Тема: «История: кейсы и квесты» 6 страница

Проект «Эволюция трудовых отношений». П.В. Лизунов - Российское общество и фондовая биржа во второй половине XIX – начале ХХ в.:

Первая официальная биржа в России была учреждена Петром I в Петербурге, почти одновременно с основанием новой столицы. Такие же биржи он предполагал завести и в других крупных купеческих городах страны, но в течение почти всего XVIII столетия Петербургская биржа оставалась единственной в России. Второй российской биржей стала биржа в Архангельске, учрежденная в 1789 г. Не ранее 1796 г. появляется третья биржа – в Одессе, и не ранее 1816 г. – четвертая в Варшаве. Пятой по счету была биржа в Москве, получившая в 1837 г. «Правила для биржевого комитета». В 1842 г. учреждается Рыбинская и в 1848 г. – Нижегородская ярмарочная биржи. Если в 1850-х гг. не открылось ни одной биржи, то в 1860-х гг., с которых и начинается широкое распространение бирж в России, открывается сразу 8: Иркутская, Киевская, Тульская, Казанская, Рижская, Ростовская-на-Дону, Харьковская и Самарская биржи. В 1870-х гг. открылось 5 бирж: Астраханская, Саратовская, Ревельская, Перновская и Орловская. В 1880–1890-е гг. в России появилось еще 11 бирж: Либавская, Нижегородская (постоянная), Бакинская, Елецкая, Таганрогская, Калашниковская хлебная биржа в Петербурге, Московская хлебная, Воронежская хлебная, Лодзинская биржа, Елизаветградская хлебная, Царицынская товарная. С 1900 по 1914 г. количество бирж увеличилось еще на 74. До середины XIX столетия все российские биржи оставались исключительно товарными. На них совершались, в основном, сделки по покупке и продаже товаров, страхованию судов, и реже, в связи с товарными операциями заключались сделки с векселями и иностранной валютой. Биржевые собрания посещали лица, принадлежащие к купеческому сословию. Особо следует отметить, что значительная часть участников торгов была иностранного происхождения. Устройство биржи в России XVIII – первой половины XIX в. можно определить как замкнутую купеческую корпорацию или институт маклеров. Лишь со второй половины XIX в. сначала на Петербургской бирже, а затем и на других биржах страны стали происходить значительные изменения. Кроме возросших оборотов с товарами, сделок фрахтовых, вексельных и валютных, новым явлением стали сделки с государственными и частными ценными бумагами. Появилась возможность для более выгодного помещения денег помимо казенных банков. Этот процесс был неминуем из-за постепенно усиливающегося спроса на капиталы для многочисленных новых промышленных, торговых и железнодорожных предприятий. Биржа, а точнее фондовый рынок, постепенно становится объектом внимания со стороны части российского общества. Интерес этот то усиливался, то ослабевал в зависимости от ситуации на рынке ценных бумаг и состояния экономики в целом. Менялось и отношение общества к бирже от безразличия к любопытству, от предубеждения к участию, от поклонения до ненависти... На Петербургской бирже в конце 1857 г. вспыхнула настоящая спекулятивная игра с бумагами новых акционерных компаний. Акции большинства обществ легко покупались и продавались на бирже. Порой они заменяли наличные деньги. Появились свои «бумаги-фаворитки». Наибольшим спросом пользовались акции таких компаний, как «Золотое Руно», «Сельский хозяин», «Кавказ и Меркурий». Особое предпочтение отдавалось акциям Главного общества российских железных дорог. Всеобщее ослепление было так велико, что большинство русских экономистов, в том числе Н.Х. Бунге, поверили в долговечность наступившего экономического подъема... Конец 60-х ознаменовался новым оживлением в экономике России. Толчок дали железнодорожное строительство и спекуляция железнодорожными акциями. Учредительской горячке и биржевому ажиотажу предшествовал весьма успешный ход дел большинства русских предприятий. Особенно высоко поднялись цены акций железнодорожных обществ, давших неплохой доход в 1867–68 гг. и обещавших еще лучшую доходность в будущем. «Публика», видя, что доходность железнодорожных акций растет, стала помещать свои деньги в эти ценности. Спрос скоро значительно превысил предложение, цены на акции все росли, и по мере сбыта возрастали до невиданных ранее размеров. Бумаги скупались в огромных количествах, что способствовало еще большему росту цен... Биржевая горячка распространилась и в Москве, где торговля ценными бумагами, принявшая характер спекулятивной игры, оживила биржу и привлекла к участию в ней широкие слои московского общества. Н.А. Найденов вспоминал: «...азарт, с которым велось это дело, стал принимать страшные размеры, являвшиеся слухи, что такой-то в неделю нажил 50 тыс. и более, втягивали новых лиц в это болото». Среди лиц, к биржевой деятельности ранее отношения не имевших, выделялся отставной чиновник Лутковский, наживший солидный капитал. После его смерти осталось более 3 млн руб. Однако это было исключением; широкая «публика» всегда несла основные потери. Так, присяжный поверенный Рихтер, зарабатывавший хорошие деньги, пристрастился к биржевой игре и, ежедневно посещая биржу, где спускал все приобретенное. Не находя достаточного удовлетворения в биржевых собраниях, владельцы московских банкирских контор основали, как в Петербурге, свою утреннюю фондовую биржу, которая собиралась в ресторане «Казино» на Чижовском подворье... Обстановка экономического оживления, рост доходности акционерных обществ, наличие на рынке свободных капиталов и расширение банковского кредита способствовали биржевому буму. Курсы промышленных ценностей бойко шли в гору и как нельзя лучше подходили для спекулятивной игры. Естественное в начале желание «публики» к помещению сбережений в ценные бумаги сменилось биржевой горячкой 1895–1896 гг. Позже министр финансов П.Л. Барк в своем обзоре финансовых и биржевых кризисов напишет: «Повышательная кампания на русских биржах, являвшаяся в период 1894 г. и первых месяцев 1895 г. следствием общего подъема нашей промышленности, особенно усилилась ко второй половине 1895 г., приняв уже характер чисто спекулятивной деятельности».

 Против богов. Укрощение риска (Питер Бернстайн):

Если бы у нас не было эффективных рынков капитала, позво­ляющих владельцам сбережений диверсифицировать риск вложе­ний, если бы инвесторы имели возможность владеть акциями только одной компании (как было на заре капитализма), не смогли бы возникнуть такие крупные передовые предприятия, определяющие экономику нашего времени, как Microsoft, Merck, DuPont, Alcoa, Boeing, McDonald's. Способность управлять риском и вместе с тем вкус к риску, к расчетливому выбору – ключевые эле­менты той энергии, которая обеспечивает прогресс экономики. Ученый, сконструировавший ракету «Сатурн-5», которая доставила первый корабль «Аполлон» на Луну, так сформулировал эту же мысль: «Вам нужны клапаны, не до­пускающие утечки, и вы всячески пытаетесь создать такой клапан. Но в реальном мире все клапаны подтекают. Приходится определять, какая утечка будет не смер­тельной». В 1654 году, когда Ренессанс был в полном расцвете, шевалье де Мере, французский аристократ, в равной степени увлекавшийся азарт­ной игрой и математикой, предложил знаменитому французскому ма­тематику Блезу Паскалю решить головоломную задачу. Он поставил вопрос, как разделить между двумя игроками банк в неоконченной азартной игре, если один из игроков в этот момент выигрывает. Ма­тематикам была уже известна эта задача, которую сформулировал лет за двести до этого монах Лука Паччоли, знаменитый тем, что привлек внимание тогдашних дельцов к двойной бухгалтерии и обу­чил таблице умножения Леонардо да Винчи. Паскаль обратился за помощью к Пьеру де Ферма, адвокату и блестящему математику. Результат их сотрудничества произвел в интеллектуальном мире эф­фект разорвавшейся бомбы. Случилось так, что анализ распространенной в XVII веке игры (Trivial Pursuit) привел к открытию теории вероятностей, ставшей математической основой теории риска... В 1703 году Готфрид фон Лейбниц в письме к ма­тематику Якобу Бернулли заметил, что «природа установила шаб­лоны, имеющие причиной повторяемость событий, но только в боль­шинстве случаев». Это замечание подтолкнуло Бернулли к откры­тию закона больших чисел и разработке методов статистической выборки, получивших широкое применение в столь разных обла­стях, как опросы общественного мнения, дегустация вин, управле­ние складскими запасами и тестирование новых лекарств. Заме­чание Лейбница – «но только в большинстве случаев» – оказа­лось глубже, чем он мог предполагать, потому что ука­зывало на огромную роль риска: не будь риска, все было бы пред­определено и в мире, где каждое событие идентично предшеству­ющему, даже изменения были бы невозможны. В 1730 г. Абрахам де Муавр установил форму нормального рас­пределения, известного как колоколообразная кривая, и ввел понятие среднего квадратичного отклонения. Оба эти понятия привели к ши­рокоизвестному закону о среднем и являются важнейшими ингреди­ентами современной техники исчисления риска. Восемь лет спустя Даниил Бернулли, племянник Якоба и тоже выдающийся математик, впервые описал процесс выбора и принятия решений. И что еще важ­нее, он высказал мысль, что удовлетворение от любого малого при­ращения богатства «будет обратно пропорционально количеству уже имеющегося добра». Это внешне простодушное утверждение Бернул­ли объяснило, почему царь Мидас был несчастлив, почему люди нео­хотно идут на риск и почему нужно снизить цены, чтобы убедить лю­дей покупать большее количество товара. С тех пор закон Бернулли остается главной парадигмой рационального поведения и стал осно­вой современных принципов управления инвестициями. Почти через сто лет после сотрудничества Паскаля и Ферма диссидентствующий английский священник по имени Томас Байес осуществил впечатляющий прорыв в статистике, продемонстриро­вав, как можно повысить качество решений на основе математи­ческой обработки сочетания новой и старой информации. Теорема Байеса рассматривает часто встречающуюся ситуацию, когда мы име­ем интуитивное суждение о вероятности некоторого события и хотим понять, как это суждение должно измениться после того, как со­бытие произошло. Между 1654-м и 1760 годами были разработаны все средства, используемые нами сегодня в управлении риском при анализе ре­шений и выборе системы поведения, от строго рационального под­хода теории игр до хитросплетений теории хаоса. За пределами этого периода оказались только два важных открытия. В 1875 году Фрэнсис Гальтон, двоюродный брат Чарлза Дарви­на и математик-дилетант, открыл регрессию, или возврат к сред­нему, объяснившую, почему взлет предшествует падению, а конту­ры туч подбиты серебристым сиянием. Принимая любое решение, базирующееся на предположении, что все вернется к «норме», мы используем понятие регрессии к среднему значению. В 1952 году нобелевский лауреат Гарри Маркович (Markowitz), тог­да еще молодой аспирант, изучавший исследование операций в Чикаг­ском университете, используя математические методы, объяснил, по­чему неразумно помещать все яйца в одну корзину и почему инвестор, вкладывающий деньги в разные предприятия, может спать сравни­тельно спокойно. Это открытие положило начало интеллектуальному направлению, которое революционизировало Уолл-стрит, финансовое управление в корпорациях и процессы принятия деловых решений по всему миру. Последствия этого открытия ощутимы и сегодня.

Мы поможем в написании ваших работ!