III. ДУХОВНОЕ СУЩЕСТВО ЧЕЛОВЕКА

Душевное в человеке определяется не только телом. Человек не блуждает без направления и цели от одно­го чувственного впечатления к другому; также не дей­ствует он под влиянием любого раздражения, произво­димого на него извне, или через процессы его тела. Он размышляет о своих восприятиях и о своих поступках. Путем размышления о своих восприятиях он приобре­тает познание о вещах; посредством размышления о своих поступках он вносит в свою жизнь разумную связь. И он знает, что он как человек лишь тогда до­стойно исполняет свою задачу, когда руководствуется верными мыслями, как в своем познании, так и в дей­ствии. Таким образом, душевное стоит перед двоякой необходимостью. Оно определяется законами тела, в силу природной необходимости; и оно дает определять себя законами, приводящими его к верному мышлению, так как свободно признает их необходимость. Законам обмена веществ человек подчинен природой; законам мышления он подчиняется сам. — Через это человек становится членом более высокого порядка, чем тот, к которому он принадлежит благодаря своему телу. И этот порядок духовный. Насколько телесное отлично от душевного, настолько последнее, в свою очередь, от­лично от духовного. Пока говорят только о частицах углерода, водорода, азота, кислорода, движущихся в теле, не имеют в виду души. Душевная жизнь начина­ется лишь там, где посреди этого движения появляет­ся ощущение: я ощущаю сладкое или я чувствую удовольствие. Так же мало имеют в виду дух, пока смотрят лишь на душевные переживания, протекающие через человека, когда он вполне предается внешнему миру и своей телесной жизни. Это душевное скорее есть только основа для духовного, как телесное есть основа для душевного. — Естествоиспытатель имеет дело с телом, испытатель души (психолог) — с душой, а испытатель духа — с духом. К тому, кто путем мыш­ления хочет уяснить себе существо человека, должно быть предъявлено требование, чтобы путем размышле­ния о самом себе он уяснил различие между телом, ду­шой и духом.

 

IV. ТЕЛО, ДУША И ДУХ

Человек может правильно понять самого себя, лишь когда он вполне уяснит себе значение мышления в своем собственном существе. Мозг есть телесное ору­дие мышления. Как человек с нормальными гла­зами может видеть цвета, так и соответственно постро­енный мозг служит ему для мышления. Все тело чело­века построено так, что в органе духа, в мозге, оно находит свой венец. Лишь тогда можно постичь строе­ние человеческого мозга, если рассматривать его в от­ношении к его задаче. Задача эта состоит в том, чтобы быть телесной основой мыслящего Духа. На это ука­зывает сравнительный обзор животного мира. У амфи­бий головной мозг еще мал по сравнению со спинным мозгом; у млекопитающих он сравнительно больше; у человека он наибольший по отношению ко всему ос­тальному телу.

Против таких замечаний, касающихся мышления, какие высказываются здесь, господствует немало пред­рассудков. Некоторые люди склонны недостаточно це­нить мышление и выше ставить «внутреннюю жизнь чувств», «ощущение». Говорят даже, что к высшим по­знаниям поднимаются не «трезвым мышлением», но теплотою чувства, непосредственною силою ощущений. Люди, которые так говорят, опасаются притупить чув­ство ясным мышлением. Это конечно так при обыден­ном мышлении, касающемся только области полезного. Но при тех мыслях, которые ведут в высшие области бытия, происходит обратное. Нет такого чувства и эн­тузиазма, которые своей теплотой, красотой и возвы­шенностью могли бы сравниться с теми ощущениями, которые зажигаются чистыми, кристально ясными мыслями, относящимися к высшим мирам. Высшие чув­ства это совсем не те, которые являются «сами собой», но именно те, которые достигаются путем энергичной работы мысли.

Человеческое тело обладает строением, соответству­ющим мышлению. Те же вещества и силы, что нахо­дятся в минеральном царстве, можно найти в человече­ском теле в таком сочетании, что через это сочетание может проявляться мышление. Это минеральное, обра­зованное сообразно своей задаче строение, будет назы­ваться в последующем изложении физическим телам человека.

Это организованное с расчетом на мозг, как на свое средоточие, минеральное строение возникает путем раз­множения и получает свой законченный облик путем роста. Размножение и рост человек имеет общим с рас­тениями и животными. Размножением и ростом живое отличается от безжизненного минерала. Живое проис­ходит от живого через зародыш. Потомок примыкает к предкам в ряду живых. Силы, благодаря которым возникает минерал, натравлены на сами вещества, ко­торые его составляют. Горный хрусталь образуется по­средством сил, присущих кремнию и кислороду, сил, ко­торые соединены в нем. Силы, образующие дуб, мы должны искать окольным путем, через зародыш, в ма­теринском и отцовском растениях. И форма дуба со­храняется при размножении, от предков к потомкам. Существуют внутренние, присущие живому условия. — Было грубым воззрением на природу, когда думали, что низшие животные, даже рыбы, могут образовывать­ся из тины. Форма живого воспроизводится путем на­следственности. Как будет развиваться живое сущест­во, это зависит от того, от каких отцовского и материн­ского существ оно возникло, или, иными словами, к ка­кому виду оно принадлежит. Вещества, из которых оно состоит, сменяются постоянно; вид же остается в тече­ние жизни и передается по наследству потомкам. Итак, вид есть то, что определяет сочетание веществ. Эта си­ла, образующая вид, должна быть названа жизненной силой. Как минеральные силы выражаются в кристал­лах, так образующая жизненная сила выражается в ви­дах или формах растительной и животной жизни.

Человек воспринимает минеральные силы благодаря телесным чувствам. И он может воспринимать лишь то, для чего у него есть такие чувства. Без глаз нет вос­приятия света, без уха нет восприятия звука. У низших организмов есть из всех имеющихся у человека чувств только род чувства осязания. Сравнительно с человече­ским восприятием для них существуют лишь те мине­ральные силы, которые познаются осязанием. По мере того, как у высших животных развиваются другие чув­ства, для них окружающий мир, воспринимаемый так­же и человеком, становится разнообразнее, богаче. Та­ким образом, от органов самого существа зависит, бу­дет ли и для него также существовать, как восприятие, как ощущение, то, что существует во внешнем мире, То, что в воздухе присутствует как некое движение, становится в человеке ощущением звука. — Проявле­ние жизненной силы человек не воспринимает обыкно­венными чувствами. Он видит краски растений, он обо­няет их аромат; жизненная сила остается сокрытой для такого наблюдения. Но как слепорожденный не имеет права отрицать краски, так обыкновенные чувст­ва не вправе отрицать жизненную силу. Краски начнут существовать для слепорожденного, как только он бу­дет оперирован; точно также начнут существовать для человека, как восприятие, не только индивидуумы, но созданные жизненной силой разнообразные виды рас­тений и животных, лишь только в нем раскроется орган для этого восприятия. — Совершенно новый мир вста­ет перед человеком с раскрытием этого органа. Теперь он уже воспринимает не только цвета, запахи и т. д. живых существ, но саму жизнь этих живых существ. В каждом растении, в каждом животном он ощущает, кроме физического облика, еще его духовный, испол­ненный жизни облик (Geistgestalt). Чтобы как-нибудь обозначить его, назовем этот духовный облик эфирным телом или жизненным телом (Atherleib oder Lebensleib)**. Для исследователя духовной жизни это представляется следующим образом. Для него эфирное тело не есть только произведение веществ и сил физи­ческого тела, но самостоятельная, действительная сущ­ность, которая лишь и вызывает к жизни названные физические вещества и силы. Когда говорят, что простое физическое тело — как например кристалл — получает свой облик (Gestalt) благодаря физическим формообразующим силам, присущим безжизненному, то выражаются в духе Духовной науки; живое тело получает свою форму не через эти силы, ибо в то мгно­вение, когда жизнь удалилась из него, и оно предо­ставлено только физическим силам, оно распадается. Жизненное тело есть сущность, благодаря которой в каждое мгновение в течение жизни физическое тело охраняется от распада. — Для того чтобы увидеть это жизненное тело, чтобы воспринять его у другого суще­ства, необходимо иметь пробужденное духовное око. Без этого можно принять его существование в силу ло­гических оснований. Но его можно увидеть духовным оком точно так же, как видят цвет физическим гла­зом. — Не надо смущаться выражением «эфирное тело». «Эфир» обозначает здесь нечто иное, чем гипо­тетический эфир в физике. Пусть это будет принято просто, как обозначение для того, что здесь описывает­ся. И как физическое тело человека в своем строений является отображением своей задачи, точно так же дело обстоит с эфирным телом человека. И его можно понять лишь тогда, когда рассматривают его по отно­шению к мыслящему духу. Своей приспособленностью к мыслящему духу эфирное тело человека отличается от эфирного тела растений и животных. — Подобно тому, как своим физическим телом человек принадле­жит к минеральному миру, так своим эфирным телом он принадлежит к миру жизни. После смерти физиче­ское тело растворяется в минеральном мире, тело эфирное — в мире жизни. «Телом» надо обозначить то, что придает существу какую-либо «форму», «облик». Не надо смешивать выражение «тело» с чувственной телесной формой. В этом смысле обозначение «тело» может быть употреблено также и для того, что прини­мает известный облик, будучи душевным и духовным.

Жизненное тело есть еще нечто внешнее для чело­века. С первым пробуждением ощущения само внутрен­нее отвечает на раздражения внешнего мира. Можно проследить как угодно далеко то, что по праву называ­ется внешним миром: ощущения мы не сможем найти. — Лучи света проникают в глаз, они распространя­ются внутри него вплоть до сетчатой оболочки. Там они вызывают химические процессы (в так называе­мом глазном пурпуре); действие этих раздражений продолжается через зрительный нерв вплоть до мозга; там возникают дальнейшие физические процессы. Если бы можно было наблюдать их, то мы увидели бы такие же физические процессы, как и повсюду во внешнем мире. Если я могу наблюдать жизненное тело, то я восприму, что физический процесс в мозгу есть одновре­менно и жизненный процесс. Но ощущения голубого цвета, которое есть у того, кто воспринимает световые лучи, я этим путем нигде не смогу найти. Оно возника­ет лишь в душе самого воспринимающего. Таким обра­зом, если бы существо, получающее свет, исчерпыва­юсь физическим телом и телом эфирным, то не могло бы существовать ощущения. Та деятельность, посред­ством которой происходит ощущение, весьма существенно отличается от действия жизненной образующей силы. Этой деятельностью из действия жизненной силы; вызывается внутреннее переживание. Без этой деятель­ности имел бы место лишь жизненный процесс, как он и наблюдается у растений. Представим себе человека, как со всех сторон он получает впечатления. Нужно мыслить его в то же время как источник означенной деятельности, направленной всюду, откуда он получает эти впечатления. Во все стороны на эти впечатления отвечают ощущения. Пусть этот источник деятельности будет назван душой ощущающей (Empfindungsseele). Эта душа ощущающая так же реальна, как физическое тело. Когда передо мной стоит человек, и я остав­ляю в стороне его душу ощущающую, представляя его себе только как физическое тело, то это как раз то ж самое, как если бы в картине я представлял себе только одно полотно.

Относительно восприятия души ощущающей должно быть сказано нечто подобнее тому, что и относительно эфирного тела. Телесные органы «слепы» к ней. Слеп к ней также и орган, которым может восприниматься жизнь, как таковая. Но как через этот орган созерцается эфирное тело, так внутренний мир ощущений через еще более высокий орган может стать особенным видом сверхчувственных восприятий. Человек тогда ощущает не только впечатления физического и жизненного мира, но он созерцает ощущения. Перед человеком с таким органом мир ощущений другого существа лежит как внешняя действительность. Нужно делать различие между переживанием своего собственного мира ощущений и созерцанием мира ощущений другого существа. В свой собственный мир ощущений может заглянуть, конечно, каждый человек; мир ощущений другого су­щества может созерцать только видящий с раскрытым «духовным оком». Не будучи видящим, человек знает мир ощущений лишь как «внутренний», лишь как собственные сокровенные переживания своей души; при раскрытом «духовном оке» перед внешним духовным взором вспыхивает то, что иначе живет лишь «во внут­реннем» другого существа.

***

Чтобы предупредить недоразумения, надо ясно сказать, что видящий едва ли переживает в себе то же самое, что имеет в себе другое существо как содержаний своего мира ощущений. Это существо переживает ощущения с точки зрения своего внутреннего; видящийже воспринимает откровение, проявление мира ощущений.

Душа ощущающая в своих действиях зависит от эфирного тела. Ибо ведь из него она черпает то, чему она должна дать вспыхнуть, как ощущению. И так как эфирное тело есть жизнь внутри физического тела, то и душа ощущающая также зависит косвенно от него. Только при условии правильно функционирующего, хо­рошо развитого глаза возможны соответствующие ощу­щения красок. Через это телесность влияет на душу ощущающую. Таким образом в своей деятельности она определена и ограничена телом. Она живет в границах, поставленных ей телесностью. — Итак, тело строится из минеральных веществ, оживляется эфирным телом, и само оно ограничивает душу ощущающую. Следова­тельно тот, у кого есть вышеупомянутый орган для «со­зерцания» души ощущающей тот познает ее ограни­ченной телом. — Но граница души ощущающей не сов­падает с границей физического тела. Душа эта несколь­ко выступает над физическим телом. Из этого видно, что она оказывается более мощной, чем физическое те­ло. Но сила, посредством которой поставлены ей грани­цы, исходит от физического тела. Тем самым между физическим телом и эфирным с одной стороны, и ду­шой ощущающей с другой стороны, вставляется еще один особый член человеческого существа. Это есть ду­шевное тело (Seelenleib) или тело ощущений. Можно также оказать: одна часть эфирного тела тоньше, чем остальное, и эта более тонкая часть эфирного тела об­разует единство с душой ощущающей, между тем как более грубая часть образует род единства с физиче­ским телом. Но как уже сказано, душа ощущающая выдается над душевным телом.

То, что здесь называется ощущением, есть лишь часть душевного существа. (Выражение «душа ощуща­ющая» выбрано здесь для большей простоты). К ощу­щениям примыкают чувства удовольствия и неудоволь­ствия, влечения, инстинкты, страсти. Все это носит тот же характер личной жизни, как и ощущения, и, подоб­но им, зависит от телесности.

***

Так же, как с телом, душа ощущающая находится во взаимодействии и с мышлением, с духом. Прежде всего, ей служит мышление. Человек составляет себе мысли о своих ощущениях. Благодаря этому проясняется внешний мир. Ребенок, который обжегся, размышляет и приходит к мысли: «огонь жжется». И своим влечениям, инстинктам и страстям человек не следует слепо; его размышление дает ему возможность удовлетворить их. То, что называется .материальной культурой, движется всецело в этом направлении. Она состоит из тех услуг, которые мышление оказывает душе ощущающей. Неизмеримое количество мыслительных сил направлено на эти цели. Эта сила мысли построила корабли, железные дороги, телеграфы, телефоны; и все это в большинстве случаев служит для удовлетворений потребностей души ощущающей. Подобно тому, как жизненная образующая сила пронизывает физическое тело, так сила мысли пронизывает душу ощущающую. Жизненная образующая сила связывает физическое тело с его предками и потомками и этим вводит его в закономерность, которая не касается исключительно ми­нерального. Также и мыслительная сила вводит душу в закономерность, к которой она не принадлежит, как душа ощущающая. Через душу ощущающую человек сродни животному. И у животных мы замечаем присутствие ощущений, влечений, инстинктов и страстей. Но животное следует им непосредственно. У него они не переплетаются с самостоятельными, переходящими за пределы непосредственных переживаний мыслями. То же самое, до известной степени, происходит и у неразвитого человека. И потому, собственно душа ощущающая отличается от более высоко развитого члена души, которому служит мышление. Эту душу, пользующуюся услугами мышления, обозначим как душу рассудочную (Verstandesseele). Ее можно было бы также назвать душой характера или характером (Gemutsseele).

Душа рассудочная пронизывает душу ощущающую. Тот, кто имеет орган для «созерцания» души, видит поэтому душу рассудочную, как сущность, отдельную от собственно души ощущающей.

***

Благодаря мышлению человек выводится за пределы своей личной жизни. Он приобретает нечто, что выступает за грани его души. Для него является само соой разумеющимся убеждением, что законы мышления стоят в согласии с мировым порядком. Он чувствует себя в мире как дома потому, что существует это согласие. Это согласие есть одни из важных фактов, посредством
которых человек учится познавать свое собственное существо. В своей душе человек ищет истину, и через эту истину высказывается не только душа, но высказываются вещи мира. То, что через мышление познано как истина, имеет самостоятельное значение, имеющее отношение к вещам мира, а не только к собственной ду­ше Мой восторг перед звездным небом я переживаю
в себе; мысли, которые я составил себе о путях небесных тел, имеют для мышления всякого другого челове­ка то же значение, что и для моего. Было бы нелепо говорить о моем восторге, если бы я сам не существовал; но совсем не столь же нелепо говорить о моих мыслях, даже без всякого отношения ко мне. Потому что истина, которую я мыслю сегодня, была истиной и вчера, и будет истиной завтра, хотя я занят ею лишь сегодня. Если какое-либо познание дает мне радость, то эта радость имеет значение до тех пор, пока она жи­вет во мне; истина познания имеет свое значение совершенно независимо от этой радости. Овладевая истиной, душа соединяется с чем-то, что несет свою ценность в самом себе. И эта ценность не исчезает вместе с душевным ощущением так же, как не с ним она и возникла. То, что действительно есть истина, то не возникает и не исчезает; оно имеет значение, которое не может быть уничтожено. — Этому не противоречит то, что отдельные человеческие «истины» имеют лишь преходящую ценность, так как они в известное время познаются как частичные или полные заблуждения. Ибо чело­век должен сказать себе, что ведь истина существует в себе самой, тогда как его мысли являются лишь преходящими формами проявления вечных истин. И тот, кто — как Лессинг — говорит, что он довольствуется вечным стремлением к истине, так как полная, чистая истина может существовать лишь для Бога, тот не отвергает вечной ценности истины; напротив, подобными словами он подтверждает ее. Потому что лишь то, что в самом себе имеет вечное значение, может вызвать к себе вечное стремление. Если бы истина не была самостоятельной сама в себе, если бы она получала свою ценность и свое значение через человеческое душевное ощущение, тогда она не могла бы быть единой целью для всех людей. Стремясь к ней, мы этим признаем ее как самостоятельное существо.

И как обстоит дело с истиной, так же обстоит оно и с истинным добром. Нравственно-доброе независимо от склонностей и страстей, поскольку оно не позволяет им управлять собой, а само повелевает ими. Удовольствие и неудовольствие, желание и отвращение принадлежат собственной душе человека; долг стоит выше удовольствия и неудовольствия. Человек может так высоко поставить для себя долг, что жертвует для него жизнью. И тем выше стоит человек, чем больше он облагородил свои склонности, свое удовольствие и не удовольствие, так что они без принуждения, без порабощения, сами следуют признанному долгу. Нравственно-доброе имеет так же, как истина, свою ценность вечности в себе и не получает ее через душу ощущающую.

Позволяя ожить внутри себя независимой истине и добру, человек поднимается выше простой души ощущающей. Ее начинает пронизывать светом вечный дух. В ней восходит свет, который не преходящ. Поскольку душа живет в этом свете, она причастна вечному. Она соединяет свое собственное бытие с вечным бытием. То, что несет в себе душа, как истину и добро, то в ней бессмертно. — То, что в душе вспыхивает, как вечное мы назовем здесь душой сознательной (Bewusstseinsseele). — О сознании можно говорить также и при низших душевных движениях. Самое обыденное ощущение уже есть предмет сознания. Постольку сознание есть и у животного. Под душой сознательной мы подразумеваем здесь ядро человеческого сознания, т. е душу в душе. Душа сознательная, как особый член души, отличается здесь от души рассудочной. Эта последняя все еще запутана в ощущениях, порывах, аффектах и т. д. Каждый человек знает, что ему, прежде всего кажется истинным то, что он предпочитает из своих ощущений, и т. п. Но лишь та истина пребывающая, которая освободилась от всякого привкуса таких сим­патий и антипатий, ощущений и т. д. Истина остается истиной, хотя бы все личные чувства восстали против нее. Та часть души, в которой живет эта истина, должна быть названа душой сознательной.

Таким образом, как в теле, так и в душе надо раз­личать три члена: душу ощущающую, душу рассудочную и душу сознательную. И подобно тому, как на ду­шу снизу вверх телесность действует ограничивающим, так сверху вниз духовность действует на нее расширя­ющим образом. Ибо чем больше наполняется душа ис­тиной и добром, тем дольше и полнее проникает ее веч­ное. — Для того, кто может «созерцать» душу, сияние, которое исходит от человека, ибо его вечное распрост­раняется, есть нечто столь же действительное, как дей­ствителен для чувственного глаза свет, излучающийся от пламени. Для «видящего» телесный человек есть лишь одна часть всего человека. Тело, как самое гру­бое образование, находится в ряду прочих образова­ний, которые взаимно проникают его и друг друга. Как жизнеформой физическое тело наполняется телом эфир­ным; со всех сторон, выступая за его пределы, видно тело душевное (астральный облик). И опять-таки, вы­ступая над ним, видна душа ощущающая, затем душа рассудочная, которая становится тем больше, чем бо­лее она воспринимает в себя истину и добро. Ибо истина и добро способствуют расширению души рассудоч­ной. Душа рассудочная человека, живущего исключи­тельно своими склонностями, своими удовольствиями и неудовольствиями, вполне совпала бы с границами его души ощущающей. Эти образования, среди которых человеческое тело является как бы в облаке, можно назвать человеческой аурой. Она есть то, чем обогаща­ется «Существо человека», если увидеть его в том смысле, в каком хочет дать представление о нем эта книга.

***

Во время детского развития в жизни человека на­ступает момент, когда он впервые чувствует себя как самостоятельное существо по отношению ко всему ос­тальному миру. Для людей, чувствующих тонко, это является значительным переживанием. Писатель Жан Поль рассказывает в своем жизнеописании: «Никогда я не забуду то, еще никому из людей не рассказанное мною событие, когда я присутствовал при рождении своего самосознания; я помню даже время и место. Однажды утром, будучи еще совсем ребенком, стоял я у двери дома и смотрел влево на сложенные дрова, как вдруг — внутреннее зрение: я есть Я, как бы луч молнии с неба упало на меня и с тех пор осталось сияющее; тут впервые мое Я увидело само себя и наве­ки. Едва ли здесь мыслимо предположение обмана па­мяти, так как никакие чужие рассказы не могли, до­бавляя, примешаться к происшедшему лишь в сокро­венном святая святых человека событию, единственно новизна которого дала сохраниться столь повседневным побочным обстоятельствам». — Известно, что ма­ленькие дети говорят о себе: «Карл хороший», «Мария хочет этого». Они говорят о себе, как о посторонних ли­цах, потому что они еще не осознали в себе самостоя­тельное существо, потому что в них еще не родилось сознание самого себя. Путем самосознания человек определяет себя, как самостоятельное, от всего друго­го отдельное существо, как «Я». В Я человек собира­ет воедино все то, что он переживает, как телесное и душевное существо. Тело и душа суть носители «Я»; оно действует в них. Как физическое тело имеет свой центр в мозге, так душа имеет свой центр в «Я». К ощущениям человек побуждается извне; чувства проявляются, как воздействие внешнего мира; воля касается внешнего мира, т. к. она осуществляется во внешних действиях. «Я», как истинная сущность человека, оста­ется совершенно невидимым. Поэтому Жан Поль очень удачно называет это сознание своего «Я» «событием, совершившимся лишь в сокровенном святая святых че­ловека». Потому что со своим «Я» человек совсем на­едине. — И это «Я» и есть сам человек. Это дает ему право смотреть на это «Я», как на свою истинную сущность. Поэтому он может называть свое тело и свою душу «оболочками» (Hullen), внутри которых он жи­вет; и он может называть их телесными условиями (Bedingungen), через которые он действует. По мере своего развития он научается все более и более поль­зоваться этими орудиями, как слугами своего «Я», как оно, например, употребляется в немецком языке, есть имя, которое отличается от всех других имен. Тот, кто надлежащим образом вдумается в природу этого име­ни, для того вместе с тем откроется идоступ к позна­нию человеческого существа в более глубоком смысле. Всякоедругое имя каждый человек может применить одинаково к соответствующему предмету. Например, стол каждый может назвать «столом», стул — «сту­лом». С именем «Я» дело обстоит иначе. Никто не мо­жетприменить его для обозначения другого человека; каждый может лишь себя самого назвать «Я». Имя «Я» никогда не может проникнуть кмоему уху извне, если оно означает меня самого.Только изнутри, только через саму себя может душа определить себя, как «Я». Значит, когда человек говорит себе «Я», в нем начина­ет говорить нечто, что не имеет ничего общего ни с одним из миров, из которых взяты вышеупомянутые «оболочки». «Я» становится все более иболее власте­лином тела и души. — И это тоже находит выражение в ауре. Чем больше «Я» становится властелином тела и души, тем расчлененнее, разнообразнее, богаче краскамиаура. Это влияние Я на ауру может воспринимать «видящий». Само «Я» невидимо также и ему; оно поис­тинезаключено в «сокровенном святая святых челове­ка». — Но Я вбирает в себя лучи света, который вспы­хивает в человеке как вечный свет. Как человек соеди­няет в «Я» переживания тела и души, так же дает он влиться в «Я» и мыслям истины идобра. Чувственные явления раскрываются для «Я» с одной стороны, дух — с другой стороны. Тело и душа отдаются «Я», чтобы служить ему; а «Я», в свою очередь, отдается духу для того, чтобы он наполнил его. «Я» живет в теле идуше; дух же живет в «Я». И то, что есть в Я от духа, товеч­но. Потому что Я получает суть изначение от того, с чем оно связано. Поскольку оно живет в физическом теле, оно подчинено минеральным законам; благодаря эфирному телу — законам воспроизведения ироста; благодарядуше ощущающей и душе рассудочной — законаммира душевного; поскольку оно воспринимает в себя духовное, оно подчинено законам духа. То, что образуется путем минеральных законов и законов жизни, то возникает и погибает; дух же не имеет ничего общегос возникновением и уничтожением.

***

«Я» живет в душе. Хотя высшее проявление «Я» и принадлежит душе сознательной, все же надо сказать что «Я», излучаясь оттуда, заполняет всю душу и через душу воздействует на тело. И в Я дух полон жизни. Дух излучается в Я и живет в нем, как в своей «оболочке» подобно тому, как Я живет в теле и душе, как в своих «оболочках». Дух образует Я изнутри наружу, минеральный мир — извне вовнутрь. Этот образующий «Я» и живущий как «Я» дух пусть будет назван «Самодухом» (Geistselbst), так как он проявляется как «Я» или «Сам» в человеке. Различие между Самодухом и душой сознательной можно уяснить себе следующим образом. Душа сознательная соприкасается с независимой от всякой симпатии и антипатии, существующей самой в себе истиной, Самодух является носителем той же самой истины, но только воспринятой и замкнутой через посредство «Я», через него индивидуализированной и воспринятой в самостоятельное существо человека. Благодаря тому, что вечная истина становится, таким образом, самостоятельной и связанной с «Я» в единое существо, само «Я» достигает вечности.

Самодух есть откровение духовного мира внутри Я, подобно тому, как, с другой стороны, чувственное ощущение есть откровение физического мира внутри Я. В том, что является красным, зеленым, светлым, темным, мягким, твердым, холодным, теплым, мы узнаем откровения телесного мира; в том, что истина и добро — откровения духовного мира. В том же смысле, как откровение телесного называется ощущением, пусть откровение духовного называется интуицией. В самой простой мысли уже есть интуиция, т. к. ее нельзя осязать руками, увидеть глазами: надо принять ее откровение из духа, через Я. — Когда человек неразвитый и человек развитый смотрят на растение, то в Я одного из них живет нечто совсем иное, чем в Я другого. А меду тем ощущения обоих вызваны одним и тем же предметом. Разница в том, что один может образовать гораздо более совершенные мысли об этом предмете, нежели другой. Если бы вещи раскрывались только через одни ощущения, то не могло бы быть прогресса в духовном развитии. Природу чувствует и дикарь; законы природы открываются лишь оплодотворенной интуицией мысли более высоко развитого человека. Раздражения, ис­ходящие от внешнего мира, ощущает и ребенок, как порывы воли; но законы (Gebot) нравственно-доброго раскрываются ему лишь по мере развития, когда он научается жить в духе и понимать его откровения.

Как без глаза не может быть красочных ощущений, так без высшего мышления Самодуха не может быть интуиции. И так же, как ощущение не создает расте­ния, которое видимо в цвете, так и интуиция не создает то духовное, о котором она лишь подает весть.

Через интуицию Я человека, оживающее в душе, добывает себе вести свыше, из духовного мира так же, как через ощущения оно добывает себе вести из физи­ческого мира. И благодаря этому оно делает духовный мир собственной жизнью своей души, подобно тому, как благодаря чувствам — мир физический. Душа или вспыхнувшее в ней Я, раскрывает на обе стороны свои врата: в сторону телесного и в сторону духовного.

И как физический мир может давать о себе весть нашему Я лишь благодаря тому, что из своих веществ и сил он строит тело, в котором может обитать созна­тельная душа, и внутри которого она обладает органа­ми, чтобы воспринимать телесное, которое вне его; так и духовный мир тоже, посредством своих духовных ве­ществ и духовных сил, созидает в себе духовное тело, в котором может обитать Я, и воспринимать духовное через интуицию. (Понятно, что выражения духовное вещество, духовное тело по самому смыслу содержат в себе противоречие. Они употребляются лишь для того, чтобы навести мысль на то, что в духовном соответст­вует физическому телу человека).

И так же, как в пределах физического мира каж­дое отдельное человеческое тело строится как особое существо, так и духовное тело в пределах духовного мира. В духовном мире для человека точно так же су­ществует внутреннее и внешнее, как в мире физиче­ском. Подобно тому, как человек берет вещества из окружающего его физического мира и перерабатывает их в своем физическом теле, так же берет он духовное из окружающего его духовного мира и делает его своим. Духовное есть извечная пища человека. И как человек родился из физического мира, так же родился он и из духа, в силу вечных законов истины и добра. Он отделен от находящегося вне его духовного мира так же, как отделен он, как самостоятельное существо, от всего физического мира. Это самостоятельное духовное существо пусть называется «Духочеловеком» (Geistmensch).

Когда мы исследуем физическое тело человека, мы находим в нем те же вещества и силы, как и вне его в остальном физическом мире. То же самое и с Духочеловеком.В нем пульсируют элементы внешнего духовного мира, внем действуют силы остального духовного мира. Как в физической коже замыкается всебе существо, которое живет и ощущает,так же и в духовном мире. Духовная кожа, которая отделяет Духочеловека от единого духовного мира, делает его внутри этогомира самостоятельным духовным существом, живущимв самом себе и интуитивно воспринимающим духовное содержание мира, — эта «духовная кожа» пусть будет называться духо-оболочкой (Geisteshulle) (ауpической оболочкой). Нужно только твердо помнить, чтоэта «духовная кожа», по мере человеческого развития непрерывно вытягивается, так что духовная индивидуальность человека (его аурическая оболочка) обладает способностью неограниченного роста.

Внутри этой духо-оболочки живет Духочеловек.Последний строится духовной жизненной силой в том же смысле, как физическое тело строится физической жизненной силой. Подобным же образом, как мы говорим об эфирном теле, надо говорить об эфирном духе в отношении кДухочеловеку. Этот эфирный дух пустьбудет назван Жизнедухом (Lebensgeist). Таким образомдуховное существо человека расчленяется на три части:на Духочеловека, на Жизнедух и на Самодух.

Для «видящего» в духовных областях, это духовно существо человека, как высшая — собственно духовная — часть ауры, является воспринимаемой действительностью. Он «видит» внутри духо-оболочки Духочеловека, как Жизнедух; и «он видит», как этот Жизнедух постоянно растет, благодаря принятию духовной пищи из внешнего духовного мира. И далее он видит, как благодаря этому постоянно расширяется духо-оболочка, как Духочеловек становится все больше и больше. Поскольку это «возрастание» «видишь» пространственно, постольку, само собою разумеется, это лишь образ действительности. Тем не менее в представлении этогообраза человеческая душа обращена на соответ­ствующую духовную действительность. В этом иесть разница между духовным и физическим существом че­ловека, что последнее имеет ограниченный размер, тогда как первое может расти безгранично. Ведь то, что воспринимается из духовной пищи, имеет цену веч­ного. Поэтому человеческая аура составляется из двух взаимно проникающих друг друга частей. Одной части дает окраску и форму физическое бытие человека, дру­гой — духовное.

«Я» делит их таким образом, что физическое в своем своеобразии отдаетсяи строит тело, которое дает ожить в себе душе; и Я, в свою очередь, отдает себя идает ожить в себе духу, который со своей сто­роны проникает в душу инамечает для нее цель в ду­ховном мире. Благодаря телу, душа замкнута в физи­ческом; благодаря Духочеловекуу нее растут крылья для движения в духовном мире.

***

Если мы хотим понять всего человека, мы должны представить его себе состоящим из названных состав­ных частей. Тело строится из веществ физического ми­ра так, что это строение соответствует мыслящему Я. Оно пронизано жизненной силой и благодаря этому становится эфирным телом или жизненным телом. Как таковое, оно раскрывается наружу в органах чувств и становится телом душевным. Душа ощущающая про­никает его и сливается с ним воедино. Душа ощущаю­щая не только получает впечатления внешнего мира, как ощущения; у нее есть своя собственная жизнь, ко­торая оплодотворяется мыслью с одной стороны так же, как с другой стороны — ощущениями. Так становится она душой рассудочной. Она достигает этого тем, что раскрывается вверх интуициям так же, как вниз ощу­щениям. Тем самым она становится душой сознатель­ной. Это возможно для нее потому, что духовный мир образует в ней орган интуиции, как физическое тело образует в ней органы чувств. Подобно тому, как чув­ства, через душевное тело, передают ей ощущения, так и дух, через орган интуиции, передает ей интуиции. Благодаря этому, Духочеловек связан воедино с душой сознательной так же, как физическое тело связано с душой ощущающей в теле душевном. Душа сознательная и Самодух образуют единство. В этом единстве живет Духочеловек как Жизнедух так же, как эфирное тело образует телесную жизненную основу для тела душевного. И как физическое тело замыкается в физической коже, так замкнут Духочеловек в духо-оболочке. Так весь человек расчленен следующим образом:

A. Физическое тело.
Б. Эфирное тело или жизненное тело.
B. Душевное тело.
Г. Душа ощущающая.
Д. Душа рассудочная.
Е. Душа сознательная.
Ж. Самодух.
3. Жизнедух.
И. Духочеловек.

Душевное тело (В) и душа ощущающая (Г) в земном человеке сливаются воедино; также душа сознательная (Е) и Самодух (Ж). И таким образом мы имеем семь частей земного человека:

1. Физическое тело.
2. Эфирное или жизненное тело.
3. Ощущающее душевное тело.
4. Душа рассудочная.
5. Исполненная духом душа сознательная.
6. Жизнедух.
7. Духочеловек.

В душе вспыхивает «Я», получает импульс от духа и благодаря этому становится носителем Духочеловека. Тем самым человек принимает участие в жизни «трех миров» (физического, душевного и духовного). Физическим телом, эфирным телом и телом душевным он коренится в физическом мире, а Самодухом, Жизнедухом и Духочеловеком он расцветает в мир духовный. А стебель, пускающий с одной стороны корни, а с другой цветы, есть сама душа.

Можно в полном согласии с этим дать еще более простое деление человека. Хотя человеческое «Я» вспыхивает в душе сознательной, но оно все же пронизывает все душевное существо. Части этого душевного существа вообще не обособлены так резко, как члены тела; они проникают друг друга в более высоком смыс­ле. Если тогда рассматривать душу рассудочную и ду­шу сознательную как две совместные оболочки Я, а это последнее как их ядро, то тогда можно расчленить человека на физическое тело, жизненное тело, астраль­ное тело и Я. Под выражением астральное тело здесь подразумеваются слитые вместе душевное тело и душа ощущающая. Это выражение мы встречаем в более старых сочинениях и здесь мы свободно можем приме­нить его для обозначения всего того, что в человече­ском существе лежит выше чувственно воспринимаемого. Хотя в известном отношении душа ощущающая и пронизана силами «Я», все же она столь тесно связана с душевным телом, что для обоих, если мыслить их сое­диненными, мы имеем право употребить одно и то же выражение. Когда же «Я» проникается Самодухом, то этот Самодух проявляется в том, что астральное теле перерабатывается воздействием душевного. В астраль­ном теле прежде всего действуют человеческие стрем­ления, вожделения, страсти, поскольку они ощущают­ся; и в нем действуют чувственные восприятия. Чувст­венные восприятия возникают через тело душевное, как тот член в человеке, который он получает от внешнего мира. Стремления, вожделения, страсти и т. п. возника­ют в душе ощущающей, поскольку она пронизана сила­ми изнутри, прежде чем это внутреннее отдало себя Самодуху. Когда «Я» проникается Самодухом, то душа опять-таки пронизывает астральное тело этим Само­духом. Это выражается в том, что стремления, вожде­ления и страсти просветлены тем, что восприняло Я от духа. Тогда, насколько оно принимает участие в ду­ховном мире, «Я» становится господином в мире стрем­лений, вожделений и т. п. И по мере этого Самодух проявляется в астральном теле. И благодаря этому оно преобразуется. Тогда астральное тело само является в виде двучленного, частично не преобразованного, ча­стично преобразованного существа. Поэтому Самодух, в его проявлении в человеке, мы можем обозначить, как измененное астральное тело. Подобное же происходит в человеке, когда он воспринимает в свое Я Жизнедух. Тогда преобразуется жизнен­ное тело. Оно пронизывается Жизнедухом. Последний проявляется в том, что жизненное тело становится иным. Потому можно также сказать, что Жизнедух есть измененное жизненное тело. И когда Я воспринимает в себя Духочеловека, то этим оно получает могучую силу пронизать им физическое тело. Конечно то, что таким образом изменяется в физическом теле, не может быть воспринято физическими чувствами. В физическом теле стало Духочеловеком именно то, что было одухотворено. Для чувственного восприятия оно и теперь осталось чувственным; поскольку же это чувственное одухотворилось, оно должно быть воспринято духовной способностью познания. Внешним чувствам пронизанное духовным физическое является по-прежнему лишь чувственно. — На основании всего этого можно дать также и следующее деление человека:

1. Физическое тело.
2. Жизненное тело.
3. Астральное тело.
4. Я, как зерно души.
5. Самодух, как преображенное астральное тело.
6. Жизнедух, как преображенное жизненное тело.
7. Духочеловек, как преображенное физическое тело.

__________

* Карл Густав Карус род. в 1789 г.; германский естествоис­пытатель и врач, известен благодаря своим выдающимся рабо­там по сравнительной анатомии, зоологии и физиологии, а также своими философскими сочинениями. — Прим. ред.

** Автор этой книги, много позже после ее написания, то, что здесь названо эфирным, или жизненным телом, именовал также «телом образующих сил» (сравн. журнал «Das Reich», книга 4-я год 1-ый). Он чувствовал, что такое наименование вынужденно, полагая, что иначе будет недостаточно ясно устранено недоразу­мение — путаница между подразумеваемым здесь эфирным телом и «жизненной силой» старого естествознания. Там, где, в смысле современного естествознания, речь идет об отказе от этого старого представления о жизненной силе, там автор стоит, в известном смысле, на точке зрения противников подобной силы, так как ею хотели объяснить особенный образ действия в организме неорганических сил. Но то, что в организме действует неорганиче­ски, то действует в нем иначе, чем в области неорганического мира. Законы неорганической природы и в организме те же, что в кристалле и т. д. Но в организме существует нечто, что не есть не­органическое: образующая жизнь. В ее основе лежит эфирное тело или «тело образующих сил». Принятие этого эфирного тела не противоречит истинной задаче естествознания: то, что оно наблюдает относительно действия сил в неорганической природе, просле­дить также и в мире организмов. Отклонить же мышление, пред­ставляющее себе эту деятельность измененной в пределах организ­ма посредством особой жизненной силы, это считает правильным и истинная Духовная наука. Духовный исследователь говорит об эфирном теле постольку, поскольку в организме открывается еще нечто иное, нежели в безжизненном. — Несмотря на все это автор этой книги не видит необходимости заменять здесь наименование «эфирное тело» наименованием — «тело образующих сил», так как, в пределах всей данной здесь связи, для каждого желающего видеть, недоразумение исключено. Оно может возникнуть лишь в том случае, если применить это наименование в таком контексте, который этой связи показать не может. (Сравн. сказанное здесь с тем, что говорится в конце книги в «отдельных примечаниях и дополнениях»).

Перевоплощение духа и судьба

 

В середине между телом и духом живет душа. Впечатления, которые приходят к ней через тело, преходящи. Они остаются лишь до тех пор, пока тело открывает свои органы предметам внешнего мира. Мой глаз ощущает цвет розы лишь до тех пор, пока роза находится перед ним и пока сам он открыт. Необходимо присут­ствие предмета во внешнем мире так же, как и существование телесного органа, для того, чтобы могло возникнуть впечатление, ощущение или восприятие. — Но то, что я познал в духе, как истину о розе, то не исче­зает вместе с настоящим. И в своей истине это совершенно не зависит от меня. Это было бы истиной, если бы даже мне никогда не приходилось видеть розы. То, что я познаю духом, коренится в том элементе душевной жизни, посредством которого душа связана с миро­вым содержанием, открывающимся в ней независимо от ее преходящих телесных основ. Суть не в том, будет ли открывающееся само во всем непреходящим, а в том, происходит ли это откровение для души так, что при этом играет роль не ее преходящая телесная основа, но то, что в ней независимо от этого преходящего. Непреходящее (Das Dauernde) в душе предстает наблюдению именно в тот момент, когда замечаешь, что имеются переживания, не ограниченные ее преходящим, Суть точно также не в том, осознаются ли эти переживания сперва через преходящие отправления телесной организации, но в том, что они содержат нечто, что, хотя и живет в душе, но в своей истинности не зависит от преходящего процесса восприятия. Между настоящим временем и вечностью (Dauer) стоит душа, держа середину между телом и духом. Но она является также посредником между настоящим временем и вечностью (Dauer). Она сохраняет настоящее для воспоминания. Этим она вырывает настоящее у преходящего и подымает его в вечность своего духовного. Она также запечатлевает вечное во временно-преходящем, когда она в своей жизни не отдается одним только мимолетным возбуждениям, но из самой себя определяет вещи, внедряет свое существо в действия, совершаемые ею. При помощи воспоминания душа сохраняет вчерашний день; своими действиями она подготовляет себе завтрашний день.

Моя душа должна была бы постоянно снова воспринимать красный цвет розы, чтобы иметь его в сознании, если бы она не могла удержать его через воспоминание. То, что остается во внешнем впечатлении, что может быть удержано душой, то может независимо от внешнего впечатления снова стать представлением. Благодаря этому дару душа так претворяет внешний мир в свой собственный внутренний, что может потом посредством памяти удержать его — для воспоминанитя — и затем далее продолжать свою собственную жизнь с ним, независимо от приобретенных впечатлений. Таким образом душевная жизнь становится длительным следствием (dauernden Wirkung) преходящих впечатлений внешнего мира.

Но и действие получает длительность, раз оно запечатлелось во внешнем мире. Если я отрезаю ветку дерева, то благодаря моей душе произошло нечто, совершенно изменившее течение событий во внешнем мире. С этой ветвью на дереве произошло бы нечто совсем иное, если бы я не вмешался своим действием. Я вызвал к жизни ряд следствий, которых не было бы без меня. То, что я сделал сегодня, остается на завтра. Оно получает длительность благодаря поступку, подобно тому, как мои впечатления от вчерашнего дня получили длительность для моей души благодаря памяти.

В обыкновенном сознании для этой возникающем благодаря поступку длительности (Dauernwerden) не составляют себе представления такого же рода, как для «памяти», т. е. для возникающей длительности какого-либо переживания, появляющегося на основе восприятия. Но не связывается ли через свой поступок«Я» человека подобным же образом с происшедшей вмире переменой, как и с воспоминанием, возникаю­щим из впечатления? «Я» судит о новых впечатлениях различно, смотря по тому, имеет ли оно или нет то или иное воспоминание. Но как «Я», оно вступило также и в иную связь с миром, смотря по тому, совершило оно или нет тот или иной поступок. Произвел ли я каким-нибудь поступком впечатление на другого человека или нет — от этого зависит, существует ли нечто в отноше­нии мира к моему «Я» или нет. Я в своем отношении к миру уже иной после того, как я произвел на свое окру­жающее известное впечатление. Если то, что подразу­мевается здесь, не замечается в той же мере, как изме­нение «Я» через приобретение воспоминания, то это происходит исключительно оттого, что воспоминание тотчас же при своем образовании соединяется с душев­ной жизнью, которую человек постоянно и раньше ощу­щал как свою собственную; внешнее же действие по­ступка протекает отдельно от этой душевной жизни в последствиях, представляющих собою нечто иное, не­жели то, что сохраняется от него в воспоминании. Не­смотря на это, следовало бы признать, что после со­вершенного поступка в мире существует нечто, характер чему напечатлевает «Я». Если действительно проду­мать то, что здесь подлежит рассмотрению, то придешь к вопросу: не могло ли бы быть так, что последствия совершенного поступка, сущность которых напечатлело им «Я», получают тенденцию вновь подступить к «Я», как и сохранившееся в памяти впечатление опять ожи­вает, если к тому представляется внешний повод? Со­храненное в памяти ждет такого повода. Не могло ли бы и это, сохранившееся с характером «Я» во внешнем мире, точно так же ждать, чтобы подобным же образом подступить извне к человеческой душе, как при данном поводе воспоминание подступает к ней изнутри? Здесь это поставлено лишь как вопрос, потому что, конечно, могло бы быть и так, что никогда не явилось бы пово­да к тому, чтобы последствия поступка, носящие харак­тер «Я», настигли бы человеческую душу. Но что они, как таковые, существуют и что они своим существова­нием определяют отношение мира к «Я», это встает тотчас же, как возможное представление, если мыслен­но проследить то, что здесь изложено. В последующих рассмотрениях будет исследовано — существует ли нечто в человеческой жизни, что, исходя из этого «возможного» представления, указывает на действительность.

***

Теперь прежде всего рассмотрим память. Каким образом создается она? Очевидно совсем иным путем, чем ощущение или восприятие. Без глаза я не могу иметь ощущение «синего цвета». Но благодаря глазу я еще не имею воспоминания о «синем цвете». Чтобы мой глаз дал теперь это ощущение, для этого он должен встретиться с синим предметом. Телесность снова и снова отбрасывала бы в ничто все впечатления, если бы, одновременно с образующимся через акт восприятия сиюминутным (gegenwartige) представлением, не разыгрывалось бы в отношении между внешним миром и душой нечто, имеющее в человеке такого рода последствие, что он позже, благодаря процессам в самом себе, мог бы снова иметь представление о том что прежде вызвало представление извне. Кто приобрел опыт для душевного наблюдения, тот может найти, что совершенно неправильно выражение, исходящее из такого мнения: сегодня мы имеем представление, а завтра, благодаря памяти, это представление, побывав за это время где-то в человеке, появляется снова. Нет, это представление, которое я имею теперь, есть явление, которое вместе с «теперь» и исчезает. Когда появляется воспоминание, то во мне происходит процесс, который является последствием чего-то, что произошло сверх вызванного сиюминутного представления в отношении между внешним миром и мною. Вызванное воспоминанием представление есть новое, а не сохраненное старое. Воспоминание состоит в том, что можно опять представлять, а не в том, что представление может опять оживать. То, что снова появляется, есть нечто иное, чем само представление. (Это замечание здесь делается потому, что в духовно-научной области необходимо, чтобы об известных вещах составлялись более точные представления, чем в обыкновенной жизни и даже в обыкновенной науке). — Я вспоминаю, это значит: я переживаю нечто, чего уже больше нет. Я связываю прошедшее переживание с моей настоящее жизнью. Так бывает при каждом воспоминании. Пред­положим, я встречаю человека и вновь узнаю его, по­тому что я вчера встретился с ним. Он был бы для ме­ня совершенно незнакомым, если бы тот образ, который я создал себе вчера путем восприятия, я не мог свя­зать с моим сегодняшним впечатлением. Сегодняшний образ дает мне восприятие, т. е. моя чувственная орга­низация (Sinnesorganisation). Но кто же словно каким-то колдовством заключил вчерашнее в мою душу? То же самое существо во мне, которое присутствовало вчера при моем переживании, присутствует опять при сегодняшнем переживании. В предыдущем оно было названо душой. Без этой верной хранительницы прошлого каждое внешнее впечатление было бы для человека всегда новым. Несомненно, что душа, как бы посредством оттиска, запечатлевает в теле событие, благодаря которому нечто становится воспоминанием; но именно душа должна сделать этот оттиск и затем воспринять этот свой собственный оттиск, как она вос­принимает что-либо внешнее. Таким образом она яв­ляется хранительницей воспоминаний.

В качестве хранительницы прошлого, душа постоян­но собирает сокровища для духа. То, что я могу отли­чить верное от неверного, зависит от того, что я, как че­ловек, представляю собой мыслящее существо, которое в состоянии охватить истину в духе. Истина вечна; и она могла бы мне снова и снова открываться в вещах, даже если бы я постоянно терял из виду прошедшее и каждое впечатление было бы для меня новым. Но дух, который во мне, не ограничивается только впечатле­ниями настоящего; душа охватывает своим кругозором и прошедшее. И чем больше она может прибавить к нему из прошлого, тем богаче делает она этот круго­зор. Таким образом душа передает дальше духу то, что она получила от тела. — Вследствие этого дух че­ловека в каждый момент жизни содержит в себе двоя­кое. Во-первых, вечные законы истины и добра, и во-вторых, воспоминание о переживаниях прошедшего. Все, что человек делает, он совершает под влиянием обоих этих факторов. И если мы хотим понять челове­ческий дух, мы должны также знать о нем две вещи: во-первых, насколько раскрылось ему вечное, и во-вторых какие сокровища прошлого лежат в нем.

Эти сокровища отнюдь не остаются для духа в неизменном виде. Впечатления, которые человек приобретает из переживаний, понемногу исчезают из памяти. Но не плоды их. Мы не помним все переживания, через которые мы прошли в детстве, пока усваивали себе искусство чтения и письма. Но мы не могли бы ни читать, ни писать, если бы мы не прошли через эти переживания, и если бы их плоды не сохранились в нас в форме способностей. Это и есть то превращение, которое производит дух с сокровищами памяти. Он предоставляет то, что может вести к картинам отдельных переживаний, его судьбе, и берет из него лишь силу для возвышения (Erhohung) своих способностей. Таким образом несомненно, что ни одно переживание не проходит бесплодным; душа сохраняет его как воспоминание, а дух извлекает из него то, что может обогатить его способности, содержание его жизни. Человеческий дух растет благодаря переработанным переживаниям. — И поэтому, хотя и нельзя искать прошлые переживания в духе, как если бы они хранились в кладовой, но мы находим их воздействия в способностях, приобретенных человеком.

***

До сих пор мы рассматривали дух и душу лишь в тех границах, которые поставлены рождением смертью. Нельзя ограничиться этим. Кто ограничился бы лишь этим, походил бы на того, кто и человеческое тело захотел бы рассматривать лишь в тех же границах. Безусловно, в этих границах можно найти очень многое. Но никак нельзя объяснить человеческий облик (Gestalt) на основании того, что лежит между рождением и смертью. Этот человеческий облик не может строиться непосредственно из одних только физических веществ и сил. Он может происходить лишь от подобного ему облика, который получается на основе воспроизведения. Физические вещества и силы строят тело в течение жизни; силы воспроизведения дают возможность рождения от него другого тела, которое может иметь его облик; следовательно такого, которое может быть носителем того же жизненного тела. — Каждое жизненное тело есть повторение своего предка. Только потому, что оно является таковым, оно принимает не любой облик, а тот, что передан ему по наследству. Те силы, которые сделали возможным мой человеческий облик, лежали в моих предках. Но и дух человека явля­ется в определенном облике (причем слово «облик», ко­нечно, употребляется в духовном смысле). И облики духа бывают самые различные у отдельных людей. Нет двух людей с одинаковым духовным обликом. Надо лишь так же спокойно и точно наблюдать в этой обла­сти, как и в физической. Нельзя сказать, что различия людей в духовном отношении происходят только от раз­личия окружающей их обстановки, их воспитания и т. д. Вовсе нет, ибо два человека развиваются при одинако­вых влияниях среды, воспитания и т. д. совершенно различным образом. Поэтому необходимо признать, что они вступили на свой жизненный путь с совершенно различными задатками. — Здесь мы стоим перед важ­ным фактом, бросающим свет на сущность человека, если только вполне признать его значение. Кто свое внимание хочет направлять лишь в сторону материаль­но-происходящего, тот мог бы, конечно, сказать — ин­дивидуальные различия человеческих личностей проис­ходят от различий в свойстве физического зародыша. (И, принимая во внимание законы наследственности, найденные Гр. Менделем и далее разработанные дру­гими, подобное воззрение может сказать многое, что даст ему также и перед научным суждением видимость правоты). Но судящий так обнаруживает лишь, что он не вник в действительное отношение человека к его переживанию. Так как надлежащее наблюдение пока­зывает, что внешние обстоятельства действуют на раз­личные личности различным образом посредством чего-то, что не вступает непосредственно во взаимоотноше­ние с материальным развитием. Для исследователя, действительно точного в этой области, обнаруживается, что происходящее из физических задатков можно отли­чить от того, что хотя и возникает через взаимоотно­шение человека с переживаниями, но может получать свой облик только благодаря тому, что сама душа уста­навливает это взаимоотношение. Душа стоит тут ясно во взаимосвязи с чем-то во внешнем мире, что не мо­жет, по своему существу, иметь никакого отношения к физическим задаткам зародыша.

Своим физическим обликом люди отличаются от своих животных собратий па земле. Но в известных границах, по отношению к этому облику, они сходны между собой. Есть лишь один человеческий род. Как бы ни были велики различия рас, поколений, народов и личностей: в физическом отношении сходство между человеком и человеком больше, чем между человеком и какой-либо породой животных. Все, что запечатлено в человеческом роде, обусловливается наследственно­стью от предков к потомкам. И человеческий облик; связан с этой наследственностью. Как лев может унаследовать свой облик лишь от львиных предков, так и человек лишь от человеческих предков наследует свой физический облик.

Насколько очевидно физическое сходство между людьми, настолько для беспристрастного духовного взора обнаруживается различие их духовных обли­ков. — Существует один очевидный факт, посредством которого обнаруживается это. Это — наличие биогра­фии человека. Если бы человек был просто существом, принадлежащим к известному роду, не могло бы быть биографии. Лев, голубь возбуждают интерес лишь по­скольку они принадлежат к львиной и голубиной поро­де. Мы поймем каждого из них в отдельности во всем существенном, если мы опишем породу. Почти безраз­лично, имеем ли мы тут дело с отцом, сыном или вну­ком. То, что нас в них интересует, одинаково общим имеют и отец, и сын, и внук. Значение же человека на­чинается лишь там, где он является не только сущест­вом известного рода или вида, но отдельным сущест­вом. Я еще вовсе не понял существа господина Шульце из Крэвинкеля, если я описал его сына или его отца. Я должен узнать его собственную биографию. Тот, кто подумает над сущностью биографии, тот заметит, что в духовном отношении каждый человек сам по себе есть отдельный род. — Тот, кто понимает биографию лишь как чисто внешний перечень событий жизни, тот конечно может утверждать, что он совершенно в том же смысле мог бы написать собачью биографию, как и че­ловеческую. Но тот, кто в биографии изображает ис­тинную, самобытную природу человека, тот понимает, что он имеет в ней нечто, соответствующее описанию целого вида в животном царстве. Дело не в том, что — как это само собой разумеется — о животном, — особенно об умном, — можно рассказать нечто подобное биографии, дело в том, что человеческая биография соответствует не этой биографии отдельного животного, но описанию животного вида. Конечно, всегда найдутся люди, которые сказанное здесь захотят опровергнуть, утверждая, что, например, владельцы зверинцев знают, как индивидуально отличаются друг от друга отдельные животные одной и той же породы. Но кто судит подобным образом, тот показывает лишь, что он не в состоянии отличать индивидуального различия от различия, приобретенного исключительно индивидуаль­ностью.

Как вид или род в физическом смысле нам понятны лишь тогда, когда мы их понимаем, как обусловленные наследственностью, точно так же и духовное существо может быть понято лишь путем подобной же духовной наследственности. Мой физический человеческий облик я имею вследствие моего происхождения от человече­ских предков. Откуда же у меня явилось то, что выра­жается в моей биографии? Как физический человек я повторяю облик моих предков. Но что же я повторяю, как духовный человек? Тот, кто будет утверждать, что никакого дальнейшего разъяснения не требуется для того, что заключено в моей биографии, что все это дол­жно просто принять, тот мог бы с таким же правом утверждать, что он где-то видел земляной пригорок, на котором комки земли сами собой складывались, об­разовывая живого человека.

Как физический человек, я происхожу от других физических людей, потому что я имею тот же облик, как и весь человеческий род. Таким образом, свойства рода могли быть приобретены в пределах рода путем наследственности. Как духовный человек, я обладаю своим собственным обликом, так же как и своей соб­ственной биографией. Следовательно этот облик я не могу иметь ни от кого другого, кроме себя самого. И так как я вошел в мир не с неопределенными, а с оп­ределенными душевными задатками, и так как эти за­датки определяют мой жизненный путь, как он отража­ется в моей биографии, то моя работа над самим собой не могла начаться лишь с моего рождения. Как духов­ный человек, я должен был существовать до моего рождения. В моих предках я очевидно не существовал раньше, потому что, как духовные люди, они отличны от меня. Моя биография не разъясняется их биографией. Как духовное существо, я скорее должен быть повторением такого существа, чьей биографией уясняется моя. Другой еще допустимый случай был бы тот, что выработкой того, что составляет содержание моей биографии, я обязан только духовной жизни до рождения (или зачатия). Но такое представление было бы правильно только в том случае, если допустить, что то, что воздействует на человеческую душу из физического окружения, однородно с тем, что душа имеет лишь из духовного мира. Такое допущение противоречит действительно точному наблюдению. Ведь то, что из этого физического окружения является определяющим для человеческой души, таково, что оно действует, как нечто пережитое в физической жизни позднее на нечто, одинаковым образом пережитое ранее. Чтобы правильно наблюдать эти соотношения, нужно приобрести себе взгляд на существование в человеческой жизни воздействующих впечатлений, которые действуют на задатки души таким же образом, как стояние перед поступком, который должен быть совершен, по отношению к тому, что в физической жизни ты уже совершил; но только такие впечатления встречаются не с тем, что уже выработано в этой непосредственной жизни, а с душевными задатками, столь же восприимчивыми, как и способности, приобретенные упражнением. Кто вникает в эти вещи, тот приходит к представлению о земных жизнях, которые должны были предшествовать данной. Он не сможет в своем мышлении остановиться на чисто духовных переживаниях до этой земной жизни. — Физический облик, который носил Шиллер, он унаследовал от своих предков. Но так же как этот физический облик не мог вырасти из земли, так не могла этого и духовная сущность Шиллера. Он должен быть повторением другого духовного существа, биография которого объясняет его биографию так же, как физический облик Шиллера объясняется человеческим воспроизведением. — Итак, подобно тому как физический облик человека есть постоянное повторение, перевоплощение родовой человеческой сущности, так и духовный человек должен быть перевоплощением этого же самого духовного человека. Потому что в качестве духовного человека каждый составляет свой особый род.

Против вышесказанного можно возразить, что это чистейшие измышления ума, и можно потребовать здесь внешних доказательств, к которым привыкло обычное естествознание. Но на это нужно сказать, что перево­площение духовного человека есть процесс, не принад­лежащий к области физических фактов, но происходя­щий всецело в духовной области. И к этой области не имеет доступа ни одна из наших обыкновенных духов­ных сил, кроме мышления. Тот, кто не хочет доверять силе мышления, тот не сможет уяснить себе высшие духовные факты. — Для того, чьи духовные очи откры­лись, вышеуказанный ход мысли действует с точно та­кой же силой, как действует какое-нибудь явление, происходящее перед его физическими глазами. Кто признает за так называемыми «доказательствами», по­строенными по методу обыкновенного естественно-науч­ного познания, больше силы и убедительности, чем за вышеприведенными доводами о значении биографии, тот может быть крупным ученым в обычном значении этого слова, но от путей истинно духовного исследова­ния он очень далек.

Одним из самых сомнительных предрассудков явля­ется тот, когда духовные свойства человека стараются объяснить наследованием от отца или матери, или иных предков. Если, к примеру, кто-нибудь придерживается предрассудка, что Гете унаследовал от матери и отца то, что является его главной сутью, то с таким челове­ком вряд ли что поделаешь доводами, ибо в нем лежит глубокая антипатия к беспристрастному наблюдению. Материалистический гипноз мешает ему увидеть соот­ношения явлений в их настоящем свете.

В подобных разъяснениях даны предпосылки, позво­ляющие проследить человеческое существо за предела­ми рождения и смерти. В границах, определенных рож­дением и смертью, человек принадлежит к трем ми­рам — телесному, душевному и духовному. Душа об­разует посредствующий член (Mittelglied) между телом и духом, пронизывая третий член тела, душевное тело, способностью к ощущениям, и проникая первый член Духа, Самодух, как душа сознательная. Поэтому в течение жизни душа сопричастна как телу, так и духу. Эта сопричастность выражается во всем ее бытии. От организации душевного тела будет зависеть, как сможет развернуть душа ощущающая свои качества. И с другой стороны, от жизни души сознательной будет зависеть, насколько сможет развиться в ней Самодух. Чем лучше строение душевного тела, тем совершеннее становится взаимодействие души ощущающей с внешним миром. И тем богаче и сильнее становится Самодух, чем больше пищи доставляет ему душа сознательная. Мы уже указали на то, что в течение жизни через переработанные переживания и через плоды этих переживаний Самодух получает эту пищу. Ибо указанное взаимодействие между душой и духом конечно может быть лишь там, где душа и дух заключены друг в друге, проникнуты друг другом, значит в пределах объединения «Самодуха с душой сознательной».

Прежде всего рассмотрим взаимодействие душевно го тела и души ощущающей. Правда, душевное тело, как выяснилось, есть тончайшее преобразование телесности, но все же оно принадлежит к телесности и зависит от нее. Тело физическое, тело эфирное и тело душевное в известном отношении образуют одно целое. Поэтому и душевное тело подчинено законам физической наследственности, через которую тело получает свой облик. И так как оно есть наиболее подвижное, как бы самая преходящая форма телесности, то оно и обнаруживает самые подвижные и преходящие явления наследственности. Поэтому, в то время, как физическое тело менее всего разнится в расах, народах, поколениях, а в эфирном теле, хотя оно и являет собой большие отклонения для отдельных людей, все же преобладает несомненное сходство — это различие очень велико в отношении тела душевного. В нем выражается то, что мы уже ощущаем как внешнюю, личную особенность человека. Поэтому, оно есть также носитель того, что из этих личных особенностей наследуется потомками от родителей, дедов и т. д. Правда, душа, как таковая, как это уже разъяснялось, ведет собственную, вполне обособленную жизнь; она замыкается в себе самой, со своими склонностями и отвращениями, со своими чувствами и страстями. Но все же она действует, как целое, и поэтому это целое выражается и в душе ощущающей. И так как душа ощущающая проникает душевное тело, как бы наполняет его, то оно строится сообразно природе души, и таким образом, как носитель наследственности, оно может передавать склонности, страсти и т. д. от предков к потомкам. На этом факте основано то, что говорит Гете: «От отца у меня осанка, строгий строй жизни: от матери веселость нрава и охота к сочинительству». Но, конечно, его гениальность не от них. Таким образом нам выясняется, что именно из своих душевных свойств может передать человек по линии физической наследственности. — Вещества и силы физического тела, как таковые, находятся так­же и во всем круге внешней физической природы. Они постоянно берутся из нее и снова возвращаются ей. В течение нескольких лет совершенно обновляется со­став вещества, образующего наше физическое тело. Что этот состав вещества принимает форму человеческого тела и что он внутри этого тела постоянно обнов­ляется, это зависит от того, что он сдерживается телом эфирным. И форма эфирного тела определяется не только событиями между рождением — или зача­тием — и смертью, но она находится в зависимости от законов наследственности, переходящих за грани рож­дения и смерти. То обстоятельство, что путем наслед­ственности могут передаваться также и душевные свойства, т. с. что при своем продолжении физическая наследственность получает душевный вклад, это имеет свою основу в том, что душевное тело может нахо­диться под влиянием души ощущающей.

Каким же образом складывается взаимодействие между душой и духом? В течение жизни дух связан с душой вышеуказанным образом. Душа получает от духа дар жить в истине и добре и этим приводит к выра­жению сам дух в своей собственной жизни, в своих склонностях, стремлениях и страстях. Самодух приносит для «Я» из мира духа вечные законы истины и добра. Эти законы через душу сознательную связываются с пере­живаниями собственной душевной жизни. Сами эти переживания преходящи. Но плоды их остаются. И то, что Самодух был связан с ними, налагает на него неизгладимый отпечаток. Когда человеческий дух подходит к такому переживанию, которое сходно с другим, с которым он уже однажды был связан, то он видит в этом переживании нечто, уже знакомое, и относится к нему иначе, чем если бы он встретился с ним впер вые. Ведь на этом основано всякое обучение. И плода ми обучения являются приобретенные способности. — Таким образом, в вечный дух запечатлеваются плоды преходящей жизни. — И разве мы не воспринимаем эти плоды? На чем основаны задатки, которые изложены выше, как отличительные черты духовного человека? Чем являются они, как не способностями к тому илииному, которые приносит с собой человек, когда он начинает свой земной путь. В известных отношениях эти способности вполне подобны тем, которые мы можем усвоить себе также и в течение жизни. Возьмем гений человека. О Моцарте известно, что он ребенком мог записать по памяти всего раз услышанное им длинное музыкальное произведение. Он был к этому способен лишь потому, что был в состоянии сразу окинуть взором все произведение целиком. И в течение жизни человек в известных пределах расширяет способность все охватывать взором, улавливать связи, так что тем самым он приобретает новые способности. Ведь говорит же о себе Лессинг, что благодаря своему дару критического наблюдения он приобрел себе нечто близкое к гениальности. Если такие способности, основанные на известных задатках, мы не хотим принимать за чудеса, то мы должны их считать плодами переживаний, которые имел Самодух через душу. Они запечатлелись в Самодухе. И так как это случилось не в этой жизни, то значит в какой-либо прежней. Человеческий дух есть свой собственный особый род. И подобно тому как человек, как физическое существо известного рода, на следует свои свойства в пределах этого рода, так же и дух — в пределах своего рода, т. е. в пределах себя самого. В жизни человеческий Дух является повторением самого себя, с плодами своих прежних переживаний в прошлых жизнях. Таким образом эта жизнь есть повторение других, и приносит с собой то, что Самодух выработал для себя в прошлой жизни. Когда Самодух принимает в себя нечто, что может стать плодом, то он проникается Жизнедухом. Подобно тому, как жизненное тело из вида в вид повторяет форму, так же точно Жизнедух переносит душу от одного личного бытия в другое.

Благодаря предыдущим рассмотрениям, представление, ищущее в повторяющихся земных жизнях основу для известных жизненных процессов в человеке, поды­мается в область достоверности. Свое полное значение представление это может получить, конечно, только через наблюдение, вытекающее из тех духовных про­зрений, которые могут быть добыты благодаря вступ­лению на путь познания, описанный в конце этой кни­ги. Здесь надлежало лишь показать, что обыкновенное наблюдение, правильно ориентированное мышлением, уже ведет к этому представлению. Подобное наблюде­ние даст, конечно, сначала лишь очертание представ­ления. И оно не сможет вполне сберечь представление от возражений неточного, правильно не руководимого мышлением, наблюдения. Но, с другой стороны, верно, что тот, кто приобретает такое представление путем простого разумного наблюдения, тот подготовляет себя к сверхчувственному наблюдению. Он как бы выраба­тывает нечто, что необходимо иметь прежде этого сверх­чувственного наблюдения, как необходимо иметь глаза прежде чувственного наблюдения. Тот, кто возражает, что, образуя подобное представление, можно внушить самому себе это сверхчувственное наблюдение, то он только доказывает, что не в состоянии свободным мыш­лением подойти к действительности и что как раз бла­годаря этому он сам внушает себе свои возражения.

***

Таким образом, душевные переживания получают длительность не только в границах рождения и смерти, но и сохраняются после смерти. Но не только в духе, который вспыхивает в ней, запечатлевает душа свои переживания, а как это было указано выше также и во внешнем мире путем поступка. То, что со­вершил человек вчера, еще существует сегодня в своем следствии. Образ такой связи между причиной и след­ствием дает в этом отношении аналогия сна и смерти. — Нередко сон именуется младшим братом смерти. Я встаю утром. Ночь прервала мою текущую деятель­ность. При обыкновенных условиях для меня невоз­можно утром приняться за свою деятельность каким мне вздумается способом. Чтобы в моей жизни царили порядок и связность, я должен связать ее с моей вчерашней деятельностью. Мои дела вчерашнего дня обусловливают собой те, которые мне предстоят сегодня. Тем, что я сделал вчера, я создал свою судьбу на сегодня. На время я отделился от своей деятельности; но эта деятельность принадлежит мне и она снова влечет меня к себе после того, как я на время отдалился от нее. Мое прошедшее остается связанным со мной; оно продолжает жить в моем настоящем и последует за мной в мое будущее. Не проснуться сегодня утром дол жен был бы я, а быть заново сотворенным из ничего, если бы последствия моих вчерашних дел не являлись моей судьбой на сегодня. Ведь было бы нелепо, если бы при нормальных условиях жизни я не поселился в доме, который я построил для себя.

Так же как человек не творится утром заново, так и человеческий дух не создается вновь при начале своего земного жизненного пути. Попытаемся объяснить себе, что происходит при вступлении на этот жизненный путь. Возникает физическое тело, которое получает свой облик благодаря законам наследственности. Это тело становится носителем духа, который повторяет прежнюю жизнь в новом образе. Между обоими находится душа, ведущая замкнутую в себе, свою собственную жизнь. Ее склонности и антипатии, ее желания и вожделения служат ей; она ставит мышление себе на службу. Как душа ощущающая, она воспринимает впечатления внешнего мира; и она передает их духу, чтобы он извлек из них плоды для вечности (Dauer). Она как бы играет роль посредника и се задача исполнена, если она удовлетворяет этой роли. Тело формирует ей впечатления; она преобразует их в ощущения, сохраняет их в памяти как представления и передает их духу, чтобы он пронес их через вечность (Dauer). Собственно говоря, душа есть то, чем человек принадлежит своей земной жизни. Своим телом он принадлежит к физическому человеческому роду. Посредством него он является членом этого рода. Своим духом он живет в высшем мире. Душа временно связует вместе оба эти мира.

Но физический мир, куда вступает человеческий дух, не является для него чуждой областью. В ней запечатлены следы его деятельности. Из этой области нечто уже принадлежит ему. Оно несет на себе отпечаток его существа. Оно родственно ему. Как некогда душа передала ему впечатления внешнего мира, чтобы они пребывали в нем, так же точно, как его орган, она претворила полученные ею от него способности в поступки, которые также длительны в своих следствиях. Через это душа действительно влилась в эти поступки. В следствиях своих поступков душа человека продол­жает жить второй самостоятельной жизнью. А это мо­жет дать повод к исследованию жизни в отношении то­го каким образом в эту жизнь вступают процессы судь­бы. Что-нибудь «постигает» человека. Вначале он скло­нен рассматривать это «постигшее», как вступающее в его жизнь «случайно». Однако он может заметить, что он сам есть результат подобных «случайностей». Кто рассматривает себя на сороковом году своей жизни и не хочет в вопросе о своем душевном существе ограни­читься бессодержательным абстрактным представлени­ем «Я», тот вправе себе сказать: я — ничто иное, как то, чем я стал благодаря тому, что до сегодняшнего дня «постигало» меня, как судьба. Разве не стал бы я иным, если бы, например, в двадцать лет, вместо по­стигших меня переживаний, я имел бы определенный ряд других? И он будет тогда искать свое «Я» не толь­ко в своих импульсах развития, исходящих «изнутри», но в том, что «извне» вторгается в его жизнь, давая ей облик. В том, что «с ним случается», он будет позна­вать свое собственное Я. Если отдаться такому позна­нию непредвзято, то необходим лишь один дальнейший шаг действительно интимного наблюдения жизни для того, чтобы в том, что притекает к человеку через из­вестные переживания судьбы, увидеть нечто, что так за­хватывает Я извне, как воспоминание действует изнут­ри, чтобы дать вновь ожить прошедшему пережива­нию. Так можно сделать себя способным воспринимать в переживаниях судьбы то, каким образом прежний по­ступок души находит путь к Я, подобно тому, как в вос­поминании прежнее переживание находит путь к пред­ставлению, если к этому есть внешний повод. Как о «возможном» представлении было выше сказано, что последствия поступка могут снова встретиться с чело­веческой душой. В пределах отдельной земнойжизни для известных последствий поступка подобная встреча невозможна потому, что эта земная жизнь была предрасположена к выполнению поступка. В этом-то выполнении и лежит переживание. Тогда известному последствию поступка так же невозможно встретиться с душой, как невозможно вспоминать о переживании, в котором еще пребываешь. В этом отношении речь может идти лишь о переживании таких последствий поступка, которые настигают «Я» с иными уже задатками, а не с теми, что присущи ему в этой земной жизни, в которой оно совершает поступок. Взгляд может обращаться лишь на последствия поступка из других земных жизней. Как только ощутишь, что то, что казалось бы «настигает» нас как судьба, также связано с Я, как и то, что образуется «изнутри» этого самого Я — так становится единственно возможной мысль, что в таком переживании судьбы имеешь дело с последствиями поступка из прежних земных жизней. Мы видим, что интимное, руководимое мышлением, понимание жизни приводит к парадоксальному для обычного сознания предположению, что переживания судьбы одной земной жизни находятся в связи с поступками предшествующих земных жизней. Всю свою полноту представление это может получить опять таки лишь через сверхчувственное познание. Без него оно остается силуэтом. Но, будучи приобретено из обычного со знания, это представление опять таки подготовляет душу к тому, чтобы она смогла созерцать его истину в подлинном сверхчувственном наблюдении.

Во внешнем мире находится лишь одна часть моего поступка; другая часть — во мне самом. Это соотношение между «Я» и поступком можно пояснить простым сравнением из естествознания. Животные, которые некогда пришли в пещеры Кентукки зрячими, утратили свою способность видеть из-за жизни в этих пещерах. Пребывание в темноте лишило глаза деятельности. Благодаря этому в этих глазах более не происходит та физическая и химическая деятельность, которая совершается во время зрения. Поток питания, который раньше шел на эту деятельность, теперь притекает к другим органам. Теперь эти животные могут жить лишь в этих пещерах. Своим поступком, своим переселением они создали условия своей дальнейшей жизни. Это переселение сделалось частью их судьбы. Существо, которое некогда было деятельным, связало себя с последствиями своих поступков. Так и с человеческим духом. Душа могла передать ему известные способности лишь благодаря тому, что она была деятельна. И эти способности соответствуют поступкам. Благодаря совершенному душой поступку, в ней живет проникнутый силой задаток к возможности другого поступка, являющегося плодом предыдущего. Пока последний не совершится, ду­ша несет в себе это как необходимость. Можно ска­зать также, благодаря поступку в душу заложена не­обходимость совершить последствия этого поступка.

Своими поступками человеческий дух действительно подготовил свою судьбу. В своей новой жизни он свя­зан тем, что он творил в прошлой. — Можно, конечно, спросить: как возможно это, ведь при своем новом во­площении человеческий дух переносится в совсем иной мир, чем тот, который он однажды покинул? Такой воп­рос указывает на очень поверхностное понимание сцеп­лений судьбы. Если свое поле действия я перенесу из Европы в Америку, я тоже окажусь в совершенно но­вой обстановке. И все же, моя жизнь в Америке будет вполне зависеть от моей предшествующей жизни в Ев­ропе. Если в Европе я был механиком, то моя жизнь в Америке устроится совсем иначе, чем если бы я слу­жил в банке чиновником. В одном случае, в Америке я по всей вероятности буду иметь дело с машинами, в другом случае — с банковскими делами. Во всяком слу­чае моя предыдущая жизнь определяет окружающую обстановку; она как бы притягивает к себе из всего окружающего мира те вещи, которые родственны ей. То же самое и с Самодухом. В своей новой жизни он необходимо окружает себя тем, с чем он сроднился в прошедших жизнях. — И потому сон вполне подходя­щий образ смерти, что во время сна человек отрывает­ся от поля действий, на котором ждет его судьба. Пока человек спит, события на этом поле действий текут дальше. Некоторое время человек не имеет никакого влияния на это течение. Все же жизнь каждого нового дня зависит от последствий дел прежних дней. Наша личность действительно каждое утро воплощается вновь в мире наших действий. То, что в течение ночи было отдельно от нас, днем снова находится вокруг нас. — То же и с делами прежних воплощений человека. Они связаны с ним как его судьба, так же, как жизнь в темных пещерах остается уделом животных, которые, благодаря своему переселению в эти пещеры, потеря ли способность зрения. Как эти животные могут жить лишь в той среде, в которую они сами вступили, так и человеческий дух может жить лишь в той обстановке, которую он сам создал себе своими делами. То, что утром я вновь нахожу то же самое положение, которое я сам создал себе накануне, — об этом позаботилось непосредственное течение событий. То, что при своем новом воплощении я нахожу вокруг себя мир, соответствующий результатам моих действий в прошлой жизни, — об этом позаботилось сродство моего вновь воплощенного духа с вещами окружающего его мира. Отсюда можно себе составить представление, каким образом вчленена душа в существо человека. Физическое тело подчинено законам наследственности. Человеческий же дух должен все вновь и вновь воплощаться; и его закон состоит в том, что он переносит плоды прежних жизней в последующие. Душа живет в настоящем. Но эта жизнь в настоящем не независима от предыдущих жизней. Ведь воплощающийся дух при­носит с собой свою судьбу из своих прежних воплоще­ний. И эта судьба определяет жизнь. Какие впечатле­ния сможет иметь душа, какие ее желания смогут быть удовлетворены, какие радости и печали выпадут на ее долю, с какими людьми она встретится - все это за­висит от того, каковы были поступки в предшествую­щих воплощениях духа. Людей, с которыми душа была связана в одной жизни, она должна будет снова найти в одной из последующих, потому что совершенные между ними поступки должны иметь свои последствия Как эта душа, так должны будут в одно время с нею стараться снова воплотиться и те, которые с нею свя­заны. Таким образом жизнь души есть последствие судьбы, созданной самим же человеческим духом. Трояко обусловлено течение жизни человека в пределах между рождением и смертью. И трояким образом зависит оно благодаря этому от факторов, которые ле­жат по ту сторону рождения и смерти. Тело подлежит закону наследственности; душа подлежит судьбе, созданной ею самой. Эту, самим человеком созданную судьбу, согласно древнему выражению, называют его кармой. Дух же подлежит закону перевоплощения, закону повторяющихся земных жизней. — В соответствии с этим соотношение между духом, душой и телом еще выразить так: дух непреходящ; смерть и рождение, согласно законам физического мира, господствуют над телесностью; душевная жизнь, подчиненная судьбе, является посредником между обоими в течение земной жизни. — Всем дальнейшим познаниям о существе человека должно предшествовать знакомство с «тремя мирами», к которым он принадле­жит. Об этом мы будем говорить дальше.

Мышление, которое противопоставляет себя явлениям жизни и не боится проследить до конца цепь умо­заключений живого размышления, может путем простой логики придти к представлению о повторяющихся зем­ных жизнях и к закону судьбы. Насколько верно то, что перед видящим, обладающим открытым «духовным оком», прошедшие жизни лежат как раскрытая книга, как переживание, столь же верно, что эта истина мо­жет воссиять для познающего разума.*

__________

* Сравните с этим сказанное в «отдельных примечаниях и дополнениях» в конце книги.

Три мира

 

I. МИР ДУШ

Рассмотрение человека показало, что он принадлежит к трем мирам. Из мира физической телесности берутся те вещества и силы, которые строят его тело. Он познает этот мир через восприятия своих внешних физических чувств. Тот, кто доверяет лишь этим чувствам и развивает в себе только их способности восприятия, тот не может достичь понимания двух других миров, душевного и духовного. — Может ли человек убедиться в действительности какой-либо вещи или существа, зависит от того, есть ли у него для этого орган восприятия, чувство. — Легко, конечно, может выйти недоразумение, если называть, как в данном случае, высшие органы восприятия духовными чувствами (geistige Sinne). Ибо когда говорят о «чувствах», то невольно с этим связывают мысль о «физическом». Ведь именно физический мир называется также «чувственным», — в противоположность «духовному». Чтобы избежать недоразумения, надо иметь в виду, что здесь о «высших чувствах» говорится лишь в переносном смысле, для сравнения. Как физические чувства воспринимают физическое, так душевные и духовные — душевное и духовное. Выражение «чувство» употребляется только в значении «органа восприятия». Человек не мог бы иметь понятия о свете и цвете, если бы у него не было глаза, воспринимающего свет; он ничего не знал бы о звуках, если бы у него не было уха, воспринимающего звуки. В этом отношении вполне прав немецкий философ Лотце: «Без воспринимающего свет глаза и без воспринимающего звук уха весь мир был бы темным и немым. В нем также невозможен был бы свет или звук, как невозможна зубная боль без ощущающего боль зубного нерва». — Для того, чтобы правильно понять то, что здесь сказано, стоит лишь представить себе, насколько иначе, чем для человека, должен про­являться мир для низших существ, у которых имеется лишь нечто вроде чувства осязания или ощущения, распространенного по всей поверхности их тела. Свет, цвет и звук для них во всяком случае не могут суще­ствовать в том же смысле как для существ, одаренных глазами и ушами. Колебания воздуха, вызванные ру­жейным выстрелом, могут и на них оказывать воздей­ствие, если они достигают их. Для того, чтобы эти ко­лебания воздуха открылись душе как выстрел, для этого необходимо ухо. И чтобы известные явления в тонком веществе, именуемым эфиром, проявились как свет и цвет, для этого необходим глаз. — Человек знает о каком-нибудь существе или вещи лишь потому, что через один из своих органов он ощущает их воздействие. Это отношение человека к миру действитель­ного превосходно выразил Гете в следующем изрече­нии: «Собственно говоря, мы напрасно стараемся вы­разить сущность какой-нибудь вещи. Мы воспринимаем воздействия, и полная история этих воздействий могла бы, пожалуй, обнять собой сущность этой вещи. Мы тщетно пытаемся описать характер человека: напро­тив, сопоставим его поступки, его действия, и перед нами выступит картина его характера. Цвета суть дея­ния света, деяния и страдания. ... Хотя свет и цвет и стоят в ближайшем соотношении друг с другом, но мы должны мыслить обоих как принадлежащих всей при­роде; потому что это целиком она, которая тем самым хочет особливо раскрыться чувству глаза. Так же точ­но раскрывается природа какому-либо другому чувст­ву ... Так говорит природа, нисходя к иным чувствам, к известным, непризнанным, неизвестным чувствам; так говорит она сама с собой и с нами, через тысячи явле­ний. Для внимательного глаза она нигде не мертва и не нема». Было бы неверно, если бы это изречение Гете мы захотели понять таким образом, что позна­ваемость сущности вещей, благодаря этому, становит­ся спорной. Гете вовсе не говорит, что можно воспри­нимать лишь воздействие, а самая сущность вещи скрывается за ним. Скорее он думает, что о подобной сокровенной «сущности» совсем не следует говорить. Сущность не скрывается за своим проявлением; наоборот, именно в этом проявлении она и раскрывается. Но эта сущность часто столь богата, что может открываться еще и в иных обликах, иным чувствам. То, чтораскрывается, принадлежит к сущности, — только, вследствие ограниченности чувств, — это не есть вся сущность. Это воззрение Гете вполне отвечает также подразумеваемому здесь духовно-научному воззрению.

Подобно тому, как в теле развиваются глаз и ухо как органы восприятия, как органы чувств для телесных явлений, так же может человек развить в себе душевные и духовные органы восприятия, через которые ему раскроется мир души и духа. Для того, кто не обладает такими высшими чувствами, эти миры «темны и немы», так же, как для существа без глаза и уха «темен и нем» телесный мир. Конечно, отношение человека к этим высшим чувствам несколько иное, чем к телесным. О том, чтобы эти последние вполне развились в нем, об этом заботится обыкновенно сама благодетельная мать-природа. Они образуются без его содействия. Над развитием своих высших чувств он должен работать сам. Он должен, если он хочет воспринять мир души и мир духа, развить душу и дух, так же, как природа развила его тело, чтобы он мог воспринимать окружающий его телесный мир и ориентироваться в нем. Подобное развитие высших органов, которых еще не развила сама природа, не неестественно; ибо в высшем смысле, все, что совершает человек тоже ведь принадлежит природе. Лишь тот, кто захотел 6ы утверждать, что человек должен пребывать на той степени развития, на которой оставила его рука природы, — лишь тот мог бы называть неестественным развитие высших чувств. Им «не признаны» эти органы и их значение в смысле вышеприведенного изречения Гете. Но такой человек должен был бы уже заодно противиться всякому воспитанию человека, так как и оно тоже ведь продолжает дело природы. И в особенности он должен был бы восставать против оперирования слепорожденных. Ибо почти то же самое, что происходит после операции со слепорожденным, бывает с тем, кто пробуждает в себе высшие чувства, таким образом, как это будет изложено в последней части этой книги.Мир является ему с новыми свойствами, с явлен­иями и фактами, из которых физические чувства не раскрывали ему ничего. Ему ясно, что самовольно через эти высшие органы он ничего не прибавляет к дейст­вительности, но что без этих органов существенная часть этой действительности осталась бы для него со­крытой. Мир души и духа не суть нечто находящееся рядом или вне физического, они пространственно не­раздельны с ним. Как для оперированного слепорож­денного прежде темный мир сияет в свете и красках, так же и для духовно и душевно пробужденного вещи, которые прежде являлись ему лишь телесно, раскрыва­ют свои душевные и духовные свойства. Конечно, этот мир пополняется еще явлениями и существами, кото­рые совершенно неизвестны тому, кто не пробужден душевно и духовно. — (Дальше, в этой книге будет точнее сказано о развитии душевных и духовных чувств. Пока здесь будет дано описание самих этих высших ми­ров. Кто отрицает эти миры, тот говорит ничто иное, как то, что он еще не развил в себе высшие органы. Развитие человечества не замкнуто на какой-либо сту­пени; оно должно всегда идти вперед).

Часто невольно представляют себе «высшие органы» слишком подобными физическим. Но следовало бы уяс­нить себе, что в этих органах имеют дело с духовными или душевными образованиями. И поэтому нельзя и ожидать, чтобы то, что мы воспринимаем в высших ми­рах, было чем-то вроде туманно-утонченной веществен­ности. До тех пор, пока мы ожидаем нечто подобное, мы не сможем придти ни к какому ясному представле­нию о том, что собственно подразумевается здесь под «высшими мирами». Для многих людей было бы совсем не так трудно, как это есть в действительности, узнать кое-что об этих «высших мирах», — конечно сначала самое элементарное — если бы они не представляли, что то, что они должны воспринимать, есть опять-таки нечто утонченно физическое. Так как они уже заранее предполагают нечто подобное, то в большинстве случаев они совсем и не хотят признавать того, о чем в действительности идет речь. Они считают это недействительным, не хотят принять это за нечто, что их мо­жет удовлетворить и т. д. Конечно, высшие ступени духовного развития трудно достижимы; но той, которая достаточна, чтобы познать сущность духовного мира — и это уже очень много — совсем не так трудно было бы достигнуть, если бы только сначала захотели освободиться от предрассудка, заключающегося в том, что душевное и духовное представляют себе опять-таки лишь как нечто более тонкое физическое.

Подобно тому, как мы не вполне знаем человека, если мы имеем представление только о его физической внешности, так не ведаем мы и окружающего нас мира, если мы знаем о нем лишь то, что открывают нам физические чувства. И как фотография становится для нас понятна и жива, когда мы настолько близко знакомимся с личностью, с которой снята фотография, что начинаем узнавать ее душу, так и телесный мир мы лишь тогда можем действительно понять, когда знакомимся с его душевной и духовной основами. Поэтому необходимо здесь сначала сказать о высших мирах, о душевном и духовном, и затем уже рассмотреть физический мир с духовно-научной точки зрения.

В современную культурную эпоху является в известном отношении много затруднений к тому, чтобы говорить о высших мирах. Ибо эта культурная эпоха сильна прежде всего в познании и господстве над телесный миром. Наши слова получили форму и значение главным образом по отношению к телесному миру. Но приходится пользоваться этими общепринятыми словами, чтобы была связь с известным. Благодаря этому тем, кто хочет доверять лишь своим внешним чувствам, широко открыт доступ недоразумениям. — Многое ведь пока может быть намечено и высказано лишь в сравнениях. Но это и должно быть так, ибо подобные сравнения являются средством, с помощью которого человек получает пока понятие об этих высших мирах и которое способствует его собственному восхождению туда. (Об этом восхождении будет сказано в одной из последующих глав, где будет указано на развитие душевных и духовных органов восприятия. Сначала человек должен ознакомиться с высшими мирами путем сравнений. А потом уже он может думать о том, чтобы самому получить доступ к ним).

Так же как вещества и силы, которые составляют наш желудок, сердце, легкие, мозг и т. д., и управляют ими, происходят из телесного мира, так и наши душевные свойства, наши порывы, вожделения, чувства, страсти, желания, ощущения и т. д. происходят из мира душевного. Душа человека является членом в этом душевном мире так же, как его тело есть часть физи­ческого телесного мира. Если указывать на различие между телесным миром и душевным, то можно сказать, что последний гораздо тоньше, подвижнее, пластичнее во всех своих предметах и существах, чем первый. Но нужно ясно понимать, что, входя в душевный мир, вступаешь в мир совершенно новый по сравнению с фи­зическим. И поэтому, говоря о более грубом и более тонком в этом отношении, не надо терять из виду, что здесь для сравнения лишь намекается на то, что все же совершенно различно. Это же относится и ко всему, что, говорится о мире душ словами, заимствованными из мира физической телесности. Приняв в соображение все это, мы можем сказать, что образования и существа мира душ состоят точно так же из душевных веществ и точно так же управляются душевными силами, как это происходит в физическом мире, с физическими ве­ществами и силами.

Как телесным образованиям свойственны протяжен­ность и передвижение в пространстве, так душевным предметам и существам свойственна возбудимость, ин­стинктивное хотение. Поэтому мир душ называют так­же миром страстей или желаний, или же миром «стрем­лений». Эти выражения взяты из человеческого мира душ. Поэтому нужно твердо помнить, что предметы, находящиеся в тех частях мира душ, которые лежат вне человеческой души, настолько же отличаются от душевных сил в ней, насколько физические вещества и силы телесного внешнего мира отличны от частей, составляющих физическое человеческое тело. (Порывы, желания, стремления — это обозначения для вещест­венного в мире душ. Это вещественное назовем «аст­ральным». Если обращается больше внимания на силы мира душ, тогда можно говорить о «существе вожде­ления». Но не должно забывать, что различие между «веществом» и «силой» здесь не может быть столь строгим, как в физическом мире. Порыв может быть назван одинаково и «силой» и «веществом»).

Кто впервые получает прозрение в душевный мир, на того смущающим образом действуют различия, проявляющиеся там по сравнению с физическим. Но ведь то же самое бывает и когда раскрывается какое-нибудь доселе бездействовавшее физическое чувство. Оперированный слепорожденный также должен сперва научиться ориентироваться в мире, который до сих пор был ему знаком через чувство осязания. Он видит, например, предметы сначала в своем глазу; затем он видит их вне себя, но сперва они представляются ему как бы нарисованными на плоскости. Лишь постепенно начинает он воспринимать глубину, пространственное расстояние между предметами и т. д. — В мире душ господствуют совсем иные законы, чем в физическом. Конечно, многие из душевных образований связаны с образованиями иных миров. Например, душа человека связана с физическим человеческим телом и с человеческим духом. Таким образом, те процессы, которые наблюдаются в ней, находятся в то же время и под влиянием телесного и духовного миров. Это надо принимать во внимание при наблюдении мира душ и нельзя считать душевными законами то, что происходит от воздействия другого мира. — Например, когда человек выражает желание, то оно поддерживаете мыслью, представлением духа и следует его законам. Но совершенно так же, как можно определить законы физического мира, оставляя в стороне влияние, которое, например, имеет человек на ход явлений, так подобное же возможно и в отношении душевного мира.

Важным различием между душевными и физическими процессами оказывается то, что при первых — их взаимодействия являются гораздо более внутренними. В физическом пространстве царит, например, закон «удара». Если движущийся шарик из слоновом кости ударит другой, лежащий спокойно, то этот последний станет двигаться в направлении, которое может быть высчитано на основании движения и эластичности первого. В душевном пространстве взаимодействие двух встречающихся друг с другом образований зависит от их внутренних свойств. Если они родственны друг другу, они взаимно проникают друг в друга, как бы срастаются друг с другом. Если же эти существа враждебны друг другу, они отталкиваются одно от другого. — В телесном пространстве существуют, например, определенные законы зрения. Отдаленные предметы мы видим в перспективном уменьше­нии. Если мы будем смотреть вдоль аллеи, то по законам перспективы кажется, что более отдаленные деревья находятся на меньшем расстоянии друг от дру­га чем ближайшие. В душевном же пространстве все, близкое и дальнее, представляется видящему в тех расстояниях, которые соответствуют их внутренней природе. Тем самым, естественно, дан источник всевоз­можных заблуждений для того, кто, вступая в душев­ное пространство, хочет там следовать правилам, при­несенным им из физического мира.

Первое, что должно быть усвоено, чтобы ориенти­роваться в душевном мире, это умение отличать раз­личные виды его образований, подобно тому, как в фи­зическом мире мы различаем плотные, жидкие и воз­душно или газообразные тела. Для того, чтобы до­стичь этого, надо узнать обе основные силы, являю­щиеся здесь наиболее важными. Их можно назвать симпатией и антипатией. Сообразно тому, как эти основные силы действуют в душевном образовании, определяется его вид. Симпатией должна быть назва­на та сила, благодаря которой одно душевное образо­вание притягивает к себе другие, стремится слиться с ними, проявляет свое родство с ними. Напротив, антипатия есть та сила, посредством которой душевные образования отталкиваются друг от друга, исключают одно другое, утверждают свое собственное (Eigenheit). В какой степени эти основные силы находятся в ду­шевном образовании, от этого зависит какую роль бу­дет играть оно в душевном мире. Прежде всего, сооб­разно действию в них симпатии и антипатии надо раз­личать три вида душевных образований. И эти виды отличаются друг от друга тем, что симпатия и антипа­тия в них стоят в совершенно определенных взаимоот­ношениях друг к другу. Во всех трех имеются обе ос­новные силы. Возьмем сперва образование первого рода. Оно притягивает к себе другие образования из своего окружения благодаря господствующей в нем симпатии. Но кроме этой симпатии в нем в то же вре­мя есть и антипатия, в силу которой оно отталкивает от себя находящееся в его окружении. Вовне подоб­ное образование представится таким, как будто оно обладает только силами антипатии. Но это неверно. В нем есть и симпатия и антипатия. Только последняя преобладает. Она берет верх над первой. Подобные образования играют себялюбивую роль в душевном пространстве. Многое вокруг себя они отталкивают, и лишь немногое притягивают к себе с любовью. Поэтому они как неизменные формы движутся через душевное пространство. Благодаря силе симпатии, которая в них есть, они являются алчными. Но алчность в то же время является ненасытной, как бы не находящей утоления, потому что преобладающая антипатия отталкивает столь многое из приходящего навстречу, что становится невозможным какое бы то ни была удовлетворение. Если сравнить душевные образования этого рода с чем-либо в физическом мире, то можно сказать: они соответствуют твердым физическим телам. Эта область душевной вещественности должна быть названа пламенем вожделений. — То, что из этого пламени вожделений примешано к душам животных и людей, определяет в них то, что именуется низшими чувственными порывами, преобладающими себялюбивыми инстинктами. — Второй род душевных образований, это те, в которых обе основные силья находятся в равновесии, значит, в которых с одинаковой силой действуют симпатия и антипатия. Они подходят к другим образованиям с известной нейтральностью; они действуют на них как родственные им, не притягивая и не отталкивая их особенно. Они как бы не ставят резкой границы между собой и окружающим миром. Они постоянно позволяют влиять на себя другим образованиям окружения; и поэтому их можно сравнивать с жидкими веществами физического мира. И в том, как эти душевные образования притягивают к себе другие, нет ничего от алчности. Воздействие, подразумеваемое здесь, бывает, например, когда человеческая душа ощущает цвет. Если у меня появляется ощущение красного цвета, то прежде всего из моего окружения я получаю нейтральное возбужденнее. Только когда к этому возбуждению присоединяется удовольствие от красного цвета, возможно отметить еще иное душевное воздействие. То, что вызывает нейтральное возбуждение, — это душевные образования, стоящие в таких взаимоотношениях, при которых симпатия и антипатия уравновешивают друг друга. Та душевная вещественность, о которой здесь идет речь может быть обозначена как совершенно пластич­ная, текучая. Не себялюбиво, как первая, движется она через душевное пространство, но так, что ее су­ществование везде получает впечатления и оказывает­ся родственной многому из того, что ей встречается. Наиболее подходящим для нее выражением было бы: текучая возбудимость. — Третья ступень душевных об­разований есть та, у которой симпатия берет верх над антипатией. Антипатия приводит к себялюбивому самоутверждению; но последнее отступает перед склон­ностью к вещам окружающего мира. Представим себе подобное образование внутри душевного пространст­ва. Оно является центром притягательной сферы, рас­пространяющейся на предметы окружающего мира. Подобные образования надо обозначить особо как вещественность хотения. Это наименование представ­ляется правильным потому, что вследствие существу­ющей, лишь более слабой по сравнению с симпатией, антипатии, притяжение действует все же так, что при­тягиваемые предметы должны быть введены в собст­венную область этого образования. Благодаря этому симпатия удерживает основной себялюбивый тон. Эта вещественность хотения может быть сравнима с газо­ или с воздухообразными телами физического мира. Как газ стремится расшириться во все стороны, так распространяется по всем направлениям веществен­ность хотения.

Высшие ступени душевной вещественности харак­теризуются тем, что в них совершенно отступает назад одна основная сила, а именно антипатия, и собствен­но действующей является только симпатия. Она, прежде всего, может проявиться внутри частей самого душевного образования. Эти части действуют взаимно притягательно одна на другую. Сила симпатии внутри душевного образования выражается в том, что называ­ют радостью. И каждое уменьшение этой симпатии есть печаль.* Печаль есть лишь уменьшенная ра­дость, как холод есть лишь уменьшенное тепло. Ра­дость и печаль это есть то, что — в более узком смысле — живет в человеке как мир чувств. Чувствование есть пряжа (weben) душевного в себе самом. От того, как в душевном прядутся чувства радости и печали, зависит то, что мы называем его довольством.

К более высокой ступени принадлежат те душевные образования, у которых симпатия не остается заключенной в пределах собственной жизни. Эти душевные образования, так же как уже и четвертая ступень, отличаются от трех низших тем, что у них силе симпатии не приходится бороться с противодействующей ей антипатией. Лишь начиная с этих высших видов душевной вещественности многообразие душевных образований сливается в один общий душевный мир. Поскольку существует антипатия, душевное образование стремите к чему-либо иному ради своей собственной жизни, для того, чтобы усилить и обогатить себя самое при помощи другого. Где молчит антипатия, там иное воспринимается как откровение, как возвещение. Эта высшая форма душевной вещественности играет в душевно пространстве роль, подобную свету в физическом пространстве. Она обуславливает то, что одно душевное образование как бы впитывает в себя, ради них самих, бытие и сущность других, или, можно также сказать, дает им осенить себя. Лишь благодаря тому, что душевные существа черпают из этих высших областей, пробуждаются они к истинной душевной жизни. Их тупая жизнь во мраке раскрывается наружу, светится и сама излучается в душевное пространство; вялая, тупая жизнь во внутреннем, стремящаяся замкнуться благодаря антипатии, когда имеются одни лишь вещества низших областей, становится силой и подвижностью, которые исходят изнутри и, струясь, изливаются наружу. Текучая возбудимость второй области действует лишь при встрече образований. Тогда, правда, одно переливается в другое. Но здесь необходимо прикосновение. В высших областях царит свободное излучение, излияние. (Совершенно справедливо определяют сущность этой области как «излучение», ибо развиваемая симпатия действует так, что тут можно применить, как символ, — выражение, заимствованное от действия света). Как растение чахнет в погребе, так чахнут душевные образования без оживляющих их душевных веществ высших областей. Душевный свет, деятельная душевная сила и, собственно, душевная жизнь в тесном смысле принадлежат этим областям, и отсюда сообщаются душевным существам.

Таким образом мы должны различать три нижние и три верхние области душевного мира, и обе связаны четвертой, так что получается следующее разделение душевного мира:

1) область пламени вожделений
2) область текучей возбудимости
3) область желаний
4) область радости и печали
5) область душевного света
6) область деятельной душевной силы
7) область душевной жизни.

Благодаря первым трем областям душевные обра­зования получают свои свойства в силу соотношения антипатии и симпатии; благодаря четвертой области ткет (webt) симпатия внутри самих душевных образо­ваний; благодаря трем высшим областям сила симпа­тии становится все более и более свободной; сияя и оживляя, реют душевные вещества этой области через душевное пространство, пробуждая то, что иначе без них должно было бы потерять себя в замкнутости лич­ного бытия.

В сущности, это было бы совершенно излишним, но ввиду большей ясности, мы должны подчеркнуть здесь, что эти семь подразделений мира душ не представля­ют собой отделенных друг от друга областей. Так же, как в физическом мире твердое, жидкое и газообраз­ное взаимно проникает друг друга, так же в душевном взаимно проникают друг друга пламя вожделений, те­кучая возбудимость и силы мира желаний. И подоб­но тому как физическое тепло пронизывает тела, и свет озаряет их, то же самое происходит и в душевном с радостью и печалью и с душевным светом. Нечто подобное происходит и с деятельной душевной силой, и с собственной душевной жизнью.

 

---

Дата добавления: 2018-08-06; просмотров: 322; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!