Глава 19. Общественные институты 8 страница
· во-вторых, эта политически активная часть общества должна обладать правосознанием, т.е. она должна понимать:
Ø что законодательство — это один из инструментов общественного самоуправления (один из инструментов осуществления бесструктурного управления),
Ø как в действующем законодательстве выражаются её жизненные интересы.
Если первое и второе наличествует в обществе во всех составляющих каждого из них, то любое не только систематическое, но и разовое нарушение законодательства будет иметь следствием проявление политической инициативы носителей правосознания, направленной на соблюдение норм законности и наказание виновных в её нарушении и попрании законных прав граждан. Причём это предполагает не только политическую активность именно тех граждан, чьи законные права были нарушены, но и ПОЛИТИЧЕСКУЮ АКТИВНОСТЬ ТЕХ ГРАЖДАН, КТО СТАЛ ЭТОМУ СВИДЕТЕЛЕМ ЛИБО УЗНАЛ ОБ ЭТОМ И ПОВЕРИЛ В ДОСТОВЕРНОСТЬ СООБЩАЕМЫХ ЕМУ СВЕДЕНИЙ О ПОПРАНИИ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ВЛАСТЬЮ ПРАВ ТРЕТЬИХ ЛИЦ.
Т.е. в основе нормального порядка применения законодательства лежит правосознание в определённом выше значении термина, объединяющее и представителей государственной и бизнес- властей, и политически активную и ответственную часть остального общества. Если этот порядок действует, то общество можно характеризовать как гражданское, а государство — как правовое.
|
|
|
При этом правоприменительная практика, выражающая этот нормальный порядок, становится основой для совершенствования законодательства и правоприменительной практики как системы обезличенного управления[278], перед которой равны все физические и юридические лица. А термин «совершенствование законодательства» следует понимать как в аспекте его совершенствования в пределах господствующей концепции, так и в аспекте совершенствования самой концепции, т.е. модификация её в направлении перехода к безальтернативному выражению праведности на основе всех ранее названных шести групп объективных закономерностей.
Если в обществе нет правосознания в указанном смысле этого термина, то законодательство не будет применяться нормальным порядком, даже если есть политически активная часть общества.
Освоение профессионального юридического образования не гарантирует автоматически выработку правосознания индивидом, вследствие чего юридическому сообществу в целом правосознание может быть и не свойственно, хотя при этом могут быть отдельные личности-исключения[279].
Если бы это было не так, то не могли бы существовать пословицы: «закон — что дышло[280]: куда повернул — туда и вышло», «с сильным не борись, с богатым не судись», «неправдой суд стоит»[281]; и не было бы причин говорить о втором варианте применения законодательства.
|
|
|
Вариант второй — «антинормальный». Менталитет отечественного чиновничества, представителей «правоохранительных» органов, работников прокуратуры и судейского корпуса при неразвитости правосознания в обществе в целом[282] на протяжении нескольких последних веков по настоящее время порождает иную алгоритмику применения законодательства:
1. Анализ ситуации и выяснение социального статуса участников (с целью выявления их возможностей оказать эффективное противодействие злонравному произволу).
2. Выработка произвольного решения в отношении ситуации, в котором выражается ощущение (или понимание) разработчиками решения целесообразности тем, кому предстоит утвердить проект решения или того, в чьих интересах должно быть принято решение, подлежащее исполнению.
3. Поиск статей законодательства, ссылками на которые можно придать юридическую силу и видимость законности произвольно принятому решению.
4. Оглашение решения со ссылками на закон и проведение решения в жизнь на «законных основаниях» при фактическом игнорировании и попрании норм законодательства и законных прав граждан и прочих физических и юридических лиц.
|
|
|
Этот порядок действий назовём «антинормальным», но именно он является господствующим в нашей стране[283] (по крайней мере, с момента становления крепостного права при идеологической поддержке РПЦ[284]) на протяжении нескольких последних веков по настоящее время включительно. И изменение концептуальной обусловленности законодательства в эпоху Советской власти и большевизма, олицетворяемого И.В.Сталиным, с «рабы повинуйтесь господам…» на концепцию общества свободных людей, живущих по совести[285], не изменило этого порядка — в силу нравственно-психической инерционности общества, которая не подчинена кодифицированному праву и не изменяется сама собой синхронно с изменением юридической системы и кодифицированного права.
Для того, чтобы антинормальный порядок применения законодательства действовал, необходимо отсутствие политической активности и правосознания в обществе, или чтобы они не были достаточно широко распространёнными явлениями.
· Мы говорим о господстве в России и в наши дни именно этого антинормального порядка применения законодательства на том основании, что:
|
|
|
Ø сталкивались с его проявлениями сами, причём не однократно;
Ø с ним сталкивался почти каждый взрослый россиянин сам либо с ним сталкивались его друзья и близкие.
· А вот случаи увольнения и уголовного наказания представителей юридической системы за такого рода попрание законодательства — носят единичный характер, и о них если кому и становится известно, то в «подавляющем большинстве такого рода случаев» — из редкостных сообщений СМИ, а не из жизненного опыта их самих, их друзей и близких, и не из ежегодных официальных отчётов государственной власти о том, что по её инициативе и на основании жалоб граждан (в том числе и за преступления против правосудия — гл. 31 действующего УК РФ) предано суду и осуждено столько-то должностных лиц, и это составляет столько-то процентов от общего числа госслужащих.
· Господство именно этого порядка применения законодательства косвенно выражается в статистике:
Ø если в пресловутом 1937 г. суды в СССР вынесли порядка 13 % оправдательных приговоров,
Ø то по данным, оглашённым в 2013 г., суды постсоветской России выносят порядка 0,8 % оправдательных приговоров.
Такое соотношение статистик разных эпох показатель:
Ø не того, что качество досудебных расследований и работы судов в постсоветской России выросло в сопоставлении с 1937 г.,
Ø а того, что суды придают законную силу напраслине, возводимой следствием на обвиняемых, как минимум на порядок чаще, чем это имело место в период «ежовщины».
Различие эпох только в том, что в 1937 г. в период «ежовщины» на пустом месте массово фабриковались обвинения и признания по расстрельным статьям, а ныне действует мораторий на применение смертной казни, которому сопутствует и мораторий на вынесение судами смертных приговоров. Если бы не этот мораторий, то борьба клановых группировок «элит» и сведение счётов «сознательными» гражданами друг с другом могли породить волну репрессий и смертных казней, в сопоставлении с которой 1937 г. показался бы образцом правопорядка и соблюдения законности.
Если у некоторой части общества есть правосознание, но она убеждена, что действующее законодательство противоречит интересам её представителей, а государственная власть настаивает на безальтернативности именно этого законодательства и проистекающей из него правоприменительной практики либо молча подменяет законность произволом (т.е. законодательство применяется по второму варианту), то эта часть населения будет саботировать соблюдение этого законодательства и распоряжения власти, будет поддерживать саботаж со стороны других лиц и организовывать его; а её действия, направленные на ликвидацию этого законодательства и правоприменительной практики, могут быть действительно «экстремистскими»: начиная от единичных преступлений против представителей господствующей юридической системы в стиле Веры Фигнер, Веры Засулич, народовольцев и эсеров (в имперском прошлом) и сценария фильма «Ворошиловский стрелок» (в настоящем) и массовых бунтов (перекрытие федеральных автотрасс населением «моногородов», где экономической политикой постсоветского государства убито единственное кормившее всех предприятие; бунт в колонии в Копейске в конце ноября 2012 г. по поводу злоупотреблений персонала в отношении заключённых; «дальневосточные партизаны», целенаправленно убивавшие сотрудников МВД в феврале 2010 г. и заявлявшие в своём видеообращении в интернете, что они вершат самосуд в отношении «оборотней в погонах» из МВД, безнаказанно злоупотреблявших властью[286]) — и кончая организацией государственного переворота или революции.
Если носители альтернативного действующему законодательству правосознания политически активны в том смысле, как это определено выше, то они способны выработать и реализовать стратегию уничтожения действующей государственности (включая и порождённую ею юридическую систему) в их обществе и замены её другой — выражающей их интересы — «мирными средствами»: т.е. без бунтов и революций. В этом случае прежняя юридическая система на протяжении некоторого времени может быть «декоративной ширмой», которой они прикрывают свою политику, направленную на её свержение, по мере того, как они проникают в наличествующие в обществе институты власти и захватывают в них ключевые посты. Если вывести из рассмотрения исторически короткий период становления государственности СССР, то после убийства И.В. Сталина и Л.П. Берии в 1953 г. противники Советской власти и социализма именно так — способом проникновения во власть, захвата ключевых постов и продвижения идиотов на те должности, с которых сторонникам реставрации капитализма могло быть оказано сопротивление[287], — уничтожили СССР. Хотя этот процесс занял несколько десятилетий (с убийства И.В. Сталина в 1953 г. до принятия буржуазно-либеральной криптоколониальной конституции в 1993 г.), однако метод эффективен.
То же касается и возможной реакции политически активных носителей правосознания на антинормальный порядок применения законодательства государственной властью, захваченной «сильными»[288] (безотносительно к вопросу о выражении их интересов в действующем законодательстве и обусловленности законодательства и правоприменительной практики той или иной концепцией жизни общества в преемственности поколений).
Государственность как субкультура порождает систему органов государственной власти. Если соотноситься с полной функцией управления, то в отношении общества эта система органов государственной власти (вместе с юридической системой) обеспечивает:
· реализацию тех или иных этапов полной функции управления (в зависимости от развитости и распространённости в обществе политически ориентированной познавательно-творческой культуры);
· является инструментом осуществления структурного способа управления;
· является одним из многих генераторов и координаторов бесструктурного управления[289] как в само́м обществе, локализованном в пределах границ государства, так и в остальном мире.
Как следствие первого возникает вопрос о распределении функциональной нагрузки среди элементов системы органов государственной власти, о соответствии нагрузки каждого из них этапам полной функции управления и принципам обеспечения эффективности управления и построения работоспособных организационно-штатных структур. Это соответствие необходимо поддерживать в процессе осуществления государственного управления в потоке обстоятельств: внутриполитических, внешнеполитических, глобальнополитических и природных. Т.е. всё изложенное ранее в гл. 7 (том 1 настоящего курса) должно применяться к построению и модификации архитектуры структур государственной власти в процесс осуществления государственного управления.
Если обратиться к истории, то единственной государственностью, архитектура структуры которой обеспечивала реализацию полной функции управления по схеме предиктор-корректор, был Египет в эпоху фараонов (см. повторно воспроизведённый рис. 8.5‑1: пояснения к нему — в томе 2 настоящего курса).
Подавляющее большинство других государств прошлого и все без исключения государства современности имеют архитектуру системы органов государственной власти, не способную к осуществлению всех этапов полной функции управления на профессиональной основе вследствие того, что в архитектуре их систем органов государственной власти отсутствуют блоки, несущие 1‑й — 5‑й этапы полной функции управления — концептуальную власть, осуществляемую на профессиональной основе (см. повторно воспроизведённый рис. 8.5‑2 и пояснения к нему — в томе 2 настоящего курса).
Отчасти исключением из этого был СССР. С одной стороны в его системе управления были Политбюро[290] и Госплан, которые по сути возлагаемых на них функций должны были быть концептуально властными. Однако реально они были концептуально безвластными по следующим причинам:
· профессионалы-революционеры — создатели СССР — сами были в своём большинстве концептуально безвластны вследствие свойственной им веры в правоту и жизненную состоятельность «мраксизма»[291];
· созданная ими в СССР система образования также не обеспечивала освоения знаний и навыков, необходимых для осуществления концептуальной власти[292], вследствие чего сами Советы депутатов трудящихся были концептуально безвластны;
· психика подавляющего большинства населения в преемственности поколений в силу разных причин соответствовала толпо-«элитарной» организации общества, вследствие чего большинство граждан СССР уповали на «вождя» и его сподвижников («элиту» советского общества) и уклонялись от того, чтобы принять на себя заботу и ответственность за судьбы СССР и человечества, выработать и освоить необходимые для этого знания и навыки. При этом, поскольку основатели СССР (В.И. Ленин, И.В. Сталин, Л.Д. Бронштейн-Троцкий) сами были идеологами строительства социализма и коммунизма, т.е. были не только «великими вождями», но и «великими учителями»[293] («великими раввинами»[294]), то претензии со стороны представителей толпы советского простонародья ко всем последующим руководителям партии и государства включали в себя и такую составляющую, как недовольство тем, что миссию учительства (наставничества) они не выполняют[295].
Наряду с этим и в архитектуре системы государственной власти СССР была и функциональная ошибка: Госплан (орган, планировавший экономическое развитие) характеризовался словами «при Совете Министров СССР», что выражает его подчинённость органу исполнительной власти — Правительству СССР: в частности председатель Госплана обычно был в ранге первого заместителя председателя Совета Министров — правительства СССР. Если же соотноситься с полной функцией управления, то прогностико-планирующий орган государственной власти может быть подчинён только тому органу, который осуществляет целеполагание и вырабатывает курс глобальной, внутренней и внешней политики государства, чтобы все направления политики государства были заведомо экономически обеспечены. Такими органами власти в СССР были постоянно действующие аппараты Политбюро, Центрального комитета (ЦК) коммунистической партии, Верховного Совета СССР, а также периодически созываемые пленумы ЦК, съезды партии (высший орган власти в партии — съезд) и сессии Верховного Совета СССР. После того, как план экономического обеспечения политики государства разработан и утверждён, он должен быть законодательной основой для Правительства (органа исполнительной власти) при проведении им экономической политики, которая должна привести к достижению целей, намеченных государственным планом, который в СССР после его утверждения обладал статусом закона.
Государственное устройство СССР в соответствии с Конституцией 1936 г. на уровне общесоюзной государственности было близко к схеме, представленной на рис. 8.5‑1. Т.е. государственность СССР была в принципе способна нести полную функцию управления. Если на ней в блоках «Предиктор 1» и «Предиктор 2» надписи заменить на «Совет Союза» и на «Совет Национальностей», и поместить внутрь блока «Верховный Совет СССР», а надпись «Фараон» заменить на «Председатель Совета Народных комиссаров», то мы получим архитектуру государственности СССР общесоюзного уровня. Блок, обозначенный на рис. 8.5‑1 как «Тандем» имеет свой аналог в Конституции СССР 1936 г.:
· Ст. 37 гласит: «Обе палаты Верховного Совета СССР: Совет Союза и Совет Национальностей равноправны».
· Ст. 39 гласит: «Закон считается утвержденным, если он принят обеими палатами Верховного Совета СССР простым большинством каждой».
· Ст. 47 определяла действия в случаях, если мнения обеих палат Верховного Совета по одному и тому же вопросу расходятся: «В случае разногласия между Советом Союза и Советом Национальностей вопрос передается на разрешение согласительной комиссии, образованной на паритетных началах. Если согласительная комиссия не приходит к согласному решению или если ее решение не удовлетворяет одну из палат, вопрос рассматривается вторично в палатах. При отсутствии согласного решения двух палат, Президиум Верховного Совета СССР распускает Верховный Совет СССР и назначает новые выборы».
Соответственно пониманию закономерностей управления и психодинамики общества, представленным в настоящем курсе, государственность, описываемая Конституцией СССР 1936 г., в целом управленчески состоятельна и выражает реальное (а не фиктивное) народовластие по отношению к обществу, в котором:
· система семейного и школьного воспитания обеспечивает достижение к началу юности человечного типа строя психики всеми детьми;
· система образования обеспечивает достижение всеобщей управленческой грамотности и освоение знаний и навыков, необходимых для осуществления концептуальной власти и непосредственной власти людей над течением событий, осуществляемой через ноосферу (см. рис. 13.2.2‑1 — повторно воспроизведён в гл. 15 — в настоящем томе);
· наука как общественный институт интегрирована в процесс выработки политики государства и управленческих решений и прежде всего обеспечивает функционирование концептуальной власти в обществе на основе познания объективных закономерностей всех шести групп, которым подчинена жизнь людей, культурно своеобразных обществ и человечества в целом.
Государственность, описываемая Конституцией СССР 1936 г., при соблюдении трёх выше названных условий, лучше древнеегипетской потому, что она — общенародная, в отличие от древнеегипетской государственности, полностью подчинённой корпорации знахарей, по отношению к которой остальное общество — заложники и невольники, объект эксплуатации наравне с природными ресурсами.
Однако, как уже было отмечено, она как система управления не соответствовала обществу СССР (объекту управления)[296] — его нравственности и этике, культурному развитию.
Но вне зависимости от особенностей той или иной государственности, необходимо понимать, что вся совокупность органов государственной власти — структура, каждый из элементов которой несёт определённую функциональную нагрузку. Перечень такого рода функций (вопросов, которые они должны решать и полномочий) любого органа государственной власти конечен, вследствие чего в жизни неизбежно возникают вопросы, которые не могут быть отнесены к компетенции или функциональным обязанностям ни одного из элементов этой структуры или кого-либо из должностных лиц. Таковы особенности структурного способа управления. Поэтому при структурном способен управления из управления выпадают информационные модули следующего характера:
Дата добавления: 2018-02-28; просмотров: 238; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!