Пусть близость ваша не будет чрезмерной 17 страница

Другие министры кабинета подсказывали ему: «Нет такой вещи, как исполняющий обязанности премьер-министра, ведь премьер-министр не яв­ляется формальным главой правительства. Если выезжает президент, тогда вице-президент становится исполняющим обязанности президента на это время, но премьер-министр остается премьер-министром, где бы он ни находился. В конституции страны нет положения об исполняющем обязан­ности премьер-министра. Так что это глупо, не делайте этого».

Но он не стал прислушиваться. Джавахарлала проинформировали в Лондоне, и он немедленно позвонил по телефону Мевляне: «Не делайте такую глупость, весь мир будет смеяться. Такого не бывало. Если вы исполняющий обязанности премьер-министра, тогда чем же я занимаюсь здесь на конференции премьер-министров? И есть президент, который является номинальным главой страны. Возвращайтесь в свое бунгало и ведите себя разумно».

Но очень трудно вести себя разумно, если ваш бессознательный ум наполнен желаниями, амбициями.

Гаутама Будда свободен от любых амбиций. Он увидел шоу. Но поскольку двадцать четыре джайнских тиртханкары, Гаутама Будда, индуис­тские воплощения Бога — Рама, Кришна — все выходцы из королевских семей, богатейших в стране, — это оказалось бедствием для всей страны. Люди стали поклоняться бедности. Если Восток беден, то причина этого — в неправильном понимании. Столетиями люди были скованы этой глупой логикой.

Поэтому я говорю: чтобы быть действительно религиозными, вы все должны интенсивно жить жизнью мира, и однажды вы сможете увидеть, что все это — просто сновидение. Когда у вас возникнет ваше собственное понимание, что это только сон — пустой, бессмысленный, — само желание обладать исчезнет.

Вы не станете спрашивать о даянии, потому что в даянии все еще есть эго и незнание настоящего. Кто вы, чтобы давать?

Алмустафа указывает на очень важный факт: немногое вы даете, если даете от своего достояния. Вы истинно даете, лишь когда даете от самих себя. В тот миг, когда вы не владеете, эго исчезает. Вы отдали себя. Ибо что есть ваше достояние, как не вещи, которые вы храните и стережете из страха, что они могут понадобиться вам завтра?

Все собственничество — «это мое, то мое» — коренится в вашем опасении: а что же завтра? Если вы не цепляетесь за достояние, завтра вы можете оказаться в затруднении.

А завтра? Что принесет завтра самой сметливой собаке, которая зарывает кость в песок пустыни, идя вслед за паломниками в святой город?

Таково же положение всех тех, кто цепляется за свое достояние. Собака, следующая за паломниками, прячет кости в песке, не сознавая, что завтра ей не удастся найти их: паломники, караван будут двигаться, а она движется с караваном. Сегодняшнего дня достаточно самого по себе.

А завтрашний день позаботится о себе сам.

Это и есть доверие — не верить в этого бога, в того бога, в эту святую книгу, в ту святую книгу.

В тот день, когда полицейский комиссар прислал своих людей сюда — неправомочно, — они вошли в мою спальню. Я спал; я прибыл сюда около четырех часов ночи. Было все еще темно, и в полусне я не мог сообразить: из-за чего происходит весь этот шум? Они вламывались своим способом — силой.

Мои люди говорили: «Он приехал поздно, он спит. И зачем вам нужно видеть его? Все его полномочия у Нилам; его юрисконсульт, Татхагат, здесь,

— все, что угодно, можно уладить. Не беспокойте его. У вас нет никакого ордера на обыск, вы не имеете права входить в частную спальню».

Но власть слепа. Они вломились по-своему, силой, в мою комнату.

Услыхав шум, я не мог поверить: с каких пор привидения стали наряжаться как полицейские? Мне пришлось протереть глаза, чтобы увидеть, что же именно стряслось. То были отвратительные дни.

Я и понятия не имел, что они подавали мне уведомление, — они просто швырнули мне кусок бумаги в темноте рано утром. Только позже я узнал, что это было предупреждение мне от комиссара полиции: покинуть город в течение тридцати минут. Полицейский комиссар — просто слуга людей, и они принялись звонить ему снова и снова, а в ответ одно: «Он занят богослужением». Хотел бы я знать, какой вид богослужения он выполняет,

— всякое богослужение глупо, а особенно в этой стране.

Скорее всего, он занят был поклонением богу-слону, Ганешу. А вы знаете, как Ганеш вошел в сущее? Человек со слоновьей головой, с таким большим брюхом, будто он беременный, верхом на несчастном мышонке. Мышонок, должно быть, умер много веков назад, в день, когда его поймал Ганеш как средство передвижения.

А как был создан Ганеш? Не только христиане глупы, говоря что Иисус был рожден девственницей Марией... Это абсолютно ненаучно; такое невозможно. Без мужчины, сама женщина не может дать рождение ребенку. Но история Ганеша еще более диковинна. Шивы, отца Ганеша, не было. Л Парвати, мать Ганеша, принимала ванну. Очищая свое тело, она собрала столько грязи... похоже, Парвати только раз в своей жизни приняла ванну. Ведь для того, чтобы сделать из этой грязи статую Ганеша с таким большим брюхом, женщина должна быть покрыта слоями грязи. И, конечно же, у нее не было больше ни одного сына; простая логика подсказывает, что она никогда больше не принимала ни одной ванны.

Ганеш — самый любимый бог в этой части Индии. И когда она увидела, что создала прекрасную статую из всей грязи, собранной в ванне... Больше всего удивляет: что же за женщина была эта Парвати? И вот, посредством своих божественных сил она оживила статую. А поскольку она все еще мылась, то сказала Ганешу: «Посиди снаружи и не позволяй никому войти».

Возвратился Шива. Ганеш понятия не имел, что это был его отец, поэтому остановил его. Подумайте только об этих богах — только из-за этой остановки он так разгневался, что отрубил голову Ганешу. Вбежала Парва­ти: «Что ты наделал? Это же был наш сын!»

Шива тут же кинулся повсюду разыскивать голову — они жили в Гималаях, и голова могла скатиться вниз на тысячи футов, к тому же это была просто грязь. Не обнаружив ничего, он наткнулся на слона, отрубил ему голову — и прилепил ее к телу.

И теперь Ганеш — самый любимый бог в этой части страны. Вероятнее всего, этот полицейский комиссар поклонялся Ганешу. Он поклоняется столь глупой идее, однако в предупреждении он не написал мое полное имя. Он пишет: «Любезнейший Раджниш», — лишь бы избежать «Бхагван».

Нигде — а я бывал всюду в мире — ни члены магистрата, ни судьи, ни полицейские офицеры не были так невоспитаны. Все они обращались ко мне так же, как мои люди обращаются ко мне. Только в моей родной стране всем видам глупых и идиотских идей поклоняются как «Бхагвану», и Ганеш самый значительный среди них. Всякий раз как начинают что-то новое, первым делом вспоминают Ганеша: Шри Ганеш Намах. И никого не волнует — кто же этот парень? И как это возможно?

Он приказывает мне не критиковать никакую религию. Здесь очевидно его собственное опасение: если я узнаю, какому богу он поклоняется и в какого рода священные книги он верит, я буду критиковать обоих и уничтожу их обоих.

Но я готов спорить с ним: эти вымышленные истории даже не разумны... А люди поклоняются.

Настоящий религиозный человек не поклоняется, он верит в сущее, а поклонение — это жалкий, пластиковый суррогат. Он верит в сущее, он знает: «Если сущее позаботилось обо мне сегодня, завтра будет то же самое. Оно придет как сегодня, и если сущее нуждается во мне, оно позаботится обо мне». Это и есть подлинная отдача.

Что есть страх перед нуждой, как не сама нужда?

Разве боязнь жажды, когда ваш колодец полон, не есть неутолимая жажда?

Есть такие, которые дают мало от многого, чем владеют, — они дают с тем, чтобы прославиться, и это тайное желание...

Все религии эксплуатировали ваши скрытые желания.

Я участвовал в религиозной конференции в Праяге. Я слышал одного шанкарачарm., говорящего тысячам людей: «Если вы даете одну рупию в дар, в другом мире вы получите одну тысячу рупий». Хороша сделка! Хорош бизнес! Но все индуистские писания полны таких обещаний: «Дайте немного здесь, и вы получите большое вознаграждение в небесах».

Это не есть доверие. Это не принесет избавления от вашего безумного желания собственности. Вот вы даете одну рупию, и люди видят: это человек очень религиозный, он дал одну рупию нищему. Но им невдомек его скрытое желание: он дает ее как гарантию, что сможет получить тысячу рупий после смерти. Он делает вклад в банк Бога. Но процент ставки, похоже, совершен­но абсурдный!

Люди отдают совсем немного для уверенности, что в другом мире они получат много. А в этом мире они достигнут признания, уважения; люди будут считать их религиозными.

Один из помощников Махатмы Ганди, Виноба Бхаве, ходил по стране, прося людей пожертвовать землю, всего шестую часть их земли, для бедных. И он получил миллионы акров земли в дар бедным. Только позднее обнаружилось, что почти вся эта земля никуда не годна, бесплодна. Но те люди получили признание, получили места в ассамблеях и парламенте. И они не отдали испорченную, бесполезную землю, они лишь упомянули о ней; на самом деле они никогда не давали ее. Она не была передана бедным: что бедному человеку делать с такой землей? Она просто ничего не стоит. Но таким способом человеческое эго придумало получить признание, уважение, почет.

...они дают с тем, чтобы прославиться, и это тайное желание делает их дары отвратительными.

Калил Джебран истинно религиозный человек, редкой искренности и подлинности. Он говорит: «Эти дары не религиозны. Они отвратительны».

И есть такие, которые дают все то малое, что есть у них.

Они верят в жизнь и в щедрость жизни, и их казна никогда не скудеет.

Это люди, которые доверяют. Если Бог, или сущее — как бы вы назвали это, — может дать вам жизнь, то его щедрость, его изобилие всегда будут доступны тем, кто доверяет.

Когда я оставил университет и ушел в отставку, естественно, мой отец был очень сильно взволнован. Он примчался из деревни, которая находилась в ста двадцати милях от университета, и спросил меня: «Ты подумал о завтрашнем дне? Ты подумал о болезни? Ты подумал о старости?»

Я сказал: «Я никогда не думал о своем рождении, я никогда не думал о своей юности. Тот же источник жизни, который позаботился об этом, будет заботиться и дальше. А если я не нужен, тогда нет и необходимости в заботе обо мне; тогда меня нужно устранить, а место должно быть предоставлено кому-то нужному. Не беспокойся».

Но это очень трудно. Ему не удалось убедить меня, но он сделал все возможное. Я сказал ему: «Запомни, я не возьму ни единой рупии в наследство от тебя. Ты дал мне достаточно: твоя любовь, свобода, которую ты давал мне, — это редкость». Но отец есть отец. Он немедленно пошел домой и перевел большую собственность на мое имя, не информируя меня, — он знал, что я не приму этого, — и мне стало известно об этом, только когда он умер. Налоги на собственность должны быть оплачены, и я неожиданно получил письмо, где сообщалось: «Вы не оплатили налоги».

Я сказал: «Неужели мне платить налоги за свое тело? Даже моя одежда не принадлежит мне, ничто не принадлежит мне; я не владею ничем, все приходит ко мне от моих саньясинов. И я никогда не принимаю навсегда, я принимаю только в пользование — они могут все забрать в любое время, это их. Я не пользуюсь часами двадцать четыре часа в сутки, они нужны только на время лекции — ведь у меня нет никакого ощущения времени. Я могу говорить безостановочно, и время от времени, когда я забываю посмотреть на часы, я продолжаю говорить. Мои люди спрашивали: «Может, нам подавать тебе какой-то знак?» Я объяснил им: «Никогда не делайте этого, потому что я не люблю никаких помех».

Я сказал моему отцу: «Я доверяю сущему». И я убедился, что сущее заботилось обо мне лучше, чем я мог справиться сам.

Есть такие, которые дают с радостью, и эта радость — награда им.

Все религии лгали вам, а комиссар полиции говорит мне, что я не должен критиковать никакую религию. Они солгали вам. Они говорят, что если вы даете здесь, вы будете вознаграждены на небесах. И сами они не имеют никакого свидетельства небес, и никакого свидетельства не получали от миллионов людей, ушедших раньше, — ни одного письма, ни открытки: «Да, то, о чем говорят эти священники, верно».

Все те деньги, которые вы даете, идут священникам. Однако желание быть вознагражденным затмевает простую истину: само даяние несет вам столько радости — какая еще награда нужна?

Это один из принципов, на котором я настаиваю больше всего: каждый поступок приходит либо со своей наградой, либо со своим наказанием. Нет необходимости ни в каком Боге, который двадцать четыре часа записывает факты в свои книги о миллионах людей на этой земле — а ученые говорят, что есть по крайней мере пятьдесят тысяч планет, где жизнь существует.

Помилуйте несчастного Бога, не обременяйте его понапрасну. У жизни есть свой собственный автономный механизм. Само ваше действие либо награда, либо наказание. Вот еще что может дать вам критерий: если это награда, это правильно; если это наказание — ошибочно. Если это награда, то это добродетель; если это наказание, то это грех. Не нужно идти ни к кому спрашивать. Каждое действие, двадцать четыре часа в сутки, — это наука для вас.

Есть такие, которые дают с радостью, и эта радость — награда им.

Есть такие, которые дают с болью, и эта боль — их крещение.

Это замечательно у Калила Джебрана: даже боль становится религиоз­ной трансформацией. Если даже вы даете не с радостью, а с болью, эта боль будет очищать вас. Та боль — огонь, он сожжет все неправильное, что есть в вас. Вы выйдете из него более искренними, более человечными, более религиозными. В этом и состоит смысл крещения — но не крещения христианских священников.

И я буду критиковать: брызгать немного воды на головы маленьких детей — это не крещение, а просто глупость.

Я слыхал такую историю. Один великий епископ жил напротив великого рабби, и, естественно, конкуренция между ними шла непрерывно. Даже у духовных особ происходит одно и то же.

Однажды рабби вышел утром и увидел, что в гараже епископа стоит прекрасный шевроле последней модели, а епископ окропляет его водой. Рабби не мог совладать с искушением — чем этот идиот занят? Он подошел и спросил: «Уважаемый, что это вы делаете?»

Епископ сказал: «Крещение; теперь автомобиль христианский».

Рабби был сильно задет новым шевроле, но рабби — еврей, а евреи очень изобретательны в денежных вопросах. Он ухитрился тем же вечером собрать достаточное количество денег и приобрести прекрасный линкольн-континенталь — автомобиль намного более высокого класса, чем шевроле. В Америке шевроле — автомобиль бедного человека, а линкольн-континенталь, их лучший автомобиль, — автомобиль богача.

Епископ увидел его из своего дома. Он произнес: «Боже мой, вот так рабби!»

Он пошел к дому рабби и спросил: «Чей это автомобиль?»

Рабби сказал: «Чей? — Я купил его. Это самая последняя модель линкольн-континенталь».

Епископ воскликнул: «Что вы делаете?» — рабби в это время садовыми ножницами резал выхлопную трубу.

Рабби сказал: «Я делаю обрезание, теперь он — еврейский».

Эти идиоты — не только в анекдотах, они действительно распростране­ны повсюду в мире.

Настоящее крещение — это огонь, через который вы проходите, боль, через которую вы проходите. Вы не избегаете этого. Вы по-прежнему верите в сущее: если оно дает вам страдание, то в этом должна быть какая-то причина, что-то в вашем сердце должно быть сожжено, чтобы вы могли стать чистыми.

И есть такие, которые дают и не знают при этом боли, они не ищут радости... Это чистейшие, самые религиозные.

...и не дают в надежде, что им зачтется. Они дают не из-за того, что даянию как добродетели обучала каждая религия.

Они дают так же, как мирт вон там в долине струит свое благоухание в пространство.

Они отдают, как цветы отдают свой аромат ветру, куда бы ветер ни направлялся. Они никогда не приходят узнать, кому они отдали. Их это не интересует. Они дают просто от своей любви, не для награды, не ради заслуги. Это высшие дающие. Они даже не осознают даяния.

Руками подобных им говорит Бог, и их глазами он улыбается... Они стали одно с сущим. Их руки — Божьи руки, и их глаза — глаза Бога... Руками подобных им говорит Бог, и их глазами Он улыбается земле.

Это высочайшие пики сознания, красоты, любви. У каждого есть возможность стать руками Бога, глазами Бога. И если вы не станете ими, вы упустите саму суть своей жизни.

Хорошо давать, когда просят, но лучше давать без просьбы, предуга­дывая.

Зачем унижать человека и принуждать его просить? Это безобразно. Когда вы видите, что существует какая-то нужда и вы способны удовлетво­рить ее по своему собственному разумению — сделайте это.

Когда я был студентом университета, я постоянно получал двести рупий в месяц — я не знал, от кого. Я всеми способами пытался выяснить, что же это за человек. Первого числа каждого месяца денежный перевод был здесь, но там не было ни имени, ни адреса. Лишь когда человек умер... то оказалось, что это был не кто иной, как основатель университета, в котором я был студентом.

Я пошел к нему домой. Его жена сказала: «Я обеспокоена. Не из-за того, что мой муж умер — каждому приходится умирать. Но я не знаю, где достать двести рупий, чтобы послать вам».

Я сказал: «Боже мой, ваш муж присылал это? Я никогда не просил, и в этом не было нужды, ведь я получал стипендию от университета, бесплатную квартиру, бесплатный стол — все бесплатно».

Жена сказала: «Я тоже спрашивала его много раз: "Зачем ты посылаешь ему эти двести рупий?" А он говорил: "Ему они необходимы. Он любит книги, но у него нет денег на книги. А его потребность в книгах больше, чем его потребность в пище"».

Но это был редкостный человек. Всю свою жизнь он жертвовал все, что зарабатывал, на создание университета в родном городе.

В Индии есть почти тысяча университетов, я видел многие. Его универ­ситет маленький, занимает немного места. Однако это самый прекрасный университет. Он расположен на вершине холма, в окружении огромных деревьев, а ниже — большое озеро, полное цветов лотоса... озеро так велико, что другой берег не виден. И я узнал, что он отдавал все университету. Никто не просил — никто даже не подозревал, что в таком небольшом месте может быть такой великолепный университет.

Он был правовым экспертом с мировой известностью. У него были ведомства в Лондоне, Нью-Дели, Пекине; он постоянно находился в разъ­ездах.

Я спросил его: «Почему вы выбрали это место?»

Он сказал: «Я объездил весь мир, но никогда не видел такого замеча­тельного небольшого храма среди огромных деревьев и с таким прекрасным озером, покрытым множеством лотосов...»

Все озеро покрыто цветами и листьями лотоса. Рано утром на всех лепестках лотоса — капли росы, собирающиеся за ночь... утром вы видите: это богатейшее озеро в мире — каждая капля сверкает как бриллиант.

Он повел меня вокруг этого места и сказал: «Дело не в моем городе, дело в красоте этого места».

Но я никогда не мог представить, что это он посылает мне двести рупий ежемесячно, без подписи. Так мне не пришлось даже поблагодарить его.

Хорошо давать, когда просят, но лучше давать без просьбы, предуга­дывая.

Для щедрого искать того, кто получит, — радость большая, чем само даяние.

Что можем мы дать? Все это мирское.

Алмустафа прав, когда говорит, что истинно дающий не стремится достичь какой-то радости через даяние. Его радость — в поиске того, кому он сможет отдать, — кто восприимчив, кто открыт, кто не станет обижаться.

---

Дата добавления: 2018-02-28; просмотров: 368; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!