Исторический очерк Русского национализма 8 страница
Ещё до настоящего времени социал-демократы не только отрицали всякий национализм, но прямо смотрели на него как на нечто вредное и преступное, составляющее основное отличие правящих и буржуазных классов.
В громко называемом «коммунальном манифесте» 1847 г. основными проводились «идеи солидарности и общности интересов пролетариата как единого класса, объединяющего экономически однородные элементы всех стран, всех национальностей всего мира» (Ратнер). Его заключительные слова «Пролетарии всех стран, объединяйтесь!» являлись не случайною мыслью, а лозунгом, неразрывно связанным с самым содержанием манифеста и объединяющим его теоретическую сущность и все его практические raison d’etre. В этом манифесте говорилось: «Рабочие не имеют отечества… Национальная обособленность и антагонизм все более и более исчезают уже с развитием буржуазии, свободой торговли, с мировым рынком, с однообразием промышленного производства и соответствующих ему жизненных отношений. Господство пролетариата ещё более ускорит их исчезновение». «Отечество пролетария - весь мир»... Социал-демократические съезды в 1891 г. в Эрфурте, в 1892 в Генуе, в 1893 г. в Брюсселе, даже в 1904 г. в Цюрихе ни словом не говорят о возможности проявления национализма в социал-демократической среде. Напротив, интернационализм и космополитизм ещё более теоретически закрепляются и кодифицируются. Каутский, например, говорит: «Современный пролетарий отрывается от отечества гораздо полнее, чем странствующий подмастерье или купец».
|
|
|
Но вопреки всяким теориям, жизнь своё берёт. Взял свое и национализм. Прежде всего, социал-демократы Берлинского парламента при возникновении вопроса о возможности возникновения войны между Францией и Германией, преспокойно заявили, что, будучи по убеждениям социальными космополитами, они в защиту отечества на деле останутся верными и достойными сынами Германии. Ещё резче выступила схватка между социал-демократами поляками и немцами, и чехами и немцами в Австрии. Тут уже нельзя было скрыть явного обострения сепаратного национализма и явного национального автономизма даже в одном и том же государстве.
В самой догматической литературе начинается постепенный отбой. Так, Каутский раньше писал: «Национальные стремления, как ни выгодны они, становятся все более и более безполезными, а иногда даже вредными»... А позже вот что: «Социал-демократическая партия должна быть в такой же мере национальной, как и демократической» и что национальная автономия может и должна стать лозунгом интернациональной социал-демократии. Зомбарт также запел на эту тему: «Социальное движение в различных странах с капиталистической культурой получает различную окраску соответственно национальным различиям его носителей, вследствие чего можно, например, отметить особые «национальные типы» социального движения - английский, немецкий, французский.. Космополитизм интеллигентных одиночек, проникнутых ассимилирующей идеологией, всегда сменяется глубоко и органически национальными формами жизни, как только на авансцену политической борьбы выступают во всей своей стихийной целостности народные массы, чуждые абстрактной культурности, но связанные тысячью живых нитей со всей совокупностью специфической социальной среды своего времени, своего места, своей родины, своего народа».
|
|
|
Резко проявилось сепаратистическое, а вместе с тем интернациональное и космополитическое движение социального национализма в 1897 г. на Брюннском съезде социал-демократов. Здесь защитниками старого космополитизма выступили Nemetz, Libermann и др., а проповедниками нового - Pernerstorfer, Adler, Даншевский и др. Натиск нового учения был слишком велик. За ним стояла сила новизны его. За ним стояла мысль о сохранности в неприкосновенности автономности каждой, самой мелкой нации в её психо-антропологическом виде, и вместе с тем наличность культурного национального интернационализма и культурного космополитизма. Новое учение сразу одержало победу. Появилось множество брошюр и монографий и даже наш пролетариат засыпан красной макулатурой того же содержания...
|
|
|
До второй половины XIX века борьба велась между государствами. Но такая борьба часто ставила в опасное положение многие нации. Многим из них приходилось истреблять друг друга в угоду государству. Так, в войне мелких государств Италии в угоду государям итальянцам, братьям по племени, приходилось истреблять друг друга. Ещё резче это проявилось в войне Германии и Австрии. Здесь дети культурного племени, немцы, должны были резать друг друга в угоду домов Гогенцоллернов и Габсбургов... Чувствовалась нелепость племенная, нелепость крови... Естественно возникало тяготение детей разрозненного племени к единению, тем более что в нём чувствовалась сила единства и сила целокупности племени. И это единение стало совершаться. Объединились Греция, Италия, Германия, Япония... Теперь идёт борьба не за интересы царствующих домов, а за целость, нераздельность и мощь нации. Не государство идёт против государства, а нация против нации. Существование Австрии как немецкого государства исчисляется днями. Не за горами стоит день соединения австрийских немцев с германскими. Дело замедляется тем, что при этом тевтонском объединении они хотят побольше проглотить славян. А, как на беду, славяне стали тоже национально просыпаться и не только не хотят объявить соуса, под которыми они готовы быть скушаны немцами, но даже рассчитывают вернуть кое-что и из того, что уже проглочено и ещё не переварено немцами.
|
|
|
Таким образом, в настоящий момент настает борьба не государств, а целых народностей друг с другом за право существования, за право наилучшего ёыта. Такая борьба является слишком успешною и слишком симпатичною, ибо люди идут умирать не за благо повелителей, а за благо родной крови. Такова была русская война из-за сербов, такова была война из-за болгар. Успех такой войны лежал сам в себе, в существе, в крови борющихся.
И вот этот видимый, этот природный успех захотели использовать социал-демократы в пользу своего партийного учения.
На первый взгляд, национальный сепаратизм совершенно противоположен общему национальному космополитизму. Но это только на первый взгляд, - с различных точек зрения. Исходя с антропологической и территориальной точки зрения, социал-демократы объявили самый крайний, самый узкий национализм. Каждая «даже маленькая национальность должна быть во всякое время обезпечена в своем свободном и самостоятельном существовании». Для поддержания этой национальной политической автономности разысканы были даже прежние обмолвки. Так, в датах международной ассоциации рабочих 1869 г. говорится: «право даже самомалейшей национальности на свободное, самостоятельное развитие, требование, чтобы каждый член великой семьи человечества был облечен честью и достоинством, значением и величием, и чтобы он прежде всего стремился решить свою национальную задачу дома, поистине братское отношение ко всем национальным движениям, добившимся полной свободы, поистине любовное отношение к малоценным языкам, рвущимся подняться на более высокую культурную степень, - вот основная черта социального национализма».
В силу нового учения, каждой национальности должна быть предоставлена возможность свободно развить все её духовные силы и способности, чтобы наполнить эти её национальные формы творчества общечеловеческого содержания.
Особенно полно это учение вылито в работе Bauera. Первее всего Bauer налегает на то положение, что нация представляет собою не одну только естественную общность, но и культурную общность. С этой точки зрения каждая нация может развиваться в своем собственном направлении, в естественном отношении и отдельно - в культурном, заимствуя культуру извне и перенося её на свою естественную почву.
По учению социал-демократии, до настоящего времени дело постановлено так, что работа одних создает культурные блага других. Такая эксплуатация состоятельными классами трудовиков мешает последним вступить в культурное общество и пользоваться благами культуры, плодами своих рук. С этой точки зрения для состоятельных классов совершенно безразлично, какой рабочий доставляет эти удобства жизни: немец или итальянец, славянин или жид и т. д.
С другой стороны, с точки зрения производителя совершенно безразлично, будут ли работать поляки или французы, итальянцы или болгаре. Национальность тут ни при чем. Дело не мешает русскому оставаться русским, а немцу немцем. А так как национализм льстит самолюбию человека и удовлетворяет его внутреннему природному чувству, то в естественном своём праве и пускай будет каждый тем, что он есть. Отсюда у социал-демократии вытекает самая узкая, самая крайняя автономность социализма. Поэтому всякая мелкая народность имеет право на самостоятельное национальное существование. Теперь главная задача социал-демократов путём национального воспитания создать и укрепить национальную неприкосновенность и национальное чувство каждой мелкой нации. Тут социал-демократия идёт к самому крайнему, самому мелкому сепаратизму. Такая школа, по Фихте, такое образование станет не собственностью, а личной составной частью воспитанника, - оно таким образом в каждом воспитаннике, а это значит, в каждом детище нации, будет проявлять путем передачи национальной культуры его инстинкт национального характера.
Создавая таким способом особые самые дробные нации, Брюннский съезд социал-демократии требует, чтобы «права этих национальных меньшинств обезпечивались особыми законами, которые должны быть выработаны имперским парламентом» (у нас Государственной Думой).
Эти отдельные антропологические, неприкосновенные нации в культурном отношении, однако, должны подать друг другу руки, оказывать постоянную поддержку для оказания помощи, - образовать, так сказать, международный союз. С этой точки антропологический национальный сепаратизм вступает на степень международного культурного союза в том же государстве. Так возникает интернационализм одного и того же государства. «Все самоопределяющиеся области одной и той же нации образуют национально-единый союз, который решает свои автономные дела вполне автономно. Мы, социал-демократы, не признаем никаких национальных привилегий и отвергаем требование государственного языка, - поскольку необходимость в языке для сношений существует - предоставляется решить имперскому парламенту».
Таким образом, каждое государство устраивается на союзе отдельных автономных входящих в него национальностей, причем признается антропологическая автономность каждой из этих национальностей и культурная взаимопомощь и взаимодействие. Государство, значит, будет интернациональным культурным союзом антропологически автономных наций. «Социальный принцип национальности является высшим синтезом национального принципа и национальной автономности. Таким образом, социальный принцип национальности синтезирует в высшее единство все преимущества как национальной автономии, так и буржуазного национального принципа.
Такой интернациональный социализм или интернационализм легко переходит в национальный культурный космополитизм, ибо легко международные союзы могут входить в союз союзов и образовать космополитическое культурное целое, оставляя неприкосновенную национальную автономию.
Таким образом, «элементы пролетарного интернационализма: культурный космополитизм, как его основной тон, - познание солидарности (единства) пролетариев всех наций, как его содержание, увеличивающаяся определенность в борьбе против империализма, благодаря чему национальная свобода и самоопределение становятся требованием рабочих всех наций.
Сущность дела заключается в том, чтобы пользование культурными благами (железные дороги, фабричное производство, произведения печати, познания и проч.) распространено было между всеми классами народонаселения равномерно. «Тогда и трудящиеся, и пользующиеся будут одни и те же люди, идентичны». Прежде культурная история нации была историей имущих классов, теперь история нации становится достоянием масс. Прежде чем стать полной, истинной, самоопределяющейся культурной общностью, нация должна стать общностью труда».
«Социал-демократическая рабочая партия стремится к тому, чтобы сделать национальную культуру, плод труда всего народа также достоянием всего народа и таким, единственно возможным образом сплотить всех членов нации в национальную культурную общность».
Борясь за более вольную заработную плату и более короткий рабочий день, стремясь к развитию школьного дела, к тому, чтобы школа и пролетарским детям открыла доступ к сокровищам их национальной культуры, требуя полную свободу печати, союзов и собраний, рабочий класс борется за условия расширения национальной культурной общности».
Так как врагом народной массы являются имущие классы, и притом непримиримым врагом, то победа рабочими классами будет достигнута только неумолимой борьбой с ними.
«Конечная национальная цель интернациональной социал-демократии состоит в объединении всего культурного человечества для общего господства над природою и группировки человечества в автономные национальные общества, пользующиеся своими культурными ценностями и сознательно направляющие развитие своей национальной культуры».
Порядок организации имеется в виду следующий: сначала образуются местные национальные профессиональные организации. Эти организации образуют союзы местных организаций, - эти федерации образуют собой большой союз, распространяющийся на всё государство с «единым организационным строем, единой политикой, общей кассой», причем местные организации здесь имеют ничтожную компетенцию.
Наряду с политикой существует и социал-демократическая тактика. Социал-демократия намечает себе две задачи: 1) будить дремлющие в пролетариате силы, потенциальную, скрытую энергию пролетариата превратить в кинетическую, действующую. Эту задачу она выполняет, пробуждая классовое сознание пролетариата, формулируя глухое недовольство рабочих масс, революционный инстинкт эксплуатируемого народа в ясное понимание классовых противоречий, воспитывая массы в сознательной классовой борьбе. Специально-педагогическая деятельность социал-демократии закладывает основу могущества пролетариата.
Вторая задача состоит в том, чтобы могущественный фактор, в который превращается революционный инстинкт рабочих масс, благодаря его социально-педагогической деятельности применить в борьбе общественных сил. В начале социально-педагогическая и политическая деятельности совпадают. Рабочая партия теперь имеет главную задачу - критику классового государства и общества. Своей критикой социал-демократия воспитывает пролетарские массы в революционном духе к сознательному политическому хотению. Но этой социал-педагогической деятельностью социал-демократия воспитывает также и свою политическую задачу: критику классового государства и общества. Страх перед революционным движением пролетариата заставляет господствующие классы сделать первые уступки рабочему классу».
Такое душевное состояние социал-демократы предполагают в состоятельных классах даже в том случае, когда социал-демократов меньшинство.
Во второй стадии капиталистического развития общества рабочий класс является уже самым многочисленным классом. Это опасная для буржуа сила. Она ещё не может добиться своего преобладания и господства, но она отстраняет те партии буржуа от власти, которые относятся враждебно. Она поддерживает в голосованиях партии, борющиеся с нелюбимыми. Эта тактика политического революционизма - возможно целесообразнее использовать приобретенное влияние пролетариата. Однако, при таком положении часть рабочих впадает в политический индифферентизм, а другая в апатию и антипарламентский синдикализм.
Третья стадия - пролетарное преобладание большинства. Буржуазия и господствующий класс смыкаются против общей опасности со стороны социал-демократии, и оканчивается всё завоеванием власти рабочими массами.
А что при этом происходит - про то мы хорошо знаем по 1905-1906 годам.
Вот как используют социал-демократы национализм. Они ошибаются только в одном: можно затушить национальное самосознание, но не национальное чувство. Лучшим примером служат свалки между чехами и немцами и между русскими и жидами во время погромоё...
Этим можно было бы и закончить отношение социализма к национализму. Но есть ещё одна маленькая, не лишённая интереса и пикантности страничка. Это именно отношение социал-демократии к евреям.
Не подлежит никакому сомнению, что в революционном и социал-демократическом движении евреи играли, играют и будут играть очень видную, если не главную роль. Весьма естественно ожидать, что социал-демократы должны отнестись с великим почтением и великою предупредительностью как к евреям вообще, так, в частности, и к еврейской нации. Пожалуй, к евреям - оно так есть и на деле. Но что касается еврейской нации, то тут оказалась заминка и заминка весьма серьезная и небезынтересная. Во время вспышки национального использования социал-демократы отнеслись к еврейской нации весьма непочтительно.
Во время этого национально-социал-демократического расцвета галицкие евреи в 1905 г. объявили, что они тоже нация и явочным порядком составили свою самостоятельную национальную группу. Доводы евреев состояли в том, что они тоже нация. А так как все нации Австрии требуют автономии, то и евреи должны пользоваться теми же правами. Но немцам и другим национальностям это не понравилось, и они представили свои соображения. Прежде всего, евреи не нация. Один из важнейших элементов нации - это территория. Национальная автономия должна быть поставлена на самоуправление замкнутых национальных областей. Собственно говоря, помимо территории у евреев нет нескольких и других основных черт нации: нет языка, а какой-то жаргон, нет цельности антропологического типа, самая религия такова, что более сознательные из евреев сохраняют её только для сохранения нации.
Но если даже оставить в стороне и такой важный недостаток, как территория, то и при всём остальном такой серьёзный авторитет австрийской демократии, как Bauer, затрудняется признать за евреями нацию. И здесь я вынужден остановиться подольше на цитатах.
Было время, когда евреи были действительно нацией. Таковою их делала не только общность крови, но и общность культуры. Они долго сохраняли свою национальность, даже живя среди других народов. Но с развитием капиталистического способа производства в обществе изменилось положение евреев в обществе. Часть из них попадает в класс промышленный, буржуазию, благодаря торговле и ростовщичеству. Новая культура еврейской буржуазии отделяет образ мысли и жизни этих евреев от тех евреев, которые продолжали жить старыми традициями. Они вступают в христианскую буржуазию и принимают идеологию новую. Эта буржуазия приспособляется к народам, среди которых живет, и постепенно ассимилируется ими. Мало-помалу тем же духом охватываются и другие классы еврейского народа: интеллигенция и мелкая буржуазия. Денежное хозяйство захватило в свой круговорот всё общество, сами христиане стали евреями. Еврейский городской торговец является торговцем в обществе, покоящемся на денежном хозяйстве. Он боится конкуренции своих христианских коллег. Он должен приспособляться к потребностям своих покупателей, удовлетворять их вкусы и не бросаться в глаза чуждыми им особенностями.
И вот он снимает традиционную одежду, оставляет традиционный язык и традиционные нравы и все больше приближается к окружающей его среде. Если еврей прежде являлся один носителем денежного хозяйства, то теперь денежное хозяйство захватило всё общество. Евреи приспособляют свою культуру к культуре европейских наций.
Евреи приспособляются к всеобщей сущности буржуазного общества, «так как реальная сущность самого еврея получила всеобщее осуществление в самом этом буржуазном обществе», - говорит Marx. Фактическое приспособление их повлекло за собою их правовую эмансипацию, уравняло их правами с христианами, или, как говорит Marx, «евреи эмансипировались постольку, поскольку христиане стали евреями. Это уравнение их в правах, в свою очередь, ускорило их фактическое приспособление. Процесс ассимиляции евреев идет ускоренным темпом с тех пор, как еврей принимает участие в общественной и политической жизни наций, с тех пор, как еврей-дитя посещает публичную народную школу, а взрослый еврей отбывает в армии воинскую повинность.
Дата добавления: 2018-05-31; просмотров: 187; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!