III. «В их сказаниях они припоминают и Геркулеса, и собираясь в битву, воспевают его, как родоначальника Героев.»

В воинственных песнях, — witezna pisen — витязная, победная песнь, — Инды возхваляли Э, т.е. бога — Вишну в свойстве победы — Он есть тысячерукий Арджуна (Арьюна, Арей, Яро). Он, в лике, есть; и на  — витязь, победа, победный бог,  — световодныи белоконный, в котором не трудно узнать и Арея Скифов и Световида Славян.

 

(*) Название Бургундiu однако же принадлежит времени Валентиниана (370 г.); здеcь по описаниям было собственно воеводство; причем во всяком случае должно отделять жителей от военнаго поселения. Бургунды (по арабским писателям Herbelot), проникнувшие в Галлию назывались Burgian.Это названиепринадлежит по Восточ: Пис. и Булгарам, т.е. Бельгам, Влахам (как вытесненным из Бельгии, так и оставшимся под властию Римлян и выселяемым ими в новыя колонизации.

(**) Γνήσεος оть ĩσιοσ, ĩσιοσ — равный, и γένος — род, племя — след. одноплеменный.

«У них также есть некотораго рода вирши, возглашением коих, называемым baritum, они возбуждают дух, и по этому возгласу предугадывают успех боя.»

У Славян в обычае было петь перед битвой витязныя или победныя песни. На премере, в песни перед битвой Забоя и Славоя с Людеком (Людовикомъ), которая относится ко времени Короля Людовика, воевавшаго в 865 году против Сербов (живших на реке Сале), Далмат (по р. Эгеру) и Чехов, — Забой, после поклонения богам, взял звучное Варито и воспел песнь горя о нашествии чуждых, возбуждая к возстанию против враговъ:

Ступил Забой в глубину дола,

Взял Варито звучное;

«Мужи братских сердец,

И искренних зраковъ!

Вам пою из глубины дола песнь,

От сердца моего, еще глубже

Погруженнаго в горе!

— «ОЙ ты Забой, ты поешь сердце к сердцу

Песнь среди горя! Яко Люборъ

K слову и пенью бывало склонялъ

Вышеград и все области,

Так и ты меня и всю братью.

Певца добраго милуют боги,

Пой! тебе от них дано

В сердце, против врагов.

Возглас Сайван, названный Римлянами baritum, barritum (в нек. списках изменено в barditum и bardicum) у Аммиана barritum, без сомнения есть возглас (hurtowañi) ура! произшедший от Инд. Э, возгласа имени божества победы. Римляне также переняли этот voce Martia, quam gentilitate adpellant barritum. Аммиан упоминает что во время войны во Фракии (377 года), около Марциано — поля, когда Римляне перед сражением возгласили это barritum, варвары в ответ грянули хором славу великим и отшедшим богатырям своимъ: «Barbari vero majorum laudes clamoribus stridcbant inconditis: interque varios sermonis dissoni strepitus leviora proelia tentabantur.»(*)

Обычай воспевания славы упоминается в Слове о полку Игореве «Страны ради, град и весели, певше песнь старым Князем, а потом молодым.» Пети славу Игорю Святславичу, бую туру(**) Всеволоду, Владимиру Игоревичу: здрави Князи и дружина, поборая за Христьяны на поганыя полкы!» И вообще думы Руссов, витязныя песни южных Славян, и так называемыя вирши, дают довольно полное понятие об обычных славословияхь Сайванских племен.

«Ибо от силы возгласа зависит их одушевление или робость: они видят в нем не столько созвучие голосов сколько созвучие мужества. Они стараются производить pезкие звуки и порывистый гам, подставляя ко рту свои щиты, чтоб отраженный голос раздавался сильнее и громче.»

Эти слова Тацита могут относиться только к обычному Русскому хоровому распеву.

«Некоторые утверждают, что и Улисс, во время своих долгих и сказочных скитаний, занесенный в сей Океан, приплыл к берегам Германии, и будто Ascibargus (astiburgium, assiburgium), находящийся ныне на берегах Рейна, построен им и прозван.... (в некоторых списках следует пробел, пополненный Греческими буквами различно: ασнιπυργιον, ασριπυργιον и пр.) что там в древности найден был жертвенник, посвященный Улиссу (Vlyssi, Vlixi и пр.) и отцу его Лаэрту, и что на границах Германии и Рэции существуют еще памятники и могильные камни с греческими надписями. Не утверждаю и не опровергаю этих разсказов, предоставляя каждому верить им или не верить.»

Благоприятные или неблагоприятные ветры могли занести Улисса к устьям Роны, но не Рейна. На Роне, близь коей обитали Osci, могь быть acкunupгион.

Osci, Ολσοι, Volsci, Volsi, Volusci, суть различныя произношения названия Влоси, живших в Италии, потом в Гальской Римской провинции, а наконець близь устий Рейна; с переселением их мог быть перенесен на Рейн и Asciburgium, а вместе с тем название Vlosi, могло породить баснь об Улиссе — Vlyssi.

IV. «Я подтверждаю мнение, что Германския племена не заражены смешением ни с каким посторонним народомъ; это порода чистая, ненарушенная и только сама себе подобная. Наружность их, не смотря на безчисленность, одинакова: глаза голубые, взор суровый, волоса русые, огромный стан. Moгyчие в порыве, они нетерпеливы в трудахь и предприятияхъ; менее способны выносить жар и жажду, нежели холод, неприязненный климат и бедность почвы, к которым привыкли.»

 

(*) Фракиян Аммиан вообще называет Готами. Поселение в Мизии и во Фракии Готов, более известных Риму, нежели коренныя поселения, было причиною, что имя их, при описании войн, принято за общее.

(**) Буйтур, богатырь — прославленный воин, герой, слово Инд. Бгадур, собственно  — герой, витязь; слово в слово светлое, красное солнце:  свет, красота, и  — божество, солнце, обоготворенная сила - обратно:  — знаменитый, прославленный.

V. «Страна их, хотя по свойствам своим не везде одинакова, но вообще покрыта страшными лесами и болотами; она сырее к Галлии, ветренее к Норике; и Паннонии; довольно урожайна, но неудобна для плодородных деревъ; богата скотом, но порода его малорослая, ибо у них в чести и славе не наружный вид, а количество стад и табунов, составляющих единственное и благодатное их богатство.

Неизвестно, в знак ли милосердия или в наказание, боги отказали им в золоте и серебре; однакоже не утверждаю, что в Германии нет золотоносных и среброносных жил, ибо кому было их отыскивать? К приобретению и употреблению этих металлов они равнодушны. У них встречаются серебряные сосуды, дареные их князьям и посламъ; но они ценят их не дороже глиняных. Однакоже, пограничные с нами, в торговых оборотах, ценят золото и серебро, и знают некоторыя из наших монет по изображениям, принимая их с выбором. Живущие же внутри Германии, по древнему обычаю, ведут торг меном товаров и принимают только древния и издавна известныя монеты: serratos и bigatos. Серебряныя предпочнтают золотым, не потому, что они им более нравятся, но по меньшей ценности более удобной для покупки мелочных товаров.

VI. Железо у них также не в изобилии, судя по вооружению: не многие употребляют мечи и большие копья. Бердыши, или по ихнему framea (в некоторых списках parmea) употребляют с узким и коротким железом, но столь острые и удобные, что этим оружием, смотря по потребности, они сражаются и с руки и от руки (vel cominus, vel eminus pugnent — cum manus, e manus). Конница довольствуется щитами и этими framea, пехота же употребляет и стрелы; у каждаго большой запасъ; стреляют (vibrant; vibratio относится к луку, к сотрясению тетивы), на неимоверное разстояние, обнажась, сбросив с себя чугу (sagulum — кафтан, полушубокъ).»

Framea составляет по cие время загадочное оружие Сайванъ; очень естественно, что настоящее название искажено произношением. Определим прежде слово hasta, которым Тацит выражает framea. Hasta собственно значить не простое копье, но бердыш, секиру; топор, как и производное Гальское hache. Выражение «продавать с молотка» в латинском «sub hasta subire.» Хотя и выставлялся при продаже значек на копье; но продажу решал удар молотом. У Славян вооружением конных были: секира с короткой рукоятью, называвшаяся Brañ; топор, молот, и клевец, в роде клюва с одной стороны, а с другой стороны топор или молот. Клевець, назывался также чеканом (откуда слово чеканить).

топор, секира,     клевецъ        молотъ             Brañ — брань, framea

Молот, кроме рукопашнаго удара, бросали во врага:

«И хопи Забой свой млат,

И отскочи Людек.

На пряже млат Забой, выся в гору,

И верже по вразе (ринул во врага).

Лете млат, разскочися щить,

Со щитом се розскочиста Людековы перси.»

Общее название оружия бронь, имеет начало свое от , что значит оружие, броня.(*) От общаго названия брони, как обороннаго оружия, перешло и к частным оружиямъ; напр. по чешски Вrñ значит pertica — палица; Brañ — Брань, Seitengewehr, и по существующему выражению Brañ рri boku, значит по современному понятию мечь при бедре, а по старинному значению млат, секира, тесак(**) при бедре; ибо двухсторонные топоры с короткой рукоятью действительно носились в древности при бедре, как мечи.

Таким образом бранное или брамное оружие, брань, брана, брама, составляя двойную секиру, hache, которою можно было рубить и бросать в неприятеля, в латинском выразилось посредством framea, или по другим спискам pramea.

 

(*) Отсюда по Чешски Brana — оградные ворота крепостей, с башней; по польски Brama; pram — ограда, бронь. Из этого понятно образование слова framea,

(**) От слова тесать; тесаком называлась в последствии широкая сабля; как напр. булатный тесак Царя Михаила Феодоровича, сделанный в 1617 г.

«Нисколько не заботясь о наряде, они украшают только щиты свои цветистыми красками; латы у немногихъ; шлемы и каски очень редки. Лошади их не замечательны ни по красоте, ни по быстроте; их и не учат, как у нас, различным оборотамъ; оне идуть только строем и делают искусно заезд (вправо или влево), стесняясь в кругу поворота, чтоб никто не отстал. Вообще, оценяя, их сила преимущественно состоит в пехоте; соединенная с конницей и приспособленная к конному бою, она сражается совместно. Быстрейших пешов, избранных из всей молодежи, они ставят впереди строя. 0пределяют и счетъ: сотенные из каждаго погоста суть те, кои и между собою так называются, и название, означавшее прежде количество, ныне стало званием и почестью. Войско строют углом. Отступать с места, с тем чтоб снова внезапно наступать, почитают военной хитростью, но не трусостию. Тела убитых, при сомнительности победы, относят назад. Бросить на поле битвы своей щит, почитается величайшим безчестием, лишающим права присутствовать при жертвоприношениях и при совещаниях и многие из переживших войну, не переживали этого безчестия и вешались.»

Во времена Тацита Сайваны, в постоянной борьбе с Римом, постоянно вытесняемые из своих оседлых жилищ, могли сохранять посреди гор и лесов, только свои обычаи. Рим, получивший первое понятие о богатстве от Сайван Италии, видел в Германии раззоренных уже их потомков. В пограничных Риму воеводствах еще менее можно было ожидать какой бы то ни было роскоши, даже в военном наряде сторожевой Земщины.

Упоминаемое Тацитом разделение войск на сотни и звание Сотника — , а равно  -десять сот, , из котораго образовалась в Слав, тысяча , тысянца и чин тысячник, — принадлежать к исконным войсковым подразделениям Сайван, сохраняющимся и поныне в Казачестве.

О легкой пехоте Сайван, которой каждый воин приспособлен быль сражаться рядом с товарищем конным, упоминает довольно подробно и Юлий Цесарь, описывая войну с Яровидом (Arioviste) царем Германовъ: «Цесарь выдвинув легионы свои из стана, построил в боевой порядок, в надежде не приметь ли Яровид боя; но он удерживая пехоту свою в укреплениях своего стана, высылал ежедневно конницу набегом. К этому роду боя Германы необыкновенно приспособлены. При 6 тысячах конных,находилось такое же число пеших, могучих и ловких воинов, служивших друг другу взаимной защитой. Они сражались совместно: конные опиралась на пехоту, и в минуту опасности они сближались друг с другом. Раненаго и упавшаго с лошади пехота тотчас же ограждала собой. Эти пешие воины такой пpиобpели навык и ловкость, что в случае быстраго наступлешя или отступления, они хватаются за гриву лошади, и бегут неотставая.»

Цесарь более понимал Германов, нежели красноречивые Историки; в его комеытариях, они не такие дикари, какими их описывает Тацить, часто противореча самому себе.

В Индии была военная наука, заключавшая в себе тактическия и стратегическия правила. Между многими построениями войска, был строй клином или углом, когда отборныя войска впереди и колонна строилась конусом. Об этом строе упоминает и Тацитъ: «acиеs per cuneos componitur.» Его смешали с строем, называемым tete de роrc. В Индии, а вероятно и у Сайван, это был особенный строй называвшийся «строй борова», когда в колонне усиливался и разширялся центр на случай атаки с боков.

VII. «Правителей избирают они по преимуществу породы, воевод по преимуществу мужества и силы. Правители не имеют безграничной и произвольной власти; а воеводы повелевают более примеромъ: быстротой, проницательностию и личной храбростию заслуживают они славу. Взыскания, заключение виновных и даже наказания совершаются по приговору духовенства; и они принимают это не так как наказание по принуждению воеводскому, yо как суд бога, соприсутствующаго воюющим, коего изображения и знамена, хранимыя в священных лесах, носят с собой на войну.»

В отношении наказаний, слова Тацита наноминают обычное Славянским народам понятие: «так судил Богъ; Бог наказалъ; на то была воля Божья.»

Виджая, витязь, Вишну в свойстве победы, витяжства, изображался в Индии на знаменах, едущим на птице гapyдa. Он имел тысячу голов и вооруженных рук всеми родами оружий (символ рати).

Найденное в г. Ретре знамя имело именно это изображение, хотя безотчетно описанное; на нем был изображен дракон, украшенный изображением множества голов (женских ? – вопрос автора) и вооруженных рук.

«Самым сильным возбуждением их храбрости составляет то, что полки их не случайныя, не разнородныя сборища и толпы; но семейные, родственные. От них близко все родное, и им слышится говор жен и крик детей; и оне-то неподкупныя их свидетели, и высоко ценимыя восхвалители. К матерям и женам несут они свои раны; и оне небоятся считать и высасывать (exugere) их (? – вопрос автора); онеприносят сражающимся и пищу и утешение.»

VIII. «Разеказывают предания, что павшия духом и бегущия уже с поля сражения войска были останавливаемы женщинами, которыя, заграждая им путь грудью своею, с насточивой мольбой, представляли предстоящий плен, при одном имени коего они содрагались за жен своих. По этой причине, чтоб более обязать верностию какой нибудь народ, в число заложников берут несколько знатнаго рода девиц. Сверх того Германы приписывают женщинами какую-то святость и предвидение, и потому не избегают их совета и не пренебрегают их мнением. Мы видели во время Вecпaciaнa Велиду (Voleda, Valeda, Veleda, Velida, Βελήδα), которую они почитали за пророчицу, подобно как в древности Ауринию(Аurinиа, Olbrunia, Albrima, Albrina) и миогих других, боготворимых ими не из лести, не творя из них божествь.»

Значение Сайванских пророчиц, упоминаемых Тацитом, можно понять из древнягоЧешскаго стихотворения, относящаяся к 7-му столетию, о Княжне Любице.

«Ступи Knjeжна в белествуце ризе,

Ступи на стол отень в славне снеме (сонме, сейме).

Две вегласне деве, выучене

Вестьбам, (пробел, заключ. вероятно: стояли у престола).

У единей су дески правдодатне,

У вторей мечь кривды карайчи;

Против има пламень правдозвестен,

И од нима сватосудна вода,

Поче Kнjежна с отня злата стола:

«Мои Кмети (старейшины), Леси (людство) и Владыки (свящ. санъ).

Се братрома разрешите правду,

Яже вадита ся (раздорятъ) о дедине,

О дедине отне между собу,

По закону векожизных богов....»

Названия пророчиц, упоминаемыя Тацитом, чисто Славянския; Veleda, Βεληδα, соответствует имени Влада или Велица, Вéлика, Aurinia соотв. имени Обрения.

По Диону Кассию, после Велицы или Влады, пророчицей была Γάννα — Слав. Иана, Ианья, Ганна.

В IV кн. § 61 своей истории Тацит пишет о Веледе: «Эта дева родом из Бруктерии;(*) она имела, великую власть, основанную на древнем обычае Германов, которые, по суеверию, предсказания женщин считали волею богов.

IX. «Из божеств преимущественно поклоняются они Меркурию и в известные дни приносят ему человеческия жертвы. Геркулесу же и Марсу приносят в жертву животных. Часть Сайван поклоняется также Изиде. Не знаю откуда и когда перешло к ним это верование: но изображение ея под символом Либурнской ладьи (в впде полумесяца), доказывает постороннее происхождение. Изображать божество в человеческомь образе; и заключать его в стенах, считают они несоответственным величию Неба. Они посвящают богам леса и рощи, которые у них и носят имена божествъ; в этой таинственности видят они святыню.»

«Deorum maxime Mercurium colunt.» Если Тацит дает божеству Сайван Латинское название Меркурия по Зодиаку, имевшему свое начало в Индии и перешедшему чрез Вавилон, Египет и Грецию к Римлянамъ; то в планетной Иеpapxии правитель планеты Меркуpия есть Будг, что значить, вообще учитель, просветитель. Но Будга не должно смешивать с Буддга или Будда (девятой аватарой, Сакъя-муни), который до Сайван и тримуртическаго их поклонения Сиве ни сколько не касался.

Сказание Тацита о поклонении Меркурию, могло образоваться скоpее из обрядов номинальных, олицетворенных в названияхъ: Мора, ( ,  — смерть, моръ), Марана, Маржанна — ; и  — Маровит, Марос.

В Индии срадва или срадга, а у Славян страва — приношение номинальной пищи (корма богам) на могилы, совершалось в Декабре месяце и соответствовало старинным Святкам, а также зеленым святкам в месяце Mapте; (Мarec. Marak, — в Индии ), когда в память умерших употреблялись пироги из рису; а у Славян из гречихи.(**)

Приношенiе въ жертву людей —  или  (мыть, дань людьми), действительно существовал у Славянъ, а равно и сожжение тел царей или князей, а вместе с ними жен и близких, не хотевших пережить покойнаго. Подобный обряд, по Ибн-Фосслану, совершился у Волжскихъ Славяно-руссовъ (Болгар), когда при погребении неизвестного князя сожжена была на гробе жена его. По Иорнанду, на страве Аттилы погребены были вместе с ним его приверженцы.

Обряд сожжёния княжеских тел упоминается и в Кралодворской рукописи:

«Ай, выйде душа (Власлава) з ревучихъ губ,

Вылетена древа, а по древех

Семо тамо, донеж мертвы не сжен.»

По Нестору приношение человеческих жертв, искорененное христианством, существовало еще в 10 веке: «творяще (Владимир) требу кумиром с людьми своими, pешa старцы и бояре: «мечем жребьи на отроки и на девици; на него же падет, того зарежем богом.»

 

(*) Гора Blockberg, по старинным картам называется Bructerus mons: она была в Браниборскои области.

(**) В Индии, при обрядах поминальных, призывались на могилу кроме Брамина отправляющаго поминки, свободные Брамины, которые угощались, представляя на срадве тени покойных предков. Число их зависело от числа поминаемых лиц. Отсюда произхождение машкар, или нарядов в образе теней.

Поклонение Марсу или Арею и Геркулесу, понято Тацитом из однозначительных знаменований поклонения Вишну — э— богу Харэ, и олицетворения его в свойство победы — Витязя, Световида — .

Марс по толкованию Чешскаго Словаря Соломона, IX века, и соответствует Светоовиду.

Поклонение Изиде, почитаемое Тацитом за занесенное к Сайванам, по изображению в лике молодаго месяца, объясняется слeдующимъ:

Иса у Полян, в Залесье Jess,(*) есть название Сивы (Siwa, Жива, Cиевa; Сибог, Живбог, Жилбог, Ziwиеna). Он есть  или  (луна, лоно). Лик луны и был его символом, в свойстве нарождения.

Замечание Тацита, что Сайване считали недостойным божественнаго величия изображать божество в образе человеческом, относится до верховнаго божества , . Индейцы изображали Парабраму, , в эмблемахъ; лики же относились только до аватар (воплощений) и до сил стихийных, как, деятелей живой природы — Сивы. В этом знaчении было и поклонение силамъ: Индре (Ютpу, Ютробогу) правителю воздуха, востока; Aгни — огню — правителю Юга; Варуну (или — ) — воде, и Ямо (humus) — земли.

Здеcь в сущности тоже тримурти, заключающееся в единстве Парабрамы; ибо Индра — утро, просвет, прабог — , воздух, обнимает все прочия cтиxии и заключается во всехъ;  —проявление Брамы; почему он и называется предходящий;  — проявление Вишну;  — Сива, бытие, сочетание стихий.

«Neс сohibere parиеtibus Dеos.» Хотя, казалось бы, Тацит и противоречит сeбе при oпиcaнии побед Германарика и раззорении храма (templum) Марсов на p. Beppе (Werra — верховье Visurgis, Visura, Везера); но в понятиях Сайван действительно храмы не имели ничего подобнаго с пантеонами Греков и Римлян. Ихь святыяместа, обители жрическия, были, как и в Индии, кладбища родов.(**) При могилах отцов, родоначальников, совершались у них жертвоприношения (поминки, приношение пищи богам духам, или душам умершихъ); тут были судилища, снемы или сонмы, и приюты для странников. Сборныя(***) здания назывались гостинами или гостинницами, откуда и Римское Hostia, Hôtel — Hostel, Kosciol.

В «Vita S. Ottonis, упоминается о Штетинских (Стадинскихъ) гостинах, названных по описке гонтинами.

«Там были четыре храма; главный из них отличался по художеству и был украшен внутри и с наружи выпуклым (барельефнымъ) резным изображением людей, птиц и зверей, столь сходных с природою, что они казались живыми; краски же на внешности храма не смывались дождем, не бледнели и не тускнели. Следуя древнему обычаю, Штетинцы отдавали в храм десятую часть военной добычи и оружие побежденныхь неприятелей. В святилище храма хранились серебряныя и золотыя чаши (из коих при торжественных случаях знатнейшие люди пили и ели), также буйволовые, оправленные золотом рога, которые служили и кубками и трубами. Ножи и прочия драгоценности находившияся там, удивляли своим художеством и богатством.»

В трех прочих гόстинах, не столь украшенных, и менее священных, стояли только одне лавки в виде амфитеатра, и столы для народных сходбищъ; ибо Славяне, в некоторые часы и дни веселились, пили и важными делами отечества занимались в этихь гостинах.»

В этом значении должно понимать и упоминаемый Тацитом templum Tanfana на Beppе, против Милибожских гор (μηλίβοнον öρος) под Чернолесьем (sylva Semana, sylva Dominae, Bacenis sylva, Buchovia, Fagonia, — Буковина.)(****) называемым Тацитом Caesia sylva, без сомнения Cassia sylva — Чешский лес. В этом же месте по Птоломею означено Δευφανα, Δεφανα (по описке Λεφανα) т.е. Девино; ибо это название места или города встречается по всему населению Славянъ: Devona — Девино, на Рейне, против бывшей Аrgentoaria — Сребренницы, переименованное Готами в Freyburg (град девы). Devona, в верховьях Майна; Divona близ оз. Лемана; Девно в Булгарии; Devin — местечко выше Пресбурга, при Дунае; Нем. назв. Theben. Magdeburg т.е. Deveihrad, в Богемии, на р. Тейе. Marionia Птоломея — Parthenopolis — Magdeburg, или бывший Девинь град на Эльбе. Таким образом и название Tanfапа, Defana — есть собственно Девино, во имя божества Девана, Dzevanna; от й , й — судьба, предопределение, фортуна,(*****) соответственно Чешскому daufani, dufani — упование, надежда, и Польскому dufanие — ввериться, положиться на судьбу.

Что храм Tanfana или Девино, была гόстина, сходная с вышеприведенным описанием в жизни С. Оттона, то это можно понять и из слов Тацита: «Ночь, озаренная звездами, способствовала приблизиться к весям Марсов и окружить постами распростертых на ложах вокруг столов, без малейшей предосторожности, без часовых. Повсюду была полная беззаботность, не опоeние войны, и даже не успокоение, a yпoeние со всей негой и свободой.»

 

 

(*)  — изток, творецъ;  — истый, истинный (у Венг. Isten).

(**) Употребленное название Тацитом templum и значитъ: место посвященное божеству, и вместе с тем кладбище.

(***) В законе и уставе Стефана Сербскаго, эти сборы запрещаются; «Сбора Себрова да несть, тколи се обрящет у сабору Себрову, да му се уши обрежут и да му се осмудит образ.»

(****) Жители этой Буковины называются у Аммиана Bucinobantes — т.е. Буковинцы.

(*****) й , значит также дивный, divine, celestical, beautiful, charming, от  — божество,  — божественная, дивная, дева.

Обеты бгам, или жертвенные костры, возжигаемые на горах, упоминаемые в древних Чешских стихотворениях, совершенно уподобляются голокостам, или древнейшим жертвоприношениям.

«Прелети леси еленьим скокомъ

Тамо в дубраву, там неприступная cкaлa,

Богом змилена; на ея верхе

Обетуй богом, богом своим спасам,

За витяжство (победу) в задех (прошедшее) за витяжство в преди.»

«И вседе Воимир на ретиваго коня,

Прелете леси еленьим скоком,

Тамо в дубраву на драгу (дорогу) к скале,

На версе скалы занети (занял, возжегъ) обетъ

Богом своим спасам....

И им обетова кравицу буйну,

Шерсть червена по ней се лоскне се,

И яловку сю купи от пастухи,

В увалетам в высокой траве,

Дада за ню конь и с узду.

Плапыласе (вспылалъ) обет, и близи се вои

К увалу, из увала взгору в дубраву,

Вои озвучени глукем (восклицаниями )

Иду по едном, оружие несуче,

Пркни ида коло обета богом славу глашаше».

Обеты под древами, во имя богов покровителей — patroni, напоминают следующия вирши, поясняющия и слова Тацита о священных лесахъ:

И выгнали (враги) из хаев (хвой, леса хвойные) всех крагуев,

И каки бози в чужой власти,

Таким се кланяти зде,

И им обечати обет,

И не смети се бити

В чело пред боги,

Ни в сумерки им давати ести ;

Камо (куда) отик (отецъ) даваше кормы богомъ

Камо к ним глашать ходива се,

Посеваху все древа

И розрушиху все боги.»

Здесь ясно что посечены не простыя древа; но древа рода насажденныя и возникшия на могилах предков. При них были без сомнения и изображения божеств, покровительствующих каждому роду: что понятно из следующих виршей.(*)

Подо все древа

Взложи обеты богом.

X. «Особенно соблюдают они гадашя и жребии. Обычай бросания жребиев простой. Нарезав из ветви плодоноснаго дерева жребиев, и сделав на каждом отметку, бросают их на чистую полость. Потом, при общественном деле местный священнослужитель , а при частном отец семейства, помолясь Богу, и подняв глаза к небу, берет один из жребиев, три раза воздымает его и объясняет значение заметки. Если жребий не выпал, то уже ни в каком случае о том же деле не повторяют бросания: если же жребий выпал, то он требует подтверждения предзнаменованием (auspiciorum fides), выводимым из крика и полета птиц и обычнаго только у них гадания и предсказания по лошадям. На обпцй счет они содержать в рощах и лесах белых коней, заповеданных для мiрскаго употребления. Когда их запрягають в священную колесницу, тогда жрец (sacerdos) и царь или старейшина города, сопровождая их, замечают ржание. Выводимому из этого предзнаменованию верит не только простой народ, но и вельможи и жрецы: они полагают, что кони, служа божеству, составляют и поверенных божества.

У них есть еще другой род гадания, употребляемый для предузнания успеха решительных битв. Они стараются добывать пленнаго из рядов неприятельских, и выбрав одного из своих воинов, выводят их на поединок, каждаго с обычным в его стране оружием. Победа тою или другаго служит предзнаменованием, чья сторона победит.»

 

 

(*) Вирши, от вершит, выражать — wirazit; отсюда versus, vers — стих, строфа.

Обычай бросания жребия ведется по cие время в народе, и опиcaние его приблизительно верно. По cию пору жребий падший на чью нибудь долю, сопровождается иногда гаданиями о счастии этого жребия, и добрыми или недобрыми предзнаменованиями, выводимыми суеверием из полета и крика птиц. О гаданиях об ycпеxе рати по ходу белаго коня, посвященнаго Световиду или Световичу, правой или левой ногой ступить он чрез копья, упоминает Мавроурбит при oпиcaнии обычаев Русиновь (Ругянъ) Балтийских.

Содсржание белых коней дляколесницы божества, относится в духовном значении к Вишну; в стихийном к Индре — Юmpo6oгy; а в обоготворении лика победы, к тысячеглавому и тысячерукому Арджуне или Арьюне. Общее им свойство , , , т.е. светоконный, белоконный.

Решение битв поединками, или рукопашным боем избранных с обеих сторонь, нисколько не было гаданием, как описывает, не понимая дела, Тацить; но было древнейшим обычаем, при встрече главных сил, для предупреждения кровопролития, или для pешенияпобеды судомь Божиим. Иногда выходили на поединочный бой, или борьбу сами Князья, как например Князь Мстислав Тьмутараканский с Князем Косожским Редедей. Иногда выбирали с обеих сторон известных силачей, или бойцев, как решена была в 993 году победа Владимира Великаго над Печенегами.

XI. «В незначителыных обстоятельствах решаются дела совещанием старейшин (principes — князей); при обстоятельствах же важных — общим голосомъ; но во всяком случае общее народное решение обсуждается старейшинами. Кроме особенных случаев и дел,не терпящих отлагательства, они сходятся на сонмы в определенные дни при нарождении месяца, или в полнолуние, полагая это время благоприятнейшим для начинания дел. Они считают время не днями, как мы, а ночами. Этот счет у них и в посстановлениях и в условияхь; они думают, что ночь предшествует дню. Происходящее у них зло от произвола состоит в том, что на сеймы сходятся они не в одно и не в назначенное время, но губят два, три дни медленностию сбора. Когда сейм собрался, все занимают места, вооруженные. Священство, по данному ему праву сохранения порядка, возлагает на всех молчание. Потом царь, или старейшина по летам, породе, отличиям военным, или красноречию, начинают слово, и его внимают, более по силе убеждения, нежели по силе власти. Если решением не довольны — отвергают шумным ропотомъ; согласие же свое выражают стуча бранями (frameas concutiunt);(*) и это составляет почетнейшее выражение согласия.»

XII. «В эти собрания можно вносить жалобы и обличать в преступлениях. Наказания различны по мере проступка. Злодеев и беглых вешают на деревьяхъ; трусов, безчестных и распутных топят в болотах и трясинах и набрасывают сверху хворость. Цель этого различия наказаний кажется составляет то, чтоб казнь злодеев выставлять на вид, а казнь за постыдныя преступления таить от взоров. Кроме того существуют у них и слабыя наказания за различные проступки: виновные приговариваются к пени числом лошадей и рогатаго скота; одна часть взыскания идет в пользу царя или города, другая в пользу истца, или его родных. В этих же сеймах избирают и старейшин для суда в погостах и весях (pagos vicosque). Каждому дается сто человек дружины (кметов — comites) из народа, дляпоручений и для почета.»

Упоминаемые Тацитом собрания назывались у Славян радами (от рядить) и снемами (оть сняться, сойтиться, совокупиться). Под именем princeps, должно понимать Князей; под именем избираемых дляуправления областями — посадников. «Русская Правда» Ярослава, как единственный сохранившийся образец древних Славянских, уставов о наказаниях и пенях, поясняет слова Тацита, а вместе с тем и поясняется по его описаниям. Например, досих пор непонятно было, что значить «вервъную платити, в которой верви голова лежитъ». Тацит поясняет это, упоминая, что за уголовное делo преступники вешались надереве. Сыновья Святослава, Князья Изяслав, Святослав и Всеволод и мужи их Коснячко, Перенег, Микифор Кыянин и Чюдин Микула «на совете отложиша оубьенье за голову: кунами ся выкуплять.» Этот то выкуп от петли верьвы, в которую клалась голова, и назывался верьвным.

XIII. «Как пpи общественных так и при частных радах, они всегда вооружены.(**) Но по уставу, нельзя воздевать оружия до тех пор, покуда гражданство не признает достойным. Тогда в самой paде, старшина, или отец, или один из родственников, снаряжают юношу щитом и| мечем (или framea — бранью — секирой). Это составляет род нашего облачения в тогу, и первую cmeпень noчema юношеству, поступающему из членов семьи в члены государства. Высокая порода и заслуги родителей дают право на почетныя звания и сыновьям, и к ним в дружину поступают возмужалые и опытные, не видя в этом никакого стыда. Эта дружина имеет степени звaний, подразделяемыя по их соображениям. Между дружинниками, большое соревнование занять первое место при князе: (princeps); а между князьями — иметь большую дружину и храбрейших ратников. Знаменитость и могущество требуют у них обстановки огромной свитой (дружиной) избранной молодежи: это служит почестью во время мира и охранной стражей во время войны. Многочисленная и храбрая дружина (князя) составляет славу не только в собственной его области, но и в окрестныхъ: его союза заискивают посольствами, честят дарами, и часто одно знаменитое имя его решает войну.»

(*) Явно что framea не копья, не пики, как переводят. Обычное оружие, постоянно носимое боярами, а следовательно и на сеймах, как уже мы сказали, была bran pri boku.

(**) Res pub1ica, res privata. Cлoво Res есть тоже что рада, rzeza , реч, ряд. — Здесь Тацит вообще говорить обь обычаях воеводских управлений, на границах.

Тацит не мог лучше описать Русских Князей и дворы их, отроков, составляющих телохранителей, дружину подразделявшуюся на полки, тысячи, сотни и десятки, разряды чинов и должностей, и обряд пострижения на право сесть на коня и на перепоясание мечем, — обряд, совершавшийся в княжеских родах, как сказано и в законах Ману, через три года от рождения.

XIV. «В битве, для князя постыдно уступить кому нибудь в храбрости, для дружины постыдно не подражать в храбрости князю. Но величайший стыд и безчестие на всю жизнь оставить на поле сражения князя и пережить его. Священнейшая клятва их охранять его, защищать и приписывать свои подвиги его славе «Князь сражается за славу, дружина за Князя.»

Не обычную ли клятву русских воинов Тацит передает намъ: «где твоя голова Княже ляжет, тут и свои головы сложимъ!»?

Кметы (comites) Kypcкие, по общему русскому выражению «искали в битве: себе чести, князю славы.»

«Если в родной стране их водворяется продолжительный мир и cпoкoйcтвие, то большая часть благородной молодежи (pluritque nobilium adolescentium) отправляется в те области, которыя ведут с кем нибудь войну; ибо этих людей мир не вознаграждает ничем, а посреди превратностей для них более случаев прославиться. Сверх того большую дружину без добычи и войны нет средств удовлетворять, потому что она требует от князя (princeps) снабжения каждаго, воина ратным конем и кровожадной победоносном секирой;(*) сверх того, столь, хотя не пышный, но вдоволь изготовленный, идет в счет жалованья. Средства же роскоши добываются только войной и добычей. Их (т.е. дружину) скорее вызовешь на врага и на раны, нежели пахать землю и ожидать урожая: им кажется ленью и безпечностью пpиобpетeние пόтом того, что можно добыть кровью.»

Слова Тацита «ingrata genti quиеs» переводчики относят к целому народу, между тем как они относятся только к дружинам. При Князьях Русских, кроме наемных воинов, состояли отроки, или телохранители из княжат и боярских детей, которых Тацит и называет nobilis adolescentia. Так например, при Князе Борисе Владимировиче, в числе отроков предстоящих ему, был Георгий, родом Угрин, на котораго он возложил, как почетный знак, золотую гривну, или ожерелье. Собственно сословию военному и естественно было искать войны, которая была его делом. О наборе и содержании дружины упоминается в дрсвних Русских стихотворениях, о богатыре Волхе Всеславиче.

«И стал он Волх дружину прибирать;

Дружину прибирал в три годы,

Он набрал дружины себе семь тысячей...»

Волх поил кормил дружину храбрую

А все у него были яства переменныя,

Переменныя яства сахарныя;

Обувал, одевал добрых молодцевъ:

Носили они шубы соболиныя,

Переменныя шубы-то барсовыя.

Вообще слова Тацита о военных обычаях напоминают обычаи собственно Руссов или войсковых сословий посреди племен Славянских. В них видны дружины, полки, витязи, богатыри, кметы (название принятое от римскаго comites и заменяющее дружину; впрочем может быть и коренное Славянское, происходящее от слова конь, комон,комонъство). К пограничным Сайванским воеводствам относится и название Варягов (от й — воинъ); из коих Сайвано-Гальские союзники Рима, приняли назваше Франков, по произношению Φαραγγοι (фаранги); a пpoчие, в последствии по Готскому произношению, назывались: Wargur, Wagheren, Wäringi, Вагры. По Птоломею, они же вероятно и Vargiones.

 

(*) Об этой обычной раздаче оружия и коней, упоминает летопись Нестора: «И людие киевстии прибегоша к Киеву и сотвориша вече на торговище, и пославшеся ко Князем глаголюще: вдай Княже оружья и кони, еще бьемся с ними.»

XV. «Время, в которое не ходят на войну (зимнее), они проводят частию на охоте, но преимущественно в безделье, любя беззаботность и пиры. Могучие и воинственные, в полном бездействии, предают дом, семейство, возделывание полей, заботам жен, старцев и вообще слабейших из членов семьи, сами же прозябают. Удивительное противоречие природы: каким образом одни и теже люди могут любить безпечность, и в то же время ненавидеть миръ? В обществах их ведется обычай, что каждый добровольно приносить князю дарь от стад своих или произведений земли. Это принимается, как знак благоуважения, а также удовлетворяет и потребностям. Их льстят особенно дары соседних народов, которые присылают не только от лица, но и от областей, отличных коней, великолепное оружие, сбрую и диадимы.(*) Теперь они привыкли принимать в дар и деньги.»

В этой XV главе Тацит продолжает описывать быть собственно князей, бояр и дружинников, а не вообще Германов, и в, этом значении его описания верны; между тем как относимыя к Готскому мipy, резко противоречат и нравам и обычаям его.

XVI. «Германы, как известно, не живут городами, не терпя сплошных зданий. Жилища ихь отдельны одно от другаго и разбросаны, как кому по нраву, при истоках, в полях, или в лесах. Веси (или улицы — vicos) размещают не по нашему обычаю, не сплошными зданиями и не в рядъ: каждый их дом окружен некоторым пространством земли, в охранение ли на случай пожара, или по неуменыо строиться. Не употребляют ни кирпича, ни черепицы подобно намъ; но употребляют на все (т.е. на стены и крыши) дерево (materia ad omnia utuntur) без наружнаго вида, без украшений и без разнообразия (подразумевается в иостройке). Некоторыя части (строений) они тщательно раскрашивают землею, с такой чистотою и блеском (ita pure, вместо pura,) что это уподобляется разрисовке красками и очертаниям кисти. У них также в обычае строить землянки, которыя они покрывают сверху кучей навоза; это ихь прпбежище на зиму и ихь закормъ; тут дляних не столь чувствителен жестокий холод, а в случае нашествия ненриятельскаго, все , что наруже, может подвергнуться грабежу, все же, зарытое в земле, остается неизвестиым и минуется по необходимости отыскивать.»

Urbs, по понятиям Тацита, городь, обнесенный каменной стеной, с правильными улицами и каменными сплошными домами. Таких городов у Славян не было, особенно на границах с Римом, когда они по всему пространству должны были строить подвижныя ограды из самих себя. Но кроме открытых весей,сел, деревень, у них были, во все времена, грады стольные, дворы царские или княжеские, кромы святыни, паланки, замки, стрельницы. Для сел, хуторов (отаръ), кущей, сат, торгов (торговое место: тыргъ) и даже городов южных Славян, по cие время не нужно другаго опиcaния кроме Тацитова: оно верно; по cие время мазанки, даже в Малороссии, разрисовывают земляными красками; по cие время, преимущественно на хуторах, строят землянки, покрываемые кизяком, а зерна хлеба берегутся в обожженых ямах.(**)

XVII. «Верхняя одежда их sagum (свита),(***) застегиваемая запоной, а за недоетатком и спицей; впрочем, не одетые (т.е. верхней одеждой) они целый день проводят подле очага и огня.»

Эта Sagum, подь именованиями бурка, свита, шугай с рукавами и без рукавов по cие время в употреблении у южных Руссовь и Славян. В Булгарии и Cepбии сельский народ, особенно чабаны, носят в роде белой с длинным волосом бурки, накидываемой на плеча, и застегнутой запоной. Эта бурка составляет там главную одежду сверх рубашки и исподняго.

«Зажиточные отличаются одеждой, не длинной, как у Сармат или Парфов, но стянутой и обрисовывающей стан. Носят и меховыя шубы; пограничные — без отделки (тулупами), живущие же внутри земель отделывают со вкусом, ибо не имеют других нарядов, приобретаемых торговлей. Они избирают меха некоторых диких зверей и подбирают их крапинами, и также меха зверей, водящихся в открытом океане и в море нам неизвестном. У женщин такая же одежда как и у мущин, с тою разницею, что женщины часто окутываются льняными покрывалами, изузоренными пурпуровымь цветомъ; верхняя же част их одежды не имеет рукавов, так, что руки и плечи голы и близкая к ним часть груди открыта.»

Нельзя вернее описать обычную женскую Русскую одежду — сарафан, как описал ее Тацит. В очерке мужских одежд не возможно не узнать обычных собольих, беличьих и горностаевых мехов, а также шуб и мехов морских животныхъ: белых медведей, бобров и пр.

 

(*) Torques — ожерелья, венцы, собственно диадимы — венцы с бармицами или оплечьями. При подарке с посольствами верховых коней со всей сбруей присылался всегда торчь — щит оплечный, в который просовывалась рука, вооруженная мечемь. В Оружейной Палате хранится одинь подобный торчь.

(**) Эти ямы совершенное подобие огромных глиняных крын, обозженных в земле, с замазанными глиной отверстиями и засыпанными землей, наравне с поверхностью; оне недоступны ни для воздуха, ни для мышей, а вмecтe с тем затаены от хищения.

(***) Sagum по Гальски Saие; Серб. Caja; Саянъ; измен. в шугай, чуга; названия одежд мужских с женскими, были часто одни и теже; напр. сарафаном называлась и мужская верхняя одежда, см. Царския кроильныя книги.

ХVIII. «В отношении браков их нравы строги, и в этом случае Германы заслуживают великую похвалу; это единственные из варваров которые довольствуются одной женой, кроме немногих из них, имеющих по нескольку жен, и то не по причине невоздержания, но по праву знаменитости рода.»

В постаковлениях Ману о супружестве, основа семейнаго блага есть единоженство. «Каждый двиджа (двурожденный — телесно и; духовно, т.е. верующий) должен избирать жену из одного сословия с ним, и чтоб она не была родственна ему со стороны отца и матери до шестаго колена.»

В отношении царскаго рода тоже постановление: «по водворении на царство, основав столицу, устроив дворец и оградив страну свою надежной защитой, юный царь, да избереть себе жену из соответствующаго ему рода, одаренную всеми признаками благополучия, красотой и благоуважаемыми качествами.»

Нет сомнения, что эти же законы руководили и Сайван. Нет следов о многоженстве их, ни в истории, ни в сказаниях изустных, изключая предания о Владимире I-м, который в язычестве имел многих жен и наложницъ; но этот обычай кажется принял он в двухлетнюю бытность свою за морем. Обычай узаконеннаго многоженства принадлежал колониальным народам, и изтекал из потребности скорее плодиться на чуждой земле.

«Свадебные дары приносит не жена мужу, но муж жене. Родители и родные присутствуют (на сговоре, на свадьбе) и также получают дары. Эти дары не состоят в женских украшениях или нарядах молодой; но в волах, в снаряженном коне, щите и секире или мече. Этими дарами условливается свадьба. Молодая с своей стороны дарить мужа также каким нибудь оружием. В этом заключается их союз, священный обряд и воля боговъ-покровителей супружества. Чтобь жена не считала себя чуждой мужества и безучастной к войне, самые обычаи свадьбы предупреждают ее, что она становится подругой, соразделяющей труды и опасности, счастие и несчастие, как во время мира, так и во время войны. Это значение имеют для нея и заярмованные волы и оседланный конь и оружие, как при жизни, так и по смерти; ибо принимая эти дары, она должна передать их ненарушимо и достойно детям, от которых примуть невестки и в свою очередь передадут внукам.»

Значение обрядов редкобывает понятно для иноземцев и иноверцев. Тацит однако же приблизительно веpнo дает смысл Славянскому свадебному обряду. Супруг волов посылается женихом за невестой, оседланный конь принадлежит жениху, оружие тысяцкому свадьбы, составляющему с поддатнями почетную и охранную дружину Князя и Княгини (так называются жених и невеста): во время свадебнаго пира и вовсю ночь он разъезжает вооруженный вокруг клети.

XIX. «Таким образом они ограждают целомудрие, и у них нетьни соблазнительных зрелищ, ни раздражающих и развратных пиров. Им неизвестна тайная переписка между мущинами и женщинами. В столь многочисленном народе, случаи нарушешя супружеской верности чрезвычайно редки и подвергаются немедленному наказанию, исполняемому мужем. С обстриженными волосами, обнаженную в глазах всех родных, изгоняет он преступницу из дому и преследует вдоль всей улицы бичем. Для обличенной подобньм образом не существует уже забвение ея вины: ни красота, ни молодость, ни богатство, не помогут ей возвратиться к мужу; ибо там не потешаются пороком, а обольщение и разврат не называют потребностями века. И в самом деле, до сих пор лучшия из гражданских обществ те, в которых вступают в замужство только девицы и где только один раз в жизни заключается еоюз по вере и обету. Обрекая себя только единожды сочетанию, как тело и душа, не существует уже помыслов вне его, ни дальнейших желаний, ни любви собственно к мужу; но любовь к супружескому союзу. У Германов нет ограничения числу детей, ине существует убийства нарожденных сверх oпpeделеннаго числа; ибо это считается преступлением. У них благие обычаи болеe значат, нежели в иных странах благие законы.»

По уставам Maнy, не заключение женщин, но oxpaнение их добрых нравов охраняет и от развращения: «заключенic в доме и окружение верными и преданными сторожами, не оберегает женщины (от нарушения долга): женщины сохранны только охраняя сами себя, по доброй воле.»

«Жена, которая сохраняет верность к мужу, которой помышления, слова и действия чисты, по смерти переселяется в единое с ним лоно; но нарушающая долг, в этом мiре предается позору, и постигают ее болезни; а по смерти она возродится в недрах шакала. Какия бы ни были свойства мужа, жена приобретает эти свойства, как река впадающая в море. Взаимная верность по гроб есть главнейший долг мужа и жены. Хотя бы муж и не имел склонности к жене данной ему богами, но во всяком случае, если она благочестива, он обязан быть ея покровителем.»

Различныя наказания за нарушение целомудрия, по уставам Ману, между прочим также состояли в обрезании волос, в посадке на осла, проводе; по улицам и в бичевании.

XX. «Вообще возрастают они дома, в наготе и неопрятности, до той силы и стана, которые нас удивляют. Мать кормит детей собственной грудью не возлагая этой обязанности на рабынь и кормилиц. Никакой особенной негой не отличается воспитание господина от слуги. При том же стаде и на той же земле живет тот и другой, покуда возраст не разделит юношей и не проявит достоинства. Поздно вступают юноши в брак, и потому их возмужалость неистощима. Не торопят замужством и девъ: но выдают по соответственности возраста, стана и здоровья, чтоб оне передавали крепость сил родительских детям. Племянники (дети сестры) в таком же значении у дядей, как и у отцев. Некоторые считают этот кровный союз освященным и ближайщим родством, и в случае требования заложниковъ;предпочитают племянников, чтоб обязать веpнocтию большее число членов племени.»

В старинном смысле племянник значило; того же племени, сродник. По Сербски племенник, племичь, значит благорожденный. Нялись в залогь всегда сродники или племенники, племянники сын же сестры назывался Hemий. Тацит не употребляет слова nepos; ибо оно значить внук, унук — от Санск,  — внук, и значить также: подпора рода.

XXI. «Поддерживать неприязнь отца или родственника, к кому нибудь, а равно дружбу, составляет обязанность; но ненависть их не неумолима: даже yбийство выкупается известным количеством скота из табунов и стадъ: вся семья этим удовлетворяется. Это полезный обычай в обществе, где невозбранная месть может быть бедственна.»

В Правде Русской: «оже убьет мужа, то местити брату брата, любо отчю, любо сыну, любо брату чада, любо братню сынови. Ожели не будет кто его местя, то полόжи за голову.   гривен (80).» Еще при Ярославe, убийство, в следствие иска, мстилось по закону повешением убийцы; но дети Ярослава: Изяслав, Светослав иВссволодъ» отложиша yбиение (т.е. смертную казнь и заменили вервь т.е. петлю, в которую клалась голова, преступника, уплатой 80 гривен (серебра). Если же убийство совершалось во время свады или ссоры, или в пиру т.е. в нетрезвом состоянии, тогда выкуп платился «повервиины», вероятно полвервный, т.е. 40 грив.

«Нет народа, который бы был подобно им щедр в угощении и гостеприимстве. Они считают за грех запирать двери, кому бы то ни было. Каждый принимает и угощает по своему состоянию. Если иногда нечем принять гостя, то желающий угостить идет с своим приятелем в соседний дом, без зову; и там, не смотря на это, добродушно принимают. Знакомый и незнакомый пользуются одним правом гостеприимства. Отправляясь вь путь, если гость что-нибудь попросит (poposcerit); то, по обычаю, ему не отказываютъ; чрез это взаимная просьба также легка. Любят подарки, но дар не налагает никаких обязательств, и принимающий его ничем не связывается. Между пирующими служит союзомь общая веселость.»

XXII. «Встав от сна, по большой части довольно поздно, они моются преимущественно горячей водой, ибо у них большую часть времени занимает зима. Пищу принимают обильно, каждый отдельно на своем месте и на своем столе.(*) Потом, снарядясь, отправляются по делам, и довольно часто на пиры. Пропировать день и ночь у них не считается стыдом. Случающиеся часто раздоры между опьянелыми, редко кончаются одной перебранкой, но чаще убоем и ранами.»

«Аще кто ударить мечем в нез (вонзя) то  гривне продажи за обиду; не терпя противу тому ударит мечем, то вины ему в том нет.» Оже будет убил, или в сваде или в пиру явлен, то тако ему платити полвервиины» (40 грив, серебра в замен петли).

«Преимущественно на пирах они решают примирение между враждующими, сватовства, выборы старшин, мир и войну, полагая, что в это время душа способнее к откровенио и более возбуждается к подвигам. До такой то степени народ безхитростный и нековарный открывает шутя тайные помыслы души. Обнаженныя и высказанныя мнения во время пира обсуживаются на следующий день, и таким образом выведенное решение здраво; ибо они судять тогда, когда душа на распашку, а рядят тогда, когда нельзя уже ошибаться.»

ХХIII. «Их напиток делается из ячменя или ржи и уподобляется испорченному (кислому) вину. Пограничные покупают и вино. Пища их проста: огородныя овощи, свежая дичина или кислое молоко. Без всякой изысканности и утончений удовлетворяют они свой голодъ; в утолении же жажды менеe воздержания. Услаждая наклонность к вину, и давая им пить его в волю, их гораздо легчепобедить этим пороком, нежели оружием.»

Понятно, что Тацить описывает напитки: квас, медь, бузу, брагу. Приск, описывая поездку посольства Феодосия к Атилле, говорить, что жители селений по пути к столице его (Белграду), угощали их, вместо вина, медом (medum); и что питье делаемое изь ячменя называется у них камос т.е. квас.(**)

XXIV. «Из зрелищ у них только одно, которое и повторяется на всех празднествахъ: обнаженные,юноши, для которых это составляет забаву, прыгают над остреями мечей и секир. Упражнением пpиобретается искуство, а искуством ловкость; но это не составляет их промысла; ибо единственным вознаграждением этой смелости служит удовольствие зрителей. Они играют и в кости, и что удивительно, здравомыслящие в делах важных, так увлекаются выигрышем и проигрышем, что проиграв все, пускают на ставку свою свободу и наконец самих себя. Побежденный покоряется добровольно рабству. Несмотря на то, что моложе и сильнее (выигравшагоего), он дозволяет себя связывать и продавать. Такова их настойчивость в безразсудности; они называют это честным словом (fidem). Выигранных неволыников они продают, чтоб избавиться от стыда подобнаго выигрыша.»

(*) «Lauti (Laute) cibum capiunt separatae singulis sedes et sua cuique mensa». Kpyлыe столики на трех низеньких ножках, ставящиеся на диване или на коврах на полу, перед хозяином, или гостем, по сию пору в обычае у южных Славян, в Греции, и на Кавказе.

(**) Нет сомнения, что это название исправлено, в полном убеждении, что Атилла Гунн т.е. Монголъ; а его Гунны, Монголы пьют кумысъ; но кумыс значит молоко (кислое, перебродившееся), по Кавказски сгозмъ; а не напиток, приготовляемый из ячменнаго солода — квас.

XXV. «Прочую челядь свою не распределяют, как у нас, по разным семейным должностям. Каждый из подвластных имеет свое жилище и распоряжается своим хозяйством. Господин возлагает на него подать житом, скотом или холстом, и этим ограничивается обязанность раба. Домашния же должности исполняют жена и дети. Наказания челяди, заключение в тюрьму и посылка в работу, очень редки. Случается, что убивают раба и до смерти; но не в следствие управы и не по жестокости; а в порыве изступленнаго гнева, как противника; за это и не отвечают. Отпущенные на волю не пользуются никаким преимуществом перед рабами: редко имеют они какое-нибудь влияние в доме, и никакого в правлении, исключая народов государских, у которых libertini возвышаются и над благородными и над дворянством. У всех прочих неравенство с отпущенниками составляет доказательство свободы.»

Слова Тацита: «exeeptes dantaxat iis gentibus, quae regnantur» относятся к племенам Сайван, около Рейна, подпавшим под власть владетелей, которые в свою очередь были affranchis Рима. Там только каждый libertinus быль ближе к преобладателю области, и надежнее для него, нежели ingenuus и nobilis покореннаго народа.

Bсе без исключения Славянския племена были податные люди Князей Русских, т.е. владетельных. Отпущенников, кроме пленников, у них не существовало; ибо не было рабов в смысле Римском, образующихся из покоренных оружием. Это ясно и из слов Тацита, в описании котораго однакоже нет, и он не понимал различия между Русью, т.е. областями правления, населенными податным, венным, сельским народом, и областями, населенными войсковой земщиной.

---

Дата добавления: 2018-08-06; просмотров: 231; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!