Муссолини в «Кампо Императоре»
Отрывки из воспоминаний Флавии Иурато,
управляющей отелем «Кампо Императоре»
до 11 сентября 1943 года, и Доменико Антонелли,
управляющего отелем начиная с 11 сентября
Близился к концу август 1943 года, и в оживленном «Кампо Императоре», полном туристов, жизнь шла обычным ходом. Однако вот уже два дня среди гостей и персонала ходили слухи о скором прибытии важной персоны.
27 августа персонал отправили вниз на фуникулере, в маленькую гостиницу «Ла Виллетта», и велели привести все в идеальный порядок. Приготовления продлились до утра 28-го, а в полдень, когда все было готово, на площадь прибыло несколько машин. Среди них, как ни странно, был санитарный автомобиль со знаком Красного Креста. Из него вышел мужчина крепкого сложения в темном костюме, пальто и черной шляпе – это был Муссолини. В нем уже ничего не осталось от упитанного, самоуверенного диктатора. Наоборот, он нервно оглядывался вокруг, словно опасался какой-то ловушки, его круглые глаза выделялись на осунувшемся лице.
В «Виллетте» ему отвели лучшую комнату на втором этаже. То, что пленника не поместили внизу, было одной из первых «предосторожностей», которые, по словам наших детективов, предпринимались, чтобы абсолютно исключить возможность его побега. До 25 июля ему прислуживал рядовой Франческо Греветто, который и ранее находился у него в услужении.
Присутствие такого человека не могло остаться не замеченным гостями другого отеля, находившегося выше; более того, в течение нескольких часов эта тема стала главной в разговорах, и в результате отель «Кампо Императоре» был закрыт на следующий день. Это была вторая, весьма запоздалая мера предосторожности. Выселенные из отеля гости, спустившиеся на фуникулере, видели Муссолини, который ходил взад-вперед в нескольких метрах от «Ла Виллетты», и, таким образом, циркулировавшие накануне слухи получили подтверждение.
|
|
|
Пленник поел в своей комнате, где также присутствовали инспектор полиции Гуэли и лейтенант карабинеров, которые отвечали за него. В конце обеда Гуэли и Файола поспешили убрать все ножи и даже вилки, чтобы, как они сказали, исключить попытку самоубийства Муссолини.
Не прошло и недели с момента прибытия Муссолини в «Ла Виллетту», когда произошел серьезный инцидент, который должен был насторожить охранников. 4 сентября карабинеры на дорожном блокпосту недалеко от деревни Ассерджи остановили небольшой автомобиль, в котором находились два немецких офицера. Машину повернули обратно, но офицеры спрятали ее за поворотом дороги и попытались добраться до фуникулера пешком по прямой. Когда карабинеры обнаружили их и открыли огонь, они бросились бежать; и несмотря на то что по следу тут же пустили полицейских собак – которые были у карабинеров и также несли охрану, – офицерам удалось добраться до машины и скрыться. Но этого было мало: каждый день немецкий разведывательный самолет летал над «Ла Виллеттой» на небольшой высоте и длительное время…
|
|
|
Гуэли и Файола решили переправить Муссолини немного дальше – в отель «Кампо Императоре». Это и было сделано 6 сентября в 5 часов дня. Переселение не вызвало восторга у Муссолини, а поездка на фуникулере тем более. Садясь в кабину, он спросил станционного мастера: «Этот фуникулер надежен?» – и добавил: «Я волнуюсь не за себя, а за сопровождающих».
Но поездка, занявшая ровно десять минут, прошла благополучно, и Муссолини прибыл на место назначения. Здесь – вновь из-за мер предосторожности, о которых мы уже упоминали, – его поселили в номер на втором этаже, апартаменты состояли из холла, гостиной, спальни и ванной комнаты.
Номер был роскошно обставлен, а гостиная превращена в кабинет. Между ними находился номер 203, который занимал рядовой Греветто. Муссолини считал, что если он содержится в качестве пленника, то такой комфорт излишен. Он собственными руками скатал ковры, лежавшие на полу в кабинете. Потом, так как персонал отеля и карабинеры, в обязанность которых входило его обслуживать, относились к нему с большим уважением, он воскликнул: «Если я пленник, то и обращайтесь со мной надлежащим образом. Если нет, я хочу отправиться в Рокка делле Каминате».
|
|
|
После этого с его стороны не было больше никаких замечаний, он держался мужественно, не унывал и, казалось, наслаждался горным воздухом. Все считали, что его пребывание здесь затянется; многие полицейские агенты даже привезли с собой лыжи и все необходимое для горных прогулок.
По его просьбе еду приносили к нему в комнаты, точнее, в гостиную. Муссолини соблюдал строгую диету из-за своей болезни, и еда состояла лишь из пустого риса, яиц, вареного лука, небольшого количества мяса, молока и большого количества фруктов. Можно сказать, что он соблюдал «виноградную диету», съедая более двух килограммов каждый день….
По своему распорядку день Муссолини напоминал день обычного горожанина в отпуске. Он поднимался в девять часов и завтракал у себя в комнате. Затем он спускался в столовую и вел недолгие разговоры с Гуэли и Файолой. В 12.30 он поднимался наверх на ланч – опять тот же рис, те же фрукты, тот же лук. Около двух часов сержант Античи, который находился при нем в течение восьми лет и которому тем не менее разрешили остаться при нем, сопровождал его во время прогулки поблизости от отеля. К 4.30 он возвращался, останавливаясь переброситься парой слов с охранником-полицейским у ворот. Его часто можно было увидеть у окна, он смотрел на великолепный Гран-Сассо в полевой бинокль или сидел на низкой ограде сквера, рассеянно смотря вдаль и напоминая известную олеографию Наполеона на Святой Елене.
|
|
|
Каждый день, ровно в полдень Гуэли поднимался в комнату к Муссолини, и они вели долгие беседы. Эти беседы, по словам самого Гуэли, были «лучшими часами в его жизни», поскольку он разговаривал с человеком «такого ума». Во время этих бесед Муссолини часто говорил о политике, но также снисходил до полицейского инспектора, рассказывая ему о своих домашних делах и личной жизни. Многие из этих откровений Гуэли пересказывал управляющему отелем.
Например, однажды Муссолини рассказал, что после капитуляции Франции он советовал Гитлеру незамедлительно напасть на Англию, «даже если высадка обойдется в миллион жизней». В другой раз он сказал, что не советовал Гитлеру нападать на Россию, которая, по словам Муссолини, стала для Германии «занозой».
Одной из его любимых была тема предательства; по его словам, его предали именно те люди, для которых он больше всего сделал. Его неприязнь была направлена главным образом на Чиано, Гранди, Фариначчи, а также различных генералов и адмиралов. Относительно предательства лейтенант Файола рассказывал: «Когда мы покинули остров Маддалену, Муссолини сказал мне, указывая на командующего базой[281]: «Вот главный виновник, который несет ответственность за наше поражение. Он должен был сопровождать конвой, везущий топливо в Африку; то, что эти жизненно важные запасы не были доставлены, вылилось в отступление от Эль-Аламейна»[282].
На что я ответил: «Почему же вы не расстреляли его, ваше превосходительство?» А Муссолини сказал: «Я был не прав, не сделав этого» – и замолчал…
Муссолини ужинал в семь часов. Затем он спускался в ресторан отеля, чтобы, как обычно, сыграть в «скопоне». Он пристрастился к этой карточной игре со времени своего заключения, четверка игроков состояла из Гуэли, Файолы и Античи. Он не читал и ничего не писал; только иногда, когда он видел, что за ним наблюдают, делал вид, что пребывает в глубокой задумчивости. Он не показывал, что чувствует себя огорченным или униженным. Казалось, единственное, что его интересовало, это беседы с полицейскими агентами и карточные игры.
Кроме игры ему разрешалось слушать радиоприемник – немецкие, итальянские станции, а также радиостанции союзников. Он не выказывал признаков смущения, когда в передачах упоминалось его имя.
На следующий день после перемирия, утром 9 сентября, он сказал своему слуге, что плохо себя чувствует. Это вызвало определенное беспокойство. Файола был очень обеспокоен и немедленно послал за армейским доктором, лейтенантом Мачиокки, который нашел небольшое обострение, и только. Муссолини нравилось, когда он оказывался в центре внимания и все – слуга, персонал отеля – обсуждали состояние его здоровья.
Однажды, когда горничная Лиза Москарди, которая следила за его постельным бельем, пожаловалась на боли в распухшем колене, диктатор предложил ей бинты и мазь и сказал с улыбкой: «Мужайтесь, дитя мое! Только представьте, что я испытываю боль в течение восемнадцати лет!» А на следующий день он спросил, не беспокоит ли ее колено…
Днем 10 сентября префект Л'Акуилы звонил дважды, чтобы поговорить с инспектором Гуэли, который уехал в город в семь часов, чтобы встретиться с префектом. В это время Файола подготовил оружие и ручные гранаты, расставил вокруг часовых и отправил взвод под командованием сержанта в гостиницу «Дука делли Абруцци», находившуюся на вершине горы Портелла, с которой можно было наблюдать весь склон к северу от хребта Гран-Сассо. Ожидали нападения немцев. В 8.30 вечера низко над отелем пролетел самолет с яркими огнями. Муссолини сказал, что это самолет немецкого Красного Креста. Приблизительно час спустя, в десять часов, Гуэли вернулся в «Кампо Императоре». По его словам, повода для беспокойства не было; единственное, что он узнал в Л'Акуиле, что по направлению к городу, как было замечено, двигалась немецкая колонна. Вместе с Гуэли в «Кампо Императоре» прибыл новый управляющий отелем, который должен был сменить сеньору Иурато. Это было связано с тем, что неразумно было оставлять во главе отеля женщину ввиду возможного нападения немцев.
Муссолини оставался спокойным и не задавал никаких вопросов.
Утром 11 сентября он был очень спокоен. Можно даже сказать, что по какой-то причине он пребывал в хорошем настроении. Он поговорил с новым управляющим и, узнав, что тот был ранен во время войны, спросил, где он получил ранение. «В Албании, на Томори».
Муссолини сказал: «Альпийские стрелки, которые сражались в Греции, проклинают меня, но они не правы. Там меня также предали». Затем он привычно скривил губы и сказал изменившимся голосом: «Серена построил этот отель; мне он очень нравится. Несколько лет назад мои дети приезжали сюда кататься на лыжах. Меня тоже сюда несколько раз приглашали, но у меня не было времени приехать…»
Перед самым ужином в гостиницу зашел пастух из Абруцци, чтобы купить немного вина. Всем гражданским лицам было запрещено заходить сюда, и между пастухом и охранником начался спор. Проходивший мимо Муссолини услышал ругань и приказал пропустить пастуха. Затем он провел гостя к столу и потребовал вина. Прежде всего он спросил пастуха, какие улучшения принес фашизм в овцеводство. Но пастух не видел никаких улучшений и ответил, фамильярно обращаясь к Муссолини на «ты» и положив свою мозолистую руку ему на плечо: «Ты не прав; ты ввел слишком большие налоги и допустил слишком много воровства…»
Муссолини это, казалось, позабавило, и он продолжал спрашивать: «Что ты думаешь о войне, которая так печально закончилась?»
«Слишком много ворья кругом, – ответил крестьянин. – Слишком многие жирели на хлебе, пока он доходил до солдатских ртов».
Наконец горец поднялся, прощаясь, он по-дружески пожал Муссолини руку и произнес, словно обращаясь к старому другу: «Береги себя, Муссолини, и спасибо за вино».
После этого Муссолини поднялся в свою комнату, чтобы поужинать. Перед традиционной карточной игрой пленник сказал несколько слов, которые благодаря легкости тона создавали впечатление, что он рассчитывает, что пребывание в горах будет продолжительным. Он сказал управляющему отеля: «Мне сказали, что вы отличный лыжник. Как вы полагаете, когда выпадет первый снег? Я бы не прочь снова встать на лыжи».
Узнав, что иногда снег здесь выпадает уже в начале октября, он обрадовался и добавил: «Будем надеяться, что снег скоро выпадет. Вы должны дать мне несколько уроков».
Вечером по радио сообщили об условиях перемирия, подписанного Бадольо. Поздно ночью, в 3 часа, слуга Муссолини принес лейтенанту Файола письмо, в котором содержалось следующее:
За те несколько дней, которые Вы находились со мной, я понял, что Вы настоящий друг; Вы солдат и лучше меня знаете, что значит попасть в руки врага. Я узнал из сообщения Берлинского радио, что одним из условий перемирия является передача меня в руки англичан. Я никогда не пойду на такое унижение и прошу Вас разрешить иметь при себе Ваш револьвер.
Файола тотчас вскочил с кровати и бросился в комнату Муссолини. Когда он добежал до спальни, он увидел, что будущий самоубийца неловко размахивает бритвой «Жиллетт», словно пытается вскрыть себе вены на запястье. Бедный Файола, переволновавшись, сам попытался ободрить своего подопечного и в конце концов, забрав у него бритву, вновь отправился в постель.
На следующее утро, 12 сентября, когда Муссолини завтракал с Гуэли и менеджером отеля, он выразил свое глубочайшее удивление по поводу того, что итальянские войска позволили немцам оккупировать Рим без сопротивления. Мол, если бы он находился там, события приняли бы другой оборот. «Представьте, например, что немцы попытались взять «Кампо Императоре». Мы бы их в порошок стерли!», – сказал Файола с гордостью. Что касается дуче, приказ, который Бадольо отдал его охранникам, по словам Файолы, гласил: «Немцы не должны взять его живым».
Было уже половина второго, когда раздался оглушительный рев моторов. Все выбежали на улицу. Видны были около десяти самолетов с планерами на буксирах. В этот момент планеры отделились от самолетов и начали спускаться. Все были в смятении. Никто и не думал отдавать приказы. Полицейские покинули пулеметный пост без малейшей попытки открыть стрельбу и укрылись в отеле. Винтовки и ручные гранаты, розданные два дня назад, так и не были использованы. Взвод, находившийся у гостиницы «Дука делли Абруцци», обратился в бегство вниз по северному склону. Они вернулись лишь на следующее утро, когда какое-то время все было тихо. Файола также бросился в отель и побежал на второй этаж, крича как безумный: «Немцы, Ваше превосходительство!»
В то время когда происходила эта любопытная и жалкая сцена, планеры начали беспрепятственно приземляться. Люди, стоящие в дверях, увидели, что из первого, который опустился в 220 метрах от отеля, появился итальянский полицейский генерал Солети, за которым шел немецкий офицер, упираясь ему в спину автоматом. Одновременно немецкий унтер-офицер появился из другого планера и спокойно начал снимать на пленку все происходящее. Солети двигался в направлении отеля, крича: «Не стреляйте!»; шедший за ним офицер потребовал Гуэли.
Гуэли стоял в холле. Файола также спустился вниз.
Немец спросил его: «Дуче жив?»
«Жив», – был ответ. И это было провалом строжайшего приказа, который всего лишь часом ранее лейтенант Файола поклялся выполнить любой ценой.
В это время планеры, одиннадцать в общей сложности, опустились на землю одновременно с «Аистом»[283]. Этот самолет, как позднее писали газеты, имел специальную конструкцию, отличную от оригинальной модели, перестроенную таким образом, чтобы можно было взять на борт шесть человек вместо двоих. В общей сложности сто тридцать немцев во главе с капитаном спустились с воздуха. Среди них были также лейтенант, прекрасно говоривший по-итальянски, и несколько унтер-офицеров. У каждого был автомат, два револьвера и несколько гранат.
Немцы окружили отель на случай оказания сопротивления.
Но Муссолини выглянул из окна и прокричал по-итальянски и по-немецки: «Остановитесь! Не стреляйте! Не надо крови!» И действительно не было сделано ни одного выстрела. Немцы, увидев Муссолини на балконе, устроили что-то вроде восторженной демонстрации, крича: «Ду-че! Ду-че!»
Гуэли и Файола незамедлительно проводили немецкого командира в апартаменты Муссолини, который пожал ему руку и обнял его. Завязался дружеский разговор, в ходе которого Муссолини сообщили, что его домашних переправили в Вену и они чувствуют себя великолепно. Если он пожелает, он сегодня же воссоединится с ними. Но Муссолини сказал, что он хотел бы провести ночь в Рокка делле Каминате. Немецкий капитан, лицо которого светилось удовлетворением, ввел Муссолини в курс дела. Он добавил, что необходимо поторопиться, потому что есть информация, что аналогичный акт готовится Соединенными Штатами.
Тем временем немцы блокировали все дороги, ведущие к «Кампо Императоре». Еще один «Аист» приземлился у подножия фуникулера, и одновременно появились еще сорок парашютистов. Колонна из шести бронемашин достигла блокпоста у Ассерджи. Там итальянскими карабинерами была сделана единственная попытка оказать сопротивление, один из них был убит. Колонна двинулась по направлению к «Кампо Императоре». У немцев было несколько тяжелораненых, но лишь вследствие повреждения одного из планеров при посадке. Раненых перенесли на матрасах в отель. Немецкий лейтенант, говоривший по-итальянски, приказал принести вина всем солдатам, чтобы отметить успех предприятия.
В это время генерал Солети рассказывал о своих злоключениях. Он был схвачен двумя немецкими офицерами, разоружен и привезен на аэродром в Пратике, откуда и отправилась экспедиция. Немецкий капитан потребовал предупредить карабинеров, охранявших «Кампо Императоре», чтобы они не стреляли. Тогда Солети повернулся к немецкому офицеру и сказал: «А теперь верните мне мой револьвер. Заверяю вас, что я не использую его против дуче или против вас».
Лейтенант снял с пояса револьвер и передал его генералу со словами: «Отдаю его вам в память об операции, которая войдет в историю благодаря своей дерзости».
К Муссолини тем временем вернулись манеры диктатора: он двигался с большей уверенностью, говорил с пафосом, челюсть его была выдвинута вперед.
Он решил взять с собой инспектора Гуэли и лейтенанта Файолу. Гуэли согласился, а Файола нерешительно приблизился к нему и сказал: «Ваше превосходительство, я хотел бы с вами минуту поговорить наедине».
Муссолини тут же восстановил дистанцию между собой и бедным лейтенантом, которого еще вчера он удостоил чести называться другом, и нетерпеливо бросил: «Ну давайте, что там у вас».
Собравшись с мужеством, Файола сказал: «Дуче, у меня есть жена и ребенок. Если вы не возражаете, я бы лучше остался здесь».
Муссолини грубо прервал: «Ну что ж, хорошо, оставайся».
В 4.30 багаж был готов, и пора было отправляться. Муссолини стоял у входа в отель. Рядом с ним стояли немецкий капитан и лейтенант, инспектор Гуэли и лейтенант Файола. Весь персонал отеля следовал на почтительном расстоянии. Муссолини остановился, пожал всем руку, сказав на прощание: «Большое спасибо, я вас никогда не забуду». Затем молодцеватой упругой походкой двинулся к «Аисту», сел в самолет вместе с пилотом и командиром операции. А в это время полиция, отвечавшая за безопасность пленника, и немецкие солдаты, освободившие его, стояли, застыв в фашистском приветствии, и громко кричали: «Дуче! Дуче!»
«Аист» некоторое время катился по неровному склону, он, казалось, вот-вот разобьется, но наконец оторвался от земли и взлетел. Как только самолет поднялся в воздух, немцы группами начали спускаться вниз на фуникулере, и в каждую поездку они брали по одному итальянцу в качестве заложника. Внизу их ожидало несколько прибывших за это время бронемашин. Как только все погрузились, колонна направилась к Национальной магистрали.
13-го все солдаты, составлявшие ранее охрану Муссолини, должны были спуститься вниз в Л'Акуилу. Но Файола вместе с сержантом предпочли остаться, так как боялись, что их депортируют в Германию. 14-го немцы прислали взвод, чтобы собрать оружие и вещи, оставленные полицией. Файола, которому было известно, что немцы уже находятся у фуникулера, тотчас сбежал вместе с сержантом, пройдя через перевал Портелла и вниз по склону Терамо. Так исчез последний актер этой трагикомедии[284].
III
Моя последняя встреча с Муссолини[285]
Дата добавления: 2018-02-28; просмотров: 361; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!