Святой благоверный великий князь Александр Невский 6 страница
Видите ли, чтоб существовать сорок веков на земле, то есть во весь почти исторический период человечества, да еще в таком плотном и нерушимом единении; чтобы терять столько раз свою территорию, свою политическую независимость, законы, почти даже веру,- терять и всякий раз опять соединяться, опять возрождаться в прежней идее, хоть и в другом виде, опять создавать себе и законы и почти веру – нет, такой живучий народ, такой необыкновенно сильный и энергичный народ, такой беспримерный в мире народ не мог существовать без государства в государстве, который он сохранял всегда и везде, во время самых страшных, тысячелетних рассеяний и гонений своих.
Говоря про государство в государстве, я вовсе не обвинение какое-нибудь хочу возвести. Но в чем, однако, заключается это государство в государстве, в чем вековечно-неизменная идея его и в чем суть этой идеи? Излагать это было бы долго, да и невозможно в коротенькой статье, да и невозможно еще и по той же причине, что не настали еще все времена и сроки, несмотря на протекшие сорок веков, и окончательное слово человечества об этом великом племени еще впереди. Но, не вникая в суть вопроса и в глубину предмета, можно изобразить хотя некоторые признаки этого государства в государстве, по крайней мере, хоть наружно. Признаки эти: отчужденность и отчудимость на степени религиозного догмата, неслиянность, вера в то, что существует в мире лишь одна народная личнось – еврей, а другие хоть есть, но все равно надо считать, что как бы их и не существовало. «Выйди из народов и составь свою особь и знай, что с сих пор ты един у бога, остальных истреби, или в рабов обрати, или эксплуатируй. Верь в победу над всем миром, верь, что все покорится тебе. Строго всем гнушайся и ни с кем в быту своем не сообщайся. И даже когда лишишься земли своей, политической личности своей, даже когда рассеян будешь по лицу всей земли, между всеми народами - все равно верь тому, что тебе обещано, раз навсегда верь тому, что все сбудется, а пока живи, гнушайся, единись и эксплуатируй и – ожидай, ожидай…» Вот суть идеи этого государства в государстве, а затем, конечно, есть внутренние, а может быть, и таинственные законы, ограждающие эту идею.
|
|
|
Вы говорите, господа образованные евреи и оппоненты, что это уже все вздор и что «если и есть государство в государстве (то есть было, а теперь – да остались самые слабые следы), то единственно лишь гонения привели к нему, гонения породили его, религиозные, с средних веков и раньше, и явилось это государство в государстве единственно лишь из чувства самосохранения. Если же и продолжается, особенно в России, то потому, что еврей еще не сравнен в правах с коренным населением».
|
|
|
Но вот что мне кажется: если бы он был и сравнен в правах, то ни за что не отказался бы от своего государства в государстве. Мало того: приписывать государство в государстве одним лишь гонениям и чувству самосохранения – недостаточно. Да и не хватило бы упорства в самосохранении на сорок веков, надоело бы и сохранять себя такой срок. И сильнейшие цивилизации в мире не достигали и до половины сорока веков и теряли политическую силу и племенной облик. Тут не одно самосохранение стоит главной причиной, а некая идея, движущая и влекущая, нечто такое, мировое и глубокое, о чем, может быть, человечество еще не в силах произнесть своего последнего слова, как сказал я выше. Что религиозный-то характер тут есть по преимуществу – этого уже несомненно. Что свой промыслитель, под именем прежнего первоначального Иеговы, со своим идеалом и со своим обетом продолжает вести свой народ к цели твердой – это-то уже ясно. Да и нельзя, повторяю я, даже представить себе еврея без бога, мало того, не верю я даже в образованных евреев безбожников: все они одной сути, и еще бог знает, чего ждет мир от евреев образованных!
Еще в детстве моем я читал и слыхал про евреев легенду о том, что они-де и теперь неуклонно ждут мессию, все, как самый низший жид, так и самый высший и ученый из них, философ и каббалист-раввин, что они верят все, что мессия соберет их опять в Иерусалиме и низложит все народы мечом своим к их подножию; что потому-де евреи, по крайней мере, в огромном большинстве своем, предпочитают лишь одну профессию – торг золотом и много что обработку его, и это все будто бы для того, что когда явится мессия, то чтоб не иметь нового отечества, не быть прикрепленным к земле иноземцев, обладая ею, а иметь все с собою лишь в золоте и драгоценностях, чтобы удобнее унести, когда
|
|
|
Загорит, заблестит луч денницы:
И кимвал, и тимпан, и цевницы,
И сребро, и добро, и святыню
Понесем в старый дом, в Палестину.
Все это, повторяю, слышал я, как легенду, но я верю, что суть дела существует непременно особенно в целой массе евреев, в виде инстинктивно-неудержимого влечения. Но чтоб сохранялась такая суть дела, уж, конечно, необходимо, чтоб сохранялось самое строгое государство в государстве. Оно и сохраняется. Стало быть, не одно лишь гонение было и есть ему причиною, а другая идея…
…Рассуждение, по-видимому, сильное, но, однако же, прежде всего тут мерещится одна заметка в скобках, а именно: «Стало быть, еврейству там и хорошо, где народ еще невежественен, или несвободен, или мало развит экономически, - тут-то, стало быть, ему и лафа!» И вместо того, чтоб, напротив, влиянием своим поднять этот уровень образования, усилить знание, породить экономическую способность в коренном населении, вместо того еврей, где не поселялся, там еще пуще унижал и развращал народ, там еще больше приникало человечество, еще больше падал уровень образования, еще отвратительнее распространялась безвыходная, бесчеловечная бедность, а с ней и отчаяние.
|
|
|
В окраинах наших спросите коренное население: что двигает евреем и что двигало им столько веков? Получите единогласный ответ: безжалостность; «двигали им столько веков одна лишь безжалостность и одна только жажда напиться нашим потом и кровью». И действительно, вся деятельность евреев в этих наших окраинах заключалась лишь в постановке коренного населения сколько возможно в безвыходную от себя зависимость, пользуясь местными законами. О, тут они всегда находили возможность пользоваться правами и законами. Они всегда умели водить дружбу с теми, от которых зависел народ, и уж не им бы роптать хоть тут-то на малые свои права сравнительно с коренным населением. Довольно они их получали у нас, этих прав, над коренным населением.
Что становилось, в десятилетия и столетия, с русским народом там, где поселялись евреи, - о том свидетельствует история наших русских окраин. И что же? Укажите на какое-нибудь другое племя из русских инородцев, которые бы, по ужасному влиянию своему, могло бы равняться в этом смысле с евреем? Не найдете такого; в этом смысле еврей сохраняет всю свою оригинальность перед другими русскими инородцами, а причина тому, конечно, это государство в государстве его, дух которого дышит именно этой безжалостностью ко всему, что не есть еврей, к этому неуважению ко всякому народу и племени и ко всякому человеческому существу, кто не есть еврей. И что в том за оправдание, что вот на Западе Европы не дали одолеть себя народы и что, стало быть, русский народ сам виноват? Потому что русский народ в окраинах России оказался слабее европейских народов (и единственно вследствие жестоких вековых политических своих обстоятельств), потому – только и задавить его окончательно эксплуатацией, а не помочь ему?
Если же и указывают на Европу, на Францию, например, то вряд ли и там безвредно было государство в государстве. Конечно, христианство и идея его там пали и падают не по вине еврея, а по своей вине, тем не менее, нельзя не указать и в Европе на сильное торжество еврейства, заменившего многие прежние идеи своими. О, конечно, человек всегда и во все времена боготворил материализм и наклонен был видеть и понимать свободу лишь в обеспечении себя накопленными изо всех сил и запасенными всеми средствами деньгами. Но никогда эти стремления не возводились так откровенно и так поучительно в высший принцип, как в нашем девятнадцатом веке.
«Всяк за себя и только за себя и всякое общение между людьми единственно для себя» - вот нравственный принцип большинства теперешних людей, и даже не дурных людей, а напротив, трудящихся, не убивающих, не ворующих. А безжалостность к низшим массам, а падение братства, а эксплуатация богатого бедных, - о, конечно, все это было и прежде, и всегда, но не возводилось же на степень высшей правды и науки, но осуждалось же христианством, а теперь, напротив, возводится в добродетель. Стало быть, недаром же все-таки царя там повсеместно евреи на биржах, недаром они движут капиталом, недаром же они властители кредита и недаром, повторяю это, они же властители и всей международной политики, и что будет дальше - конечно, известно и самим евреям: близится их царство, полное их царство!
Наступает вполне торжество идей, перед которыми никнут чувства человеколюбия, жажда правды, чувства христианские, национальные и даже народной гордости европейских народов. Наступает, напротив, материализм, слепая, плотоядная жажда личного материального обеспечения, жажда личного накопления денег всеми средствами – вот все, что признано за высшую цель, за разумное, за свободу, вместо христианской идеи спасения лишь посредством теснейшего нравственного и братского единения людей. Засмеются и скажут, что это там вовсе не от евреев. Конечно, не от одних евреев, но если евреи окончательно восторжествовали и процвели в Европе именно тогда, когда там восторжествовали эти новые начала даже до степени их возведения их в нравственный принцип, то нельзя не заключить, что и евреи приложили тут своего влияния.
Наши оппоненты указывают, что евреи, напротив, бедны, повсеместно даже бедны, а в России особенно, что только самая верхушка евреев богата, банкиры и цари бирж, а из остальных евреев чуть ли не десять десятых их – буквально нищие, мечутся из-за куска хлеба, предлагают куртаж, ищут, где бы урвать копейку на хлеб. Да, это, кажется, правда, но что же это обозначает? Не значит ли это именно, что в самом труде евреев (то есть огромного большинства их, по крайней мере), в самой эксплуатации их заключается нечто неправильное, ненормальное, нечто неестественное, несущее само в себе свою кару.
Еврей предлагает посредничество, торгует чужим трудом. Капитал есть накопленный труд: еврей любит торговать чужим трудом! Но все же это пока ничего не изменяет; зато верхушка евреев воцаряется над человечеством все сильнее и тверже и стремится дать миру свой облик и свою суть, евреи все кричат, что есть же и между ними хорошие люди. О, боже! Да разве в этом дело? Да и вовсе мы не о хороших или дурных людях теперь говорим. И разве между теми нет тоже хороших людей? Разве покойный парижский Джемс Ротшильд был дурной человек? Мы говорим о целом и об идее его, мы говорим о жидовстве и об идее жидовской, охватывающей весь мир, вместо «неудавшегося» христианства…»
Немецкий философ Евгений Дюринг в своей работе «Еврейский вопрос» говорит: «…Где только этот избранный кочующий народ ни появляется, всюду тотчас же возникает для общества еврейский вопрос, который с успехами истории и просвещения все яснее и правильнее входит всознание народов. У нас жиды разыграли свою нахальнейшую роль в последнее время, - эру, господствующей характерной чертой которой была все возрастающая общественная испорченность. Правда, и прежде где угодно в меньшей или большей степени существовала испорченность. Но то, что мы пережили в десятилетие бисмарковской эры, настолько превышало обычную меру испорченности, что и в этом отношении она будет занимать в истории выдающееся место.
Эра войн, начавшаяся с шестидесятыми годами, и в Германии сопровождалась внутренним разложением верности и доверия, гибельно коснувшимся всех общественных отношений и пошатнувшим даже и частные отношения. Обман в деловых отношениях, составляющий, впрочем, лишь один из элементов состояний общества и обыкновенно не любящий дневного света, сделался общим правилом и уже не считает нужным со всеми своими уловками прятаться в тени. Стыд отброшен в сторону, и презренье к лучшему поведению сделалось тем удовольствием, которое дрянные элементы общества позволяют себе открыто. Общество настолько парализовано этим моральным ядом, что уже не в силах дать ему отпора. Говорить о верности человека человеку, как о чем-то таком, что, в некоторой мере, должно быть в наличности, чтобы общество и совместная жизнь могли держаться хоть как-нибудь, - говорить о некоторой верности в отношениях, как о необходимом связующем средстве, в наше время, значит, быть просто посмешищем.
Какова же была роль жидов в этой общественной порче? Они ли виновники этой порчи нравов? Они ли носители той порчи, которая в нашем обществе в последнем поколении достигла таких ужасающих размеров? Одного в этом отношении отрицать нельзя. Где жиды на первом плане, там и наибольшая испорченность. Это основной факт всей культурной истории и всей культурной географии. По этому признаку можно было бы набросать карту и распространить ее на все страны, даже на всю Землю, и таким образом начертить профиль истории, взяв масштабом смешение народностей с жидами в различные столетия и тысячелетия. Именно таким образом был бы составлен целый атлас испорченности.
Но отсюда не следует, что каждый раз состояния испорченности возникали благодаря одним жидам. Предполагать что-либо подобное – значило бы слишком высоко ценить их способности, которые даже и в скверных делах никогда не были ни велики, ни оригинальны. Скорее, жид крадется следом за общей испорченностью, там, где ее чует или находит, чтобы и с ней проделывать то, что он проделывает со всем на свете. Именно, чтобы на свой лад воспользоваться ею для себя и для своих отменно-эгоистических, преимущественно торговых целей. Поэтому жид – на своем настоящем месте именно там, где он может сделаться паразитом уже существующей или нарождающейся испорченности. Там, где он в теле народов чувствует себя, в своем роде, всего приятнее, там нужно позондировать, здорово ли еще это тело.
Где сословия, классы или группы жалуются, что им плохо приходится от жидов, там виновны в этом бывают не только жидовские нравы и порча нравов вследствие присущей им испорченности. Ближайшее исследование нередко показывает, что в области самых этих элементов что-либо такое не в порядке, что очень на руку жидам, чтобы именно там развести свои гешефты. Во всяком случае, расовая вредность кое-что представляет и сама по себе, все равно как вредность иного паразитического животного вида. Но паразиты-люди, как и паразиты-животные, всего лучше и всего привольнее плодятся и множатся в грязи и в организмах нездоровых. Так и современные евреи с их стремлением вселяться в организмы различных народностей. Это племя, стоящее далеко ниже других национальностей, но им по природе своей враждебное и вредное, пышнее всего размножается и роскошествует там, где духовные и социальные отношения обнаруживают относительно высокую степень испорченности и потому изобилуют грязью».
Немецкий композитор Рихард Вагнер (1813-1883): «Прежде всего, необходимо иметь в виду то обстоятельство, что еврей, научившись говорить на всех еврейских языках, но, не владея языками природными, окончательно лишен какой бы то ни было способности выражаться на них вполне самостоятельно и индивидуально-своеобразно. Язык не есть дело единичной личности, но произведение исторической общности, может принимать участие в ее создании. Евреи же стоят одиноко, вне исторической общности с теми народами, среди которых они живут. Они одиноки со своей национальной религией, одиноки, как племя, которое лишено почвы и которому судьба так отказала в развитии себя, что даже его собственный язык сохранился, как мертвый. А творить на чужом языке до сего времени не было возможно даже для величайших гениев. Поэтому вся европейская цивилизация и ее искусство остались чуждыми для евреев: они не принимали никакого участия в их образовании и развитии, но, лишенные отечества, только издали присматривались к ним. На нашем языке в нашем искусстве еврей может только повторять, подражать, но создавать изящные произведения, творить - он не в состоянии».
Ференц Лист, композитор: «Еврей идет все вперед по пути монополизации денег; он уже достиг того, что в минуту опасности он может сжать или освободить горло целой страны, по мере того, как будет стягивать или распускать свой кошелек, ставший в его руках ящиком Пандоры. Мелкие ремесла и грошовое барышничество, которыми он довольствовался поныне, уже никуда, по его мнению, не годятся теперь, когда он заменил их безграничными операциями банков и огромными гешефтами биржевой игры, т.е. такими сферами, где с головокружительной быстротою он стал неограниченным владыкою и повелителем. Еврей до отвала насосался всеми видами современных вольностей с той целью, чтобы уже безо всякого стеснения вести атаку против любой христианской правды. Он захватил весь объем деятельной прессы, дабы с большим успехом потрясать самые устои нашего гражданского быта. Подобно тому, как он ненавидит бога на Голгофе, тоточно так же пылает злобою ко всему, что представляет силу,благородство и величие тех религиозных общин, которые исповедуют распятого Господа. Он - естественный прирожденный враг всего, на чем покоится их незыблемость, благосостояние, процветание и слава.
Неуклонно заботясь о том, чтобы смешиваться с христианами во всевозможных тайных сообществах и обращать их деятельность на помощь Израилю, он с давних времен, всегда и прежде всего, норовит примкнуть к тайным шайкам, которые поставили себе задачею ниспровержения существующего порядка. При этом для еврея безразлично, каков именно данный режим, равно как и то, ради чего собственно другие стремятся поколебать его.
Еврею все годится, раз он имеет целью ниспровергнуть, во-первых, трон, во-вторых, алтарь, или что для него еще лучше - сначала религиозные, а потом и гос. установления. Ему доставляет истинное наслаждение такая картина, когда в смутах революции гибнет и вихрем бешеных перемен рассеивается все, что в христианской цивилизации есть высокого, чистого и прекрасного. Ведь сыны Израиля не потеряют здесь ничего, даже если у них ограбят несколько миллионов или сожгут некоторые из дворцов. С адской радостью позабавились бы и посмеялись они над языками пламени, которое, разрушая «улицу Лафита», пожрало бы весь Париж. Керосин был бы для их обстоятельных нервов благоухающим нардом (библ. термин), а динамит убаюкивал бы их слух, как небесная музыка. Да и в самом деле, кто бы мог отнять у них Тору или хотя бы их Талмуд?.. Разве им привыкать стать к тому, чтобы, лишившись всего, снова отнимать у других богатство и власть?
Равным образом, не сыны ли Иуды всегда стоят за кулисами любого социального переворота и не они ли фигурируют, как потаенная первооснова всякой антиморальной эпидемии?
Организуя заговоры против сильных мира сего втайне, евреи въявь раболепствуют пред их жаждою наслаждений, укрывают их пороки и тем вернее влекут их на погибель.
Отсюда несомненно, что придет, наконец, такой момент, когда все христианские народы уразумеют, что оставление или изгнание еврейства, прокравшегося в их среду, есть для них вопрос жизни или смерти, - вопрос выздоровления или дальнейшего развития болезни.
Социальный мир или все более печальная хилость и непрекращающаяся лихорадка - такова неизбежная для нас дилемма».
Фридрих Великий (Король Пруссии. 1712-1786 г.): «Правители не должны выпускать из поля зрения евреев, предотвращать их проникновение в оптовую торговлю, следить за ростом их населения и лишать их возможности, где бы то ни было замышлять нечистивые деяния. Ничто так не ущемляет торговцев, как та недозволенная прибыль, которую делают евреи».
Мария – Терезия (Австрийская императрица. 1717 – 1780): «Впредь ни один еврей, независимо от того, кто он такой, не будет оставаться здесь без моего письменного разрешения. Я не знаю никакой другой злополучной чумы внутри страны, как эта раса, которая разоряет народ хитростью, ростовщичеством, одалживанием денег и занимается делами, отталкивающими честных людей. Следовательно, по возможности, они будут перемещены и изгнаны отсюда».
Дата добавления: 2018-04-15; просмотров: 153; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!