ЦЕНТРОСТРЕМИТЕЛЬНЫЕ ДЕМОКРАТИИ

4

Элементы

Сообщественности

В несообщественных

Демократиях

Четыре сообщественные де­мократии существенно разли­чаются по степени близости к идеальной модели сообще­ственности, что уже кратко от­мечалось в предыдущих главах¹. Что касается степени сегмен­тации, то в Швейцарии гораз­до менее многосоставное об­щество, чем в остальных трех странах. Сегменты в ней нельзя выделить столь же четко, как в Австрии, Бельгии и Нидер­ландах, и по уровню многосоставности она попадает лишь в среднюю категорию в клас­сификации многосоставности Вэла Р. Лорвина, тогда как ос­тальные три сообщественные демократии занимают в ней более высокие места. Лорвин ранжировал также четырнад­цать сфер деятельности в дан­ных четырех странах (таких, как сфера образования, сред­ства массовой информации, политические и социально-экономические организации, сфера досуга) с точки зрения уровня их сегментарной мно­госоставности, т.е. степени того, насколько деятельность в этих сферах организуется в соответствии с границами между сегментами. Бельгия получила «высокие» показате­ли по одиннадцати позициям, Нидерланды — по восьми, а Австрия — по семи. Швейца­рия оценивается по этому ме-

¹ См. стр. 49-50, 66-68, 96-98.

141

тоду как значительно менее сегментированная страна: только по трем позициям у нее «высокий» показатель². Что касается практики сотрудничества элит, то с этой точки зрения уровень сообщественности в Австрии и Швейцарии выше, чем в Бельгии и Нидерлан­дах, в случае же Бельгии осложняющим фактом является то, что здесь на протяжении долгих лет сообщественные решения принимались гораздо чаще и последовательнее по тем проблемам, которые касались не столько языковых, сколько религиозно-идеологических различий.

Кроме того, положение со временем менялось. С конца 50-х го­дов, когда практика сообщественности получила наибольшее раз­витие, острота противоречий между сегментами во всех четырех странах снизилась за одним исключением — накалом эмоций в Бель­гии по вопросам языка. Однако и по этой проблеме все чаще дости­гаются сообщественные договоренности полуфедеративного харак­тера. Но в большинстве других сфер сотрудничество элит пошло на спад. В Австрии на смену «большой коалиции» в 1966 г. пришел однопартийный кабинет, сформированный католической партией. В 1970 г. его в свою очередь сменил кабинет социалистов. В Нидер­ландах социалисты и их союзники из числа мелких партий левой ориентации открыто заняли позицию отказа от сообщественности. Они решительно выступали за возврат к принципам правления боль­шинства и полностью следовали противоречащей нормам сообще­ственности стратегии образования по британскому образцу «тенево­го кабинета», составившего оппозицию правящей коалиции в ходе избирательных кампаний 1971 и 1972 гг.³.

Наибольшее приближение к идеальному типу сообщественной демократии наблюдалось в Австрии в период кабинетов «боль­шой коалиции» в 1945—1966 гг. Практика трех остальных стран, даже на пике, достигнутом в конце 50-х годов, по ряду суще­ственных параметров отклонялась от «чистой» модели, хотя и подходила к ней достаточно близко, что позволяло с некоторы­ми оговорками относить данные страны к сообщественным де­мократиям. И напротив, ряд несообщественных демократий несет в себе важные элементы сообщественности.

² Lorwin V. R. Segmented Pluralism: Ideological Cleavages and Political Cohesion in the Smaller European Democracies//Comparative Politics 3. No 2 (January 1971). P. 155. Ранее он отмечал, что только в Австрии «процесс сегментирования завершился практически полностью».

³ Подробнее о постсообщественной стадии голландской политики см.: Lijphart A. The Politics of Accommodation: Pluralism and Democracy in the Netherlands. 2d ed. Berkeley: University of California Press, 1975. P. 196-219.

142

ТИПОЛОГИЯ ДЕМОКРАТИЧЕСКИХ РЕЖИМОВ

Сообщественная демократия является одним из четырех типов в классификации, построенной по методу сочетания в различных ва­риантах структуры общества — «многосоставное—гомогенное обще­ство» и поведения политических элит — «сотрудничество — сопер­ничество» (см. схему 2). Это отчасти соответствует типологии демок­ратических систем Габриеля А. Алмонда. Центробежный и центрост­ремительный типы практически представляют собой то же самое, что европейский континентальный и англо-американский типы со­ответственно. Понятия «центробежный» и «центростремительный» употребляются здесь вместо терминов, используемых Алмондом, ради того чтобы избежать непреднамеренных географических параллелей.

С х е м а 2. Типология демократических режимов

Деполитизированный тип — это такой демократический режим, к которому, по мнению ряда крупных ученых, обнаруживших прин­ципиально новые явления в политическом развитии того периода, шли западные демократии в начале 60-х годов. Обычно его описы­вали с помощью понятий «новая Европа», «либерализм заинтересо­ванных групп» и «демократический Левиафан». Казалось, что нали­цо была тенденция ослабления идеологических и религиозных тре­ний и одновременно укрепления элементов сотрудничества в про­цессе принятия решений. Например, Эрнест Б. Хаас утверждал, что «времена, когда одни группы населения могли надеяться на лучшее будущее, а других ждали новые испытания, уходят в прошлое». В то же время он считал, что в типичной демократии новой Евро­пы власть должна строиться по модели «большой коалиции». Осо­бенно это относится к области экономики, поскольку именно в ней прослеживается тенденция перехода к «демократическому пла­нированию», характерной чертой которого, по словам Хааса, явля-

143

ется «постоянное участие в управлении — через тщательно разрабо­танную систему комитетов и советов — всех основных доброволь­ных объединений, существующих в европейском обществе... Посто­янное согласование позиций в процессе урегулирования возникаю­щих иногда противоречий постепенно заменит открытую конфрон­тацию, столкновение идеологий и классовую вражду»⁴. Примером может служить утвердившийся в Норвегии стиль принятия реше­ний, описанный Стенном Рокканом. Основные экономические ре­шения в этой стране принимаются на «проводимых ежегодно сове­щаниях» с участием всех заинтересованных групп: за столом пере­говоров «представители правительства напрямую встречаются с проф­союзными лидерами, представителями фермеров, мелких собственников, рыбаков, посланниками предпринимательских ас­социаций»⁵.

Выражением той же тенденции в американской демократии яв­ляется то, что Теодор Лоуи назвал «либерализмом заинтересованных групп». Сущность этой философии, особенно популярной при адми­нистрации Кеннеди, точно выражена Артуром Шлезингером-младшим: «Все основные интересы общества тщательно учитываются в процессе принятия политических решений, что может быть достиг­нуто только в том случае, если представители или сторонники этих интересов занимают ключевые позиции в системе власти»⁶. Эта идея «новой Америки» поразительно похожа на обычный пример полити­ки «большой коалиции» в новой Европе.

Четыре типа демократии, представленные в схеме 2, отражают не только разные сочетания социальной многосоставности и поведе­ния элит, но и разную степень политической стабильности. Центро­бежный тип демократии нестабилен, тогда как центростремитель­ный и сообщественный типы — стабильны. Казалось бы, поскольку деполитизированная демократия сочетает в себе способствующие ста­бильности свойства и центростремительного, и сообщественного типа, то она должна обладать и наибольшей устойчивостью. Но этого не наблюдается главным образом из-за дестабилизирующего воздей­ствия той оппозиции, которую порождает недостаточная демокра­тичность режимов такого типа. Большинство критических замечаний в адрес сообщественной демократии относятся к деполитизированному ее типу, так как последний не может оправдать сотрудниче-

⁴Haas E.B. Technocracy, Pluralism and the New Europe//Graubard S.R. (ed.). A New Europe? Boston: Houghton Mifflin, 1964. P. 68, 70.

⁵ Rokkan S. Norway: Numerical Democracy and Corporate Pluralism//£>o/?/ R.A. (ed.). Poli­tical Oppositions in Western Democracies. New Haven: Yale University Press, 1966. P. 107.

⁶ Цит. no: Lowi T. The Public Philosophy: Interest-group Liberalism//American Political Science Review 61. No 1 (March 1967). P. 15.

144

ство элит необходимостью преодоления острых противоречий мно­госоставного общества. Например, Лоуи осуждает либерализм заин­тересованных групп по ряду причин, в том числе и потому, что такой либерализм в тенденции ведет к «олигополии» и «атрофии институтов общественного контроля»⁷. Роберт А. Даль в работе, опуб­ликованной в 1966 г., прозорливо заметил, что со временем все большую остроту в западных демократиях начнет приобретать конф­ликт, порожденный самой сущностью демократического Левиафана. Уже наблюдаются признаки того, «что многие молодые люди, ин­теллектуалы, ученые отвергают демократического Левиафана... по­скольку, по их мнению, он недостаточно демократичен: этот новый Левиафан абсолютно оторван от действительности и бюрократизи­рован, слишком склонен к торгу и компромиссам, непозволительно часто является инструментом в руках политических элит и технокра­тов, с которыми критики отчасти ассоциируют и себя»⁸.

Неодемократическая оппозиция деполитизированному демокра­тическому режиму может спровоцировать политическую нестабиль­ность в силу ряда причин. В принципе она способна стимулировать поиск возможностей для возрождения соревновательности в поли­тике, а значит, и движение от деполитизированного к центростре­мительному типу демократии. Поскольку при такой перемене де­мократический характер режима сохраняется, постольку подобный результат следует признать положительным. Однако неодемократическая оппозиция может выдвинуть и радикальные требования «де­мократии участия» или форму прямой внепарламентской деятель­ности, а это может привести к перегрузке системы принятия реше­ний и, соответственно, к снижению эффективности власти⁹. Более того, реализация подобных требований может вызвать антидемо­кратические настроения и действия как со стороны разочаровавше­гося меньшинства, отстаивающего идеал «демократии участия», так и со стороны их консервативно настроенных оппонентов, не прием­лющих целей и методов неодемократов.

Следует подчеркнуть, что вопреки мнению некоторых крити­ков, типология демократических режимов, согласно которой они делятся на четыре категории, не является ни статичной, ни чисто описательной¹⁰. Она увязывает независимые переменные, выражаю-

⁷ Там же. Р. 18,23.

⁸ Dahl R.A. Political Oppositions. P. 399-400.

⁹ См.: Huntington S.P. Postindustrial Politics: How Benign Will It Be?//Comparative Politics 6. No 2 (January 1974). P. 172-177.

¹⁰ См.: Obler /., Steiner J., Dierickx G. The «Burden» of Consociational Decision-Making: A Review Essay of Austria, Belgium, the Netherlands and Switzerland//Sage Professional Parers in Comparative Politics. Beverly Hills: Sage, 1977.

145

щие многосоставность или гетерогенность общества, а также пове­дение элит с зависимой переменной политической стабильности. В результате такой увязки любое изменение одной из независимых переменных повлияет на уровень политической стабильности рас­сматриваемой демократии. Более того, поскольку одной из пере­менных в данной типологии является политическая стабильность, постольку эта типология позволяет определить, какие из видов демократии по своей природе более долговечны (центростремитель­ная и сообщественная демократии), а какие скорее всего ожидает недолгая жизнь (центробежные и деполитизированные режимы). Например, то обстоятельство, что тенденции развития деполитизированной демократии, которым, как казалось в начале 60-х го­дов, ничто не может противостоять, все же сошли на нет и даже в какой-то степени превратились в собственную противополож­ность, можно объяснить как непредвиденно медленным стирани­ем прежних различий и одновременно появлением новых (т.е. дви­жение по горизонтали к режимам, расположенным в левой сто­роне таблицы, было остановлено и обращено вспять), так и имманентно присущей деполитизированному режиму нестабиль­ностью. И наконец, данная типология демократических режимов в сочетании с рассматривавшимися ранее условиями, благопри­ятствующими сообщественной демократии, может подсказать, в каком направлении будет развиваться демократия нестабильного центробежного типа: к сообщественной демократии, если усло­вия благоприятны, или, в ином случае, к недемократическому режиму.

ЦЕНТРОСТРЕМИТЕЛЬНЫЕ ДЕМОКРАТИИ

Типологию схемы 2 можно интерпретировать не только как систему классификации нескольких связанных между собой иде­альных типов, но и как принцип классификации реально суще­ствующих политических систем. Подобный подход позволяет от­нести некоторые западные демократии к определенным катего­риям в данной типологии. Главная цель такой работы — опреде­лить, насколько точно западные демократии соответствуют этим категориям, элементы каких двух или более форм демократии сочетаются в практике тех стран, которые нельзя с полной опре­деленностью отнести ни к одному из выделенных типов, в какой степени и каким образом в принципе несообщественные демок­ратии приобретают свойства сообщественности. При такой клас­сификации необходимо четко оговаривать временные рамки, по-

146

скольку структура общества и поведение элит, равно как и харак­тер режима, определяемый этими двумя факторами, подвержены переменам. Хотя вероятность того, что это будет сопряжено с драма­тическими поворотами, подобными тем, которые имели место в Австрии, весьма мала: от центробежной демократии при Первой Республике — через промежуточный этап автократии к периоду сообщественной «большой коалиции» Второй Республики, на смену которой в 1966 г. пришел режим с чертами как центростремитель­ной, так и деполитизированной демократии¹¹. Относительно стран, не испытавших подобных поворотов истории, анализироваться бу­дет «средняя» ситуация, характерная для периода после окончания второй мировой войны.

Под категорию стран центростремительной демократии под­падают англо-американская политическая система у Алмонда плюс три скандинавские страны, Финляндия и Исландия. В классифи­кации Алмонда Скандинавия первоначально занимала промежу­точное положение между англо-американскими континентальными европейскими системами, но впоследствии он включил ее наря­ду с Великобританией и США в группу стран с гомогенной по­литической культурой. Данкварт А. Растоу дал сходную оценку скандинавских стран как «группы высокогомогенных обществ»¹². Такая оценка справедлива и для Финляндии и Исландии. Хотя между политическими культурами этих пяти северных стран имеются не­которые различия: Норвегия, Финляндия и Исландия сравнитель­но менее гомогенны. Гарри Экштейн даже утверждал, что Норвегия отличается «противоречиями между сегментами», которые он оха­рактеризовал как «очень значительные, острые и бескомпромисс­ные». Различия в Норвегии, может быть, и в самом деле не­сколько глубже, чем в соседних Дании или Швеции, но они кажутся весьма несущественными и безболезненно преодолевае­мыми на фоне тех противоречий, с которыми сталкиваешься, попадая в более южные области континентальной Европы. Однако Экштейн такого сравнения не делает. К тому же, насколько значи­тельны эти различия, настолько же сильно и уравновешивающее их, по словам самого Экштейна, надсегментное «глубокое чувство общности» и «социальная и политическая гомогенность, которая сглаживает все различия»¹³. Следовательно, Норвегию можно уве-

¹¹ См.: Steiner К. Politics in Austria. Boston: Little, Brown, 1972. P. 409-426.

¹² Rustow D.A. Scandinavia: Working Multiparty Systems//Neumann S. (ed.).Modern Political Parties: Approaches to Comparative Politics. Chicago: University of Chicago Press, 1956. P. 191.

¹³ Eckstein H. Division and Cohesion in Democracy: A Study of Norway. Princeton: Princeton University Press, 1966. P. 61, 67, 78, 121.

147

ренно отнести к той же самой категории, что и остальные в целом гомогенные скандинавские страны. У Финляндии есть большие ос­нования считаться многосоставным обществом, имея небольшое шведское меньшинство и, подобно Исландии, крупную коммунис­тическую партию.

Что же касается второй переменной данной типологии — по­ведения элит, то скандинавские страны в целом следовали прин­ципу «правительство против оппозиции». Однако это никогда не выражалось в острой конкурентной борьбе. Например, в Дании готовность к серьезным компромиссам можно обнаружить не на уровне кабинета (для этой страны характерны продолжительные периоды правления кабинетов меньшинства), а в законодатель­ных органах. Правила парламентской игры предписывают выс­шим руководителям всех четырех ведущих партий по возможнос­ти прилагать максимум усилий ради достижения консенсуса. Та­кая gliningspolitik (данный термин Джералд Р. Макданиел перево­дит как «политика сглаживания»¹⁴) — наглядный пример принятия решений путем поиска взаимного согласия. В области социально-экономического планирования и управления стиль согласия в скан­динавских странах общепринят, пожалуй, даже в большей степе­ни, чем в других странах западного мира. Это означает, что из всех западных демократий скандинавские страны наиболее при­близились к деполитизированному типу¹⁵.

Из собственно англо-американских стран Великобритания, Ав­стралия и Новая Зеландия в целом гомогенны и имеют соперни­чающие элиты; то же можно сказать и относительно Ирландской Республики. То есть эти страны, без сомнения, можно считать центростремительными демократиями. Однако следует отметить, что в их политической практике не всегда господствует соревно­вательный стиль. Даже в Великобритании правительство по важ­нейшим вопросам консультируется с лидерами оппозиции, а не просто «пользуется» своим перевесом голосов. Это означает, что даже Великобритания не следует чистой «британской модели». По поводу Великобритании необходимо сделать еще одну ого­ворку. В традиционной характеристике Великобритании как высокогомогенного общества не учитывается должным образом раз­личие между понятиями «Англия», «Великобритания» и «Соеди-

¹⁴ McDaniel G.R. The Danish Unicameral Parliament. Ph. D. diss., University of California, Berkeley, 1963. P. iv.

¹⁵ См.: Heisler M.O., Kvavik R.B. Patterns of European Politics: The «European Polity» Model//Heisler M.O. (ed.). Politics in Europe: Structures and Processes in Some Postindustrial Democracies. New York: McKay, 1974. P. 46-48.

148

ненное Королевство». Англия в самом деле высокогомогенна, но добавление Шотландии и Уэльса делает Великобританию много­национальной страной, и этот факт в последние годы становится все более важным для британской политической жизни¹⁶. Далее. В Соединенном Королевстве к Великобритании добавляется Се­верная Ирландия, которая несомненно является многосоставным обществом и центробежной демократией. Еще одна страна англо­американского типа, Канада, также представляет собой многосо­ставное общество. Здесь сложился ряд сообщественных механиз­мов для регулирования противоречий между англоканадцами и франкоканадцами. Примеры Канады и Северной Ирландии, ко­торую британское правительство в последнее время все более ста­рается превратить в сообщественную демократию, мы рассмотрим в данной главе подробнее.

Объединение Алмондом США и Великобритании в рамках еди­ного англо-американского типа подразумевает, что США должны быть отнесены к категории центростремительных демократий. Не­смотря на признаки увеличения числа конфликтов и ослабления политической стабильности в 60-х и 70-х годах, такое мнение раз­деляют практически все исследователи, работающие в области компаративистики. Однако они не учитывают, что по обоим пара­метрам Америка отклоняется от модели демократии центростре­мительного типа. Не являясь вполне гомогенной, американская политическая культура в значительной степени раздроблена, или многосоставна. Как отмечает Даль, «на Юге на протяжении почти двух столетий сформировалась особая региональная субкультура»¹⁷. В годы, предшествовавшие отделению южных штатов и гражданс­кой войне, США явно представляли собой центробежную демок­ратию. После гражданской войны в стране сложилась сообщественная система, в рамках которой южному сегменту была обеспечена высокая степень автономии, а его лидерам — ведущие позиции в процессе принятия решений на федеральном уровне, чему слу­жила и практика предоставления им постов председателей в ряде ключевых комитетов конгресса и флибустьерство*. Медлительность в принятии законодательства по гражданским правам в значительной степени объясняется поведением этих сообщественных элементов,

¹⁶ См.: Rose R. The United Kingdom as a Multi-National Regime//Governing without Consensus: An Irish Perspective. London; Faber and Faber, 1971. P. 42—73.

¹⁷ Dahl R.A. Political Oppositions. P. 358.

* Флибустьерами в США принято называть тех членов законодательных ор­ганов, которые стремятся затягивать процесс принятия решений, т.е. фактически это обструкционисты. (Прим. пер.)

149

усиливавших неофициальное, но эффективное право вето, кото­рым обладал Юг.

Существует, разумеется, и еще одна причина, позволяющая отнести Соединенные Штаты Америки скорее к многосоставным, чем гомогенным обществам: они разделены не только на южный и неюжный, но также на черный и белый сегменты. Айрин Тинкер признает правомерным такой подход и с его позиций называет американских негров «неассимилированным меньшинством в мно­госоставном обществе», а также утверждает, что «Америка не яв­ляется и в обозримом будущем не станет гомогенным обществом»¹⁸. Следует отметить, что идеология «власти черных», хотя она не представляет собой целостной и последовательной программы, все же имеет ряд поразительно близких сообщественности черт. К ним относится прежде всего подчеркивание обособленности черного сегмента, необходимости создания сегментарных политических партий и организационно оформленных групп интересов. В ре­зультате представители сегмента могут рассчитывать на образова­ние коалиций с различными группами и партиями. Стоукли Кармайкл и Чарлз В. Гамильтон утверждают: «Совершенно законо­мерно, что чернокожее население стремится прежде всего создать автономную основу политической власти... После этого черные получат возможность по собственной воле образовывать коали­ции и выходить из них». С этим напрямую связано и понятие автономии сегмента: «Нам следует задуматься о черной общности как организационной основе управления всеми институтами этой общности»¹⁹. Предполагается, что сегментарные организации и ав­тономия будут способствовать достижению большего равенства: это не просто «разделенные, но равные», а «разделенные и пото­му равные». Независимо от того, имеет ли эта по крайней мере частично сообщественная программа шансы на успех при нали­чии явно неблагоприятных факторов (недостаточно большая чис­ленность и слабость социально-экономических позиций черного сегмента, отсутствие у него четко очерченной территориальной базы), все-таки, как свидетельствует опыт европейских сообщественных демократий, сама по себе разделенность не является панацеей от неравенства.

¹⁸ Tinker I. Nationalism in a Plural Society: The Case of the American Negro//
Western Political Quarterly 19. No 1 (March 1966). P. 112, 122. См. также: Makielski S.J.
The United States as a Plural Society//Plural Societies 3. No 3 (autumn 1972). P. 29-34.

¹⁹ Carmichael S., Hamilton C. V. Black Power: The Politics of Liberation in America. New York: Random House, 1967. P. 96, 166. См. также: McCormack DJ. Stokely Carmichael and Pan-Africanism: Back to Black Power//Journal of Politics 35. No 2 (May 1973). P. 386-409.

150

ЦЕНТРОБЕЖНЫЕ ДЕМОКРАТИИ

Центробежные демократии соответствуют континентальному европейскому типу политических систем у Алмонда. Примеры этого типа, приводимые Алмондом, включают Францию времен Тре­тьей и Четвертой Республик, Веймарскую Республику в Германии и послевоенную Италию. Те же страны дают пример и центробеж­ной демократии, но к ним следует добавить Первую Республику в Австрии, а также просуществовавшую недолго Испанскую Рес­публику начала 30-х годов. Примеры Франции, Германии и Италии нуждаются в некотором пояснении, поскольку их квалификация (особенно Франции и Германии) как центробежных может быть оспорена и реально оспаривалась.

Четвертая Республика во Франции нередко приводится как самый характерный пример нестабильной, неэффективной и им­мобильной демократии, но объяснение ее политической неустой­чивости такой причиной, как гетерогенность культуры, часто подвергается критике по двум направлениям. Эрик А. Нордлингер отвергает аргумент о том, что «идеологическая перенасыщенность французской политики» и «сильно раздробленная партийная сис­тема» были главными причинами ее хронической нестабильности. Он отмечает также, что сторонникам подобного объяснения «очень удобно не замечать того, как на самом деле осуществляется во Франции политическая игра». Несмотря на то, что идеологическая риторика пронизывает предвыборные и пропагандистские кампа­нии партий, тем не менее идеологическое позирование на публи­ке не мешает французским политическим деятелям вести соб­ственную игру и достигать компромисса в законодательной ас­самблее и ее кулуарах. В действительности политические партии считают компромисс необходимым принципом поведения, и пар­ламентская борьба разворачивается в основном вокруг спорных моментов; не имеющих идеологической природы²⁰. Правда, эта характеристика относится только к центристским партиям, но не к коммунистам и голлистам, которые в период Четвертой Рес­публики были настолько бескомпромиссны, что вообще отверга­ли существовавший тогда режим.

Кроме того, хотя элита центристских партий, поддерживав­ших Республику, в целом не была идеологизирована, это не при­водило к существенному повышению уровня стабильности систе-

²⁰ Nordlinger E.A. Democratic Stability and Instability: The French Case//World Politics 18. No 1 (October 1965). P. 143

151

мы, поскольку, как отмечает Натан Лейтес, главным признаком парламентской политической игры во Франции считалось «высо­коразвитое умение политиков уходить от ответственности»²¹. По­литическая игра велась по тем же правилам, что и игра в шары в «деревне в Воклюзе» у Уайли: и игроков, и зрителей больше инте­ресовал сам процесс игры, чем ее результат; основное удоволь­ствие они получали от споров игроков, которые стремились увиль­нуть от принятия решений²². Другими словами, политики не были твердыми приверженцами определенной идеологии, но они не были и прагматиками, стремившимися к конструктивным действиям. Неправильно считать, будто массовая политика не раздроблена по идеологическому признаку, если элиты не расколоты непри­миримыми идеологическими разногласиями.

Второй критический аргумент против тезиса о культурной ге­терогенности основан на фактах, объективно свидетельствующих о том, что не только на уровне элит, но и на уровне масс идео­логия во Франции играла незначительную роль, Филипп Е. Конверс и Жорж Дюпе показали, что французские избиратели не отличались высоким уровнем политизированности и редко когда твердо следовали за какой-либо политической партией²³. Но само по себе отсутствие стабильных ориентации, которые формируют­ся в случае принадлежности к конкретной политической силе, не означает, что политическая культура не раздроблена. Дункан Макрей убедительно доказывает, что политические водоразделы все же проходят по всему электорату, несмотря на очевидное «равно­душие среднего избирателя». Хотя политические симпатии и были нечеткими, тем не менее существовали «относительно фиксиро­ванные и не накладывавшиеся друг на друга социальные группи­ровки», к которым имели прямой доступ «различные лидеры и средства коммуникации»²⁴. Сочетание раздробленности на субкуль­туры и низкого уровня политизации может в свою очередь объяс­няться отрицательным отношением французов к власти вообще. Стэнли Хофман говорит о «потенциале бунта против власти»,

²¹ Lettes N On the Game of Politics in Franceю Stanford: Stanford University Press 1959. P. 2; см. также главу: The Struggle against Responsibility. P. 35—75.

²² Wylie L. Village in the Vaucluse: An Account of Life in a French Village. Rev. ed. New York: Harper and Row, 1964. P. 250-259.

²³ Converse P. E. , Dupeux G. Politicization of the Electorate in France and the United
States//Public Opinion Quarterly 26. No 1 (spring 1962). P. 1-23. См. также: Cameron D.R.
Stability and Change in Patterns of French Partisanship//Public Opinion Quarterly 36.
No 1 (spring 1972). P. 19-30.

²⁴ MacRae D. Parliament, Parties, and Society in France: 1946—1958. New York: St. Martin's Press, 1967. P. 333.

152

а Мишель Крозье замечает, что такое настроение «делает невоз­можным для любого члена группы стать ее лидером»²³. Высокий уровень сплоченности внутри субкультурных сегментов — важное условие успеха сообщественной демократии Отсутствие его во Фран­ции может объяснить разобщенность французов, остававшихся рав­нодушными и к политике, а также то, почему политические элиты не имели столь важного преимущества, как твердая поддержка мас­сами политики конструктивного сотрудничества.

Вместе с тем, пример Франции свидетельствует и о том, что не следует переоценивать такую причину политической нестабильнос­ти, как неспособность решать возникающие проблемы В конце кон­цов, как отмечает Морис Дюверже, несмотря на все пороки и сла­бости Четвертой Республики, она «продолжала бы существовать, если бы не война в Алжире»²⁶. Критическим фактором стало чрез­мерное бремя чисто внешнеполитических проблем, которое легло на политическую систему. Веймарская Республика с ее раздроблен­ностью тоже могла бы выжить, если бы не исключительная слож­ность проблем, с которыми она столкнулась.

И наконец, если нестабильность Четвертой Республики объяс­нялась ее принадлежностью к центробежному типу, то можно ли большую стабильность Пятой Республики объяснять в рамках той же теоретической схемы? Стабильность центробежной демокра­тии повышается в том случае, если общество становится менее многосоставным и/или если поведение элиты приобретает менее соревновательный характер. Оба названных условия прослежива­ются во французской политике после 1958 г.²⁷ Идеология с тех пор стала менее заметной силой во французском обществе, и в результате уровень гомогенности французской политической куль­туры повысился. На уровне элиты произошли менее существен­ные изменения. Однако влияние такого фактора, как ослабление соперничества в поведении политиков, особенно стоявших у вла­сти правых элит, было хотя и «искусственно», но эффективно подкреплено институциональными изменениями, которые поста-

²⁵ Hoffmann S. In Search of France Cambridge, Mass Harvard University Press, 1963. P. 8; Crazier M. The Bureaucratic Phenomenon An Examination of Bureaucracy in Modern Organizations and its Cultural Setting in France Chicago University of Chicago Press, 1964. P. 220.

²⁶ Duverger M. The Development of Democracy in France//Ehrmапп Н. W. (ed.)
Democracy in a Changing Society. New York: Praeger, 1964. P. 77.

²⁷ cm Cerny P. G. Cleavage, Aggregation and Change in French Politics //British
Journal of Political Science 2. No 4 (October 1972). P. 443-455; Frears J. Conflict in
France: The Decline and Fall of a Stereotype//Political Studies 20. No 1 (March 1972).
P. 31-41.

153

вили правящие элиты в более выгодное положение, обеспечив им твердое большинство в законодательных органах и контроль над институтом президентской власти. Общая эволюция фран­цузского режима шла в направлении к центростремительному, а не к сообщественному типу.

История демократии в Германии также, казалось бы, порожда­ет сомнения относительно типологии демократических режимов и теории, на которой данная типология основана. Веймарская Герма­ния была центробежной демократией, тогда как Боннскую Респуб­лику несомненно следует отнести к центростремительным демокра­тиям. Это поразительный переход, поскольку в обычных условиях нельзя рассчитывать на столь быстрые и значительные перемены в политической культуре страны. Существуют три причины, убеди­тельно объясняющие такой переход от раздробленной политической культуры нестабильной Веймарской Республики к гораздо более гомогенной культуре Боннского режима.

Во-первых, жизнь в Германии в период между концом Веймар­ской Республики и становлением новых институтов Боннского ре­жима была далека от «обычных условий». Болезненный опыт тота­литарного правления, войны, поражения и оккупации резко уско­рили перемены, которые естественным способом происходили бы гораздо медленнее. Во-вторых, под эгидой союзных держав осуще­ствлялось «сознательно направляемое изменение основополагающих политических установок». По словам Сиднея Вербы, это сочеталось с «перестройкой политической культуры»²⁸. В-третьих, коренное различие между Веймарской Республикой и Боннским режимом заключается не только в характере государственных институтов, их стабильности и эффективности, но и в территориальных границах: Боннская Германия по размеру гораздо меньше Веймарской. Утрата восточных территорий означала, как утверждает Сеймур Мартин Липсет, «что большая гомогенность Западной Германии стала гомо­генностью целой нации»²⁹.

Другой вопрос, требующий ответа в связи с квалификацией Боннской Республики как центростремительного режима, отно­сится к характеру «большой коалиции» христианских демократов и социалистов в период канцлерства Курта Георга Кизингера,

²⁸ Verba S. Germany: The Remaking of Political Culture//Pye L. W., Verba S. (ed.). Political Culture and Political Development. Princeton: Princeton University Press, 1965. P. 133. См. также: Conradt D.P. West Germany: A Remade Political Culture?//Comparative Political Studies 7. No 2 (July 1974). P. 222-238.

²⁹ Lipset S.M, The First New Nation: The United States in Historical and Compara­tive Perspective. New York: Basic Books, 1963. P. 292.

154

т.е. с 1966 по 1969 гг. Означало ли формирование этого кабинета движение к сообщественному или деполитизированному режи­му? Есть некоторые свидетельства в пользу такого мнения. Неко­торыми сторонниками этой коалиции, утверждает Герхард Лембрух, двигали «традиции пропорционального представительства, восходившие к тем временам, когда смена у власти политических сил была понятием, чуждым немецкой политической мысли». Еще одним мотивом для налаживания связей, характерным и для сообщественных режимов, было нарастание политического вызова системе со стороны неонацистской Национал-демократической партии. Правда, эта коалиция не была предельно «большой», по­скольку не включала либералов — небольшую, но заметную по­литическую силу в Германии, что составляло ее отличие от со­седней Австрии. К тому же, коалиция с самого начала замышля­лась как сугубо временное соглашение. Более того, много раз подчеркивалось, что это германское соглашение не будет копи­ровать австрийскую большую коалицию, которая в целом имела неблагоприятную репутацию в Германии. Самые важные мотивы создания коалиции Кизингера имели прагматический и сиюми­нутный характер, что было обусловлено нежеланием христианс­ких демократов попадать в излишне большую зависимость от ли­бералов как от партнеров по коалиции, а также стремлением со­циалистов войти в правительство и утвердиться в качестве ответ­ственной и вызывающей доверие партии. Обе партии одновременно надеялись таким образом избавиться от либералов. Как подчерки­вали представители обеих партий, их сотрудничество не означало перехода на длительный срок к правлению «большой коалиции», а было временным соглашением, направленным на создание ус­ловий для подлинно двухпартийной системы, хотя, как выясни­лось впоследствии, эта цель не была достигнута»³⁰.

Италия остается классическим примером центробежной демо­кратии, правда, и в этом случае необходимы некоторые оговорки. На низовом уровне довольно часто можно встретить добрые отно­шения и плодотворное сотрудничество между христианскими де­мократами, социалистами, коммунистами и правительственными чиновниками³¹. На общенациональном уровне «открытость по от­ношению к левым» означала наведение мостов через сегментар-

³⁰ Lehmbruch G. The Ambiguous Coalition in West Germany//Government and
Opposition 3. No 2 (spring 1968). P. 181-204.

³¹ Tarrow S. Partisanship and Political Exchange in French and Italian Local Politics: A Contribution to the Typology of Party Systems//Professional Papers in Contemporary Political Sociology. No 06-004. London, Sage, 1974.

155

 

С х е м а 3. Пересекающиеся различия: Канада

ный водораздел между христианскими демократами и социалиста­ми. Следующим шагом к большой коалиции, охватывающей поли­тический спектр от христианских демократов до коммунистов, был «исторический компромисс», предложенный Энрико Берлингуэром в 1973 г. Этот шаг мог бы повлечь за собой введение главного эле­мента сообщественной демократии³².

---

Дата добавления: 2018-06-01; просмотров: 657; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!