С) Продукт механического процесса 15 страница
Говоря более определенно, третье есть непосредственное, но непосредственное через снятие опосредствования, простое через снятие различия, положительное через снятие отрицательного, понятие, реализовавшее себя через инобытие, слившееся с собой через снятие этой реальности и восстановившее свою абсолютную реальность, свое простое соотношение с собой. Этот результат есть поэтому истина. Он есть столь же непосредственность, сколь и опосредствование. Но эти формы суждения: «третье есть непосредственность и опосредствование» или: «оно есть их единство» — не в состоянии охватить указанный результат, так как он есть не некое покоящееся третье, а именно в качестве этого единства образует опосредствующее себя с самим собой движение и деятельность. — Подобно тому как начало есть всеобщее, так результат есть единичное, конкретное, субъект; то, что первое есть в себе, последнее есть теперь в такой же мере для себя, всеобщее положено в субъекте. Два первых момента троичности суть абстрактные, неистинные моменты, которые именно поэтому диалектичны и через эту свою отрицательность делают себя субъектом. Само понятие есть (ближайшим образом, для нас) как в-себе-сущее всеобщее, так и для-себя-сущее отрицательное, а равно и третье — в-себе-и-для-себя-сущее; оно есть такое всеобщее, которое проходит сквозь все моменты умозаключения; но третье есть заключение, в котором понятие опосредствовано с самим собой через свою отрицательность и, стало быть, положено для себя как всеобщее и тождественное своих моментов.
|
|
|
Этот результат теперь, как ушедшее в себя и тождественное с собой целое, сообщил себе снова форму непосредственности. Таким образом, результат теперь сам таков, каким определило себя начало. Как простое соотношение с собой, он есть некоторое всеобщее, и та отрицательность, которая составляла его диалектику и опосредствование, свернулась в этой всеобщности равным образом в простую определенность, могущую снова быть началом. На первый взгляд может казаться, что это познание результата должно быть анализом его и поэтому должно снова разобрать те определения и тот ход их движения, через который он (результат) возник и который был предметом рассмотрения. Но если предмет действительно трактуется таким аналитическим образом, то такая трактовка принадлежит рассмотренной выше ступени идеи, ищущему познанию, которое относительно своего предмета лишь указывает, что есть, не касаясь необходимости его конкретного тождества и понятия последнего. Метод же истины, постигающий предмет в понятии, сам, правда, как мы показали, аналитичен, так как он безоговорочно остается в пределах понятия, но он в такой же мере и синтетичен, ибо через понятие предмет становится диалектичным и определяется как другой. При той новой основе, которую образует собой результат как то, что отныне служит предметом, метод остается тем же самым, как и при предыдущем предмете. Различие касается только отношения основы как таковой; она, правда, есть основа также и теперь, однако ее непосредственность есть лишь форма, так как она вместе с тем была результатом; ее определенность как содержание есть поэтому теперь уже не нечто просто принятое извне, а нечто выведенное и доказанное.
|
|
|
[4]. Только здесь содержание познания как таковое впервые вступает в круг рассмотрения, так как теперь оно, как выведенное, принадлежит методу. Благодаря этому моменту сам метод расширяется в систему. — Сперва начало, что касается содержания, должно было быть для метода совершенно неопределенным; метод представляется постольку лишь формальной душой, для которой и через которую начало было определено исключительно только со стороны своей формы, а именно, как непосредственное и всеобщее. Через показанное нами движение предмет получил для самого себя такую определенность, которая есть некоторое содержание, так как свернувшаяся в простоту отрицательность есть снятая форма и как простая определенность противостоит своему развитию и прежде всего — самой своей противоположности к всеобщности.
|
|
|
И вот, так как эта определенность есть ближайшая истина неопределенного начала, то она представляет собой порицание этого начала как чего-то несовершенного, равно как и порицание своего метода, который, отправляясь от этого начала, был только формальным. Это может быть выражено как отныне определенное требование, чтобы начало (так как оно в своем отношении к определенности результата само есть нечто определенное) принималось не за непосредственное, а за опосредствованное и выведенное; а это может казаться требованием идущего назад бесконечного прогресса в доказывании и выведении; подобным же образом из полученного нового начала через движение метода опять-таки проистекает некоторый результат, так что поступательное движение продолжается также и вперед до бесконечности.
Уже неоднократно указывалось на то, что бесконечный прогресс принадлежит вообще области чуждой понятию рефлексии; абсолютный метод, имеющий понятие своей душой и своим содержанием, не может привести к такому прогрессу. На первый взгляд может казаться, что уже такие начала, как бытие, сущность, всеобщность, характеризуются тем, что они в полной мере обладают той всеобщностью и бессодержательностью, которая требуется для совершенно формального начала, каким оно должно быть, и потому они как абсолютно первые начала не требуют и не допускают никакого дальнейшего обратного движения. Так как они суть чистые соотношения с самими собой, суть непосредственные и неопределенные, то в них, действительно, нет того различия, которое в каком-либо другом начале сразу же положено между всеобщностью его формы и его содержанием. Но та неопределенность, которую указанные логические начала имеют своим единственным содержанием, сама и есть то, что составляет их определенность; а именно, последняя состоит в их отрицательности как снятом опосредствовании; особенность последнего сообщает и их неопределенности некоторую особенность, в силу которой бытие, сущность и всеобщность отличаются друг от друга. Свойственная им определенность есть их непосредственная определенность, поскольку их берут самих по себе; она постольку такая же непосредственная определенность, как определенность какого-либо содержания, и поэтому нуждается в некотором выведении; для метода безразлично, принимается ли определенность за определенность формы или за определенность содержания. Вот почему методу на самом деле не приходится начать оперировать по-новому оттого, что через первый его результат определилось некоторое содержание; он вследствие этого не делается ни более, ни менее формальным, чем прежде. Ибо, так как он есть абсолютная форма, понятие, знающее само себя и всё другое как понятие, то нет такого содержания, которое противопоставляло бы себя ему и определило бы его так, что он стал бы односторонней, внешней формой. Поэтому, подобно тому как бессодержательность указанных начал не делает их абсолютными началами, так, с другой стороны, и содержание как таковое не может быть тем, что приводило бы метод к бесконечному прогрессу вперед или назад. С одной стороны, та определенность, которую метод порождает для себя в своем результате, есть тот момент, через который метод есть опосредствование с собой и превращает непосредственное начало в опосредствованное. Но и обратно, именно через определенность протекает это присущее методу опосредствование; метод, проходя через некоторое содержание, как через кажущееся другое себя самого, возвращается обратно к своему началу таким образом, что он не только восстанавливает последнее в виде чего-то теперь определенного, но результатом оказывается в такой же мере и снятая определенность и, стало быть, также и восстановление той первой неопределенности, которая для метода служила началом. Это метод выполняет как единая система тотальности. Мы еще должны рассмотреть его в этом его определении.
|
|
|
Та определенность, которая была результатом, сама есть, как было указано, вследствие формы простоты, в которую она свернулась, некоторое новое начало; так как это начало отличается от своего предыдущего именно этой определенностью, то познание катится вперед от содержания к содержанию. Прежде всего это поступательное движение характеризуется тем, что оно начинает с простых определенностей и что последующие определенности становятся все богаче и конкретнее. Ибо результат содержит в себе свое начало, и дальнейшее движение этого начала обогатило его (начало) новой определенностью. Всеобщее составляет основу; поэтому поступательное движение не должно быть понимаемо как течение от некоторого другого к некоторому другому. В абсолютном методе понятие сохраняется в своем инобытии, всеобщее — в своем обособлений, в суждении и реальности; на каждой ступени дальнейшего определения всеобщее поднимает выше всю массу своего предыдущего содержания и не только ничего не теряет вследствие своего диалектического поступательного движения, не только ничего не оставляет позади себя, но уносит с собой все приобретенное и обогащается и уплотняется внутри себя.
Это расширение может рассматриваться как момент содержания, а внутри целого — как первая посылка; всеобщее сообщено богатству содержания, непосредственно сохранено в нем. Но отношение имеет также и вторую, отрицательную или диалектическую сторону. Процесс обогащения движется вперед вдоль необходимости понятия, последнее держит его, и каждое определение есть некоторая рефлексия в себя. Каждая новая ступень выхождения вне себя, т. е. дальнейшего определения, есть также и некоторый уход внутрь себя, и большее расширение есть в такой же мере и более высокая интенсивность. Самое богатое есть поэтому самое конкретное и самое субъективное, и то, что вбирает себя обратно в наиболее простую глубину, есть самое могущественное и самое объемлющее. Высшей, наиболее заостренной вершиной является чистая личность, которая единственно только через абсолютную диалектику, составляющую ее природу, вместе с тем всё охватывает и держит внутри себя, потому что она делает себя тем, что всего свободнее, — той простотой, которая есть первая непосредственность и всеобщность.
Именно таким образом происходит, что каждый шаг вперед в поступательном движении, каждое дальнейшее определение, удаляясь от неопределенного начала, представляет собой также и возвратное приближение к последнему (128) и что, стало быть, то, что на первый взгляд может казаться разным, — идущее назад обоснование начала и идущее вперед дальнейшее его определение, — совпадает воедино и есть одно и то же. Но метод, образующий, таким образом, некоторый круг, не может в своем временнóм развитии предвосхитить, что начало уже как таковое есть нечто выведенное; для начала в его непосредственности достаточно того, что оно есть простая всеобщность. Поскольку оно таково, оно имеет свое полное условие, и нет нужды извиняться по поводу того, что это начало дескать можно принимать лишь провизорно и гипотетически (129). Какие бы возражения ни приводили против него, — например, что человеческое познание ограничено или что, прежде чем обратиться к предмету, требуется критически исследовать орудие познания (130), — эти возражения сами суть предпосылки, которые как конкретные определения приводят за собой требование, чтобы они были опосредствованы и обоснованы. Так как они тем самым формально не имеют никакого преимущества перед тем началом с предмета, против которого (начала) они протестуют, а наоборот, вследствие своего более конкретного содержания нуждаются в выделении, то они должны быть признаны пустыми притязаниями, будто их следует принимать во внимание более, чем что-либо другое. Они имеют неистинное содержание, так как они превращают в нечто непреложное и абсолютное то, что известно как конечное и неистинное, а именно, некоторое ограниченное познание, определенное как форма и орудие по отношению к своему содержанию; само это неистинное познание есть тоже такая форма, такое обоснование, которое идет назад. — Метод истины также знает начало как нечто несовершенное, потому что оно есть начало, но вместе с тем он знает это несовершенное вообще как нечто необходимое, потому что истина есть не что иное, как приход к самому себе через отрицательность непосредственности. Нетерпение, желающее лишь выйти за пределы определенного (будет ли последнее называться началом, объектом, конечным, или будет взято в какой-нибудь другой форме) и оказаться непосредственно в абсолютном, не имеет как познание ничего перед собой, кроме пустой отрицательности, абстрактной бесконечности; или, иначе говоря, оно имеет перед собой некое мнимое (gemeintes) абсолютное, которое есть мнимое потому, что оно не положено, не постигнуто; постигнуть его можно лишь через опосредствование познавания; всеобщее и непосредственное есть момент этого опосредствования, сама же истина обретается лишь в широко развернутом ходе его движения и в конце пути. — Для удовлетворения субъективной потребности незнакомых [с предметом] и их нетерпения можно, правда, дать наперед для рефлексии некоторый обзор целого путем подразделения, которое на манер конечного познания, начиная с всеобщего, указывает особенное как нечто имеющееся налицо и как то, появления чего следует ожидать в науке. Однако такой обзор дает только некоторый образ представления; ибо истинный переход от всеобщего к особенному и к в-себе-и-для-себя-определенному целому, в котором само это первое всеобщее есть по своему истинному определению в свою очередь момент, чужд этому способу подразделения и есть исключительно только опосредствование самой науки.
В силу указанной природы метода наука являет себя как некоторый завитый в себя круг, в начало которого (в простое основание) опосредствование вплетает обратно его конец; при этом круг этот есть круг кругов; ибо каждый отдельный член, как одушевленный методом, есть рефлексия в себя, которая, возвращаясь в начало, вместе с тем есть начало некоторого нового члена. Фрагменты этой цепи суть отдельные науки, из коих каждая имеет некоторое предыдущее и некоторое последующее, — или, говоря точнее, каждая отдельная наука имеет только предыдущую и показывает свою последующую в самóм своем заключении.
Таким образом, и логика тоже возвратилась в абсолютной идее к тому простому единству, которое есть ее начало; чистая непосредственность бытия, в котором всякое определение представляется сначала погашенным или отброшенным путем абстракции, есть идея, пришедшая путем опосредствования, а именно, путем снятия опосредствования, к своему адекватному равенству с собой. Метод есть чистое понятие, относящееся лишь к себе самому; он есть поэтому простое соотношение с собой, каковое соотношение есть бытие. Но теперь это есть также и наполненное бытие, постигающее себя понятие, бытие как конкретная и также безоговорочно интенсивная тотальность. — Об этой идее следует в заключение сказать еще лишь то, что в ней, во-первых, логическая наука ухватила свое собственное понятие. В бытии, этом начале ее содержания, ее понятие представляется внешним этому содержанию знанием в субъективной рефлексии. Напротив, в идее абсолютного познания понятие это стало ее собственным содержанием. Она сама есть чистое понятие, которое имеет себя своим предметом и которое, пробегая в качестве предмета для самого себя всю тотальность своих определений, развивает себя в целое своей реальности, в систему науки и кончает тем, что ухватывает это постижение самого себя и тем самым снимает свой характер содержания и предмета и познает понятие науки (131). — Во‑вторых, эта идея есть еще логическая идея, она замкнута в чистую мысль, еще есть наука лишь божеского понятия. Правда, систематическая разработка сама есть реализация, но реализация, не выходящая за пределы этой же сферы. Так как чистая идея познания постольку замкнута в субъективность, то она есть влечение снять эту субъективность, и чистая истина как последний результат становится также и началом некоторой другой сферы и науки. Этот переход здесь нужно еще только наметить.
А именно, поскольку идея полагает себя как абсолютное единство чистого понятия и его реальности и тем самым собирает себя в непосредственность бытия, она, как тотальность в этой форме, есть природа (132). — Но это определение не есть результат некоторого становления и перехода, как, согласно вышесказанному, субъективное понятие в его тотальности становится объективностью, а субъективная цель становится жизнью. Чистая идея, в которой определенность или реальность понятия сама возведена в понятие, есть скорее абсолютное освобождение, для которого больше нет никакого непосредственного определения, которое не было бы вместе с тем положенным и понятием; в этой свободе не имеет поэтому места никакой переход; то простое бытие, к которому определяет себя идея, остается для нее вполне прозрачным и есть понятие, остающееся в своем определении у самого себя. Переход, следовательно, должен быть здесь понимаем скорее так, что идея сама себя свободно отпускает, абсолютно уверенная в себе и покоящаяся внутри себя. Вследствие этой свободы форма ее определенности также безоговорочно свободна, — есть абсолютно сама по себе, без субъективности, существующая внешность пространства и времени. — Поскольку эта внешность существует и схватывается сознанием только в аспекте абстрактной непосредственности бытия, она выступает как простая объективность и внешняя жизнь; но в идее она остается в себе и для себя тотальностью понятия, и наука пребывает в области отношения божественного познания к природе. Однако это ближайшее решение чистой идеи определить себя как внешнюю идею полагает себе этим лишь опосредствование, из которого понятие поднимается ввысь как свободное существование, ушедшее из внешности внутрь себя, завершает свое самоосвобождение в науке о духе (133) и находит наивысшее понятие самого себя в логической науке как постигающем себя чистом понятии.
Дата добавления: 2018-08-06; просмотров: 221; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!