I.Ленин в борьбе, с международным оппортунизмом и ревизионизмом в области философии.

⇐ ПредыдущаяСтр 36 из 39Следующая ⇒

Решение Центрального комитета нашей партии от 25 января 1931 г. о журнале «ПЗМ», подводившее итоги философской дискуссии, поставило перед философским участком теоретического фронта важнейшую задачу действительной разработки ленинского философского наследства, задачу широкой пропаганды вопросов ленинского этапа в развитии философии марксизма.

Вопрос о ленинском этапе в развитии диалектического материализма является центральной проблемой всей борьбы с меньшевиствующим идеализмом и механистами, и основным моментом, определяющим путь всей нашей дальнейшей теоретической работы в области диалектического и исторического материализма.

Можно и должно ли вообще говорить о ленинизме в философии, можно ли вообще говорить о новом и высшем этапе в развитии диалектического материализма Маркса — Энгельса. Не представляет ли собой такая постановка вопроса противопоставление Ленина Марксу — Энгельсу, не ведёт ли это к недооценке того, что дали Маркс и Энгельс в развитии философии? Как раз по этим вопросам мы имеем исключительные извращения марксизма. Рязанов, этот предатель и изменник партии, выступал с отрицанием самой правомерности постановки этого вопроса. Всё это неудивительно, если вспомнить, как Рязанов в своё время писал о ленинизме. Именно ему принадлежат известные слова: «Я не большевик, я не меньшевик и не ленинист. Я только марксист, и как марксист — я коммунист».

Взгляды Рязанова по вопросу о ленинизме в философии отнюдь не являлись единичными. Наоборот. Эти взгляды красной нитью проходили в работах Деборина, Карева и др.

Однако и в этом вопросе они являлись не одинокими. Этих взглядов на вопрос о ленинизме в философии придерживаются такие «теоретики», как Троцкий, Зиновьев, Преображенский, такие взгляды развивал в своё время Бухарин.

В сборнике «Воинствующий материалист», кн. 2, за 1925 г. напечатана статья Преображенского «Ленин и Маркс как теоретики», в которой ставится вопрос о ленинском теоретическом наследстве. Преображенский в этой статье развивает следующую механистическую схему: он различает в марксизме различные элементы, «имеющие разную степень долговечности». Во-первых, такие элементы, которые должны остаться целиком, во-вторых, такие, которые должны быть развиты и дополнены, и, в-третьих, такие, которые должны быть замещены новыми построениями. И вот, с точки зрения этой своей схемы, Преображенский приходит к тому выводу (и это основная мысль его), что методология марксизма, диалектический материализм — это и есть как раз тот элемент марксовского учения, который не терпит никакого развития. Он пишет: «Что касается общефилософского метода, то Ленин взял его целиком у Маркса, защищал от нападений противников и блестяще применил (вместе с методом исторического материализма) на конкретной философской работе «Материализм и эмпириокритицизм» и т. д. Поскольку Ленин писал о методе диалектического материализма, он писал, как сторонник этого метода, писал в защиту того понимания метода Маркса и Энгельса, какое он считал правильным и «с подлинным верным»[544]. Далее, продолжая развивать эти свои мысли, Преображенский находил, что в единстве метода диалектического материализма заключается тождество теоретических основ воззрений Маркса и Ленина.

Теперь перейдём к Бухарину. В своей брошюре «Ленин как марксист» т. Бухарин также ставит вопрос о диалектическом материализме в работах Ленина. Подходит он к этой проблеме следующим образом: он различает в марксизме две вещи: во- первых, сумму идей, положений, теоретических взглядов и т. д., во-вторых, метод марксизма, его методологию, с помощью которых эта сумма идей, взглядов, теоретических положений добыта, с помощью которой проанализированаопределённая историческая эпоха и т. п.

И вот в этой связи он пишет: «Но если мы под марксизмом будем подразумевать не сумму идей, какова она была у Маркса, а тот инструмент, ту методологию, которая заложена в марксизме, то само собой разумеется, что ленинизм не есть нечто видоизменяющее или ревизующее методологию марксова учения. Наоборот, — в этом смысле ленинизм есть полный возврат к тому марксизму, который был сформулирован самим Марксом и Энгельсом»[545].

Итак, с точки зрения т. Бухарина, ленинизм по своей методологии есть полный возврат, и только возврат, к марксизму, сформулированному самим Марксом и Энгельсом. В этом отношении нет никакого дальнейшего развития, никакого дальнейшего углубления и конкретизации марксовского учения. Таким образом мы видим, что в этом вопросе мы имеем трогательное единство взглядов у Рязанова, Троцкого, Зиновьева, Преображенского, Бухарина, Деборина, Карева и т. д.

В противовес всем неправильным установкам в этом вопросе мы имеем установку и решение этой проблемы, данные т. Сталиным ещё в 1924 г. в его «Основах ленинизма». Он писал по интересующему нас вопросу: «То, что дано в методе Ленина, в основном уже имелось в учении Маркса, являющемся, по словам Маркса, «в существе своём критическим и революционным». Именно этот критический и революционный дух проникает с начала и до конца метод Ленина. Но было бы неправильно думать, что метод Ленина является простым восстановлением того, что дано Марксом. На самом деле метод Ленина является не только восстановлением, но и конкретизацией и дальнейшим развитием критического и революционного метода Маркса, его материалистической диалектики»[546].

Здесь даны единственно правильные постановки и решение вопроса о ленинизме в философии. Работы Ленина по вопросам диалектического материализма, гениальное применение им материалистической диалектики представляют собой не только возврат (после всех извращений и отступлений от диалектического материализма, которые мы имели в эпоху II Интернационала) к диалектическому материализму. Ленинизм в философии представляет собой не только возврат, но и дальнейшее развитие и конкретизацию диалектического материализма. Ленинизм в философии представляет собою новый, высший этап в развитии философии марксизма.

Ясно и понятно должно быть для всех, что такая постановка вопроса ни в коей мере не может означать какого бы то ни было «противопоставления» ленинизма марксизму или какого бы то ни было непонимания или недооценки наследства Маркса и Энгельса. Наоборот, если действительно быть верным духу марксизма, а не его букве, если правильно понимать соотношение между методом и мировоззрением, между теорией и практикой, если понимать, что марксизм — не застывшая догма, а живое развивающееся учение, то возможен только тот ответ, который дан т. Сталиным по вопросу о ленинском этапе в развитии диалектического материализма. Постановка вопроса о методе диалектического материализма, данная Преображенским, Бухариным, взгляды, которых исходят из того, что в области содержания марксизма, богатства его идей может быть крупное движение вперёд, но в области методологии марксизма никакого движения вперёд и углубления быть не может, базируются на полном непониманий соотношения метода марксизма и других его составных частей, на непонимании по существу, если шире поставить вопрос, соотношения между теорией и практикой, на непонимании самого метода диалектического материализма. В самом деле, может ли быть значительное новое содержание в самом развитии марксизма, такое значительное, каким являются, например, работы Ленина об империализме, о государстве и революции, о советской форме диктатуры пролетариата и т. д.и т. п. — без развития, конкретизации, углубления самого метода материалистической диалектики. Новая эпоха, и именно такая богатая эпоха, какой является эпоха империализма и пролетарских революций, даёт новые формы связи, новые закономерности, новые типы отношений, чрезвычайно сложные формы отношений классов, разнообразные формы классовой борьбы, гигантское развитие техники, естественных наук, своеобразные противоречия этого развития и т. д.

Понять всё это (не только описать) можно только на основе углубления и конкретизации самой марксистской методологии. Поскольку диалектический материализм является научной методологией, постольку углубление и конкретизация его не могут не базироваться на всей совокупности знания наук своего времени. И именно как раз во всех этих отношениях Ленин гениален и велик.

Как известно, т. Сталин в своём письме «О некоторых вопросах истории большевизма» подчеркнул громадное международное значение теории и практики большевизма. Это письмо является блестящим продолжением и развитием основных установок его «Вопросов ленинизма» по вопросам борьбы большевизма с оппортунизмом. Так же, как и в «Вопросах ленинизма», т. Сталин замечательно глубоко и до конца последовательно проводит здесь один из важнейших тезисов, изложенных Лениным в его подготовительных работах к известной книге «Государство и революция». Ленин бросает там одно чрезвычайно важное замечание. Он говорит: «Большевики не «казус», они выросли из борьбы с оппортунизмом 1894–1914 гг.»[547]. И в «Вопросах ленинизма» т. Сталина и в последнем его письме по вопросам истории большевизма все эти проблемы поставлены и разработаны именно в духе ленинского принципа непримиримой борьбы большевизма против оппортунизма во всех его видах и формах.

Ясно, что, когда мы ставим вопрос о том новом, что внёс Ленин в развитие диалектического материализма, нельзя не отправляться от этих важнейших положений. Ясно, что нельзя рассматривать философию марксизма без или вне всей истории большевизма, без или вне всей истории борьбы большевизма с оппортунизмом, из которой большевизм вырос.

С другой стороны, ясно, что нельзя дать подлинную научную историю большевизма без рассмотрения, изучения теоретической борьбы Ленина. К этому именно и призывает письмо т. Сталина. Отправляясь от этого основного положения, мы сможем правильно подойти к постановке и разрешению вопросов, связанных с пониманием и освещением ленинского философского наследства, ленинского этапа в развитии диалектического материализма.

Тов. Сталин дал классическое определение ленинизма как марксизма эпохи империализма и пролетарских революций. Чтобы понять существо теоретических вопросов и проблем, которые неизбежно должны были встать и встали в связи с практикой классовой борьбы в течение этого нового исторического периода, необходимо напомнить некоторые основные, характеризующие его черты.

Как указывает т. Сталин, эта новая историческая эпоха определяется тремя основными моментами:1) крайним обострением борьбы между рабочим классом и капиталистами,2) крайним обострением борьбы между империалистическими державами за передел мира, за колонии, за рынки сбыта и сырья,3) коренными противоречиями и обострением борьбы между угнетающими и угнетёнными нациями.Все эти противоречия являются выражением того, что производительные силы не могут дальше развиваться в рамках производственных отношений, созданных капитализмом на этой его стадии, что это — последний этап развития капитализма, что это — канун пролетарской революции. Эта новая эпоха характеризуется чрезвычайным обострением классовой борьбы, новыми формами её проявления, чрезвычайной сложностью.

Это — период чрезвычайно ожесточённой борьбы в области идеологии. Это — кризис всей системы, кризис буржуазной идеологии, буржуазной науки и т. д.

В условиях этого нового исторического этапа вставали и встают перед пролетариатом и его партией новые задачи — задачи непосредственного свержения капитализма. В этот же новый исторический период выявилась, и вся буржуазная сущность политики II Интернационала. В «Вопросах ленинизма» т. Сталин даёт характеристику всей работы II Интернационала. Только уяснив себе всю глубину этой характеристики, можно понять, как вырос большевизм на основе борьбы с оппортунизмом во II Интернационале. Тов. Сталин пишет: «Выше я говорил, что между Марксом — Энгельсом, с одной стороны, и Лениным — с другой, лежит целая полоса господства оппортунизма II Интернационала. В интересах точности я должен добавить, что речь идёт здесь не о формальном господстве оппортунизма, а лишь о фактическом его господстве. Формально во главе II Интернационала стояли «правоверные» марксисты, «ортодоксы» — Каутский и др. На деле, однако, основная работа II Интернационала велась по линии оппортунизма. Оппортунисты приспособлялись к буржуазии в силу своей приспособленческой, мелкобуржуазной природы, — «ортодоксы» же в свою очередь приспособлялись к оппортунистам в интересах «сохранения единства» с оппортунистами, в интересах «мира и партии». В результате получалось господство оппортунизма, ибо цепь между политикой буржуазии и политикой «ортодоксов» оказывалась замкнутой»[548].

Тут дана чрезвычайно глубокая характеристика основной линии работы II Интернационала как линии оппортунистической. Тов. Сталин показывает также роль и значение центризма во II Интернационале, роль и значение различных форм оппортунизма. Он показывает, каким образом оказывалась замкнутой цепь между политикой буржуазии и политикой II Интернационала. Дальше т. Сталин указывает ещё ряд характерных черт работы II Интернационала: господство эклектизма, софистики вместо революционной теории, тесно связанной с живой практикой революционной борьбы, наличие обрывков марксизма, которые, будучи оторваны от практики революционной борьбы пролетариата, превращались в выхолощенные догмы.

Тов. Сталин указывает, что вместо революционной борьбы в эпоху II Интернационала процветало дряблое филистерство, политиканство и т. д. В связи со всем этим перед пролетариатом и перед его действительными идеологами вставала задача выковать, создать действительно боевые, действительно революционные партии. Нужно было произвести полный пересмотр всего того, что было создано за период сравнительно мирного «органического» развития капитализма, за период господства II Интернационала. Нужно было очистить авгиевы конюшни теории и практики II Интернационала. И эта часть генеральной проверки теоретической и практической платформы II Интернационала выпала на долю ленинизма.

Ясно, что это указание т. Сталина, где он даёт исторический анализ условий и намечает исторические задачи, выпавшие на долю ленинизма, относится не к одной какой-нибудь из сторон марксистско-ленинского учения, а ко всем составным частям марксизма — к экономической, политической и философской его стороне.

Ленин не только восстановил революционное марксистское учение, очистив его от оппортунизма II Интернационала, но и развил его дальше применительно к новым условиям, к условиям империализма, к условиям новых форм классовой борьбы. Ленин дал дальнейшую конкретизацию всех сторон марксистско-ленинского учения.

Необходимо рассмотреть сущность философских «позиций» II Интернационала, выяснить, как отразилось замыкание цепи между политикой буржуазии и политикой II Интернационала на философских взглядах последнего, чтобы на этой основе показать всю роль и значение, которые имела ленинская борьба с философским оппортунизмом во всех его проявлениях.

Эклектицизм, софистика, оторванность теории от практики, от революционной борьбы характерны для всей совокупности взглядов наиболее видных теоретиков II Интернационала, в том числе и для их философских взглядов, для их философской «линии».

Эта «линия» определяется в основном следующими моментами:1) полным отрывом теории от практики,2) разрывом экономики и политики,3) отрывом экономической и исторической теории марксизма, этих его составных частей, от философской основы.Отсюда у наиболее видных теоретиков II Интернационала встаёт необходимость найти какое-нибудь «новое» теоретико-познавательное обоснование экономической и исторической теории марксизма. Ясно, что когда от исторической и экономической теории марксизма отрывается её философская основа, то приходится подводить под марксизм какой-нибудь другой философский фундамент. У виднейших «столпов» II Интернационала мы как раз имеем переплёт самых махрово-буржуазных точек зрения по линии философии. В этом отношении представители II Интернационала полностью плетутся в хвосте буржуазии.

Наконец момент, характерный для общей картины их философских воззрений, состоит в отказе наиболее видных теоретиков II Интернационала в той или иной форме от материалистической диалектики. В своё время это нашло ясное выражение в положении, выдвинутом «знаменитым» Бернштейном о том, что диалектика представляет собой не что иное, как ловушку на пути к подлинному познанию, что от диалектики нужно отказаться. Другие представители II Интернационала, скрытые оппортунисты, центристы и пр., выражали по существу то же, но только в более тонком, завуалированном виде.

Такова в общих чертах характеристика философской «линии» (если тут вообще можно даже употребить слово линия) II Интернационала. Что касается теоретико-познавательных основ, которые подводили под марксизм в связи с ликвидацией марксистских философских основ представители II Интернационала, то для последних характерны примерно следующие течения: официальная по существу струя — неокантианство, затем махизм, затем развивающееся за последнее время неогегельянство. Известно, что II Интернационал выдвинул довольно видных представителей неокантианского течения, которые по-разному связывали Канта с Марксом в вопросах философии, этики и т. д. Мы находим в их числе таких «теоретиков», как Бернштейн, Макс Адлер, Форлендер, Каутский, Гильфердинг и т. д.

Также сильна махистская струя (Фридрих Адлер, Отто Бауэр и др.) и наконец развивающееся за последние годы неогегельянское течение в рядах социал-демократии. Одним из видных выразителей его в настоящее время является бреславльский профессор Зигфрид Марк. Происходит чрезвычайно любопытный процесс, в котором сказывается сомкнутость цепи между политикой, теорией, идеологией буржуазии и политикой, теорией, идеологией II Интернационала. За последние годы буржуазная философия всё больше поворачивает к Гегелю, пытаясь его модернизировать, приспособить на свой лад. Фашизирующаяся буржуазная философия ставит себе на службу неогегельянство. Этот процесс, происходящий в рядах буржуазных философов, получает сейчас же свой отклик в рядах социал-фашизма. Социал-фашистские теоретики, идя на поводу у буржуазии, пытаются перейти от неокантианства к гегельянству, пытаются свои философские взгляды связать с неогегельянством.

Перейдём теперь к более подробному изложению отношения «теоретиков» II Интернационала к этим философским школам буржуазии. Рассмотрим сначала позицию Каутского по отношению к неокантианству.

Ленин в своей известной статье «Марксизм и ревизионизм» следующим образом характеризовал развивавшееся в рядах социал-демократии неокантианство: «В области философии, — писал он, — ревизионизм шёл в хвосте буржуазной профессорской «науки». Профессора шли «назад к Канту», — и ревизионизм тащился за неокантианцами, профессора повторяли тысячи раз сказанные поповские пошлости против философского материализма, — и ревизионисты, снисходительно улыбаясь, бормотали (слово в слово по последнему хандбуху), что материализм давно «опровергнут»; профессора третировали Гегеля, как «мёртвую собаку», и, проповедуя сами идеализм, только в тысячу раз более мелкий и пошлый, чем гегелевский, презрительно пожимали плечами по поводу диалектики, и ревизионисты лезли за ними в болото философского опошления науки, заменяя «хитрую» (и революционную) диалектику «простой» (и спокойной) «эволюцией»; профессора отрабатывали своёказённое жалованье, подгоняя и идеалистические и «критические» свои системы к господствовавшей средневековой «философии» (т. е. к теологии), — и ревизионисты пододвигались к ним, стараясь сделать религию «частным делом» не по отношению к современному государству, а по отношению к партии передового класса. Какое действительное классовое значение имели подобные «поправки» к Марксу, об этом не приходится говорить — дело ясно само собой»[549].

Эта уничтожающая критика, направленная против ревизионистов типа Бернштейна, против Конрада Шмидта, против Струве и др., имела прямое отношение и к центристам, и к Каутскому, который в этих вопросах по существу сдавал позиции Бернштейну. Неокантианская ревизия марксизма, разоблачённая Лениным, показанная со стороны её социальных корней, теория, проповедовавшаяся социал-демократическими «философами», по существу ничем не отличалась от идеалистической реакции буржуазных неокантианцев.

Раньше профессора, выполняя честно социальный заказ буржуазии, тащили «назад к Канту». Теперь, выполняя социальный заказ капиталистов, они стремятся приспособить гегелевское учение о государстве, даже гегелевскую диалектику к потребности чернорубашечников, к оправданию террористического господства буржуазии. Раньше социал-демократические «теоретики», плетясь в хвосте этих буржуазных профессоров, «соединяли» Маркса с Кантом. Теперь современные социал-фашисты, плетясь в хвосте реакционных учёных, проповедуют неогегельянские взгляды и пытаются и их как-нибудь «соединить» с Марксом.

Позиция Каутского в вопросе об отношении к неокантианской ревизии марксизма очень хорошо вообще выражает то отношение к философским проблемам, которое господствовало в рядах социал-демократии. В своей переписке с Плехановым, когда последний выступил с очень резкой критикой Бернштейна, Каутский писал: «Во всяком случае я должен открыто заявить, что неокантианство меня смущает меньше всего. Я никогда не был силен в философии, и, хотя я и стою на точке зрения диалектического материализма, все-таки я думаю, что экономическая историческая точка зрения Маркса и Энгельса в крайнем случае совместима с неокантианством; ведь и дарвинизм также хорошо уживается с материализмом Бюхнера, как с монизмом Геккеля и кантианством Ланге. Если бы Бернштейн полинял только в этом направлении, меня бы это ни малейшим образом не беспокоило».

Каутского, как видите, совершенно не смущает сочетание Канта с Марксом, отрыв философских основ марксизма от экономической и исторической теории марксизма. Он, правда, декларирует, что целиком стоит на точке зрения диалектического материализма, но это декларирование на деле подменяется полной сдачей своих позиций. Нужно сказать, что эту же точку зрения Каутский проводит в своём последнем труде — «Материалистическое понимание истории», который является теоретическим обобщением всей оппортунистической практики социал-демократии. В этом двухтомнике Каутский высказывается по вопросу о соотношении между различными сторонами марксизма. Он говорит:

«Признание материалистического понимания истории не должно быть предварительным условием принадлежности к социал-демократической партии. Эта партия должна предоставить каждому желающему участвовать в борьбе за освобождение пролетариата, в борьбе против всякого угнетения, эксплуатации, теоретически обосновывать это желание, как он может — материалистически, кантиански, христиански или как угодно иначе».

По существу, эта точка зрения предоставляет полную свободу сочетать марксизм с религией, с Кантом, Махом и т. д. Общая позиция Каутского по вопросу об отношении к неокантианству, высказанная им в 1898 г. в переписке с Плехановым, нашла своё теоретическое выражение здесь. Возьмём ли мы его трактовку вопросов теории познания, вещи в себе, проблем этики, — везде чувствуется неокантианская точка зрения автора.

Перейдём к вопросу об общем отношении Каутского к махизму. Во время философской дискуссии 1908–1910 гг. с богдановщиной один из рабочих, Бендианидзе, обратился к Каутскому с просьбой высказаться по вопросу о махизме. Каутский ответил ему письмом: «Вы спрашиваете меня, — писал он, — является ли Мах марксистом. Это зависит от того, что понимать под марксизмом. Я рассматриваю марксизм не как философское учение, а как эмпирическую науку, как особое понимание общества. Это воззрение, правда, несовместимо с идеалистической философией, но оно не противоречит теории познания Маха. Я лично не вижу существенного различия между воззрениями Маха и Дицгена. Маркс же очень близок к Дицгену» (1909 г.).

Этот ответ крайне характерен не только по своему махрово-оппортунистическому существу, он определяет также и понимание Каутским марксизма, его оппортунистическое отношение к махизму.

Итак, Каутский рассматривает марксизм не как философское учение, а только как эмпирическую науку. Во-вторых, марксизм — это только учение об обществе. И третье, марксизм несовместим с идеалистической ревизией марксизма, однако вместе с тем не противоречит теории познания Маха, которая и есть ведь идеализм. Такова «диалектика» Каутского. Вот какую похабную карикатуру на марксизм нарисовал «маститый» Каутский рабочему Бендианидзе. Это небольшое местечко из ответа Каутского прекрасно характеризует его взгляды. Оно целиком подтверждает ту общую характеристику позиций II Интернационала, какая дана была выше.

Таково отношение Каутского к махизму, который получил своё развитие на Западе, а у нас в лице богдановщины и т. п. Но стоит взять последний труд Каутского — «Материалистическое понимание истории», мы сможем то же самое сказать и о неогегельянстве. Каутский ужом вертится, чтобы доказать, что марксизм может быть совместим с неогегельянством и т. д. Общий процесс фашизации социал-демократии получает в этой книге своё довольно ясное выражение и в области философии. Такова философская «линия» этого беспардонного эклектика, этого прожжённого софиста, примиряющего, соединяющего всё что угодно и продолжающего выдавать такое «месиво» за марксизм.

Нужно несколько остановиться на характеристике философских позиций левых социал-демократов — Меринга и Р. Люксембург, а также вождя русского меньшевизма Плеханова, чтобы со всей отчётливостью представить себе то, что давал II Интернационал в области философии, чтобы понять всё значение той борьбы с оппортунизмом, которую проводил Ленин.

Меринг написал довольно много статей, посвящённых философским вопросам, довольно много внимания уделял философским проблемам. Ряд статей Меринга, посвящённых непосредственно критике того или иного литературного произведения, содержит ценные, меткие характеристики с точки зрения диалектического материализма. Но всё же в основном Меринг не выходит за пределы характеризованных нами выше позиций. Прежде всего диалектический материализм не является для Меринга стройным мировоззрением и методом марксизма. Он считает, что в области природы можно установить точку зрения механического материализма и что именно такой вид материализма сочетается с историческим материализмом. Этот взгляд красной нитью проходит по всем произведениям Меринга. Мы находим у него также высказывания и по вопросу об отношении к неокантианству, махизму и т. д. В ряде своих статей он писал, что неокантианцы вовсе не покушаются на существование марксизма, а хотят его только «возвысить» или «дополнить»; что «принципиальных» ошибок они в историческом материализме не находят; что «Мах для естествознания сделал то же самое, что Маркс сделал для общественных наук»; что «Мах вовсе не желает быть философом... он достаточно уверен в себе для того, чтобы ограничиться сферой, в которой в научном смысле чувствует себя хозяином. В этом отношении Мах совершенно сходится с Марксом, который совсем исключил философию и духовный прогресс человечества усматривал только в практической работе в области истории и природоведения»[550]. Таковы некоторые высказывания Меринга в ряде его философских статей.

По вопросу о механическом материализме и историческом материализме Меринг писал: «Исторический материализм включает в себе естественно-научный, но естественно-научный не включает в себе исторического»[551].

«В сфере естествознания механический материализм является принципом научного исследования, каким в области общественных наук является исторический материализм. Утверждать, что Маркс и Энгельс, отвергавшие право механического материализма на сферу истории, отказали бы ему также в его праве на сферу естествознания, значило бы отсылать этих людей из области научного мышления в область суеверия, в которой хозяйничают черти австралийских негров, философия бессознательного и «психизм» неоламаркистов»[552].

Меринг не идеалист и не сочетает Маркса с Кантом, Маркса с Махом. Однако он не является, как мы видим, и последовательным диалектическим материалистом; наоборот, в своём мировоззрении, в своих взглядах на природу Меринг придерживается механического материализма.

Каковы философские позиции Р. Люксембург? Совершенно ясно, что и она не является представительницей последовательного, т. е. диалектического материализма. В экономических работах Р. Люксембург, в её «теории автоматического краха капитализма», в постановке вопроса о соотношении внутренних и внешних противоречий мы находим развёрнутуюмеханистическую концепцию в применении к анализу капитализма.

Известна также та оценка, какую давал Ленин взглядам Р. Люксембург по национальному вопросу. Касаясь философской стороны: вопроса, Ленин показывает, как Р. Люксембург подменяет диалектику софистикой и совершенно абстрактными положениями. Особенно бичует её Ленин за непонимание конкретно-исторического подхода к национальному вопросу. В вопросе о стихийности и сознательности у Р. Люксембург сочетаются идеалистические моменты с отдельными моментами механицизма, но последовательно проведённый диалектический материализм и в её теоретических высказываниях, и в применении к тому или иному политическому конкретно-практическому вопросу у неё отсутствует.

Философские позиций левых социал-демократов, левых радикалов во II Интернационале, как видим, не очень значительно отличались от теоретико-философских взглядов ревизионистов и центристов.

II. Ленин и Плеханов.

Особое место среди теоретиков II Интернационала занимает несомненно Плеханов. Вопрос о Ленине и Плеханове был одним из важнейших вопросов всей философской дискуссии, одним из важнейших вопросов борьбы с меньшевиствующим идеализмом и механицизмом. Плеханов в своих философских взглядах несомненно представляет собой лучшее среди теоретиков II Интернационала. Несомненно наряду с тем внутренним органическим единством, которое существует между политическим оппортунизмом Плеханова и его философскими отступлениями от Маркса — Энгельса, есть у него известное противоречие, заключающееся в том, что в своих литературных работах, при всех своих отступлениях от последовательной точки зрения диалектического материализма, он всё же лучше всех других теоретиков II Интернационала защищал материализм от субъективного идеализма и позитивизма народников и от открытого бернштейнианского ревизионизма, вёл борьбу против махизма и богдановщины и в то же время превращал диалектику в софистику, схоластику. Трудность заключается в том, что Плеханов представляет собой, как это отмечал Ленин в своих высказываниях и характеристике Плеханова, фигуру, которая давала с точки зрения марксистской философии решительный отпор открытым ревизионистам типа Бернштейна, Конрада Шмидта, русским махистам, богоискателям.

Подлинно исторический подход заключается в том, чтобы выявить действительно объективное место и значение, которое занимает в развитии рабочего движения Плеханов. Подлинно историческая оценка заключается в том, чтобы, отдав должное той роли, которую сыграл Плеханов, вместе с тем вскрыть все ошибки, которые имеются в его философских взглядах. Необходимо дать большевистскую оценку роли и значения той борьбы, которую вёл Ленин с Плехановым по всем основным философским проблемам. Предварительно нужно сделать одно чрезвычайно важное замечание, чтобы показать, что по вопросу об отношении к Плеханову имеется много общего между Дебориным и Аксельрод. Несмотря на всю борьбу, которую вели между собой Деборин и Аксельрод, в основном вопросе, в вопросе о Ленине и Плеханове, в вопросе о ленинском философском наследстве, в их взглядах есть много общего, и это общее чрезвычайно важно здесь проанализировать и показать. Например, в журнале «Под знаменем марксизма» печаталось без примечаний, должно быть, как некий официальный материал о Плеханове, письмо Аксельрод-Ортодокс и Дейча под заголовком «Г. В. Плеханов не переставал быть марксистом».

Содержание этого письма следующее:

«В № 110/1519 «Известий Всероссийского ЦИК Советов», а также и в других органах печати помещено обращение Исполкома Коминтерна «К рабочим всех стран», в котором между прочим в первом абзаце напечатано: «Ещёпокойный Плеханов, когда он был марксистом», и т. д.Подчёркнутые нами слова мы считаем неверными и оскорбительными как для памяти основоположника марксистского течения в России, так и лично для нас, его друзей и единомышленников. Мы тем более находим необходимым протестовать против этой инсинуации, что она брошена целым учреждением, к тому же в его обращении «к рабочим всех стран». Последние, не зная в точности взглядов покойного Плеханова и полагаясь на заявление столь авторитетного органа, каким является Исполком Коминтерна, несомненно поверят, что основоположник марксизма в России потом изменил ему, что конечно абсолютно неверно. Мы, близкие Плеханову лица, знаем, каковы были его воззрения вплоть до его смерти, утверждаем, что до гробовой доски он остался верен взглядам основателей научного социализма, усвоенным им в юности и неизменно проповедуемым в течение сорока лет.

Р. С. Просим все органы, напечатавшие обращение Исполкома Коминтерна, перепечатать настоящее наше письмо».

За «Комитет по увековечению памяти Г. В. Плеханова».

Любовь Аксельрод-Ортодокс

Лев Дейч.

20 мая 1922 г. Москва.

Вот прямая меньшевистская вылазка, прямое меньшевистское обращение против воззвания Коминтерна, который обвиняется со стороны, Аксельрод в инсинуациях и т. д. И это было помещено в своё время на страницах «Под знаменем марксизма». Это — чрезвычайно характерный факт, который необходимо уяснить для того, чтобы понять, какое важное значение имела борьба с деборинщиной, как и с механистами, вокруг проблемы «Ленин и Плеханов».

По существу, и Деборин и Аксельрод в течение ряда лет до последней философской дискуссии и в то время её защищали и проводили эту точку зрения, не отказались от неё по существу и после дискуссии.

Не имеет смысла останавливаться на достаточно уже разоблачённой деборинской постановке вопроса о Плеханове как теоретике, дополняющем Ленина как практика. Можно взять другую установку — «ученика» Карева. В его «Вместо статьи к пятилетию журнала» он писал следующее:

«В наше время делаются неоднократно попытки противопоставить ПлехановаЛенину или Ленина Плеханову. Попытки никуда не годные. Всем известны политические ошибки Плеханова. Известно, что на закате своих дней во время войны и в 1917 г. многие из политических ошибок у столь последовательного ума, каким был Плеханов, перерастали и в ошибки теоретические. И до войны у Плеханова было несколько неточных формулировок и неудачно поставленных ударений в области теории: известная история с иероглифами и понятием опыта, недостаточное подчёркивание включения у Маркса теории познания в диалектику, выпадение классов в схеме общественного целого, — подготовившие ошибки Плеханова в «Истории русской общественной мысли», и т. п. Но все эти частные ошибки не могут устранить того общего, что неоднократно подчёркивал Ленин — философские произведения Плеханова до сих пор остаются лучшим из того, что написано на эти темы в мировой литературе марксизма»[553].

Здесь Каревым изложена целая концепция в понимании Плеханова. Ни грана большевизма в этой концепции нет. Тут что ни строчка, то грубейшие ошибки. Общий смысл этих ошибок: апологетическое отношение ко всему Плеханову, к Плеханову-меньшевику, к Плеханову-автору «Истории русской общественной мысли» и т. д.и т. п. Кареву невдомёк, что Ленина-большевика надо противопоставлять Плеханову-меньшевику, что ленинскую теорию отражения надо противопоставлять иероглифической теории Плеханова и т. д.и т. п.

Карев считает, что «выпадение классов в схеме общественного целого» — это «неудачно поставленное ударение»! Это место ярким прожектором раскрывает и освещает всю меньшевиствующую, а то и просто либеральную суть воззрений Карева и всей деборинской группы.

Это место великолепным образом раскрывает антимарксистскую сущность меньшевиствующего идеализма.

Вот установки, которые были у деборинской группы по вопросу о соотношении между Лениным и Плехановым.

Обратимся к Зиновьеву. В его книге «Ленинизм» имеется специальная глава «Ленинизм и диалектика». Эта глава, являясь ярким примером «цитатного» марксизма, показывает, насколько т. Зиновьев не понял ни ленинизма, ни диалектики, как он извращает подлинную ленинскую диалектику, её революционно-действенный характер. Зиновьев совершенно не понял партийности философии, так глубоко и полно развёрнутой Лениным. Не поняв этой стороны дела, Зиновьев скатывается к струвистской объективистской трактовке материалистической диалектики. Вот как извращает он существо ленинских взглядов: «Ленин умел быть активнейшим, страстным, «бешеным» (любимое словечко Ленина) участником событий и в то же время умел тут же, как бы отходя в сторонку, совершенно объективно наблюдать, оценивать и обобщать эти же события с философским спокойствием, с критерием марксистской диалектики, с объективностью естествоиспытателя»[554]. Продолжая развивать эту, с позволения сказать, установку, Зиновьев пытается доказать на ряде примеров, как «в разгаре актуально-политической аргументации Ленин «вдруг» сворачивает к диалектике»[555].

Не чем иным, как полным извращением существа дела, следует назвать такие «характеристики» Ленина. Зиновьев совершенно внешне, механически представляет себе связь между теорией и практикой, между «бешеной, страстной» активностью в политических событиях и якобы «объективным», «философски спокойным» наблюдением их у Ленина, между «актуально-политической аргументацией» и аргументацией с точки зрения материалистической диалектики. Зиновьев совершенно не понимает, что сила Ленина как величайшего материалиста-диалектика, развивавшего учение марксизма в новую историческую эпоху, состоит в том, что он даёт образцы революционного единства теории и практики, научного анализа с глубокой партийностью. Зиновьев не понимает, что у Ленина мы имеем органическое внутреннее единство революционной теории и революционной политики, что каждая ленинская политическая статья представляет собой образец материалистической диалектики и что каждая строка Ленина по вопросам диалектики насквозь насыщена политикой.

Понятно, что, извратив по-меньшевистски марксистско-ленинское учение о теории и практике, Зиновьев совершенно неправильно трактует вопрос о Ленине и Плеханове. По существу, он ставит этот вопрос в духе меньшевиствующего идеализма, или, вернее, является одним из авторов этой позиции. Вот что он пишет о Плеханове и Ленине: «Пока дело идёт о чисто философских проблемах, Плеханов понимает диалектику не хуже Ленина. Как просветитель, как писатель, как пропагандист, как популяризатор философских взглядов Маркса Плеханов силен. Академическое изложение диалектического метода Плеханов даёт нам блестяще. Но свести все эти вопросы с академического неба на грешную землю, применить диалектику к революционной борьбе, к движению масс, к общественному развитию, к освободительной борьбе рабочего класса — в этой области Плеханов оказался совершенно бессилен. А Ленин именно в этой области выступил настоящим гигантом»[556]. Разве Зиновьев здесь не является соавтором известного меньшевистского тезиса Деборина о том, что «Плеханов — теоретик, а Ленин — практик»? Разве Зиновьев тут не разорвал теорию и практику? Зиновьев затушёвывает то, что и в общем понимании материалистической диалектики мы имеем у Плеханова, несмотря на «блестящее» изложение, ряд грубых, принципиальных ошибок, известную систему отступлений от диалектического материализма. Зиновьев совершенно замазывает то, что политический оппортунизм Плеханова не мог не получить своего выражения в его теоретических взглядах по философии марксизма, как и наоборот, — его отступления от диалектического материализма не могли не оказать своего влияния на его политические взгляды. Зиновьев, как и Карев, как и Деборин, не понимает, что между плехановскими философскими взглядами и его меньшевизмом существует не только известное противоречие, но и внутренняя связь, что неоднократно вскрывал в своих работах Ленин.

Каково же действительное историческое место Плеханова и как нужно ставить вопрос о соотношении Ленина и Плеханова в развитии философии марксизма? Несомненно, Плеханов, стоявший во главе группы «Освобождение труда», является одним из представителей марксизма в России. Мы знаем высказывания Ленина по этому поводу. Несомненно, многое из того, что написано Плехановым по вопросам диалектического материализма, имело большое положительное значение для укрепления и развития марксистских идей в России. Работы Плеханова имели и имеют значительную ценность в борьбе с философским ревизионизмом. Принимая эти исторические заслуги Плеханова, мы вместе с тем не должны забывать ту борьбу, которую вёл Ленин против извращений материалистической диалектики Плехановым, против плехановско-меньшевистской схоластики, софистики и вульгаризации марксистской философии, особенно в применении её к политическим и стратегическо-тактическим вопросам. Мы должны знать из истории всего революционного движения в России и на Западе за последние четыре десятилетия, знать из истории борьбы нашей партии, что единственным во всём международном рабочем движении последовательным продолжателем марксизма, поднявшим марксизм во всех его составных частях, в том числе и теорию диалектики, на новую ступень, является Ленин. Были неоднократные попытки представить Плеханова в качестве промежуточного звена между Марксом — Энгельсом, с одной стороны, и Лениным — с другой, попытки изобразить Ленина как ученика Плеханова (Деборин и др.). Нужно дать отпор этой явной фальсификации исторических фактов в угоду меньшевизму. Нужно также дать решительный отпор тем утверждениям, что Плеханов в теоретическом отношении, в академическом изложении марксизма даёт «блестящие страницы», что у Плеханова в этом отношении никаких изъянов нет и что только на практике он оказался не диалектиком. Это в корне неправильная точка зрения.

Поскольку, однако, марксизм эпохи II Интернационала представляет собой шаг назад, отступление от ортодоксального марксизма, и поскольку Плеханов во всей совокупности своих работ в основном не выходит за пределы марксизма этой эпохи — постольку и его собственные философские работы мы должны рассматривать как ряд отступлений от последовательного марксизма.

Ошибочным является мнение, будто у Плеханова мы имеем в области философии только ряд отдельных, случайных ошибочных формулировок. Отдельных ошибок с точки зрения ленинского понимания проблем марксистской философии у Плеханова очень много. Задача понимания этих ошибок, задача критического их преодоления заключается в том, что необходимо искать и раскрывать внутреннюю логику этих ошибок, а также органическую связь, которая существует между ними и политической, в основном меньшевистской линией Плеханова.

Подходя к оценке всей совокупности теоретических работ Плеханова, необходимо прежде всего отметить, что «основная традиция и догма II Интернационала» — разрыв между теорией и практикой, разрыв между теоретическими писаниями о диалектическом материализме и неумении его применять — получили, у него очень яркое выражение. Стоит только напомнить ленинские характеристики этой плехановской «диалектики» («догматика», «вреднейшая софистика», «извращение», «издевательство над духом марксизма» и т. д.и т. п.), чтобы понять, какой сильный, охарактеризованный выше разрыв существует у Плеханова.

Если взять собственно-философские работы Плеханова и проанализировать всю совокупность ошибок, которые у него имеются и которые раскритикованы Лениным, то в общем можно наметить примерно четыре стержня, вокруг которых концентрируются эти ошибки:

1) непонимание «диалектики как теории познания», непонимание материалистической диалектики как философской науки, сведение диалектики к сумме примеров;

2) приверженность к формализму и логистике;

3) значительные элементы агностицизма, кантианства;

4) значительное влияние вульгарного, созерцательного материализма.

Борьба Ленина с оппортунизмом Плеханова и его извращениями диалектики протекает на протяжении всей истории нашей партии. Мы здесь приведём только некоторые факты из этой борьбы, отметив при этом характерную черту: борьба, которая велась Лениным против Плеханова по политическим вопросам, всё время затрагивает и кардинальные проблемы материалистической диалектики.

Укажем здесь на ленинскую критику Плеханова в связи с его приверженностью к формализму и логистике. Мы имеем в виду ленинские замечания на плехановский проект программы партии. Ленин в своих замечаниях о «втором проекте» Плеханова писал следующее:

«1) По способу формулировки важнейшего отдела, относящегося к характеристике капитализма, этот проект даёт не программу пролетариата, борющегося против весьма реальных проявлений весьма определённого капитализма, а программу экономического учебника, посвящённого капитализму вообще.

2) В особенности не пригодна программа дня партии русского пролетариата, потому что эволюция русского капитализма, порождаемые русским капитализмом противоречия и общественные бедствия почти совершенно обойдены и затемнены благодаря той же системе характеризовать капитализм вообще...

Отделаться же тем, что капитализм «в развитом своём виде» отличается вообще такими-то свойствами, — а в России капитализм «становится преобладающим», — значит уклониться от того конкретного обвинения и объявления войны, которое для практически борющейся партии всего важнее»[557].

Эти полные глубокого смысла ленинские замечания бросают яркий свет на всё различие между ленинской материалистической диалектикой и плехановским формализмом, его логистикой при решении крупнейших вопросов.

У Ленина — требование конкретного анализа конкретного капитализма в России и намечение конкретных задач для партии, пролетариата, у Плеханова — общая характеристика капитализма, абстрактность и выведение «свойств» русского капитализма из дефиниции понятия капитализма вообще. Вот эта «система характеризовать капитализм вообще» — крайне характерна, как отвечает Ленин, для всей программы. Вместо конкретного анализа на основе диалектического материализма — у Плеханова мы имеем выведение из понятий, логическую дефиницию понятий. А ведь это характерная черта формализма и логистики.

В июле 1907 г. — в предисловии ко второму изданию «Развития капитализма в России» — Ленин возвращается к этой же характеристики плехановской методологии, но уже по другим вопросам. Он писал: «Конкретный анализ положения и интересов различных классов должен служить для определения точного значения этой, истины в её применении к тому или иному вопросу. Обратный же способ рассуждения, нередко встречающийся у социал-демократов правого крыла с Плехановым во главе их, — т. е. стремление искать ответов на конкретные вопросы в простом логическом развитии общей истины об основном характере нашей революции, есть опошление марксизма и сплошная насмешка над диалектическим материализмом»[558].

Борьба Ленина с теоретическими и тактическими взглядами Плеханова, особенно в период революции 1905–1906 гг., имела огромное значение для победы большевистской стратегии и тактики в рабочем движении и проведении её в революции. Наряду с непосредственно политическим содержанием эта борьба даёт исключительно богатый материал для изучения и уяснения философских позиций Ленина в противовес позициям Плеханова. Надо отметить, что Плеханов всю свою «аргументацию» по тактическим вопросам ведёт якобы с точки зрения диалектического материализма. Всё время он критикует Ленина за «полное непонимание диалектического материализма», за отступление от него. В своей статье «Нечто об «экономизме» и об «экономистах» он бросает по адресу большевиков обвинение в беззаботности насчёт теории. «У «экономиста»-практика, — писал он, — теория вообще обреталась не в авантаже. Но нынешний практик «политического» оттенка (т. е. большевики. — Авт.) тоже не бог знает, как прилежит к теории. Если уж пошло на правду, то мы скажем, что нынешние наши практики-«политики» отличаются такой же беззаботностью насчёт теории, какой отличались практики-«экономисты» недавнего прошлого»[559].

С усердием, достойным лучшего применения, Плеханов бесконечное количество раз повторяет эту же клевету на Ленина. Обвиняя Ленина в отсутствии диалектики, он констатирует даже «четвёртый период» в рабочем движении. Он пишет: «И вот почему «ликвидация четвёртого периода» нашего движения, характеризующегося влиянием ленинской метафизики, подобно тому, как «третий период» его характеризуется влиянием «экономизма», должна будет состоять между прочим в том, чтобы подняться наконец до теоретической точки зрения этой группы (т. е. группы «Освобождение труда»). Это скоро увидят даже совсем близорукие».

Плеханов не останавливается на этих гнусных выпадах против Ленина, он углубляет их, распространяя клевету, поддержанную затем в тот период Дебориным и другими меньшевиками, относительно махистской философии, являющейся якобы официальной философией большевизма. Вот что он писал в своих «Письмах о тактике и бестактности».

«Когда я говорю, что мы на словах фактически держимся Маркса и его диалектики, я, разумеется, не имею в виду теоретиков нынешнего нашего бланкизма. В области философии эти люди даже на словах не идут за Марксом. Они выступают в качестве его критиков»; для них, стоящих на точке зрения эмпириомонизма, диалектика — «давно превзойдённая ступень»[560].

Это было написано Плехановым весной 1906 г.

Обвинения Ленина и большевиков в идеализме повторяются Плехановым бесконечное количество раз. Так он пишет: «Тактика, отстаиваемая нашими «большевиками», носит на себе явные следы мелкобуржуазного идеализма и мелкобуржуазной псевдо-революционности»[561]. Дальше он пишет: «...Ленин понижает уровень революционной мысли... он вносит утопический элемент в наши взгляды... Бланкизм или марксизм — вот вопрос, который мы решаем сегодня. Тов. Ленин сам признал, что его аграрный проект тесно связан с его идеей захвата власти»[562]. В «Письмах о тактике и бестактности» он следующим образом обращается к большевикам: «Вы именно догматики, утратившие всякую способность к практике. Вы принимаете свою собственную волю за главный революционный двигатель, и когда мы указываем вам на действительные отношения, вы вопите о нашем мнимом оппортунизме. Вы думаете, что революционеру, который захочет считаться с этими действительными отношениями, «не остаётся ничего делать». Ваша фракция, как две капли воды, похожа на фракцию Виллиха — Шапера, а ведь эта фракция была лишь немецкой разновидностью бланкизма, усвоившей себе терминологию Маркса и кое-какие совсем непереваренные ею клочки его идей... Будучи идеалистами в тактике, вы, естественно, применяете идеалистический критерий к оценке всех других партий; вы стараетесь определить их более или менее добрую волю»[563]. «Ваши рассуждения о «критике оружия» являются не чем иным, как простым перенесением в область тактических рассуждений той дюрингианской теории насилия, которую так едко осмеивал когда-то Фридрих Энгельс»[564].

В статье, которую мы выше уже цитировали, — «Рабочий класс и социал-демократическая интеллигенция», — Плеханов обвиняет Ленина и в народничестве, и в эсерстве, и в бауэризме. Так он пишет: «Во взгляде Ленина мы видим не марксизм, а, — прошу прощения за некрасиво звучащее слово, — бауэризм, новое издание теории героев и толпы, исправленное и дополненное сообразно рыночным требованиям самоновейшего времени»[565].

Таков букет лжи, клеветы против Ленина, который выдвигает Плеханов в процессе борьбы большевиков с меньшевиками за проведение революционной тактики в революции 1905 г., за лозунги революционно-демократической диктатуры пролетариата и крестьянства, за разоблачение оппортунизма меньшевиков, их хвостизма перед кадетской либеральной буржуазией.

Можно было бы показать, что Плеханов борется с Лениным на протяжении почти всей истории партии за исключением тех периодов, когда он сам обнаруживал колебания в сторону большевизма. Здесь необходимо только привести плехановскую оценку апрельских тезисов Ленина 1917 г., являющихся величайшим документом международного социализма, ярчайшим образцом метода материалистической диалектики, глубочайшим конкретным анализом обстановки классовой борьбы и соотношения классовых сил в Февральской революции. Как оценивает эти тезисы Плеханов? Он писал: «Я сравниваю его (т. е. Ленина. — Авт.) тезисы с речами ненормальных героев названных великих художников (Плеханов имеет в виду Чехова и Гоголя. — Авт.) и в некотором роде наслаждаюсь ими. И думается, что тезисы эти написаны как раз при той обстановке, при которой набросал одну свою страницу Авксентий Иванович Попришин. Обстановка эта характеризуется следующей пометкой: «Числа не помню. Месяца тоже не было. Было чёрт знает, что такое». Мы увидим, что именно при такой обстановке, т. е. при полном отвлечении от обстоятельств времени и места написаны тезисы Ленина. А это значит, что совершенно прав был репортёр «Единства», назвавший речь Ленина «бредовой»[566].

Вот до какой злобной, остервенелой инсинуации доходит Плеханов в борьбе против большевизма в период войны и в период после Февральской революции. Плеханов «критикует» большевизм, останавливаясь на философской, методологической стороне вопроса, всячески извращая, всячески подтасовывая его взгляды.

Разоблачение и преодоление, ошибок Плеханова в области философии означают преодоление меньшевизма в такой важной теоретической области, какой является философия марксизма. Именно по этой линии борьба с меньшевиствующим идеализмом имела и имеет огромное партийное значение.

Дата добавления: 2018-06-27; просмотров: 344; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

⇐ Предыдущая 30 31 32 33 34 353637 38 39 Следующая ⇒

Мы поможем в написании ваших работ!