя как он хочет или просто не обращают на него внимания, не замечая, приемлемо или неприемлемо его поведение.

Другие родители вмешиваются часто, либо поощряя (за поведение, соответствующее социальным нормам), либо наказывая (за неприемлемое поведение). Иногда родители непреднамеренно поощряют за агрессивное поведение или наказывают за принятое в обществе поведение. Намеренное или ненамеренное подкрепление существенно предопределяет становление поведения, хаарктерного для того или иного вида трансфоромации идентичности (Rothbaum, Weisz, 1994).

McCrae и Costa (1988) изучали зависимость между характером семейного руководства и антисоциальными поступками подростков, свойственными лицам с негативной трансформацией идентичности. Они обнаружили, что два параметра семейного руководства – контроль (степень опеки и осведомленности о своих детях) и последовательность (постоянство в предъявляемых требованиях и методах дисциплинарного воздействия) связаны с количеством антисоциальных поступков подростков и с их личной оценкой собственного образа жизни по отношению к социальным нормам. Вседозволенность (отсутствие контроля за поведением ребенка) и слишком суровые наказания способствуют повышению уровня импульсивности, тревожности и агрессивности ребенка.

 Исследователи, изучающие характер причинной зависимости между стилем семейного руководства, импульсивностью и агрессивностью детей, искали однозначную причинную зависимость между этими параметрами, исследуя постоянные и переменные величины (McCrae, Costa, 1988). Авторы установили связь между характером семейного руководства и импульсивностью/агрессивностью подростков. Особое значение имела непредсказуемость и непоследовательностьповедения родителей в одинаковых ситуациях, когда за одно и тоже нарушение дисциплины дети могут быть наказаны или же их действия остаются незамеченными. Такая стратегия поведения родителей подготавливает благоприятную почву для развития негативной трансфоромации идентичности.

Изучение зависимости между практикой семейного руководства и видом трансформации идентичности у детей учитывало характер и строгость наказаний, а также контроль родителями поведения детей. Выявлено, что жестокие наказания связаны с достаточно высоким уровнем агрессивности у подростков с негативной трансформацией идентичности , а недостаточный контроль и присмотр за детьми коррелирует с высоким уровнем антисоциальности, зачастую сопровождающимся агрессивным поведением.

Проведенный анализ влияния наказаний на характер трансформации идентичности показал, что использование физических наказаний может приводить к ряду отрицательных последствий :

родители, наказывающие детей, фактически могут оказаться для них моделью для подражания в реакциях агрессивности и импульсивности;

дети, которых слишком часто наказывают стремятся избегать родителей или оказывать им сопротивление; 

если наказание слишком возбуждает или расстраивает детей, они могут вытеснить причину, породившую подобные действия. Фактически стратегия социализации, направленная на формирование продуктивной идентичности, в этом случае мешает усвоению правил приемлемого поведения;

дети, изменившие свое поведение в результате наказания, не усваивают нормы, которые им пытаются привить, не интернализируют их в качестве своих внутренних ценностей. Обычно, они повинуются только до тех пор, пока за их поведением наблюдают. Возможно, эти дети так никогда и не примут правил приемлемого в обществе поведения. По сути, наказание заставляет скрывать внешние проявления нежелательного поведения, но не устраняет его .

 Дисфункциональность семьи считается главным психологическим фактором риска, имеющим значение в развитии отклоняющегося поведения и личностных расстройств. Дисфункциональной может быть как нуклеарная семья, состоящая из родителей и ребёнка, так и расширенная семья, включающая в себя предшествующие поколения и близких родственников. Семейная структура не может быть полностью изолированной от событий, происходящих в обществе. Тем не менее, дисфункциональная семья может существовать и в обществе, благополучном во всех отношениях. Вероятность возникновения нарушений у детей, воспитывающихся в такой семье, велика, но, в то же время, социальный буфер общества может защитить детей от этих нарушений. В то же время даже в очень дисфункциональных обществах хорошо функционирующие семьи могут воспитывать здоровых детей. К сожалению, сама семейная ситуация зависит от социальных условий в большой степени.

Возникновению состояний, негативно влияющих на семейную ситуацию, способствует и такой фактор, как невозможность установить чёткие границы между членами семьи, что приводит к «расплывчатости» и незнанию круга обязанностей, за которые отвечает каждый из её членов. Это приводит к уходу от ответственности и проекции её на другого члена семьи, воспринимающего проекцию, как «руководство к действию» с принятием на себя сверхответственности. Если член семьи не в состоянии справиться с этой ответственностью, он испытывает чувство вины, от которого стремится избавиться аддиктивным образом.

Специалисты, анализирующие влияния семьи, пользуются термином «психопатология родителей», под которым понимаются не психические заболевания, а, прежде всего, наличие у них определённых характерологических нарушений. Определенные формы этой патологии являются факторами риска для развития личностных нарушений и отклоняющегося поведения у детей. К провоцирующим факторам, способствующим возникновению нарушений у детей, относятся депрессия и злоупотребление различными веществами (наркотиками, алкоголем и пр.) родителей, что ассоциируется с распадом семьи, приводя к ряду негативных последствий. Предрасположенность к развитию нарушений носит биологический и психологический характер. Когда в очень раннем периоде жизни ребёнок на эмпатическом уровне «схватывает» неадекватное отношение к нему родителей, происходит задержка развития его эмоциональных функций, которая может сказаться на возникновении определённых форм трансформации идентичности.

 Таким образом, проведенный анализ психологических факторов трансформации идентичности показывает, что основное внимание исследователей, занимающихся изучением данной проблемы, уделено влиянию семьи. Актуальность такого подхода несомненна, так как именно ранние периоды развития ребенка имеют решающее значение для формирования идентичности.

На трансформацию идентичности оказывают влияние самооценка, самоосознание и установки личности. Основываясь на том, что самооценка, являясь внутренним образованием личности, становится важным регулятором поведения, обеспечивая равновесие между внешними влияниями, внутренним состоянием личности и формами ее поведения, мы пришли к выводу, что неправильная самооценка, принятая лицами с ПЛР, воздвигает своеобразные «оборонительные сооружения», закрывающие доступ в сознание всего того, что способно поколебать или разрушить созданную структуру установок личности. Первичный опрос показал, что самооценка лиц с ПЛР базируется не на реальных достижениях и не на моральных достоинствах, а является неадекватным, заниженным представлением о себе, основывающемся на желании оправдать неудачи в той или иной деятельности, в общении с мужем, родителями, друзьями и т.д. В связи с этим, их реакция на оценки окружающих во многом зависит от того, каким образом эти оценки согласуются с их самооценкой – подкрепляют или разрушают ее.

 Изучению влияния самоосознания на снижение агрессивности, как признака негативной трансформации идентичности, посвятили свои работы Robins (1966); Rothbaum, Weisz (1994) и др. С точки зрения авторов, самоосознание подразумевает более пристальное внимание к личным нормам и стандартам. Эффект снижения агрессивности будет зависеть от конкретных ценностей и норм человека. Если агрессия рассматривается как нечто негативное и считается неприемлемым типом поведения, обострение самоосознания усилит именно эти ценности.

 Pervin (1975) и Paris (1997) выдвинули теорию “дифференциального самоосознания”, чтобы объяснить, каким образом процесс самоосознания связан с агрессивным и импульсивным поведением. Они утверждают, что есть два класса переменных, ослабляющих процесс самоосознания, и оба они связаны с его различными компонентами. Компоненты, вызывающие чувство ответственности, - это те аспекты, которые дают возможность индивидууму стать менее узнаваемым, тем самым редуцируя “социальное самоосознание” – компонент, связанный с желанием произвести впечатление на окружающих.

Формирование «спаянной» идентичности связано с устранением факторов, препятствующих развитию негативной трансформации и их заменой положительными стимулами. Негативная трансформация идентичности, приводит к развитию дезадаптивного поведения, функциональных расстройств, которые, при отсутствии своевременной коррекции, могут перейти в более глубокие, связанные с дезинтеграцией Эго, психические изменения.

 

 

---

Дата добавления: 2018-09-20; просмотров: 242; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!