ИСТИНА И ОЦЕНКА. КРИТЕРИЙ ИСТИНЫ.

Истина и оценка – это важные элементы проблемы соотношения морали и знания, которая  берет свое начало в глубокой древности. Гносеологическая проблематика – ровесница онтологической, потому что прежде, чем понять, что такое мир и где его начало, необходимо установить возможность такого понимания. Познаваем ли мир, способны ли человеческие существа к объективному отражению окружающей нас действительности? Такими вопросами задавались философы, начиная с древних времен. С самого начала познанию окружающего мира отводили разное место в целостном духовном процессе. Например, Даосизм отрицал важную роль процесса познания в жизни, отказываясь от активной деятельности: "не выходя со двора, можно познать мир. Не выглядывая из окна, можно видеть естественное дао. Чем дальше идешь, тем меньше познаешь. Поэтому совершенномудрый не ходит, но познает"[45]. Для этого религиозно-философского учения было характерно скептическое отношение к чувственному опыту, которое в дальнейшем можно проследить в европейской философии (спор рационалистов с эмпириками) вплоть до сегодняшнего дня. Джайнизм, напротив, утверждает важную роль познания в процессе жизни. Он исходит из того, что сознание – неотъемлемая сущность души. В принципе сознание может быть всеведущим, но обычно души имеют ограниченное знание. Это обусловлено преградами, поставленными различными кармами. Лишь тогда, когда душа достигает освобождения, у нее будет абсолютное знание, она приобретет способность познания всех объектов: прошлых, настоящих и будущих. Джайнизм говорит о пяти видах познания: мати включает в себя познание через ощущения, память об уже известных объектах, индукцию и логический вывод. Шрута представляет собой коллективное знание, накопленное прежними поколениями, знание от авторитета, авадхи – восприятие объектов в ясновидении; маннах–нарьяя – узнавание мыслей других людей (телепатия); и, наконец, кевала – совершенное всепознание – достигший совершенства джайн уже не изучает конкретные явления, а постигает стоящий над всем абсолют. Во многом, предвосхищая современную концепцию познания, ждайнисты утверждают, что в обычном познании существуют различные точки зрения на исследуемые объекты, различные истины, и все они относительны. А люди, рассмотрев одну сторону вещей, думают, что они познали всю вещь. Это иллюстрируется притчей о слепых. Один ощупал ногу у слона, подумал, что слон круглый, другой, который ощупал ухо слона, решил, что это – крыло мельницы и т.д. И только те, кто видел слона, познали слона, поняли из рассказа слепых, что каждый из них узнал лишь часть истины. Такой взгляд на проблему познания и истины адекватно отражает их основные черты. Познание – это процесс, идущий от менее полного знания к более полному, а истина одновременно содержит в себе элементы абсолютного и относительного, субъективного и объективного.

О нераздельности морали и познания говорил еще Сократ, который считал, что никто не творит зла добровольно. Все дело заключается в знании того, что есть добро. “Те, кто не знает, что такое зло, стремятся не к нему, а к тому, что кажется им благом”[46]. Сократ, провозглашая принцип единства знания и добродетели, по сути ставит вопрос о гносеологическом основании морали. Знание для него является возможностью избегать зла и творить добро. 

В ходе истории человечества моральные ценности, первоначально смешиваемые с другими ценностями (религиозными, правовыми, политическими), выделяются в отдельную область. Наш жизненный опыт предоставляет нам только относительные истины. То, что стало истиной сего­дня, скажем, истины квантовой физики, столетие назад не су­ществовало, и таким образом, не было ощутимой истиной. Мы не можем рассматривать духовную деятельность в отрыве от деятельности практической. Они неразрывно связаны между собой, материальная деятельность является основой духовной деятельности, в том числе и моральной.

Нравственное или безнравственное поведение человека всегда проявляется в его поступках. Именно поступки мы можем оценивать с точки зрения добра или зла. При этом, как нравственное или безнравственное может быть оценено только целенаправленное, осознанное действие. Цель предполагает устремление к потребному будущему, осознание будущего состояния того, что подвергается осознанному воздействию. Но целенаправленное действие не всегда ведет к получению задуманного результата. То есть, целенаправленность – необходимое, но не достаточное условие целесообразности. Для того, чтобы цель была достигнута необходимо, чтобы она, как идеальный образ будущего, адекватно отражала те объективные тенденции-возможности, реализация которых ведет к этому будущему, а также условия их реализации. Это означает, что цель должна представлять собой истину – адекватное отражение объективной реальности в сознании. "Добровольное заблуждение" снимает с человека моральную ответственность за проступок. Но (в этом проявляется качественное различие морали и права) часто не снимает юридической ответственности. Так, если человек без всякого злого умысла, по незнанию последствий, т.е. не владея истиной, произвел действие, причинившее ущерб другим, то нравственно в собственных глазах и во мнении других он чист, однако может быть привлечен к уголовной ответственности за нанесения вреда "по неосторожности", "по халатности" и т.п.

“Метафизика” Аристотеля начинается словами “все люди от природы стремятся к знанию”. Все, чего человечество достигло за сравнительно короткое время своего существования, стало возможно именно благодаря способности человека к познанию, сохранению и применению на практике полученных знаний, знаний об окружающем его мире. Такая возможность дает человеку осознание относительной безопасности, собственной значимости, возрастающую объективную независимость от стихии. Способность к целенаправленной деятельности – главная отличительная характеристика человека. Именно благодаря возможности адекватно отражать объективные процессы человечество выжило, создало себе, по выражению Цицерона, "вторую природу" – результат преобразования "первой".

Окружающий мир оказался чересчур суровым, а сам человек не слишком подготовленным, в отличие от животных, к суровым условиям, в которых ему предстояло выжить и благоустроить собственную жизнь. Отсутствие острых когтей, клыков, ядовитых желез и т.п. у человека было компенсировано исключительно человеческой способностью к осознанной деятельности и корпоративному труду. Для собственного выживания, люди вынуждены были объединиться и создать искусственную среду обитания – культуру. Основная черта культуры – практика. И любые знания служат практическим целям. Нельзя отделять теорию от практики. При этом под практикой мы будем понимать преобразующую деятельность людей, связанную в первую очередь с целесообразной материальной деятельностью. С ее помощью человек изменяет природную среду, приспосабливая ее к собственным нуждам и потребностям. Сама практика не является инстинктивной, т.е. заложенной генетически, а значит, нуждается в “информационном обеспечении”[47]. Это означает, что для того, чтобы наша деятельность была возможной, нам необходимы знания, знания об окружающей нас действительности.

Изначально, в первобытном обществе, познание окружающего мира было неразрывно связано с самой человеческой деятельностью, неотделимо от нее. В процессе повседневной деятельности, включавшей в себя охоту, рыболовство, собирательство, производство примитивных орудий труда и т.п., люди получали знания о мире, происходило формирование обыденного знания и обыденного сознания, включавшего в себя элементы мифотворчества, зачатки религиозных верований. Постепенно деятельность дифференцировалась – возникали новые, обособленные виды деятельности: производство орудий труда и предметов обихода, художественная деятельность, иерархическая система управления, нравственная регуляция общественной жизни. Затем становление рабовладельческого общества привело к новому виду разделения труда – на физический и умственный. Появились социальные условия для развития научной деятельности[48]. Научная деятельность, направленная на получения истинных знаний, облегчает труд, создает все более комфортные условия жизни. Чтобы полученные представления и взгляды можно было применить в практике положительно, необходимо обладать истинной информацией, истинными знаниями об окружающем нас мире. При этом человек получает сведения о мире не только из личного опыта, добыть все необходимые знания о мире эмпирическим путем отдельный индивид не в состоянии.     

Существует несколько различных взглядов на проблему истины, среди них можно выделить прагматическую, конвенциальную, эмпирическую теории и теорию когеренции, но все они вызывают некоторые сомнения. Кроме вышеперечисленных теорий существует традиционная или классическая теория истины, которой мы и будем придерживаться в дальнейшем рассуждении. Эта концепция возникла еще в Древней Греции. "Кто говорит о вещах в соответствии с тем, каковы они есть, – утверждал Платон, – говорит истину". Аристотель считал, что “истину говорит тот, кто считает разъединенное разъединенным, и связанное — связанным”[49]. Сегодня этой концепции придерживается большинство философов, относящихся к различным направлениям философской мысли.

Ее основные черты: истина не принадлежит ни объекту, ни субъекту, истинным мы можем считать знание, соответствующее действительности, истина не является аксиологической категорией. Она не является ценностью, ибо она не есть “значение для субъекта”. Истина в гносеологическом значении – это “адекватное знание субъектом объекта”[50]. Ценность – это “реальное отношение объекта к субъекту, а ценностная оценка – выявление отношения субъекта к объекту. Истину, в свою очередь, можно характеризовать как отношение между субъектом и объектом. Истина как ценность порождается деятельностью человека, но по своей сути является отражением объективности, очищенной от субъективной составляющей, т. к. целью всякого познания является получение такого знания о мире, использование которого обеспечило бы максимально успешную практическую деятельность. Истина всегда имеет конкретный характер. Ее содержание обусловлено различными обстоятельствами: местом и временем, при которых дается оценка результатам познания, и т.п. Кроме того, истина является бесконечным процессом, в котором происходит переход от незнания к знанию.

Несмотря на то, что сама истина не является моральной ценностью, не может быть оценена с нравственной точки зрения, она может служить как добру, так и злу. Это зависит не только от характера самой истины, но и от субъективных намерений человека, этой истиной располагающего. Например, закон преломления света или смертность человека в принципе не могут быть подвергнуты моральной оценке, а вот то, как человек воспользуется проявлением того или иного закона природы, его поступки всегда получают ту или иную оценку с нравственной точки зрения. В данном случае весьма красноречивым примером выступают медицинские знания: врач обязан досконально знать анатомическое строение человека, чтобы проводить операции, возвращая здоровье и спасая его жизнь; в то же время эти знания могут быть использованы для причинения человеку вреда и лишения его жизни. Согласно Энгельсу “Истина и заблуждение, подобно всем логическим категориям, движущимся в полярных противоположностях, имеют абсолютное значение только в пределах чрезвычайно ограниченной области…”

Здесь необходимо рассмотреть несколько вариантов. Во-первых, соотношение истины и правды, лжи и заблуждения. Понятие правда часто путают с понятием истина, что недопустимо. Истина – это соответствие наших знаний окружающей действительности, в то время как правда – соответствие наших слов тому, что мы считаем истиной. Если поиск истины зависит от уже имеющихся знаний и состояния практики на конкретный момент, то правда зависит непосредственно от воли субъекта, от его желания исказить, скрыть истину или, наоборот, предоставить истинную информацию. Поэтому правда, в отличие от истины, может выступать в роли моральной категории. Практически в каждой культуре честность расценивается как морально-позитивное качество. В доктрине любой религии заповедь “не лги” занимает достойное место среди прочих. Понятию правда противопоставляется понятие ложь, которое, соответственно, расценивается как морально-негативное. Ложь подразумевает сознательное сокрытие истины, подтасовку или подмену фактов, в то время как заблуждение противоположно истине и означает несознательное отступление от истины, случайное искажение фактов, связанное с недостатком или отсутствием необходимой информации. Заблуждение, как и истина, само по себе не является аксиологической категорией, поскольку отражает отношения между субъектом и объектом. Ложь и правда, наоборот, не являются морально нейтральными. Они непосредственно связаны со свободой воли в том смысле, что человек сам волен, сказать правду или ложь, утаить истину или наоборот.

С этим связаны еще два момента. Первый – это обладание истиной как таковой. Человек может делать осознанный выбор только в том случае, если знает альтернативу; соответственно он может говорить правду только в том случае, если обладает представлением об истине. Однако он может высказывать мысль, которую считает истиной, но она – заблуждение. В таком случае высказанное будет правдой, но не истиной. Возможно и обратное – человек лжет, ибо говорит противоположное тому, что считает истиной, но, т.к. он заблуждается в отношении последнего, то, это его высказывание может быть истиной.

Второй момент, связанный со свободой воли – это то, что касается цели, с которой будет использована истина. Намерения субъекта могут быть как добрыми, так и злыми. Оценивать мы можем только процесс применения полученного знания на практике, начиная от замысла и заканчивая полученным результатом. Обладая некой истиной, человек может использовать ее как на благо, так и во вред. Возьмем самый простой пример. Мы знаем, что какое-то вещество является смертельным ядом в больших количествах, несущим страдания и смерть, но микродоза этого же вещества обладает целительным свойством, даруя жизнь и здоровье. Если мы используем это вещество как лекарство и возвращаем кому-то здоровье, то наши действия целесообразны и могут быть оценены как добрый поступок. Если же мы хотим кого-то убить и сознательно даем ему большую дозу лекарства, то наши действия можно оценить как злые, но при этом они также будут и целесообразными, т. к. наша цель и полученный результат совпадают. Но мы можем ошибиться или находиться в заблуждении относительно разрешенной дозы лекарства, тогда наши действия не будут целесообразными. Такой результат нельзя однозначно оценить как злой, потому как у нас не было цели совершить убийство и тем самым причинить зло. Само по себе наше намерение является добрым, и это не дает возможности расценивать такое действие как однозначно злое, скорее мы можем оценить его как вред, нанесенный кому-либо по причине заблуждения. Хотя, как уже отмечалось, правовая оценка подобных действий во многом абстрагируется от субъективных намерений и исходит из объективно причиненного ущерба, в ней учитываются случаи "добровольного заблуждения".

В то же время возможна и обратная ситуация, когда, несмотря на злой умысел, которым руководствуется человек, его действия влекут за собой результат (не целесообразный по отношению к умыслу), который можно оценить как добрый. Обернем только что приведенный пример: преступник по ошибке предложил принимать потенциальной жертве эффективно действующее лекарство. Полученный результат – прямо противоположен умыслу. Оценивать с точки зрения морали мы можем только целесообразный поступок, когда цель и результат совпадают. Изложенное показывает, что моральная оценка связана с истиной не впрямую, а через практику. Целесообразность является критерием, как истинности цели, так и нравственности или безнравственности поступка.

Истина всегда относительна и абсолютна, субъективна и объективна одновременно. Относительность истины заключается в том, что существующие знания не полностью раскрывают законы окружающего мира и ограничены в области применения. Кроме того, часто истинные знания соседствуют с заблуждениями и связаны с определенными внешними условиями, условиями познания в определенное время. Например, нам прекрасно известно, что вода кипит при ста градусах, однако это утверждение справедливо только для определенного атмосферного давления, и стоит ему измениться, как утверждение, что “вода кипит при ста градусах” перестанет быть истинным. Но каждая относительная истина является частью окончательного подлинного знания, содержит в себе часть абсолютной истины. Истинное знание объективно, т.к. оно – полное соответствие его объективному миру. Однако именно человек создает необходимые условия, участвует в процессе познания и оценивает полученные знания как истинные или неистинные. Теперь обратимся к моральным нормам. Любые моральные нормы, как уже не раз отмечалось выше, не могут быть рассмотрены вне контекста. Под контекстом мы понимаем определенные время, место и культурную ситуацию, им соответствующую. Нравственные нормы, как было показано в первой главе, постоянно изменяются, приспосабливаясь к определенным условиям человеческой жизни. То, что вчера считалось верхом неприличия, сегодня рассматривается как самое рядовое явление. Аналогично обстоит дело с категориями добро и зло: то, что в одних условиях является добром, в других – может оказаться злом.

Основной проблемой истины является ее критерий. Сам термин "критерий" происходит от греческого kriterion, что означает признак, на основании которого производится оценка, определение или классификация чего-либо. Критерий истины – это то, что удостоверяет объективную истинность познания, поскольку человека интересует не всякое знание, а именно истинное. Еще древние скептики обратили внимание на то, что постановка вопроса о критерии истины приводит к парадоксу бесконечного регресса. Секст Эмпирик считал, что для доказательства истинности утверждения необходимо принять некоторый критерий истины. Однако сам этот критерий, представляющий собой метод распознания истинных утверждений, должен быть доказан на основе другого критерия истины, и т. д. – до бесконечности. Аристотель, пытаясь разрешить эти противоречия, сформулировал классическую теорию истины. В качестве критерия он вводит закон непротиворечия, согласно которому невозможно, чтобы отрицание и утверждение в одном и том же отношении и в одно и то же время были ложными или истинными. То есть все вещи не могут быть одновременно истинными или ложными. Кроме того, Аристотель был первым, кто обратил внимание на то, что знания сами по себе не имеют значения, они приобретают ценность относительно возможности их использования. “Цель умозрительного знания – истина, а цель знания, касающегося деятельности – дело…мы не знаем истины, не зная причины”[51]. Истина, по Аристотелю, находится не в вещах, а в наших знаниях об этих вещах, т.е. сами вещи не могут быть истинными или ложными, таковыми могут быть только наши знания.

 Существует известный со времён Древней Греции парадокс лжеца и состоит он в следующем. Представим себе, что адвокат заявляет: "Все адвокаты – лжецы". Возникает вопрос: истинно или ложно данное утверждение? Если говорящий адвокат заявляет, что все адвокаты - лжецы, и его утверждение является истинной, то он лжец. А если он лжец, то его утверждение о том, что адвокаты – лжецы оказывается правдой. Но если он, как адвокат, говорит правду, то не все адвокаты лжецы. В данном случае он из числа всех адвокатов не лжец. В результате попадаем в заколдованный круг, из которого выхода нет, ибо если он лжет, то он говорит правду по содержанию тезиса, а если он говорит правду по выводу из предложенного тезиса, то он должен лгать. Парадокс этой проблемы заключается в том, что в данном случае мы пытается увидеть критерий истины в самом высказывании и аргументируем истинность мысли самим содержанием мысли. 

Философы Нового времени, так или иначе, связывали свои размышления о критерии истины с идеями Аристотеля, одновременно философия Нового времени исходила из разума, который все освещает и определяет истинность или ложность существующего. Декарт выдвигал в качестве критерия истинности ясность и очевидность мышления. То, что мыслится нами с наибольшей очевидностью – истинно, поскольку отчетливость позволяет четко различать факты и обеспечивать ясность. Получается, что истинность знания, полученного разумом (мышлением), проверяется самим разумом. Альтернативная точка зрения предлагается сенсуалистами. Так, идеалистический сенсуализм выдвигает четыре критерия истинности. Первый из них исходит из яркости или тусклости ощущений. Однако градация того или другого весьма субъективна и неустойчива. Второй заключается в одновременности приблизительно одинаковых восприятий у нескольких людей (так называемая интерсубъективность). Этот критерий тоже несостоятелен, ибо апелляция к мнению даже большинства не освобождает знание от заблуждений. Например, очень долгое время считалось, что Земля неподвижна, и что Солнце вращается вокруг нее. Третий состоит в согласованности ощущений. Но та же мысль о покое Земли была согласованной, однако от этого она не стала истинной. Четвертый критерий дополняет третий: истинной бывает не всякая согласованность, но только такая, которая проста, обозрима и удобна для усвоения. Это фактически то положение, которое позже получило название "принципа экономии мышления". Такая "экономия" бывает двух видов: объективно оправданной и чисто субъективной. Краткость и точность теории имеет определенное значение, если теория к тому же верно отражает объективную реальность. Беркли является сторонником субъективистской "экономии", ибо для него "экономичнее" ощущать сами ощущения, нежели ощущать объективно существующие реальные объекты.  Но такие критерии истины, к сожалению, страдают общим для них недостатком: они субъективны, основаны на сознании человека и поэтому не могут служить объективным мерилом истины. Малиновский предлагал в качестве критерия истины согласие большинства. Вынесение истины на голосование, разумеется, не может рассматриваться всерьез. Прагматизм в качестве такого критерия предлагал практическую пользу от того и иного знания. Но польза – понятие субъективное, то, что полезно в одной ситуации и в одних условиях, может оказаться вредным при ином стечении обстоятельств. Все эти критерии страдают субъективизмом, они относительны, что делает их применение к оценке знаний невозможным. Очевидно, что критерий истины должен быть объективным, не зависящим от разума человека.

Выход из такой ситуации был найден. Критерием истины является практика – материальная деятельность людей. Первые попытки отыскать такой критерий появились в классической немецкой философии. Гегель в своей “философии объективного идеализма”, рассматривая деятельность духа, его самоосуществление соотносит это понятие с действительностью. Но понятие практики в идеализме выступает как чисто духовная деятельность. Материальная природа является у Гегеля лишь отчуждением саморазвивающегося духа. Фейербах ввёл в философию понятие материальной практической деятельности, но она понималась им сугубо созерцательно, как деятельность чувств, как удовлетворение чувственных потребностей человека, и критерием истины он её не считал. Критерий истины, по Фейербаху, – родовое сознание человека. В марксизме классическая теория истины получила свое завершение. В широком смысле слова практика – это вся предметно-чувственная деятельность человека, основу которой составляет трудовая деятельность. Она включает в себя социально-преобразующую деятельность людей как по отношению к природе, так и к обществу. В практике происходит материальное воплощение знаний, которые человек получает из опыта. Практика одновременно является источником знания и критерием его оценки.С моралью дело обстоит сложнее. В первой главе мы столкнулись с разнообразием моральных норм и с многообразием их интерпретаций. В истории философии не раз предпринимались попытки сформулировать единственный и вечный нравственный идеал, который отвечал бы всем требованиям любой эпохи в любой исторический период. Однако, несмотря на все попытки, найти и возвести в абсолют некую совершенную общечеловеческую мораль не увенчались успехом. Может существовать сколько угодно теорий морали, но, пока они остаются только на уровне словесного морализаторства, их цена не велика. Разумеется, мораль включает в себя идеологический момент, но в первую очередь – это форма взаимодействия в обществе. И этический идеал – не пустая абстракция, это идеал морального поведения, характерный для данного общества. Нравственность, равно как и знания, дают человеку возможность взаимодействовать, строить свое поведение в обществе оптимальным образом. Нравственные нормы, моральные постулаты прививаются человеку в процессе социализации, в ходе его участия в общественной практике, именно в ней они формулируются, коррелируются и передаются от человека к человеку в процессе жизнедеятельности.Человек реализует свои знания через технику и технологию. Практика, включенная в систему взаимодействия субъекта с объективным миром, сама оказывается   подчиненной законам этого взаимодействия. Это обстоятельство обусловливает возможность выполнения практикой функции критерия истины. Полученное в результате знание человек использует с учетом существующего морального идеала. Само по себе знание невозможно оценить с нравственной точки зрения, например закон всемирного тяготения не имеет никакой моральной окраски. Но, если, воспользовавшись этим законом, мы сбросим человека с крыши, мы совершим сознательный поступок, который уже можно расценивать с точки зрения морали.

Важнейшие формы практики: материальное производство (труд), преобразование природы – естественного бытия людей; социальное действие — преобразование общественного бытия, изменение существующих социальных отношений определенными «массовыми силами» (революции, реформы, войны, преобразование тех или иных социальных структур и т. п.); научный эксперимент—активная (в отличие от наблюдения) деятельность, в процессе которой человек искусственно создает условия, позволяющие ему исследовать интересующие его свойства объективного мира.

Т. о., в процессе практики человек создает новую реальность — мир материальной и духовной культуры, новые условия своего существования, которые не даны ему природой в готовом виде («вторая природа»). Практика и мораль — две взаимосвязанные стороны единого исторического процесса. В процессе активной деятельности человек руководствуется моральными установками, диктуемыми ему соответствующим этическим идеалом, а этот этический идеал в свою очередь производится непосредственно в практической деятельности человека. Данный диалектический процесс бесконечен и лежит в основе социального процесса.

 

Ллитература:

 

1. Ильин В. В. История философии, СПб, 2004

2. Каган М.С. Философская теория ценности, СПб, 1997

3. Ильин В.В.,ЮлдашевЛ.Г. Современная научная философия: негеоцентрический материализм, М., 2003

 

 

[1]

[2] Исчислением принято называть формальный алгоритм построения новых символических объектов из заданных, автоматический метод решения научных, технических и иных проблем.

[3] Логическим выводом называют рассуждение, с помощью которого из посылок (исходных суждений) с помощью определенных правил получают необходимое заключение (новое суждение).

[4] А. Арно и П. Николь. Логика, или искусство мыслить. М., 1991. С. 9.

[5] А. Пуанкаре. О науке. М., 1983. С. 105.

[6] П. В. Таванец. Формальная логика и философия // Философские вопросы современной формальной логики. М., 1962. С. 5.

[7] B. Russell. Introduction to mathematical philosophy. London. 1924. P. 145.

[8] С. Ю. Маслов. Теория дедуктивных систем и ее применения. М., 1986. С. 8.

[9] Дедукция ¾ правила вывода из данных посылок необходимых следствий.

[10] K. Gödel, The modern development of the foundations of mathematics in the light

of philosophy // Collected Works III. Oxford. 1995. Р. 381.

[11] K. Gödel. Is mathematics syntax of language? // Collected Works III. Oxford. 1995. Р. 346. 

[12] A. M. Turing. Systems of logic based on ordinals // The undecidable. New.York.1965. P. 208-209.

[13] См.: И. Е. Орлов. Логика естествознания. М.-Л., 1925. С. 3.

[14] Готтлоб Фреге. Логика и логическая семантика. Сб. трудов. М., 2000. С. 307.

[15] Древнекитайская философия: В 2-х т. М., 1972. Т. 1. С. 168.

[16] William Whewell. Novum Organon Renovatum. London, 1858. P. 78-79.

[17] Готтлоб Фреге. Указ. соч. С. 324.

[18] Цитируется по: Ф. Кунтце. Математика и точное изложение теоретико-познавательных проблем // Новые идеи в философии. СПб, 1914, № 11. С. 130.

[19] «… Существуют только три элементарных схемы рассуждения. Первая, которую я называю абдукцией, … заключается в том, чтобы предположить теорию, которая объясняет все множество исследуемых фактов» ¾ Collected Papers of Charles Sanders Peirce. Cambridge, 1931-1958. Vol. 8. P. 209.

[20] Готтлоб Фреге. Указ. соч. С. 307.

 

[21] Аристотель. Соч. в 4-х томах. Т. 1. М., 1976. С. 125.

[22] Аристотель. Соч. в 4-х томах. Т. 2. М., 1978. С. 497.

[23] Аристотель. Соч. в 4-х томах. Т. 1. М., 1976. С. 141.

[24] Цитируется по: Н. И.. Стяжкин. Формирование математической логики. М., 1967. С. 227. Ср. с утверждением Демокрита: «ни одна вещь не возникает беспричинно, но все возникает на каком-нибудь основании и в силу необходимости». Цитируется по: А. О. Маковельский. Досократики. Казань, 1914. Ч. 1. С. 208.

[25] Логика: Учебник для юридических вузов. СПб, 2001. С. 182.

[26] А. А. Ивин, А. Л. Никифоров. Словарь по логике. М., 1998. С. 340.

[27] Аристотель. Соч. в 4-х томах. Т. 1. М., 1976. С. 220.

[28] Аристотель. Указ. соч. С. 221.

[29] Логика: Учебник для юридических вузов. СПб, 2001. С. 184.

[30] А. А. Ивин, А. Л. Никифоров. Словарь по логике. М., 1998. С. 220.

[31] См.: Л. Леви-Брюль. Первобытный менталитет. СПб, 2002.

[32] Ю.И. Манин. Доказуемое и недоказуемое. М., 1979. С. 160.

[33] Логика: Учебник для юридических вузов. СПб, 2001. С. 186..

[34] А. А. Ивин, А. Л. Никифоров. Словарь по логике. М., 1998. С. 104.

[35] Аристотель. Соч. в 4-х томах. Т. 2. М., 1978. С. 102.

[36] См.: Н. И. Фатиев. Логика. СПб, 2002. С. 79. А. А. Ивин, А. Л. Никифоров. Словарь по логике. М., 1998. С. 105-106.

 

[37] Дж. С. Милль. Система логики силлогической и индуктивной. Изложение принципов доказательства в связи с методами научного исследования. М., 1914.

[38] Логика: Учебник для юридических вузов. СПб, 2001. С. 189..

[39] «Отнесе­ние закона достаточного основания к числу логических законов лишено оснований». ¾ А. А. Ивин, А. Л. Никифоров. Словарь по логике. М., 1998. С. 96.

[40] Артур Конан Дойль. Знак четырех. // Собр. соч. в 10 томах. Волгоград. 1994. Т. 8. С. 38.

[41] Конрад Лоренц. Агрессия (так называемое «зло»). СПб, 2001. С. 154.

[42] Конрад Лоренц. Указ. соч. С. 153.

[43] Конрад Лоренц. Указ. соч. С. 154.

[44] Конрад Лоренц. Указ. соч. С. 155.

[45] Ильин В. В. История философии, СПб, 2004, с.24

[46]Платон. Менон // собр. соч., М., 1968г., т. 1., 77d

[47] Каган М.С. Философская теория ценности, СПб, 1997, с. 65

[48] Ильин В.В.,ЮлдашевЛ.Г. Современная научная философия: негеоцентрический материализм, М., 2003, с. 98

[49] Аристотель Метафизика. X, 1051 Ь, 1- 10 // Соч. В 4 т., т.1.М., 1976. С.250.

[50] Каган М.С. Философская теория ценности, с 68

[51] Аристотель, Метафизика, с. 94 -95

---

Дата добавления: 2018-05-12; просмотров: 530; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!