Глава 3 ОБОСТРЕНИЕ КОНФЛИКТНОЙ СИТУАЦИИ В СЕВЕРНОЙ ОСЕТИИ, ЧЕЧНЕ И ИНГУШЕТИИ: РАЗВЕРТЫВАНИЕ СТРЕССОВОЙ ВЫНУЖДЕННОЙ МАССОВОЙ МИГРАЦИИ

 Северная Осетия. Серьезная болевая точка Северного Кавказа - зона осетино-ингушского конфликта. Несмотря на то, что конфликт был локальный и вооруженные столкновения происходили кратковременно и в основном в границах небольшого Пригородного района Северной Осетии, его последствия ныне сказываются на всех сферах общественно-политической жизни соседних республик Ингушетии и Северной Осетии.

 В ночь на 31 октября 1992 г. начались открытые боевые столкновения между ингушами и осетинами, сопровождаемые настоящей информационной войной сторон. В ходе боевых действий имелись многочисленные человеческие жертвы, тысячи людей превратились в вынужденных переселенцев. По данным Прокуратуры России в период вооруженного осетино-ингушского конфликта с 31 октября по 5 ноября 1992 г. погибло 583 человека, было ранено 939 человек, пропал без вести 261 человек, подверглись незаконному лишению свободы в качестве заложников 1093 человека. По данным помощника Представителя Президента России в Ингушетии А. Хаутиева, в результате конфликта в целом было разрушено 2 тыс. домов, а также множество объектов социально-культурного назначения (школы, магазины, поликлиники).

До конфликта 1992 г. ингушское население проживало в 17 населенных пунктах Пригородного района, поселках в черте Владикавказа, а также в самом Владикавказе. Кроме того, в ряде других населенных пунктов на этой территории проживали по 1-5 ингушских семей. В результате событий осени 1992 г. свои места проживания, в основном в Пригородном районе и Владикавказе, было вынуждено покинуть гражданское население - ингуши, осетины и русские. Осенью 1992 г. в Ингушетию из района конфликта бежали около 60 тыс. вынужденных переселенцев, которые были размещены на туристических базах и помещениях домов отдыха, а также у родственников.

По данным Миграционной службы Северной Осетии, на 1 января 1998 г. в республике находилось свыше 38,0 тыс. беженцев и вынужденных переселенцев (более 12 тыс. семей), основную часть которых - 28,5 тыс. чел., или 75,0% - составляли беженцы из внутренних районов Грузии, 3,3 тыс. чел. (8,7%) - беженцы из республик Средней Азии и Казахстана, около 1 тыс. чел. (2,6%) - беженцы из Южной Осетии, свыше 2,4 тыс. чел. (6,3%) - вынужденные переселенцы из Чечни и почти 1,9 тыс. чел. (5,0%) - внутренние переселенцы. (Отметим, что на 1 января 1995 г. на учете Миграционной службы Северной Осетии состояло в качестве беженцев и вынужденных переселенцев 45,2 тыс. чел., еще 14,2 тыс. чел. были зарегистрированы в качестве "временноучтенных").

 Приведенные цифры несколько не соответствуют данным МВД Северной Осетии, согласно которым в республики на момент начала вооруженного конфликта - 31 октября 1992 г. - проживало 37,5 тыс. ингушей.

Власти Ингушетии считают проблему возвращения вынужденных переселенцев в места прежнего проживания одной из самых острых, поскольку шесть населенных пунктов Северной Осетии остаются закрытыми для переселенцев. Процесс идет крайне медленно и проблематично.

С августа 1994 г. (момента начала возвращения ингушских вынужденных переселенцев) по 1 июня 1998 г. в Северную Осетию официально вернулось 2157 ингушских семей (свыше 11,9 тыс. чел.). По данным же Представительства полномочного представителя Президента РФ в Республике Северная Осетия - Алания и Республике Ингушетия численность их на 1 июня 1998 г. составляла не более 7 тыс. чел.. Практически такую же цифру вернувшихся на места прежнего постоянного проживания в Северной Осетии ингушских вынужденных переселенцев называет и Миграционная служба Республики Ингушетия. Столь существенная разница в официальных и фактических цифрах вернувшегося в Северную Осетию ингушского населения объясняется рядом факторов, среди которых следует отметить, прежде всего, отсутствие благоприятной морально-психологической обстановки в населенных пунктах, в которые идет возвращение вынужденных ингушских переселенцев, а также отсутствие для многих возвращающихся жилья (постоянного и временного) как по причине недостаточного и несвоевременного финансирования федеральным центром строительно-восстановительных работ в зоне конфликта, так и по причине занятости оставшихся целыми ингушских домов беженцами-осетинами из Южной Осетии. Из разрушенных в дни вооруженного конфликта осени 1992 г. более 3,8 тыс. частных домовладений и 26 многоквартирных домов на 1 января 1998 г. за счет федеральных бюджетных средств восстановлено только 476 частных домовладений (226 ингушских, 250 осетинских и др.) и 5 многоквартирных жилых домов (46 квартир); у более чем 1,8 тыс. ингушских семей, официально вернувшихся в Северную Осетию, не восстановлено разрушенное в дни конфликта жилье.

С середины июля 1997 г. - времени обострения этнополитической ситуации в зоне осетино-ингушского конфликта, и обращениями руководства и населения Ингушетии к Президенту и Правительству РФ с требованием ввести в Пригородном районе Северной Осетии прямое федеральное правление. 

С 1997 года темпы возвращения ингушских вынужденных переселенцев в места своего прежнего постоянного проживания на территории Пригородного района Северной Осетии значительно сократились: за все второе полугодие 1997 г. в Северную Осетию официально вернулось всего 45 семей (310 чел.), за пять первых месяцев 1998 г. 46 семей (247 чел.). Возможность активизации процесса возвращения в ближайшее время, несмотря на установление широких контактов между руководством Северной Осетии и Ингушетии, исключена как в силу вышеотмеченных факторов, так и в связи с вновь обострившейся ситуации в зоне конфликта.

Сохраняющийся высокий уровень взаимного недоверия конфликтующих сторон осетино-ингушского противостояния обуславливает тяжелый морально-психологический климат вокруг проблемы возвращения ингушских вынужденных переселенцев в места своего прежнего проживания на территории Северной Осетии. Ясно что проблему в этих условиях не решит и подписанный 4 сентября 1997 г. в Москве президентами Северной Осетии и Ингушетии "Договор об урегулировании отношений и сотрудничестве между Республикой Северная Осетия - Алания и Республикой Ингушетия". Поспешность, с которой был подписан в практически прежней редакции подготовленный и парафированный еще два года назад Договор, свидетельствовал, по мнению многих экспертов-этонополитологов, о желании подписантов получить обещанную Президентом РФ поддержку на предстоявших в начале 1998 года в обеих республиках президентских выборах, чем о действительном намерении решать в условиях предвыборного марафона сложные вопросы ликвидации последствий осетино-ингушского конфликта.

Рядовые жители региона ждут не декларативных заявлений типа подписанного "Договора...", а полноценной реализации "Программы совместных действий органов государственной власти Российской Федерации, Республики Северная Осетия - Алания и Республики Ингушетия по преодолению последствий осетино-ингушского конфликта и оздоровлению ситуации в республиках", подписанной 15 октября 1997 г. в Москве Председателем Правительства РФ и президентами РСО-А и РИ. Реализация указанной "Программы ...", направленной на снятие основных болевых точек во взаимоотношениях между осетинским и ингушским народами, и активное вовлечение в этот процесс всех здоровых сил Ингушетии и Северной Осетии, должны стать правовой и моральной базой Договора о сотрудничестве между республиками. В противном случае "Договор об урегулировании отношений..." пополнит ряд ранее подписанных президентами республик Ингушетия и Северная Осетия документов, в частности, Соглашения от 11 июля 1995 г. и Меморандума от 8 мая 1997 г., направленных на реализацию указов Президента РФ по вопросам ликвидации последствий осетино-ингушского вооруженного конфликта осени 1992 г., многие решения которых остались практически невыполненными по сей день.

Преодоление последствий конфликта 1992 г. идет с неимоверными трудностями. Периодически обостряется ситуации в зоне конфликта: не прекращаются захваты заложников, обстрелы нарядов милиции и блокпостов, разрушения и поджоги домов возвращающихся вынужденных переселенцев.

В основе постоянного обострения ситуации не только злой умысел, хотя и он имеет место: сложилась целая своеобразная индустрия, доходы которой основываются на бесконечной череде восстановлений и разрушений. Социальная напряженность в зоне конфликтов была бы на порядок меньше, если бы удалось бы воплотить в жизнь уже принятые решения. Однако ни один документ, регламентирующий возвращение вынужденных переселенцев в места постоянного проживания, а их только на федеральном уровне принято несколько десятков, не был выполнен в полном объеме. Конкретная "Программа совместных действий органов государственной власти Российской Федерации, Республики Северная Осетия - Алания и Республики Ингушетия по преодолению последствий осетино-ингушского конфликта и оздоровлению ситуации в республиках" от 15 октября 1997 г. выполнена по оценкам экспертов менее чем на четверть.

Вопросы координации взаимодействия федеральных министерств и ведомств, правительств обеих республик в решении вопросов строительства жилья и возвращения вынужденных переселенцев в места постоянного проживания, других проблем, связанных с завершением конфликта, остаются центральными. На состоявшейся в феврале 1999 г. в столице Ингушетии встрече Председателя Правительства Республики Ингушетия М.-Б.З. Дарсигова и Председателя Правительства республики Северной Осетии-Алания Т.Д. Мамсурова были обсуждены вопросы возвращения вынужденных переселенцев в места прежнего проживания и подписано соглашение, предполагающее обеспечение возвращения вынужденных переселенцев из Республики Ингушетия в населенные пункты Республики Северная Осетия-Алания в основном до декабря 1999 г.

Ключевые проблемы урегулирования конфликта - вопросы возвращения ингушского населения в места проживания на территории РСО-А и их обустройства, а также статус Пригородного района. Для руководства Ингушетии приоритетным направлением является скорейшее возвращение вынужденных переселенцев. По вопросам статуса Пригородного района Р. Аушев - президент Ингушетии предложил ряд инициатив- введение прямого президентского правления, сохранение статуса кондоминиума и др. ставшие предметом обсуждения. Для руководства Северной Осетии приоритетным является признание статуса Пригородного района как части территории республики. Федеральный центр придерживается позиции необходимости согласования этих приоритетов, поддерживая Ингушетию в вопросах вынужденных переселенцев и пресекая попытки изменения статус-кво территории.

Наметились позитивные сдвиги в позициях президентов, парламентов и правительств Северной Осетии и Ингушетии. Удалось наладить сотрудничество республик в социально-экономической сфере, охраны правопорядка. Со своей стороны Правительство России ввело постановлением от 6 марта 1998 г. порядок, по которому вынужденным переселенцам открываются лицевые счета на восстановление жилья, что позволило несколько снизить социальную напряженность. В 1998 г. средства получили свыше тысячи семей.

С августа 1994 г. То есть со времени начала процесса возвращения переселенцев, по 1 октября 1999 г. в Северную Осетию официально возвратилось свыше 14 тыс. ингушей (на начало конфликта в республике проживало 38,7 тыс. ингушей). Реальная же численность возвратившихся в Северную Осетию ингушей не превышает 9 тыс. человек.

Политическое урегулирование конфликта является желательным, но не непременным условиям возвращения перемещенных лиц в места постоянного проживания. Органы государственной власти Российской Федерации при поддержке и тесном сотрудничестве органов государственной власти Ингушетии и Северной Осетии должны синхронизировать процесс добровольного возвращения перемещенных лиц из названных выше республик с политическим урегулированием конфликта. Для этого необходимо постепенно разработать реальный механизм территориальной реабилитации репрессированных народов; законодательно оформить административные границы Республики Ингушетия, внеся соответствующие дополнения в закон РФ "Об образовании Ингушской Республики". До этого времени важно обеспечить продление моратория на территориальную реабилитацию репрессированных народов;

Политологи считают, что нужно срочно скорректировать как норму Конституции Республики Ингушетия, согласно которой важнейшей задачей республики является "возвращение политическими средствами незаконно отторгнутой у Ингушетии территории", так и отдельные положения статей закона Северной Осетии "О миграции", вступающих в противоречие с федеральным законодательством и интерпретируемых ингушской стороной как имеющих антиингушскую направленность.

Органам государственной власти Северной Осетии-Алании в свою очередь потребуется преодолеть сопротивление в решении проблем вынужденных переселенцев-ингушей со стороны ответственных руководителей некоторых ведомств, глав администраций населенных пунктов Пригородного района и наиболее деструктивной части осетинского населения, которые создают искусственно надуманные преграды для возвращенцев. В свою очередь, ингушской стороне, в свою очередь, видимо нужно проявлять осторожность и не предпринимать попыток массового вселения ингушей на территорию пригородного района, в том числе ранее не проживавших в этом районе, без согласования с органами власти РСО-А и в нарушение достигнутых ранее договоренностей.

В Северной Осетии высказывается мнение, что возвращению ингушских вынужденных переселенцев прежде всего препятствуют в основном беженцы из Южной Осетии, занявшие их дома. При расселении в сельской местности Северной Осетии беженцы из Грузии, действительно отдавали предпочтение селам Пригородного района: Ногир, Сунжа, Камбилеевка, Тарское, Октябрьское и др. В настоящее время каждый десятый житель этого района имеет статус беженца или вынужденного переселенца.

Особо отметим, что по соотношению численности беженцев и вынужденных переселенцев к числу постоянного населения Северная Осетия занимает в настоящее время одно из первых мест в Российской Федерации: 570 чел. на 10 тыс. населения. В целом по РФ на 1 января 1997 г. этот показатель составлял 53 чел. - Данные Миграционной службы РФ); в 1995 г. этот показатель был значительно выше: 682 чел. (в РФ - 48 чел.).

Основную часть беженцев и вынужденных переселенцев, находящихся сегодня в Северной Осетии, составляют осетины - 33,5 тыс. чел., или 88,2%, и русские - 2,3 тыс. чел. (6,0%); на долю остальных национальностей приходится - 2,2 тыс. чел. (5,8%). В численности же только беженцев осетины составляют почти 94%; основная часть беженцев-осетин это беженцы из внутренних районов Грузии (87,5%), республик Средней Азии и Казахстана (8,5%) и Южной Осетии (3,1%).

Сегодня в Северной Осетии находятся в статусе беженцев, а также уже легализовались в качестве граждан республики 49,1 тыс. чел., или 30% осетинского населения, ранее проживавшего в Грузии (на начало грузино-югоосетинского конфликта в Грузии проживало 164,0 тыс. осетин, в том числе во внутренних районах - 96,8 тыс. чел., в Южной Осетии - 65,2 тыс. чел., в Абхазии и Аджарии - 2 тыс. чел.). Несмотря на окончание войны в Южной Осетии и ввод туда трехсторонних миротворческих сил (14 июля 1992 г.), заявления руководства Грузии о готовности принять желающих вернуться осетин-беженцев, гарантиях их безопасности и соблюдения всех гражданских и политических прав, неоднократные обращения Президента Республики Южная Осетия Л. Чибирова к беженцам из Южной Осетии с просьбой вернуться на Родину и издания им 11 июня 1997 г. Указа "О первоочередных мерах по содействию процессу возвращения беженцев и вынужденных переселенцев в Республику Южная Осетия", в котором перечислены конкретные меры, призванные заинтересовать беженцев в возвращении в места прежнего постоянного проживания, а также прекращение финансирования Федеральной миграционной службой содержания беженцев в центрах их временного проживания (таких центров на конец 1997 г. в Северной Осетии было 39), возвращения осетин ни во внутренние районы Грузии, ни в Южную Осетию практически не происходит. Невзирая на усилия руководства Северной Осетии и Южной Осетии, а также международных организаций, в частности, Управления Верховного комиссара ООН по делам беженцев (УВКБ ООН) и Норвежского Совета по делам беженцев, разработавших программу обустройства возвращающихся в Южную Осетию и Грузию беженцев (на реализацию этой программы УВКБ ООН выделено 2 млн. долларов США), попытки вернуть беженцев-осетин в места своего прежнего постоянного проживания в настоящий момент остаются малорезультативными.

Проблема невозвращения беженцев-осетин в места своего прежнего постоянного проживания во внутренних районах Грузии и в Южной Осетии была одной из основных в повестке дня представительного совещания, состоявшегося 29 июля 1997 г. в г. Цхинвал. В совещании приняли участие руководители Южной Осетии во главе с Президентом Л. Чибировым, делегация Грузии под руководством личного представителя Президента Грузии по политическим проблемам, национальной безопасности и урегулированию конфликтов И. Мачавариани, представители Северной Осетии во главе с заместителем министра по делам национальностей и внешним связям республики С. Каболовым, делегация миссии ОБСЕ в Грузии во главе с руководителем миссии М. Либалем, делегация миссии УВКБ ООН в Грузии под руководством ее руководителя Э. Менеменджиоглы, представители Норвежского совета по делам беженцев во главе с руководителем совета С. Бексрюдом, делегация представительства УВКБ ООН на Северном Кавказе под руководством главы представительства В. Коштеля, делегация миссии "Нуова Фронтиера" во главе с региональным координатором М. Биньоли.

Проблемы беженцев-осетин и вынужденно перемещенных лиц грузинской национальности в места своего прежнего постоянного проживания стали предметом обсуждения Совещания Смешанной контрольной комиссии (СКК) по урегулированию грузино-осетинского конфликта, состоявшегося 26 сентября 1997 г. На данном Совещании СКК было утверждено "Положение о Специально созданном комитете по содействию добровольному возвращению беженцев и вынужденно перемещенных лиц в места их прежнего проживания". Перед указанным комитетом ставились задачи по координации и активизации деятельности всех структур - республиканских, региональных и международных, - занимающихся практической реализацией "Порядка добровольного возвращения беженцев и вынужденно перемещенных лиц в результате грузино-осетинского конфликта в места их прежнего постоянного проживания", принятого СКК 13 февраля 1997 г. К итогам указанных совещаний необходимо отнести и включение в государственный бюджет Грузии новой статьи расходов: "Финансирование первоочередных мероприятий по возвращению беженцев и насильственно перемещенных лиц в места прежнего проживания", а также появление документа под названием "Перечень мероприятий восстановительных работ региона Цхинвала на 1997-2000 гг.", разработанного Службой региональной политики и управления Государственной канцелярии Грузии при участии осетинской стороны.

Указанные проблемы обсуждались и на встрече Президента Республики Грузия Э. Шеварднадзе и Президента Республики Южная Осетия Л. Чибирова, состоявшейся 14 ноября 1997 года в п. Джава. В указанной встрече приняли участие Президент Республики Северная Осетия - Алания А. Галазов, советник Президента РФ по национальным вопросам Э. Паин, депутат Государственной Думы РФ А. Дзасохов и глава миссии ОБСЕ в Грузии М. Либаль. Президенты Грузии и Южной Осетии подписали итоговый документ встречи "Заявление об итогах встречи", в котором, в частности, было отмечено, "что приоритетными направлениями в урегулировании грузино-осетинских отношений остаются окончательное политическое урегулирование конфликта и добровольное, безопасное возвращение беженцев и вынужденно перемещенных лиц". На прошедшей встрече грузинская сторона подтвердила свое намерение финансировать работы по экономическому восстановлению районов в зоне грузино-осетинского конфликта, а также "готовность способствовать возвращению осетинских семей, вынужденных в свое время покинуть регионы Грузии, находящиеся вне пределов зоны конфликтов". Участниками встречи было решено объявить 1998 год годом возвращения беженцев и вынужденно перемещенных лиц в места их прежнего постоянного проживания, что также нашло отражение в принятом "Заявлении об итогах встречи".

Вопросы возвращения осетинских беженцев и вынужденно перемещенных лиц грузинской национальности в места их прежнего проживания до начала грузино-осетинского конфликта были рассмотрены и на встрече Президента Грузии Э. Шеварднадзе и Президента Республики Северная Осетия - Алания А.Дзасохова, состоявшейся 15 мая 1998 г. в г. Тбилиси.

Касаясь непосредственно самого процесса возвращения беженцев-осетин, отметим, что с середины июня 1997 г. - времени начала активных попыток вернуть беженцев-осетин в Южную Осетию и внутренние районы Грузии - по 1 июня 1998 г. в Южную Осетию при содействии Владикавказского филиала Норвежского совета по делам беженцев и Миграционной службы Северной Осетии вернулось 87 семей (360 чел.), во внутренние районы Грузии - 7 семей (23 чел.). В настоящий момент (на 1 июня 1998 г.) Норвежский совет по делам беженцев занимается вопросами возвращения в Южную Осетию и внутренние районы Грузии еще около 130 семей беженцев-осетин. Необходимо отметить, что, согласно проведенному в марте 1997 г. Норвежским советом по делам беженцев социологическому опросу беженцев-осетин из Южной Осетии и внутренних районов Грузии, 46% опрошенных изъявили желание вернуться под эгидой УВКБ ООН в места своего прежнего постоянного жительства. Реальное же поведение беженцев убеждает, что процесс их возвращения во внутренние районы Грузии и в Южную Осетию в ближайшее время маловероятен; еще менее вероятно возвращение их в перспективе. Практически всех беженцев-осетин из внутренних районов Грузии и Южной Осетии сегодня можно рассматривать как потенциальных граждан Северной Осетии (то же самое относится к беженцам-осетинам из других регионов бывшего СССР), ибо у них сегодня есть следующие варианты выбора:

- вернуться в места своего прежнего проживания на территории внутренних районов Грузии и Южной Осетии;

- выбрать постоянным местом жительства Южную Осетию (для беженцев из внутренних районов Грузии);

- получить земельные участки в Пригородном районе Северной Осетии для жилищного строительства и остаться здесь на постоянное жительство.

Естественно, что основная часть беженцев избирает и изберет последний вариант. За 5-7 лет пребывания указанной категории беженцев на территории Северной Осетии многие из них успешно интегрировались в ее экономическую и политическую жизнь. В значительной степени этой интеграции способствовали и способствуют социально-экономические и этнополитические процессы, происходящие в Северо-Кавказском регионе. Не менее половины трудоспособного населения из числа беженцев-осетин, по данным Миграционной службы Северной Осетии, уже трудоустроены, остальные заняты торгово-челночными операциями, пенсионеры получают российские пенсии, дети учатся в школах и высших учебных заведениях и т.д. Естественно, что заново устраивать жизнь в местах своего прежнего проживания сегодня решатся немногие, тем более, что экономическая ситуация в Грузии, а тем более в Южной Осетии значительно хуже, чем в Северной Осетии.

Основными проблемами беженцев-осетин в Северной Осетии в настоящее время являются отсутствие у многих из них элементарных жилищных условий, а также ограниченные Законом Республики Северная Осетия - Алания "О миграции" (принят 10 ноября 1996 г.) возможности легализации в качестве граждан Северной Осетии. Последнее является, на наш взгляд, вопросом времени, в связи с чем необходимо отметить, что, несмотря на существовавшие и существующие ограничения прописки (регистрации), с 1989 по 1997 год включительно сальдо миграции осетин в Северной Осетии составило 28,6 тыс. чел., 73% которых (20,8 тыс. чел.) являются выходцами из внутренних районов Грузии и Южной Осетии, в том числе вчерашними беженцами. (Отметим, что за весь межпереписной период 1979-1988 гг. сальдо миграции осетин в республике составило немногим более 3,5 тыс. чел.).

В целом значительное количество беженцев из Грузии, которое серьезно осложняет социально-экономическую и политическую ситуацию в республике. По официальным данным, в республике зарегистрировано более 30 тыс. беженцев из Грузии (из 38,3 тыс. вынужденных мигрантов на 1 июля 1999 г.). В действительности их гораздо больше с учетом экономических трудностей, переживаемых сегодня Грузией, свободного пересечения границы, тесных родственных связей и других факторов. В июне 1997 г. Правительство Северной Осетии даже приняло решение о том, что беженцы из Южной Осетии и Грузии, за исключением социально незащищенных, должны освободить общественные места проживания на территории республики.

С целью упорядочения учета вынужденных мигрантов республиканская миграционная служба, в соответствии с Указом Президента РСО-А А. Дзасохова от 7 марта 1998 г. "О мерах по усилению борьбы с преступностью и укреплению правопорядка в Северной Осетии", начала перерегистрацию беженцев и вынужденных переселенцев. Этой акцией руководство республики надеется выявить лиц, незаконно находящихся на ее территории и ускорить процесс добровольного возвращения беженцев в места постоянного проживания. По оценкам руководства миграционной службы республики, статуса могут лишиться более 10 тыс. беженцев и вынужденных переселенцев. В 1999 г., например, статуса беженцев лишены около 200 чел. из внутренних районов Грузии - в основном лица, имеющие статус, пользующиеся льготами и получающие пенсию в Северной Осетии, но фактически проживающие в Грузии.

Порядок возвращения беженцев, подписанный в феврале 1997 г. во Владикавказе представителями четырехсторонней смешанной контрольной комиссии (России, Грузии, Южной и Северной Осетии, миссии ОБСЕ в Грузии) по полномасштабному урегулированию грузино-осетинского конфликта, создает необходимые правовые условия для того, чтобы люди вернулись в родные места. Все материальные затраты, связанные с отправкой беженцев в Закавказье, взяли на себя международные организации - УВКБ ООН и Владикавказское отделение Норвежского совета по беженцам. Начиная с 1997 г. по мере стабилизации обстановки в Грузии и в соответствии с принятым порядком возвращения беженцев и временно перемещенных лиц 285 семей вернулись в Южную Осетию и 25 семей - во внутренние районы Грузии.

Чеченский кризис. К концу 80-х годов Чечено-Ингушская АССР была достаточно органичной частью советской экономической, культурной и политической системы. В структуре межреспубликанского обмена республика представляла собой преимущественно ввозящий регион, зависимый от российского экономического комплекса. Развивающиеся на этом фоне этнодемографические тенденции носили амбивалентный характер. На полиэтничном пространстве республики абсолютно преобладали чеченцы - 734 тыс. чел., 58% русских более 300 тыс. чел.), ингуши (60 - 70 тыс.), армяне 115 тыс.), украинцы (12,5 тыс.) и другие представители, в основном, народов. За период 1970-1989 гг. доля чеченцев в республике увеличилась на 10%. Среди других народов Северного Кавказа они доминировали по численности. Средний возраст составлял 26 лет и был третьим показателем среди других этнических групп региона. преобладала тенденция [19] быстрого роста числа лиц моложе трудоспособного возраста (+11,3%) и лиц трудоспособного возраста 26, 8 %.. Демографическая структура чеченцев в ЧИР обладала отдельными четко прослеживающимися отрицательными чертами. Удельный вес сельского населения составлял 74,9% от общей численности чеченцев республики (за 1970-1989 гг. его снижение составило всего 7,2%). (Тишков А. Беляева Е.Л. Марченко Г.В. Чеченский кризис. Аналитическое Обозрение. М.1995 с.16) Республика избыточными трудовыми ресурсами: мобильность чеченцев - в форме сезонного отходничества не снимала проблему частичной безработицы, которая, по оценкам экспертов, достигала пример-200 тыс. чел.. чел. Низкий удельный вес по сравнению с другими народами региона среди чеченцев имели лица умственного труда (21,8%), с высшим образованием (4,4%) . Эти индикаторы свидетельствуют о незавершенности советской модернизации и урбанизации чечено-ингушской республики на фоне общероссийских этнодемографических процессов. Высокие темпы демографического роста обеспечили превращение к концу 80-х годов XX в. чеченцев в самый крупный этнос Северного Кавказа. Это обстоятельство предопределило развитие этнического самосознания чеченцев и переосмысления ими роли вайнахского этноса в регионе. В 70-80-е годы этот процесс был под контролем КПСС, которая с одной стороны вела пропаганду принципов советского патриотизма и социалистического интернационализма, с другой административно контролировала идеологический процесс распространения общественно-политической литературы националистического характера и т.п. Поощрялись изучение и пропаганда положительных событий в истории чечено-российских взаимоотношений, и было ограничено специальное изучение углубленное трагических проблем выселения и репрессий.

С середины 80-х годов под влиянием политики перестройки, гласности и разоблачения сталинизма все интересы чеченской интеллигенции и общества в целом сосредоточиваются на одностороннем освещении двух проблем чеченской истории депортации в годы Великой Отечественной войны и поражении движения Шамиля в Кавказской войне. На этой основе в обществе происходит идеализация героев борьбы с колониальной политикой Российской империи и демонизация самой политики советской власти в целом, важным фактором стереотипизация этнического о самосознания. Чеченские националисты провозгласили лозунг "Нас - миллион", подразумевавший лидирующее в политике положение чеченцев на всем Северном Кавказе. Открыто выражалось недовольство тем обстоятельством, что чеченцы и ингуши, будучи потомками носителей древнейшего языка на Кавказе, оказались самыми не развитыми в правовом отношении советскими этнонациями, полностью не завершившими становления своей суверенной  государственности. Традиционная этносоциальная, этноконфессиональная и советская модернизационная социальная структуры находились в крайне сложном взаимодействии, по-разному проявлявшемуся в урбанизированной и сельской среде, в различных вариантах социокультурной идентичности.

Чеченцы и ингуши, не завершив перехода о традиционного общества к советскому индустриальному, оказались включены в новую переходность, обладающую иными, чем их традиции и советское общество измерениями.

Болезненные и замалчивавшиеся в предыдущий период факты российско-чеченских отношений стали отправной базой для нагнетания в Чечне антирусских настроений, формирования под демократическими лозунгами националистических, сепаратистских движений. К концу 80-х годов XX в. консервативно-коммунистическое руководство ЧИ АССР во главе с Д. Завгаевым начинает терять контроль над политическим процессом, часть населения - русские и русскоязычные специалисты, эмигрируют из республики. Чеченские и ингушские националистические движения фактически сегментировали республику по этническому признаку, ее единство с трудом удерживалось партийно-номенклатурным руководством. Катасрофический аспад СССР и отказ либерально-демократического российского режима от поддержки Д. Завгаева и всей советской системы власти на местах привели к разделу ЧИ АССР на Чеченскую и Ингушскую республики. В Чеченской Республике вне правого поля происходит насильственный разгон Верховного Совета и администрации Д. Завгаева- то есть государственный переворот. Но население не вступилось за легитимный Верховный совет, так как советская система была к этому времени дискредитирована в глазах местного общества. В результате практически безальтернативных выборов в октябре 1991 г. Президентом ЧИР стал лидер радикальных чеченских националистов Д. Дудаев, который оттеснил от участия во власти национал-демократическую интеллигенцию. Указ Д. Дудаева об объявлении суверенитета Чеченской Республики с 1 ноября 1991 г. привел к новму затяжному конфликту с федеральной властью, на этот раз с режимом Б.Н. Ельцина, Выход из экономического, политического и правового пространства Российской Федерации привел к развалу и деградации всех сфер общества, дезинтеграции чеченской элиты и чеченского этносоциума.

Псевдодемократический режим Д. Дудаева, несмотря на принятие ряда формально демократических законодательных актов (Конституция 1992 г., закон о самоуправлении и др.), уже к 1993 г. превратился в авторитарно-криминальный. В условиях быстрой маргинализации чеченского общества Д. Дудаев попытался, как это обычно происходит в маргинальной среде, опереться на традиционные институты: тайповые и надтайповые структуры как инструмент консолидации чеченского общества на основе исконной имманентной чеченской демократии. Такая структура с точки зрения идеологов чеченского национализма является крупным вкладом в развитие теории и практики дополнения современной демократии.

Реанимация родоплеменной в своей основе тайповой структуры и соответствующих архаичных институтов, а гак же опора на виды кадирийского тариката и другие элементы ретрадицонализма привели к демодернизации и архаизации чеченского общества, ослабили его интеграционные механизмы. В результате заметно углубился раскол в чеченской элите, что привело к противостоянию Парламента и Президента Чеченской Республики, Оно закончилось разгоном Парламента (июнь 1993 г.) и установлением диктатуры Д. Дудаева, который, впрочем, никогда не контролировал всю территорию республики и пользовался поддержкой не более четверти населения.

Неспособность режима Д. Дудаева к обеспечению позитивного развития Чеченской Республики привела последнюю к глубокому кризису. В результате неспособности федеральной власти найти мирный способ решения проблемы военные действия 1994-1995 гг. привели к значительным разрушениям и подрыву социальной и экономической сферы Чечни.

Восстановительный период 1995-1996 гг., несмотря на очевидную коррумпированность в решении многих экономических проблем, имел некоторую динамику, но был прерван Хасавюртовскими соглашениями, которые фактически передали Чечню под полный контроль полукриминальных "полевых командиров", а точнее главарей бандформирований установивших террористический контроль над "своими" территориями, что привело к массовому бегству населения.

В результате выборов 27 октября 1991 г. был избран Президент Чеченской Республики и Парламент. 1 ноября 1991 г. вышел Указ Президента о государственном суверенитете Чеченской Республики, что означало ее реальный выход из состава Российской Федерации. Но как всегда в жизнь это решение так и не удалось претворить.

В это время Дудаев вместе со своими сторонниками приобретает все большую популярность, а уже в 1992 г. захватывает власть. За счет своих идей и лозунгов ему удалось привлечь на свою сторону большое количество народа. В 1991 г. вокруг Дудаева ставшего объективно значительным лидером чеченцев на некоторое время выкристаллизовался круг интеллектуалов-идеологов и практических организаторов из преимущественно теневого предпринимательства. В центре этого сообщества стояла фигура харизматического генерала. Но это общность распалась на сегменты уже к концу 1991 г., как речь зашла о разделе плодов победы - постов в новом парламенте, правительстве, госаппарате и связанных с этим реальных, но чаще оказавшихся мнимыми власти и ресурсов. Однако в сентябре-октябре, в период наиболее острой борьбы, революционная романтика, близость победы и страх, что Москва не даст ею воспользоваться, прочно соединяли тогдашних дудаевцев. Подталкиваемая массами и собственной политической неопытностью, дудаевская группа действовала решительно и безапелляционно. Разогнав деморализованную местную партноменклатуру и видя, что хаос в Москве парализовал грозненскую милицию и КГБ, дудаевцы нарушили существовавший договор с Р. Хасбулатовым, и не стали делиться с ним властью.

Идеи Дудаева были чрезвычайно просты и доходчивы : восстановление Горской республики как конфедеративного государства, которое объединит все народы Кавказа, провозглашение независимости самой Чечни.

До начала ввода войск в Чечню чеченцы были разделены между собой: региональные различия (3 региональных группы: Надтеречный р-н, Малая и Большая Чечня.) В республике борьба между региональными группировками стала доминирующим фактором политической жизни после начала перестройки. В основе группировок находились тайповые родо-территориальные общности, что придавало специфический оттенок этнополитическому процессу.

Чеченская Республика фактически стала независимым, но непризнанным государством. А. Масхадов пытался создать государство на волне крайнего чеченского национализма, проповеди чеченской исключительности и опоре на традиционный суфийский ислам. В борьбе с А Масхадовым за власть другие полевые командиры Ш. Басаев, 3. Яндарбиев, М. Удугов и др. выдвинули проект создания Кавказского Халифата на основе идей ваххабизма, стремящегося преодолеть этнические, клановые и видовые перегородки. Борьба за реализацию обоих проектов создания исламского государства - традиционалистского и "ваххабитского"- привела к возникновению параллельных органов власти (две Шуры и др.), потере управлямости, развалу социально-экономической сферы, инфраструктуры, МИГрации из Чечни фактически половины собственного чеченского населения.

       Начавшееся военное противостояние и предшествовавшие ему события в Чеченской республике сопровождались значительными человеческими жертвами, разрушениями населенных пунктов и вынужденной миграцией населения, масштабы которой не знала новейшая история Российской Федерации. По оценкам, основанным на анализе различных официальных и неофициальных данных, на протяжении 1990-х годов территорию Чеченской республики временно или постоянно покинули 700-800 тыс. человек. С начала 1990-х гг. обстановка здесь начала резко ухудшаться: закрывались предприятия, прекратилась выплата зарплаты и росла социальная напряженность, отмечались факты притеснения представителей различных этнических групп со стороны националистически настроенных чеченцев, резко осложнилась криминогенная и санитарно-эпидемиологическая обстановка. Все эти факты в комплексе с отсутствием правовой и социальной и защищенности граждан и бездействие органов власти в республике, отвечавших за обеспечение правопорядка привели к массовому исходу мигрантов, прежде всего русских. На основании анализа развития событий в республике нами выделены этапы развития событий и установлена динамика прибытия вынужденных мигрантов из Чеченской республики.

До декабря 1994 г. зона военных действий охватывала преимущественно центральную часть республики, а именно населенные пункты - Грозный, Долинский, Червленое, Первомайскую, Алхан-Кали и прочие. Известно, что до начала 1990-х гг. в Грозном русские были преобладающим этносом, составляя около 53% населения города (или 3/4 всего русского населения республики), на чеченцев приходилось всего около 31%. С обострением националистических настроений начинают выезжать русские и этнически смешанные семьи. Национальный состав вынужденных переселенцев из Чеченской республики на этом этапе на 80% был представлен русскими, примерно 5% составляли армяне, 3% - украинцы и 1,5% - татары. Со временем миграция приобрела буквально лавинообразный характер. По примерным оценкам с 1989 по 1993 гг. территорию бывшей Чечено-Ингушетии покинули свыше 230 тыс. человек (органы Федеральной миграционной службы России зарегистрировали около 208 тыс. человек из них в различных регионах). За это время миграционный отток населения с территории бывшей Чечено-Ингушетии вырос в 1,6 раза, а приток в республику сократился в 2,5 раза. Из 372 тыс. русских, проживавших в бывшей Чечено-Ингушетии на момент переписи 1989 г., к 1993 г. осталось всего 250 тыс. человек. Потоки вынужденных переселенцев устремились преимущественно в соседние регионы - Ингушетию, Дагестан, Северную Осетию и Ставропольский край. Часть из вынужденных переселенцев направились далее - Астраханскую, Волгоградскую, Саратовскую, Белгородскую и Воронежскую области. В конце 1994 г. резко выросло количество обращений в Миграционную службу - поскольку многие уезжавшие из Чеченской республики не могли продать жилье и имущество и остро нуждались в помощи государства. Расселение мигрантов на этом этапе происходило преимущественно в соседних регионах около 73% - в Ингушетии, 15% - в Дагестане, примерно 6% - на Ставрополье, поскольку многие (до 90% по данным Миграционных служб) надеялись на скорое возвращение.

В рамках января-февраля 1995 г. военные действия существенно расширили свою географию за счет нескольких административных районов на севере республики - Надтеречного, Наурского и Шелковского. Русскоязычное население составляло в них от 30% до 35% населения. Кроме того, ведение активных боевых действий в густонаселенных районах Грозного создало реальную угрозу для жизни гражданского населения. В результате поток вынужденных переселенцев резко возрос: в январе в территориальные органы Миграционной службы обратились около 90 тыс. человек, в феврале 1995 г. - около 85 тыс. человек. Наибольшая доля вынужденных переселенцев по-прежнему была сконцентрирована в Ингушетии (более 41%), Дагестане (примерно 36%) и на Ставрополье (около 14%). Был организован вывоз вынужденных переселенцев из Чеченской республики по трассе Грозный - Моздок - Минеральные Воды. Доля русских среди мигрантов в это время существенно повысилась, составив около 90%, но он по-прежнему оставался полиэтническим - среди переселенцев были армяне (6%), украинцы (1,9%), ногайцы (1,4%) и многие другие этносы.

В марте-мае 1995 г. центр вооруженных столкновений перемещается в район Гудермеса и Аргуна. В это время наблюдалась миграция вынужденных переселенцев в основном в горные (южные) районы Чечни, поскольку основным населением данных городов являлись этнические чеченцы. В Гудермесе - втором по величине городе республики 1/3 населения (12,6 тыс. человек) составляли русские. В основном именно русские вынужденные мигранты выезжали в другие регионы России. К середине мая 1995 г. из Чеченской республики выехало около 400 тыс. человек. Большинство осели на приграничных территориях - прежде всего в Ингушетии, Дагестане, Ставрополье, Краснодарском крае, Ростовской области, Северной Осетии. Возможности некоторых регионов по приему вынужденных мигрантов при их ограниченных финансовых ресурсах были "на пределе" - к примеру, Ингушетия, всего за три месяца боевых действий приняла более 160 тыс., Дагестан - 100 тыс., Ставрополье - около 40 тыс. человек.

Новое обострения ситуации в районе Грозного и Аргуна произошло в Июнь-август 1995 г. К середине лета 1995 г. в территориальные органы миграционной службы обратились свыше 487 тыс. человек, а по некоторым экспертным оценкам общее число мигрантов, покинувших Чеченскую республику, к этому моменту оценивалось в 610 тыс. человек. Примерно около 200 тыс. вынужденных переселенцев переместились внутри Чечни.

Зима 1995-1996 гг. - лето 1996 г. и характеризовались резким расширением зоны военных действий за счет южных горных районов Веденского, Шалинского и Урус-Мартановского и выходом боевых действий на территорию соседней Ингушетии. Несмотря на указ о выводе войск из Чеченской республики от 24 августа 1996 г., ситуация оставалась сложной - происходили террористические акты. Происходил массовый отток вынужденных мигрантов из Грозного, Серноводска и Бамута направился в Ингушетию, а затем в другие регионы России.

 

В октябре - декабре 1996 г. наблюдалась относительная стабилизация обстановки и сокращение потока вынужденных переселенцев из Чеченской республики. Неизменным оставался этнический состав переселенцев - в нем по-прежнему (87%) доминировали русские. 14 декабря 1996 г. было объявлено о выводе войск и окончании военной кампании. "Первая" чеченская война 1994-1996 гг. по примерным оценкам унесла жизни более 86 тыс. человек и согнала со своих мест не менее 800 тыс. человек, из которых 250 тыс. русскоязычного населения. По сведениям, обнародованным генералом В. Маниловым, в ходе "первой" чеченской кампании погибло 3,8 тыс. военных, число раненых им было оценено в 17,9 тыс. человек.

Формально ключевой проблемой урегулирования взаимоотношений с Чечней являлся вопрос о статусе этой республики. Поскольку все были уверены, что процесс мирного урегулирования в значительной мере затруднен отсутствием взаимопонимания между Москвой и Грозным по вопросу юридического статуса Чечни как суверенного государства, то было решено сделать принципиальные уступки мятежной республике в этом направлении. Первая военная кампания в Чечне , как известно, завершилась подписанием 31 августа 1996 г. в Хасавюрте двух документов - "Совместного заявления" и "Принципов определения основ взаимоотношений между Российской Федерацией и Чеченской Республикой". В первом документе отмечается, что договоренности в отношении основных принципов взаимоотношений федерального центра и Чечни будут достигаться, исходя из Всеобщей декларации прав человека и Международного пакта о гражданских и политических правах. В нем также подчеркивается недопустимость актов насилия и оказания давления на политических оппонентов. Второй документ определяет сроки подписания политического соглашения между Чечней и Центром - до 31 декабря 2001 г.

Военные действия после печально знаменитого Хасав-Юртовского соглашения в Чечне были прекращены, а определение статуса Чеченской республики отложено на пятилетний срок.        Несмотря на это, Чеченская республика считала себя независимой. А. Масхадов прилагал все усилия, чтобы добиться международного признания республики, т.к. рассчитывал на что страны Европы могут в дальнейшем повлиять на решение России о суверенном статусе Чечни.

 В это время в республике массовый отток гражданского населения из зон нестабильности форсированно продолжался. Особенно значительным в был отток русского населения Руководство Российской Федерации по политическим соображениям , которое в ходе многочисленных переговоров с руководством Чечни ни разу не поставило на обсуждение вопрос о положении русских и населения других нетитульных национальностей в Чечне. Результатом целенаправленной антирусской политики чеченского руководства, бомбардировок и артиллерийских обстрелов федеральными войсками в период "чеченской" войны г. Грозного в котором жили 72% русского населения Чечено-Ингушетии, и минусовых показателей естественного прироста населения - численность русских в Чечне на начало 1999 г. не превышала 25 тыс. человек. На момент провозглашения "независимости" Чечни в октябре 1991 г. на "чеченской" территории бывшей Чечено-Ингушской Республики проживало порядка 220-240 тыс. русских. Наряду с угрозой гибели, можно назвать еще одну причину значительной миграции русских из Ингушетии в начале 1990-х гг. - опасения возможности выбора Ингушетией чеченского сценария дальнейшего развития государственности, а также проявление сильных антирусских (антиказачьих) настроений в 1990-1992 гг., итогом которых были жертвы со стороны русского населения. Усилил миграцию русских из Ингушетии и осетино-ингушский вооруженный конфликт осени 1992 г. В результате этого конфликта десятки тысяч вынужденных переселенцев-ингушей из Северной Осетии оказались на территории Ингушетии, в том числе и в районе компактного проживания русских в Сунженском бывшем казачьем районе. Это в свою очередь привело к "выдавливанию" русских - потомков казаков из указанного района, в котором проживала основная часть русского населения Ингушетии.

По данным Всесоюзной переписи населения 1989 г., на территории будущей Ингушетии в 1989 г. проживало 186 тыс. чел., в том числе 138,6 тыс. ингушей и 24,6 тыс. русских, то в 1994 и 1995 гг., по данным Госкомстата РФ, в Ингушетии проживало уже соответственно 211 и 280 тыс. чел. (увеличение за год почти на 70 тыс. чел., или на треть). Согласно же переписи населения, проведенной в Ингушской Республике в сентябре 1992љг., численность ее населения насчитывала 226,1 тыс. чел., в том числе 198 тыс. ингушей и 10 тыс. русских. На 1 января 1999 г., по данным Госкомстата Ингушетии, численность всего населения республики насчитывала уже 317 тыс. чел., в том числе 263,8 тыс. ингушей и 14,2 тыс. русских. 

Только за 1989-1993 гг. из Сунженского района, который в 1990 г. стал очагом напряженности между ингушами и русским (казачьим) населением, а с января 1992 г. и объектом территориального конфликта между Чеченской Республикой и Ингушетией, уехало более 18 тыс. человек, или около 75% русского населения "ингушских" районов бывшей Чечено-Ингушской Республики. Только в 1991-1992 гг. из Чеченской и Ингушской республик уехало около 120,0 тыс. человек, или 40% русского населения бывшей Чечено-Ингушской АССР.

Последующий период характеризуется дальнейшим обострением этнополитической ситуации в регионе в целом и в Ингушетии, в частности. В эти годы исход русских из Ингушетии продолжался, о чем свидетельствуют данные ежегодных учетов естественного и миграционного движения населения, проводимых Госкомстатом Ингушетии. За период 1989-1998 гг. численность русских в Чечне и Ингушетии уменьшилась, по нашим расчетам, почти на 266 тыс. чел., в том числе за счет миграционного оттока - на 257 тысяч. Удельный вес русских в численности населения указанных республик составил на начало 1999 г. соответственно 4,2 и 1,1%, тогда как в 1989 г. в численности всего населения Чечено-Ингушетии русские составляли четвертую часть - 23,1%. Происходящие в настоящее время события в Чечне и проведение военной операции федеральных войск на территории Чечни приводят к массовому исходу русских. Остающиеся в контролируемых сегодня федеральными войсками Наурском и Шелковском районах Чечни русские (10-15 тыс. человек) получили шанс остаться на родной земле. Независимо от того, как и когда будет окончательно урегулирован чеченский кризис, исход русского и русскоязычного населения из нее стал свершившимся фактом.

Массовые перемещения людей, спасавшихся от войны и этнических чисток, кардинально изменили этнический состав ряда территорий. Численность населения Чечни, по оценкам Госкомстата России, сократилась до 780 тыс. чел. на 1 января 1999 г. - примерно на четверть по сравнению с 1989 г. По заявлениям официальных лиц Чечни, оценки Госкомстата завышены минимум на 30%. В настоящее время в Чеченской Республике находится, по данным МВД России, примерно 29 тыс. русских жителей, подавляющее большинство из которых (свыше 17 тыс.) составляют люди пенсионного возраста, беспомощные старики . В районах компактного расселения русскоязычного населения (Шелковском, Наурском) его численность сократилась на порядок. В частности, в Наурском районе до 1993 г. проживало около 12 тыс. русскоязычных, а в настоящее время имеется лишь 500 семей.

По оценкам Миннаца России, с 1991 по 1999 г. на территории Чечни было убито (не считая погибших во время военных действий) более 21 тыс. русских, захвачено более 100 тыс. квартир и домов, принадлежащих "некоренным" жителям Чечни (включая ингушей), более 46 тыс. чел. было обращено в рабство либо использовано на принудительных работах (от сбора дикорастущей черемши до строительства дороги в Грузию через Итум-Кале и Тазбичи).

Обстановка в Чечне и вокруг нее на всех этапах развития кризиса оказывала дестабилизирующее влияние на весь Северный Кавказ. Ситуация в Чеченской Республике, ее взаимоотношения с Москвой во многом определяли характер социально-политических процессов на Кавказе. С особой тревогой за событиями в этой республике следят соседние российские территории. Экономическая разруха и внутриполитическое противоборство поставили чеченское общество перед проблемой физического выживания. Криминализация Чечни достигла предела, не прекращались теракты, бандитские нападения, захваты заложников и другие тяжкие преступления, совершаемые в республике и за ее пределами. За первое полугодие 1999 г. 45 сотрудников милиции и военнослужащих внутренних войск МВД России погибли, еще 85 ранены на административной границе с Чечней.

Чеченские сепаратисты и международные террористы планомерно реализовывали известный сценарий: путем разжигания конфликтов и дестабилизации обстановки в соседних республиках фактически отторгнуть Северный Кавказ от России с последующим созданием при доминирующей роли Чечни исламского государства "имамата от моря до моря".

Следующим шагом стало подписание 12 мая 1997 г. договора "О мире и принципах взаимоотношений между Российской Федерацией и Чеченской Республикой Ичкерия", в котором стороны договорились навсегда отказаться от применения и угрозы применения силы при решении любых спорных вопросов, строить свои отношения в соответствии с общепризнанными принципами и нормами международного права. Вопрос о статусе Чеченской Республики в договоре формально обойден, но подразумевалось, что в перспективе он будет поставлен к контексте международного права.

Отсрочка решения вопроса о статусе Чечни сыграла важную роль в завершении вооруженных действий. Однако вопрос о статусе Чечни оставался камнем преткновения в развитии сотрудничества федеральных органов государственной власти и органов государственной власти Чечни. Взаимоприемлемое решение вопроса о статусе Чечни не могло быть найдено: консенсус в чеченском обществе относительно независимости республики и давление со стороны внешних экстремистских сил ограничивали возможности чеченской стороны к компромиссам, а для органов государственной власти России были неприемлемы действия, выходящие за конституционно-правовое поле. Для политологов было очевидно, что признание независимости Чечни не снимет напряженности, а, наоборот, простимулирует террористический режим и положит начало новой эскалации межэтнических столкновений, нестабильности в Северо-Кавказском регионе, что собственно и произошло.

В 1997 до 1999 гг., включительно отслеживался миграционный отток населения различных этнических групп из Чеченской республики, прежде всего русских, уходивших разгула бандитизма. В 1999 г. в Чеченской республике оставалось по разным оценкам от 30 до 150 тыс. русских. Минимальную оценку приводит МВД России, а максимальную - А. Кадыров. Более реальной представляется оценка, которую давали Федеральная Миграционная служба и Совет Безопасности России - от 50 до 60 тыс. человек. 

Важным рубежом в развитии миграционной ситуации явилось нападение бандитских формирований на приграничные районы Дагестана летом 1999 г. В Дагестане остались без крова около 17 тыс. человек, многие из которых стали вынужденными переселенцами.

Естественно что важнейший этап обострения миграционной проблемы этап связан с началом военной операции в Чеченской республике в 1999 г. В процессе развертывания военных действий произошел новый массовый исход вынужденных мигрантов - чеченцев на территорию Ингушетии. По данным государственного комитета по статистке с 29 августа 1999 г. по 1 января 2000 г. Чеченскую республику временно покинули 266,8 тыс. человек, большая часть из которых (213 тыс. человек) к апрелю 2000 г. находились на территории соседней Ингушетии.

В ходе анти-террористической операции, или второй чеченской кампании с 1 октября 1999 г. по 28 мая 2001 г. потери федеральных вооруженных сил составили 3,1 тыс. человек убитых и 9,2 тыс. человек раненых (3). По сведениям военных каждая неделя добавляет к цифре потерь 15-20 убитых и 50-60 раненых. По примерным оценкам около 13-14 тыс. человек потеряли чеченские бандитские формирования. Потери среди мирного населения оценить пока достаточно сложно.

Военный конфликт в Чеченской республике привел к нескольким демографическим последствиям. Во-первых, численность населения в регионе существенно уменьшилась. Однако при этом, к настоящему времени существует несколько взаимоисключающих цифр по оценке численности населения Чеченской республики. По данным московских властей - 573,9 тыс. человек, по данным паспортно-визовой службы МВД - 995,5 тыс., по данным местных администраций - 1166,3 тыс., Датский совет по беженцам - 733,9 тыс. человек Полагаем, что численность наличного населения в Чеченской республике в настоящее время вряд ли превышает 800-900 тыс. человек.

Важным демографическим последствием стало кардинальное изменение этнического состава населения в республике. Чеченцы составляют теперь подавляющую часть населения - 97,4% (вместо 70,7% в момент последней переписи 1989 г.). В результате миграционного оттока и существенных демографических потерь доля русских сократилась с 29% до 1,3%. По оценкам экспертов численность русского населения в регионе сократилась на протяжении 1990-х гг. по меньшей мере, на 300-360 тыс. человек. В настоящее время в Чечне остается только около 10 тыс. русских.

В Чечне произошел резкий процесс деурбанизации, связанный с бомбардировками и разрушениями крупнейших городов, а также интенсивным оттоком из них населения. Существенно возросла доля сельского населения, которое теперь составляет около 80% от общего населения республики. Это изменение связано, прежде всего, с миграцией в пределах Чечни. В результате военных действий значительная часть населения Грозного была вынуждена покинуть город - в июле 2000 г., несмотря на сильные разрушения, там проживали около 67 тыс. человек, в 2001 г. число жителей возросло до 80 тыс. человек. Относительно крупными городами в Чечне остаются Урус-Мартан (более 41 тыс.), Гудермес (33,5 тыс.) и Аргун (23 тыс. человек). Кроме того, значительная часть чеченцев временно проживает в Ингушетии. По мере стабилизации социально-политической обстановки в Чеченской республике, видимо, будет происходить возвращение населения в города.   

Одной из проблемных территорий Северного Кавказа  является Дагестан, в котором некоторое время существовала серьезная опасность территориальной целостности и сохранению мира. Возникновение критического положения в Дагестане было обусловлено в значительной мере тем, что дестабилизация ситуации в Республике Дагестан и выход к морю через территорию "дружественного" для Чечни Дагестана являлось составной частью стратегического плана чеченских сепаратистов, находившихся в "географической изоляции" от внешнего мира. Радикально настроенные чеченские "полевые командиры" во главе с Ш. Басаевым, взявшие на вооружение идею исламизации Чечни и Дагестана с перспективой образования единого исламского государства, пытались последовательно ее реализовать путем развертывания пропаганды, форсированного обращения в свою веру жителей республики, военной подготовки молодежи в лагерях на территории Чечни и Дагестана.

Отрицательное влияние на внутриполитическую обстановку в республике оказывало отсутствие авторитетного религиозного лидера, способного сплотить все этнические группы, что сделало Дагестан уязвимым для проникновения религиозного экстремизма. Ваххабиты составляют 2-3% населения Дагестана и локализовались главным образом в сельских районах центрального горного и предгорного Дагестана и примыкающих к ним равнинных районах республики (Буйнакском, Кизилюртовском, Хасавюртовском). В частности, ваххабистские группировки были в даргинских поселениях, а также среди лезгин. Благоприятную почву для распространения религиозного экстремизма в Дагестане создавало  бедственное положение в социально-экономической сфере республики, массовая безработица, разгул криминальных сил, слабость властей. Хотя общее число ваххабитов незначительно, воздействие их на политическую ситуацию становится существенным. Они были хорошо вооружены, что сильно простимулировало горское население приобретать вооружение для своей безопасности. Кроме того, критика ваххабитами традиционного ислама не только возбуждала силовую вражду между этими религиозными группами, но и радикализировала  деятелей традиционного ислама.

Дестабилизирующее влияние на политическую обстановку в республике оказал не признанный на официальном уровне в Дагестане Конгресс народов Чечни и Дагестана, целью которого фактически являлся перенос военных действий на территорию Дагестана. Неспровоцированное вторжение чеченских исламистов в Ботлихский район Дагестана продемонстрировало не силу ваххабитов, а слабость республиканских и федеральных властей. Альтернативой объединения народов Дагестана вокруг правительства республики перед угрозой исламизации республики была, является не менее вероятная, легализация вооруженных формирований национальных движений - предвестник наихудшего сценария развития событий.

В самых отдаленных от центра высокогорных районах Дагестана, граничащих с горной Чечней, была сделана попытка формирования плацдарма для вооруженных отрядов "ваххабитов", требующих выхода Дагестана из состава России и провозглашения исламского государства. По всей видимости, целью "ваххабитов" было образование в труднодоступных горах Аварии "освобожденной территории" наподобие уже возникшего на юге Буйнакского района, на землях селений Карамахи и Чабанмахи, "мусульманского джамаата", добившегося независимого от властей Дагестана и России самоуправления.

 Последующие события показали что планам сепаратистов в Дагестане не было дано осуществиться: решающим фактором стала оценка действий боевиков как вооруженное вторжение извне, что было особенно болезненно для дагестанцев, приютивших во время Чеченской войны десятки тысяч беженцев, бежавших от военных действий, категорическое несогласие всех народов Дагестана с уготованной им участью. Действия федеральных войск и руководства республики получили массовую поддержку населения Дагестана, что было большой неожиданностью для чеченских бандформирований.

Операция против известных мятежных ваххабистских центров Дагестана, планировавшаяся как полицейская акция, обернулась полномасштабными военными действиями, растянувшимися на две недели. Хотя не секрет, что "карамахинская зона" с осени 1998 г. подготавливалась к обороне: была создана соответствующая инфраструктура, накапливались вооружение и боеприпасы, обучались бойцы. Осложняющим фактором для Москвы и Махачкалы стало в разгар боевых действий в "карамахинской зоне", вторжение чеченских боевиков в Новолакский район Дагестана 5 сентября. По версии Ш. Басаева, цель вторжения заключалась в отвлечении сил, штурмующих Карамахи и Чабанмахи. Наиболее интенсивные боевые действия в Новолакском районе велись вплоть до 12 сентября, когда были очищены села "карамахинской зоны", хотя спорадические вооруженные столкновения продолжались еще некоторое время.

Итоги войны в Дагестане неутешительны: в результате боев со 2 августа по 20 сентября погибло 275 и ранено 937 военнослужащих федеральных сил. По данным Минобороны РФ, потери армейских подразделений и частей составили 104 убитыми, в том числе 24 офицера. 291 военнослужащий получил ранения, среди которых 74 офицера. По данным МВД РФ, внутренние войска и отряды милиции потеряли 171 чел. убитыми и 646 раненными. Кроме того, 15 чел. пропали без вести. Значительные потери понесли правоохранительные органы Дагестана и отряды ополченцев. Свыше 20 тыс. дагестанцев бежали из районов боевых действий, хотя к концу сентября большинство из них вернулись в места постоянного проживания. Это была одна из первых попыток решения проблемы вынужденных переселенцев. Но ее быстрому решению способствовала кратковременность военной операции и относительно незначительные размеры миграции.

Значимым фактором для принятия решений являлась проблема чеченских беженцев, находящихся на территории других субъектов Федерации. Конфликт в Дагестане вызвал новый поток перемещенных лиц, в том числе в Ингушетию. Справедливости ради следует подчеркнуть . что процессы вооруженной борьбы и вынужденной миграции затронули и русскоязычные территории.

С территории Чеченской Республики не прекращались набеги боевиков. На границе Ставрополья с Чечней ежегодно гибло два десятка сотрудников милиции и десятки человек взяты в заложники. По неполным данным, в Чечню было угнано 4,5 тыс. овец и около 130 голов крупного рогатого скота. Общественность и краевые власти постоянно категорически настаивали на необходимости введения здесь усиленного режима миграционного контроля, круглосуточного досмотра всех видов транспорта и других мер, направленных на нормализацию обстановки, и даже придания границе с Чечней статуса государственной. Приграничные районы Ставропольского края столкнулись с проблемой усиления влияния различных экстремистских организаций, особенно национальных и религиозных. В этой связи губернатор Ставрополья В. Черногров отмечал на расширенном заседании межэтнического совета Ставропольского края, состоявшемся в апреле 1999 г. что, несмотря на принимаемые меры в восточных районах края отмечается регулярное поступление исламской литературы экстремистского характера с призывами к войне с неверными, чаще стали появляться агитаторы, возникают ячейки ваххабитов в поселках Нефтекумского, Левокумского, Степновского, Курского и Предгорного районов. Имамы ряда мечетей неоднократно обращались с просьбами создать свое краевое духовное управление мусульман, противостоять попыткам ваххабитов посеять вражду среди верующих. Сложная обстановка складывается в Нефтекумском районе, особенно в селах Каясула, Озек-Суат, где имелись последователи ваххабитов.

Ставропольский край был наводнен вынужденными мигрантами, прибывшими в основном из зон конфликтов на Кавказе. По данным ФМС России, в крае на 1 января 1999 г. статус вынужденного переселенца имели 63,4 тыс. чел., две трети из которых прибыло из Чечни. Однако только около 40% реальных претендентов на статус вынужденных мигрантов регистрируются в миграционной службе, что позволяет говорить о наличии в крае примерно 150 тыс. вынужденных мигрантов. Наплыв вынужденных мигрантов серьезно дестабилизирует социально-политическую обстановку.

Проблема взаимоотношения местного населения и мигрантов еще более остра для Краснодарского края, где она приняла форму открытого противопоставления турок-месхетинцев и армян жителям края. Нарастающее напряжение между местным населением и мигрантами, особенно принадлежащими к отдельным этническим общностям, ухудшение морально-психологического климата, складывающегося вокруг мигрантов, бытовой национализм в отношении отдельных этнических групп, несоблюдение в правоприменительной практике законодательно оформленных прав мигрантов, излишняя политизация проблем миграционной политики являются предпосылками грядущих конфликтных ситуаций.

События вокруг агрессии Чеченского режима в Дагестане были составной частью стратегического плана чеченских боевиков по дестабилизации ситуации в республике, захвату власти своими единомышленниками и обеспечению выхода к морю через территорию "дружественного" для Чечни Дагестана, а в перспективе - создание единого теократического государства. Наличие значительных вооруженных формирований, прямо не подвластных формальному президенту Чечни А. Масхадову и подчиняющихся только полевым командирам, являлось постоянной угрозой новых нападений с территории Чечни. С изгнанием агрессора и фактическим завершением к концу сентября боевых действий на территории Дагестана российское руководство совершенно логично решило воспользоваться складывающейся ситуацией для разгрома баз боевиков на территории Чечни. Российское общественное мнение отвергало возможность предоставления, в той или иной форме, независимости Чечне. Ни один здравый политик, ни одна серьезная партия не разделяли тезис "отпустить Чечню", который означал легализацию рассадника терроризма и криминального беспредела.

Хотя многие политики утверждали, что быстрого решения проблемы Чечни исключительно военными средствами не существует, по крайней мере, до президентских выборов в России, Ельцин и премьер Путин приняли решение массированного использования военной силы. Значимыми факторами принятия такого решения стали поддержка общественным мнением России силового варианта против мятежной Чечни, особенно возросшая после кровавых взрывов в российских городах и осуждения мировым сообществом террористической деятельности чеченских экстремистов.

Воздушные удары с начала сентября неизбежно вызвали гибель многих гражданских лиц и бегство от бомбежек и артобстрелов гражданского населения. Численность перемещенных лиц, нашедших прибежище в основном в Ингушетии, достигла 200 тыс. человек. Непосредственный ввод войск на территорию Чечни привел к тому, что уже к концу октября 1999 г. под контролем федеральных войск находилось две трети территории Чечни. Дальнейший ход 2 чеченской кампании показал, что с одной стороны подготовленная российская армия при поддержке общественного мнения России успешно выполнила поставленную задачу и разгромила все крупные бандформирования полевых командиров, но с другой стороны - проблема вынужденных переселенцев не только не была решена, но еще больше обострилась, став самодавлеющим фактором. Таким образом чеченский очаг войны стал не только источником, но и катализатором вынужденных миграций. Потоки беженцев разделись в основном по национальному признаку: русские мигрировали на север - в Ставрополье и Краснодарский край, чеченцы в Ингушетию и республики Северного Кавказа. Однако несмотря на этот факт, трудно прямолинейно признать данную вынужденную миграцию однозначно этнической, так как люди бежали в первую очередь от войны, от угрозы потерять самое ценное что есть у человека - жизнь.

Наибольший ущерб народонаселению региона наблюдался в Чечне, где в ходе двух военных кампаний были самые значительные людские потери среди гражданского населения. Следует отметить, что существуют большие расхождения в определении числа таких жертв. Пропаганда сепаратистов утверждала, что только к февралю 1995 г. потери составили 43-45 тыс. чел., из них, по словам бывшего первого президента Чечни Д. Дудаева, около 18-20 тыс. - российские военнослужащие. По утверждению бывшего вице-президента Чечни З. Яндарбиева, в Чечне было убито около 100 тыс., 37 тыс. чел. ранено; около 8 тыс. чел. тяжело раненых. Оппозиция в Москве была склонна предполагать, что российские власти занижают численность убитых, например Г. Явлинский заявил о 100 тыс. погибших в чеченском конфликте. В этом вопросе его поддержал Г. Зюганов, и т.д.

Практически отсутствуют достоверные оценки погибших среди гражданского населения, хотя большинство жертв составляют мирные жители, пострадавшие от военных действий и актов насилия. Приводившиеся А. Лебедем сведения о 80 тыс. убитых и 240 тыс. раненых и искалеченных в Чечне в ходе первой кампании оспаривались бывшим главой МВД А. генералом Куликовым, по данным которого погибло около 18,5 тыс. чел. Согласно оценкам правозащитных организаций, в Чечне только за первый год, боевых действий, погибло от 20 до 30 тысяч мирных жителей. Оценки правозащитного общества "Мемориал", основанные на массовом опросе жителей г. Грозного.- за первые три месяца войны погибло до 25 тыс. человек. В любом случае, на этот период наиболее интенсивных боевых действий, сопровождающийся бомбардировками и обстрелами, приходится подавляющая часть потерь гражданского населения в Чеченской войне - минимум 80-85%. По-видимому, численность погибших мирных жителей в результате чеченского конфликта составляет 25-30 тыс. человек.

Прямые материальные потери в зонах конфликтов составляют около 13 млрд. долл., из них 9,5 млрд. - в конфликтах на Кавказе. Наиболее значительный материальный ущерб зафиксирован в Чечне, который довольно сложно оценить. В начале 1995 г. в результате военных действий в предшествующем году республике был нанесен ущерб в размере 1-1,3 млрд. долл. В ходе боев к началу февраля 1995 г. было разрушено 1,3 тыс. жилых домов (2,3 млн. кв. м.), 76 детсадов, 74 школы, 13 больниц, 17 мостов, 180 км автодорог. Только на восстановление жилья требовалось 1,8 трлн. руб. (0,5 млрд. долл.).

В последующем оценки ведомств резко возросли: на восстановление АПК запрашивается 5 трлн. руб., ущерб СКЖД оценивается свыше 1 трлн. руб. и т. д. Указ Президента России о выделении на восстановление Чечни 16 трлн. руб. и 1 млрд. долл. появился не без давления со стороны федеральных ведомств и правительства Чечни. Реальный ущерб скорее всего не всегда совпадает с ведомственными оценками, преследующими свои цели. Прямой материальный ущерб, понесенный Чеченской Республикой от конфликта, видимо, не может превышать стоимостной оценки национального богатства республики, т.е., по весьма приближенным прикидкам, порядка 20 млрд. долл.. Скорее всего, прямой материальный ущерб от войны в Чечне, включающий ущерб не только республики, но и всей Российской Федерации, составляет к настоящему времени 5-6 млрд. долл. но, возможно, и приближается к оценкам А. Лебедя - 12-15 млрд. долл.

Стало правилом, что первоначальные оценки ущерба стремительно возрастают со временем. Характерный пример - зона осетино-ингушского конфликта, где в свое время осетинское руководство стремилось преуменьшить ущерб, а ингушское - преувеличить. Данные ингушской стороны о числе пострадавших строений отличались от официальных в 2 раза, а об ущербе - в 18 раз. Впоследствии всплывают цифры совсем другого порядка: осетинское руководство стремится максимально задействовать средства, направляемые в зону конфликта, для развития региона. Косвенные потери в результате этнополитических и региональных конфликтов существенно выше: следует учитывать разрыв традиционных связей, структурные изменения, связанные с переориентацией народного хозяйства на нужды войны, и другие факторы. Милитаризация экономики отражается и поныне на жизненном уровне населения.

Экономические последствия конфликта сказываются в течение долгого периода после его разрешения: и сегодня, спустя шесть с половиной лет после прекращения вооруженного конфликта в Пригородном районе, российское правительство тратит значительные средства на строительство жилья для перемещенных лиц и компенсации пострадавшим: только в минувшем году на финансирование мероприятий по ликвидации последствий осетино-ингушского конфликта затрачено 390 млн. руб., а всего в 1993-1998 гг. - 781 млн. руб.

Прибытие в субъекты Северного Кавказа вынужденных мигрантов серьезно осложняет ситуацию на рынках труда, жилья, создает дополнительную нагрузку на социально-бытовую инфраструктуру. Наиболее остро стоит проблема жилья: за период 1992-1997 гг. введено 45 тыс. кв. м. жилья, что позволило обеспечить жильем около 5 тыс. чел. (около 2% зарегистрированных вынужденных мигрантов). Ситуация на рынках труда этого традиционно трудоизбыточного региона остается крайне напряженной. В наиболее проблемных республиках - Ингушетии, Дагестане складывается критическая ситуация с выплатой пособий по безработице: в этих регионах пособия получили в мае 1999 г. соответственно 39 и 36% безработных.

Остро стоит проблема образования детей вынужденных мигрантов в районах их концентрации, особенно в Ставропольском крае, Дагестане, Ингушетии. В Ингушетии с численностью населения чуть более 300 тыс. чел. не хватает 21 тыс. ученических мест. В Дагестане наполняемость классов достигает 40 чел.; в Ставропольском крае насчитывается 24 тыс. детей вынужденных мигрантов школьного возраста - при том, что дефицит ученических мест составляет 65 тыс.

Следует особо подчеркнуть, что в субъекты Северного Кавказа прибывает в последнее время относительно старое по возрасту население. Значительный приток пожилых людей резко увеличивает нагрузку на сферы здравоохранения, социального обеспечения. Следует иметь в виду, что расходы на медицинское обслуживание беженцев и вынужденных переселенцев превышают нормативы на 5-10%.

Наличие значительного количества вынужденных мигрантов, находящихся в сложной жизненной ситуации и с трудом адаптирующихся к социально-экономическим условиям, осложняет социальную обстановку в регионах. Не случайно, что наибольшая доля лиц, которые совершили преступления будучи безработными, зарегистрирована в Ингушетии (59% в январе 1998 г.) - республике, где наиболее высока концентрация вынужденных мигрантов. Для сравнения можно вспомнить, что в Российской Федерации только 5% преступлений совершается безработными.

Для всех вооруженных конфликтов на территории бывшего СССР характерно забвение норм гуманитарного права и цивилизованных норм ведения войны вследствие распада социальных институтов и деградации норм социального поведения. Нормы гуманитарного права не соблюдались не только иррегулярными формированиями, но и вооруженными силами государства. В Чечне, например, сепаратисты использовали для своего прикрытия жилые дома, больницы, школы; федеральные войска повсеместно наносили неприцельные и непропорциональные удары по гражданским объектам. Воюющие стороны практиковали использование гражданского населения в качестве "живого щита", массовый захват мирных граждан в заложники. Широко известны факты взятия заложников и использование их в виде "живого щита" во время нападений боевиков на Буденновск и Кизляр.

Деятельность созданных федеральными войсками фильтрационных лагерей регламентировалась в нарушение законодательства временным положением, утвержденным соответствующим приказом МВД РФ. На действия чеченских сепаратистов, не берущих в плен контрактников и летчиков, бомбящих мирные села, федеральные войска отвечали тем же, с особой жестокостью расправляясь с наемниками.

В условиях тотальной вооруженности и криминализации зон конфликта реальная власть принадлежит зачастую - выходцам из криминальной среды. Насилие в отношении мирных жителей особо трагично в тех случаях, когда от него страдают наиболее уязвимые группы населения: женщины, дети, престарелые. Не менее 10 тыс. детей погибли в вооруженных конфликтах на территории Северного Кавказа и Закавказья.

Негативным последствием вооруженных конфликтов стала эпидемия наемничества, осуждаемого мировым сообществом. Известны случаи, когда наемников централизованно набирали российские военкоматы для "работы" в Нагорном Карабахе. Наемники были в Чечне, Абхазии, Карабахе. На стороне чеченских вооруженных формирований воевали сотни наемников, как из стран СНГ , так и из стран Ближнего Востока.

Разложение общественных институтов региона не прошло мимо армии. Из сообщений прессы известно об отдельных элементах коррупции среди военных, в том числе факты продажи оружия. Случаи мародерства военнослужащих нельзя ничем оправдать, тем более что мародерствовали в основном не боевые части, а части второго эшелона.

Чем больше времени длится конфликт, особенно вооруженный, тем больше опасность нежелательных трансформаций общественных институтов и распространения норм асоциального поведения за пределы зоны конфликта. В условиях разрухи лишенные источников существования жители конфликтных территорий вынуждены заниматься поиском иных источников средств существования. К их числу относятся помимо прямого участия в бандформированиях похищение людей с целью выкупа или продажи в рабство, контрабанда, наркобизнес, то есть криминальная и теневая экономика во всем ее проявлениях- атрибутах и признаках неустроенности в конфликтных зонах.

На Северном Кавказе длительное время удерживалось в заложниках несколько тысяч человек. По данным Главного управления по борьбе с организованной преступностью МВД РФ только в 1999 г. было ликвидировано 34 преступные группы, занимавшиеся похищением людей; задержано 128 бандитов. Преступники, похищающие людей, есть практически в каждом регионе Северного Кавказа, однако наибольшее их число было в Чечне, где этим видом преступного бизнеса занималось более 60 формирований, насчитывающих до начала 2-й чеченской кампании примерно 3 тыс. боевиков. Кроме российских граждан и иностранцев ими похищено около 700 жителей Чечни . По зарубежным источникам, на территории Чеченской Республики находилось более 800 граждан России, похищенных в целях выкупа на сопредельных территориях.

Конфликтные районы Северного Кавказа становятся основным центром производства, сбыта наркотиков, крупнейшим транспортным коридором их поступления в Россию. В МВД России имелись данные о начале промышленного производства героина на территории Чечни, причем один из таких заводов принадлежал известному террористу Шамилю Басаеву. Резко возросла преступность: в 1999 г. количество преступлений, совершаемых в регионе, по сравнению с аналогичным периодом 1998 г. увеличилось на 20%, из них тяжкие возросли на 30%.

Поиск приемлемых решений в зонах вооруженных конфликтов (чеченский, осетино-ингушский) и в кризисных ситуациях на территориях субъектов региона в корне различается. В условиях свершившегося конфликта необходима в первую очередь ликвидация последствий конфликта, без чего стабилизация обстановки невозможна. В кризисных ситуациях необходимы прежде всего разработка и принятие превентивных мер по удержанию контроля над положением и снижению социально-политической напряженности.

Миграционные последствия этнополитических конфликтов. В ходе анализа факта огромного перемещения гражданского населения обнаружены стабильные тенденции, а также выявился целый ряд значительных факторов, способствующих более адекватному восприятию характера миграционного процесса.

В то же время надо подчеркнуть, что службами миграции учитываются только те люди, которые обращаются в государственные органы за регистрацией. При этом значительная часть мигрантов, беженцев и вынужденных переселенцев на Северном Кавказе не может или не хочет этого сделать. Например, в отдельных районах, согласно официальным данным, беженцев пет вообще. По, но оценкам специалистов, десятки тысяч беженцев прожинают в Краснодарском, Ставропольском краях и Ростовской области, а также в Ингушетии ни и Северной Осетии.

Особняком стоит проблема вынужденных переселенцев из Чечни, Дегестана, Ингушетии. Во-первых, этих людей заставляют предъявить доказательства, которые подтверждают, что они бежали из районов, отягощенных национальными предрассудками, что чаще всего они не могут сделать, во-вторых, регистрируют только тех из них, кто покинул, например, Чечню после начала боевых действий в 1994 и 1999-2000 годах. При этом, вне всякого сомнения, люди, уехавшие из Чечни после 1991 г., являются отнюдь не экономическими мигрантами.

Вторая группа причин, усложняющая учет количества беженцев, - это то, что беженцы используются манипулятивным образом как карты в политике. Классическим примером является Ингушетия, где беженцы являются реально действующим политическим фактором, используемым антироссийской чеченской оппозицией. Третий, может быть, наиболее существенный, фактор - это границы проблемы. Существуют работы, посвященные изучению миграционных процессов в отдельных районах и территориях.

Сложной проблемой для региона, включающей в себя вопросы обеспечения межэтнического согласия и перспективы дальнейшего развития, является проблема миграции русскоязычного населения на Северном Кавказе. Прежде всего имея в виду факт, что русское население играет ключевую роль. Помимо вклада в экономику и хозяйственное управление, образование и культуру русские жители способствуют осознанию представителями других народов своей отличительности и целостности. Присутствие русского населения на Северном Кавказе обеспечивает, с одной стороны, коллективное самосознание основных нерусских народов и удерживает его от дальнейшей фрагментации на локально-культурные варианты, с другой стороны, именно русские в определяющей степени влияют на формирование общероссийских культурных ценностей и установок и на поддержание общероссийского самосознания и патриотизма.'

На начало процесса "суверенизации" в пяти из семи северокавказских республик русские были вторым по численности народом, в двух - Адыгее и Карачаево-Черкесии - численность русских превышала численность населения титульных национальностей. Удельный вес населения титульных национальностей в численности населения республик региона составлял от 80,2% Дагестане, 22,; 1 % в Адыгее, удельный вес русских - от 9,2% в Дагестане до 68,0% в Адыгее.

Русское население республик Северного Кавказа расселено в основном в городах, прежде всего в столицах. Удельный вес горожан в численности русского населения составлял в указанных ресспубликах от 58% до85%. Русские составляли на данный момент от 18 до 75% городского населения и от 3 до 60% сельского населения северокавказских республик.

Основная часть русского сельского населения живет в так называемых русских районах. Эти русские районы в большинстве своем были включены в состав республик (национальных областей) в результате их неоднократных территориальных перекроек значительно позже времени образования этих республик (областей) с целью укрепления общего потенциала советских национально-территориальных образований. Так, например, на начало 1989 г. в г. Махачкале и двух "русских" районах Дагестана - Кизлярском (включая г.Кизляр) и Тарумовском - проживало почти 75% русского населения республики; в г. Грозном, Шелковском, Сунженском и Наурском районах Чечено-Ингушетии - почти 90% русского населения республики; в г. Орджоникидзе (Владикавказе) и Моздокском районе Северной Осетии - 83% русского населения республики.

К началу 1999 г. численность населения титульных национальностей республик Северного Кавказа увеличилась по сравнению с 1989 г. почти на 403 тыс. чел., численность же русских значительно сократилась - на 342,5 тыс. чел. Сокращение численности русского населения, по всей видимости, произошло прежде всего в силу миграционного оттока. Сальдо миграции русских за прошедшее десятилетие "суверенизации" республик Северного Кавказа составило (-) 293,1 тыс. чел.

40 лет назад удельный вес населения титульных национальностей и русских в численности населения республик и автономных областей Северного Кавказа составлял соответственно 50,7 и 38,9%, 20 лет назад - соответственно 60,4 и 29,3%. На начало 1999 г. численность русских была преобладающей только в одной из республик Северного Кавказа - в Адыгее: более 66% численности населения республики, адыгейцы - 23,0%.

Данные ежегодных учетов естественного движения населения свидетельствуют, что если до начала 1990-х годов сокращение численности русских в республиках Северного Кавказа происходило только за счет их миграционного оттока, то с начала 1990-х годов этот процесс усилился и минусовым показателем их естественного прироста.

Объясняется это рядом факторов социально-демографического характера, в частности низким уровнем рождаемости русского населения, ведущим к значительному "постарению", что, в свою очередь, ведет к дальнейшему падению уровня рождаемости. Другой причиной "старения" русских в регионе является миграционный отток из указанных республик русского населения, прежде всего трудоспособного возраста.

На конец 1999 г. около 30% русского населения, живущего в республиках Северного Кавказа, составляли лица старше трудоспособного возраста, тогда как у титульных национальностей этот показатель варьировал от менее чем 10 до 17%: в среднем по РФ указанный показатель составлял на указанный момент около 21%. Средний возраст русских в республиках на конец 1998 г. составлял около 40 лет, тогда как в среднем по РФ - 35 лет, а у вместе взятых титульных национальностей республик Северного Кавказа - порядка 26-28 лет. Важным фактором снижения доли русского населения стал фактически прекратившийся уже с середины 1980-х гг. приток в республики молодых специалистов из других регионов страны.

Современное положение русского населения в республиках Северного Кавказа характеризуется рядом факторов исторического, политического, этнического, правового, социального и экономического характера. Изменение степени влияния того или иного фактора (или факторов) может или усилить, или же, наоборот, снизить существующий уровень межэтнической напряженности. Сегодняшнее положение русского населения гораздо сложнее, чем это представляется на первый взгляд.

Необходимо отметить, что существенные изменения этнического состава, связанные с оттоком русских и свидетельствующие об имевших место, но скрытых формах межнациональной напряженности между населением титульных и нетитульных национальностей, начались в республиках Северного Кавказа еще в середине 1970-х годов. Однако в силу причин политического характера ни союзные, ни российские, ни тем более северокавказские республиканские власти этого процесса старались не замечать. Так, например, уже материалы последних всесоюзных переписей населения 1979 и 1989 гг. свидетельствовали о значительном сокращении численности русских в республиках Северного Кавказа.

В целом во вместе взятых на тот период четырех республиках региона Дагестане, Чечено-Ингушетии, Северной Осетии и Кабардино-Балкарии численность русского населения уменьшилась за указанный межпереписной период на 70,7 тыс. чел. - с 960,3 до 889,6 тыс. (исключение составляла Кабардино-Балкария, где численность русских увеличилась на 6,6 тыс.).

Особенно значительным в последнее десятилетие был отток русского населения из Чечни и Ингушетии, из которых и в предыдущее десятилетие выехало много русских. В 1989-1998 rr. сальдо миграции русских из этих республик увеличилось по сравнению с 1979-1988 гг. более чем в 4,5 раза. Объясняется это целым рядом причин. Основными причинами миграции русских, в частности из Чечни, являются провозглашение в последней "независимости" и начало "строительства" в последующие годы исламского государства, в результате которых русские практически сразу же потеряли статус полноправных граждан республики.

В результате целенаправленной антирусской политики чеченского руководства, бомбардировок и артиллерийских обстрелов федеральными войсками в период "чеченской" войны г. Грозного (в нем жили 72% русского населения Чечено-Ингушетии)5 и минусовых показателей естественного прироста населения численность русских в Чечне на начало 1999 г. не превышала 25 тыс. человек. На момент провозглашения "независимости" Чечни в октябре 1991 г. на "чеченской" территории бывшей Чечено-Ингушской Республики проживало порядка 220-240 тыс. русских.    

Одна из причин значительной миграции русских из Ингушетии в начале 1990-х гг. - опасения возможности выбора Ингушетией чеченского сценария дальнейшего развития государственности, а также проявление сильных антирусских (антиказачьих) настроений в 1990-1992 гг., итогом которых были жертвы со стороны русского населения. Усилил миграцию русских из Ингушетии и осетино-ингушский вооруженный конфликт осени 1992 г. В результате этого конфликта десятки тысяч вынужденных переселенцев-ингушей из Северной Осетии оказались на территории Ингушетии, в том числе и и районе компактного проживания русских в Сунженгком районе. Это, в свою очередь, привело к "выдавливанию" русских (казаков) из указанного paйона, и котором проживала основная часть русского населения Ингушетии.

Отличительной чертой миграции русских из северокавказских республик является то, что уезжают они в основном из городов, в первую очередь из столиц. Так, например, сальдо миграции русских из Дагестана в период 1989-1998 гг. составило (-) З тыс. чел., из них порядка 32 тыс. пришлось на мигрантов из городов республики, в том числе 25 тыс. чел. - из г. Махачкалы. Удельный вес русских в численности всего населения Дагестана сократился за указанный период с 4,2 до 5,9%, в численности городского населения - с 17,9 до 11 %, в Махачкале - с 22,2 до 12%.

События в Кизляре и Первомайском усилили отток русского населения не только из Кизлярского района, но и других "русских" районов Дагестана. В Кизлярском и Тарумовском районах на начало 1999 г. проживало порядка 20-22 тис. человек. В целом удельный вес русских в численности сельского населения Дагестана сократился за последнее десятилетие с 3,2 до 1,9%.''

Согласно данным официальной статистики в Миграционной службе Ингушетии после осетино-ингушского конфликта и "первой чеченской войны" сюда переехало около 40 тыс. вынужденных переселенцев, включая 17 тыс. вынужденных переселенцев из Пригородного района Северной Осетии и 13 тыс. выехавших из Чеченской республики в 1994-1996 гг.. "Граждан временно покинувших территорию Чеченской республики" во время второй чеченской войны неизмеримо больше. По сведениям Министерства по чрезвычайным ситуациям переселенцев второй волны здесь насчитывается не менее 140 тыс. человек. Президент Ингушетии Р. Аушева утверждающая, что в Ингушетии примерно 160 тыс. чеченских переселенцев. Международные организации (например, Датский Совет по беженцам) давал еще одну цифру - примерно в 100 тыс. человек. Своего пика количество мигрантов достигло к весне 2000 г., когда на территории Ингушетии находились в общей сложности 243 тыс. вынужденных мигрантов (с учетом всех волн переселений).

Значительная часть (75-80%) вынужденных мигрантов проживают в частном секторе, у родственников. Кроме того, некоторые расселены в палаточных городках "Северный", "Согласие" и пр. Особенно остро стоит проблема подготовки лагерей вынужденных мигрантов к зимнему периоду, здесь ощущается нехватка пищи и теплой одежды, осложнена санитарно-эпидемиологическая и криминогенная обстановка.

Несмотря на все усилия федеральных властей по созданию условий для возвращения чеченских переселенцев, в места прежнего проживания, многие из них не собираются возвращаться в ближайшее время в Чеченскую республику, опасаясь обострения военных действий, либо по социально-экономическим мотивам. Процесс репатриации переселенцев в Чеченскую республику идет крайне сложно - к началу апреля 2001 г. туда вернулись только 341 человек, или 0,4% (2). 

В Ставропольском крае численность вынужденных переселенцев и беженцев с начала регистрации в 1992 г. составила на 1 ноября 2000 г. 76,8 тыс. человек. Представители региональной власти часто говорят о расселении в крае 500 тыс. вынужденных мигрантов. Согласно нашим оценкам, основанным на социологических опросах вынужденных мигрантов в регионе не более 200 тыс. человек.

 Пик заселения вынужденными мигрантами из Чеченской республики Ставрополья пришелся на март 1995 г., в связи с очередным активным обострением военных действий в Чеченской республике и последовавшим за ним массовым исходом вынужденных мигрантов. Исследование показало, что на начальном этапе первой чеченской войны до декабря 1994 г. около 80% вынужденных переселенцев из Чеченской республики поселились в Ставропольском крае. Пятая часть из обратившихся в краевую миграционную службу стали "транзитными" мигрантами, выехав в Саратовскую область (30%), Астраханскую область (15%), Ростовскую область, Краснодарский край и области Центрального Черноземья (по 6-7%). На заключительной стадии первой чеченской войны - в августе 1996 г. большая часть (около 65%) прибывавших мигрантов в Ставропольский край из Чеченской республики, выехали в другие регионы России: Краснодарский край (12,5%), Москву и Московскую область (11,6%), Астраханскую и Ростовскую области (по 10%).

На территории Северной Осетии находятся около 44 тыс. беженцев-осетин из других государств, в основном из Грузии (77%). Помимо этого, на территорию Северной Осетии прибыли вынужденные переселенцы из Чеченской республики, постоянно прибывают вынужденные мигранты из Казахстана и Средней Азии. Беженцы и вынужденные переселенцы, в большинстве своем размещены в государственных учреждениях прежде всего на туристических базах, помещениях домов отдыха, бывших санаториях. Однако после событий осени 1992 г. часть беженцев заняла не разрушенные жилые помещения, покинутые ингушскими вынужденными переселенцами. Наличие большого количества беженцев и перемещенных лиц на территории Северной Осетии не позволяет обеспечить социально-бытовые условия для вынужденных переселенцев, усугубляет социальные и жилищные, криминальные и другие проблемы региона.

В Карачаево-Черкесии на начало 1998 г. проживали более 7,1 тыс. вынужденных мигрантов. Преимущественно - это были выходцы из Чеченской республики (40%), Грузии (около 18%), Азербайджана (примерно 10%), Казахстана, Таджикистана и Узбекистана. Значительная часть вынужденных мигрантов расселена в городах Черкесск, Карачаевск и Усть-Джегута. Вынужденные мигранты сталкиваются с целым комплексом проблем, прежде всего с жилищной и социально-экономического обустройства. 

Важным фактором формирования стратегии миграционного поведения и перспектив обустройства вынужденных мигрантов в местах их нового проживания являются этничность и наличие родственных связей. После первой чеченской войны вернулась в республику из Ингушетии и Дагестана после относительной стабилизации обстановки определенная часть вынужденных переселенцев - чеченцев, ингушей, даргинцев, аварцев и представителей некоторых других народов. Несмотря на сложности репатриации, есть надежда на возвращение в Чеченскую республику из Ингушетии последней волны чеченских переселенцев. На фоне этих процессов практически невозможна возвратная миграция русских в Чечню и другие республики Северного Кавказа. Многие русские вынужденные переселенцы уезжают основательно и навсегда, предпочитая обустраиваться в других, более спокойных регионах России.

Во второй половине 1990-х гг. в Российской Федерации произошло значительное изменение миграционной картины в региональном разрезе. В первую очередь это касается Южного Федерального округа, в состав которого входят республики и области Северного Кавказа. Этот регион является самым уязвимым регионом России сточки зрения воздействия новых геополитических реалий. Происходящие здесь события значительно меняют этническую структуру данного сообщества, усложняют криминогенную обстановку, но прежде всего вызывают огромные перемещения гражданского населения. Северный Кавказ принимает у себя значительное количество мигрантов и более 20% числящихся в России за последние годы вынужденных переселенцев и беженцев. Основное средоточие • вынужденных мигрантов - Ставропольский и Краснодарский края, Ростовская область, Ингушетия и Северная Осстия-Алания.

 Ж.А. Зайончковская и др. исследователи отмечают притягательную роль для мигрантов Краснодарского и Ставропольского краев, куда стекаются мигранты из Закавказья и Чеченской республики. Причем стягивающая роль характерна преимущественно для равнинных территорий Северного Кавказа. В других регионах России происходит такой отток населения, при котором значительная часть переселенцев перемещается в соседние территории равнинной части.

В целом на территории региона Северного-Кавказа в его старых традиционных границах совершенно очевидно выделяется три субрегиона по характеру протекающих миграционного процессов. Первая - территории миграционного притока населения - это Ставропольский и Краснодарский края, Ростовская область, а также с некоторым допуском - Адыгея, расположенная в центре Краснодарского края и поэтому несколько выпадающая из числа северо-кавказских республик..

Равнинный субрегион с преобладанием русского населения испытал приток мигрантов из Закавказья, Центральной Азии и северокавказских республик. По официальным данным миграционный приток сюда с 1992 по 1999 гг. составил около 1 млн. человек. Положительное сальдо миграции характерно также для Адыгеи. В этой республике миграционный прирост снизился с 6,7 тыс. человек в 1992 г. до 1,5 тыс. человек в 1998 г. Во всех этих территориях миграция полностью обеспечивает прирост численности населения в условиях естественной убыли. Точка зрения С.А. Кислицына о существовании русскоязычного субрегиона находит подтверждение в контексте миграционных проблем.

Второй субрегион представляют Дагестан, Северная Осетия, в котором наблюдается положительное, постепенно снижающееся, сальдо миграции. Однако отмечается неблагоприятная миграционная тенденция - интенсивный отток русских из данных национальных республик Северного Кавказа. В Северной Осетии миграционный отток русских составила с 1989 по 1999 гг. около 9 тыс. человек. Большая часть выезжающих русских расселяется в русскоязычной субрегионе - на Ставрополье, Кубани, Ростовской области, Волгоградской области и в Кабардино-Балкарии. В Дагестане только в 1999 г. миграционная убыль русских составила 3,8 тыс. человек. Единственной национальной территорией в этой зоне, откуда не происходит оттока русских, является республика Адыгея. На фоне оттока русских происходит миграционный приток представителей титульных национальностей в "свои" титульные республики, что закрепляет процесс своеобразной этноизоляции на Северном Кавказе.

Третий субрегион представляют на наш взгляд территории миграционного оттока населения, которую составляют крайне неблагополучные с миграционной точки зрения северокавказские республики. На протяжении 1990-х гг. усилилась тенденция миграционного оттока безвозвратного населения из Карачаево-Черкесии и Кабардино-Балкарии. Миграционная убыль населения здесь составила соответственно 0,5-1,4 тыс. человек (ежегодно с 1993 г.) и 1,7-2 тыс. человек (в 1999-2000 гг.). В четвертый субрегион по характеру миграции следует выделить вайнахские государственные образования - Чечню и Ингушетию Чеченская республика в силу постоянно идущей контртеррористической операции стала главным и самым мощным источником миграций. Боевые действия создают серьезную угрозу жизни граждан и они в большинстве своем вынуждены покидать республику.

 Миграционное сальдо в Чечне сугубо отрицательное. В Инушетии на протяжении 1990-х гг. отмечалась переменная результативность миграционных потоков, обусловленная особым геополитическим положением республики. В 1993, 1995 и 1996 гг. отмечался отток населения из Ингушетии, который был связан, скорее всего, с "транзитной" миграцией вынужденных переселенцев из Чеченской республики во время первой военной кампании. 20% всех выбывавших за пределы Ингушетии в эти годы приходилось на русских.

Проблема вынужденной миграции в сопредельных с Чеченской республикой территориях, является одной из самых острых . На Северном Кавказе в настоящее время находится каждый пятый вынужденный мигрант России, или 960 тыс. человек, том числе более 182 тыс. вынужденных переселенцев из "горячих" точек страны и 24,5 тыс. беженцев из стран ближнего и дальнего зарубежья. В регионе почти в 2 раза повышен показатель миграционной нагрузки по сравнению со средним по России. Максимальную миграционную нагрузку на Северном Кавказе имеют Ингушетия, Северная Осетия, Карачаево-Черкесия и Ставропольский край. 

 Численность вынужденных мигрантов на начало 2000 г. по Российской Федерации составляла 960 300. Вынужденная миграция на Северном Кавказе в 1990-е гг. равнялось 206 687. (См.: Численность и миграция населения Российской Федерации в 1999 г. Статистический бюллетень. - М.: Государственный Комитет РФ по статистике, 2000).

Значительный приток вынужденных мигрантов привел к резкому осложнению социально-экономической и эпидемиологической ситуации в регионе. Усилилась нагрузка на социальную инфраструктуру, не хватает рабочих мест, осложнилась эпидемиологическая обстановка, выросли цены на жилье и продукты питания.

 

---

Дата добавления: 2018-02-28; просмотров: 511; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!