Конфликт и враждебные импульсы

⇐ ПредыдущаяСтр 8 из 12Следующая ⇒

Предположим, что действительно существует формальное чувство враждебности как противоположность потребности в симпатии... Независимо от того, как много психологической автономии кто-то хотел бы придать антагонистическому чувству, этой автономии недостаточно для описания всех явлений враждебности... Для любви и ненависти... нужно нечто вроде вызова со стороны их объектов, совместно с которыми они и порождают целостные феномены, достойные этих названий... Мне кажется , что... чувство враждебности просто добавляется как усиление... противоречий , имеющих конкретные причины... Целесообразно ненавидеть врага , с которым ведешь борьбу, как и целесообразно любить человека, с которым тесно связан.»¹⁸

В этом тезисе Зиммель формулирует две основные идеи:

(1) Чувства враждебности возникают из взаимодействия «импульса враждебности» и противостоящего объекта.

(2) Анализ конфликтных ситуаций не исчерпывается обнаружением психических мотиваций; психические мотивации могут усиливать реальные противоречия.

Зиммель признает существование «импульса враждебности», но делает важную оговорку, что этого импульса самого по себе недостаточно для объяснения конфликта. В согласии со своей концепцией, он подчеркивает то, что в центре внимания социологического и социально -психологического анализа лежит взаимодействие. «Первичная враждебность людей друг к другу» сама по себе не может объяснить социальный конфликт. Вместо того, чтобы в объяснении прибегать к инстинктам, чувствам и предрасположенностям, Зиммель ясно показывает, что поведение всегда развертывается в социальном контексте и что конфликт как социальный феномен может быть понят только в рамках схем взаимодействия. Рассмотрев Зиммелевский тезис хочу полностью с ним согласится., т.к. при анализе социальных данных основное внимание следует уделять взаимодействию индивидов, а не «эмоциям», «импульсам» или иным внутренним качествам отдельных индивидов. Стоит отметить, что современные психоаналитически исследования дают огромный материал, свидетельствующий, что человеческие влечения формируются благодаря реакциям, которым социальное окружение отвечает на действия ребенка . Даже аутоэротические проявления отсутствует, если нет объективных отношений» . У детей, находящихся в полной изоляции, не могли сформироваться ни чувства любви, ни чувства ненависти, если у них нет отношений с объектом любви.

Ввиду того, что до сих пор часто встречаются попытки «объяснить» все конфликты в терминах агрессивных влечений или потребности в снятии напряжений, стоит, наверное, кратко указать на некоторые новейшие достижения психоаналитической теории агрессии. Большинство современных психоаналитических исследований основаны на интеракционистской теории. Достаточно сравнить раннюю психоаналитическую литературу по вопросам войны и агрессии с работами таких специалистов, как О. Фенихель, Э. Фромм, А. Кардинер, X. Хартманн, Г. С. Салливан, чтобы увидеть сдвиг, произошедший в психологическом мышлении. Современные аналитики прониклись идеей того, что Малиновский удачно назвал культурным приручением агрессии. Далекие от того, чтобы объяснять социальный конфликт только лишь прирожденными свойствами человека как такового, они сознают, что опять социальное явление агрессии и войны невозможно без учета таких переменных, как социальные позиции и культурные нормы. Мертон детально продемонстрировал, что науки о поведении часто не в состоянии систематически соотнести эти три переменные и особенно пренебрегают четвертой — социальной структурой.

Хочу сказать, что экспериментальная социальная психология дает значимые подтверждения гипотезы о том, что уровень агрессивности поведения соотносится со структурой взаимодействий. Так, Дж. П. Френч в своем исследовании агрессивности специально вводит структурную переменную: уровень групповой сплоченности. Он сравнивал реакцию на фрустрацию членов организованных групп (баскетбольные и футбольные команды Гарварда) с реакцией членов неорганизованных групп (начальные курсы психологии в Гарварде). Он ввел также культурную переменную, включив в схему эксперимента организованную группу, члены которой обладали разными этническими и социоэкономическими характеристиками (клубы из итальянского квартала Восточного Бостона).

Исследование показало, что открытая внутригрупповая агрессия возрастает по мере роста организованности группы. «Не было ни одного случая прямой агрессии в неорганизованных группах [под "прямой агрессией» здесь понимается выражение агрессивности по отношению к членам группы], в организованной же группе был зарегистрирован 61 случай прямой агрессии». Высший уровень агрессии наблюдался в организованной группе, состоящей из этнических итальянцев, что свидетельствует о влиянии культурных норм на выражение агрессии

На мой взгляд, может показаться, что точка зрения, согласно которой агрессивное поведение определяется типом взаимодействий, противоречит проведенному выше различению между реалистическим и нереалистическим конфликтом, где было предположено , что причину нереалистического конфликта надо искать не только в отношениях между индивидом и объектом враждебности, а прежде всего в желании освободиться от напряжения, которое направляется на любой подходящий объект. Но противоречие здесь только кажущееся.. Агрессия в нереалистическом конфликте не должна пониматься как побуждение, имеющее чисто инстинктивную природу. Она может накапливаться в ходе взаимодействий субъекта с другими людьми — родителями или иными фрустрирующими агентами — в процессе социализации и по мере того, как индивид стремится соответствовать более поздним ролевым требованиям. В нереалистическом конфликте агрессивная энергия ,накопленная во взаимодействии с другими, предшествует стремлению к снятию напряжения.

Становится ясно, что, как и говорил Зиммель, для объяснения конфликтного поведения недостаточно психической мотивации. Реалистический конфликт между индивидами или группами, борющимися за разные ценности или претендующими на статус, власть или богатство, может во имя достижения цели мобилизовать их аффективный потенциал, состоящий в сложном переплетении чувств и эмоций, — но это не обязательное следствие реалистического противостояния. Агрессивность можно определить как совокупность предрасположенностей к актам агрессии. Конфликт, с другой стороны, всегда предполагает взаимодействие между двумя или более людьми. Конечно, агрессивность можно рассматривать как один из признаков конфликта, но из этого не следует, что каждый конфликт должен сопровождаться агрессивностью.

Во время последней войны «ненависть к врагу [т. е. агрессивность), как личная, так и безличная, не была основным элементом боевой мотивации». Боевая мотивация — это совокупность многих составляющих, среди которых самой важной, судя по всему, была изначальная лояльность по отношению к группам «друзей», а ненависть к врагу играла гораздо меньшую роль .

Аналогичным образом бывают конфликты интересов, например между рабочими и управленческим персоналом, где соперники, по всей видимости, не испытывают личной враждебности по отношению друг к другу. Можно часто видеть рабочих лидеров и управляющих в социальной жизни не проявляющими никакой враждебности друг к другу, тогда как в конфликте они выполняют роли представителей враждующих групп.

И тем не менее, как считает Зиммель, все же бывают ситуации, когда «полезно ненавидеть противника». По крайней мере, такой взгляд всегда лежал и сегодня лежит в основе пропаганды, нацеленной на подъем морального духа в борьбе. Если к чисто реалистической мотивации добавить аффективную энергию, то это скорее всего усилит позиции конфликтующих сторон. В этом одна из причин превосходства армий, состоящих из граждан государства, над армиями наемников.

Все это позволяет предположить, что элементы нереалистического конфликта будут гораздо сильнее проявляться в группах, члены которых вовлечены в конфликт всей полнотой своей личности, нежели в группах, члены которых вовлечены в конфликт лишь частично «сегментарно».

В работе говорится, что различение объективных и реальных причин конфликта, с одной стороны , и эмоциональной энергии, которая может быть мобилизована в течение конфликта, — с другой, проливает некоторый свет на функцию посредника в конфликте. Как заметил Зиммель, «посреднинк
может достичь примирения... только если каждая из противоборствующих сторон поверит, что объективная ситуация оправдывает примирение и делает мир выгодным». Посредник демонстрирует «каждой из противоборствующих сторон требования и аргументы другой; таким
образом из них исчезает элемент субъективности». Он помогает очистить конфликт от нерациональных и агрессивных элементов. Однако самого по себе этого недостаточно, чтобы соперники отказались от конфликтного поведения, ведь, даже будучи сведенными к «голым
фактам», требования сторон остаются конфликтующими. Функция
посредника заключается прежде всего в том, чтобы устранить напряжение , которое просто-таки ищет выхода, чтобы оно не препятствовало рассмотрению реальных противоречий. Также он может предложить различные пути решения конфликта, отмечая относительные преимущества и издержки каждого из них.

Неспособность осознать, что конфликт может порождаться двумя разными, хотя и тесно связанными друг с другом факторами — реальной конфликтной ситуацией и привнесенным в нее аффективным потенциалом, — объясняет слабость определенных допущений, лежащих в основе «исследования действий», как это понятие интерпретируется в рамках школы Курта Левина. «Исследование действий» может, действительно, быть весьма полезным, если ставится задача oтделить источники реалистического конфликта от внесенной в него эмоциональной энергии, но это в лучшем случае лишь расчистит дорогу для настоящего понимания причин противостояния.

Теперь можно переформулировать тезис Зиммеля: Агрессивных, или враждебных, «импульсов» недостаточно для объяснения социального конфликта. Ненависти, как и любви, нужен объект. Конфликт может возникнуть только во взаимодействии между субъектом и объектом; он всегда предполагает отношение.

Реалистический конфликт необязательно сопровождается проявлениями враждебности и агрессивности. «Напряжение» в психологическом смысле не всегда связано с конфликтным поведением. И тем не менее может быть «полезным» ненавидеть противника. Пропагандисты рассчитывают, что такая ненависть усилит эмоциональную составляющую конфликта и, следовательно, решимость бороться до конца.

И наоборот, основная функция посредника видится в освобождении конфликтной ситуации от нереалистических элементов агрессивностии с тем, чтобы позволить противникам реалистически подойти к рассмотрению выдвигаемых ими конфликтующих требований.

Анализируя работу, я увидела, что реалистический конфликт необязательно требует враждебности и агрессивности. Теперь я хочу рассмотреть проявление конфликта в групповых структурах.

Дата добавления: 2018-04-05; просмотров: 768; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

⇐ Предыдущая 3 4 5 6 789 10 11 12 Следующая ⇒

Мы поможем в написании ваших работ!