Является ли подвиг царя-мученика Николая Александровича искупительным для русского народа? 10 страница
Конечно, какому последующему Патриарху это понравится? Но разве это меняет дело, и то, что скажут обо мне – меня меньше всего безпокоит. Говорил и буду говорить: Пимен – последний православный Патриарх. Потому что с Алексия II началась новая мрачная эпоха нашей русской истории, а после него Патриархи будут ещё в десять раз хуже.
Когда и где такое было за прошедшие два тысячелетия, чтобы Патриарх благословлял те самые начертания, о которых предупреждает Апокалипсис? Речь идёт не о личном грехе, а о падении целой Поместной Церкви. Именно Св. Алексия II-го обманули и он благословил принимать эти сатанинские номерки и прочие документы, с которыми люди идут в погибель. И всё старое духовенство, ещё когда Пимен был живой, прекрасно знало это пророчество, что «Пимен – последний», о нём говорили все старцы и святые, и наши лаврские отцы это прекрасно знают. Мы же все свидетели: с новым Патриархом начался своего рода новый НЭП на церковной почве, в котором во главу угла были поставлены деньги. Они стали главным двигателем возрождения, есть номерок – есть деньги, можно крыши крыть и золотить. Поэтому меня удивляет отступление нашего духовенства: как быстро они изменились. Что с вами стало, дорогие отцы, чего вы добьётесь своим молчанием и согласием перед лицом сатанизма, что положительного вам даст этот мнимый мир и это золочение? Младенцам ясно, что от этой лукавой власти ничего брать нельзя, и вы это понимаете, и всё равно берёте и благословляете свою паству.
|
|
|
Вот с таким настроем, а точнее возмущением, я вернулся в родную Лавру, и как пришёл – многим стал раздавать «Число паспорта». Кто-то подбадривал, благодарил, кто настороженно относился, некоторые были резки. Один архимандрит месяца полтора-два даже отворачивался, когда к нему подходил под благословение, другой едва руку давал целовать. Но это некоторые, а в основном вся братия была безразлична, монахи спали. Это самая меткая характеристика сегодняшней духовности – спячка. Все прижились, есть крыша, есть кормёжка и вообще всё как в хлеву: в положенное время тебе принесут поесть, и обстирают тебя, и обнянькаются с тобою, живёшь на всём готовом, чего ж тут не спать?
Дал брошюру одному иеромонаху, а недельки через две спрашиваю: «Ну как, прочитал?» «Ну что ты там, - отвечает, - на какие-то видения и сны ссылаешься, разве можно им верить?» «А как же не верить, - говорю, - что ещё делать Богу, когда духовенство молчит и благословляет эту нечисть? Господь начинает индивидуально вразумлять». «Ну, хорошо, - отвечает, - а как же наш покойный отец Алексий (Писанюк)? Ведь он был с паспортом, а смотри, сколько после смерти чудес и явлений, его даже несколько раз видели наяву со священническим крестом, хотя он – иеродиакон?»
|
|
|
И действительно, отец Алексий был с паспортом, но он был против ИНН и очень добродетельный. Своими руками погребал бомжей, копал им могилы, ухаживал за покойным игуменом Иринархом, а он был лежачий, с циррозом, выносил из-под него, ничем не брезговал. Он весь был для людей. Поэтому, когда иеромонах говорил мне про отца Алексия, я с ним не спорил, отец Алексий – это уникальное исключение. А иеромонах тем временем продолжал: «Поэтому я считаю, что суд Божий будет не в том, имел ты паспорт или нет, а в том, что имел любовь или нет». Сказал, и я опять с ним не спорил. Это ясно, что без любви в Царство Божие тоже не пройдёшь, но и кто ж туда попадёт с номерком и паспортом? И пока мне этот иеромонах дальше обосновывал свои человеческие рассуждения, я стоял, молча слушал, а у самого только помысел мелькнул: «Ты бы мне хоть сказал: как там с паспортами?», потому что с покойным отцом Алексием мы были в очень хороших отношениях и ещё по учёбе в Семинарии были близки. Мелькнул помысел – и я о нём забыл. Ещё вечером, ложась спать, вспомнил неприятный для меня разговор, опять мелькнул этот помысел, и я напрочь всё забыл.
|
|
|
Через несколько дней, в воскресенье, отслужив среднюю литургию, прихожу в келию, прилёг, и является мне в тонком сне отец Алексий (Писанюк). Стоит так чуть поодаль за какой-то непреодолимой чертой и говорит: «У кого паспорт, от того не только в этой жизни бес не отойдёт, но и по смерти с его душой пребывает бес». Сказал – и я тут же проснулся. У меня несколько дней в ушах стояли его слова, да и сейчас я их очень хорошо помню. На следующий день встречаю этого иеромонаха и говорю ему возбуждённо: так и так, смотри, что было, что отец Алексий сказал! А я действительно был потрясён и удивлён. Я-то удивлён, но ответ этого иеромонаха был ещё удивительней: «Да что ты всяким снам веришь?» Я опешил: «Да ты чего, - говорю, - откуда бесы могут знать помыслы? Я же никому не говорил, да и сам значения этому не придавал, мелькнул и забыл про него». Но он только махнул рукой, не желая слушать.
Вот так, рационализм полнейший. Господь сердцеведец послал отца Алексия во удостоверение Своей Небесной правды, а монахи, самые первые стражи этой правды, не хотят верить в элементарные божественные откровения. Меня-то не надо было убеждать, но Господь послал отца Алексия для вразумления других, а люди не хотят и знать.
|
|
|
Однако в противоположность братии меня очень хорошо встретили многие наши прихожане, рады были общению, поддержке. Я человек, конечно, грешный, но если через меня Господь что-то даёт для спасения, то пусть пользуются все желающие, кто мы-то? Еже должны были бехом сотворити, сотворихом. И мы многим раздавали наши книги. Сперва «Число паспорта», потом «Лучезарный батюшка». Когда меня переводили из Переделкино, одной прихожанке так и было сказано в откровении: «Он там нужнее», и теперь это видно воочию. И хотя меня сейчас запретили и отлучили от св. Причастия (за книгу «Государь»), однако ясно, что действия нашего Священноначалия – это агония. Они пошли против рожна и если не одумаются, навеки погибнут. Восстав против государева искупления, они сделались богоборцами, потому что Государь Николай Александрович для России стал таким же камнем преткновения, каким является для всего мира Христос, и кто на него упадёт, тот разобьётся, а на кого он упадёт, того раздавит (Мф. 21, 44). Своим отвержением принципа искупления они посеяли ветер, а пожнут бурю (Ос. 8, 7). А как может быть иначе? Если кто отвергает своего покровителя и благодетеля, что с ним бывает? Ясно, что такового поглощает водоворот мирских беззаконий и жизнь его превращается в трагедию. Вот и они падут, если не опомнятся, и падение их будет падением всей жизни.
Да, мне тяжело и духовно, и морально, и физически без Причастия тяжелее, в общении с некоторыми чувствую себя белой вороной, появились проблемы. Но у меня их не будет там, по смерти. А что же будет с вами, дорогие отцы? Если мы сейчас разделены в духе, то по смерти будем разделены бездной. Мне терять нечего, кроме своей головы, поэтому и я, и все мы, хотя нас и немного, говорим правду, и в этом наша сила. Бог нам помогает, а если Господь с нами, то кто против нас? Нас мало, а посмотрите, сколько нам Бог даёт, сколько мы, противники глобализации, издали книг! А что делаете вы, где ваши аргументы? Прошло столько лет, а у вас, сторонников этой системы, ни одной здравомыслящей концепции нет. Да и откуда ей быть? Какая у лжи может быть концепция?
Освящали в Великую Субботу 2005 г. куличи в Успенском соборе. Увидел меня покойный наш дворник Пётр, такой блаженненький и чудаковатый, он в день по целому Евангелию вычитывал, так его любил. Подбежал и прям в ноги поклонился: «Батюшка, - говорит, - как хорошо, что я Вас встретил, я Вам так благодарен за книгу. Со мной такое чудо было!» И начал рассказывать. «Меня мои домашние, - говорит, - совсем измотали: ну, ты, дурачок, скоро ты паспорт возьмёшь? Тебе сейчас по старому ничего не дадут, а мы тебя кормить не будем. Пилят и пилят каждый день, и под конец так довели, что я воскликнул громко со слезами: «Господи! Прости меня! Напишу заявление, чтобы был мир дома!» И только взял бумагу и ручку, как с Неба раздаётся оглушительный неспешный голос: «А душа потом куда пойдёт?» У меня внутри от страха всё прям так и опустилось, я понял, что новые паспорта не угодны (Богу).
Так и накапливались эти откровения, записывать которые мы просто обязаны, через них души спасаются и не раз ещё спасутся. Как в книге Товита написано: тайну цареви хранити добро, дела же Божии открывати славно. А то, что Господь через такие откровения являет Свою славу в нас, немощных, - безспорно.
Наши же лаврские работницы рассказывали. Женщину одну домашние допекли: принимай, да принимай. Ну, думает, всё! Господи, сейчас домою посуду, сяду и напишу заявление, чтоб отстали. И с этого момента правая рука стала не слушаться и сохнуть. Едва домыла. Не слушается рука, висит плетью и всё! Испугалась не на шутку, поняла: за что. До самого утра молилась, просила у Бога прощения, пока, наконец, рука к утру стала двигаться и к ранней литургии восстановилась.
Другая знакомая подошла посоветоваться. «Батюшка, - говорит мне, - квартира пропадает, детям ничего не останется. Можно я приму, всё оформлю, а потом откажусь?» «Ни в коем случае, - отвечаю. – Сегодня примете, а завтра умрёте. Куда душа пойдёт?» И где-то через месяц встречаемся, а она мне сразу: «Батюшка, помните, я к Вам подходила с вопросом по квартире и Вы сказали: не брать, пусть лучше пропадут эти кирпичи, чем душа. Так на следующий день я вижу во сне отца Кирилла (она у него до последнего окормлялась). К нему подходит одна женщина и спрашивает: батюшка, можно паспорт взять? А батюшка ей строго отвечает: «Никакие документы брать нельзя». Представляете, какое чудо? Батюшка на мой вопрос ответил, он за нас, грешных, молится!»
Это лишь немногие воспоминания чудес. Записывать их не хватало времени, рук и ещё одной головы. Но что меня удивляет за все эти годы нашего противостояния – как так, почему я всё это понимаю, ни Академий не заканчивал, ни языков не знаю, и разумом, и способностями, и смекалкой действительно недалёк, ни смирения, ни молитвы, ни подвижничества, - ничего не стяжал. Однако удаётся писать такие вещи, прочтя которые люди семьями меняют свои убеждения? Наши книги и брошюры везде есть, по всей России, и кто хочет разобраться и спастись, Господь им посылает. По сравнению с нашими лаврскими учёными и богословами я – никто, а Господь именно через меня, грешного, всё это даёт, для чего?
Наверное, Господь избрал меня, грешного дьячка, чтобы испытать смирение всех умных и образованных, всех наших старцев, архимандритов, наместников и учёных. Раз вы отца Кирилла не слушаете, хотя прекрасно знаете его мнение об ИНН, паспортах и о всей этой сатанинской системе, и знаете, что батюшка призывал обличать всё это и говорить людям правду, так может меньшего брата послушаете?
Я сам свидетель. Сколько раз в Переделкино в период с 1999 г. до самой болезни, когда наш лаврский иеромонах Филарет (Семенюк) на проповедях на ранней литургии говорил о глобализации и кодификации, отец Кирилл всегда его внимательно слушал. Стоял, склонив голову к Царским вратам и чуть откинув катапетасму. И мы все, глядя на него, начинали слушать, если великий старец так внимателен, значит это очень важно. И когда он заходил в алтарь, батюшка его благодарил именно за поднятую проблему: «Дорогой отец Филарет, - обращался он к нему, - молодец, давай, говори, обличай, не умолкай», - а сам радостный такой, весь сияющий. Именно в таком духе его поддерживал, и отец Филарет всегда и ни перед кем не скрывал своего отношения к этой заразе, ни на проповедях, ни в личных беседах, и когда работали над «Знамение пререкаемо» мы именно с ним вдвоём, больше чем с кем либо, обсуждали и принимали решения по самым важным духовным аспектам книги. А благословил приступать к работе над книгой тоже отец Кирилл. Для него проблемы глобализации, личных номерков, электронного контроля - это одни из самых больных и острых вопросов нашего спасения, и все мы выражали не своё мнение, а мнение Церкви, позицию Св. Отцов. На стандартный вопрос об ИНН всем приходящим к нему отец Кирилл отвечал: «Это нарушение богоустановленного порядка вещей». Он один из немногих, кто не подписал Итоговый документ Февральской Богословской комиссии 2001 года, в котором утверждается самая настоящая ересь, что никакие технические знаки и символы не влияют на духовное здравие человека. Этим решением Комиссии ИНН и прочим номеркам была дана зелёная улица.
И митрополит Антоний (Блум) тоже прекрасно понимал опасность глобализации. Когда мы искали архиерейское благословение на «Знамение пререкаемо», мы связались с ним и через знакомых, отъезжавших в Лондон, передали распечатку с прошением о благословлении. От них же пару месяцев спустя получили и устный ответ Владыки. Они сообщили, что книгу он внимательно прочёл, но просил сказать, что благословения не может дать, т.к. дал обещание Св. Патриарху (Алексию II) вообще не благословлять ничего, что издаётся в России[47]. Однако митрополиту Антонию книга понравилась и он сказал, что «то, что вы пишите, очень важно, и об этом необходимо говорить».
Перед самым выходом книги, весной 2002 года мы связались приснопоминаемым протоиереем Николаем Гурьяновым. Его келейница, ныне схимонахиня Николая, аннотационно изложила содержание «Знамение пререкаемо» батюшке, а потом по телефону мне говорит: «Батюшке очень понравилась ваша книга. Он сказал, что буду своими руками её раздавать, только пусть уберёт оттуда политику». «Ну, матушка, - отвечаю, - как её уберёшь, когда она вся религиозна?»
И работу над последующей книгой «Во что мы верим», посвящённую массовым неканоническим прещениям целого сонма епархиальных архиереев за отказ клириков принимать налоговые номера лично и на храм, за отказ от паспортов и участия в переписи (2002 г.), мы также в соавторстве с Александром Юрьевичем Дроздовым начали с благословения отца Кирилла. Батюшка меня буквально умолял: «Только мирно, отец Авель, только мирно, в братском тоне, в таком примирительном духе». А поначалу-то она была резка и категорична, и мы так и писали, что на этих безумцах-архиереях нет благодати. Какое могло быть примирение, какое мирствие с таким беззаконием? Варсонофий Мордовский вон до какого произвола дошёл, когда разогнал монастыри в Пайгарме и в Ковыляе – настоятельницам предписал вернуться на послушание в епархию, а сестёр распустить в мир! Т.е. кто откуда пришёл, туда пусть и убираются. Вот вам и архипастырь, вот вам и «отец», монахов в мир отправить – это всё равно что овец запустить в загон с волками. А кроме этих двух монастырей он ещё более двадцати священников запретил за отказ от переписи, номера и паспорта.
Но потом всё же мы изменили тон и направление книги, за что пришлось выслушать много упрёков от своей же по убеждениям братии. Послушавшись отца Кирилла, мы сгладили самый острый вопрос о благодатности пронумерованных пастырей, о благодатности Таинств, сказав только, что это путь отречения от Христа. И только сейчас стало понятным как правильно мы поступили, потому что в тот момент мы не могли убедительно изъяснить очевидную истину, что с принятием номерка, паспорта или чего-либо из этой системы не только отходит личная благодать, но и благодать священства. Сказать и аргументировать надо было так, чтобы люди не уходили в раскол и не переставали поминать Патриарха и своих архиереев. Тогда мы не знали как это изложить, а теперь поняли как, что это за ересь ИНН, что она иного рода, чем все другие, что все мы к ней причастны в той или иной мере и уходить от этой системы, оказывается, некуда. Церковь стала жить в условиях всеохватывающей апостасии, и смысл борьбы с этой ересью не в том, чтобы отделяться, а обличать, бороться ещё за здравые члены церковного организма, могущие распознать это зло и не принимать его.
Обличение и составляет сущность борьбы, она неизбежно породит гонения. Я как-то на ранней сказал проповедь о мученичестве, так зайдя в алтарь, батюшка меня подозвал и обратился: «Очень хорошо, дорогой отец Авель, что Вы затронули эту тему. Народ надо готовить».
А как готовить? На лжи можно готовить людей к исповедничеству? Где наша паства увидит крест, если пастыри давным-давно понаблагословляли номерки, паспорта и прочие сатанинские документы? Никакого креста не будет, потому что давно уже в руках диавола. Блаженный Августин говорит, что для доказательства своей правоты человек прибегает к двум вещам: либо к доводам здравого разума, либо к авторитетам. Так вот наша современная духовная болезнь заключена в том, что мы сами для себя и авторитет и здравый разум, и наши все маститые отцы, начиная с архиереев и кончая послушниками, именно этой духовной проказой и болеют. И лекарств от этого едва ли можно найти. Как ещё писать, чтобы убедились, какие аргументы ещё осталось привести, чтобы опомнились? Бог напрямую вразумляет через откровения, наяву с того света посылает людей – и им не верят. Вот вам и атеизм, и гуманизм, и материализм, только изощрённый, хитрый и лукавый. Правильно заметил архиепископ Иоанн (Шаховской): «Ложные пастыри не любят истинных чудес»[48], потому что сами для себя стали мерой всех вещей и мерилом познания. Каноны и Св. Отцы никого не интересуют, когда надо себя оправдать или добиться своего.
Меня, например, и запретили и отлучили вопреки канонам, - дважды, как известно, за один проступок не наказывают (25 Пр. Св. Апостол, 32 Пр. Василия Великого). И Св. Патриарх утвердил это беззаконие. Однако безрассудство и сумасбродство этого решения не только в двойном прещении, но что и отлучение от причастия св. Христовых Тайн наложено безсрочное, т.е. на всю жизнь, пока не раскаюсь. А каяться, как известно, нам не в чем, написанное – всё правда: и что вина огромнейшая на народе за цареубийство, и что Государь Николай II - искупитель грехов русского народа. В книге всё ясно показано. Как подвиг Христа невозможно вместить в категории человеческого разума, так и подвиг царя НиколаяII невозможно осмыслить по-человечески, ибо он – лицо мистическое, почему все богословы и восстают против употребляемого нами подобия со Христом, называя это бредом. Он для них таковым и является, - они ни себя не считают виновными в его смерти, ни, тем более, искупителем его не признают. Какой он для них Помазанник, когда они не верят в него? У нас в Лавре ни в одном храме ни одной иконы ни Государя, ни Царской Семьи нет. Для нашего Владыки Наместника это всё политика, он демонстративно не приходит на полиелейные службы в день их памяти (17 июля н. ст.), а то просто вместо них празднуют полиелей преподобному Андрею Рублёву. В этом их и падение, нужен он им, Государь-то? А в Государя как и во Христа нужна вера. Всё их богословие на этом и рушится, и что не вмещается из-за ограниченности разума – то ересь и ниспровергает, якобы, делание Христа. Поэтому они и поступили со мной как с беззаконником, исполнив слова Писания: «И за умножение беззакония, изсякнет любы многих» (Мф. 24, 12), и на Духовном соборе в лицо так и говорили: это бред и ересь, и сам ты еретик, иди кайся.
А Николай II действительно является искупителем грехов только русского народа и в ограниченном смысле, как и Господь для всего человечества, онтологически, Искупителем в полном смысле этого слова. Не сказал ли Он Сам: «верующий в Меня, дела, которые творю Я, и он сотворит, и больше сих сотворит» (Ин. 14, 12)? Поэтому этим подвигом Христос не умаляется, а наоборот, чем больше к нему кто-либо приближается, подражая, тем больше прославляет Творца. Т.е. это говорит о том, какое призвание нам даровал Спаситель, какое дерзновение, ибо чем большее самоотречение в страданиях полагается ради своего народа, тем большую христоподражательность являет собой мученик. Он за свой народ страдает, как Христос пострадал за свой всемирный народ, за всечеловечество. Если апостол Павел говорил, что когда он«сораспялся Христу», т.е. неоднократно страдал за Него, то уже жил и действовал в нём Христос (Гал. 2, 19-20), то и ныне и во веки веков тем более будет так: кто страдает за свой народ, в том действует Христос, продолжая руками мученика и его страстями искупать неразумных грешников. Сколько люди живут и грешат, столько и нужно за них приносить жертву: безкровные на литургии или кровавые в гонениях.
Дата добавления: 2018-05-31; просмотров: 211; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!