Великие Арканы ТАРО в исконной истинной арийско-славянской трактовке 30 страница
Без тяжких жалоб бремя духа нёс.
И возлагала на меня она
(Нет, я — я сам) любые бремена.
И наконец я смысл беды постиг
И полюбил её ужасный лик.
Тогда сверкнули мне из темноты
Моей души чистейшие черты.
О, до сих пор, борясь с собой самим,
Я лишь любил, но нынче я любим!
Моя любовь, мой бог — душа моя.
С самим собой соединился я.
О, стройность торжествующих глубин,
Где мир закончен, ясен и един!
Я закрывал глаза, чтобы предмет
Не мог закрыть собой глубинный свет.
Но вот я снова зряч и вижу сквозь
Любой предмет невидимую ось.
Мои глаза мне вновь возвращены,
Чтоб видеть в явном тайну глубины
И в каждой зримой вещи различить
Незримую связующую нить.
Везде, сквозь всё — единая струя.
Она во мне. И вот она есть я.
Когда я слышу душ глубинный зов,
Летящий к ней, я отвечать готов.
Когда ж моим внимаете словам,
Не я — она сама глаголет вам.
Она бесплотна. Я ей плоть мою,
Как дар, в её владенье отдаю.
Она — в сей плоти поселённый дух.
Мы суть одно, сращённое из двух.
И как больной, что духом одержим,
Не сам владеет существом своим, ―
Так мой язык вещает, как во сне,
Слова, принадлежащие не мне.
Я сам — не я, затем что я, любя,
Навеки ей препоручил себя.
О, если ум ваш к разуменью глух,
И непонятно вам единство двух,
И думам вашим не было дано
В бессчётности почувствовать одно,
|
|
|
То, скольким вы ни кланялись богам,
Одни кумиры предстояли вам.
Ваш бог един? Но не внутри — вовне, ―
Не в вас, а рядом с вами, в стороне.
О, ад разлуки, раскалённый ад,
В котором все заблудшие горят!
Бог всюду и нигде. Ведь если он
Какой-нибудь границей отделён, ―
Он не всецел ещё и не проник
Вовнутрь тебя, — о, бог твой невелик!
Бог — воздух твой, вдохни его — и ты
Достигнешь беспредельной высоты.
Когда-то я раздваивался сам:
То, уносясь в восторге к небесам,
Себя терял я, небом опьянясь,
То, вновь с землёю ощущая связь,
Я падал с неба, как орёл без крыл,
И, высь утратив, прах свой находил.
И думал я, что только тот, кто пьян,
Провидит смысл сквозь пламя и туман
И к высшему возносит лишь экстаз,
В котором тонет разум, слух и глаз.
Но вот я трезв и не хочу опять
Себя в безмерной выси потерять,
Давно поняв, что цель и смысл пути —
В самом себе безмерное найти.
Так откажись от внешнего, умри
Для суеты и оживи внутри.
Уняв смятенье, сам в себе открой
Незамутнённый внутренний покой.
И в роднике извечной чистоты
С самим собой соединишься ты.
И будет взгляд твой углублённо тих,
Когда поймёшь, что в мире нет чужих,
|
|
|
И те, кто силы тратили в борьбе,
Слились в одно и все живут в тебе.
Так не стремись определить, замкнуть
Всецелость в клетку, в проявленье — суть.
В бессчётных формах мира разлита
Единая живая красота, ―
То в том, то в этом, но всегда одна, —
Сто тысяч лиц, но все они — она.
Она мелькнула ланью среди трав,
Маджнуну нежной Лейлою представ;
Пленила Кайса и свела с ума
Совсем не Лубна, а она сама.
Любой влюблённый слышал тайный зов
И рвался к ней, закутанной в покров.
Но лишь покров, лишь образ видел он
И думал сам, что в образ был влюблён.
Она приходит, спрятавшись в предмет,
Одевшись в звуки, линии и цвет,
Пленяя очи, грезится сердцам,
И Еву зрит разбуженный Адам.
И всей душой, всем телом к ней влеком,
Познав её, становится отцом.
С начала мира это было так,
До той поры, пока лукавый враг
Не разлучил смутившихся людей
С душой, с любимой, с сущностью своей.
И ненависть с далёких этих пор
Ведёт с любовью бесконечных спор.
И в каждый век отыскивает вновь
Живую вечность вечная любовь.
В Бусейне, Лейле, в Аззе он возник, ―
В десятках лиц её единый лик.
И все её любившие суть я,
В жар всех сердец влилась душа моя.
|
|
|
Кусаййир, Кайс, Джамиль или Маджнун —
Один напев из всех звучащих струн.
Хотя давно окончились их дни,
Я в вечности был прежде, чем они.
И каждый облик, стан, лица овал
За множеством единое скрывал.
И, красоту единую любя,
Её вбирал я страстно внутрь себя.
И там, внутри, как в зеркале немом,
Я узнавал её в себе самом.
В той глубине, где разделений нет,
Весь сонм огней слился в единый свет.
И вот, лицо поднявши к небесам,
Увидел я, что и они — я сам.
И дух постиг, освободясь от мук,
Что никого нет «рядом» и «вокруг»,
Нет никого «вдали» и в «вышине», ―
Все дали — я, и всё живёт во мне.
«Она есть я», но если мысль моя
Решит, паря: она есть только я,
Я в тот же миг низвергнусь с облаков
И разобьюсь на тысячи кусков.
Душа не плоть, хоть дышит во плоти
И может плоть в высоты увести.
В любую плоть переселяться мог,
Но не был плотью всеобъявший бог.
Так, к нашему Пророку Гавриил,
Принявши облик Дихья, приходил.
По плоти муж, такой, как я и ты,
Но духом житель райской высоты.
И ангела всезнающий Пророк
В сём человеке ясно видеть мог.
Но значит ли, что вождь духовных сил,
Незримый ангел, человеком был?
Я человек лишь, и никто иной,
|
|
|
Но горний дух соединён со мной.
О, если б вы имели благодать
В моей простой плоти его узнать,
Не ждя наград и не страшась огня,
Идти за мной и полюбить меня!
Я — ваше знанье, ваш надёжный щит,
Я отдан вам и каждому открыт.
Во тьме мирской я свет бессонный ваш.
Зачем прельщает вас пустой мираж,
Когда ключом обильным вечно бьёт
Живой источник всех моих щедрот?!
Мой юный друг, шаги твои легки!
На берегу остались старики,
А море духа ждёт, чтобы сумел
Хоть кто-нибудь переступить предел.
Не застывай в почтении ко мне ―
Иди за мною прямо по волне,
За мной одним, за тем, кто вал морской
Берёт в узду спокойною рукой
И, трезвый, укрощает океан,
Которым мир воспламенённый пьян.
Я не вожатый твой, я путь и дверь.
Войди в мой дух и внешнему не верь!
Тебя обманет чей-то перст и знак,
И внешний блеск введёт в душевный мрак.
Где я, там свет. Я жив в любви самой.
Любой влюблённый — друг вернейший мой,
Мой храбрый воин и моя рука,
И у Любви бесчисленны войска.
***
Но у Любви нет цели. Не убей
Свою Любовь, прицел наметив ей.
Она сама — вся цель своя и суть,
К себе самой вовнутрь ведущий путь.
А если нет, то в тот желанный миг,
Когда ты цели наконец достиг,
Любовь уйдёт внезапно, как порыв,
Слияние в разлуку превратив.
Будь счастлив тем, что ты живёшь, любя.
Любовь высоко вознесла тебя.
Ты стал главою всех существ живых
Лишь потому, что сердце любит их.
Для любящих — племён и званий нет.
Влюблённый ближе к небу, чем аскет
И чем мудрец, что знаньем нагружён
Хранит ревниво груз былых времён.
Сними с него его бесценный хлам,
И он немного будет весить сам.
Ты не ему наследуешь. Ты сын
Того, кто знанье черпал из глубин
И в тайники ума не прятал кладь,
А всех сзывал, чтобы её раздать.
О, страстный дух! Все очи, все огни
В своей груди одной соедини!
И, шествуя по Млечному пути,
Полой одежд горящих мрак смети!
***
Весь мир в тебе, и ты, как мир, един.
Со всеми будь, но избегай общин.
Их основал когда-то дух, но вот
Толпа рабов, отгородясь, бредёт
За буквой следом, накрепко забыв
Про зов свободы и любви порыв.
Им не свобода — цепи им нужны.
Они свободой порабощены.
И, на колени пав, стремятся в плен
К тому, кто всех зовёт восстать с колен.
Знакомы им лишь внешние пути,
А дух велит вовнутрь себя войти
И в глубине увидеть наконец
В едином сердце тысячи сердец.
Вот твой предел, твоих стремлений край,
Твоей души сияющий Синай.
Но здесь замри. Останови полёт,
Иначе пламя грудь твою прожжёт.
И, равновесье обретя, вернись
К вещам и дням, вдохнув в них ширь и высь.
***
О, твердь души! Нерасторжимость уз!
Здесь в смертном теле с вечностью союз
И просветлённость трезвого ума,
Перед которым расступилась тьма!
Я только сын Адама, я не бог,
Но я достичь своей вершины смог
И сквозь земные вещи заглянуть
В нетленный блеск, божественную суть.
Она одна на всех, и, верен ей,
Я поселился в центре всех вещей.
Мой дух — всеобщий дух, и красота
Моей души в любую вещь влита.
О, не зовите мудрецом меня,
Пустейший звук бессмысленно бубня.
Возьмите ваши звания назад, ―
Они одну лишь ненависть плодят.
Я то, что есть. Я всем глазам открыт,
Но только сердце свет мой разглядит.
Ум груб, неповоротливы слова
Для тонкой сути, блещущей едва.
Мне нет названий, очертаний нет.
Я вне всего, я — дух, а не предмет.
И лишь иносказания одни
Введут глаза в незримость, в вечность — дни,
Нигде и всюду мой незримый храм,
Я отдаю приказы всем вещам.
И слов моих благоуханный строй
Дохнёт на землю вечной красотой.
И подчинясь чреде ночей и утр,
Законам дней, сзываю всех вовнутрь,
Чтоб ощутить незыблемость основ
Под зыбью дней и под тщетою слов.
Я в сердцевине мира утверждён.
Я сам своя опора и закон.
И, перед всеми преклонясь в мольбе,
Пою хвалы и гимны сам себе.
Åсли ты не умеешь усесться посреди помойки жизни в позе лотоса и ощутить при этом блаженство, то научись хотя бы бесстрастно взвешивать обстоятельства.
Ибо твоя страсть утяжеляет каждую мелочь, к которой ты прикасаешься. Вглядись спокойно в пугающего тебя слона, и ты увидишь муху.
Ты — то, что сам выдумал и сотворил. Может быть ты — шумный герой, а может быть — скромный карлик. И вот, Карло, глядишь ты из себя в окно на маету и суету страны дураков. Тоскуешь по людям, но видишь вокруг каких-то манекенов и кукол, играющих роли. Ты силишься понять смысл абсурдной пьесы, разыгрываемой по масонскому сценарию кукловода Карабаса. Но ты не можешь отстраниться и посмотреть на всё извне спокойным, отрешённым взглядом.
Не суди. Ибо и твоё деревянное, неотёсанное Я носится средь дня по разным пустым делам, суёт повсюду свой длинный любопытный нос и искренне верует в обманное поле чудес.
Эх, Буратино ты наивный.
Но поверни свой взгляд вовнутрь себя. Тебе одиноко и уютно в своей тёмной, бедной и скучной каморке. Тихий свет лампадки. Но ты никак не можешь согреться у нарисованного камина. Зябко. За окном театр и внутри тебя иллюзия. Как жаль.
И нет выхода. Безысходность.
Но однажды твоё пытливое, рассудочное Я проткнёт носом иллюзорный камин, и ты поймёшь, что твой внутренний огонь не настоящий. За ним дверь. Ты столько лет искал правду на небе, с надеждой вперив в него взгляд, а оказалось, что дверь в Реальность находится в глубине твоего внутреннего, сокровенного Я. Поймут ли это куклы за окном?
Ты — дверь, ты — путь, ты — цель. Ты — творец самого себя и ты — творение. Ты — познающий и познаваемый. Ты — инструмент познания. Всё внутри тебя.
Но как вывернуться наизнанку и войти внутрь самого себя через закрытую дверь посвящения? И добр ты, и праведен, и любишь всех. Чего недостаёт ещё? Понимания. Ты слеп. И если мудрая черепаха Тортилла вручит тебе золотой ключик Изиды, ты сможешь открыть волшебную дверь в самого себя.
И вдруг забьют часы на старой башне, и мирозданье скрутится в свиток. А из тоннеля зазеркального задверья брызнет яркий свет.
Твоя каморка больше не темна. Ты светишься. Ты — свет.
Ты волен. Если храбр, войди, простившись с суетой.
Черновицы. 1997
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Credo qua absurdum (Верую, ибо это абсурдно).
Òеперь всё рассыпанное в книге попытаемся как-то собрать и подытожить в самой популярной форме философско-физический аспект содержания.
Знать и понимать — не одно и то же. И ум, хорошо устроенный, лучше ума, хорошо наполненного.
Вдумайся в содержание цитаты из «Психологического комментария» К.Юнга к Тибетской «Книге мёртвых» («Бардо Тёдол»).
«Однако хоть европеец и сумеет легко отделаться от этих божеств <иллюзорных видений>, сделав их отображениями, ему никак не удастся в то же время утвердить отдельную их реальность. Бардо Тёдол может это сделать, потому что в некоторых своих главных метафизических посылках эта книга ставит просвещённого европейца в очень неловкое положение. Таковы всегда присущие Бардо Тёдол (хотя и не высказанные прямо) допущения того, что все метафизические истины по природе своей противоречивы, а также идея качественного различия уровней сознания и связанных с ними метафизических реальностей. Основа этой книги — не скудное европейское «или-или», а великолепное утверждающее оба «и».
Это заявление может показаться спорным западному философу, поскольку Запад любит ясность и недвусмысленность. Один философ последовательно цепляется за утверждение: «Бог есть!», в то время как другой с тем же рвением — за противоположное: «Бога нет!» Что эти враждующие братья будут делать с утверждением вроде следующего: «...Сообразив, что Опорожненность, Отрешённость твоего разума и составляет высшую Просветлённость, и понимая в то же время, что это — твоё собственное сознание, — ты пребудешь и удержишься в состоянии божественного разума Будды»?
Такое утверждение, боюсь, столь же неприемлемо для нашей западной философии, как и для нашей теологии».
Чем «западнее» от мистико-географического центра арийской цивилизации человек себя ставит, тем сложнее ему вникнуть в эзотерику.
Европейский физик-реалист прикован к материальной «очевидности» цепями своего блестяще образованного, логического, земного Я. Он подобен Сальери, который музыку разъял, как труп, и алгеброй гармонию проверил. Компьютеру не грозит шизофрения, но введи в него противоречивые исходные данные, и ты поставишь его в тупик. «Здравомыслящий», формально мыслящий логик столбенеет перед парадоксом и не способен на открытия.
Острый глаз высокообразованного читателя не мог не заметить в книге некоторые «неточности» и «путаницу в терминологии». В одном месте написано, что энергия и информация — это одно и то же; в другом, что они — противоположности. В одном месте «и», в другом «или». Заметил некоторые «вольности» с равенством, тождеством и подобием. Эта кажущаяся чехарда в терминологии может вызвать у интеллектуала чувство разочарования.
Что ж, разложим всё по полочкам и ещё раз разжуём уравнение Троицы.
Каждый школьник знает формулу Ньютона F=ma. Но что такое сила? Никто не ответит. Кроме сил физических есть ещё «вооружённые силы», «нечистая сила», «тёмные силы» и т.д. А что такое масса? Наше знание не всегда понятно нам. Физика постепенно уходит от понятия «силы» к понятию «энергия». Хотя от этого не легче.
Почему теория Эйнштейна не понимается большинством физиков? Почему не оскудевают ряды её опровергателей? Не только потому, что психологически человек к непонятному относится враждебно-настороженно (на всякий случай), а реакция дикаря на непонятное — сломать, уничтожить. Часто человек, вместо того, чтобы поднять себя до уровня понимания, пытается предмет познания снизить (упростить) до своей высоты. Легче всего сложное и недоступное обозвать «чушью собачьей».
Вдумайся в формулу E=mc2. E — энергия (мысль), m — масса, сконцентрированная энергия (мысль), с — скорость света. Но ведь свет — это тоже энергия (мысль). И если ты попытаешься своё знание как-то прочувствовать, понять, то упрёшься в абсурд. Потому что абсурд — это пока недоступный тебе парадокс более высокого порядка. И чтобы не лезть в область непостигнутого, ты ограничиваешь себя так называемым «сознательным неведением» (по В.Шмакову).
«Ничто» — это не вакуум. «Ничто» близко к физическому понятию вакуум. Вакуум относителен. «Ничто» абсолютно. «Ничто» вне времени и пространства. «Ничто» непостижимо. «Ничто» необозначимо. Но для хоть какого-то понимания мы вынуждены дать ему названия: Абсолют, Бог, Творец, Мысль и т.д.
Бог есть «Ничто». Бог тождественен самому Себе («Ничто») и равен самому Себе.
Бог есть (тождество) мысль. Понятие «Мысль» раздваивается на понятие «Информация» (мысль) и понятие «Энергия» (мысль). Поэтому Энергия есть (тождество) Информация. Но Энергия не есть Информация. Почему-то от этого парадокса ошалевает европейский логик.
Хорошо, объясним на примере. Ускорение и замедление — одно и то же явление (понятие), измеряемое в м/с2. По природе своей они — одно и то же, но они — антиподы. Аналогично рассуждай об Информации и Энергии.
Бог есть Информация. Но Бог есть Энергия. Или то, или другое. Вот это «или» как раз есть попеременность, поочерёдность, идея времени, о чём мы долго толковали.
Дата добавления: 2018-02-28; просмотров: 233; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!