Генеральный резидент Ито Хиробуми и его политика
Здесь нам надо отвлечься от корейской темы и сказать несколько слов о тех, кто решал корейский вопрос с японской стороны, будь то Ито Хиробуми или, ранее, Иноуэ Каору. Во-первых, это были люди с весьма боевой биографией[1]. Ито и Иноуэ, в частности, были известны участием в поджоге британского посольства в 1862 году. Тогда они еще принадлежали к традиционалистам. Однако затем они перешли в лагерь сторонников модернизации, чему способствовало их знакомство с достижениями цивилизации.
Во-вторых, перед тем, как начать проводить реформы в Корее, они провели аналогичный комплекс преобразований у себя дома. С не меньшим рвением и не менее шокирующим эффектом с точки зрения ревнителей традиции. Запрет на традиционные прически был введен и в Японии, а запрет самураям носить мечи был чрезвычайно серьезным ударом по самурайскому мироощущению. Тем не менее, японское общество пережило это, и Ито и Ко были уверены в том, что Корею ждет та же судьба.
Поэтому не стоит усматривать в их действиях особую тягу к национальному унижению корейского народа. Желая модернизации и японизации, они воплощали свои идеи в жизнь жестко и напористо, игнорируя возможное сопротивление.
Что же до Ито, то о нем стоит рассказать подробнее. Ито не только человек, подписавший конвенцию Ли-Ито в 1885 г., а впоследствии ставший генеральный резидент в Корее. Его некоторые историки называют его «японским Бенджамином Франклином», ибо перед нами – один из отцов-основателей японского государства, автор Конституции страны и человек, который трижды занимал пост премьер-министра и председателя Тайного Совета. Ему же принадлежит очень известная среди японистов цитата: «Политические системы, обычаи, образование, медицина, оборонное производство Запада превосходят восточные. Поэтому наш долг — перенести на японскую почву западную цивилизацию, стремиться к прогрессу, чтобы наш народ быстро стал вровень с этими территориями, день и ночь стараться и учиться[2]». В качестве министра внутренних дел Ито Хиробуми сыграл ключевую роль в присоединении к Японии островов Рюкю.
|
|
|
В молодости Ито и Иноуэ относились к традиционалистам, но в 1863 году они и еще трое юношей из княжества Тёсю тайно уехали на стажировку в Великобританию. Вернувшись, оба сделали политическую карьеру: помимо участия в корейских делах, Иноуэ Каору был первым министром иностранных дел Японии. Также он занимал должности министра общественных работ, министра земледелия, министра внутренних дел и специального посланника Японии в Корее.
Ито же занимался корейскими делами с 1870-х гг. Так, именно он в свое время дал отпор Сайго Такамори, убедив императора и его окружение, что Япония пока не готова вести победоносную войну. В 1885 г. он провел встречу с Ли Хунчжаном, благодаря которой удалось избежать вооруженного конфликта за влияние на Корейском полуострове. В 1901 г. Ито вел переговоры с С. Витте, целью которых также было предотвращение войны. Еще деталь: для того чтобы заняться корейскими делами, Ито оставил пост премьер-министра.
|
|
|
Понятно, что политик такого уровня взялся за дело быстро и эффективно, в короткие сроки осуществив целый ряд преобразований, каковые, с одной стороны ,должны были упрочить японское господство, с другой, способствовать скорейшей «цивилизации».
В кратчайшие сроки была создана современная налоговая система, проведено упорядочение и унификация валютной системы страны, поступления в бюджет увеличены в 4 раза, доходы двора окончательно отделены от правительственных, создана современная банковская и кредитная системы.
31 октября 1906 г. был опубликован ряд постановлений, вносивших изменения в законодательство о недвижимости: иностранцы получили право на владение любыми землями в Корее. При этом всякая сделка по купле-продаже, закладу или передаче земли, заключенная с иностранцем, нуждалась в дополнительном утверждении японским резидентом[3].
|
|
|
Это сопровождалось поощрением иммиграции, причем нельзя сказать, что на проблему контингента полностью закрывали глаза. В сентябре 1906 г. появился издал «Закон о покровительстве переселенцам», и с 1906 по 1910 г. численность японского населения выросла с 81,7 тыс. человек до 171,5 тыс., т. е. в два раза[4], при этом число чиновников правительственных учреждений выросло с 5037 до 22, 9 тыс. человек[5].. Это вызывало ряд проблем, так как «начался сильный наплыв японского низшего класса, который, опираясь на силу японского оружия, начал обходиться с корейцами как с последними отбросами на земле и совершать всевозможные бесчинства» [6] с проблемой боролись, но недостаточно.
Была проложена железнодорожная ветка Сеул-Ыйджу, после чего стало возможным за 36 часов перебросить войска с Японских островов до китайской границы, а время путешествия от Сеула до китайской границы было сокращено с 3 дней до 26,5 часов. Между основными городами были проложены телеграфные и телефонные линии. Было построено около 800 км новых дорог и улиц и существенно расширены старые.
Ряд мер был направлен на повышение эффективности и производительности аграрной сферы. В 1906 г. была создана школа сельского и лесного хозяйства. С лета 1908 г. началось форсированное введение новых методов обработки земли (в том числе использование удобрений)и новых сортов культур (включая сахарную свеклу, хлопок и шелк). В том же году существенному усовершенствованию подверглась ирригационная система.
|
|
|
Японцам было необходимо увеличить производительность сельского хозяйства на Корейском полуострове хотя бы потому, что в Японии в это время производительность земли аналогичного качества была в два раза больше, чем в Корее. Между тем, Корея должна была обеспечивать рисом как себя, так и Японские острова. Естественно, это проходило на фоне взятия земель под контроль: в июле 1907 г. был издан закон «об использовании государственных необрабатываемых земель», согласно которому таковые могли сдаваться в аренду сроком до 10 лет как корейцам, так и иностранцам.
В корейской историографии Ито оказался наиболее демонизированным представителем японских властей, хотя его позиция в корейском вопросе была, возможно, наиболее мягкой. С точки зрения личных качеств Ито вел себя значительно мягче, чем Юань Шикай, который постоянно и демонстративно унижал вана и его сановников, демонстрируя свое превосходство. Ито наоборот даже часто появлялся в корейской национальной одежде, стремясь подчеркнуть близость двух народов и мягкость своих методов, и один из апологетизирующих его авторов писал, что «во всех делах, касавшихся внутренней политики Кореи, Ито был большим корейцем, чем сами корейцы». В вопросе о темпах и методах ее присоединения к Японии он относился скорее к умеренным.
Позиция Ито по «мирному завоеванию Кореи» неоднократно отмечалась российскими дипломатами. При этом Ито, с одной стороны, напоминал корейцам, что «мы всегда могли бы покорить вас, но мы предпочли сделать из вас друзей», а с другой – требовал от японцев не злоупотреблять своим положением в Корее[7] и даже пытался прекратить жестокость японских войск[8]
Безусловно, не стоит увлекаться описанием положительной роли Ито в истории Кореи. Спор между Ито и фракцией военных (а до этого с Сайго Такамори) заключался не в том, следует ли проводить экспансию, а в том, какими методами и насколько интенсивно ее надо проводить. Однако корейская историография старательно лепит из Ито классического «иноземного захватчика». На взгляд автора, это создает очень интересную аберрацию восприятия, при которой более хамское поведение Юаня не привлекает столько внимания потому, что он вроде как представлял традиционного сюзерена, отчего его действия воспринимались как более допустимые: начальнику положено.
_____
[1] При этом надо помнить, что столкновения сторонников и противников императора проходили в Японии куда более жестко. Мастера меча и наемные убийцы использовались обеими сторонами и того же Ито Хиробуми однажды чуть не убили сторонники сёгуна. Если бы не укрывшая его добродетельная гейша, он был бы мертв. Выжив после покушения Ито выкупил девушку и взял ее в жены.
[2]В. Совастеев. Хиробуми Ито в интерьере японской истории. Цит. По https://web.archive.org/web/20071026233659/https://www.japantoday.ru/znakjap/histori/pdf/Sovasteev_35.pdf
[3] Василевская И. И. Колониальная политика Японии в Корее накануне аннексии (1904-1910 гг.), стр. 76.
[4]В 1908 г. их число составило 126 тыс. человек, а к 1911 г. — уже 210 тысяч.
[5] История Кореи. С древнейших времен до наших дней. Т.1. М., 1974. С 390
[6] The Passing of Korea, стр. 213
[7] Корея глазами россиян (1895-1945). С. 209.
[8] Эти сведения подкрепляются не только публичными заявлениями Ито, но и его личной перепиской с руководителями Японии.
https://makkawity.livejournal.com/3492543.html#cutid1
***
Попытки Кореи «жаловаться в местком»
Борьба против протектората осуществлялась по нескольким направлениям. Первым была вооруженная борьба в форме отрядов Армии справедливости Ыйбён, о котором будет отдельная глава. Вторым – просветительское движение, направленное на создание частных школ, издание книг, всяческую пропаганду корейского национализма. Третьим – дипломатическая активность, нацеленная на то, чтобы обратить на проблемы Кореи внимание запада и добиться еще одной «Трехсторонней интервенции».
Россия помочь уже не могла. Накануне Портсмутского мира Кочжон направил через Вебера Николаю II письмо, где говорилось, что «положение моей страны может быть спасено только могущественным содействием Вашего Величества»[1]. Однако максимум, что мог сделать российский МИД, – это передать устное послание от Николая II: «Скажите императору, что я ему посылаю привет, желаю здоровья и долгого благополучного царствования. Мы теперь не можем помочь Корее, потому что заняты внутренними делами и устройством границ. Но император не должен падать духом, а должен надеяться на лучшие времена. Мое к нему расположение неизменно»[2].
К тому же новый министр иностранных дел А. П. Извольский выступал за сближение с Японией в дальневосточном вопросе, противостоя тем, кто предлагал опираться на США[3]. Потому все, что могла делать Россия – это поддерживать корейскую миссию в Санкт-Петербурге, руководимую Ли Бом Чжином, который занимал этот пост с 15 марта 1899 г.[4] Отказавшись «вернуться домой», Ли «представлял Корею» после принятия протектората и аннексии страны Японией, официально руководя миссией и передавая деньги на создание партизанских отрядов. По информации Б. Д. Пака, он поддерживал тесные связи со своим братом Ли Бом Юном и даже собирался взять на себя верховное руководство партизанскими отрядами. Во время русско-японской войны он снабжал русское правительство информацией о передвижении и действиях японской армии. Однако после того, как страна была аннексирована, у Ли не было возможности сделать что-то реальное[5], и 13 (26) января 1911 г. он покончил с собой после того, как Россия была вынуждена прекратить поддержку «дипломата несуществующей страны». Самоубийство Ли произвело очень сильное впечатление, широко освещалось в газетах, а расходы на похороны взяло на себя российское правительство.
Поэтому в первую очередь двор рассчитывал на помощь США, но ни одна из попыток Кореи задействовать американскую помощь в критической для нее ситуации не увенчалась успехом. Как отмечает И. А. Толстокулаков, по сути дела, США относились безучастно к корейским проблемам до середины ХХ в[6]. Еще после окончания японо-китайской войны 1894-1895 гг. живущим в Корее американцам было предложено не вести антияпонскую агитацию, дабы не поколебать нейтралитет, которого США придерживались в этом конфликте. Правительство США не поддержало тройную интервенцию Германии, Франции и России 1895 г. и отказало корейскому королю, когда после смерти королевы Мин он через Аллена пытался найти убежище в американском посольстве (его бегство в русскую миссию произошло после этого).
А в ходе русско-японской войны президент Теодор Рузвельт счел, что «необходимо признать японское господство в Корее в обмен на признание Японией американской гегемонии над Филиппинами, несмотря на послание императора Кочжона, доставленное ему усилиями американского дипломата Х. Б. Хальберта, и рекомендацию американского поверенного в делах в Сеуле Г. Аллена, который считал, что США должны вмешаться и сдержать японскую агрессию. Эта точка зрения и была отражена в Соглашении Тафт-Кацура[7], которое было подписано в Японии 27 июля 1905 г. за 12 дней до начала переговоров в Портсмуте между Россией и Японией и за 14 дней до подписания второго англо-японского союзного договора[8]. По сути, японское влияние на Корею было обменено на американское влияние на Филиппинах.
В том же году был денонсирован договор 1883 г., согласно которому США обязывались оказывать Корее помощь в критической ситуации. Ряд историков, в том числе Хон Ин Соп, полагают, что этим Соединенные Штаты, по сути, нарушили договор 1883 г., отказав Корее в помощи перед лицом внешнего врага как раз тогда, когда это было жизненно необходимо, а Хон вообще постоянно подчеркивает, что союз Японии с Англией и Америкой, по его мнению, привел к аннексии страны.
Последняя официальная попытка получить помощь от США была предпринята 11 декабря 1905 г., когда бывший корейский посол во Франции, возвращавшийся домой через США, передал государственному секретарю заявление о том, что договор о протекторате от 17 ноября 1905 г. был подписан под давлением, и просил воздействовать на Японию. Однако американская сторона ответила, что контроль Японии над внешними сношениями Кореи осуществляется в соответствии с соглашениями от 23 февраля и 22 августа 1904 г., против которых Корея, якобы, не возражала, и потому Соединенные Штаты вмешиваться не могут[9].
Король пытался посылать в Америку и на Запад тайных эмиссаров. Одним из таких посланников был все тот же Ли Ён Ик, которого Кочжон отправил во Францию, но в Китае этот тайный посол был обнаружен японскими полицейскими властями. После этого Ли Ён Ик был освобожден от занимаемых должностей, был вынужден жить за границей и умер во Владивостоке в 1907 г.
Таких эмиссаров было несколько, но наиболее известный из них – Ли Сын Ман, бывший активный член Общества независимости, которого в 1904 г. ради этой секретной миссии специально выпустили из тюрьмы.
Так как этот персонаж еще сыграет свою роль в истории Кореи, расскажем о нем поподробнее, ибо в советской (да, пожалуй, и в левой вообще) историографии он представлен как одна из наиболее одиозных фигур) а либерал-демократы, наоборот, его скорее превозносят. Так, авторы «Истории Кореи» 1974 г. пытаются сделать из Ли Сын Мана представителя прояпонской фракции ещё на раннем этапе его карьеры, заявляя, что при помощи высокопоставленных родственников Ли стал членом Тайного совета, где так рьяно покровительствовал прояпонской фракции, что правительство было вынуждено обратить на это внимание и отправить его в отставку. И когда в 1897 г. он был арестован властями, бессрочную каторгу ему заменили на семь лет из-за заступничества японского посланника[10]. Апологеты Ли, наоборот, заявляют, что сидел он как защитник парламентской идеи и был брошен в темницу ( разумеется, по ложному) доносу побусанов.
Но уместно напомнить, что Ли Сын Ман родился в 1875 г. и был арестован в 22 года в основном как организатор силовых акций против врагов общества и активный участник уличных драк между сторонниками Общества независимости и его противниками[11]. Юн Чхи Хо называл его «горячей головой», и несмотря на последующую мифологизацию, первое появление Ли Сын Мана на публике было связано не с его деятельностью как агитатора, а с участием в драках с побусанами, в которых он принимал активное участие.
Заметим также, что Ли Сын Ман был арестован задолго до того, как королевский двор начал против Общества организованные репрессии (1897 г. – период, когда власть скорее покровительствовала обществу), а это отчасти говорит о том, что его преступления действительно не могли не привлечь внимания. 9 января 1899 года Ли был обвинён в участии в мятеже, безуспешно пытался совершить побег, за что был подвергнут пыткам и приговорён к пожизненному заключению.
Ли Сын Ман прибыл в США за две недели до соглашения Тафт-Кацура. Однако если до подписания договора о протекторате посланцы Коджона рассматривались как уполномоченные представители корейского императора, то после 17 ноября 1905 года такие посланцы были не более чем частными лицами, нелегально передававшими послания лица, официально лишенного права внешних сношений. С формальной точки зрения, прав на личную аудиенцию с официальным представителем иностранной державы у представителей Коджона было ничуть не больше, чем у любого другого частного лица.
Рузвельт заявил, что пойдет на помощь Корее только тогда, когда просьба об этом поступит по официальному каналу, а в посольстве Кореи подкупленные японцами чиновники сослались на то, что относительно Ли Сын Мана у них нет никаких инструкций. Миссия не увенчалась успехом, и Ли остался в США.
Следующим эмиссаром такого рода был миссионер и историк Х. Халберт , который прождал несколько дней у дверей госдепартамента в надежде на встречу с президентом или государственным секретарем. Однако он был принят уже после того, как договор был подписан, и ему было сказано, что США, «к сожалению», уже ничего не сможет сделать.
_____
[1] Пак Б. Б. Карл Иванович Вебер и Корея после 1897 г. // Корея: история и современность. К девяностолетию со дня рождения профессора Михаила Николаевича Пака. Сборник статей. М.-Сеул, 2008. С. 115.
[2] Запись Плансона от 7 (20) января 1906 г. // АВПРИ. Фонд 2Посольство в Токио», 1907 г. Дело 196. Лист 43.
[3] Пак Б. Д. Россия и Корея. С. 392.
[4] По возвращении вана из российской миссии Ли Бом Чжин перешел на дипломатическую работу, став сначала посланником в США, а затем – в России. Рискну предположить, что такое назначение было или своего рода почетной ссылкой, или попыткой вана спрятать ценного для него человека от гнева тех, кто считал Ли одним из главных виновников пленения правителя.
[5] Пак Б. Д. Россия и Корея. С. 412.
[6] Толстокулаков И. А. Политическая модернизация Южной Кореи. Часть 1. С. 262-263
[7] Соглашение названо по фамилиям двух его подписантов – военного министра США и премьер-министра Японии. Беседа касалась нескольких аспектов, но по поводу Кореи Тафт полностью согласился с тем, что право Японии на Корею являются “логическим следствием настоящей войны”. Кацура же согласился с мнением Тафта, что Япония заинтересована в сохранении на Филиппинах американского управления, поскольку США являются дружественным Японии государством. Протокол составлен в форме свободной записи беседы, однако соглашение . получило полное одобрение президента Рузвельта.
[8] Choong Soon Kim. Tradition… Р. 53.
[9] Василевская. С. 31
[10] История Кореи (с древнейших времен до наших дней). Том II. С. 455.
[11] По некоторым непроверенным сведениям от «молодых левых» историков РК, Ли был одним из главарей боевых групп, нападавших на людей, не согласных с мнением Общества, избивали и убивалаи их, создавая атмосферу террора, на что власти уже не могли не прореагировать.
https://makkawity.livejournal.com/3492870.html#cutid1
***
… и невмешательство внешнего мира
Что было причиной такого безразличия Америки к судьбе Кореи? Во-первых, отсутствие экономических интересов, о которых говорил автор «Корейской политики», обернулось отсутствием интереса вообще. Во-вторых, в то же время в Америке была принята Доктрина Монро, согласно которой основным направлением американской экспансии должна была стать не Азия, а Латинская Америка. В-третьих, работала японская пропаганда, представлявшая корейцев феодальными варварами, погрязшими в лени и невежестве, не способными к самостоятельному управлению страной (упирали на феодальные пережитки, грязь, антисанитарию, бескультурье и т. п.) и срочно нуждающимися в том, чтобы их цивилизовать. В-четвертых, президент Теодор Рузвельт, который получил Нобелевскую премию мира за посредничество между Россией и Японией при заключении Портсмутского мирного договора, считал, что Корея была «камнем под ногой», – если корейцы не могут помочь себе сами, какой смысл Америке вступать из-за них в конфликт с Японией?
Здесь вообще следует отметить, что американская администрация Теодора Рузвельта, равно как и современные ему британские власти, занимала прояпонскую позицию не только в корейском вопросе. Стремительный прогресс Японии казался им образцом модернизации азиатской страны, особенно – по сравнению с Китаем, который, по аналогии с султанской Турцией, называли «больным человеком Азии». Кроме того, Япония рассматривалась как средство сдерживания России, не угрожающее, однако, англо-американским интересам. Такая политика продолжалась вплоть до 1920-х годов, когда Япония начала превращаться в региональную сверхдержаву[1].
Помимо отсутствия общего интереса к Корее сыграло свою роль и то, как ее представляли люди, считавшиеся интеллектуалами мирового уровня. Например, Джордж Кеннан, известный писатель и хороший знакомый Теодора Рузвельта, называл Корею и корейцев «прогнившим продуктом разложившейся восточной цивилизации», считая японский контроль над Кореей естественным и логичным[2]. Кеннан же сыграл ключевую роль в подготовке Соглашения Тафт-Кацура[3].
Подобная позиция была не единственной, и пора немного рассказать о том, как на Западе воспринимали Корею. Хотя рядовые американцы из числа тех энтузиастов, которые вели в Корее культурно-проповедническую деятельность, пытались будоражить общественное мнение, их не услышали. Слышали иное: на с. 127-132 своей книги «Корея. Место под солнцем», Б. Камингс приводит обширную подборку цитат из текстов европейских авторов того времени (путешественников, журналистов и т. п.), посвященных Стране Утренней Свежести.
Большая часть этих авторов, которые не были профессиональными востоковедами, естественно обращала внимание на многочисленные архаичные аспекты корейского быта или государственного управления, и эти внешние моменты настолько отталкивали их, что у них не возникало желания изучать проблему всерьез. Им в глаза бросались исключительно застой, рутина, антисанитария, поражающая воображение бедность и т. п. На фоне Японии и пытающегося модернизироваться Китая Корея казалась чем-то уж совсем архаичным и срочно нуждающимся в привнесении туда света цивилизации. При этом (Б. Камингс специально это отмечает) такой позиции придерживались как консерваторы, так и представители более прогрессивных организаций вроде Фабианского общества.
Сыграло свою роль в формировании имиджа корейцев и убийство террористами из Ыйбён Дурхама Стивенса. Личный друг американского президента был отправлен Кочжоном в Америку для того, чтобы изменить тамошнее общественное мнение в пользу Кореи, однако сразу же по прибытии в Сан-Франциско в газетном интервью он позволил оскорбительные высказывания в адрес корейского народа, как неспособного к самоопределению и довольного японским колониальным режимом. Отказавшись от требования публичного извинения со стороны корейского землячества в США, вместо этого в своих публичных лекциях чернил страну и ее обычаи и прославлял протекторат как единственный способ принести в нее цивилизацию. В марте 1908 г. «предатель» был убит корейскими патриотами Чан Ин Хваном и Чон Мен Уном.
Оба покушавшихся были христианами и эмигрантами (Чан перебрался в США в 1906 г.). Когда в марте 1908 г. реплики Стивенса о том, что простой народ приветствует японское правление в Корее, вызвали бурю в корейском сообществе, оба присутствовали на собрании клеймившем Стивенса, и независимо друг от друга решили его покарать. 23 марта 1908 г. они подкараулили Стивенса в порту Сан-Франциско, где он собирался сесть на корабль, отправляющийся в Вашингтон. Но его пистолет[4] был завернут в платок и не выстрелил. Тогда Чон попытался ударить Стивенса по лицу, но не вышло и это. Чон обратился в бегство, Стивенс погнался за ним, и в этот момент стрельбу открыл Чан, попавший первой пулей в Чона и двумя последующими в спину Стивенса.
Толпа чуть не линчевала обоих покушавшихся, но полиция отправила Чана в участок, а Чона в больницу. Два дня спустя Стивенс умер от полученных ран, а Чон оставил письменное заявление на корейском языке, в котором он заявлял, что Стивенс предал доверие корейцев, которые обратились к нему как к американцу в поисках справедливости, и заявлял, что готов умереть ради того, чтобы тот ответил за свою ложь.
Понятно, что для американского общества эта история выглядела совсем не так, как для корейских патриотов. Во-первых, два азиата публично убили белого человека. Во-вторых, человек был убит даже не за действия, а за высказывания: вместо того, чтобы их опровергнуть, нападавшие прибегли к покушению и тем самым только подтвердили его правоту. В результате американская пресса преподнесла это событие отнюдь не как акт справедливого возмездия, и действия представителей Ыйбён окончательно укрепили академические круги в том, что корейцы являются «низшими беспозвоночными», управлять которыми нужно твердой рукой[5].
Судебное слушание превратилось в арену противоборства между японскими властями и корейской общиной. Чон Мен Ун был освобожден за недостаточностью доказательств его вины, а Чан Ин Хвана федеральный суд приговорил к 25 годам тюремного заключения, хотя он заявлял, что предпочтет смерть тюремному сроку. Однако отсидел Чан всего 10 лет, в 1927 г. вернулся в Корею и основал там детский приют, но под давлением японских властей был вынужден вернуться в Америку, где в 1930 г. покончил с собой.
Как бы то ни было, на Западе было сформировано достаточно четкое общественное мнение по поводу того, что такое Корея и что с ней надо делать. Оно было уверено в том, что прогрессивные японцы решат проблемы этой страны, а репрессии и т. п. есть лишь необходимые издержки. Признавая совершаемые японцами преступления, Европа рассматривала их как элемент выбора целей и средств. Потому и протекторат, и последовавшая пять лет спустя аннексия Кореи Японией, прошли без протестов с чьей либо стороны. Даже ни один из миссионеров не выступил против. Мир как бы счел, что Япония взяла то, что принадлежит ей по праву, и подобное пренебрежительное мнение о Корее сохранялось у американских и европейских дипломатов вплоть до конца второй мировой войны.
_____
[1] Cumings B. Korea’s place… C. 125.
[2] Choong Soon Kim. Tradition… С. 3
[3] Тамже. С. 341.
[4] Любопытная деталь: тогда в США азиатам было запрещено иметь оружие, и Чон одолжил пистолет у знакомого.
[5] Cumings B. Korea’s place… Р. 142, 143.
https://makkawity.livejournal.com/3493434.html#cutid1
***
Просветительство и ненасильственное сопротивление протекторату
После протектората отношение масс к модернизации несколько изменилось: энтузиазм начального этапа сменился неприятием «чужеродных» элементов и желанием защитить национальные ценности и традиции. По мнению Толстокулакова, «даже либеральные круги Кореи, разделявшие буржуазно-демократические идеалы Запада, не хотели мириться с новой зависимостью от интеллектуальных и культурных стандартов европейских государств и Японии»[1].
Направлений деятельности и ее методов у борцов с протекторатом было несколько.
Самоубийства в знак протеста и петиционное движение. Традиционалисты действовали по канону, устраивая демонстрации и засыпая Кочжона прошениями. Один только Мин Ён Хван послал Кочжону 40 петиций, требовавших отмены протектората.
26 ноября группа бывших министров и сановников подала вану петицию с просьбой не ратифицировать договор о протекторате, но японская охрана к вану их не пустила. На следующий день Мин Ён Хван написал еще одну петицию, подписал ее своей кровью и покончил с собой[2]. В завещании Мина было указано, что он намерен помочь корейской независимости с небес[3]. Его примеру последовал ряд высших чиновников на уровне министра юстиции.
Однако надо обратить внимание, что среди высшего эшелона чиновников согласных сотрудничать с японцами было намного больше, нежели патриотов и противников протектората. Профессиональные перебежчики из одной фракции в другую снова выполнили этот маневр, не удаляясь от власти. Этому способствовала и относительно мягкая политика японцев: мы знаем о ряде громких самоубийств в знак протеста, но ничего не знаем о заключении под арест и процессах против отказавшихся сотрудничать: отстранение от должности и высылка из столицы были единственными видами наказаний, применяемыми против непокорных высокопоставленных чиновников.
Патриотические общества. Важной формой сопротивления было создание разнокалиберных патриотических обществ, которые должны были как минимум быть альтернативой Ильчинхве. В 1904-1906 гг. существовала целая серия таких обществ, состав руководства которых был примерно одинаковым: бывшие члены Общества независимости и иные националисты.
Поанхве (Общество защиты) было, по одной версии, основано Вон Сесоном, Сон Суманом, У Ги и др, по другой – Хо Ви, и служило, в основном, для противодействия концессии Нагамори.
Синминхве (Новое народное общество) было организовано в апреле 1907 г. протестантскими активистами Син Чхэ Хо, Ли Дон Хви и Ан Чхан Хо в апреле 1907 г. и считалось нелегальным. Оно насчитывало несколько сотен членов, занималось как формированием национального капитала, так и влиянием на национальное и демократическое сознание посредством образовательной и культурной деятельности, открывая частные школы и занимаясь созданием легальных организаций просветительской направленности. Важно и то, что это, пожалуй, были первые корейские республиканцы.
Однако среди членов Общества быстро наметился раскол между более умеренными сторонниками Ан Чхан Хо и сторонниками вооруженной борьбы во главе с Ли Дон Хви. Когда действия Общества на территории Кореи стали невозможны, умеренные перебрались в США, а радикалы – в Китай.
Кунминхве (Корейское национальное общество), было создано в 1909 г. Считается, что создал его вообще Мин Ён Хван[4], но после его смерти деятельность этого Общества переместилась, в основном, за пределы Кореи – главным образом, на Гавайи и в США, где оно пользовалось покровительством американских миссионеров-баптистов. Кстати, историки-коммунисты утверждали, что оно было создано весной 1917 г. отцом Ким Ир Сена Ким Хён Чжиком[5].
Хёптонхве (Общество сотрудничества) былдо создано Ли Чжуном, Ли Сан Чжэ и др. представителями старой гвардии Общества независимости, но быстро распалось.
Хонджон ёнгухве (Общество по изучению конституционного строя), было создано в 1905 г. Юн Хё Чжоном, Ли Чжуном, и др. Это были не столько республиканцы, сколько монархисты, выступавшие за установление конституционной системы, основанной на парламентском строе, но после учреждения японского генерал-губернаторства и запрета политической деятельности оно также было распущено.
Тэхан чаганхве (Общество усиления Кореи) было создано в феврале 1906 г. Пак Ын Сиком и др и воспринималось многими как наиболее действенный преемник Общества независимости и самое крупное патриотическое общество в стране того времени[6], особенно после того как в апреле 1906 г. к ним примкнули Юн Хё Чжон и его сторонники.
Тэхан чаганхве признавало только мирные методы борьбы и считало одной из своих главных целей развитие образования и промышленности. Они же поддерживали кампанию за выплату государственного долга Японии. Летом 1907 г. Общество организовало демонстрации против свержения Кочжона, которые, по информации авторов учебника 1974 г., переросли в уличные бои. В августе 1907 г. после того, как был издан Закон о поддержании общественного спокойствия, который позволял силовикам распускать подобные организации, Общество было распущено, но несколько месяцев спустя воссоздано под названием Тэхан хёпхве (Корейское общество), созданное в союзе с представителями религии Чхондогё и в большей степени ориентированное на японское культурное руководство.
Тэхан хёпхве (корейское общество) частично субсидировалось японцами и отвергало вооруженные методы борьбы, однако начало критиковать японскую политику как только речь зашла об аннексии. Было распущено в сентябре 1910 г.
Газеты, частные школы и т. п. Все эти Общества активно выпускали свои газеты и журналы, создавали филиалы в провинции, открывали дневные и вечерние частные школы, готовили педагогические кадры и новые учебники, серьезно вкладываясь в создание кадровой основы для своего движения.
В течение 1905-1910 гг. было открыто более 2000 частных школ (большая часть из них – под прикрытием протестантской церкви или патронажем крупных сановников типа все того же Ли Ён Ика), так что в сентябре 1908 г. правительство даже издало специальный указ о частных школах, целью которого было не подпускать к просветительской работе представителей национально-освободительного движения. Теперь для открытия школы требовалась санкция генерал-губернаторства, а в школах позволялось использовать только проверенные цензурой учебники. А в 1911 г., уже после аннексии, японское правительство приняло специальное постановление о развитии образования в Корее, окончательно прикрыв все частные школы и лишив просветителей возможности воспитывать в них патриотов[7].
Наиболее заметной газетой просветительской направленности[8] была Тэхан мэиль синбо, созданная в 1904 г. Ян Ги Тхаком и представителями Синминхве. Издателем газеты был англичанин Бетелл, что давало определенное прикрытие: между Великобританией и Японией существовал союзный договор, поэтому японцы не могли контролировать газету, которой управлял англичанин.
Вначале Тэхан мэиль синбо выходила в смешанном корейско-китайском написании, однако впоследствии стала использовать только корейскую азбуку. Для иностранцев она выходила на английском языке под названием Korea Daily News.
Из иных газет можно отметить Мансебо, печатный орган религиозного движения Чхондогё, и Хвансон синмун, которая была основана еще в 1898 г. Намгун Оком и др. как основной орган умеренных реформаторов. Именно в ней была опубликована серия статей о «правде о заключении «Договора пяти статей».
Кроме этого, просветители активно переводили книги о том, как та или иная страна (Швейцария, США, Италия) добилась независимости, или о том, как и где проходили реформы – включая биографии Бисмарка и Петра Первого.
Движение за выплату внешнего долга страны. Эта кампания (кукчхэ посан ундон) была начата в Тэгу в январе 1907 г. группой во главе с Ян Ги Тхаком В основе ее лежала идея, что одним из поводов к аннексии страны могут стать невыплаченные долги корейского правительства японским банкам, – их сумма достигла 13 млн. вон и продолжала расти. Участники движения собирались решить эту проблему за счет собственных средств, отдавая в «фонд выплаты государственного долга» последние сбережения, бросая курить или снимая с себя украшения[9]. Ван и чиновники поддержали кампанию только тем, что бросили курить.
За три месяца общенациональной поддержки к маю 1907 г. было собрано всего 200 тыс. вон, после чего японцы вмешались[10]. В августе 1908 г. Ян Ги Тхак был арестован японцами по обвинению в создании финансовой пирамиды и мошенничестве[11]. Считается, что обвинения были фальшивыми и связанными с тем, что а) движение набрало слишком большой вес; б) корейский государственный долг и неспособность страны его выплатить были одной из причин, оправдывающих протекторат и аннексию в глазах мирового общественного мнения; в) часть собранных денег действительно шла на поддержку Ыйбён в) началась фракционная борьба с взаимными обвинениями в хищениях. И хотя Ян был был оправдан за недостатком улик, к концу года движение сошло на нет, а собранные средства были то ли конфискованы японцами, то ли потрачены нецелевым образом.
Эмиграция. Для многих из числа не желающих мириться с таким положением вещей выходом стала эмиграция как в приграничные районы Китая или России, так и за океан. С 1903-1905 гг. началась эмиграция корейцев на Гавайи и западное побережье США, где сформировались большие корейские землячества.
Лидером калифорнийского землячества без особенных проблем стал Ан Чхан Хо, создавший общество Хынсадан (Хан Ён У переводит его как «Организация воспитания джентльменов», 1913 г.).
В 1909 г. Ли Сын Ман основал на Гавайях Корейскую национальную ассоциацию» (Тэхан Кунминхве), а годом позже в том же регионе появилась организация Пак Ён Mана (который, собственно, и пригласил Ли на Гавайи).
Между Паком и Ли вскоре вспыхнуло серьезное соперничество, особенно после того, как в 1915-1918 гг. Корейская национальная ассоциация стала представительным органом корейской диаспоры на Гавайях. Борьба за власть, в которой победил Ли Сын Ман, стала примером серьезной внутренней фракционной борьбы, являвшейся бичом национально-освободительного движения[12]. В ходу были как традиционные для Кореи методы интриг и террора, так и «науськивание на противника» американских властей по обвинению в растрате казенных денег или покушении на убийства. В финале Ли Сын Ман устранил своего конкурента, обвинив Пак Ён Мана, который собирался создать на Гавайях аналог Ыйбён, в подготовке нападения на японские военные корабли на гавайской территории с целью вызвать американо-японскую войну[13].
_____
[1] Толстокулаков И. А. Политическая модернизация Южной Кореи. Часть 1. С. 251-252
[2] Пак Б. Д. Россия и Корея. С. 380-381.
[3] Korean War and Modern History. С. 53.
[4] Точнее, Мин создал Кунмин кёюкхве (Общество гражданского воспитания).
[5] История Кореи (с древнейших времен до наших дней). Том II. С. 38.
[6] Там же. С. 406.
[7] Толстокулаков И. А. Политическая модернизация Южной Кореи. Часть I. С. 261.
[8] Газеты Хансон синбо (Новый Сеульский вестник – формальный официоз), Кунмин синбо (орган общества Ильчинхве) и др. активно выступали с прояпонских позиций.
[9] Эта процедура сбора средств вспоминается многим в связи с тем, как проходили подобные мероприятия в РК после финансового кризиса 1997 г.
[10] Understanding Korean History. С. 182
[11] Korean War and Modern History. С. 57
[12] Henderson. С. 85.
[13] Korean Politics in Transition. С.?
Глава XIII Корея и Япония
Часть аудитории автора, возможно, помнит странно звучащий для российского уха стишок, начинавшийся словами «В горах скрывается Ыйбён (Армия справедливости)[1], врагам урон наносит он…», так что вооруженное сопротивление японцам стоит отдельного и подробного рассказа.
В корееведении Ыйбён является своего рода «священной коровой», посягнувший на славу которой может заслужить ярлык осквернителя и непатриота. Однако нужно обратить внимание на то, что, несмотря на высокий уровень спекуляций вокруг деятельности корейских партизан, большинство монографий и учебников содержит очень мало фактов относительно как конкретных моментов деятельности Ыйбён, так и эффекта от этой деятельности. Мы же попытаемся посмотреть на Ыйбён непредвзято, проанализировать то, чем занималась эта «Армия», из кого состояла, и какой урон японскому империализму был действительно нанесен ею.
Дата добавления: 2018-05-12; просмотров: 212; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!